Евгений Кузьменко.
Один из самых эффективных украинских волонтеров Игорь Федирко (» COMBAT. UA ) в честном интервью для «Цензор.НЕТ» рассказал о непафосном героизме украинских спецназовцев, разнице между эсэмэской и зашифрованной радиограммой, случаях предательства на фронте; перчатке, брошенной в лицо командиру полка; а также универсальном «правиле 10%».
Давно заметил: лучшие наши волонтеры сочетают холодный деловой прагматизм с горячей верой в свое дело. Первое качество позволяет с умом потратить собранные деньги, приобретя ровно то, что конкретному боевому подразделению нужно более всего. Второе — помогает пробраться с важнейшим грузом туда, куда не рискуют соваться отдельные кадровые военные.
Игорь Федирко — один из таких волонтеров. Благодаря ему и его друзьям по группе COMBAT.UA украинский спецназ может заниматься не бытовыми хлопотами, а защитой Украины от хорошо подготовленного агрессора. И если мерилом успеха волонтера являются спасенные жизни, то и наш герой, и его напарники могут считать, что живут не зря: об этом им всегда с благодарностью напомнят их подопечные на фронте.
Мы с Игорем сидим в одном из торговых центров на столичных Позняках и, глядя на прогуливающихся с фирменными пакетами барышень, я задаю Федирко первый вопрос:
— Когда ты возвращаешься из зоны АТО в столицу и видишь, как в кафе веселые посетители беспечно кушают тирамису — какие испытываешь ощущения?
— Скажу так: если бы мы здесь впали в депрессию и не ходили в кино, не сидели бы в кафе, то все потерянные жизни наших ребят оказались бы бессмысленными. Потому что мир за спинами воюющих должен сохраняться, люди должны чувствовать безопасность. Для некоторых эта безопасность заключается в том, чтобы сходить с женой и детьми куда-то отдохнуть, посидеть в ресторане.
Знаешь, на первых порах я, возвращаясь оттуда, тоже чувствовал ужасный дискомфорт. Потому что разница между тем, чем живут там, и здесь — гигантская. Но важно понимать: если мы прекратим жить обычной своей жизнью, — остановится экономика, умрет малый бизнес. Кому это выгодно? Нам точно не выгодно. Потому что миллионы людей в городах тратят деньги, оттого и механизмы работают. А если мы погрузимся в депрессию, никому от этого лучше не будет.
«Я РЕШИЛ: НАДО СПРЯТАТЬ СЕМЬЮ, А САМОМУ ОСТАТЬСЯ ПОМОГАТЬ АРМИИ»
— И все же, не кажется ли тебе, что этой беспечности, этой беззаботности в наших городах слишком много? Люди как будто не хотят понимать, что на востоке их страны идет война. И если, не дай Бог, все сдвинется сюда, у этой огромной массы неподготовленных людей может возникнуть паника…
— Я успокаиваю себя правилом 10%.
— Что за правило?
— Оно гласит, что государство двигают вперед самые активные 10% населения. За ними подтягиваются процентов 30 пассивно-активных.
— Это как?
— Это те люди, которые готовы успокоить собственную совесть, перечисляя деньги таким, как я. Или непосредственно помогая соседу, которого призвали в зону АТО. Сделав это, они успокаиваются.
— А оставшимся 60%, выходит, наплевать?
— Оставшиеся 60% — они ведомые. Мы без них никак. Как и они без нас. Мы — одно целое, один народ, но…так сложилось. Причем не только у нас, в любой стране. Есть большинство людей, которые просто живут по принципу: «Есть я, есть моя семья, работа. Если с ними все нормально, значит, все у меня хорошо».
— Ну, семья — это святое. Вот, мы в последние дни подводили итоги минувшего года. И я вспомнил, как поздней весной 2014 многие мои знакомые решали одну и ту же проблему: куда отправить семью, если Путин двинется в центр Украины? Назывались разные варианты, от западной Украины, до ближнего и дальнего зарубежья.
У тебя есть маленький сын. Что ты думал по этому поводу?
— У меня семья военных, из 5 человек четверо — офицеры. И я тогда понял, что если зайти со стороны Сум, то пройдет максимум двое суток, прежде чем Киев начнут бомбить. И я решил, что мне надо спрятать семью, а самому — заниматься тем, чем смогу. Поэтому в первый же день я отправил семью к родителям в Нежин.
— Не очень-то далеко…
— (Улыбается. — Е.К.) Я подумал, что это мелкий город, и его пройдут без особых бомбежек и разрушений. Я в те дни почему-то все время вспоминал Югославию. Понимал, что если есть желание, то бомбить город-миллионник не составит особого труда…
Одним словом, попытался спрятать семью, сам вернулся обратно и занимался обеспечением армии.
волонтер федирко
— Сейчас все более популярной становится та точка зрения, что та сторона будет уходить с Донбасса, мало-помалу (чтобы свести к минимуму имиджевый урон) отдавая Киеву захваченные территории. Ты разделяешь такой взгляд на будущее?
— Я уверен, что это будет Приднестровье. Как бы это ни оскорбляло наших военных.
— Из чего проистекает такое умозаключение?
— Из того, что Путин никогда не сворачивал, он всегда был уверен в своей политике. Курск у него просто утонул, войска на Донбассе заблудились, в Чечне были не ополченцы, а убийцы, в Грузии — фашисты. То есть, все свои гигантские ошибки, включая Беслан, он никогда не признавал, всегда шел вперед. И я не верю, что сейчас он как-то сдаст назад. Они погрузились в такое феодальное общество, что если царь даст слабину, он тут же будет свержен. Он это понимает. И я уверен, что Донбасс обратно он без боя отдавать не будет.
