Сотрудничает ли Ахметов с оккупантами?Сотрудничает ли Ахметов с оккупантами?

Севгіль Мусаєва-Боровик

Сегодня утром немецкая газета Bild опубликовала то, о чем, в принципе, все давно догадывались – министры Путина полностью контролируют так называемые самопровозглашенные республики – «ЛНР» и «ДНР»

В своем материале журналисты издания ссылаются на записи с заседания Межведомственной комиссии по оказанию гуманитарной поддержки пострадавшим территориям юго-восточных районов Донецкой и Луганской областей Украины, которое проходило в Госдуме РФ 23 октября 2015 года.

Комиссия, как выяснилось, была создана в декабре 2014 года. Она фактически выполняет роль теневого правительства Донбасса.

Контролируют сепаратистские регионы шесть рабочих групп пяти российских министерств.

Так, среди тех, кто руководит Донбассом, указаны вице-премьер правительства РФ Дмитрий Козак, который также является близким другом Путина, замминистра экономического развития РФ Сергей Назаров, замминистра финансов РФ Леонид Горнин. Управляет теневым правительством ФСБ.

Издание пишет, что на одном из заседаний комиссии присутствовал представитель компании ДТЭК, которая принадлежит Ринату Ахметову.

К российским властям у нас давно вопросов нет. Точнее, задавать их не имеет смысла. А вот компания ДТЭК Рината Ахметова последние 2 года чуть ли не каждый день говорит о том, что соблюдает украинское законодательство и с оккупационными властями не сотрудничает. Как-то странно в таком случае читать о представителе ДТЭК на заседании Комиссии в Москве, согласитесь. А тем более еще и в свете новостей, что Ринат Ахметов, «прогудевший» Донбасс два года назад, готовится возглавить ОРДО и даже встречался по этому поводу с президентом.

«Украинская правда» еще утром 30 марта направила в компанию свой запрос

1. Соответствует ли эта информация действительности?

2. Назовите фамилию и имя вашего представителя?

3. Какие функции за ним закреплены и какова его роль в работе данной комиссии?

4. Считаете ли вы нормальной практикой, когда менеджер вашей компании фактически участвует в работе теневого правительства «республик» наряду с чиновниками РФ, в то время как Россия отрицает своё участие в конфликте на Донбассе.

Почему-то в социально-ответственной компании решили, что Украинскую правду, как и другие СМИ, может удовлетворить вот такой ответ на запрос относительно участия ее представителя в заседании

Ответ привожу дословно. На него пресс-службе компании понадобилось 7 часов:

7 мая 2015 года Кабинетом министров Украины было принято Постановление N263 «Об особенностях регулирования отношений в сфере электроэнергетики и территории, на которой органы государственной власти временно не имеют полномочий или реализовывают свои полномочия не в полном объеме». Постановления был создан региональный рынок электроэнергии, в рамках которого функционируют предприятия генерации и дистрибуции ДТЭК. В соответствии с Постановлением N263 созданы и функционируют коллегиальные органы управления региональным рынком. Официальные представители ДТЭК могут участвовать во встречах и совещаниях исключительно в рамках украинского законодательства и реализации положений Постановления КМУ и никак иначе. Что же касается встреч на территории РФ, то такие встречи с участием официальных представителей ДТЭК проходят либо в рамках деятельности наших российских активов – АО «Шахтоуправление «Обуховская» (отраслевая вертикаль Министерства энергетики РФ), либо в рамках переговоров с российскими банками-кредиторами компании. Это все, что в компании смогли сказать относительно публикации в немецком СМИ.

Мы считает такой ответ неполным – очевидно, что компания избегает точных формулировок.

Поэтому еще раз повторяем наш вопрос:

УЧАСТВОВАЛ ЛИ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ КОМПАНИИ ДТЭК В ЗАСЕДАНИИ КОМИССИИ, СОЗДАННОЙ ПРИ ГОСДУМЕ, КОТОРАЯ ОТВЕЧАЕТ ЗА РАБОТУ С ОККУПИРОВАННЫМИ ТЕРРИТОРИЯМИ В ОКТЯБРЕ ПРОШЛОГО ГОДА?

Ответ в этом случае должен быть: да, участвовал/нет, не участвовал.

Спасибо

Украинская ПравдаСевгіль Мусаєва-Боровик

Сегодня утром немецкая газета Bild опубликовала то, о чем, в принципе, все давно догадывались – министры Путина полностью контролируют так называемые самопровозглашенные республики – «ЛНР» и «ДНР»

В своем материале журналисты издания ссылаются на записи с заседания Межведомственной комиссии по оказанию гуманитарной поддержки пострадавшим территориям юго-восточных районов Донецкой и Луганской областей Украины, которое проходило в Госдуме РФ 23 октября 2015 года.

Комиссия, как выяснилось, была создана в декабре 2014 года. Она фактически выполняет роль теневого правительства Донбасса.

Контролируют сепаратистские регионы шесть рабочих групп пяти российских министерств.

Так, среди тех, кто руководит Донбассом, указаны вице-премьер правительства РФ Дмитрий Козак, который также является близким другом Путина, замминистра экономического развития РФ Сергей Назаров, замминистра финансов РФ Леонид Горнин. Управляет теневым правительством ФСБ.

Издание пишет, что на одном из заседаний комиссии присутствовал представитель компании ДТЭК, которая принадлежит Ринату Ахметову.

К российским властям у нас давно вопросов нет. Точнее, задавать их не имеет смысла. А вот компания ДТЭК Рината Ахметова последние 2 года чуть ли не каждый день говорит о том, что соблюдает украинское законодательство и с оккупационными властями не сотрудничает. Как-то странно в таком случае читать о представителе ДТЭК на заседании Комиссии в Москве, согласитесь. А тем более еще и в свете новостей, что Ринат Ахметов, «прогудевший» Донбасс два года назад, готовится возглавить ОРДО и даже встречался по этому поводу с президентом.

«Украинская правда» еще утром 30 марта направила в компанию свой запрос

1. Соответствует ли эта информация действительности?

2. Назовите фамилию и имя вашего представителя?

3. Какие функции за ним закреплены и какова его роль в работе данной комиссии?

4. Считаете ли вы нормальной практикой, когда менеджер вашей компании фактически участвует в работе теневого правительства «республик» наряду с чиновниками РФ, в то время как Россия отрицает своё участие в конфликте на Донбассе.

