На новому витку конфлікту. Як змінювалися відносини України і РФ в останні місяціНа новом витке конфликта. Как менялись отношения Украины и РФ в последние месяцы

Сергій Солодкий

«Європейська правда» продовжує публікацію результатів масштабного дослідження «Індекс відносин» про те, як змінювалися взаємини України і ключових зовнішньополітичних партнерів протягом останніх 4 місяців.

У вівторок ми опублікували «американський» матеріал — Підтримка без захисту. Що формує «українську політику» США.

Тепер до вашої уваги текст про взаємини Києва і Москви, з непублічними деталями і подробицями, які раніше не публікувалися.

Канали конфлікту

Порівняно з іншими, російському напрямку зовнішньої політики України властива підвищена секретність. Джерела, залучені в роботу з «російським досьє», вкрай неохоче йдуть на контакт, тому що будь-який витік інформації може зашкодити національній безпеці.

Інший важливий мотив: така інформація здатна підірвати авторитет вищих чинів України.
Останнє стосується використання неформальних каналів комунікації, зокрема Віктора Медведчука. В Україні з ним напевно спілкуються, тому що колишній глава Адміністрації президента Кучми входить в довірене коло Володимира Путіна, а ще тому, що він бере участь у переговорах у рамках Мінського процесу.

Однак офіційних даних про контакти з Медведчуком немає; наші співрозмовники, що представляють ключові інституції у сфері зовнішньої політики та безпеки, також не завжди готові обговорювати це питання.

Що стосується прямих контактів, в 2014-2015 роках Петро Порошенко часто говорив по телефону з Володимиром Путіним, «по два рази на тиждень», кажуть в Адміністрації президента.

У більшості випадків про такі розмови президентські прес-служби двох держав не повідомляли.

В останні місяці цей діалог перервався – швидше за все, з ініціативи Володимира Путіна. Відомо, що Порошенко на початку серпня (після провокації з так званою диверсійною групою в Криму) доручив МЗС організувати телефонну розмову з російським колегою. У Кремлі цей запит проігнорували.

Більш того, Путін публічно підкреслив, що не бачить сенсу в переговорах з Україною в цілому.
За допомогою таких кроків Кремль намагається виставити Україну недоговороздатною державою в очах західних партнерів.

Українські дипломати також пояснюють скандал, який Росія інсценувала в Криму навколо «українців-диверсантів», спробою мобілізувати електорат: експлуатуючи тему патріотизму, Росія хотіла підігріти інтерес до виборів у Думу 18 вересня. Але історія з диверсією цьому не допомогла, і явка виявилася в підсумку рекордно низькою (опитування прогнозували явку в 51%, в результаті вона склала 47,8%).

Не вдалося вплинути навіть на головних реципієнтів скандалу, кримчан: настільки низької явки (49%) півострів не знав за всі роки незалежної України.

Ті ж опитування показують, що громадяни Росії розчаровані її економічною і соціальною політикою. Ймовірно, що українською темою Кремль намагається відвернути увагу населення від інших проблем.
Так, у другому кварталі 2014 року, коли українське питання було в Росії на піку, соціальною політикою були задоволені 46% росіян, а економічну політику підтримували небачені 54% — такого піднесеного настрою серед росіян не було як мінімум останні десять років. У цьому році, наприклад, обидва показники коливалися в діапазоні 11-16%.

Візи не світять

З червня по вересень Росія особливо прагнула дискредитувати Україну перед Заходом. Дійшло до заяв, що Москва може розірвати дипломатичні відносини з Києвом.

В Україні цієї теми (як і розмов про візовий режим) уникають, вважаючи розрив дипвідносин несвоєчасним. Хоча якраз у української влади більше підстав для такого кроку. За великим рахунком, наявність дипвідносин жодної ролі не грає: переговори переважно проходять в присутності іноземних посередників.

Єдина реальна загроза – неминуче гостра реакція західних партнерів. Такий крок, на їх думку, може ще сильніше розпалити конфлікт.

Українській дипломатії і політикуму потрібно підготувати партнерів до того, що в разі нових штучних провокацій Україна може бути змушена піти на крайні заходи.

Розрив дипломатичних відносин з Російської Федерацією – один з них. Таким чином, Україна оформить де-юре те, що відбулося де-факто.

Питання про запровадження візового режиму загострилося на тлі затримання українського журналіста Романа Сущенка. Верховна Рада підняла це питання, але в МЗС до нього поставилися з застереженням, оскільки для запровадження віз з Росією потрібні серйозні технічні і людські ресурси, які не забезпечити в стислі терміни.

Українське МЗС назвало й інші аргументи проти:
• візовий режим ускладнить поїздки в Росію: в минулому році туди в’їхало 4,1 млн громадян України;
• він істотно не посилить національну безпеку;
• потрібен підготовчий період, щоб істотно збільшити штат консульств (в минулому році в Україну в’їхало 1,3 млн громадян Росії);
• це спровокує нову пропагандистську кампанію РФ.

При цьому МЗС закликало українців утриматися від поїздок до Росії у зв’язку зі «зростанням кількості провокацій з боку російських силових структур щодо громадян України».

Як працює пропаганда

Російську кампанію з дискредитації України можна розділити на кілька етапів. Нижче наводимо головні дискурсоутворюючі сигнали:

«Коричнева загроза/бандерівці» — 2013-2014 роки.

У часи Революції 2013-2014 років Москва акцентувала увагу на тому, що протестувальники дотримуються праворадикальних позицій («Європі загрожують українські націоналісти»).

Ключова аудиторія – російське суспільство, а також жителі регіонів України, схильних до російського інформвпливу.

До цього сигналу зараз вдаються все рідше, оскільки його дуже легко спростувати. Однак представники лівого політичного крила в країнах ЄС час від часу досі його ретранслюють.

Failed state/нелегітимна влада – 2014-2016 рік.

Нова теза посилює попередню: до влади прийшли нациствуючі молодики і сформували нелегітимну владу, яка представляє серйозну загрозу Європі.

Головний реципієнт – країни-члени ЄС.

Зараз російські речники вдаються до нього, коли у них закінчуються більш вагомі аргументи, і тим не менше, ідея failed state все ще жива. Україна зробила крок у відповідь у вересні, коли визнала вибори в Думу нелегітимними, оскільки вони проходили на території АР Крим.

Є невизначеність, як офіційний Київ буде оцінювати майбутні вибори президента Росії, які, очевидно, також пройдуть на території анексованого півострова. Їх нелегітимність призведе до того, що в українського керівництва не буде візаві для переговорного процесу.

Недоговороздатність України – 2015-2016 роки.

Росія переконує партнерів у тому, що переговори з Україною вести безглуздо, що саме Київ не дотримується взятих зобов’язань.

При цьому сама Росія з себе всілякі зобов’язання публічно знімає: питання Криму, відповідно до позиції Москви, «закрите»; в питанні Донбасу «Київ повинен спілкуватися безпосередньо з Донецьком і Луганськом».

У Кремлі розраховували, що коли закінчиться дедлайн, до якого Україна повинна була виконати Мінські угоди (кінець 2015 року), санкції автоматично закінчаться. Ці очікування не виправдалися.

Санкційне питання

Тим не менш, на думку багатьох російських експертів, влітку 2016 року санкції продовжили востаннє. Цей оптимізм базується на декількох передумовах:
1) європейські політики неодноразово заявляли, що в ЄС немає єдності,
2) французький сенат обговорив санкційне питання в сприятливому для Москви ключі,
3) в ЄС почастішали заяви про Ukraine fatigue;
4) Німеччина поспішає вирішити «українське питання» якомога швидше, тому що її з одного боку чекають парламентські вибори, а з іншого – закінчується головування Берліна в ОБСЄ,
5) у Дональда Трампа зростають шанси на президентство в США.

Нарешті, на користь російських очікувань грає новий фактор – потенційний зв’язок санкцій з динамікою реформ в Україні.

Однак скасуванню санкцій перешкоджають вагомі фактори. У їх числі – звіт об’єднаної слідчої групи у Нідерландах про MH17.

Результати розслідування свідчать, що російська армія однозначно причетна до злочину.

Хоча остаточне слово в цій справі може сказати тільки суд або міжнародний трибунал (проти чого, нагадаємо, категорично виступає Кремль), проте вже сьогодні очевидно, що політикам в ЄС буде непросто пояснити своїм співгромадянам будь-яке пом’якшення санкцій щодо Росії на початку наступного року.

Варто відзначити, що керівництво ЄС коментує підсумки розслідування у Нідерландах надзвичайно обережно. Так, у заяві високого представника Євросоюзу з питань зовнішньої політики і політики безпеки Федеріки Могеріні не було жодної згадки Росії як сторони, яка несе відповідальність за скоєне. Така позиція може призвести до неоднозначних інтерпретацій в Москві.

Мінський глухий кут

Діалог у рамках Мінського процесу в цілому за досліджуваний період істотно не змінився. Аж до вересня посилювалася напруга на лінії розмежування. Вогонь не припинився, всупереч обіцянкам сепаратистів.

Більш того, в окупованих районах дедалі частіше перешкоджають роботі спостерігачів з боку ОБСЄ.

21 вересня в Мінську тристороння контактна група підписала Рамкову угоду про розведення сил і військової техніки в Станиці Луганській, Петровському і Золотому Донецької області.

Українські переговірники (в першу чергу, Євген Марчук, представник України у підгрупі з безпеки Тристоронньої контактної групи) були впевнені, що заклали в домовленість достатньо запобіжників для того, щоб не допустити жодних «сюрпризів».