«…И ТОГДА ПАША ПРОСТО ПОЛОЖИЛ БРОНЕЖИЛЕТ НА ЗЕМЛЮ И С МЕТРОВОГО РАССТОЯНИЯ ЕГО РАССТРЕЛЯЛ»
— Вы у себя в COMBAT. UA занимаетесь помощью особым боевым подразделениям — украинскому спецназу. Соответственно, груз везете особый, штучный, дорогой, на одну легковую машину у вас уходит больше денег, чем у других — на целую фуру. Но эффекта от вашего груза не меньше, а зачастую и больше.
— Да, мы занимаемся спецназом. И контраст между ним и другими подразделениями я впервые осознал, когда мы приехали во львовскую восьмидесятку (80-я отдельная аэромобильная бригада. — Е.К.). Там есть один черновицкий батальон, о котором мало кто знал и поэтому мало кто помогал. И вот там ребята брали все абсолютно.
А спецназ — люди специфические. И когда мы впервые с ними увиделись, то о том, что это спецназ, говорила только подготовка. Это собранность на любой позиции и даже в лагере. Чувствовалось, что люди — профессионалы и занимались только выполнением боевой задачи. И если поначалу они брали и форму, и еду, то с течением времени помощь стала более технически ориентированной. Это была гражданская техника, из которой мы (а точнее, они) выжимали максимум. То есть, брали самое лучшее и передавали им, с тем, чтобы это было использовано в военном деле. Тепловизоры, коллиматорные прицелы, тактические цевья, цифровая шифрованная радиосвязь, спутниковые телефоны. Все это стоит очень немалых денег, так что иногда стоимость того, что легковушка везла, превышала стоимость самого авто в 3 раза.
волонтер
Однажды мы ехали туда втроем на легковом автомобиле. Ехали — и тряслись, потому что сумма была колоссальной. И каждый раз, когда нас останавливали, мы с трепетом думали: дай Бог, чтобы нас не начали раскладывать, смотреть и говорить: о, давайте это сюда…
— Зато вы знаете, что ваш груз жизненно необходим очень эффективному подразделению. Часто доводится получать от ребят хвалебные отзывы о полученном оружии и снаряжении?
— Да, бывало, что уже на следующий день говорили: «Ребята, супер!» Особо радовались первым появившимся у них тепловизорам. Мы старались покупать профессиональную технику, намного ближе к военной, чем к охотничьей. И отдача была моментальной. Ребята были очень довольны, и это возносило наш личный боевой дух просто до небес. Мы получали обратную связь, отзывы про то, что стало возможным обнаружение противника за 500 метров; что безопаснее стало сидеть в «секретах».
В особенности они пригодились в Донецком аэропорту. Отвезли им первые тепловизоры, коллиматоры — и на следующий же день получали отклики. Это еще когда про аэропорт никто не знал.
— Когда его защитники были еще не киборгами, а обычными ребятами.
— Да, это когда там были 140-й центр (сил специальных операций. — Е.К.) и третий полк спецназа. И когда этот аэропорт у них пытались отбить, мы старались поставлять необходимое. И был у нас там человек, из местных, который все это туда мимо блокпостов проносил. И я про него много не могу рассказать, он до сих пор помогает…
— Не будем «палить» человека, просто скажем ему огромное «спасибо».
— Чтобы делать это, надо иметь огромное мужество, желание помочь. И для меня этот человек — это нечто.
— Надеюсь, он прочитает это интервью и порадуется…Скажи, а что тебе рассказывали о своей работе ребята из спецназа? И как при этом им помогал доставленный вами груз?
— (Долго думает, определяя, о чем можно говорить, а о чем — нет). Иногда они делают вещи, которые для обычного человека…Понимаешь, эти люди кайфуют от войны. Это их профессия, они всю жизнь этому учились. Поэтому иногда они рассказывали свои истории с восторгом, а мы сидели и просто недоумевали: как можно так беспечно относиться к своей жизни, при этом выполняя поставленную задачу?
— Что ты имеешь в виду?
— Порой они успевали забраться противнику в тыл, атаковать очень маленькой группой. Был случай, когда группа (5-6 человек) отбила у превосходящего противника ПТРС (противотанковое самозарядное ружье) с полным боекомплектом, т.к. командир сказал: «О! Хочу!», при этом выполнив задачу по прикрытию отхода основных сил и получив необходимую информацию о противнике. Они же собирательное подразделение, собирают информацию. Так вот, они собирали образцы русского вооружения, образцы вооружения, которого нет у нас. Это опасное дело, и здесь им помогали наши автомобили, наши тепловизоры. В особенности это касалось ночных вылазок, потому что они — РДГ (разведывательно-диверсионная группа. — Е.К.), им необходимо определить количественный состав противника, собрать информацию, по возможности совершить диверсию.
Помогала и шифрованная связь, которую мы им поставляли. Ребята говорили, что когда раньше из глубинной разведки отправляли эсэмэску, то буквально через 2-3 минуты по тому месту уже работал вражеский миномет, подтягивалась пехота. С помощью цифровых раций и КВ-станций эту проблему удалось почти полностью ликвидировать.
волонтер
Но самое показательное — это спутниковая связь, которую мы поставляли. Ребята были очень довольны, у них было от 10 до 15 минут для того, чтобы уйти с точки выхода в сеанс.
— А потом противник, как правило, все-таки пеленгует?