Почему-то в социально-ответственной компании решили, что Украинскую правду, как и другие СМИ, может удовлетворить вот такой ответ на запрос относительно участия ее представителя в заседании

Ответ привожу дословно. На него пресс-службе компании понадобилось 7 часов:

7 мая 2015 года Кабинетом министров Украины было принято Постановление N263 «Об особенностях регулирования отношений в сфере электроэнергетики и территории, на которой органы государственной власти временно не имеют полномочий или реализовывают свои полномочия не в полном объеме». Постановления был создан региональный рынок электроэнергии, в рамках которого функционируют предприятия генерации и дистрибуции ДТЭК. В соответствии с Постановлением N263 созданы и функционируют коллегиальные органы управления региональным рынком. Официальные представители ДТЭК могут участвовать во встречах и совещаниях исключительно в рамках украинского законодательства и реализации положений Постановления КМУ и никак иначе. Что же касается встреч на территории РФ, то такие встречи с участием официальных представителей ДТЭК проходят либо в рамках деятельности наших российских активов – АО «Шахтоуправление «Обуховская» (отраслевая вертикаль Министерства энергетики РФ), либо в рамках переговоров с российскими банками-кредиторами компании. Это все, что в компании смогли сказать относительно публикации в немецком СМИ.

Мы считает такой ответ неполным – очевидно, что компания избегает точных формулировок.

Поэтому еще раз повторяем наш вопрос:

УЧАСТВОВАЛ ЛИ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ КОМПАНИИ ДТЭК В ЗАСЕДАНИИ КОМИССИИ, СОЗДАННОЙ ПРИ ГОСДУМЕ, КОТОРАЯ ОТВЕЧАЕТ ЗА РАБОТУ С ОККУПИРОВАННЫМИ ТЕРРИТОРИЯМИ В ОКТЯБРЕ ПРОШЛОГО ГОДА?

Ответ в этом случае должен быть: да, участвовал/нет, не участвовал.

Спасибо

Украинская Правда

Борис Ложкін: Я з Курченком навіть телефоном вже більше півроку не спілкувавсяБорис Ложкін: Я з Курченком навіть телефоном вже більше півроку не спілкувався

