Цена войны: Цифры измеряются десятками миллиардов…Цена войны: Цифры измеряются десятками миллиардов…

Галина Калачова

14 апреля 2014 года секретарь Совета национальной безопасности и обороны Александр Турчинов ввел в действие решение СНБО о проведении в Украине антитеррористической операции.

В тот же день Кабмин приступил к поиску ответа на, пожалуй, один из самых сложных в истории Украины вопрос: как выстроить взаимоотношения с мятежной территорией и минимизировать негативные последствия для экономики.

Поиск занял много времени. Нужные законы писались долго, с ориентировкой на политические договоренности. В первые месяцы проведения АТО правительство «гасило пожары» — регулировало межбюджетные отношения в точечном порядке.

Позже в принятые нормативные акты вносились многочисленные правки.

Расходы на оборону росли, ВВП падал. В 2014 году темпы развития украинской экономики сократились на 6,8%, в 2015 году — на 9,9%.

Впрочем, оборонный комплекс — это только часть затрат. Есть еще такие статьи расходов как восстановление инфраструктуры или выплаты переселенцам. Также госказна потеряла колоссальные средства из-за налоговых недопоступлений.

В распоряжении ЭП оказались документы, которые демонстрируют это.

Дорогие переселенцы

С началом АТО изменилась палитра социальных расходов. Появились новые виды льгот и выплат военным и переселенцам. Выплаты переселенцам — одна из самых проблемных строк расходов бюджета в социальной сфере.

В 2014 году на эти цели было направлено 360 млн. грн, в 2015 году — 3,3 млрд. грн. План на 2016 год — 2,8 млрд. грн, из которых в январе-июне выделено 1,64 млрд. грн.

Итого — 5,3 млрд. грн расходов, которых в мирное время бюджет бы не понес.

В 2016 году Минфин планировал завершить финансирование переселенцев и перевести их на общую систему социального обеспечения.

Минфин ратовал за то, чтобы ограничить срок действия справки о статусе переселенца. Он бы постепенно истекал, а количество переселенцев сокращалось — они бы растворялись в других категориях льготников.

Расчет был на то, что таким образом получится сократить сумму выплат. В понимании Минфина переселенцы — одна из самых проблемных категорий населения. Упрощенный порядок получения выплат — благодатное поле для различных махинаций с ними и подтасовки реципиентов.

По мнению Минфина, официальный переход переселенцев в другие группы льготников послужил бы фильтром и, возможно, отсеял злоумышленников.

Пока этим планам не суждено сбыться. Кабмин сделал бессрочной справку внутренних перемещенных лиц. Таким образом, сократить количество переселенцев в 2016 году вряд ли удастся.

Этой категории граждан также выплачиваются средства на трудоустройство. В 2016 году они составили 8,76 млрд. грн. Деньги идут из Фонда общегосударственного социального страхования на случай безработицы.

При этом Украина продолжала выплачивать пенсии. С августа 2014 года по июнь 2016 года, по данным Минфина, на пенсии жителям, которые проживали на неподконтрольных территориях, было потрачено 39,8 млрд. грн.

Тем временем доходы бюджета от оккупированных регионов сокращались. С начала АТО до 1 апреля 2016 года казна не получила минимум 50 млрд. грн налогов. Сейчас эта цифра наверняка на пару-тройку миллиардов больше.

Что мы теряли

Два года тому назад работающим в зоне АТО предприятиям пришлось переносить свои производства на подконтрольные Украине территории. Многие из них по объективным причинам сократили налоговые отчисления в бюджет. Некоторые, такие как «Стирол», остановились и прекратили платить налоги.

В распоряжении ЭП оказались официальные данные о том, сколько налогов не получил госбюджет с момента начала АТО, а также какими были динамика налогового долга и темпы переезда предприятий из зоны военных действий.

Данные по налогам охватывают период с 1 июля 2014 года по 1 апреля 2016 года. Анализировала сведения ГФС. Она высчитывала недобор путем сопоставления цифр за предыдущие аналогичные периоды. По данным службы, общая сумма налогового недобора — 49,8 млрд. грн. ГФС определила потери трех видов.

— Первый — потери от предприятий, зарегистрированных на неконтролируемой территории Донецкой и Луганской областей. Они прекратили платить налоги в начале 2014 года.
— Второй — недопоступления от предприятий, которые зарегистрированы на неподконтрольной территории и продолжают платить налоги в бюджет Украины.
— Третий — от единого социального взноса, основного источника пополнения Пенсионного фонда.
Структура недопоступлений выглядит так.

Переехали не все

За время АТО на подконтрольных Украине территориях перерегистрировалось гораздо меньше предприятий, нежели тех, кто решил остаться.

В основном переезжали физлица. Если 1 июля 2014 года в зоне АТО их было 201 511, то в апреле 2016 года — 129 304. Количество юрлиц менялось медленнее: в июле 2014 года их было 76 тыс., сейчас — 71,7 тыс. За время АТО в мятежном регионе было ликвидировано около сотни юрлиц и свыше 1,1 тыс. физлиц.

Долг у предприятий имеется практически по всем основным налогам: НДС, налогу на прибыль, НДФЛ, единому взносу, налогу на землю.

Спустя два года проблемы между центром и бизнесом из оккупированных территорий остались те же. Для Минфина проблема в том, что проконтролировать корректность заявленных к уплате сумм практически невозможно.

«Предприятия могут занижать суммы, но есть и те, которые не платят вообще. Нам они сказали, что базируются там, и все пропало. Сложно понять, как на самом деле», — объясняет в разговоре с ЭП собеседник из правительства.

Долгая дорога к льготам

С самого начала АТО бизнес из Луганщины и Донеччины просил центр о налоговых льготах и налоговых каникулах. В парламент были внесены соответствующие законопроекты, однако они не были приняты.

Киев шел на уступки неохотно: в сентябре 2014 года вступил в силу закон, который ввел мораторий на начисление штрафов по кредитам для физлиц, ограничил проведение проверок и упростил ряд разрешительных процедур.

Спустя два года Минфин подготовил новую порцию изменений. Соответствующий законопроект содержит ряд поправок в Налоговый кодекс. В частности, предлагается освободить компании из оккупированных территорий от уплаты местных налогов и запретить начисление некоторых штрафов.

Вместе с тем, предприятия из зоны АТО не смогут претендовать на возмещение НДС. Главная проблема таких компаний — достучаться до центра.

«Из-за разрушенной логистики бизнес несет дополнительные расходы. Нужен ремонт дороги на Харьков. Луганскую область отключили от общей энергосистемы, производства не запускаются», — сказал председатель организации работодателей в Луганской области Борис Макаревич.

По его словам, бизнесу из оккупированных территорий нужны понятные и унифицированные правила сотрудничества с центральными органами власти.

Европейская ПравдаГалина Калачова

14 апреля 2014 года секретарь Совета национальной безопасности и обороны Александр Турчинов ввел в действие решение СНБО о проведении в Украине антитеррористической операции.

В тот же день Кабмин приступил к поиску ответа на, пожалуй, один из самых сложных в истории Украины вопрос: как выстроить взаимоотношения с мятежной территорией и минимизировать негативные последствия для экономики.

Поиск занял много времени. Нужные законы писались долго, с ориентировкой на политические договоренности. В первые месяцы проведения АТО правительство «гасило пожары» — регулировало межбюджетные отношения в точечном порядке.

Позже в принятые нормативные акты вносились многочисленные правки.

Расходы на оборону росли, ВВП падал. В 2014 году темпы развития украинской экономики сократились на 6,8%, в 2015 году — на 9,9%.

Впрочем, оборонный комплекс — это только часть затрат. Есть еще такие статьи расходов как восстановление инфраструктуры или выплаты переселенцам. Также госказна потеряла колоссальные средства из-за налоговых недопоступлений.

В распоряжении ЭП оказались документы, которые демонстрируют это.