— 100 процентов. Но для них важен именно вопрос времени. Обычно командир уходит на удаление, доклад — и сразу же уход с места. И здесь именно средства шифрованной дальней связи давали им возможность и время уйти. Это для нас было очень важно. Мне случалось сидеть в рубке приема докладов спецназа и наблюдать, как начальник связи принимает боевые доклады на мобильный, на радио-связь, на КВ и по спутнику. А у него на выезде 20-30 групп, и не у всех есть время, кто-то опаздывает…И он сам понимает, что если пришла sms, значит, ребята уже точно куда-то будут выдвигаться, потому что это опасно.
Вообще, мобильная связь там — это самоубийство. Но она там есть, и она очень быстрая. А радиосвязь душат, постоянные помехи, так что пользоваться ей можно не всегда. Спутник — хорошая вещь, но поначалу денег особо не было, и те средства, которые мы привозили, очень тяжело находили спутник, связь была не ахти. Но затем мы поняли, что вопрос очень важный, и ребятам нужно что-то получше. И мы тратили эти деньги, возили более качественные средства, и ребята были очень благодарны.
Что еще спасало? Защита глаз. У нас есть маски с застрявшими осколками. И ребята благодарили за спасенные глаза. У одного парня было посечено все лицо, а глаза остались целы. Он нас очень благодарил за свою осколкостойкую маску.
А командир одной из групп показывал свою каску с 2 пулевыми попаданиями. И очень благодарил; говорил, что каска спасла ему жизнь. И его группа благодарила за то, что командира спасли.
волонтер
Наш реанимобиль на следующий же день после доставки в зону АТО попал под обстрел, но парня вывезли и спасли. Скорая до сих пор там людей спасает.
Помогали и бронежилеты, так называемый «дизайн Феникса», легкий «Штурм-79» корсетного типа. Его ребята тоже хвалили: давал подвижность. Здесь Паша (Павел Кащук — напарник Игоря по COMBAT. UA ) молодец, воплотил в жизнь нашу «комбатовскую» разработку. Это такая кевларовая легкая «бундесовская» куртка, и поверх нее надевался плейт-керриер — бронежилет, как Штурм-79. Ощущение мягкости, легкость в движениях, защищала бока, плечи, шею. Ребята показывали один из таких жилетов: парень ехал на броне, попали на мину, и из спины его куртки достали около 200 граммов осколков. И он благодарил до слез, это было очень приятно.
Но ребята поначалу относились к этому жилету скептически. Отворачивались, говорили: «Да не буду я это таскать, в ней жарко» (это еще летом было). И тогда Паша просто положил его на землю и с расстояния в метр полностью расстрелял его из АПС (автоматический пистолет Стечкина. — Е.К.). И бронежилет не пропустил ни одной пули! И тогда они пошли нарасхват, как горячие пирожки (улыбается. — Е.К.)!
волонтер
«ТАМ ВЕДЬ ДО СМЕШНОГО ДОХОДИЛО: ЧЕЛОВЕКА ВЫЗЫВАЛИ НА ДУЭЛЬ! БРОСАЛИ ЕМУ ПЕРЧАТКУ…»
— Что еще такого ты подметил в бойцах спецназа, что отличает их от других подразделений?
— Естественно, профессионализм. Я был свидетелем тому, как и «Айдар», и ракетчики, все соседи пытаются быть к ним как можно ближе. К примеру, командир третьего полка спецназа, по сути, руководил всей обороной Донецкого аэропорта. И все, кто к нему приходили, от 93-й и до «Правого сектора», — все с уважением относились, спрашивали совета. Защитой Саур-Могилы также руководил 3-й полк, в Луганском аэропорту были ребята из 8-го полка. И все старались быть поближе к спецназу, группироваться с его группами.
— А сам спецназ кого выделяет?
— Добровольцев. Говорят: эти будут биться до последнего. И порой они вызывают на себя весь огонь противника — а уже спецназ определяет точки и их уничтожает. Но и у добровольцев, по мнению спецназа, есть проблема.
— Какая?
— А то, что у него два рожка патронов, одна граната — и при этом он идет в атаку. То есть храбрость, иногда граничащая с бестолковостью.
— Но добровольца, по крайней мере, можно научить, — и это будет прекрасный воин. А если у человека…
— …нет желания, это самое ужасное, да. Это все из страшных историй Донаэропорта. Были люди, которые просто замыкались и говорили: «Это не война, это бойня, и мы там никаких задач выполнять не будем». Это другая сторона медали Донаэропорта. Показывали-то, в основном, первую — про тех, кто хочет, может, умеет.
И мне, конечно, тяжело судить людей; я там не был и не знаю, что такое минометный обстрел. Но когда ты у человека воюющего спрашиваешь про воюющих людей, то такие истории частенько можно услышать.
— Чувство юмора у спецназа, наверное, тоже специальное?
— Ой…(улыбается.- Е.К.). Ну, это возле курилки тихо подкрасться и бросить в урну взрывпакет. Или жонглировать гранатами после выхода, когда снимали растяжки. Помню, были мы под Луганском — и приехали с задания ребята, они расчищали минные заграждения и растяжки противника. Приехали без потерь, все было хорошо, приятно было увидеть на них наши кевларовые жилеты…И вот те, кто разминировал растяжки, перекидывали друг другу гранаты, восклицая: «Это мое, это мой трофей! Вот написано: от ЛНР…». И все в таком духе. Многие же из них контужены — кто на правое ухо, кто на левое. И они любят издеваться над этой глухотой.
