Надежда Савченко: «Если мишка поддается дрессировке, ему дают кусок сахара!»Надежда Савченко: «Если мишка поддается дрессировке, ему дают кусок сахара!»

Павел Каныгин

Герой Украины — о том, когда с России нужно снимать санкции, как скоро Москва и Киев будут снова дружить, а также про русское авось и горячую украинскую кровь

Наша встреча должна была пройти на день раньше, но прямо перед кабинетом помощники Надежды Савченко, прикомандированные Юлией Тимошенко, просят отложить интервью на завтра. «Очень много посетителей, каждый день аврал», — объясняют нам. В коридоре встречи с Савченко и правда ждут человек пять. Еще несколько толкутся на проходной. Народный депутат Украины, сидя на корточках, выслушивает по очереди ходоков.

Посетителей она принимает с 7 утра до поздней ночи. В офисе партии «Батькивщина» ей выделили просторный кабинет с кондиционером. В строгих брюках и рубашке с закатанными рукавами Савченко встречает меня следующим утром у партийного офиса. «Придется с вами на русском, вы же, конечно, не размовляете? Ну ничего», — начинает она.

Разговор с героем Украины выходит не очень ровный. Отвечает Савченко в ожидаемой резкой манере, то и дело замечая, что давать интервью журналистам — дело бессмысленное, «все равно все исказят», но беседу не прекращает. С другой стороны — и это как раз неожиданно — когда разговор выходит на щекотливые политические темы, Савченко начинает вдруг подбирать слова и демонстрирует уже исключительную осторожность.

В большой политике Надежда Савченко всего только месяц.

— К вам приходит так много людей. Что они хотят?

— Половина этих людей, к сожалению, тоже берут интервью, и это очень отвлекает от украинцев, которые приходят ко мне со своими вопросами как к народному депутату. Приходят с вопросами об украинских пленных, о политзаключенных в России, о ситуации в армии. Много людей говорят и просят об одном и том же. А я пытаюсь понять, как им помочь, объединяю их вопросы в блоки, людей с одними и теми же проблемами — в группы. И пытаемся как-то решить, перенаправляем в другие ведомства, давим на чиновников.

— Вы не думаете, что эта рутина вас поглотит?

— Есть такая мысль, да. Но чтобы не распылиться, я работаю с людьми в приемные дни. Невозможно же принимать постоянно…

— Но вы как раз это и делаете. Ваши помощники говорят, что начинаете с 6 утра.

— Ну не каждый день все-таки, и выглядит это немного не так. Я, например, поехала по Украине [с рабочей поездкой]. Приехала в какое-то место, и люди сразу набежали. Я им говорю: не подходите каждый отдельно [с своей проблемой], соберите вопросы в блоки! Подготовьте документы — и отправьте их мне с одним своим послом! Вот они собрали и послали. Вот со Львова приехали с вопросом о пожизненных заключенных. С Запорожья приехали с пакетом документов о том, что многие судьи на востоке избежали люстрации и продолжают работать. Но мне теперь надо услышать и вторую сторону.

— Выслушали всех, и что потом?

— Потом мы смотрим, есть ли смысл принять закон, изменить какую-то норму или принять постанову…

— Постановление?

— Ну да, вы уж простите, я забываю русский язык, слава богу. Я вам так скажу, есть политики опытные, они приходят в Раду и уже знают, что делать, у них получается работа быстрее. А есть молодые, которые учатся, но и у них есть результат. Пока я еще сидела в русской тюрьме, был принят «закон Савченко». Недавно сделали постанову о приостановлении конституционной судебной реформы. Еще зарегистрировали закон об обращении граждан в высшие органы власти. Или вот еще такой проект закона — его предложила другая девочка, тоже молодой депутат, еврооптимист — о признании героями Украины лиц, не являющихся гражданами страны. Ну вот такие социальные инициативы. Чтобы их разрабатывать, нам нужно понимать, остро для людей стоит такая-то проблема или нет. Нужно собрать доказательства, нужен пакет ответов-вопросов, нужна переписка…

— Какие еще доказательства?

— Нужно доказать, что проблема есть, может, вы ее придумали. Нужна вот такая пачка переписки с чиновниками, и люди занимаются этим годами. Когда я еще служила в армии, у меня самой была папка — «Длинный путь к небу» я ее назвала. Это десять лет переписки с министерством обороны по вопросу гендерной политики, когда у нас женщинам блокировали возможности работать точно так же, как мужчинам.

— То есть с помощью бюрократической переписки вы думаете что-то реально изменить? У вас теперь будет миллион этих папок.

— Все реально изменить! Все депутаты этим занимаются. Если каждый принесет мне по одной бумажке, то будет сложнее, а если принесут папку — будет намного проще.

— Надя, вам не кажется, что вас таким образом хотят просто вымотать и распылить все ваши силы?

— Мне не очень интересно, у кого какие мнения обо мне.