Севгіль Мусаєва-Боровик.
Первую часть интервью читайте здесь Борис Ложкін: Вражає ставлення величезного прошарку людей до держави як до способу збагачення
«НИКАКИХ ЧАСТНЫХ АРМИЙ В СТРАНЕ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ И НЕ БУДЕТ. ЭТО ЖЕСТКАЯ ПОЗИЦИЯ ПРЕЗИДЕНТА»
– По поводу добровольческих батальонов. Я знаю, что на СНБО президент еще месяц назад поднимал вопрос по поводу деятельности добровольческих батальонов. Они несут угрозу – некоторые мародерствуют, есть и факты неосторожного использования оружия. Во-вторых, это армия, которая никому не подчиняется. Какое решение оптимально?
– Вероятно, оптимальное решение – сделать эти батальоны частью военных бригад. Возможно, штурмовыми батальонами внутри военных бригад. Тогда они станут нормальной военной частью по дисциплине, по военной выучке, по снаряжению. Этот процесс уже начался.
– Но сейчас получается, что есть батальоны, которые финансируются некоторыми олигархами. Это такие частные армии. Вы видите в этом угрозу или нет?
– Не должно быть никаких частных армий в стране, это безусловно. Еще раз, все батальоны, которые являются боеспособными, которые эффективны, должны стать частью военных бригад. Точка. Никаких частных армий в стране не может быть, не должно быть и не будет. Это жесткая позиция президента.
– Есть ли какое–то сопротивление со стороны этих добровольческих батальонов?
– Я об этом не знаю. Они же получат нормальные тренировочные базы, они станут полноценной эффективной боевой единицей. На самом деле, для бойцов это только плюс. Они получат современнейшее оружие, они получат технику.
– Не могу не задать вам этот вопрос как бывшему собственнику UMH. Как вы относитесь к созданию министерства информационной политики? Нужно ли оно в нынешних условиях? Не считаете ли вы, что информационную кампанию по созданию этого информационного министерства Стець, правительство и администрация провалили?
– Я считаю Юрия Стеця очень талантливым медиа менеджером, талантливым политиком. (В этот момент четки порвались, Ложкину пришлось прерваться, чтобы собрать бусины с пола — УП) Мне кажется, что сейчас вокруг этого министерства, которое только создается, очень много наносного. И, по-моему, нужно просто, чтобы медиа общественность, журналисты со своей стороны, просто вступили в нормальную дискуссию.
– Мы же не против, но когда принимается решение о том, что министр будет министром без положения о министерстве и без постановления, это немного странно выглядит. Вы не считаете, что когда в пакете идет голосование за министра информационной политики, когда министерство еще не существует, это странно и неправильно?
– Я считаю, что многие военно-патриотические, в том числе, идеи, которые есть у Стеця, могут оказаться нужными в сегодняшней ситуации. Я, например, знакомился с опытом израильтян, там есть очень много интересных вещей, которые, наверное, могут быть эффективно реализованы, в том числе, через министерство информационной политики.
– Просто можно было ограничиться созданием департамента при администрации президента. Зачем нужно создавать министерство? И что делает администрация президента в плане информационной политики за все это время агрессивной информационной войны?
– Информационная политика государства – это вопрос, в котором задействованы все органы власти и инициативы гражданского сообщества. Со стороны государства, на day-by-day уровне, это вопрос Кабмина.
Информационная политика должна быть у президента, а администрация – вспомогательный орган, который помогает президенту эффективно ее реализовать, задавая стандарты, в том числе в сфере государственных коммуникаций.
Две недели назад у меня появился советник Наталка Попович, сооснователь УКМЦ, и мы договорились с командой УКМЦ о том, что мы будем задействовать их достаточно активно в обеспечении информационной политики президента. И думаю, что там очень много сильных, талантливых ребят. Так что думаю, вы увидите определенные шаги. А в остальном мы не претендовали на формирование государственной информационной политики.
«Я НЕ ВИЖУ СМЫСЛА БЫТЬ СВЯЗУЮЩИМ ЗВЕНОМ ПРЕЗИДЕНТА С КОЛОМОЙСКИМ»
– Прошло уже больше полутора лет. Вы не жалеете, что продали Украинский медиа–холдинг Сергею Курченко?
– Сегодня разговор о бизнесе — как будто из прошлой жизни. Прошел всего год, ведь фактически сделка окончательно закрылась в начале 2014 года. Ностальгия есть, но уже страница перевернута. Поэтому противоречивые очень чувства. Наверное, многое можно было делать по-другому.
– Что, например?
– Я имею в виду, если бы сейчас я был собственником. Но не хочу сейчас обсуждать то, что есть в компании. Это будет не очень корректно.
– Вы можете сейчас, когда уже сменилась власть, сказать честно – это была бизнес-сделка или все-таки давление со стороны власти?
– Это была бизнес-сделка. Как бизнес-сделка она была успешна, на мой взгляд. А с точки зрения того, как будет развиваться UMH, время покажет.
– Но вам не жалко как человеку, который столько лет создавал свой медиа-холдинг, сейчас наблюдать, как он стагнирует?
– Жалко. Но это уже произошло. Я не хотел бы комментировать то, что происходит в UMH, поскольку это уже будет каким–то конфликтом интересов.
– Во что вы вложили деньги, вложены ли они? И за сколько все-таки продано было УМХ?
– Каких–то масштабных вложений не было. Есть разные портфельные инвестиции, многие из которых долгосрочные, есть интернет–проекты, есть проекты в области недвижимости, есть проекты, связанные с ритейлом, но каких–то ярких больших вложений не было. Что касается цены, то мы не можем ее раскрывать по условиям договора.
– Ходили слухи, что вы хотели купить Sanoma.
– Это правда. Мы вели переговоры по покупке Sanoma, но это было еще, по-моему, прошлой зимой. Мы рассматривали, там было три опции. Первая – купить вообще всю Sanoma, русскоязычную ее часть. Вторая — купить только «Ведомости». Третья — купить только журнальную часть. И я очень доволен, что сделка не состоялась.
– Представьте, если бы вы владели «Ведомостями» сейчас, будучи главой администрации президента, русской газетой, которая оппозиционна к Путину…
– Да, это было бы ярко.
В общем, не сложилась тогда сделка. Там были еще заинтересованные. Я не жалею о том, что она не сложилась, потому что там, в том числе, по ценовому подходу Sanoma, на мой взгляд, немножко перегнула палку.
– Вы с Курченко общаетесь?
– Нет. (Прикрыл глаза — УП) Правда, не общаюсь. Мы общались только в процессе, собственно, сделки по продаже УМХ.
– Рассказывают, что вы чуть ли не на взлетной полосе с ним встречаетесь, когда он приземляется в Борисполе, но не проходит контроль. И как вы в Москву к нему летали…
– Я даже по телефону с ним не общался. Уже более полугода.
– Но он пытался выйти с вами на связь после того, как вы стали главой администрации президента?
– Нет.
– Это странно. Курченко в бегах, а тут вы – человек, у которого он покупал медиа–холдинг, становитесь главой Администрации. У него куча проблем. Как это – не обращаться? Зная Курченко, который всегда умеет находить общий язык с чиновниками.
– Если посмотреть на его интервью, так у него в России все очень даже неплохо. Но нет, не было никакого общения, ни очного, ни заочного.
– Вы в хороших дружеских отношениях с Боголюбовым, поэтому сейчас вас называют главным связующим президента в отношениях с Коломойским. Так ли это? Особенно сейчас, когда у Порошенко и Коломойского есть конфликт, в том числе, на уровне БПП – имею ввиду Филатова, который не вошел во фракцию БПП?