волонтер
В общем, чувство юмора у них есть, но оно специфическое, это верно. И еще они никогда не грустят; по крайней мере, я этого никогда не видел. Потерю бойца они переживают — но внутри себя. Для них поехать на похороны однополчанина, особенно, в 3-м полку, где были колоссальные, как для спецназа, потери — обыденность, вообще про это особо не вспоминают. У них похороны были, наверное, раз в неделю. Особенно после Иловайска, когда много ребят погибло. А самая большая потеря случилась со сборной группой лучших специалистов 3-го полка.
— Расскажи, как это было.
— Их отправили на точку высадки. Не знаю, какая была задача, но ребята скрылись внутри стоявшего среди поля ангара. Тогда еще не был убран урожай…Они выставили наблюдающих, доложили о прибытии. Им сказали: ждите дальнейших приказов. И спустя 5 минут с той стороны подошла вражеская техника с пехотой — и просто всех расстреляла. То есть, попросту говоря, ребят сдали. Кто именно — до сих пор загадка. Никто за это не ответил.
— Случайность исключена?
— Скажу так: да, бывает, что едет какая-то техника, их заметили, и начался бой. Но чтобы вот так, целенаправленно, начали стрелять в ангар и тут же прислали технику с пехотой в боевом режиме…нет, их просто сдали.
Мы когда об этом узнали…я сутки был в прострации, не мог понять, как такое могло случиться. Злой был — в особенности из-за того, что никак не мог на это повлиять.
И таких историй хватает. У нас есть в 8-м полку спецназа, это хмельнитчане, одна группа ушла на 2 месяца в так называемое свободное плавание. Налаживали агентурную сеть, добывали информацию, были полностью на автономном обеспечении. Классика спецназа. И, насколько мы знаем от командования, количество подтвержденных наводок, а также уничтоженной по их информации техники и живой силы достигает нескольких сотен. И это за два месяца!
Так вот, эти ребята тоже нам рассказывали о случаях, когда кто-то просто сдавал точку их выхода на связь.
— То есть, они приходили на точку…
— …а их там уже реально ждали. И так было несколько раз, так что они были в этом уверены. И после этого выходили на связь очень редко. Докладывали лишь о самом значимом. То есть, сохраняли свои жизни. А сейчас ситуация такая: группу расформировали; половина из них сейчас под следствием, и так далее…
— А с чем это связано?
— (Вздыхает. — Е.К.) Я уверен, что у ребят есть какие-то доказательства на командира полка. А тот, насколько мне известно, сейчас отстранен от исполнения обязанностей. Это благодаря нашему давлению в том числе. Ведь если у командира в части прозвище Сепаратист, то это, наверное, о чем-то говорит.
Знаешь, я вообще-то не люблю лезть в такого рода разборки, но когда об этом говорит не один человек, не два и не 10, а 90% личного состава — ну, что тут можно сказать? Хотя бы отдали под следствие, чтобы узнать, почему все так случилось.
Там ведь доходило до смешного: человека вызывали на дуэль! Бросали ему перчатку: «Давайте постреляемся на пээмах (пистолет Макарова. — Е.К.)!». То есть, люди от своей беспомощности уже не знали, как его покарать…
«МОЯ СЕМЬЯ ПОДДЕРЖИВАЛА МЕНЯ ВО ВСЕМ. ЭТО НЕОПИСУЕМО!»
— Игорь, чего ты сам себе пожелал на Новый год?
— Здоровья семье. Очень много давления на нее пришлось в минувший год — и психологического, и материального. Потому что сейчас практически полностью отдал себя волонтерству.
— А ты кто по профессии?
— Сначала служил, уволился капитаном. А после этого у меня был свой бизнес — в инженерии. Он сейчас на ладан дышит, потому что я мало им занимаюсь.
— Схожая картина у многих волонтеров из числа бизнесменов. Говорят: забросил свое дело; спасибо компаньонам — порядочные ребята, не дают бизнесу зачахнуть…
— У меня — порядочная семья (улыбается. — Е.К.). И бизнес, в большей мере, семейный. Есть брат, которому я очень обязан; мама, которой я просто на коленях целую руки, она полностью взяла на себя заботу о ребенке, и это дает мне возможность полностью заниматься волонтерством, а жене — работать, чтобы хоть как-то содержать семью.
волонтер
— А жена не обижается, что ты с головой ушел в это опасное и нелегкое дело?
— Нет, она меня всегда поддерживала во всем. Я очень благодарен семье, это просто неописуемо. Они всегда очень переживают, когда я уезжаю. Один раз и мне было очень страшно…
— Расскажи.
— Это в Амвросиевке было, за два дня до того, как нашим пришлось оттуда уйти. На каждом посту, куда мы приезжали, максимум в 500 метрах был слышен очень жесткий бой. И я понимал, что мы в очень неспокойном месте. Реально было слышно, как бомбят…
Было очень страшно. Вот там я ощутил, что такое в действительности война.
Желающие помочь Игорю Федирко и его коллегами по волонтерской группе COMBAT. UA могут использовать следующие данные:
БЛАГОДІЙНА ОРГАНІЗАЦІЯ «БЛАГОДІЙНИЙ ФОНД «КОМБАТ-ЮА»
(БО»БФ»КОМБАТ-ЮА»)
04073 м. Київ, вул. Скляренка 1,
ЄДРПОУ: 39547270,
Р/р 26006052736644 в ПАТ КБ ПриватБанк, м. Київ
МФО: 300711
—————
5211 5373 2737 4075 Игорь Федирко
Евгений Кузьменко для «Цензор.НЕТ»
http://censor.net.ua/resonance/319299/volonter_igor_fedirko_chuvstvo_yumora_u_spetsnaza_nu_k_primeru_vozle_kurilki_tiho_podkrastsya_i_brosit
Евгений Кузьменко.