За цією угодою, потрібно було створити три зони безпеки, площею не менше 2х2 км кожна.

На даний момент є достатньо доказів, що бойовики зривають цю угоду. Це визнало керівництво моніторингової місії ОБСЄ.

При цьому рамкова угода не стосується виведення іноземних військ або найманців з регіону. Російська делегація кілька разів залишала зал переговорів в Мінську, як тільки українські переговірники починали подавати докази про російських військовослужбовців на Донбасі.

Те, що Росія зриває Рамкову угоду, їй загрожує продовженням санкцій.

Швидше за все, посиляться позиції Франції і Німеччини, які сподівалися, що з домовленостей 21 вересня розпочнеться новий етап у деескалації конфлікту.

І знову газ

Не менш напруженими були відносини України та Росії в енергетичній сфері. Більш того, можна припустити, що через наближення зими в найближчі тижні газовий конфлікт вийде у відносинах двох країн на перший план.

Україна зустріла 25-й рік своєї незалежності без прямих закупівель газу з Росії – про це в серпні заявило вище керівництво держави. Київ прагне наростити видобуток власного газу і до 2020 року вийти на повну енергонезалежність.

Однак зараз Україні як і раніше потрібен російський газ, і не тільки у вигляді реверсних поставок з Угорщини, Словаччини чи Польщі.

Ще на початку червня стало відомо, що «Нафтогаз» запропонував «Газпрому» відновити газові поставки в Україну напряму, але при двох умовах: укласти додаткову угоду і зафіксувати ціну, яка буде нижче тієї, що отримують європейські постачальники. Російська сторона відмовилася укладати додаткову угоду.

Щоб врегулювати газове питання, сторони залучили віце-президента Європейської комісії з питань Енергетичного союзу Мароша Шефчовича.

Ціна на газ стала спірним питанням не тільки між Києвом і Москвою, але й між «Нафтогазом» та Міненерго.

Росіяни публічно заявляли про газову ціну як мінімум двічі за досліджуваний період. На початку червня в Росії звучала цифра в 177 доларів за тисячу кубометрів, в кінці червня «Газпром» озвучив цифру 167 доларів для третього кварталу. Міненерговугілля і «Нафтогаз» при цьому робили часто взаємовиключні заяви, які послаблювали переговорні позиції України.

Конфлікт виник, коли знадобилося розрахувати обсяг газу в підземних сховищах.

Оскільки споживання скорочується, «Нафтогаз» упевнений, що досить 14,5 млрд кубометрів газу. В уряді і в ЄС все ж пропонують збільшити обсяги хоча б до 17 млрд куб. м, і справа тут не стільки у витраті газу, скільки в технічних параметрах, які забезпечують безпечний транзит палива при низькій температурі.

Суперечка між українськими чиновниками на руку Росії — вона дискредитує Україну як договороздатного партнера.

Схоже, що енергетичне питання тут здатне допомогти Москві куди краще, ніж спекуляції на Мінських угодах.

Російська влада також пред’явила Україні претензію щодо заборгованості за газ, який вона постачала на окуповані території.

З лютого 2015 року «Газпром» почав прямі поставки в деякі райони Донецької та Луганської області, накопичивши заборгованість одержувача в 718,5 млн. доларів.

«Нафтогаз», природно, цей борг не визнає, оскільки співпрацює з «Газпромом» на основі передоплат, а будь-які поставки поза передбаченими домовленості – проблема самої Росії. Свою правоту Київ готовий доводити в арбітражі.

Як відомо, «Газпром» і «Нафтогаз» вже судяться в Арбітражному інституті Торгової палати Стокгольма з приводу контрактів на поставку природного газу з Росії і транзит газу через територію України. Вироки по цих справах повинні бути готові на початку наступного року.

До речі, газове питання — не єдине, у якому міжнародний арбітраж повинен сказати останнє слово.

В першу чергу, йдеться про незаконне будівництво Керченського мосту. У вересні МЗС України офіційно направило РФ повідомлення про арбітраж а рамках Конвенції ООН по морському праву 1982 року. Крім того, Україна вже подала в ЄСПЛ п’ять позовів з приводу анексії Криму і відповідальності Росії за події в окупованих районах Донбасу (на вердикти з цих питань може піти до п’яти років).

Що чекає нас в майбутньому

Найближчим часом варто чекати від Росії нових провокацій, які підривають довіру західних країн до України.

Москва буде наполягати на тому, що положення Мінських домовленостей повинні виконуватися паралельно, а не послідовно, як того просить Україна. Цілком можливо, що Німеччина і Франція, а також США, частково підтримають ініціативу Росії.

Особливо гострою буде ситуація в енергетичній сфері, враховуючи те, наскільки важливий для ЄС транзит газу.

В обох випадках багато що буде залежати від того, наскільки скоординовані зусилля всередині самої України, а також від того, як Україна артикулює свою позицію перед західними партнерами.

Дефіцит злагодженості – визначальна риса української еліти в останні місяці, і це неминуче позначиться на становищі країни.

Європейська ПравдаСергей Солодкий

«Европейская правда» продолжает публикацию результатов масштабного исследования «Индекс отношений» о том, как менялись взаимоотношения Украины и ключевых внешнеполитических партнеров на протяжении минувших 4 месяцев.

Во вторник мы опубликовали «американский» материал — Поддержка без защиты. Что формирует «украинскую политику» США.

Теперь к вашему вниманию текст о взаимоотношениях Киева и Москвы, с непубличными деталями и ранее не публиковавшимся подробностями.

Каналы конфликта

По сравнению с другими, российскому направлению внешней политики Украины свойственна повышенная секретность. Источники, вовлеченные в работу с «российским досье», крайне неохотно идут на контакт, потому что любая утечка информации может навредить национальной безопасности.

Другой немаловажный мотив: такая информация способна подорвать авторитет высших чинов Украины.
Последнее касается использования неформальных каналов коммуникации, в частности Виктора Медведчука. В Украине с ним наверняка общаются, потому что бывший глава Администрации президента Кучмы входит в доверительный круг Владимира Путина, а еще потому, что он участвует в переговорах в рамках Минского процесса.

Однако официальных данных о контактах с Медведчуком нет; наши собеседники, представляющие ключевые институции в сфере внешней политики и безопасности, также не всегда готовы обсуждать этот вопрос.

Что касается прямых контактов, в 2014-2015 годах Петр Порошенко часто говорил по телефону с Владимиром Путиным, «по два раза в неделю», говорят в Администрации президента.

В большинстве случаев о таких разговорах президентские пресс-службы двух государств не сообщали.

В последние месяцы этот диалог прервался – скорее всего, по инициативе Владимира Путина. Известно, что Порошенко в начале августа (после провокации с так называемой диверсионной группой в Крыму) поручил МИДу организовать телефонный разговор с российским коллегой. В Кремле этот запрос проигнорировали.

Более того, Путин публично подчеркнул, что не видит смысла в переговорах с Украиной в целом.
C помощью таких шагов Кремль пытается выставить Украину недоговороспособным государством в глазах западных партнеров.

Украинские дипломаты также объясняют скандал, который Россия инсценировала в Крыму вокруг «украинцев-диверсантов», попыткой мобилизовать электорат: эксплуатируя тему патриотизма, Россия хотела подогреть интерес к выборам в Думу 18 сентября. Но история с диверсией этому не помогла, и явка оказалась в итоге рекордно низкой (опросы предвещали явку в 51%, в результате она составила 47,8%).

Не удалось повлиять даже на главных реципиентов скандала, крымчан: настолько низкой явки (49%) полуостров не знал за все годы независимой Украины.

Те же опросы показывают, что граждане России разочарованы ее экономической и социальной политикой. Вероятно, что украинской темой Кремль пытается отвлечь население от прочих проблем.

Так, во втором квартале 2014 года, когда украинский вопрос был в России на пике, социальной политикой были довольны 46% россиян, а экономическую политику поддерживали невиданные 54%. Такого приподнятого настроения среди россиян не было как минимум последние десять лет. В этом году, например, оба показателя колебались в диапазоне 11-16%.

Визы не светят

С июня по сентябрь Россия особенно старалась дискредитировать Украину перед Западом. Дошло до заявлений, что Москва может разорвать дипломатические отношения с Киевом.

В Украине этой темы (как и разговоров о визовом режиме) избегают, считая разрыв дипотношений несвоевременным. Хотя как раз у украинских властей больше оснований для такого шага. По большому счету, наличие дипотношений никакой роли не играет: переговоры преимущественно проходят в присутствии иностранных посредников.

Единственная реальная угроза – неизбежно острая реакция западных партнеров. Такой шаг, по их мнению, может еще сильнее накалить конфликт.

Украинской дипломатии и политикуму нужно подготовить партнеров к тому, что в случае новых искусственных провокаций Украина может быть вынуждена пойти на крайние меры.

Разрыв дипотношений с Российской Федерацией – одна из них. Таким образом, Украина оформит де-юре то, что произошло де-факто.

Вопрос о введении визового режима обострился на фоне задержания украинского журналиста Романа Сущенко. Верховная Рада подняла этот вопрос, но в МИДе к нему отнеслись с предостережением, поскольку для введения виз с Россией нужны серьезные технические и человеческие ресурсы, которые не обеспечить в сжатые сроки.