– Филатов и его невхождение во фракцию БПП – это не проявление каких–либо конфликтов, это личная позиция Филатова, это вообще отдельная история. Я не вижу вообще смысла быть связующим звеном президента с Коломойским, как и с любым другим государственным человеком или крупным предпринимателем, поскольку президент сам всех прекрасно знает. Я общаюсь с Коломойским, так же как общаюсь с Боголюбовым или Ахметовым.
– Как у него дела, кстати?
– Нормально. Я, честно говоря, его бизнес–вопросы не обсуждаю. Мы больше обсуждаем то, что происходит на Донбассе, поскольку его это, безусловно, серьезно волнует. Кстати, сейчас он серьезную помощь региону оказывает. С Коломойским мы общаемся много, он же еще и губернатор. Много общаюсь с Косюком и с другими серьезными украинскими предпринимателями, так или иначе – и с Жеваго, и с Ярославским, и с Пинчуком.
– Мы с вами общались по поводу Игоря Балабанова и его назначения. Я уже от второго человека в отрасли слышу историю о том, как пришел Сергей Кузяра и попросил вас назначить его руководителем Центрэнерго. Какие у вас вообще отношения с Сергеем Кузярой? Я ваши фамилии в последнее время постоянно слышу рядом.
– Никаких.
– Вы его не знаете?
– Знаю. Но очень шапочно.
– Но он же заходил в администрацию президента…
– Я видел его пару раз в жизни, и последний раз – месяца полтора назад. Это раз. Во-вторых, я не лоббирую ничьих интересов и не лоббировал за все время этих 6 месяцев, которые я здесь нахожусь.
– Есть ли конфликт между командой президента и командой премьера в вопросах импорта угля и электроэнергии?
– Вообще нет конфликта. Я никогда не занимался энергетикой и не собираюсь. По большому счету, я одним бизнесом всю жизнь занимался (Украинский Медиа Холдинг), все остальное факультативно. И всегда относился очень недоверчиво к многоотраслевым группам, когда люди занимаются всем сразу.
– Правда ли что компания Григоришина может стать новым импортером российской электроэнергии?
– Понятия не имею, честно.
– Сейчас ходят такие активные слухи…
– Ну, там многих людей называют. На самом деле, импорт электроэнергии, насколько я представляю, если и будет, то только на месяц–два. Поэтому тут больше шума, чем сути. Это как раз не системная история.
– А уголь ДНР/ЛНР? Вы все-таки решили, что это нежизнеспособная модель взаимодействия, и вы его не будете покупать? Потому что очень сложно даже выстроить отношения с террористами. Как с ними подписывать контракты?
– Правительство должно определиться, каким будет взаимодействие, потому что там есть государственные шахты. Там действительно логистически сейчас сложно. Если прекратятся обстрелы в Дебальцево, то, наверное, восстановить этот узел возможно. Но это все-таки вопрос правительства. Дебальцево — одна из спорных точек. По Минскому соглашению» это наша зона, но террористы хотят, чтобы она была их. В этом проблема.
– А в целом выход из нынешней ситуации… Это правительственное решение, но все равно президент должен принимать в этом участие. Как вы видите, на какой-то промежуток времени все-таки будет импорт электроэнергии из России, а за это время нам везут лодки из Австралии, и мы что-то делаем в направлении разблокировки Дебальцево?
– Это детали, которые должно решать правительство.
– Проясните, пожалуйста, историю с вашим дипломом. Когда он был получен? Почему его считают недействительным?
– Там все очень просто. Я тогда учился в Харьковском пединституте на инязе. И параллельно поступил в Международный институт гуманизации и развития — частный харьковский ВУЗ, где преподавали американцы по американской программе. Сейчас у нас тоже много частных институтов, но тогда, в начале 90-ых, пройти программу, аналогичную нынешним МВА, было очень интересно. Я тогда заплатил 12 тысяч советских рублей за этот курс — примерно столько стоили «Жигули».
– Так диплом действительный или нет?
– Я получил диплом частного ВУЗа, где было написано «Менеджер высшего звена управления». Собственно, он у меня всегда, еще 5-10 лет назад, в биографиях присутствовал. Я просто гордился тем, что я еще фактически в советские времена был одним из первых, кто получил экономическое менеджерское образование западного образца. Только этот институт какое–то время поработал, а потом работать перестал.
– А в Штатах как назывался вуз, в который вы хотели поступать?
– Я разные вузы рассматривал. Я Уортон рассматривал, я рассматривал INSEAD — как французское, так и сингапурское отделения. Кстати, изучая этот вопрос, понял, что у нас неплохая программа в Могилянке.
– Вопрос от моего белорусского коллеги. Он был очень возмущен, что президент дал украинское гражданство Малюте, одному из самых известных белорусских неонацистов. Как так получилось? Информация же легко пробивается по Google-поиску.
– В первый раз от вас слышу. Как я понимаю, он очень геройски себя проявил на поле боя. Вероятно, это с этим связано.
«МНОГИЕ ЛЮДИ ХОРОШЕГО КАЧЕСТВА НЕ ГОТОВЫ ИДТИ НА ГОССЛУЖБУ НИ ПРИ КАКИХ УСЛОВИЯХ»
– Какие задачи перед вами ставились? Кроме тех, которые прописаны формально. Вы конкретно обсуждали с Петром Алексеевичем, за что вы должны отвечать? Многие думали, что, когда вы придете в Администрацию президента, вы возьмете на себя какую-то информационную часть. Но вы оказались абсолютно непубличным. Мы с вами встречаемся первый раз за 6 месяцев вашей работы.
– Тут несколько причин. Во-первых, я столкнулся с графиком работы, который даже для меня, человека, привычного к достаточно напряженной работе, – я в UMH работал тоже часто допоздна – оказался достаточно сложным.
Работать по 16–18 часов каждый день без выходных – это тоже в некотором смысле вызов. Первые два месяца нужно было понять, что это такое, как система вообще работает. Ее, по сути, не было, людей было мало, которые в состоянии были решать не технические вопросы.
И не забывайте, что, собственно, как только мы пришли, тут же началась крайне сложная ситуация на Донбассе, которая требовала очень много внимания. Поэтому я для себя посчитал, что, если президенту необходима эта публичность, то для главы Администрации на том этапе она не обязательна, и будет забирать слишком много ценного времени. Главу администрации Белого дома, по-моему, нечасто можно встретить в публичном пространстве. Я же никогда не претендовал на то, чтобы быть публичным политиком.
– Насколько вообще легко бизнесмену стать политиком или крупным чиновником?
– Я приходил как менеджер, которого привлекли, чтобы построить эффективно работающую систему.
– У вас получилось?
– В процессе. Не все получилось так, как бы я хотел.
– Что не получилось? И почему?
– Могу сказать, что пока не получилось. Мы еще не успели отстроить все процессы так, как представляли себе с самого начала. Здесь достаточно длительный период смены людей, в том числе и из-за формальных процедур. Первое, что я начал делать, когда пришел сюда – это менять людей, как на ключевых позициях, так и на среднем уровне.
– Вы предлагали кандидатуры своих заместителей?
– Да.
– Почему именно эти люди? Это личное доверие или опыт работы?
– Совершенно по-разному. Алексея Филатова я считаю одним из лучших молодых юристов нового поколения. Мы с ним долгое время работали рядом в разных, в том числе, достаточно сложных проектах в бизнесе. И он себя проявлял и как очень хороший переговорщик, и как качественный юрист, очень работоспособный.
И я очень доволен, что Алексей тоже принял такое непростое для себя решение – уйти из одной из лучших юридических компаний (Василь Кисиль и Партнеры — УП) на госслужбу. Юрия Косюка, я считаю, одним из лучших менеджеров в стране. Он смог построить большую эффективную компанию.
– В ком из них вы, возможно, ошиблись?
– Я считаю, что я ни в ком не ошибся.