Один из самых эффективных украинских волонтеров Игорь Федирко (» COMBAT. UA ) в честном интервью для «Цензор.НЕТ» рассказал о непафосном героизме украинских спецназовцев, разнице между эсэмэской и зашифрованной радиограммой, случаях предательства на фронте; перчатке, брошенной в лицо командиру полка; а также универсальном «правиле 10%».
Давно заметил: лучшие наши волонтеры сочетают холодный деловой прагматизм с горячей верой в свое дело. Первое качество позволяет с умом потратить собранные деньги, приобретя ровно то, что конкретному боевому подразделению нужно более всего. Второе — помогает пробраться с важнейшим грузом туда, куда не рискуют соваться отдельные кадровые военные.
Игорь Федирко — один из таких волонтеров. Благодаря ему и его друзьям по группе COMBAT.UA украинский спецназ может заниматься не бытовыми хлопотами, а защитой Украины от хорошо подготовленного агрессора. И если мерилом успеха волонтера являются спасенные жизни, то и наш герой, и его напарники могут считать, что живут не зря: об этом им всегда с благодарностью напомнят их подопечные на фронте.
Мы с Игорем сидим в одном из торговых центров на столичных Позняках и, глядя на прогуливающихся с фирменными пакетами барышень, я задаю Федирко первый вопрос:
— Когда ты возвращаешься из зоны АТО в столицу и видишь, как в кафе веселые посетители беспечно кушают тирамису — какие испытываешь ощущения?
— Скажу так: если бы мы здесь впали в депрессию и не ходили в кино, не сидели бы в кафе, то все потерянные жизни наших ребят оказались бы бессмысленными. Потому что мир за спинами воюющих должен сохраняться, люди должны чувствовать безопасность. Для некоторых эта безопасность заключается в том, чтобы сходить с женой и детьми куда-то отдохнуть, посидеть в ресторане.
Знаешь, на первых порах я, возвращаясь оттуда, тоже чувствовал ужасный дискомфорт. Потому что разница между тем, чем живут там, и здесь — гигантская. Но важно понимать: если мы прекратим жить обычной своей жизнью, — остановится экономика, умрет малый бизнес. Кому это выгодно? Нам точно не выгодно. Потому что миллионы людей в городах тратят деньги, оттого и механизмы работают. А если мы погрузимся в депрессию, никому от этого лучше не будет.
«Я РЕШИЛ: НАДО СПРЯТАТЬ СЕМЬЮ, А САМОМУ ОСТАТЬСЯ ПОМОГАТЬ АРМИИ»
— И все же, не кажется ли тебе, что этой беспечности, этой беззаботности в наших городах слишком много? Люди как будто не хотят понимать, что на востоке их страны идет война. И если, не дай Бог, все сдвинется сюда, у этой огромной массы неподготовленных людей может возникнуть паника…
— Я успокаиваю себя правилом 10%.
— Что за правило?
— Оно гласит, что государство двигают вперед самые активные 10% населения. За ними подтягиваются процентов 30 пассивно-активных.
— Это как?
— Это те люди, которые готовы успокоить собственную совесть, перечисляя деньги таким, как я. Или непосредственно помогая соседу, которого призвали в зону АТО. Сделав это, они успокаиваются.
— А оставшимся 60%, выходит, наплевать?
— Оставшиеся 60% — они ведомые. Мы без них никак. Как и они без нас. Мы — одно целое, один народ, но…так сложилось. Причем не только у нас, в любой стране. Есть большинство людей, которые просто живут по принципу: «Есть я, есть моя семья, работа. Если с ними все нормально, значит, все у меня хорошо».
— Ну, семья — это святое. Вот, мы в последние дни подводили итоги минувшего года. И я вспомнил, как поздней весной 2014 многие мои знакомые решали одну и ту же проблему: куда отправить семью, если Путин двинется в центр Украины? Назывались разные варианты, от западной Украины, до ближнего и дальнего зарубежья.
У тебя есть маленький сын. Что ты думал по этому поводу?
— У меня семья военных, из 5 человек четверо — офицеры. И я тогда понял, что если зайти со стороны Сум, то пройдет максимум двое суток, прежде чем Киев начнут бомбить. И я решил, что мне надо спрятать семью, а самому — заниматься тем, чем смогу. Поэтому в первый же день я отправил семью к родителям в Нежин.
— Не очень-то далеко…
— (Улыбается. — Е.К.) Я подумал, что это мелкий город, и его пройдут без особых бомбежек и разрушений. Я в те дни почему-то все время вспоминал Югославию. Понимал, что если есть желание, то бомбить город-миллионник не составит особого труда…
Одним словом, попытался спрятать семью, сам вернулся обратно и занимался обеспечением армии.
волонтер федирко
— Сейчас все более популярной становится та точка зрения, что та сторона будет уходить с Донбасса, мало-помалу (чтобы свести к минимуму имиджевый урон) отдавая Киеву захваченные территории. Ты разделяешь такой взгляд на будущее?
— Я уверен, что это будет Приднестровье. Как бы это ни оскорбляло наших военных.
— Из чего проистекает такое умозаключение?
— Из того, что Путин никогда не сворачивал, он всегда был уверен в своей политике. Курск у него просто утонул, войска на Донбассе заблудились, в Чечне были не ополченцы, а убийцы, в Грузии — фашисты. То есть, все свои гигантские ошибки, включая Беслан, он никогда не признавал, всегда шел вперед. И я не верю, что сейчас он как-то сдаст назад. Они погрузились в такое феодальное общество, что если царь даст слабину, он тут же будет свержен. Он это понимает. И я уверен, что Донбасс обратно он без боя отдавать не будет.