Украинский МИД назвал и другие аргументы против:
— визовый режим осложнит поездки в Россию: в прошлом году туда въехало 4,1 млн. граждан Украины;
— он существенно не усилит национальную безопасность;
— потребуется подготовительный период, чтобы существенно увеличить штат консульств (в прошлом году в Украину въехало 1,3 млн граждан России);
— это спровоцирует новую пропагандистскую кампанию РФ.

При этом МИД призвал украинцев воздержаться от поездок в Россию в связи с «ростом числа провокаций со стороны российских силовых структур в отношении граждан Украины».

Как работает пропаганда

Российскую кампанию по дискредитации Украины можно разделить на несколько этапов. Ниже приводим главные дискурсообразующие сигналы:

«Коричневая угроза/бандеровцы» — 2013-2014 годы.

Во времена Революции 2013-2014 годов Москва акцентировала внимание на том, что протестующие придерживаются праворадикальных позиций («Европе угрожают украинские националисты»).

Ключевая аудитория – российское общество, а также жители регионов Украины, подверженных российскому информвлиянию.

К этому сигналу сейчас прибегают все реже, поскольку его слишком легко опровергнуть. Однако представители левого политического крыла в странах ЕС время от времени все еще его ретранслируют.

Failed state/нелегитимная власть – 2014-2016 год.

Новый тезис усиливает предыдущий: к власти пришли нациствующие молодчики и сформировали нелегитимную власть, которая представляет серьезнейшую угрозу Европе.

Главный реципиент – страны-члены ЕС.

Сейчас российские спикеры прибегают к нему, когда у них заканчиваются более весомые аргументы – и тем не менее, идея failed state все еще жива. Украина сделала ответный шаг в сентябре, когда признала выборы в Думу нелегитимными, поскольку они проходили на территории АР Крым.

Есть неопределенность, как официальный Киев будет оценивать грядущие выборы президента России, которые, очевидно, также пройдут на территории аннексированного полуострова. Их нелегитимность приведет к тому, что у украинского руководства не будет визави для переговорного процесса.

Недоговороспособность Украины – 2015-2016 годы.

Россия убеждает партнеров в том, что переговоры с Украиной вести бессмысленно, что именно Киев не соблюдает взятых обязательств.

При этом сама Россия с себя всяческие обязательства публично снимает: вопрос Крыма, согласно позиции Москвы, «закрыт»; в вопросе Донбасса «Киев должен общаться напрямую с Донецком и Луганском».

В Кремле рассчитывали, что когда истечет дедлайн, до которого Украина должна была выполнить Минские соглашения (конец 2015 года), санкции автоматически закончатся. Эти ожидания не оправдались.

Санкционный вопрос

Тем не менее, по мнению многих российских экспертов, летом 2016 года санкции продлили в последний раз. Этот оптимизм основывается на нескольких предпосылках:
1) европейские политики неоднократно заявляли, что в ЕС нет единства,
2) французский сенат обсудил санкционный вопрос в благоприятном для Москвы ключе,
3) в ЕС участились заявления о Ukraine fatigue;
4) Германия спешит решить «украинский вопрос» как можно скорее, потому что ее с одной стороны ждут парламентские выборы, а с другой – заканчивается председательство Берлина в ОБСЕ,
5) у Дональда Трампа растут шансы на президентство в США.

Наконец, в пользу российских ожиданий играет новый фактор – потенциальная связь санкций с динамикой реформ в Украине.

Однако отмене санкций препятствуют весомые факторы. В их числе – отчет объединенной следственной группы в Нидерландах об MH17.

Результаты расследования свидетельствуют, что российская армия однозначно причастна к преступлению.

Хотя окончательное слово в этом деле может сказать только суд или международный трибунал (против чего, напомним, категорически выступает Кремль), однако уже сегодня очевидно, что политикам в ЕС будет непросто объяснить своим согражданам любое смягчение санкций в отношении России в начале следующего года.

Стоит отметить, что руководство ЕС комментирует итоги расследования в Нидерландах в высшей степени осторожно. Так, в заявлении высокого представителя Евросоюза по вопросам внешней политики и политики безопасности Федерики Могерини не было ни одного упоминания России как стороны, которая несет ответственность за содеянное. Такая позиция может привести к неоднозначным интерпретациям в Москве.

Минский тупик

Диалог в рамках Минского процесса в целом за исследуемый период существенно не изменился. Вплоть до сентября усиливалось напряжение на линии разграничения. Огонь не прекратился, вопреки обещаниям сепаратистов.

Более того, в оккупированных районах все чаще препятствуют работе наблюдателей со стороны ОБСЕ.

21 сентября в Минске трехсторонняя контактная группа подписала Рамочное соглашение о разведении сил и военной техники в Станице Луганской, Петровском и Золотом Донецкой области.

Украинские переговорщики (в первую очередь, Евгений Марчук, представитель Украины в подгруппе по безопасности Трехсторонней контактной группы) были уверены, что заложили в договоренности достаточно предохранителей для того, чтобы не допустить никаких «сюрпризов».

По этому соглашению, нужно было создать три зоны безопасности, площадью не менее 2х2 км каждая.

На данный момент есть достаточно доказательств, что боевики срывают это соглашение. Это признало руководство мониторинговой миссии ОБСЕ.

При этом рамочное соглашение не касается вывода иностранных войск или наемников из региона. Российская делегация несколько раз оставляла зал переговоров в Минске, как только украинские переговорщики начинали представлять доказательства о российских военнослужащих на Донбассе.
То, что Россия срывает Рамочное соглашение, грозит ей продолжением санкций.

Скорее всего, ужесточатся позиции Франции и Германии, которые надеялись, что с договоренностей 21 сентября начнется новый этап в деэскалации конфликта.

И снова газ

Не менее напряженными были отношения Украины и России в энергетической сфере. Более того, можно предположить, что из-за приближающейся зимы в ближайшие недели газовый конфликт выйдет в отношениях двух стран на первый план.

Украина встретила 25 год своей независимости без прямых закупок газа из России – об этом в августе заявило высшее руководство государства. Киев стремится нарастить добычу собственного газа и к 2020 году выйти на полную энергонезависимость.

Однако сейчас Украине по-прежнему нужен российский газ, и не только в виде реверсных поставок из Венгрии, Словакии или Польши.

Еще в начале июня стало известно, что «Нафтогаз» предложил «Газпрому» возобновить газовые поставки в Украину напрямую, но при двух условиях: заключить дополнительное соглашение и зафиксировать цену, которая будет ниже той, что получают европейские поставщики. Российская сторона отказалась заключать дополнительное соглашение.

Чтобы урегулировать газовый вопрос, стороны привлекли вице-президента Европейской комиссии по вопросам Энергетического союза Мароша Шечовича.

Цена на газ стала спорным вопросом не только между Киевом и Москвой, но и между «Нафтогазом» и Минэнерго.

Россияне публично заявляли о газовой цене как минимум дважды за исследуемый период. В начале июня в России звучала цифра в 177 долларов за тысячу кубометров, в конце июня «Газпром» озвучил цифру 167 долларов для третьего квартала. Минэнергоугля и «Нафтогаз» при этом делали часто взаимоисключающие заявления, которые ослабляли переговорные позиции Украины.

Конфликт возник, когда понадобилось рассчитать объем газа в подземных хранилищах.

Поскольку потребление сокращается, «Нафтогаз» уверен, что достаточно 14,5 млрд кубометров газа. В правительстве и в ЕС все же предлагают увеличить объемы хотя бы до 17 млрд куб. м, и дело тут не столько в расходе газа, сколько в технических параметрах, которые обеспечивают безопасный транзит топлива при низкой температуре.

Спор между украинскими чиновниками на руку России — он дискредитирует Украину как договороспособного партнера.

Похоже, что энергетический вопрос здесь способен помочь Москве куда лучше, чем спекуляции на Минских соглашениях.

Российские власти также предъявили Украине претензию по задолженности за газ, который они поставляли на оккупированные территории.

С февраля 2015 года «Газпром» начал прямые поставки в некоторые районы Донецкой и Луганской области, накопив задолженность получателя в 718,5 млн. долларов.

«Нафтогаз», естественно, этот долг не признает, поскольку сотрудничает с «Газпромом» на основе предоплат, а любые поставки вне предусмотренных договоренностей – проблема самой России. Свою правоту Киев готов доказывать в арбитраже.

Как известно, «Газпром» и «Нафтогаз» уже судятся в Арбитражном институте Торговой палаты Стокгольма по поводу контрактов на поставку природного газа из России и транзит газа через территорию Украины. Вердикты по этим делам должны быть готовы в начале следующего года.

К слову, газовый вопрос — не единственный, в котором международный арбитраж должен сказать последнее слово.

В первую очередь, речь идет о незаконном строительстве Керченского моста. В сентябре МИД Украины официально направил РФ уведомление об арбитраже а рамках Конвенции ООН по морскому праву 1982 года. Кроме того, Украина уже подала в ЕСПЧ пять исков по поводу аннексии Крыма и ответственности России за события в оккупированных районах Донбасса (на вердикты по этим вопросам может уйти до пяти лет).

Что ждет нас в будущем

В ближайшее время стоит ожидать от России новых провокаций, подрывающих доверие западных стран к Украине.

Москва будет настаивать на том, что положения Минских договоренностей должны выполняться параллельно, а не последовательно, как того просит Украина. Вполне возможно, что Германия и Франция, а также США, частично поддержат инициативу России.