Уход Косюка связан, прежде всего, с графиком работы. Юра привык к немножко более щадящему графику, нежели у нас. И он об этом честно сказал уже через два месяца, хотя еще довольно долго работал и после этого. Когда он решил оставить службу, мы договорились о том, что он будет поддерживать инициативы президента, инициативы, которые у нас тут разрабатываются и будут разрабатываться.
Он готов, в том числе, в интересах страны привлекать инвесторов, помогать в донорских конференциях. Это было его личное решение. Он остается в команде — на должности советника президента. У нас прекрасные отношения, у него отличные отношения с президентом. И я считаю, что Юрий будет еще очень полезен для страны.
– Насколько он вообще был эффективен на своей должности? Мы не слышали об особой его активности. Звучала информация, что он отдыхал на Сардинии в то время, когда были сложные бои в Донецкой области.
– Мы пришли в очень сложный период. И вопросы, которыми Юрий занимался – это, в том числе, помощь в организации логистики, помощь в координации действий силовых структур, не только связанных с АТО. Так, в том числе, его сотрудники занимались помощью в подготовке закона об Антикоррупционном бюро, который президент внес в парламент, и который был успешно проголосован. И есть наработки уже, каким эксперты видят это Антикоррупционное бюро. И этим тоже занималась, в том числе, команда Косюка. Я считаю, что его команда много полезного сделала.
Понимаете, мы пришли в государство, которое не было эффективно работающим – это, если мягко говорить. И в некоторых элементах, в том числе, связанных с функционированием силовых структур, то, что я увидел, меня, конечно, очень удивило. Степень координации, качество людей, незаточенность на результат, неготовность принимать решения – это все выглядело очень плачевно.
Вообще, на госслужбе очень много людей, которые заняты процессами. Я – человек результата, и мне крайне некомфортно сталкиваться с людьми, которые постоянно чем-то заняты, но результата не дают…
Иногда ты сам попадаешь в такую ситуацию, когда ты постоянно чем-то занят, а результата нет. Это ужасно раздражает, и постоянно хочется себя, как барон Мюнхгаузен, вытащить за волосы из трясины и все-таки работать на результат. К сожалению, вот эта разбалансированность и почти полное отсутствие системы государственной власти были практически везде. И мы сейчас продолжаем потихонечку выстраивать процессы, которые работают на результат.
– Есть ли сопротивление этим процессам?
– Безусловно. Тут есть несколько вещей. Есть неэффективность, в том числе из-за отсутствия нацеленности на результат. Есть низкое качество людей, которое связано с отрицательным отбором — во власть приходили люди, которые не могли себя найти в коммерческом секторе, в общественном секторе и, в общем, не всегда, мягко говоря, самые сильные. Я сейчас говорю об уровне среднего чиновника, я не говорю о политиках, это немножко другая история.
И, соответственно, серость на серость дает серость в квадрате. Соответственно, имеем и то качество подготовки решений, и то качество решений, и то качество функционирования аппарата, которое имели.
Сейчас эта ситуация меняется. Когда я пришел в администрацию, мы приняли решение сократить на 20% ее численность. И мы хотели, чтобы пришли молодые люди. Одним из требований, например, было знание английского языка.
Чтобы вы понимали, в некоторых кабинетах администрации, когда мы сюда пришли, не было компьютеров. Не было электронного документооборота, он только сейчас внедряется, причем внедряется тяжело.
– Это вообще главное достижение Шимкива, которое он везде пиарит…
– Одно из. На самом деле, у Димы, которого мы забрали из Microsoft, много достижений: и подготовка и запуск Национальной рады реформ, стратегия 2020 и другие.
Мы с чем столкнулись? У нас в государственной системе отсутствовал нормальный execution, стратегия, топ–менеджмент. И вот, нужно было одновременно, и нужно до сих пор, решать эти задачи. И на это накладываются еще боевые действия, крайне напряженная внутренняя ситуация. Такое количество беспрецедентных вызовов одновременно – та же падающая экономика.
Мы смотрели примеры других стран, но такой ситуации, как в Украине сейчас, сложно найти. В Израиле были боевые действия, но не было экономического спада. В других странах были другие проблемы, но так, чтобы все вместе, такого еще не было. Поэтому, конечно, вызов оказался для нас всех весьма и весьма серьезный.
– Какую оценку вы бы себе поставили за 6 месяцев на должности?
– По пятибалльной – четверку. Если бы я изначально понимал состояние дел, потому что я его до конца-то не понимал, я бы, может быть, действовал немножко по-другому. Может быть, где-то радикальнее и жестче.
Несколько месяцев потребовалось для того, чтобы разобраться в ситуации, понять, как работает система госуправления. С учетом еще большого количества внешних вызовов, время весьма ограничено. Еще одна проблема — многие люди хорошего качества не готовы идти на госслужбу ни при каких условиях. Я разным людям предлагал — из бизнеса и менеджерам, в том числе, достаточно высокопоставленным.
– Вы уже привыкли к рабочему графику президента? Всем известно, что Порошенко – сова, и он работает в ночное время. Как у вас выглядит рабочий день?
– Вот в этом смысле мы примерно в одном графике, похожи. Я тоже сова. Раньше мог вполне работать до 12, до часу, когда я был еще в медиа бизнесе. И, в принципе, мы с Петром Порошенко были партнерами, поэтому поздние вечерние встречи – это было в порядке вещей.
Сказать, что я сильно удивлен, не могу. Иногда заканчиваем слишком поздно — бывает и в 3 часа, бывало даже в 4, и даже, наверное, в 5 бывало, но, в принципе, рабочий день выглядит примерно так: примерно с 10–10:30 я на месте, и в 2 часа ночи, плюс–минус, уезжаю. Я приезжаю перед президентом и уезжаю сразу после него или чуть позже.
То есть, президент работает примерно в таком графике — 15–16 часов в среднем в день. Суббота – всегда рабочий день, воскресенье – практически всегда рабочий день. У меня были считанные выходные за полгода. Причем, по-моему, у президента было даже на 1 или 2 выходных меньше. Я пару раз отпрашивался на воскресенье.
– Можете описать ваш стандартный рабочий день – сколько какому вопросу вы уделяете времени? Вы говорили, что на начальном этапе много времени занимало АТО, координация действий.
– АТО как раз я практически не занимался, потому что с самого начала силовой блок был не в моей зоне ответственности. Я больше фокусировался на вопросах подготовки Стратегии реформ 2020, реформе Администрации президента, внутренней политике, работе с парламентом.
Кстати, если бы не было Стратегии 2020, если бы не было этих наработок, то, наверное, не было бы и предложения коалиционного соглашения. Изначально мы относились к коалиционному соглашению не как к некоему формальному документу, а как к реальной программе действий будущего парламента и будущего правительства.
Над нашей Стратегией работали эксперты и экспертные группы, и организации, десятки. Я также фокусировался на реорганизации Администрации президента. Плюс очень много было текущих вопросов. Поэтому нельзя сказать, что есть какой–то типовой день.
– Сегодня как раз утвердили программу правительства. Насколько подготовленным вы считаете этот документ? И приемлема вообще ситуация, когда премьер шантажирует коалицию отставкой в случае непринятия его программы?
– Мне кажется, было найдено оптимальное решение: коалиционное соглашение — это неотъемлемая часть программы правительства. И то, о чем коалиция договорилась работать в стенах парламента, и то, что должно реализовать правительство, прописано, в основном, в коалиционном соглашении и в программе.
Источник: http://www.pravda.com.ua/articles/2014/12/17/7052262/Севгіль Мусаєва-Боровик.