«…И ТОГДА ПАША ПРОСТО ПОЛОЖИЛ БРОНЕЖИЛЕТ НА ЗЕМЛЮ И С МЕТРОВОГО РАССТОЯНИЯ ЕГО РАССТРЕЛЯЛ»
— Вы у себя в COMBAT. UA занимаетесь помощью особым боевым подразделениям — украинскому спецназу. Соответственно, груз везете особый, штучный, дорогой, на одну легковую машину у вас уходит больше денег, чем у других — на целую фуру. Но эффекта от вашего груза не меньше, а зачастую и больше.
— Да, мы занимаемся спецназом. И контраст между ним и другими подразделениями я впервые осознал, когда мы приехали во львовскую восьмидесятку (80-я отдельная аэромобильная бригада. — Е.К.). Там есть один черновицкий батальон, о котором мало кто знал и поэтому мало кто помогал. И вот там ребята брали все абсолютно.
А спецназ — люди специфические. И когда мы впервые с ними увиделись, то о том, что это спецназ, говорила только подготовка. Это собранность на любой позиции и даже в лагере. Чувствовалось, что люди — профессионалы и занимались только выполнением боевой задачи. И если поначалу они брали и форму, и еду, то с течением времени помощь стала более технически ориентированной. Это была гражданская техника, из которой мы (а точнее, они) выжимали максимум. То есть, брали самое лучшее и передавали им, с тем, чтобы это было использовано в военном деле. Тепловизоры, коллиматорные прицелы, тактические цевья, цифровая шифрованная радиосвязь, спутниковые телефоны. Все это стоит очень немалых денег, так что иногда стоимость того, что легковушка везла, превышала стоимость самого авто в 3 раза.
волонтер
Однажды мы ехали туда втроем на легковом автомобиле. Ехали — и тряслись, потому что сумма была колоссальной. И каждый раз, когда нас останавливали, мы с трепетом думали: дай Бог, чтобы нас не начали раскладывать, смотреть и говорить: о, давайте это сюда…
— Зато вы знаете, что ваш груз жизненно необходим очень эффективному подразделению. Часто доводится получать от ребят хвалебные отзывы о полученном оружии и снаряжении?
— Да, бывало, что уже на следующий день говорили: «Ребята, супер!» Особо радовались первым появившимся у них тепловизорам. Мы старались покупать профессиональную технику, намного ближе к военной, чем к охотничьей. И отдача была моментальной. Ребята были очень довольны, и это возносило наш личный боевой дух просто до небес. Мы получали обратную связь, отзывы про то, что стало возможным обнаружение противника за 500 метров; что безопаснее стало сидеть в «секретах».
В особенности они пригодились в Донецком аэропорту. Отвезли им первые тепловизоры, коллиматоры — и на следующий же день получали отклики. Это еще когда про аэропорт никто не знал.
— Когда его защитники были еще не киборгами, а обычными ребятами.
— Да, это когда там были 140-й центр (сил специальных операций. — Е.К.) и третий полк спецназа. И когда этот аэропорт у них пытались отбить, мы старались поставлять необходимое. И был у нас там человек, из местных, который все это туда мимо блокпостов проносил. И я про него много не могу рассказать, он до сих пор помогает…
— Не будем «палить» человека, просто скажем ему огромное «спасибо».
— Чтобы делать это, надо иметь огромное мужество, желание помочь. И для меня этот человек — это нечто.
— Надеюсь, он прочитает это интервью и порадуется…Скажи, а что тебе рассказывали о своей работе ребята из спецназа? И как при этом им помогал доставленный вами груз?
— (Долго думает, определяя, о чем можно говорить, а о чем — нет). Иногда они делают вещи, которые для обычного человека…Понимаешь, эти люди кайфуют от войны. Это их профессия, они всю жизнь этому учились. Поэтому иногда они рассказывали свои истории с восторгом, а мы сидели и просто недоумевали: как можно так беспечно относиться к своей жизни, при этом выполняя поставленную задачу?
— Что ты имеешь в виду?
— Порой они успевали забраться противнику в тыл, атаковать очень маленькой группой. Был случай, когда группа (5-6 человек) отбила у превосходящего противника ПТРС (противотанковое самозарядное ружье) с полным боекомплектом, т.к. командир сказал: «О! Хочу!», при этом выполнив задачу по прикрытию отхода основных сил и получив необходимую информацию о противнике. Они же собирательное подразделение, собирают информацию. Так вот, они собирали образцы русского вооружения, образцы вооружения, которого нет у нас. Это опасное дело, и здесь им помогали наши автомобили, наши тепловизоры. В особенности это касалось ночных вылазок, потому что они — РДГ (разведывательно-диверсионная группа. — Е.К.), им необходимо определить количественный состав противника, собрать информацию, по возможности совершить диверсию.
Помогала и шифрованная связь, которую мы им поставляли. Ребята говорили, что когда раньше из глубинной разведки отправляли эсэмэску, то буквально через 2-3 минуты по тому месту уже работал вражеский миномет, подтягивалась пехота. С помощью цифровых раций и КВ-станций эту проблему удалось почти полностью ликвидировать.
волонтер
Но самое показательное — это спутниковая связь, которую мы поставляли. Ребята были очень довольны, у них было от 10 до 15 минут для того, чтобы уйти с точки выхода в сеанс.
— А потом противник, как правило, все-таки пеленгует?