Особо острой будет ситуация в энергетической сфере, учитывая как важен для ЕС транзит газа.
В обоих случаях многое будет зависеть от того, насколько скоординированы усилия внутри самой Украины, а также от того, как артикулирует Украина свою позицию перед западными партнерами.

Дефицит слаженности – определяющая черта украинской элиты в последние месяцы, и это неминуемо скажется на положении страны.

Європейська Правда

Светлана Алексиевич, нобелевский лауреат по литературе: Я всегда ищу собеседника, ошеломленного жизньюСветлана Алексиевич, нобелевский лауреат по литературе: Я всегда ищу собеседника, ошеломленного жизнью

Роман Сущенко, Париж

В парижском театре Одеон состоялся творческий вечер Светланы Алексиевич. Красное бархатное убранство зрительного зала, приглушенное освещение, изящная полифоническая подготовка и тембр французского ведущего усилили философские размышления писательницы. Собственному корреспонденту Укринформа посчастливилось быть гостем вечера, формат которого, согласно требованиям организаторов, не предусматривал вопросов из зала. Предлагаем вниманию читателей ответы Светланы Алексиевич на вопросы ведущего вечера.

ЧТОБЫ УСЛЫШАТЬ ЧЕЛОВЕКА, НАДО ПО-НОВОМУ СПРОСИТЬ

— Госпожа Светлана, вы получили (Нобелевскую) премию за «полифонический стиль письма, памятник страданию и мужеству в наши дни». Каким образом вы нашли свой стиль, когда пришло понимание, кем вы являетесь в действительности?

— Понимание того, кем мы являемся, начинается с детства. Мое детство прошло в белорусском селе, которое после войны было абсолютно женским. Я даже не помню мужчин пожилого возраста, только одни женщины. Вот эти женщины после тяжелой работы вечером садились на скамейки и разговаривали. А в белорусских деревнях все на виду, все живут для всех, все живут вместе. Это были такие сильные разговоры: о войне, о жизни, о любви. Ничего схожего с этими текстами я не нашла в книгах. А полифония меня заворожила. Прежде всего тем, что текст абсолютно свободный, не отшлифованный. Какая подлинность, с которой ничего нельзя сравнить.

Позже, когда я уже училась на факультете журналистики, узнала, что существовала такая линия в русской культуре. Это были записи (медицинской. — Авт.) сестры Федорченко, сделанные в лазаретах во время Первой Мировой войны. После Второй Мировой войны белорусский писатель (Алесь) Адамович сделал несколько подобных книг. Это мой учитель. Я прочла его книгу, которую он написал с другими авторами и назвал «Я из огненной деревни…». Напомню, что во время войны в Белоруссии немцы сжигали целые деревни вместе с людьми — как месть за партизанщину. Каким-то чудом несколько человек спаслись. Женщины, дети. Авторы книги нашли этих людей и записали их исповедь. Считаю эту книгу гениальной. Так вот, когда я ее прочитала, то во мне сразу что-то переключилось: прочитанное, воспоминания из детства. Тогда я искала себя в творчестве, пробовала писать пьесы, романы, но все это было не то. Не мое. Прочитав книгу, я на самом деле поняла, что это мой взгляд на мир. Вот мой путь. Для меня даже не существовало выбора. Единственное, что я сделала, это добавила время. Поскольку время всегда требует своей формы, эстетики произведения. Таким образом, я уже действовала в этом пространстве, ища себя дальше.

— Значит, Светлана Алексиевич изобрела какую-то особую технику изложения…

— Упаси Боже, никакой техники. Моя техника заключалась лишь в одном — остаться искренним и честным человеком. Прийти к другому человеку не как известная писательница, а как просто соседка по времени, как ровня, и начать говорить о тех вещах, которые меня интересуют. Или война, или Чернобыль. Сложнее с мужчинами. Ты приходишь и как бы сталкиваешься совсем с другим пространством, в котором движешься на ощупь. Ведь есть такие темы, в частности, в которых человек высокомерен, попробуй отними у него эту «игрушку-войну». В этом контексте у мужчин есть освященное тысячелетиями недоверие к женщине, пренебрежение к ней. Поэтому с мужчинами сложнее. Не то чтобы это был какой-то поединок, скорее, определенное вхождение в человека, общее размышление. Что-то вроде биологического потока, обмена.

Всегда ищу собеседника — человека, ошеломленного или событиями войны, или катастрофой, или вообще жизнью

Я всегда ищу собеседника, человека, ошеломленного или событиями войны, или катастрофой, или вообще жизнью. У каждого человека есть такие вещи, о которых ему хочется поговорить, они для него непонятны, они интересны. Чтобы услышать такого человека, нужно по-новому спросить. У меня были разные ситуации. Например, я вела диалог с человеком, вернувшимся с войны, из Афганистана. У него была куча наград, и он чувствовал себя героем. Я его спросила, как он не сошел с ума на войне, когда убивал. Это его настолько поразило. Он не ожидал этого вопроса. Он начал думать…

ЧЕЛОВЕК ЛИШЬ ДВАЖДЫ В ЖИЗНИ ГОВОРИТ НА ЯЗЫКЕ ДУШИ

— Ваши произведения отличаются, вы вспоминаете разные истории, разные времена, проводите исследования о Второй мировой войне, СССР, Чернобыле, Афганистане. Как вы относитесь к разным эпохам?

— У меня иное отношение к материалу, чем у других писателей. У меня нет срока давности. Так, Вторая мировая война была давно, но я пишу не о том, что было давно, я пишу о том, что происходит с человеком, который попадает под ноги Великой истории, которая бросает моих героев или в войну, или в Чернобыль. Не имеет никакого значения, когда это было. Я вытягиваю всегда то, что волнует человека, что интересно. Например, одна женщина мне рассказывала, что всегда трудно идти в бой утром. На рассвете, когда вот-вот должна поступить команда атаковать, а вокруг еще тихо, даже птицы не поют, а ты знаешь, что сейчас придется подняться и идти вперед. Будешь жить или нет — неизвестно. Ты просто на грани смерти и жизни. И так не хочется пропасть.

То же самое говорит молодой человек, который или вдовец, или воевал в Афганистане, ему только 19 лет. Он говорит себе: какого черта я должен превратиться в лепешку, так хочется жить, любить, я никогда по-настоящему не знал женщину. Это такие вещи, которые не имеют значения, когда именно они происходили — давно или недавно. В общем, это происходило с человеком. Меня интересует природа человека в двух измерениях: в социальном и во временном. Когда объединяешь эти две вещи, начинается литература, а до этого это журналистика.

— Как вам удается это делать?

Человек лишь дважды в жизни говорит хорошее: на смертном одре и в моменты любви
— Все мы говорим одинаково. Человек лишь дважды в жизни говорит хорошее: на смертном одре и в моменты любви. Именно в такие минуты человек говорит на языке своей души. В целом люди выражаются одинаково. Я не украшаю текст. Стараюсь соответствовать тому, как это было. В то же время существует определенная ювелирная сложность, чтобы превратить речь в текст. В среднем, можно наговорить 50 страниц, а вот в книге останется только полстраницы. И такая концентрация должна соответствовать времени, человеку и собственно той интонации, которую я услышала. Вот этого сложнее достичь.

ХОЧУ, ЧТОБЫ УЖАС КОНВЕРТИРОВАЛСЯ В СВОБОДУ

— Вы написали много книг. Как строите творческие планы?

— Всего я написала пять книг. Есть еще отдельные повести, очерки. Например, документальная повесть «Зачарованные смертью» (1994 г.), которую я называю «энциклопедией красного человека» или «энциклопедией утопии», рассказывает о людях, которые застали Ленина, Сталина. О том времени, когда они служили и верили, и если бы они не верили — они не победили бы в 40-х годах. Этот цикл требует продолжения. Нужна концовка: каким образом эта вера закончилась, как эти идеи развалились.

— Какая книга далась вам труднее всего?

— Труднее всего мне было писать «Чернобыльская молитва. Хроника будущего» (1997 г.). Тяжело было потому, что это была новая реальность, отсутствовал архива, на который можно было бы опираться. Если выбираешь тему войны, то в библиотеке возможно заказать миллионы книг на эту тему. С Чернобылем все было впервые. Вспоминаю, когда в первый раз поехала туда, я была потрясена. Это совершенно новые ощущения, это чувство страха перед водой, землей, яблоком. То есть живешь в совершенно новом мире. Я поняла, что Чернобыль — это прежде всего загадка.

Также определенные сложности я ощутила, когда писала книгу «Время секонд хенд». Когда советская империя развалилась на 15 разных стран, в каждой из которых происходило что-то свое, «красный» (советский. — Авт.) человек попал в совершенно разные ситуации. Один остался жить в Азии, другой — в Прибалтике, кто-то в Украине. То есть совершенно разные судьбы и жизни. Не было одного сквозного события, которое могло бы стать стержнем. Поэтому сложить все воедино, сначала утешение апокалипсиса: как мы все разрушали и надеялись, что свобода за углом, и как оказалось, что это совсем не так. Все оказались в чистом поле, началось очарование пустотой. Все это совместить было сложно. Потому-то эта книга была не из легких.

Не преследую цель оглушить человека каким-то ужасом, наоборот — хочу добыть смысл ужаса, и чтобы он конвертировался в свободу

— Как вы подбираете названия для книг?

— Пока я не найду заголовок, книги не существует. Когда я его нахожу, то тот материал, который собирался годами, получает звучание, и я четко представляю, какой должна быть книга и о чем. В этом творческом поиске я не преследую цель оглушить человека каким-то ужасом, наоборот, хочу добыть смысл ужаса, чтобы этот ужас конвертировался в свободу. Что в конечном итоге у нас плохо получается. То есть я должна сформировать, составить определенное мировоззрение.