Первую часть интервью читайте здесь Борис Ложкін: Вражає ставлення величезного прошарку людей до держави як до способу збагачення
«НИКАКИХ ЧАСТНЫХ АРМИЙ В СТРАНЕ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ И НЕ БУДЕТ. ЭТО ЖЕСТКАЯ ПОЗИЦИЯ ПРЕЗИДЕНТА»
– По поводу добровольческих батальонов. Я знаю, что на СНБО президент еще месяц назад поднимал вопрос по поводу деятельности добровольческих батальонов. Они несут угрозу – некоторые мародерствуют, есть и факты неосторожного использования оружия. Во-вторых, это армия, которая никому не подчиняется. Какое решение оптимально?
– Вероятно, оптимальное решение – сделать эти батальоны частью военных бригад. Возможно, штурмовыми батальонами внутри военных бригад. Тогда они станут нормальной военной частью по дисциплине, по военной выучке, по снаряжению. Этот процесс уже начался.
– Но сейчас получается, что есть батальоны, которые финансируются некоторыми олигархами. Это такие частные армии. Вы видите в этом угрозу или нет?
– Не должно быть никаких частных армий в стране, это безусловно. Еще раз, все батальоны, которые являются боеспособными, которые эффективны, должны стать частью военных бригад. Точка. Никаких частных армий в стране не может быть, не должно быть и не будет. Это жесткая позиция президента.
– Есть ли какое–то сопротивление со стороны этих добровольческих батальонов?
– Я об этом не знаю. Они же получат нормальные тренировочные базы, они станут полноценной эффективной боевой единицей. На самом деле, для бойцов это только плюс. Они получат современнейшее оружие, они получат технику.
– Не могу не задать вам этот вопрос как бывшему собственнику UMH. Как вы относитесь к созданию министерства информационной политики? Нужно ли оно в нынешних условиях? Не считаете ли вы, что информационную кампанию по созданию этого информационного министерства Стець, правительство и администрация провалили?
– Я считаю Юрия Стеця очень талантливым медиа менеджером, талантливым политиком. (В этот момент четки порвались, Ложкину пришлось прерваться, чтобы собрать бусины с пола — УП) Мне кажется, что сейчас вокруг этого министерства, которое только создается, очень много наносного. И, по-моему, нужно просто, чтобы медиа общественность, журналисты со своей стороны, просто вступили в нормальную дискуссию.
– Мы же не против, но когда принимается решение о том, что министр будет министром без положения о министерстве и без постановления, это немного странно выглядит. Вы не считаете, что когда в пакете идет голосование за министра информационной политики, когда министерство еще не существует, это странно и неправильно?
– Я считаю, что многие военно-патриотические, в том числе, идеи, которые есть у Стеця, могут оказаться нужными в сегодняшней ситуации. Я, например, знакомился с опытом израильтян, там есть очень много интересных вещей, которые, наверное, могут быть эффективно реализованы, в том числе, через министерство информационной политики.
– Просто можно было ограничиться созданием департамента при администрации президента. Зачем нужно создавать министерство? И что делает администрация президента в плане информационной политики за все это время агрессивной информационной войны?
– Информационная политика государства – это вопрос, в котором задействованы все органы власти и инициативы гражданского сообщества. Со стороны государства, на day-by-day уровне, это вопрос Кабмина.
Информационная политика должна быть у президента, а администрация – вспомогательный орган, который помогает президенту эффективно ее реализовать, задавая стандарты, в том числе в сфере государственных коммуникаций.
Две недели назад у меня появился советник Наталка Попович, сооснователь УКМЦ, и мы договорились с командой УКМЦ о том, что мы будем задействовать их достаточно активно в обеспечении информационной политики президента. И думаю, что там очень много сильных, талантливых ребят. Так что думаю, вы увидите определенные шаги. А в остальном мы не претендовали на формирование государственной информационной политики.
«Я НЕ ВИЖУ СМЫСЛА БЫТЬ СВЯЗУЮЩИМ ЗВЕНОМ ПРЕЗИДЕНТА С КОЛОМОЙСКИМ»
– Прошло уже больше полутора лет. Вы не жалеете, что продали Украинский медиа–холдинг Сергею Курченко?
– Сегодня разговор о бизнесе — как будто из прошлой жизни. Прошел всего год, ведь фактически сделка окончательно закрылась в начале 2014 года. Ностальгия есть, но уже страница перевернута. Поэтому противоречивые очень чувства. Наверное, многое можно было делать по-другому.
– Что, например?
– Я имею в виду, если бы сейчас я был собственником. Но не хочу сейчас обсуждать то, что есть в компании. Это будет не очень корректно.
– Вы можете сейчас, когда уже сменилась власть, сказать честно – это была бизнес-сделка или все-таки давление со стороны власти?
– Это была бизнес-сделка. Как бизнес-сделка она была успешна, на мой взгляд. А с точки зрения того, как будет развиваться UMH, время покажет.
– Но вам не жалко как человеку, который столько лет создавал свой медиа-холдинг, сейчас наблюдать, как он стагнирует?
– Жалко. Но это уже произошло. Я не хотел бы комментировать то, что происходит в UMH, поскольку это уже будет каким–то конфликтом интересов.
– Во что вы вложили деньги, вложены ли они? И за сколько все-таки продано было УМХ?
– Каких–то масштабных вложений не было. Есть разные портфельные инвестиции, многие из которых долгосрочные, есть интернет–проекты, есть проекты в области недвижимости, есть проекты, связанные с ритейлом, но каких–то ярких больших вложений не было. Что касается цены, то мы не можем ее раскрывать по условиям договора.
– Ходили слухи, что вы хотели купить Sanoma.
– Это правда. Мы вели переговоры по покупке Sanoma, но это было еще, по-моему, прошлой зимой. Мы рассматривали, там было три опции. Первая – купить вообще всю Sanoma, русскоязычную ее часть. Вторая — купить только «Ведомости». Третья — купить только журнальную часть. И я очень доволен, что сделка не состоялась.
– Представьте, если бы вы владели «Ведомостями» сейчас, будучи главой администрации президента, русской газетой, которая оппозиционна к Путину…
– Да, это было бы ярко.
В общем, не сложилась тогда сделка. Там были еще заинтересованные. Я не жалею о том, что она не сложилась, потому что там, в том числе, по ценовому подходу Sanoma, на мой взгляд, немножко перегнула палку.
– Вы с Курченко общаетесь?
– Нет. (Прикрыл глаза — УП) Правда, не общаюсь. Мы общались только в процессе, собственно, сделки по продаже УМХ.
– Рассказывают, что вы чуть ли не на взлетной полосе с ним встречаетесь, когда он приземляется в Борисполе, но не проходит контроль. И как вы в Москву к нему летали…
– Я даже по телефону с ним не общался. Уже более полугода.
– Но он пытался выйти с вами на связь после того, как вы стали главой администрации президента?
– Нет.
– Это странно. Курченко в бегах, а тут вы – человек, у которого он покупал медиа–холдинг, становитесь главой Администрации. У него куча проблем. Как это – не обращаться? Зная Курченко, который всегда умеет находить общий язык с чиновниками.
– Если посмотреть на его интервью, так у него в России все очень даже неплохо. Но нет, не было никакого общения, ни очного, ни заочного.
– Вы в хороших дружеских отношениях с Боголюбовым, поэтому сейчас вас называют главным связующим президента в отношениях с Коломойским. Так ли это? Особенно сейчас, когда у Порошенко и Коломойского есть конфликт, в том числе, на уровне БПП – имею ввиду Филатова, который не вошел во фракцию БПП?