Дорогие переселенцы

С началом АТО изменилась палитра социальных расходов. Появились новые виды льгот и выплат военным и переселенцам. Выплаты переселенцам — одна из самых проблемных строк расходов бюджета в социальной сфере.

В 2014 году на эти цели было направлено 360 млн. грн, в 2015 году — 3,3 млрд. грн. План на 2016 год — 2,8 млрд. грн, из которых в январе-июне выделено 1,64 млрд. грн.

Итого — 5,3 млрд. грн расходов, которых в мирное время бюджет бы не понес.

В 2016 году Минфин планировал завершить финансирование переселенцев и перевести их на общую систему социального обеспечения.

Минфин ратовал за то, чтобы ограничить срок действия справки о статусе переселенца. Он бы постепенно истекал, а количество переселенцев сокращалось — они бы растворялись в других категориях льготников.

Расчет был на то, что таким образом получится сократить сумму выплат. В понимании Минфина переселенцы — одна из самых проблемных категорий населения. Упрощенный порядок получения выплат — благодатное поле для различных махинаций с ними и подтасовки реципиентов.

По мнению Минфина, официальный переход переселенцев в другие группы льготников послужил бы фильтром и, возможно, отсеял злоумышленников.

Пока этим планам не суждено сбыться. Кабмин сделал бессрочной справку внутренних перемещенных лиц. Таким образом, сократить количество переселенцев в 2016 году вряд ли удастся.

Этой категории граждан также выплачиваются средства на трудоустройство. В 2016 году они составили 8,76 млрд. грн. Деньги идут из Фонда общегосударственного социального страхования на случай безработицы.

При этом Украина продолжала выплачивать пенсии. С августа 2014 года по июнь 2016 года, по данным Минфина, на пенсии жителям, которые проживали на неподконтрольных территориях, было потрачено 39,8 млрд. грн.

Тем временем доходы бюджета от оккупированных регионов сокращались. С начала АТО до 1 апреля 2016 года казна не получила минимум 50 млрд. грн налогов. Сейчас эта цифра наверняка на пару-тройку миллиардов больше.

Что мы теряли

Два года тому назад работающим в зоне АТО предприятиям пришлось переносить свои производства на подконтрольные Украине территории. Многие из них по объективным причинам сократили налоговые отчисления в бюджет. Некоторые, такие как «Стирол», остановились и прекратили платить налоги.

В распоряжении ЭП оказались официальные данные о том, сколько налогов не получил госбюджет с момента начала АТО, а также какими были динамика налогового долга и темпы переезда предприятий из зоны военных действий.

Данные по налогам охватывают период с 1 июля 2014 года по 1 апреля 2016 года. Анализировала сведения ГФС. Она высчитывала недобор путем сопоставления цифр за предыдущие аналогичные периоды. По данным службы, общая сумма налогового недобора — 49,8 млрд. грн. ГФС определила потери трех видов.

— Первый — потери от предприятий, зарегистрированных на неконтролируемой территории Донецкой и Луганской областей. Они прекратили платить налоги в начале 2014 года.
— Второй — недопоступления от предприятий, которые зарегистрированы на неподконтрольной территории и продолжают платить налоги в бюджет Украины.
— Третий — от единого социального взноса, основного источника пополнения Пенсионного фонда.
Структура недопоступлений выглядит так.

Переехали не все

За время АТО на подконтрольных Украине территориях перерегистрировалось гораздо меньше предприятий, нежели тех, кто решил остаться.

В основном переезжали физлица. Если 1 июля 2014 года в зоне АТО их было 201 511, то в апреле 2016 года — 129 304. Количество юрлиц менялось медленнее: в июле 2014 года их было 76 тыс., сейчас — 71,7 тыс. За время АТО в мятежном регионе было ликвидировано около сотни юрлиц и свыше 1,1 тыс. физлиц.

Долг у предприятий имеется практически по всем основным налогам: НДС, налогу на прибыль, НДФЛ, единому взносу, налогу на землю.

Спустя два года проблемы между центром и бизнесом из оккупированных территорий остались те же. Для Минфина проблема в том, что проконтролировать корректность заявленных к уплате сумм практически невозможно.

«Предприятия могут занижать суммы, но есть и те, которые не платят вообще. Нам они сказали, что базируются там, и все пропало. Сложно понять, как на самом деле», — объясняет в разговоре с ЭП собеседник из правительства.

Долгая дорога к льготам

С самого начала АТО бизнес из Луганщины и Донеччины просил центр о налоговых льготах и налоговых каникулах. В парламент были внесены соответствующие законопроекты, однако они не были приняты.

Киев шел на уступки неохотно: в сентябре 2014 года вступил в силу закон, который ввел мораторий на начисление штрафов по кредитам для физлиц, ограничил проведение проверок и упростил ряд разрешительных процедур.

Спустя два года Минфин подготовил новую порцию изменений. Соответствующий законопроект содержит ряд поправок в Налоговый кодекс. В частности, предлагается освободить компании из оккупированных территорий от уплаты местных налогов и запретить начисление некоторых штрафов.

Вместе с тем, предприятия из зоны АТО не смогут претендовать на возмещение НДС. Главная проблема таких компаний — достучаться до центра.

«Из-за разрушенной логистики бизнес несет дополнительные расходы. Нужен ремонт дороги на Харьков. Луганскую область отключили от общей энергосистемы, производства не запускаются», — сказал председатель организации работодателей в Луганской области Борис Макаревич.

По его словам, бизнесу из оккупированных территорий нужны понятные и унифицированные правила сотрудничества с центральными органами власти.

Европейская Правда

Беженцы. Возвращение. Горькая правда ДонбассаБеженцы. Возвращение. Горькая правда Донбасса

Виктор Дяченко

На Донбасс начинают потихоньку возвращаться ранее покинувшие его жители. Совершенно пустынные ещё год назад, сегодня улицы Луганска и Донецка становятся всё оживленнее. На тротуарах всё больше прохожих, спешащих в магазин или на работу. На проспектах всё больше автомобилей, чьи владельцы уже не бояться быть ограбленными «дикими ополченцами».

Конечно, это лишь тень той нормальной и сытой жизни, которой жил Донбасс до мятежа и войны, однако уже и не дикий хаос и голод 2014-2015 г.г. Ситуация в непризнанных и не определившихся «республиках» понемногу улучшается, и отрицать это было бы столь же глупо, как когда-то твердить про «загнивающий Запад». Хотя не менее глупо было бы считать, что самое худшее осталось позади и полномасштабная война уже никогда не возобновится. И всё же больше украинцев возвращается в свои дома — взвесив все доводы за и риски против, но главным образом устав от лишений беспросветной жизни никому не нужных скитальцев.

Беженцы и переселенцы

По официальным данным, в результате аннексии Крыма и конфликта на Донбассе их покинули более двух миллионов украинцев. Из них большинство (1 миллион 740 тысяч) перебрались в другие регионы Украины и получили статус внутренне перемещенных лиц или просто переселенцев. Около 230 тысяч получили убежище и статус беженцев в России, и еще около 80 тысяч в Беларуси. Кроме того, за период 2014-2015 г.г. от 18 тысяч украинцев были поданы заявки на получение статуса беженца в Евросоюзе. Однако регистрацию в качестве беженцев и переселенцев проходили не все выехавшие из Донбасса и Крыма, поэтому их общее число намного больше.

Чиновники и СМИ обычно называют переселенцами и беженцами всех подряд, не делая между ними различий. Между тем различия есть, и очень большие! Если выстроить украинских беженцев в эдакую социальную лестницу, то мы увидим следующие категории:

Переселенцы-чиновники

Эта небольшая (несколько тысяч), но очень привилегированная группа украинских беженцев, состоящая из работников государственных и бюджетных учреждений Донецкой и Луганской областей, которые в 2014 году были эвакуированы согласно распоряжениям правительства в новые областные центры (Северодонецк и Краматорск).