Написание произведения — как борьба с хаосом, у которого ты пытаешься что-то отвоевать, придать ему эстетическую форму

— Как формируется сюжет ваших произведений?

— Когда насобирается много материалов, появляется 10-15 магистральных рассказов, на которых, как на столбах, строится сюжет. Они синхронны и держат всю конструкцию. Это очень похоже на то, как пишется музыкальное произведение. В общем это нематериальные вещи, которые сложно объяснить. Это как расспросить у Шостаковича, как он написал свои симфонии. Это как борьба с хаосом, у которого ты пытаешься что-то отвоевать, пытаешься еще придать этому какую-то эстетическую форму. И это одна из главных дилемм, которые возникают, когда я работаю. На мой взгляд, существует определенный предел ужаса, который может впустить в себя человек. Если пойти дальше границы, человек отбросит произведение. Моей целью является спровоцировать читателя думать. Если коротко ответить — зачем я пишу, то принцип один: иди и сохрани в себе человека. В этом весь смысл моих книг. Люди всегда были одинаковы. Когда-то ездили на лошадях, сейчас на машинах. Главной задачей для меня остается сохранить в читателе человека.

— Ваши литературные произведения отличают определенные признаки документалистики. Не опасаетесь ли вы, что такой стиль может со временем стать маргинальным?

— До сих пор сохранялось очень странное отношение к литературе. Например, современная живопись вышла на новые, другие формы. Я не думаю, что сегодня кто-то осмелится сказать, что инсталляция — это не искусство. В действительности существуют чрезвычайно талантливые инсталляции. Музыка ищет совершенно новые формы. Вспомним работы классических российских композиторов — того же Шнитке, киевского композитора Валентина Сильвестрова. Он потрясающий и удивительный композитор, но это совсем другая музыка. С точки зрения классики, видимо, это не совсем классика. Почему-то мы относимся к литературе более консервативно. Но сегодня, я думаю и довольна тем, что Нобелевская премия, возможно, сняла этот вопрос. Шведская академия сказала, что новый мир, новые формы открыты и для литературы тоже.

НУЖНО СОПРОТИВЛЯТЬСЯ НАРОДУ, У КОТОРОГО ЗАТМЕНИЕ РАЗУМА

— Во Франции хорошо помнят СССР, французы понимали советских людей, сочувствовали им. Что сохранилось в вас советского?

— Я прошла советский путь и, видимо, освободилась от него после войны в Афганистане. Но определенное наследие осталось. Вот и сегодня, когда я шла по улицам Парижа, я видела нищих, просивших милостыню. Или цыгане, или румыны. Ни один человек не подал им. Я очень хотела это сделать, но у меня не было мелочи. Было обидно. Я не могу пройти мимо таких людей. Кажется, это часть социализма. И таких вещей вокруг нас много. Очень хочется, чтобы всем людям было хорошо. А вообще, социализм — странная вещь. В одной стране существовал ГУЛАГ, и было такое невероятное количество идеалистов, были такие красивые песни. Когда меня спрашивают, есть ли у меня ответы — что делать дальше, — у меня нет ответов. Все это для нас болезненно и трудно.

Я из того поколения людей, для которых метафизическое значит больше, чем социальное

Я человек своего поколения. Сегодня меня интересуют экзистенциальные проблемы. То есть сплошной живой мир, сближающий человека, животных, птиц, которые тоже страдают. Впервые я это услышала от женщин и детей. То есть я из того поколения людей, для которых метафизическое значит больше, чем социальное. В общем, мне интересно жить и заниматься своим делом. Я счастливый человек. Мне было страшно и одновременно интересно жить последние 30 лет. Наша жизнь интересная, и литература в том числе.

— К сожалению, мы не можем избежать политического вопроса. Скажите, на ваш взгляд, могут ли нобелевские лауреаты изменить что-то в обществе, особенно в странах, где царит авторитарный режим?

Страшнее — сопротивляться своему собственному народу, у которого наступило затмение разума
— Очень сложно. Мне кажется, что авторитарные режимы такими и останутся, вряд ли диктаторы ко мне прислушаются. Я за последние три недели в новом статусе (нобелевского лауреата. — Авт.) подписала, пожалуй, четыре письма в защиту брата Навального, украинский летчицы Надежды Савченко. Но я всегда их подписываю с отчаянием, с чувством беспомощности, что мы сегодня очень мало можем сделать.

В конце концов, мы оказываемся перед двумя вызовами. С одной стороны, нужно сопротивляться власти, а с другой, что страшнее — нужно сопротивляться своему собственному народу, у которого наступило затмение разума. Так что это очень сложно. Но это нужно делать и показывать эту поддержку тем людям, которые нуждаются в такой помощи, и, наконец, мы надеемся, что нас немало.
Роман Сущенко, Париж

В парижском театре Одеон состоялся творческий вечер Светланы Алексиевич. Красное бархатное убранство зрительного зала, приглушенное освещение, изящная полифоническая подготовка и тембр французского ведущего усилили философские размышления писательницы. Собственному корреспонденту Укринформа посчастливилось быть гостем вечера, формат которого, согласно требованиям организаторов, не предусматривал вопросов из зала. Предлагаем вниманию читателей ответы Светланы Алексиевич на вопросы ведущего вечера.

ЧТОБЫ УСЛЫШАТЬ ЧЕЛОВЕКА, НАДО ПО-НОВОМУ СПРОСИТЬ

— Госпожа Светлана, вы получили (Нобелевскую) премию за «полифонический стиль письма, памятник страданию и мужеству в наши дни». Каким образом вы нашли свой стиль, когда пришло понимание, кем вы являетесь в действительности?

— Понимание того, кем мы являемся, начинается с детства. Мое детство прошло в белорусском селе, которое после войны было абсолютно женским. Я даже не помню мужчин пожилого возраста, только одни женщины. Вот эти женщины после тяжелой работы вечером садились на скамейки и разговаривали. А в белорусских деревнях все на виду, все живут для всех, все живут вместе. Это были такие сильные разговоры: о войне, о жизни, о любви. Ничего схожего с этими текстами я не нашла в книгах. А полифония меня заворожила. Прежде всего тем, что текст абсолютно свободный, не отшлифованный. Какая подлинность, с которой ничего нельзя сравнить.

Позже, когда я уже училась на факультете журналистики, узнала, что существовала такая линия в русской культуре. Это были записи (медицинской. — Авт.) сестры Федорченко, сделанные в лазаретах во время Первой Мировой войны. После Второй Мировой войны белорусский писатель (Алесь) Адамович сделал несколько подобных книг. Это мой учитель. Я прочла его книгу, которую он написал с другими авторами и назвал «Я из огненной деревни…». Напомню, что во время войны в Белоруссии немцы сжигали целые деревни вместе с людьми — как месть за партизанщину. Каким-то чудом несколько человек спаслись. Женщины, дети. Авторы книги нашли этих людей и записали их исповедь. Считаю эту книгу гениальной. Так вот, когда я ее прочитала, то во мне сразу что-то переключилось: прочитанное, воспоминания из детства. Тогда я искала себя в творчестве, пробовала писать пьесы, романы, но все это было не то. Не мое. Прочитав книгу, я на самом деле поняла, что это мой взгляд на мир. Вот мой путь. Для меня даже не существовало выбора. Единственное, что я сделала, это добавила время. Поскольку время всегда требует своей формы, эстетики произведения. Таким образом, я уже действовала в этом пространстве, ища себя дальше.

— Значит, Светлана Алексиевич изобрела какую-то особую технику изложения…

— Упаси Боже, никакой техники. Моя техника заключалась лишь в одном — остаться искренним и честным человеком. Прийти к другому человеку не как известная писательница, а как просто соседка по времени, как ровня, и начать говорить о тех вещах, которые меня интересуют. Или война, или Чернобыль. Сложнее с мужчинами. Ты приходишь и как бы сталкиваешься совсем с другим пространством, в котором движешься на ощупь. Ведь есть такие темы, в частности, в которых человек высокомерен, попробуй отними у него эту «игрушку-войну». В этом контексте у мужчин есть освященное тысячелетиями недоверие к женщине, пренебрежение к ней. Поэтому с мужчинами сложнее. Не то чтобы это был какой-то поединок, скорее, определенное вхождение в человека, общее размышление. Что-то вроде биологического потока, обмена.

Всегда ищу собеседника — человека, ошеломленного или событиями войны, или катастрофой, или вообще жизнью

Я всегда ищу собеседника, человека, ошеломленного или событиями войны, или катастрофой, или вообще жизнью. У каждого человека есть такие вещи, о которых ему хочется поговорить, они для него непонятны, они интересны. Чтобы услышать такого человека, нужно по-новому спросить. У меня были разные ситуации. Например, я вела диалог с человеком, вернувшимся с войны, из Афганистана. У него была куча наград, и он чувствовал себя героем. Я его спросила, как он не сошел с ума на войне, когда убивал. Это его настолько поразило. Он не ожидал этого вопроса. Он начал думать…

ЧЕЛОВЕК ЛИШЬ ДВАЖДЫ В ЖИЗНИ ГОВОРИТ НА ЯЗЫКЕ ДУШИ

— Ваши произведения отличаются, вы вспоминаете разные истории, разные времена, проводите исследования о Второй мировой войне, СССР, Чернобыле, Афганистане. Как вы относитесь к разным эпохам?