– Филатов и его невхождение во фракцию БПП – это не проявление каких–либо конфликтов, это личная позиция Филатова, это вообще отдельная история. Я не вижу вообще смысла быть связующим звеном президента с Коломойским, как и с любым другим государственным человеком или крупным предпринимателем, поскольку президент сам всех прекрасно знает. Я общаюсь с Коломойским, так же как общаюсь с Боголюбовым или Ахметовым.
– Как у него дела, кстати?
– Нормально. Я, честно говоря, его бизнес–вопросы не обсуждаю. Мы больше обсуждаем то, что происходит на Донбассе, поскольку его это, безусловно, серьезно волнует. Кстати, сейчас он серьезную помощь региону оказывает. С Коломойским мы общаемся много, он же еще и губернатор. Много общаюсь с Косюком и с другими серьезными украинскими предпринимателями, так или иначе – и с Жеваго, и с Ярославским, и с Пинчуком.
– Мы с вами общались по поводу Игоря Балабанова и его назначения. Я уже от второго человека в отрасли слышу историю о том, как пришел Сергей Кузяра и попросил вас назначить его руководителем Центрэнерго. Какие у вас вообще отношения с Сергеем Кузярой? Я ваши фамилии в последнее время постоянно слышу рядом.
– Никаких.
– Вы его не знаете?
– Знаю. Но очень шапочно.
– Но он же заходил в администрацию президента…
– Я видел его пару раз в жизни, и последний раз – месяца полтора назад. Это раз. Во-вторых, я не лоббирую ничьих интересов и не лоббировал за все время этих 6 месяцев, которые я здесь нахожусь.
– Есть ли конфликт между командой президента и командой премьера в вопросах импорта угля и электроэнергии?
– Вообще нет конфликта. Я никогда не занимался энергетикой и не собираюсь. По большому счету, я одним бизнесом всю жизнь занимался (Украинский Медиа Холдинг), все остальное факультативно. И всегда относился очень недоверчиво к многоотраслевым группам, когда люди занимаются всем сразу.
– Правда ли что компания Григоришина может стать новым импортером российской электроэнергии?
– Понятия не имею, честно.
– Сейчас ходят такие активные слухи…
– Ну, там многих людей называют. На самом деле, импорт электроэнергии, насколько я представляю, если и будет, то только на месяц–два. Поэтому тут больше шума, чем сути. Это как раз не системная история.
– А уголь ДНР/ЛНР? Вы все-таки решили, что это нежизнеспособная модель взаимодействия, и вы его не будете покупать? Потому что очень сложно даже выстроить отношения с террористами. Как с ними подписывать контракты?
– Правительство должно определиться, каким будет взаимодействие, потому что там есть государственные шахты. Там действительно логистически сейчас сложно. Если прекратятся обстрелы в Дебальцево, то, наверное, восстановить этот узел возможно. Но это все-таки вопрос правительства. Дебальцево — одна из спорных точек. По Минскому соглашению» это наша зона, но террористы хотят, чтобы она была их. В этом проблема.
– А в целом выход из нынешней ситуации… Это правительственное решение, но все равно президент должен принимать в этом участие. Как вы видите, на какой-то промежуток времени все-таки будет импорт электроэнергии из России, а за это время нам везут лодки из Австралии, и мы что-то делаем в направлении разблокировки Дебальцево?
– Это детали, которые должно решать правительство.
– Проясните, пожалуйста, историю с вашим дипломом. Когда он был получен? Почему его считают недействительным?
– Там все очень просто. Я тогда учился в Харьковском пединституте на инязе. И параллельно поступил в Международный институт гуманизации и развития — частный харьковский ВУЗ, где преподавали американцы по американской программе. Сейчас у нас тоже много частных институтов, но тогда, в начале 90-ых, пройти программу, аналогичную нынешним МВА, было очень интересно. Я тогда заплатил 12 тысяч советских рублей за этот курс — примерно столько стоили «Жигули».
– Так диплом действительный или нет?
– Я получил диплом частного ВУЗа, где было написано «Менеджер высшего звена управления». Собственно, он у меня всегда, еще 5-10 лет назад, в биографиях присутствовал. Я просто гордился тем, что я еще фактически в советские времена был одним из первых, кто получил экономическое менеджерское образование западного образца. Только этот институт какое–то время поработал, а потом работать перестал.
– А в Штатах как назывался вуз, в который вы хотели поступать?
– Я разные вузы рассматривал. Я Уортон рассматривал, я рассматривал INSEAD — как французское, так и сингапурское отделения. Кстати, изучая этот вопрос, понял, что у нас неплохая программа в Могилянке.
– Вопрос от моего белорусского коллеги. Он был очень возмущен, что президент дал украинское гражданство Малюте, одному из самых известных белорусских неонацистов. Как так получилось? Информация же легко пробивается по Google-поиску.
– В первый раз от вас слышу. Как я понимаю, он очень геройски себя проявил на поле боя. Вероятно, это с этим связано.
«МНОГИЕ ЛЮДИ ХОРОШЕГО КАЧЕСТВА НЕ ГОТОВЫ ИДТИ НА ГОССЛУЖБУ НИ ПРИ КАКИХ УСЛОВИЯХ»
– Какие задачи перед вами ставились? Кроме тех, которые прописаны формально. Вы конкретно обсуждали с Петром Алексеевичем, за что вы должны отвечать? Многие думали, что, когда вы придете в Администрацию президента, вы возьмете на себя какую-то информационную часть. Но вы оказались абсолютно непубличным. Мы с вами встречаемся первый раз за 6 месяцев вашей работы.
– Тут несколько причин. Во-первых, я столкнулся с графиком работы, который даже для меня, человека, привычного к достаточно напряженной работе, – я в UMH работал тоже часто допоздна – оказался достаточно сложным.
Работать по 16–18 часов каждый день без выходных – это тоже в некотором смысле вызов. Первые два месяца нужно было понять, что это такое, как система вообще работает. Ее, по сути, не было, людей было мало, которые в состоянии были решать не технические вопросы.
И не забывайте, что, собственно, как только мы пришли, тут же началась крайне сложная ситуация на Донбассе, которая требовала очень много внимания. Поэтому я для себя посчитал, что, если президенту необходима эта публичность, то для главы Администрации на том этапе она не обязательна, и будет забирать слишком много ценного времени. Главу администрации Белого дома, по-моему, нечасто можно встретить в публичном пространстве. Я же никогда не претендовал на то, чтобы быть публичным политиком.
– Насколько вообще легко бизнесмену стать политиком или крупным чиновником?
– Я приходил как менеджер, которого привлекли, чтобы построить эффективно работающую систему.
– У вас получилось?
– В процессе. Не все получилось так, как бы я хотел.
– Что не получилось? И почему?
– Могу сказать, что пока не получилось. Мы еще не успели отстроить все процессы так, как представляли себе с самого начала. Здесь достаточно длительный период смены людей, в том числе и из-за формальных процедур. Первое, что я начал делать, когда пришел сюда – это менять людей, как на ключевых позициях, так и на среднем уровне.
– Вы предлагали кандидатуры своих заместителей?
– Да.
– Почему именно эти люди? Это личное доверие или опыт работы?
– Совершенно по-разному. Алексея Филатова я считаю одним из лучших молодых юристов нового поколения. Мы с ним долгое время работали рядом в разных, в том числе, достаточно сложных проектах в бизнесе. И он себя проявлял и как очень хороший переговорщик, и как качественный юрист, очень работоспособный.
И я очень доволен, что Алексей тоже принял такое непростое для себя решение – уйти из одной из лучших юридических компаний (Василь Кисиль и Партнеры — УП) на госслужбу. Юрия Косюка, я считаю, одним из лучших менеджеров в стране. Он смог построить большую эффективную компанию.
– В ком из них вы, возможно, ошиблись?
– Я считаю, что я ни в ком не ошибся.