В основном это руководящий состав и самые ценные офисные работники, которые были заинтересованы в сохранении своей карьеры и высокой зарплаты. Кроме того, они получают большие доплаты как переселенцы – в том числе на аренду жилья, и могут позволить ни в чем себе не отказывать. А вот работой они не перегружены, поскольку все их учреждения, управления, больницы, заводы и т.п. вместе с рядовыми работниками остались на той стороне. Так что многие из этих беженцев, приезжая утром на работу в «областное управление» на своих «ренджроверах», весь день лишь подпирают щеки за столом. Единственная их забота – не попасть под люстрацию!

Переселенцы-бизнесмены и прочие состоятельные жители Донбасса

Переселенцы-бизнесмены и прочие состоятельные жители Донбасса, которые снимались с места, имея при себе достаточный капитал или высокооплачиваемую «удаленную» работу (например, фрилансеры-программисты). Как правило, эти люди не «парятся» с регистрацией, которая им совершенно без надобности – за исключением тех случаев, когда они хотят получить льготы для открытия нового бизнеса на новом месте.

Они не «сосут» государство, не требуют себе никаких выплат и помощи, и самостоятельно решают свои вопросы крова над головой и средств к существованию. Многие из них просто уехали из Донбасса навсегда, выбрав новое место жительство получше – в Киев, в Харьков или Одессу, в Белгород и Москву, некоторые даже в страны Евросоюза. Другие, не прижившись в чужом крае и устав ожидать освобождения родного, потихоньку возвращаются обратно в свои дома – если они не разрушены войной или не отжаты «ополченцами». И пытаются если не восстановить свой довоенный бизнес, то хотя бы открыть какой-то новый, благо дома и стены помогают – даже в оккупации.

Переселенцы-арендаторы

Под этим названием подразумеваются сотни тысяч беженцев, которые на новом месте смогли арендовать себе полноценное жилье, или даже купить недорогую квартиру — однако на этом их скромные сбережения закончились. К ним же относятся и те, кто временно прибился у родственников и друзей, не гонящих их на улицу. Как правило, эти люди покидали Донбасс с некоторыми пожитками, на собственных автомобилях или нанимая грузовые «Газели».

Основной проблемой для таких беженцев было найти на новом месте работу или иной источник средств к существованию, необходимых не только для пропитания, но и для оплаты жилья. Если это не удавалось, то многие из них возвращались домой, как только там прекращались активные боевые действия. Постоянная нехватка денег, обострившаяся украинским экономическим кризисом, стремление всеми силами удержаться хотя бы за видимость нормальной жизни, боязнь опуститься на самое дно – это их постоянные ночные кошмары.

Беженцы с котомками

Украинцы, которые бежали из своих домов в спешке, схватив в охапку детей и пару сумок с самым необходимым. Не имеющие денежных накоплений, личного автотранспорта, возможности найти хорошо оплачиваемую работу. Вынужденные ютиться там, где придется: в общежитиях, коммуналках, временных приютах, даже в палатках. Живущие на мизерное социальное пособие (442 гривны на взрослых и 884 на детей), на помощь волонтеров и случайные заработки.

У некоторых из них жилье было разрушено в ходе войны, у кого-то родной дом и сегодня находится в зоне боевых действий, поэтому возвращаться им просто некуда. Это самая уязвимая, незащищенная и нуждающаяся категория беженцев – в самом трагическом понимании этого слова.

Псевдобеженцы и аферисты

По данным правоохранительных органов на весну нынешнего года, треть из зарегистрированных в Украине переселенцев таковыми не являются и получают свои пособия незаконно. Как они так умудрились? Одни из них действительно были зарегистрированными беженцами, а затем вернулись обратно домой – но не поставили об этом в известность украинские социальные службы, чтобы не прекратилось начисление пособий. Другие никогда и не становились беженцами, а просто съездили на украинскую территорию и зарегистрировались там в качестве оных.

С точки зрения закона эти люди, безусловно, мошенники. Но что их на это толкнуло? Не только извечная украинская «хозяйственность». Жизнь в нынешней кризисной Украине стала невыносимой, а в захваченных сепаратистами регионах Донбасса она еще труднее, поэтому тамошнее население пытается выжить всеми доступными средствами – в том числе стараясь получать сразу две пенсии и социальное пособие беженцев. Для кого-то 442 гривны это почти половина его «ДНРовской» зарплаты, а для кого-то вообще единственный источник существования.

Всем ненужные, всем ничьи

Как видим, социального равенства в Украине нет даже среди беженцев, гонимых войною из родных городов. Кто-то выехал из Донецка на новом «BMW X5», с карточками «Visa Gold» в бумажнике, и всю дорогу спорил с женой, какое новое жилье им лучше купить: элитную квартиру в центре города или особняк в пригороде. А кто-то выбирался пешком через «коридоры» с сумками и детьми на руках, не имея в кармане денег даже на бутылку минералки.

Различны даже причины, изгнавшие людей из своих домов. Одни бежали от артобстрелов, другие от политической расправы, третьи обо всем этом слышали только по телевизору и спешили уехать от наступающего хаоса и разрухи. И столь же по-разному украинских беженцев встретили на новом месте.

Сегодня можно прочитать сотни и тысячи историй о том, как украинские переселенцы, мягко говоря, не прижились на новом месте. Одни из них — это жалобы самих беженцев на негостеприимных хозяев и равнодушных чиновников. Другие – это возмущения местных капризностью и заносчивостью переселенцев. Кто же из них прав, а кто преувеличивает? Думается, что обе стороны.

Мы часто забываем о том, что украинские беженцы – это не африканцы или иракские бедуины, они вырваны конфликтом не из шатров в дикой пустыни, а из комфортной жизни в квартирах со всеми удобствами. Многие из них до 2014 года имели неплохую работу и приличную зарплату, позволявшую им кормить семью и покупать в дом разные полезные вещи. Они планировали своё будущее: съездить на море, купить новый холодильник, взять в кредит автомобиль, сделать ремонт, отдать сына в лицей.

Потом их планы были перечеркнуты, а сами они оказались за сотни километров от разваленного обстрелом дома, в шоке сидящими на сумках с пожитками. Мир не без добрых людей, а Украина и Россия на государственном уровне приняли программы помощи беженцам. Однако предложенные им бесплатный суп, одежда из секонд-хенда и койки в комнате на 10 человек – это не то, за что будут со слезами благодарить люди, еще неделю назад лопавшие стейки на своем диване в собственной квартире.

Это следует понимать всем, кто считает, что беженцы и переселенцы «зажрались» и излишне требовательны. Разве мы сами не бываем такими, оказавшись в задрипаном отеле, в армейской казарме или палате украинской больницы? То, что у людей нет выбора, еще не значит, что они должны безропотно принимать «что дают».

То же самое касается и «переборчивости» переселенцев, не торопящихся хвататься за любую предлагаемую им работу. Далеко не каждый бухгалтер способен быстро переквалифицироваться в посудомойку, а инженер стать грузчиком на лесопилке — особенно если их новая работа приносит им денег куда меньше, чем старая. Это тоже следует понимать, прежде чем торопится записать переселенцев в лодырей и нахлебников.

Нередко конфликты между переселенцами и местными происходят на политической почве. Причем, не только в Украине. Например, многие россияне считают, что приехавшие к ним беженцы из Донбасса «бежали от карателей» — а потому должны быть настроены агрессивно антиукраински, одобрять аннексию и сепаратизм. В противном случае на лице россиян появляется сначала недоуменное, а потом крайне недовольное выражение, и звучит фраза «так чо вы, бендеры, сюда приползли?». А излишне патриотические жители центральных и зарядных регионов Украины полагают, что переселенцы с востока «спасались от русского мира, а потому должны его ненавидеть. И если те, напротив, начинают ругать Майдан и «хунту», то воздух сотрясает «и шо ж вы, сепары, к нам приперлись?».

Никто не хочет понимать, что жители зоны АТО по-разному, каждый по-своему оценивают события последних лет. В каждом автобусе с беженцами сидят люди с совершенно разными убеждениями, и лучшее что можно сделать в таком случае – вообще не заводить с ними разговоров на тему политики.