— 100 процентов. Но для них важен именно вопрос времени. Обычно командир уходит на удаление, доклад — и сразу же уход с места. И здесь именно средства шифрованной дальней связи давали им возможность и время уйти. Это для нас было очень важно. Мне случалось сидеть в рубке приема докладов спецназа и наблюдать, как начальник связи принимает боевые доклады на мобильный, на радио-связь, на КВ и по спутнику. А у него на выезде 20-30 групп, и не у всех есть время, кто-то опаздывает…И он сам понимает, что если пришла sms, значит, ребята уже точно куда-то будут выдвигаться, потому что это опасно.
Вообще, мобильная связь там — это самоубийство. Но она там есть, и она очень быстрая. А радиосвязь душат, постоянные помехи, так что пользоваться ей можно не всегда. Спутник — хорошая вещь, но поначалу денег особо не было, и те средства, которые мы привозили, очень тяжело находили спутник, связь была не ахти. Но затем мы поняли, что вопрос очень важный, и ребятам нужно что-то получше. И мы тратили эти деньги, возили более качественные средства, и ребята были очень благодарны.
Что еще спасало? Защита глаз. У нас есть маски с застрявшими осколками. И ребята благодарили за спасенные глаза. У одного парня было посечено все лицо, а глаза остались целы. Он нас очень благодарил за свою осколкостойкую маску.
А командир одной из групп показывал свою каску с 2 пулевыми попаданиями. И очень благодарил; говорил, что каска спасла ему жизнь. И его группа благодарила за то, что командира спасли.
волонтер
Наш реанимобиль на следующий же день после доставки в зону АТО попал под обстрел, но парня вывезли и спасли. Скорая до сих пор там людей спасает.
Помогали и бронежилеты, так называемый «дизайн Феникса», легкий «Штурм-79» корсетного типа. Его ребята тоже хвалили: давал подвижность. Здесь Паша (Павел Кащук — напарник Игоря по COMBAT. UA ) молодец, воплотил в жизнь нашу «комбатовскую» разработку. Это такая кевларовая легкая «бундесовская» куртка, и поверх нее надевался плейт-керриер — бронежилет, как Штурм-79. Ощущение мягкости, легкость в движениях, защищала бока, плечи, шею. Ребята показывали один из таких жилетов: парень ехал на броне, попали на мину, и из спины его куртки достали около 200 граммов осколков. И он благодарил до слез, это было очень приятно.
Но ребята поначалу относились к этому жилету скептически. Отворачивались, говорили: «Да не буду я это таскать, в ней жарко» (это еще летом было). И тогда Паша просто положил его на землю и с расстояния в метр полностью расстрелял его из АПС (автоматический пистолет Стечкина. — Е.К.). И бронежилет не пропустил ни одной пули! И тогда они пошли нарасхват, как горячие пирожки (улыбается. — Е.К.)!
волонтер
«ТАМ ВЕДЬ ДО СМЕШНОГО ДОХОДИЛО: ЧЕЛОВЕКА ВЫЗЫВАЛИ НА ДУЭЛЬ! БРОСАЛИ ЕМУ ПЕРЧАТКУ…»
— Что еще такого ты подметил в бойцах спецназа, что отличает их от других подразделений?
— Естественно, профессионализм. Я был свидетелем тому, как и «Айдар», и ракетчики, все соседи пытаются быть к ним как можно ближе. К примеру, командир третьего полка спецназа, по сути, руководил всей обороной Донецкого аэропорта. И все, кто к нему приходили, от 93-й и до «Правого сектора», — все с уважением относились, спрашивали совета. Защитой Саур-Могилы также руководил 3-й полк, в Луганском аэропорту были ребята из 8-го полка. И все старались быть поближе к спецназу, группироваться с его группами.
— А сам спецназ кого выделяет?
— Добровольцев. Говорят: эти будут биться до последнего. И порой они вызывают на себя весь огонь противника — а уже спецназ определяет точки и их уничтожает. Но и у добровольцев, по мнению спецназа, есть проблема.
— Какая?
— А то, что у него два рожка патронов, одна граната — и при этом он идет в атаку. То есть храбрость, иногда граничащая с бестолковостью.
— Но добровольца, по крайней мере, можно научить, — и это будет прекрасный воин. А если у человека…
— …нет желания, это самое ужасное, да. Это все из страшных историй Донаэропорта. Были люди, которые просто замыкались и говорили: «Это не война, это бойня, и мы там никаких задач выполнять не будем». Это другая сторона медали Донаэропорта. Показывали-то, в основном, первую — про тех, кто хочет, может, умеет.
И мне, конечно, тяжело судить людей; я там не был и не знаю, что такое минометный обстрел. Но когда ты у человека воюющего спрашиваешь про воюющих людей, то такие истории частенько можно услышать.
— Чувство юмора у спецназа, наверное, тоже специальное?
— Ой…(улыбается.- Е.К.). Ну, это возле курилки тихо подкрасться и бросить в урну взрывпакет. Или жонглировать гранатами после выхода, когда снимали растяжки. Помню, были мы под Луганском — и приехали с задания ребята, они расчищали минные заграждения и растяжки противника. Приехали без потерь, все было хорошо, приятно было увидеть на них наши кевларовые жилеты…И вот те, кто разминировал растяжки, перекидывали друг другу гранаты, восклицая: «Это мое, это мой трофей! Вот написано: от ЛНР…». И все в таком духе. Многие же из них контужены — кто на правое ухо, кто на левое. И они любят издеваться над этой глухотой.