Уход Косюка связан, прежде всего, с графиком работы. Юра привык к немножко более щадящему графику, нежели у нас. И он об этом честно сказал уже через два месяца, хотя еще довольно долго работал и после этого. Когда он решил оставить службу, мы договорились о том, что он будет поддерживать инициативы президента, инициативы, которые у нас тут разрабатываются и будут разрабатываться.
Он готов, в том числе, в интересах страны привлекать инвесторов, помогать в донорских конференциях. Это было его личное решение. Он остается в команде — на должности советника президента. У нас прекрасные отношения, у него отличные отношения с президентом. И я считаю, что Юрий будет еще очень полезен для страны.
– Насколько он вообще был эффективен на своей должности? Мы не слышали об особой его активности. Звучала информация, что он отдыхал на Сардинии в то время, когда были сложные бои в Донецкой области.
– Мы пришли в очень сложный период. И вопросы, которыми Юрий занимался – это, в том числе, помощь в организации логистики, помощь в координации действий силовых структур, не только связанных с АТО. Так, в том числе, его сотрудники занимались помощью в подготовке закона об Антикоррупционном бюро, который президент внес в парламент, и который был успешно проголосован. И есть наработки уже, каким эксперты видят это Антикоррупционное бюро. И этим тоже занималась, в том числе, команда Косюка. Я считаю, что его команда много полезного сделала.
Понимаете, мы пришли в государство, которое не было эффективно работающим – это, если мягко говорить. И в некоторых элементах, в том числе, связанных с функционированием силовых структур, то, что я увидел, меня, конечно, очень удивило. Степень координации, качество людей, незаточенность на результат, неготовность принимать решения – это все выглядело очень плачевно.
Вообще, на госслужбе очень много людей, которые заняты процессами. Я – человек результата, и мне крайне некомфортно сталкиваться с людьми, которые постоянно чем-то заняты, но результата не дают…
Иногда ты сам попадаешь в такую ситуацию, когда ты постоянно чем-то занят, а результата нет. Это ужасно раздражает, и постоянно хочется себя, как барон Мюнхгаузен, вытащить за волосы из трясины и все-таки работать на результат. К сожалению, вот эта разбалансированность и почти полное отсутствие системы государственной власти были практически везде. И мы сейчас продолжаем потихонечку выстраивать процессы, которые работают на результат.
– Есть ли сопротивление этим процессам?
– Безусловно. Тут есть несколько вещей. Есть неэффективность, в том числе из-за отсутствия нацеленности на результат. Есть низкое качество людей, которое связано с отрицательным отбором — во власть приходили люди, которые не могли себя найти в коммерческом секторе, в общественном секторе и, в общем, не всегда, мягко говоря, самые сильные. Я сейчас говорю об уровне среднего чиновника, я не говорю о политиках, это немножко другая история.
И, соответственно, серость на серость дает серость в квадрате. Соответственно, имеем и то качество подготовки решений, и то качество решений, и то качество функционирования аппарата, которое имели.
Сейчас эта ситуация меняется. Когда я пришел в администрацию, мы приняли решение сократить на 20% ее численность. И мы хотели, чтобы пришли молодые люди. Одним из требований, например, было знание английского языка.
Чтобы вы понимали, в некоторых кабинетах администрации, когда мы сюда пришли, не было компьютеров. Не было электронного документооборота, он только сейчас внедряется, причем внедряется тяжело.
– Это вообще главное достижение Шимкива, которое он везде пиарит…
– Одно из. На самом деле, у Димы, которого мы забрали из Microsoft, много достижений: и подготовка и запуск Национальной рады реформ, стратегия 2020 и другие.
Мы с чем столкнулись? У нас в государственной системе отсутствовал нормальный execution, стратегия, топ–менеджмент. И вот, нужно было одновременно, и нужно до сих пор, решать эти задачи. И на это накладываются еще боевые действия, крайне напряженная внутренняя ситуация. Такое количество беспрецедентных вызовов одновременно – та же падающая экономика.
Мы смотрели примеры других стран, но такой ситуации, как в Украине сейчас, сложно найти. В Израиле были боевые действия, но не было экономического спада. В других странах были другие проблемы, но так, чтобы все вместе, такого еще не было. Поэтому, конечно, вызов оказался для нас всех весьма и весьма серьезный.
– Какую оценку вы бы себе поставили за 6 месяцев на должности?
– По пятибалльной – четверку. Если бы я изначально понимал состояние дел, потому что я его до конца-то не понимал, я бы, может быть, действовал немножко по-другому. Может быть, где-то радикальнее и жестче.
Несколько месяцев потребовалось для того, чтобы разобраться в ситуации, понять, как работает система госуправления. С учетом еще большого количества внешних вызовов, время весьма ограничено. Еще одна проблема — многие люди хорошего качества не готовы идти на госслужбу ни при каких условиях. Я разным людям предлагал — из бизнеса и менеджерам, в том числе, достаточно высокопоставленным.
– Вы уже привыкли к рабочему графику президента? Всем известно, что Порошенко – сова, и он работает в ночное время. Как у вас выглядит рабочий день?
– Вот в этом смысле мы примерно в одном графике, похожи. Я тоже сова. Раньше мог вполне работать до 12, до часу, когда я был еще в медиа бизнесе. И, в принципе, мы с Петром Порошенко были партнерами, поэтому поздние вечерние встречи – это было в порядке вещей.
Сказать, что я сильно удивлен, не могу. Иногда заканчиваем слишком поздно — бывает и в 3 часа, бывало даже в 4, и даже, наверное, в 5 бывало, но, в принципе, рабочий день выглядит примерно так: примерно с 10–10:30 я на месте, и в 2 часа ночи, плюс–минус, уезжаю. Я приезжаю перед президентом и уезжаю сразу после него или чуть позже.
То есть, президент работает примерно в таком графике — 15–16 часов в среднем в день. Суббота – всегда рабочий день, воскресенье – практически всегда рабочий день. У меня были считанные выходные за полгода. Причем, по-моему, у президента было даже на 1 или 2 выходных меньше. Я пару раз отпрашивался на воскресенье.
– Можете описать ваш стандартный рабочий день – сколько какому вопросу вы уделяете времени? Вы говорили, что на начальном этапе много времени занимало АТО, координация действий.
– АТО как раз я практически не занимался, потому что с самого начала силовой блок был не в моей зоне ответственности. Я больше фокусировался на вопросах подготовки Стратегии реформ 2020, реформе Администрации президента, внутренней политике, работе с парламентом.
Кстати, если бы не было Стратегии 2020, если бы не было этих наработок, то, наверное, не было бы и предложения коалиционного соглашения. Изначально мы относились к коалиционному соглашению не как к некоему формальному документу, а как к реальной программе действий будущего парламента и будущего правительства.
Над нашей Стратегией работали эксперты и экспертные группы, и организации, десятки. Я также фокусировался на реорганизации Администрации президента. Плюс очень много было текущих вопросов. Поэтому нельзя сказать, что есть какой–то типовой день.
– Сегодня как раз утвердили программу правительства. Насколько подготовленным вы считаете этот документ? И приемлема вообще ситуация, когда премьер шантажирует коалицию отставкой в случае непринятия его программы?
– Мне кажется, было найдено оптимальное решение: коалиционное соглашение — это неотъемлемая часть программы правительства. И то, о чем коалиция договорилась работать в стенах парламента, и то, что должно реализовать правительство, прописано, в основном, в коалиционном соглашении и в программе.
Источник: http://www.pravda.com.ua/articles/2014/12/17/7052262/