С другой стороны, претензии беженцев тоже часто необоснованны. Многие из них почему-то не понимают, что простые граждане, или как их еще называют «физические лица» не обязаны проявлять к ним милосердие и сострадание. Не обязаны жертвовать им деньги, еду и теплые вещи. Не обязаны предоставлять им жилье бесплатно или с большой скидкой. Они вообще имеют право пройти мимо и не заметить сидящих на сумках людей с растерянными лицами. И если бы беженцы это знали, то они с большей благодарностью относились бы к помощи волонтеров и не бурчали бы по поводу черствого хлеба и невкусных консервов.

Однако помощь беженцам обязано предоставлять государство. Во всяком случае, они так декларируют – и Украина, и Россия, и Евросоюз. К сожалению, зачастую дальше деклараций и обещаний дело не идет. Например, Европа фактически закрылась от украинских беженцев, хотя продолжает принимать мигрантов из Северной Африки и Ближнего Востока. Причина такой политики совершенно непонятна!

А вот Москва успешно провалила собственную программу «переселения соотечественников», которую рекламировала много лет, призывая украинцев переезжать в Россию. Когда же украинцы в 2014 году повалили туда многотысячными толпами, то оказалось что пристроить «соотечественников», особенно категорию «беженцев с котомками», просто некуда. Их распихивали по старым общежитиям, баракам и пионерским лагерям по всей стране – от Мурманска до Хабаровска. Федеральная программа переселения тут же самоустранилась от участия в делах беженцах, а их содержание перебросили на местные власти, у которых быстро закончились средства. В итоге доходило до выселения украинцев на улицу с криками «вы нам тут не нужны!».

Что же до властей и чиновников Украины, то они реализовали программу помощи переселенцам так же, как и любую другую социалку: с безразличием к судьбам украинцев, выплачивая им жалкие копейки. При этом сейчас все усилия украинской бюрократической машины направлены на фильтрацию получателей пособия от псевдопереселенцев, вместо того, чтобы создавать им рабочие места и строить новое жилье.

Причем, без крыши над головой остаются не только беженцы: так, на освобожденной еще в 2014 году территории до сих пор ютятся где придется украинцы, чьи дома были разрушены в ходе этого освобождения. Например, жители печально знаменитого «дома № 17» в Лисичанске, чьи закопченные руины стали символом этого конфликта.

Вот и неудивительно, что часть беженцев Донбасса, устав от беспросветных тягот скитаний, решила вернуться домой, не дожидаясь пока над Донецком и Луганском вновь зареют украинские флаги.

Новости УкраиныВиктор Дяченко

На Донбасс начинают потихоньку возвращаться ранее покинувшие его жители. Совершенно пустынные ещё год назад, сегодня улицы Луганска и Донецка становятся всё оживленнее. На тротуарах всё больше прохожих, спешащих в магазин или на работу. На проспектах всё больше автомобилей, чьи владельцы уже не бояться быть ограбленными «дикими ополченцами».

Конечно, это лишь тень той нормальной и сытой жизни, которой жил Донбасс до мятежа и войны, однако уже и не дикий хаос и голод 2014-2015 г.г. Ситуация в непризнанных и не определившихся «республиках» понемногу улучшается, и отрицать это было бы столь же глупо, как когда-то твердить про «загнивающий Запад». Хотя не менее глупо было бы считать, что самое худшее осталось позади и полномасштабная война уже никогда не возобновится. И всё же больше украинцев возвращается в свои дома — взвесив все доводы за и риски против, но главным образом устав от лишений беспросветной жизни никому не нужных скитальцев.

Беженцы и переселенцы

По официальным данным, в результате аннексии Крыма и конфликта на Донбассе их покинули более двух миллионов украинцев. Из них большинство (1 миллион 740 тысяч) перебрались в другие регионы Украины и получили статус внутренне перемещенных лиц или просто переселенцев. Около 230 тысяч получили убежище и статус беженцев в России, и еще около 80 тысяч в Беларуси. Кроме того, за период 2014-2015 г.г. от 18 тысяч украинцев были поданы заявки на получение статуса беженца в Евросоюзе. Однако регистрацию в качестве беженцев и переселенцев проходили не все выехавшие из Донбасса и Крыма, поэтому их общее число намного больше.

Чиновники и СМИ обычно называют переселенцами и беженцами всех подряд, не делая между ними различий. Между тем различия есть, и очень большие! Если выстроить украинских беженцев в эдакую социальную лестницу, то мы увидим следующие категории:

Переселенцы-чиновники

Эта небольшая (несколько тысяч), но очень привилегированная группа украинских беженцев, состоящая из работников государственных и бюджетных учреждений Донецкой и Луганской областей, которые в 2014 году были эвакуированы согласно распоряжениям правительства в новые областные центры (Северодонецк и Краматорск).

В основном это руководящий состав и самые ценные офисные работники, которые были заинтересованы в сохранении своей карьеры и высокой зарплаты. Кроме того, они получают большие доплаты как переселенцы – в том числе на аренду жилья, и могут позволить ни в чем себе не отказывать. А вот работой они не перегружены, поскольку все их учреждения, управления, больницы, заводы и т.п. вместе с рядовыми работниками остались на той стороне. Так что многие из этих беженцев, приезжая утром на работу в «областное управление» на своих «ренджроверах», весь день лишь подпирают щеки за столом. Единственная их забота – не попасть под люстрацию!

Переселенцы-бизнесмены и прочие состоятельные жители Донбасса

Переселенцы-бизнесмены и прочие состоятельные жители Донбасса, которые снимались с места, имея при себе достаточный капитал или высокооплачиваемую «удаленную» работу (например, фрилансеры-программисты). Как правило, эти люди не «парятся» с регистрацией, которая им совершенно без надобности – за исключением тех случаев, когда они хотят получить льготы для открытия нового бизнеса на новом месте.

Они не «сосут» государство, не требуют себе никаких выплат и помощи, и самостоятельно решают свои вопросы крова над головой и средств к существованию. Многие из них просто уехали из Донбасса навсегда, выбрав новое место жительство получше – в Киев, в Харьков или Одессу, в Белгород и Москву, некоторые даже в страны Евросоюза. Другие, не прижившись в чужом крае и устав ожидать освобождения родного, потихоньку возвращаются обратно в свои дома – если они не разрушены войной или не отжаты «ополченцами». И пытаются если не восстановить свой довоенный бизнес, то хотя бы открыть какой-то новый, благо дома и стены помогают – даже в оккупации.

Переселенцы-арендаторы

Под этим названием подразумеваются сотни тысяч беженцев, которые на новом месте смогли арендовать себе полноценное жилье, или даже купить недорогую квартиру — однако на этом их скромные сбережения закончились. К ним же относятся и те, кто временно прибился у родственников и друзей, не гонящих их на улицу. Как правило, эти люди покидали Донбасс с некоторыми пожитками, на собственных автомобилях или нанимая грузовые «Газели».

Основной проблемой для таких беженцев было найти на новом месте работу или иной источник средств к существованию, необходимых не только для пропитания, но и для оплаты жилья. Если это не удавалось, то многие из них возвращались домой, как только там прекращались активные боевые действия. Постоянная нехватка денег, обострившаяся украинским экономическим кризисом, стремление всеми силами удержаться хотя бы за видимость нормальной жизни, боязнь опуститься на самое дно – это их постоянные ночные кошмары.

Беженцы с котомками

Украинцы, которые бежали из своих домов в спешке, схватив в охапку детей и пару сумок с самым необходимым. Не имеющие денежных накоплений, личного автотранспорта, возможности найти хорошо оплачиваемую работу. Вынужденные ютиться там, где придется: в общежитиях, коммуналках, временных приютах, даже в палатках. Живущие на мизерное социальное пособие (442 гривны на взрослых и 884 на детей), на помощь волонтеров и случайные заработки.