— У меня иное отношение к материалу, чем у других писателей. У меня нет срока давности. Так, Вторая мировая война была давно, но я пишу не о том, что было давно, я пишу о том, что происходит с человеком, который попадает под ноги Великой истории, которая бросает моих героев или в войну, или в Чернобыль. Не имеет никакого значения, когда это было. Я вытягиваю всегда то, что волнует человека, что интересно. Например, одна женщина мне рассказывала, что всегда трудно идти в бой утром. На рассвете, когда вот-вот должна поступить команда атаковать, а вокруг еще тихо, даже птицы не поют, а ты знаешь, что сейчас придется подняться и идти вперед. Будешь жить или нет — неизвестно. Ты просто на грани смерти и жизни. И так не хочется пропасть.

То же самое говорит молодой человек, который или вдовец, или воевал в Афганистане, ему только 19 лет. Он говорит себе: какого черта я должен превратиться в лепешку, так хочется жить, любить, я никогда по-настоящему не знал женщину. Это такие вещи, которые не имеют значения, когда именно они происходили — давно или недавно. В общем, это происходило с человеком. Меня интересует природа человека в двух измерениях: в социальном и во временном. Когда объединяешь эти две вещи, начинается литература, а до этого это журналистика.

— Как вам удается это делать?

Человек лишь дважды в жизни говорит хорошее: на смертном одре и в моменты любви
— Все мы говорим одинаково. Человек лишь дважды в жизни говорит хорошее: на смертном одре и в моменты любви. Именно в такие минуты человек говорит на языке своей души. В целом люди выражаются одинаково. Я не украшаю текст. Стараюсь соответствовать тому, как это было. В то же время существует определенная ювелирная сложность, чтобы превратить речь в текст. В среднем, можно наговорить 50 страниц, а вот в книге останется только полстраницы. И такая концентрация должна соответствовать времени, человеку и собственно той интонации, которую я услышала. Вот этого сложнее достичь.

ХОЧУ, ЧТОБЫ УЖАС КОНВЕРТИРОВАЛСЯ В СВОБОДУ

— Вы написали много книг. Как строите творческие планы?

— Всего я написала пять книг. Есть еще отдельные повести, очерки. Например, документальная повесть «Зачарованные смертью» (1994 г.), которую я называю «энциклопедией красного человека» или «энциклопедией утопии», рассказывает о людях, которые застали Ленина, Сталина. О том времени, когда они служили и верили, и если бы они не верили — они не победили бы в 40-х годах. Этот цикл требует продолжения. Нужна концовка: каким образом эта вера закончилась, как эти идеи развалились.

— Какая книга далась вам труднее всего?

— Труднее всего мне было писать «Чернобыльская молитва. Хроника будущего» (1997 г.). Тяжело было потому, что это была новая реальность, отсутствовал архива, на который можно было бы опираться. Если выбираешь тему войны, то в библиотеке возможно заказать миллионы книг на эту тему. С Чернобылем все было впервые. Вспоминаю, когда в первый раз поехала туда, я была потрясена. Это совершенно новые ощущения, это чувство страха перед водой, землей, яблоком. То есть живешь в совершенно новом мире. Я поняла, что Чернобыль — это прежде всего загадка.

Также определенные сложности я ощутила, когда писала книгу «Время секонд хенд». Когда советская империя развалилась на 15 разных стран, в каждой из которых происходило что-то свое, «красный» (советский. — Авт.) человек попал в совершенно разные ситуации. Один остался жить в Азии, другой — в Прибалтике, кто-то в Украине. То есть совершенно разные судьбы и жизни. Не было одного сквозного события, которое могло бы стать стержнем. Поэтому сложить все воедино, сначала утешение апокалипсиса: как мы все разрушали и надеялись, что свобода за углом, и как оказалось, что это совсем не так. Все оказались в чистом поле, началось очарование пустотой. Все это совместить было сложно. Потому-то эта книга была не из легких.

Не преследую цель оглушить человека каким-то ужасом, наоборот — хочу добыть смысл ужаса, и чтобы он конвертировался в свободу

— Как вы подбираете названия для книг?

— Пока я не найду заголовок, книги не существует. Когда я его нахожу, то тот материал, который собирался годами, получает звучание, и я четко представляю, какой должна быть книга и о чем. В этом творческом поиске я не преследую цель оглушить человека каким-то ужасом, наоборот, хочу добыть смысл ужаса, чтобы этот ужас конвертировался в свободу. Что в конечном итоге у нас плохо получается. То есть я должна сформировать, составить определенное мировоззрение.

Написание произведения — как борьба с хаосом, у которого ты пытаешься что-то отвоевать, придать ему эстетическую форму

— Как формируется сюжет ваших произведений?

— Когда насобирается много материалов, появляется 10-15 магистральных рассказов, на которых, как на столбах, строится сюжет. Они синхронны и держат всю конструкцию. Это очень похоже на то, как пишется музыкальное произведение. В общем это нематериальные вещи, которые сложно объяснить. Это как расспросить у Шостаковича, как он написал свои симфонии. Это как борьба с хаосом, у которого ты пытаешься что-то отвоевать, пытаешься еще придать этому какую-то эстетическую форму. И это одна из главных дилемм, которые возникают, когда я работаю. На мой взгляд, существует определенный предел ужаса, который может впустить в себя человек. Если пойти дальше границы, человек отбросит произведение. Моей целью является спровоцировать читателя думать. Если коротко ответить — зачем я пишу, то принцип один: иди и сохрани в себе человека. В этом весь смысл моих книг. Люди всегда были одинаковы. Когда-то ездили на лошадях, сейчас на машинах. Главной задачей для меня остается сохранить в читателе человека.

— Ваши литературные произведения отличают определенные признаки документалистики. Не опасаетесь ли вы, что такой стиль может со временем стать маргинальным?

— До сих пор сохранялось очень странное отношение к литературе. Например, современная живопись вышла на новые, другие формы. Я не думаю, что сегодня кто-то осмелится сказать, что инсталляция — это не искусство. В действительности существуют чрезвычайно талантливые инсталляции. Музыка ищет совершенно новые формы. Вспомним работы классических российских композиторов — того же Шнитке, киевского композитора Валентина Сильвестрова. Он потрясающий и удивительный композитор, но это совсем другая музыка. С точки зрения классики, видимо, это не совсем классика. Почему-то мы относимся к литературе более консервативно. Но сегодня, я думаю и довольна тем, что Нобелевская премия, возможно, сняла этот вопрос. Шведская академия сказала, что новый мир, новые формы открыты и для литературы тоже.

НУЖНО СОПРОТИВЛЯТЬСЯ НАРОДУ, У КОТОРОГО ЗАТМЕНИЕ РАЗУМА

— Во Франции хорошо помнят СССР, французы понимали советских людей, сочувствовали им. Что сохранилось в вас советского?

— Я прошла советский путь и, видимо, освободилась от него после войны в Афганистане. Но определенное наследие осталось. Вот и сегодня, когда я шла по улицам Парижа, я видела нищих, просивших милостыню. Или цыгане, или румыны. Ни один человек не подал им. Я очень хотела это сделать, но у меня не было мелочи. Было обидно. Я не могу пройти мимо таких людей. Кажется, это часть социализма. И таких вещей вокруг нас много. Очень хочется, чтобы всем людям было хорошо. А вообще, социализм — странная вещь. В одной стране существовал ГУЛАГ, и было такое невероятное количество идеалистов, были такие красивые песни. Когда меня спрашивают, есть ли у меня ответы — что делать дальше, — у меня нет ответов. Все это для нас болезненно и трудно.

Я из того поколения людей, для которых метафизическое значит больше, чем социальное

Я человек своего поколения. Сегодня меня интересуют экзистенциальные проблемы. То есть сплошной живой мир, сближающий человека, животных, птиц, которые тоже страдают. Впервые я это услышала от женщин и детей. То есть я из того поколения людей, для которых метафизическое значит больше, чем социальное. В общем, мне интересно жить и заниматься своим делом. Я счастливый человек. Мне было страшно и одновременно интересно жить последние 30 лет. Наша жизнь интересная, и литература в том числе.

— К сожалению, мы не можем избежать политического вопроса. Скажите, на ваш взгляд, могут ли нобелевские лауреаты изменить что-то в обществе, особенно в странах, где царит авторитарный режим?

Страшнее — сопротивляться своему собственному народу, у которого наступило затмение разума
— Очень сложно. Мне кажется, что авторитарные режимы такими и останутся, вряд ли диктаторы ко мне прислушаются. Я за последние три недели в новом статусе (нобелевского лауреата. — Авт.) подписала, пожалуй, четыре письма в защиту брата Навального, украинский летчицы Надежды Савченко. Но я всегда их подписываю с отчаянием, с чувством беспомощности, что мы сегодня очень мало можем сделать.

В конце концов, мы оказываемся перед двумя вызовами. С одной стороны, нужно сопротивляться власти, а с другой, что страшнее — нужно сопротивляться своему собственному народу, у которого наступило затмение разума. Так что это очень сложно. Но это нужно делать и показывать эту поддержку тем людям, которые нуждаются в такой помощи, и, наконец, мы надеемся, что нас немало.

Местные выборы во Франции. Сыграет ли победа правых на руку России?Местные выборы во Франции. Сыграет ли победа правых на руку России?