волонтер
В общем, чувство юмора у них есть, но оно специфическое, это верно. И еще они никогда не грустят; по крайней мере, я этого никогда не видел. Потерю бойца они переживают — но внутри себя. Для них поехать на похороны однополчанина, особенно, в 3-м полку, где были колоссальные, как для спецназа, потери — обыденность, вообще про это особо не вспоминают. У них похороны были, наверное, раз в неделю. Особенно после Иловайска, когда много ребят погибло. А самая большая потеря случилась со сборной группой лучших специалистов 3-го полка.
— Расскажи, как это было.
— Их отправили на точку высадки. Не знаю, какая была задача, но ребята скрылись внутри стоявшего среди поля ангара. Тогда еще не был убран урожай…Они выставили наблюдающих, доложили о прибытии. Им сказали: ждите дальнейших приказов. И спустя 5 минут с той стороны подошла вражеская техника с пехотой — и просто всех расстреляла. То есть, попросту говоря, ребят сдали. Кто именно — до сих пор загадка. Никто за это не ответил.
— Случайность исключена?
— Скажу так: да, бывает, что едет какая-то техника, их заметили, и начался бой. Но чтобы вот так, целенаправленно, начали стрелять в ангар и тут же прислали технику с пехотой в боевом режиме…нет, их просто сдали.
Мы когда об этом узнали…я сутки был в прострации, не мог понять, как такое могло случиться. Злой был — в особенности из-за того, что никак не мог на это повлиять.
И таких историй хватает. У нас есть в 8-м полку спецназа, это хмельнитчане, одна группа ушла на 2 месяца в так называемое свободное плавание. Налаживали агентурную сеть, добывали информацию, были полностью на автономном обеспечении. Классика спецназа. И, насколько мы знаем от командования, количество подтвержденных наводок, а также уничтоженной по их информации техники и живой силы достигает нескольких сотен. И это за два месяца!
Так вот, эти ребята тоже нам рассказывали о случаях, когда кто-то просто сдавал точку их выхода на связь.
— То есть, они приходили на точку…
— …а их там уже реально ждали. И так было несколько раз, так что они были в этом уверены. И после этого выходили на связь очень редко. Докладывали лишь о самом значимом. То есть, сохраняли свои жизни. А сейчас ситуация такая: группу расформировали; половина из них сейчас под следствием, и так далее…
— А с чем это связано?
— (Вздыхает. — Е.К.) Я уверен, что у ребят есть какие-то доказательства на командира полка. А тот, насколько мне известно, сейчас отстранен от исполнения обязанностей. Это благодаря нашему давлению в том числе. Ведь если у командира в части прозвище Сепаратист, то это, наверное, о чем-то говорит.
Знаешь, я вообще-то не люблю лезть в такого рода разборки, но когда об этом говорит не один человек, не два и не 10, а 90% личного состава — ну, что тут можно сказать? Хотя бы отдали под следствие, чтобы узнать, почему все так случилось.
Там ведь доходило до смешного: человека вызывали на дуэль! Бросали ему перчатку: «Давайте постреляемся на пээмах (пистолет Макарова. — Е.К.)!». То есть, люди от своей беспомощности уже не знали, как его покарать…
«МОЯ СЕМЬЯ ПОДДЕРЖИВАЛА МЕНЯ ВО ВСЕМ. ЭТО НЕОПИСУЕМО!»
— Игорь, чего ты сам себе пожелал на Новый год?
— Здоровья семье. Очень много давления на нее пришлось в минувший год — и психологического, и материального. Потому что сейчас практически полностью отдал себя волонтерству.
— А ты кто по профессии?
— Сначала служил, уволился капитаном. А после этого у меня был свой бизнес — в инженерии. Он сейчас на ладан дышит, потому что я мало им занимаюсь.
— Схожая картина у многих волонтеров из числа бизнесменов. Говорят: забросил свое дело; спасибо компаньонам — порядочные ребята, не дают бизнесу зачахнуть…
— У меня — порядочная семья (улыбается. — Е.К.). И бизнес, в большей мере, семейный. Есть брат, которому я очень обязан; мама, которой я просто на коленях целую руки, она полностью взяла на себя заботу о ребенке, и это дает мне возможность полностью заниматься волонтерством, а жене — работать, чтобы хоть как-то содержать семью.
волонтер
— А жена не обижается, что ты с головой ушел в это опасное и нелегкое дело?
— Нет, она меня всегда поддерживала во всем. Я очень благодарен семье, это просто неописуемо. Они всегда очень переживают, когда я уезжаю. Один раз и мне было очень страшно…
— Расскажи.
— Это в Амвросиевке было, за два дня до того, как нашим пришлось оттуда уйти. На каждом посту, куда мы приезжали, максимум в 500 метрах был слышен очень жесткий бой. И я понимал, что мы в очень неспокойном месте. Реально было слышно, как бомбят…
Было очень страшно. Вот там я ощутил, что такое в действительности война.
Желающие помочь Игорю Федирко и его коллегами по волонтерской группе COMBAT. UA могут использовать следующие данные:
БЛАГОДІЙНА ОРГАНІЗАЦІЯ «БЛАГОДІЙНИЙ ФОНД «КОМБАТ-ЮА»
(БО»БФ»КОМБАТ-ЮА»)
04073 м. Київ, вул. Скляренка 1,
ЄДРПОУ: 39547270,
Р/р 26006052736644 в ПАТ КБ ПриватБанк, м. Київ
МФО: 300711
—————
5211 5373 2737 4075 Игорь Федирко
Евгений Кузьменко для «Цензор.НЕТ»
http://censor.net.ua/resonance/319299/volonter_igor_fedirko_chuvstvo_yumora_u_spetsnaza_nu_k_primeru_vozle_kurilki_tiho_podkrastsya_i_brosit