У некоторых из них жилье было разрушено в ходе войны, у кого-то родной дом и сегодня находится в зоне боевых действий, поэтому возвращаться им просто некуда. Это самая уязвимая, незащищенная и нуждающаяся категория беженцев – в самом трагическом понимании этого слова.

Псевдобеженцы и аферисты

По данным правоохранительных органов на весну нынешнего года, треть из зарегистрированных в Украине переселенцев таковыми не являются и получают свои пособия незаконно. Как они так умудрились? Одни из них действительно были зарегистрированными беженцами, а затем вернулись обратно домой – но не поставили об этом в известность украинские социальные службы, чтобы не прекратилось начисление пособий. Другие никогда и не становились беженцами, а просто съездили на украинскую территорию и зарегистрировались там в качестве оных.

С точки зрения закона эти люди, безусловно, мошенники. Но что их на это толкнуло? Не только извечная украинская «хозяйственность». Жизнь в нынешней кризисной Украине стала невыносимой, а в захваченных сепаратистами регионах Донбасса она еще труднее, поэтому тамошнее население пытается выжить всеми доступными средствами – в том числе стараясь получать сразу две пенсии и социальное пособие беженцев. Для кого-то 442 гривны это почти половина его «ДНРовской» зарплаты, а для кого-то вообще единственный источник существования.

Всем ненужные, всем ничьи

Как видим, социального равенства в Украине нет даже среди беженцев, гонимых войною из родных городов. Кто-то выехал из Донецка на новом «BMW X5», с карточками «Visa Gold» в бумажнике, и всю дорогу спорил с женой, какое новое жилье им лучше купить: элитную квартиру в центре города или особняк в пригороде. А кто-то выбирался пешком через «коридоры» с сумками и детьми на руках, не имея в кармане денег даже на бутылку минералки.

Различны даже причины, изгнавшие людей из своих домов. Одни бежали от артобстрелов, другие от политической расправы, третьи обо всем этом слышали только по телевизору и спешили уехать от наступающего хаоса и разрухи. И столь же по-разному украинских беженцев встретили на новом месте.

Сегодня можно прочитать сотни и тысячи историй о том, как украинские переселенцы, мягко говоря, не прижились на новом месте. Одни из них — это жалобы самих беженцев на негостеприимных хозяев и равнодушных чиновников. Другие – это возмущения местных капризностью и заносчивостью переселенцев. Кто же из них прав, а кто преувеличивает? Думается, что обе стороны.

Мы часто забываем о том, что украинские беженцы – это не африканцы или иракские бедуины, они вырваны конфликтом не из шатров в дикой пустыни, а из комфортной жизни в квартирах со всеми удобствами. Многие из них до 2014 года имели неплохую работу и приличную зарплату, позволявшую им кормить семью и покупать в дом разные полезные вещи. Они планировали своё будущее: съездить на море, купить новый холодильник, взять в кредит автомобиль, сделать ремонт, отдать сына в лицей.

Потом их планы были перечеркнуты, а сами они оказались за сотни километров от разваленного обстрелом дома, в шоке сидящими на сумках с пожитками. Мир не без добрых людей, а Украина и Россия на государственном уровне приняли программы помощи беженцам. Однако предложенные им бесплатный суп, одежда из секонд-хенда и койки в комнате на 10 человек – это не то, за что будут со слезами благодарить люди, еще неделю назад лопавшие стейки на своем диване в собственной квартире.

Это следует понимать всем, кто считает, что беженцы и переселенцы «зажрались» и излишне требовательны. Разве мы сами не бываем такими, оказавшись в задрипаном отеле, в армейской казарме или палате украинской больницы? То, что у людей нет выбора, еще не значит, что они должны безропотно принимать «что дают».

То же самое касается и «переборчивости» переселенцев, не торопящихся хвататься за любую предлагаемую им работу. Далеко не каждый бухгалтер способен быстро переквалифицироваться в посудомойку, а инженер стать грузчиком на лесопилке — особенно если их новая работа приносит им денег куда меньше, чем старая. Это тоже следует понимать, прежде чем торопится записать переселенцев в лодырей и нахлебников.

Нередко конфликты между переселенцами и местными происходят на политической почве. Причем, не только в Украине. Например, многие россияне считают, что приехавшие к ним беженцы из Донбасса «бежали от карателей» — а потому должны быть настроены агрессивно антиукраински, одобрять аннексию и сепаратизм. В противном случае на лице россиян появляется сначала недоуменное, а потом крайне недовольное выражение, и звучит фраза «так чо вы, бендеры, сюда приползли?». А излишне патриотические жители центральных и зарядных регионов Украины полагают, что переселенцы с востока «спасались от русского мира, а потому должны его ненавидеть. И если те, напротив, начинают ругать Майдан и «хунту», то воздух сотрясает «и шо ж вы, сепары, к нам приперлись?».

Никто не хочет понимать, что жители зоны АТО по-разному, каждый по-своему оценивают события последних лет. В каждом автобусе с беженцами сидят люди с совершенно разными убеждениями, и лучшее что можно сделать в таком случае – вообще не заводить с ними разговоров на тему политики.

С другой стороны, претензии беженцев тоже часто необоснованны. Многие из них почему-то не понимают, что простые граждане, или как их еще называют «физические лица» не обязаны проявлять к ним милосердие и сострадание. Не обязаны жертвовать им деньги, еду и теплые вещи. Не обязаны предоставлять им жилье бесплатно или с большой скидкой. Они вообще имеют право пройти мимо и не заметить сидящих на сумках людей с растерянными лицами. И если бы беженцы это знали, то они с большей благодарностью относились бы к помощи волонтеров и не бурчали бы по поводу черствого хлеба и невкусных консервов.

Однако помощь беженцам обязано предоставлять государство. Во всяком случае, они так декларируют – и Украина, и Россия, и Евросоюз. К сожалению, зачастую дальше деклараций и обещаний дело не идет. Например, Европа фактически закрылась от украинских беженцев, хотя продолжает принимать мигрантов из Северной Африки и Ближнего Востока. Причина такой политики совершенно непонятна!

А вот Москва успешно провалила собственную программу «переселения соотечественников», которую рекламировала много лет, призывая украинцев переезжать в Россию. Когда же украинцы в 2014 году повалили туда многотысячными толпами, то оказалось что пристроить «соотечественников», особенно категорию «беженцев с котомками», просто некуда. Их распихивали по старым общежитиям, баракам и пионерским лагерям по всей стране – от Мурманска до Хабаровска. Федеральная программа переселения тут же самоустранилась от участия в делах беженцах, а их содержание перебросили на местные власти, у которых быстро закончились средства. В итоге доходило до выселения украинцев на улицу с криками «вы нам тут не нужны!».

Что же до властей и чиновников Украины, то они реализовали программу помощи переселенцам так же, как и любую другую социалку: с безразличием к судьбам украинцев, выплачивая им жалкие копейки. При этом сейчас все усилия украинской бюрократической машины направлены на фильтрацию получателей пособия от псевдопереселенцев, вместо того, чтобы создавать им рабочие места и строить новое жилье.

Причем, без крыши над головой остаются не только беженцы: так, на освобожденной еще в 2014 году территории до сих пор ютятся где придется украинцы, чьи дома были разрушены в ходе этого освобождения. Например, жители печально знаменитого «дома № 17» в Лисичанске, чьи закопченные руины стали символом этого конфликта.

Вот и неудивительно, что часть беженцев Донбасса, устав от беспросветных тягот скитаний, решила вернуться домой, не дожидаясь пока над Донецком и Луганском вновь зареют украинские флаги.

Новости Украины

Нелегкая жизнь переселенцев с Донбасса: С оккупированных территорий на «большую землю» и обратноНелегкая жизнь переселенцев с Донбасса: С оккупированных территорий на «большую землю» и обратно

Переселенцев из оккупированного Донбасса уже более полутора миллиона. Это официальные цифры государственных служб, в которые обращаются украинцы-беженцы. Такая статистика неполна – волонтеры предлагают прибавить к количеству зарегистрированных переселенцев еще миллион. Почему многие переселенцы не могут определиться, где им жить, и кочуют туда-сюда через линию разграничения.