Роман Сущенко, Париж.
Во Франции в воскресенье, 22 марта, пройдет первый тур местных выборов. Французские политологи называют две интриги. Первая — удастся ли социалистам, которые находятся у власти, сохранить влияние или они уступят своим политическим соперникам — правым. Вторая — будет ли нарушен баланс на региональном уровне из-за увеличения представительства французских националистов во главе с Марин Ле Пен.
Украинцам же, прежде всего, интересно как местные выборы могут повлиять на позицию по Украине, и в ближайшей, и в более отдаленной перспективе.
Национальный фронт Ле Пен, по последним опросам, располагает поддержкой на уровне 30%. При этом оппозиционеры из правого политического объединения Союз за народное движение и центристы Союза демократов и независимых могут рассчитывать на голоса 28% избирателей. А вот правящей Социалистической парте прогнозируют 20%, что означает существенную потерю поддержки. Остальные партии не набирают и 10% голосов.
Традиционно низкая явка избирателей (до 45%) на местных выборах во Франции играет на руку националистам. Впрочем, победа Национального фронта принесет Марин Ле Пен лишь косвенное влияние на регионы Франции, поскольку обновляется всего треть местных органов самоуправления, где большинство принадлежит левым. Весной 2012 года французским националистам удалось победить только в 12 крупных и средних городах страны.
Французские социалисты во главе с действующим президентом Франсуа Олландом надеются сохранить большинство в французских департаментах, но готовятся и к худшему. В связи с возможностью усиления позиций крайне правых на местах, власть уже заговорила о возможных перестановках в правительстве. Прежде всего, речь идет о министрах социально-экономического блока правительства.
В то же время, кадровые изменения никоим образом не коснутся чиновников, занимающихся внешней политикой. Так что Киеву можно рассчитывать на то, что она в ближайшей перспективе не изменится.
В настоящее время у большинства французских политических партий нет четкой позиции по России и по поводу того, как надо реагировать на действия Кремля, отмечает преподаватель политических наук университета «Париж Пантеон-Ассасе» Филиппа де Лара. Но это не касается радикалов: ультраправого Национального фронта Ле Пен и ультралевых Жан-Люк Меланшона, откровенно поддерживающих Путина и имеющих антиевропейские и антиукраинские убеждения, подчеркивает политолог. На его взгляд, пророссийское лобби почти не влияет на французского избирателя, а французская пресса остается достаточно объективной при освещении событий в Украине. В то же время, и рядовые французы не слишком озабочены ситуацией в Украине. Для многих Революция Достоинства в нашей стране была очень хорошим и светлым событием, но географически далеким, добавляет Филиппа де Лара.
По оценке же доктора исторических наук Антуана Аржаковски, Путина во Франции поддерживают не только различные радикальные политические силы, но и экс-президент Николя Саркози. В частности, для поддержки своей партии «Союза за народное движение» Саркози пытается перетянуть избирателей правых и ультраправых взглядов, симпатизирующих Национальному фронту и «путинизму».
Впрочем, такая ставка бывшего президента Франции вряд ли принесет ему желаемые дивиденды. По информации Филиппа де Лара, многие правые политики в частных беседах осуждают заявление Саркози о принадлежности Крыма России, считая его экстравагантным и недостойным политического деятеля. В частности потому, что оно противоречит не только официальной позиции Франции, но и международному праву.
Кроме того, последние громкие коррупционные скандалы вокруг окружения Саркози явно не добавят ему благосклонности избирателей. Это и дело с перерасходом партийных средств на президентскую избирательную кампанию в 2012 году, и скандал по ее финансированию деньгами Каддафи, и лишение неприкосновенности двух приближенных к Саркози парламентариев по подозрению в получении «откатов» в контрактах с Казахстаном и ЦАР.
Видимо, чтобы скрыть «коррупционное амбре», Саркози взялся за переименование своего «Союза за народное движение» в партию «Республиканцы». В целом же, партия правых переживает очень трудный период из-за роста популярности Национального фронта. По наблюдению политологов, лидеры «Союза за народное движение» не решаются открыто выражать свои мысли не только в отношении Украины, но и на любую важную тему, выжидая, как будет развиваться ситуация дальше.
Французские националисты за популизмом часто скрывают от своих сторонников поддержку Путина. Хотя во Франции очень критично отнеслись к финансированию Национального фронта Кремлем, и это может сыграть против Ле Пен на выборах. К тому же, отрицательное отношение к ее партии усилит последний скандал о злоупотреблениях средствами бюджета Европейской комиссии. В частности, речь идет об использовании европейских средств на оплату так называемых помощников депутатов французских националистов в Европейском парламенте, что стало предметом для серьезного расследования.
Реакция французов на действия и поведение политических партий станет понятной в воскресенье вечером после объявления результатов экзит-полов по итогам первого тура местных выборов. Окончательно их результаты закрепит второй тур выборов 29 марта. Новое расписание на политическом ландшафте французских регионов станет лакмусовой бумажкой для будущих президентских выборов во Франции 2017 года.
Источник: http://www.ukrinform.ua/rus/news/mestnie_vibori_vo_frantsii_sigraet_li_pobeda_pravih_na_ruku_rossii_1726646Роман Сущенко, Париж.
Во Франции в воскресенье, 22 марта, пройдет первый тур местных выборов. Французские политологи называют две интриги. Первая — удастся ли социалистам, которые находятся у власти, сохранить влияние или они уступят своим политическим соперникам — правым. Вторая — будет ли нарушен баланс на региональном уровне из-за увеличения представительства французских националистов во главе с Марин Ле Пен.
Украинцам же, прежде всего, интересно как местные выборы могут повлиять на позицию по Украине, и в ближайшей, и в более отдаленной перспективе.
Национальный фронт Ле Пен, по последним опросам, располагает поддержкой на уровне 30%. При этом оппозиционеры из правого политического объединения Союз за народное движение и центристы Союза демократов и независимых могут рассчитывать на голоса 28% избирателей. А вот правящей Социалистической парте прогнозируют 20%, что означает существенную потерю поддержки. Остальные партии не набирают и 10% голосов.
Традиционно низкая явка избирателей (до 45%) на местных выборах во Франции играет на руку националистам. Впрочем, победа Национального фронта принесет Марин Ле Пен лишь косвенное влияние на регионы Франции, поскольку обновляется всего треть местных органов самоуправления, где большинство принадлежит левым. Весной 2012 года французским националистам удалось победить только в 12 крупных и средних городах страны.
Французские социалисты во главе с действующим президентом Франсуа Олландом надеются сохранить большинство в французских департаментах, но готовятся и к худшему. В связи с возможностью усиления позиций крайне правых на местах, власть уже заговорила о возможных перестановках в правительстве. Прежде всего, речь идет о министрах социально-экономического блока правительства.
В то же время, кадровые изменения никоим образом не коснутся чиновников, занимающихся внешней политикой. Так что Киеву можно рассчитывать на то, что она в ближайшей перспективе не изменится.
В настоящее время у большинства французских политических партий нет четкой позиции по России и по поводу того, как надо реагировать на действия Кремля, отмечает преподаватель политических наук университета «Париж Пантеон-Ассасе» Филиппа де Лара. Но это не касается радикалов: ультраправого Национального фронта Ле Пен и ультралевых Жан-Люк Меланшона, откровенно поддерживающих Путина и имеющих антиевропейские и антиукраинские убеждения, подчеркивает политолог. На его взгляд, пророссийское лобби почти не влияет на французского избирателя, а французская пресса остается достаточно объективной при освещении событий в Украине. В то же время, и рядовые французы не слишком озабочены ситуацией в Украине. Для многих Революция Достоинства в нашей стране была очень хорошим и светлым событием, но географически далеким, добавляет Филиппа де Лара.
По оценке же доктора исторических наук Антуана Аржаковски, Путина во Франции поддерживают не только различные радикальные политические силы, но и экс-президент Николя Саркози. В частности, для поддержки своей партии «Союза за народное движение» Саркози пытается перетянуть избирателей правых и ультраправых взглядов, симпатизирующих Национальному фронту и «путинизму».
Впрочем, такая ставка бывшего президента Франции вряд ли принесет ему желаемые дивиденды. По информации Филиппа де Лара, многие правые политики в частных беседах осуждают заявление Саркози о принадлежности Крыма России, считая его экстравагантным и недостойным политического деятеля. В частности потому, что оно противоречит не только официальной позиции Франции, но и международному праву.
Кроме того, последние громкие коррупционные скандалы вокруг окружения Саркози явно не добавят ему благосклонности избирателей. Это и дело с перерасходом партийных средств на президентскую избирательную кампанию в 2012 году, и скандал по ее финансированию деньгами Каддафи, и лишение неприкосновенности двух приближенных к Саркози парламентариев по подозрению в получении «откатов» в контрактах с Казахстаном и ЦАР.
Видимо, чтобы скрыть «коррупционное амбре», Саркози взялся за переименование своего «Союза за народное движение» в партию «Республиканцы». В целом же, партия правых переживает очень трудный период из-за роста популярности Национального фронта. По наблюдению политологов, лидеры «Союза за народное движение» не решаются открыто выражать свои мысли не только в отношении Украины, но и на любую важную тему, выжидая, как будет развиваться ситуация дальше.
Французские националисты за популизмом часто скрывают от своих сторонников поддержку Путина. Хотя во Франции очень критично отнеслись к финансированию Национального фронта Кремлем, и это может сыграть против Ле Пен на выборах. К тому же, отрицательное отношение к ее партии усилит последний скандал о злоупотреблениях средствами бюджета Европейской комиссии. В частности, речь идет об использовании европейских средств на оплату так называемых помощников депутатов французских националистов в Европейском парламенте, что стало предметом для серьезного расследования.
Реакция французов на действия и поведение политических партий станет понятной в воскресенье вечером после объявления результатов экзит-полов по итогам первого тура местных выборов. Окончательно их результаты закрепит второй тур выборов 29 марта. Новое расписание на политическом ландшафте французских регионов станет лакмусовой бумажкой для будущих президентских выборов во Франции 2017 года.
Источник: http://www.ukrinform.ua/rus/news/mestnie_vibori_vo_frantsii_sigraet_li_pobeda_pravih_na_ruku_rossii_1726646

Признает ли Запад «ЛНР» и «ДНР» террористами?Признает ли Запад «ЛНР» и «ДНР» террористами?