Среди причин эвакуации сами беженцы, наравне с угрозой жизни из-за боевых действий, называют дороговизну всех товаров, включая жизненно необходимые, а также нежелание оставаться в оккупации под властью террористических банд.

Уже в самой Украине беженцы сталкиваются иногда сталкиваются с бытовой дискриминацией, но главной проблемой украинцев из Донбасса стала простая социальная необустроенность, отсутствие жилья и работы.

Потеряв вместе с имуществом приемлемый социальный статус, граждане Украины, покинувшие зону военных действий, не стали объектом пристальной заботы государственных структур. Оказавшиеся в подобных неблагоприятных условиях эти украинцы зачастую возвращались в оккупированные города. В том числе и этими миграционными «качелями» можно объяснить оживленное передвижение через линию разграничения.

Юлия, преподаватель английского из Луганской области:

«В родном городе я преподавала на языковых курсах. С началом боевых действий мы с семьей перебрались в Киев. Вынуждены были покинуть столицу и на зиму вернуться домой из-за дороговизны жилья. Весной 2015 года мы снова перебрались в Киев, но подошли к переезду основательно – заранее искали работу, искали недорогое жилье в пригороде и нашли его у порядочных хозяев. Сейчас я и муж нашли хорошую работу, дети ходят в школу. Кстати, к волонтерам за помощью не обращались принципиально, думаю, что у них на попечении достаточно людей, которые оказались в более затруднительном положении».

«Вы тут никому не нужны»

Тяжелее всего пришлось тем украинцам, у которых нет родственников на незатронутой войной территории. Переселенцы, среди прочего, отмечают наиглавнейшую роль волонтерских организаций в расселении и трудоустройстве беженцев.

Вариантов обустройства на новом месте было немного. В качестве жилья предлагались детские лагеря, пансионаты и санатории, хотя преимущество в данном случае имели семьи с детьми. Рынок недвижимости в свою очередь моментально отреагировал ростом цен на аренду доступного жилья. Летом 2014 года полтавскую двухкомнатную квартиру в так называемом «жилом» состоянии можно было арендовать за 2500 – 3000 гривен. Еще зимой того же года стать временным хозяином подобного жилья можно было за 1800 – 2000 гривен в месяц.

Беженцы расселялись в районных центрах, где жилье стоило копейки, но украинская глубинка депрессивна и найти в ней работу, сопоставимую по зарплате с довоенным Луганском или Донецком было практически невозможно. Украинцы, покинувшие зону АТО, отмечают материальную помощь от местных громад, но от государства они получили лишь копеечные выплаты. С наступлением осени 2014 года поток возвращающихся в оккупированный Донбасс украинцев значительно вырос. Многие украинцы, не внесенные в списки «врагов народа» в террористических республиках, вынуждены были вернуться домой.

Средства массовой дискриминации?

Роль СМИ в формировании неприглядного образа переселенца переоценить трудно. Имеющие порой криминальный характер инциденты с недобросовестными беженцами из Донбасса находили подробное отображение в сюжетах национальных телеканалов. В 2014 году в информационном пространстве практически не было спикеров, которые могли отстаивать права беженцев и противодействовать сегрегации украинцев по признаку прописки.

С началом войны начал формироваться и специфический язык ненависти, ставший на некоторое время официальным языком как сепаратистской, так и проукраинской пропаганды. «Лугандоны», «вата», «сепары» — такие ярлыки употреблялись не только к вооруженным сепаратистам и их сторонникам, но и огульно ко всем украинцам из оккупированных территорий.

Антон, сотрудник автосервиса, беженец из Луганска:

«Я приехал в Харьков в августе 2014 года, а моя жена с ребенком – двумя месяцами раньше. Соседи называли нас «бендеровцами», хотя по национальности я и жена – русские. Мы патриоты Украины, всегда были наблюдателями на выборах. Когда захватили СБУ мы поняли, что началось страшное время – будет война. Приехав в Харьков, я устроился на работу в автомастерскую и столкнулся с результатом травли переселенцев – кто-то украл деталь, а я первый попал под подозрение. Вора нашли, а меня тягали пять раз в милицию. Потом даже не извинились».

Историк Станислав Федорчук в своем интервью informator.lg.ua отмечает: «Чтобы единая страна состоялась, необходимо признать отсутствие второсортных или ненужных граждан или территорий. Сейчас создается видимость того, что путем передачи террористам территорий мы якобы расплачиваемся жизнями «лишних граждан» и, тем более, землями».

Свой, да не свой

В формате околовоенного дискурса беженцы-патриоты и беженцы, нелояльные к Украине, оказались объединенными в отдельную касту подозрительных граждан, чьи права логично бы и ограничить. Радикалами от журналистики было выдвинуто обвинение в том, что граждане Украины, жители Донбасса, не остановили агрессивных сепаратистов голыми руками. При этом не берется во внимание, что первые добровольческие, тогда еще неформальные, объединения патриотов состояли преимущественно из выходцев с востока страны.

Сейчас украинцы с пропиской в оккупированных населенных пунктах воюют в ВСУ и Национальной Гвардии, работают в волонтерских организациях, украинских СМИ.

Филипп, военнослужащий ВСУ: «Я трижды писал заявление в военкомате, но мне оказывали в приеме на службу. Как только стало ясно, что мобилизация срывается, а никто из «диванных патриотов» не готов взять в руки оружие, обо мне сразу вспомнили. Воюю плечом к плечу с такими же украинцами, как и я. За время, что я в АТО, ни один побратим не сказал плохого слова в мой адрес. Со мной рядом парни со всей Украины – Тернополь, Херсон, Донецк, Запорожье. Скорее всего, мы такой народ – можем объединиться только перед лицом реальной угрозы».

Если на фронте ни языковые, ни культурные различия не приводят к конфликтам, то в мирных городах Украины противоречия между местными и беженцами остаются – пускай и на бытовом уровне. К примеру, на сайтах о недвижимости встречаются объявления о сдаче в аренду жилья с оговоркой — «не для переселенцев с Донбасса». Помимо явного нарушения закона, авторы таких объявлений своими действиями наносят пусть и незначительный, но вред вопросам национальной безопасности, направляя граждан Украины, которые оказались в беде, в объятия сепаратистской пропаганды. Лозунг «Єдина Країна – Единая Страна», обозначивший в начале российской агрессии против Украины позицию большинства украинцев, ставится под сомнение подобными действиями таких же украинцев, как и беженцы из Донбасса.

Куда ехать, если некуда ехать?

В обывательском представлении беженец – это молодой человек с сумкой личных вещей наперевес, который должен на каждом шагу доказывать свою проукраинскую позицию. Действительно, не обремененному семьей и пожилыми родителями переселенцу обустроиться в мирном городе нетрудно. Гораздо сложнее, если связь с домом в оккупации сильнее простой ностальгии.

В случае с Вероникой из Алчевска таким «якорем» стала ее бабушка, нетранспортабельный инвалид первой группы:

«Бабушка отличается от большинства пенсионеров в Алчевске – она не ходила на так называемый референдум не только потому, что передвижение по городу для нее затруднено из-за болезни, но и по убеждению. Когда зимой 2015 года для нас открылось «окно возможностей» (нас мог принять один благотворитель из Черновцов), мы не могли получить пропуска из зоны АТО, а когда мы, наконец-то, их получили – предложение отпало. Недождавшись нас, хозяин дома поселил и нашел работу семье из разрушенного Дебальцево».

Вероника работала в Киеве, но вынуждена была перебраться обратно в Алчевск – ее бабушке необходим постоянный уход.

Шансов обустроиться в Украине у таких как Вероника практически нет. В крупных городах беженцы составили конкуренцию на рынке труда, а в городах поменьше ситуация с вакансиями просто катастрофическая. На фоне перманентного экономического кризиса найти работу с нормальной оплатой труда практически нереально. Журналист Сергей Сакадынский предполагает, что ситуация для не обустроившихся беженцев может стать еще хуже.

Сергей полагает, что «Яценюк озабочен тем, что переселенцы злоупотребляют щедростью государства. Притом, что «щедрость» сводится к выплате поистине гигантской суммы — 442 гривны в месяц в течение полугода. Поэтому переселенцев решено еще раз пересчитать и, если что не так — наказать, лишить этой подачки». Так редактор издания «Политика 2.0», побывавший в плену у банды «Бэтмена», прокомментировал поручение премьер-министра пересчитать переселенцев, которые получают мизерную компенсацию от государства.

Гражданские активисты из числа беженцев настаивают на том, что свои права те должны защищать сами. Более того, беженцы могут активно включаться в общественную жизнь и самостоятельно преодолевать информационный вакуум вокруг своих проблем. Сформировавшееся у местных властей представление о переселенцах как о нахлебниках, в электоральном плане неинтересных, нашло реализацию вследствие недопущения беженцев к местным выборам. Правозащитники высказывают идеи об объединении усилий благотворительных организаций, могущих в перспективе влиять на политику правительства в сфере регулирования прав беженцев и их интеграции местные громады.

Впрочем, исходя из информации на сайте Министерства социальной политики, важнейшей целью реализации «Комплексной программы интеграции, социальной адаптации, защиты и реинтеграции внутренне перемещенных граждан на 2015-2016 гг.» обозначено: «СТИМУЛЮВАТИ ПОВЕРНЕННЯ ВНУТРІШНЬО ПЕРЕМІЩЕНИХ ОСІБ ДО МІСЦЬ СВОГО ПОСТІЙНОГО ПРОЖИВАННЯ».

Не вполне ясно, что имели ввиду авторы этого документа и когда должно состоятся возвращение беженцев в места постоянного проживания, но создается впечатление, что достижение этих целей действительно стоит на повестке дня сегодняшнего.

Как только, так сразу

Социологи заявляют о 52% беженцев, готовых вернуться домой, как только оккупированные территории Донбасса окажутся снова под контролем украинских властей. К таким результатам пришли специалисты центра TNS Ukraine. Социологи утверждают, что еще 36% украинцев, пострадавших от российской агрессии не смогли ответить положительно либо отрицательно на вопрос о своем вероятном возвращении. 14% респондентов категорически не допускают своего возвращения, мотивируя свое решение нежеланием жить бок о бок с «сепаратистами».

Активист «Харьковской правозащитной группы» Янина Смелянская из этих 14-ти процентов. «Скорее всего не вернусь, более того — я уже даже не считаю себя переселенкой, потому как период адаптации прошел полностью — говорит Янина и добавляет — А есть ли смысл возвращаться? Даже если там снова «будет Украина», то мозги у тамошнего народа отформатировать невозможно».

Янина считает, что в глазах местного населения все равно будет оставаться «изгоем и предателем Русского мира», а пока «о том, чтобы вернуться даже речь идти не может».

Что касается беженцев, чья политическая или общественная деятельность не была направлена против оккупантов и их местных пособников, то для своего возвращения им достаточно стабилизации ситуации и нормализации цен на необходимые товары. Как отмечают волонтеры, около 90% испытывают проблемы с жильем, что и обуславливает нестабильные житейские обстоятельства.

Погружаясь в проблемы переселенцев, поневоле рассматриваешь таковые как экзамен для украинского общества на гражданскую состоятельность. Первый экзамен провален. Зерна вражеской пропаганды, посеянные в трагический для истории нашего народа момент, дали всходы безразличия и враждебности друг к другу. Впрочем, не прибегая к избитой фразе про «луч света в темном царстве», можно обозначить и уникальный для нашего гражданского опыта феномен волонтеров. Именно они на своих плечах выносят груз колоссальных проблем, которые правительству удается не замечать.

Источник: Украина КриминальнаяПереселенцев из оккупированного Донбасса уже более полутора миллиона. Это официальные цифры государственных служб, в которые обращаются украинцы-беженцы. Такая статистика неполна – волонтеры предлагают прибавить к количеству зарегистрированных переселенцев еще миллион. Почему многие переселенцы не могут определиться, где им жить, и кочуют туда-сюда через линию разграничения.

Среди причин эвакуации сами беженцы, наравне с угрозой жизни из-за боевых действий, называют дороговизну всех товаров, включая жизненно необходимые, а также нежелание оставаться в оккупации под властью террористических банд.

Уже в самой Украине беженцы сталкиваются иногда сталкиваются с бытовой дискриминацией, но главной проблемой украинцев из Донбасса стала простая социальная необустроенность, отсутствие жилья и работы.

Потеряв вместе с имуществом приемлемый социальный статус, граждане Украины, покинувшие зону военных действий, не стали объектом пристальной заботы государственных структур. Оказавшиеся в подобных неблагоприятных условиях эти украинцы зачастую возвращались в оккупированные города. В том числе и этими миграционными «качелями» можно объяснить оживленное передвижение через линию разграничения.

Юлия, преподаватель английского из Луганской области:

«В родном городе я преподавала на языковых курсах. С началом боевых действий мы с семьей перебрались в Киев. Вынуждены были покинуть столицу и на зиму вернуться домой из-за дороговизны жилья. Весной 2015 года мы снова перебрались в Киев, но подошли к переезду основательно – заранее искали работу, искали недорогое жилье в пригороде и нашли его у порядочных хозяев. Сейчас я и муж нашли хорошую работу, дети ходят в школу. Кстати, к волонтерам за помощью не обращались принципиально, думаю, что у них на попечении достаточно людей, которые оказались в более затруднительном положении».

«Вы тут никому не нужны»

Тяжелее всего пришлось тем украинцам, у которых нет родственников на незатронутой войной территории. Переселенцы, среди прочего, отмечают наиглавнейшую роль волонтерских организаций в расселении и трудоустройстве беженцев.

Вариантов обустройства на новом месте было немного. В качестве жилья предлагались детские лагеря, пансионаты и санатории, хотя преимущество в данном случае имели семьи с детьми. Рынок недвижимости в свою очередь моментально отреагировал ростом цен на аренду доступного жилья. Летом 2014 года полтавскую двухкомнатную квартиру в так называемом «жилом» состоянии можно было арендовать за 2500 – 3000 гривен. Еще зимой того же года стать временным хозяином подобного жилья можно было за 1800 – 2000 гривен в месяц.

Беженцы расселялись в районных центрах, где жилье стоило копейки, но украинская глубинка депрессивна и найти в ней работу, сопоставимую по зарплате с довоенным Луганском или Донецком было практически невозможно. Украинцы, покинувшие зону АТО, отмечают материальную помощь от местных громад, но от государства они получили лишь копеечные выплаты. С наступлением осени 2014 года поток возвращающихся в оккупированный Донбасс украинцев значительно вырос. Многие украинцы, не внесенные в списки «врагов народа» в террористических республиках, вынуждены были вернуться домой.

Средства массовой дискриминации?

Роль СМИ в формировании неприглядного образа переселенца переоценить трудно. Имеющие порой криминальный характер инциденты с недобросовестными беженцами из Донбасса находили подробное отображение в сюжетах национальных телеканалов. В 2014 году в информационном пространстве практически не было спикеров, которые могли отстаивать права беженцев и противодействовать сегрегации украинцев по признаку прописки.

С началом войны начал формироваться и специфический язык ненависти, ставший на некоторое время официальным языком как сепаратистской, так и проукраинской пропаганды. «Лугандоны», «вата», «сепары» — такие ярлыки употреблялись не только к вооруженным сепаратистам и их сторонникам, но и огульно ко всем украинцам из оккупированных территорий.