Роман Сущенко, Париж.
Немецкая газета Bild недавно написала, что ЕС может признать так называемые Донецкую и Луганскую народные республики террористическими организациями. По данным издания, решение по этому вопросу планируется вынести 23 сентября на заседании комитета ЕС по вопросам политики и безопасности.
Однако, до этого времени реакция мирового сообщества на сделанные еще в июле призывы Киева о важности признания «ДНР» и «ЛНР» террористическими организациями была достаточно вялой. Своим виденим относительно того, на какие действия Запада можно рассчитывать в перспективе, собственный корреспондент Укринформа попросил поделиться французских экспертов.
Профессор геополитики Александр Мельник обратил внимание на то, что кроме Украины, группировки «ЛНР» и «ДНР» террористическими организациями не признала ни одна другая страна, следовательно, до сих пор не создан юридический прецедент. «Почему это должна делать Франция?» — задает вопрос эксперт. В то же время, он объясняет логику действий политических элит Франции и Запада тремя основными мотивами.
«Во-первых, это отсутствие точной и четкой (подтвержденной из нескольких источников) информации относительно совершенных преступлений в местах, которые контролируются группировками «ДНР» и «ЛНР», — подчеркнул Александр Мельник. По его мнению, в связи с этим, для французов (политической элиты и общественности) видимость совершения настоящих преступлений против человечества, военных преступлений, которые можно было бы соответствующим образом юридически квалифицировать, остается нечеткой, расплывчатой и распыленной.
Частично из-за этого, по его мнению, «французы пытаются спрятаться за комфортной псевдо-позицией, что усиливается и стремлением избежать ответственности». Для этого политики используют удобные пустые семантические формулировки (в том числе, и для формирования общественного мнения), наподобие того, что «ЛНР» и «ДНР» являются «мятежниками», «сепаратистами», «ополченцами» и тому подобное.
Во-вторых, как считает профессор, признание террористическими организациями будет иметь непредсказуемые правовые последствия для Запада. «Ведь в таком случае ситуация логично будет требовать серьезного обсуждения адекватного ответа и введения вооруженной «дорожной карты» против террористической угрозы и ее источника», — объяснил эксперт.
Но, по его информации, опцию так называемой «твердой силы» (hard power) Запад, который представляет и Франция, заранее и категорически исключил из своих приоритетов политики урегулирования конфликта в Украине с самого его начала. «Такой шаг сделан сознательно, во избежание военной конфронтации с Россией, что является абсолютно немыслимым для международного сообщества», — убежден Александр Мельник.
И наконец, в-третьих, страх Запада признать «террористами» тех, за кем стоят именно пророссийские и рроссийские авторы сценариев действий на юго-востоке Украины, несмотря на очевидные доказательства и неопровержимые факты. По мнению профессора, такая «геополитическая и правовая добровольная слепота Запада» в который раз обостряет проблему скандального отсутствия независимого международного правосудия в поворотный момент истории, когда оно так необходимо в современном мире.
Подводя итоги, Александр Мельник подчеркнул: решившись на агрессивные и радикальные действия, Кремль рассчитывал, в том числе, и на такие действия Европы и США. В Москве прекрасно понимают несовместимость ментальных программ Запада и России. «Однако, такой статус-кво не может продолжаться постоянно. Противостояние пришло уже к пиковой точке, потому возможно изменение тактики», — прогнозирует эксперт.
Доктор истории религии Сорбонны Галина Аккерман убеждена, что признанию мировым сообществом «ЛНР» и «ДНР» террористическими организациями мешают политические и технические факторы. Политический заключается в том, что такое решение всячески блокируется Россией, в частности, за счет лобби, угроз и шантажа. «Признать небольшую группу, как например «Красные бригады», террористами — это одно, а сделать такое с большой группировкой, которая, надо признать, пользуется поддержкой местного населения и провозглашает борьбу за свои права, да еще и при поддержке постоянного члена СБ ООН, — это не так просто», — отметила она. Технический фактор связан, прежде всего, с длительным юридическим процессом процедуры признания. «Возможно со временем, когда будет накоплена критическая масса фактов, доказательств и показаний, это и произойдет. На данном же этапе это кажется неосуществимым», — подчеркнула Галина Аккерман.
Источник: http://www.ukrinform.ua/rus/news/priznaet_li_zapad_lnr_i_dnr_terroristami_1667738Роман Сущенко, Париж.
Немецкая газета Bild недавно написала, что ЕС может признать так называемые Донецкую и Луганскую народные республики террористическими организациями. По данным издания, решение по этому вопросу планируется вынести 23 сентября на заседании комитета ЕС по вопросам политики и безопасности.
Однако, до этого времени реакция мирового сообщества на сделанные еще в июле призывы Киева о важности признания «ДНР» и «ЛНР» террористическими организациями была достаточно вялой. Своим виденим относительно того, на какие действия Запада можно рассчитывать в перспективе, собственный корреспондент Укринформа попросил поделиться французских экспертов.
Профессор геополитики Александр Мельник обратил внимание на то, что кроме Украины, группировки «ЛНР» и «ДНР» террористическими организациями не признала ни одна другая страна, следовательно, до сих пор не создан юридический прецедент. «Почему это должна делать Франция?» — задает вопрос эксперт. В то же время, он объясняет логику действий политических элит Франции и Запада тремя основными мотивами.
«Во-первых, это отсутствие точной и четкой (подтвержденной из нескольких источников) информации относительно совершенных преступлений в местах, которые контролируются группировками «ДНР» и «ЛНР», — подчеркнул Александр Мельник. По его мнению, в связи с этим, для французов (политической элиты и общественности) видимость совершения настоящих преступлений против человечества, военных преступлений, которые можно было бы соответствующим образом юридически квалифицировать, остается нечеткой, расплывчатой и распыленной.
Частично из-за этого, по его мнению, «французы пытаются спрятаться за комфортной псевдо-позицией, что усиливается и стремлением избежать ответственности». Для этого политики используют удобные пустые семантические формулировки (в том числе, и для формирования общественного мнения), наподобие того, что «ЛНР» и «ДНР» являются «мятежниками», «сепаратистами», «ополченцами» и тому подобное.
Во-вторых, как считает профессор, признание террористическими организациями будет иметь непредсказуемые правовые последствия для Запада. «Ведь в таком случае ситуация логично будет требовать серьезного обсуждения адекватного ответа и введения вооруженной «дорожной карты» против террористической угрозы и ее источника», — объяснил эксперт.
Но, по его информации, опцию так называемой «твердой силы» (hard power) Запад, который представляет и Франция, заранее и категорически исключил из своих приоритетов политики урегулирования конфликта в Украине с самого его начала. «Такой шаг сделан сознательно, во избежание военной конфронтации с Россией, что является абсолютно немыслимым для международного сообщества», — убежден Александр Мельник.
И наконец, в-третьих, страх Запада признать «террористами» тех, за кем стоят именно пророссийские и рроссийские авторы сценариев действий на юго-востоке Украины, несмотря на очевидные доказательства и неопровержимые факты. По мнению профессора, такая «геополитическая и правовая добровольная слепота Запада» в который раз обостряет проблему скандального отсутствия независимого международного правосудия в поворотный момент истории, когда оно так необходимо в современном мире.
Подводя итоги, Александр Мельник подчеркнул: решившись на агрессивные и радикальные действия, Кремль рассчитывал, в том числе, и на такие действия Европы и США. В Москве прекрасно понимают несовместимость ментальных программ Запада и России. «Однако, такой статус-кво не может продолжаться постоянно. Противостояние пришло уже к пиковой точке, потому возможно изменение тактики», — прогнозирует эксперт.
Доктор истории религии Сорбонны Галина Аккерман убеждена, что признанию мировым сообществом «ЛНР» и «ДНР» террористическими организациями мешают политические и технические факторы. Политический заключается в том, что такое решение всячески блокируется Россией, в частности, за счет лобби, угроз и шантажа. «Признать небольшую группу, как например «Красные бригады», террористами — это одно, а сделать такое с большой группировкой, которая, надо признать, пользуется поддержкой местного населения и провозглашает борьбу за свои права, да еще и при поддержке постоянного члена СБ ООН, — это не так просто», — отметила она. Технический фактор связан, прежде всего, с длительным юридическим процессом процедуры признания. «Возможно со временем, когда будет накоплена критическая масса фактов, доказательств и показаний, это и произойдет. На данном же этапе это кажется неосуществимым», — подчеркнула Галина Аккерман.
Источник: http://www.ukrinform.ua/rus/news/priznaet_li_zapad_lnr_i_dnr_terroristami_1667738