Антон, сотрудник автосервиса, беженец из Луганска:

«Я приехал в Харьков в августе 2014 года, а моя жена с ребенком – двумя месяцами раньше. Соседи называли нас «бендеровцами», хотя по национальности я и жена – русские. Мы патриоты Украины, всегда были наблюдателями на выборах. Когда захватили СБУ мы поняли, что началось страшное время – будет война. Приехав в Харьков, я устроился на работу в автомастерскую и столкнулся с результатом травли переселенцев – кто-то украл деталь, а я первый попал под подозрение. Вора нашли, а меня тягали пять раз в милицию. Потом даже не извинились».

Историк Станислав Федорчук в своем интервью informator.lg.ua отмечает: «Чтобы единая страна состоялась, необходимо признать отсутствие второсортных или ненужных граждан или территорий. Сейчас создается видимость того, что путем передачи террористам территорий мы якобы расплачиваемся жизнями «лишних граждан» и, тем более, землями».

Свой, да не свой

В формате околовоенного дискурса беженцы-патриоты и беженцы, нелояльные к Украине, оказались объединенными в отдельную касту подозрительных граждан, чьи права логично бы и ограничить. Радикалами от журналистики было выдвинуто обвинение в том, что граждане Украины, жители Донбасса, не остановили агрессивных сепаратистов голыми руками. При этом не берется во внимание, что первые добровольческие, тогда еще неформальные, объединения патриотов состояли преимущественно из выходцев с востока страны.

Сейчас украинцы с пропиской в оккупированных населенных пунктах воюют в ВСУ и Национальной Гвардии, работают в волонтерских организациях, украинских СМИ.

Филипп, военнослужащий ВСУ: «Я трижды писал заявление в военкомате, но мне оказывали в приеме на службу. Как только стало ясно, что мобилизация срывается, а никто из «диванных патриотов» не готов взять в руки оружие, обо мне сразу вспомнили. Воюю плечом к плечу с такими же украинцами, как и я. За время, что я в АТО, ни один побратим не сказал плохого слова в мой адрес. Со мной рядом парни со всей Украины – Тернополь, Херсон, Донецк, Запорожье. Скорее всего, мы такой народ – можем объединиться только перед лицом реальной угрозы».

Если на фронте ни языковые, ни культурные различия не приводят к конфликтам, то в мирных городах Украины противоречия между местными и беженцами остаются – пускай и на бытовом уровне. К примеру, на сайтах о недвижимости встречаются объявления о сдаче в аренду жилья с оговоркой — «не для переселенцев с Донбасса». Помимо явного нарушения закона, авторы таких объявлений своими действиями наносят пусть и незначительный, но вред вопросам национальной безопасности, направляя граждан Украины, которые оказались в беде, в объятия сепаратистской пропаганды. Лозунг «Єдина Країна – Единая Страна», обозначивший в начале российской агрессии против Украины позицию большинства украинцев, ставится под сомнение подобными действиями таких же украинцев, как и беженцы из Донбасса.

Куда ехать, если некуда ехать?

В обывательском представлении беженец – это молодой человек с сумкой личных вещей наперевес, который должен на каждом шагу доказывать свою проукраинскую позицию. Действительно, не обремененному семьей и пожилыми родителями переселенцу обустроиться в мирном городе нетрудно. Гораздо сложнее, если связь с домом в оккупации сильнее простой ностальгии.

В случае с Вероникой из Алчевска таким «якорем» стала ее бабушка, нетранспортабельный инвалид первой группы:

«Бабушка отличается от большинства пенсионеров в Алчевске – она не ходила на так называемый референдум не только потому, что передвижение по городу для нее затруднено из-за болезни, но и по убеждению. Когда зимой 2015 года для нас открылось «окно возможностей» (нас мог принять один благотворитель из Черновцов), мы не могли получить пропуска из зоны АТО, а когда мы, наконец-то, их получили – предложение отпало. Недождавшись нас, хозяин дома поселил и нашел работу семье из разрушенного Дебальцево».

Вероника работала в Киеве, но вынуждена была перебраться обратно в Алчевск – ее бабушке необходим постоянный уход.

Шансов обустроиться в Украине у таких как Вероника практически нет. В крупных городах беженцы составили конкуренцию на рынке труда, а в городах поменьше ситуация с вакансиями просто катастрофическая. На фоне перманентного экономического кризиса найти работу с нормальной оплатой труда практически нереально. Журналист Сергей Сакадынский предполагает, что ситуация для не обустроившихся беженцев может стать еще хуже.

Сергей полагает, что «Яценюк озабочен тем, что переселенцы злоупотребляют щедростью государства. Притом, что «щедрость» сводится к выплате поистине гигантской суммы — 442 гривны в месяц в течение полугода. Поэтому переселенцев решено еще раз пересчитать и, если что не так — наказать, лишить этой подачки». Так редактор издания «Политика 2.0», побывавший в плену у банды «Бэтмена», прокомментировал поручение премьер-министра пересчитать переселенцев, которые получают мизерную компенсацию от государства.

Гражданские активисты из числа беженцев настаивают на том, что свои права те должны защищать сами. Более того, беженцы могут активно включаться в общественную жизнь и самостоятельно преодолевать информационный вакуум вокруг своих проблем. Сформировавшееся у местных властей представление о переселенцах как о нахлебниках, в электоральном плане неинтересных, нашло реализацию вследствие недопущения беженцев к местным выборам. Правозащитники высказывают идеи об объединении усилий благотворительных организаций, могущих в перспективе влиять на политику правительства в сфере регулирования прав беженцев и их интеграции местные громады.

Впрочем, исходя из информации на сайте Министерства социальной политики, важнейшей целью реализации «Комплексной программы интеграции, социальной адаптации, защиты и реинтеграции внутренне перемещенных граждан на 2015-2016 гг.» обозначено: «СТИМУЛЮВАТИ ПОВЕРНЕННЯ ВНУТРІШНЬО ПЕРЕМІЩЕНИХ ОСІБ ДО МІСЦЬ СВОГО ПОСТІЙНОГО ПРОЖИВАННЯ».

Не вполне ясно, что имели ввиду авторы этого документа и когда должно состоятся возвращение беженцев в места постоянного проживания, но создается впечатление, что достижение этих целей действительно стоит на повестке дня сегодняшнего.

Как только, так сразу

Социологи заявляют о 52% беженцев, готовых вернуться домой, как только оккупированные территории Донбасса окажутся снова под контролем украинских властей. К таким результатам пришли специалисты центра TNS Ukraine. Социологи утверждают, что еще 36% украинцев, пострадавших от российской агрессии не смогли ответить положительно либо отрицательно на вопрос о своем вероятном возвращении. 14% респондентов категорически не допускают своего возвращения, мотивируя свое решение нежеланием жить бок о бок с «сепаратистами».

Активист «Харьковской правозащитной группы» Янина Смелянская из этих 14-ти процентов. «Скорее всего не вернусь, более того — я уже даже не считаю себя переселенкой, потому как период адаптации прошел полностью — говорит Янина и добавляет — А есть ли смысл возвращаться? Даже если там снова «будет Украина», то мозги у тамошнего народа отформатировать невозможно».

Янина считает, что в глазах местного населения все равно будет оставаться «изгоем и предателем Русского мира», а пока «о том, чтобы вернуться даже речь идти не может».

Что касается беженцев, чья политическая или общественная деятельность не была направлена против оккупантов и их местных пособников, то для своего возвращения им достаточно стабилизации ситуации и нормализации цен на необходимые товары. Как отмечают волонтеры, около 90% испытывают проблемы с жильем, что и обуславливает нестабильные житейские обстоятельства.

Погружаясь в проблемы переселенцев, поневоле рассматриваешь таковые как экзамен для украинского общества на гражданскую состоятельность. Первый экзамен провален. Зерна вражеской пропаганды, посеянные в трагический для истории нашего народа момент, дали всходы безразличия и враждебности друг к другу. Впрочем, не прибегая к избитой фразе про «луч света в темном царстве», можно обозначить и уникальный для нашего гражданского опыта феномен волонтеров. Именно они на своих плечах выносят груз колоссальных проблем, которые правительству удается не замечать.

Источник: Украина Криминальная