— Но это похоже на правду.

— Просто вы не умеете видеть правду. И многие люди, к сожалению, не умеют видеть ее. Народный депутат должен реально заниматься проблемами народа, не только лоббировать свои интересы и писать законы в интересах элит. Не только этим…

«То меня в президенты мерили, а сейчас опустили до министра обороны!»

— Вы не боитесь, что Юлия Тимошенко хочет вас просто съесть?

— (Отвечает с улыбкой.) Я не очень знаю Юлию Владимировну. Даже ее публичный имидж мне не очень известен. Потому что не так сильно я интересовалась политикой, пока не занялась ею. Сейчас у нас с Тимошенко нормальные деловые отношения и нету ничего такого, что пытаются выковырять журналисты.

— Какие у вас отношения с Петром Порошенко?

— Точно такие же. Работаем и сотрудничаем, выезжаем в командировки, советуемся, обговариваем. Это не только с Порошенко и Тимошенко, со всеми так.

— Вам предлагали работу в правительстве?

— Ничего не предлагали. Я работаю как депутат, Петр Алексеевич — как президент… И я начала свой первый месяц с того, что стала слушать проблемы народа.

— Но вы сами из народа.

— Я же не могу видеть все. Люди мне подсказывают темы. Иногда люди просто не знают, как правильно пожаловаться, а власть пользуется этим, чтобы бездействовать и давать отписки. Конечно, я сама не юрист, но у меня есть команда, они вычитывают, находят, пишут. Иногда достаточно только написать главе какого-нибудь сельсовета, и он тут же начинает шевелиться, потому что ему написала депутат Савченко. Слава богу, пока есть вот этот, как вы говорите, имидж героини, власти реагируют на мои запросы и даже намного быстрее, чем если пишут другие депутаты. Вы поймите, я учусь. Начала с рядового, вырасту до генерала, какие проблемы? Энергии хватит, не переживайте! Сегодня легла в три, в шесть уже на работе. Два часа поспала, и хватит. И вот когда меня спрашивают, что должны сделать украинцы, чтобы стало лучше и все такое, я отвечаю: пройти через то же, через что прохожу и я.

— Кстати, насчет генералов. Вы сказали в субботу, что можете возглавить министерство обороны.

— Как меня достал этот бред собачий! Я сказала, что если надо будет, то я готова. Но это не значит, что хочу. Я говорила, что у нас многие капитаны знают лучше генералов, как должно работать министерство обороны. А чем дальше [по званию] — тем меньше совести. Я не боюсь работы, но это не значит, что я уже бегу занимать должности. То меня в президенты мерили, а сейчас опустили до министра обороны! Что же так слабо? Вы вот скажите, вы можете быть редактором?

— Не очень хочу.

— Но чувствуете в себе силы?

— Ну возможно.

— Ну вот теперь я буду говорить, что вы метите в кресло главреда «Новой газеты»! Вы поймите, не хочу я ни в министры, ни в президенты. Хотения нет, но я могу. И если скажет народ, то я как солдат, который должен выполнить приказ, пойду, и силы у меня есть.

— Но разбираться с проблемами в этих папках проще, если ты президент, согласитесь?

— Когда станете редактором, вы поймете, что не проще. Каждая ступень власти налагает ответственность. А у меня есть только одно желание — чтобы в Украине стало лучше. Если я смогу сделать это, не будучи премьером или президентом, то даже лучше.

«Интернет меня не интересует, этого виртуального пласта для меня нет»

— Вы вернулись на Украину как герой, но теперь поклонники говорят о вас уже с осторожностью. Не обидно ли?

— А что говорят? Что уже не герой? Знаете, чисто формально Звезда Героя и звание остаются все равно, хотя я на них не обращаю внимания. Я остаюсь собой, и для меня это главное. Вы судите только по тому, что пишут обо мне в СМИ, а я общаюсь с людьми по всей стране. Хотите, поехали со мной по Украине? Вы увидите, как смотрят на меня люди и о чем мы говорим. Когда я сидела в тюрьме, русское телевидение поливало меня грязью, но одновременно я получала живые письма украинцев и россиян, которые меня реально поддерживали.

— Вы в курсе, что после вашего заявления о необходимости переговоров с «Л-ДНР» вас начали называть агентом Путина?

— Не знаю, кто такую чушь сказал, да мне и не важно. Наверное, это все в интернете. А я вам расскажу так: мне в тюрьму писали письма Лия Ахеджакова, Рената Литвинова, Джон Маккейн, Даля Грибаускайте, и их мнение я услышала. А те, кто в тюрьму мне не писал, но пишет вдруг [обвинения] сейчас — ну пусть что хотят, то и делают. Это все в воздух, интернет-высказывания меня не интересуют, этого виртуального пласта для меня не существует, сколько бы мне ни говорили, что на него надо обращать внимание. Вот вы потом напишете, а я даже читать не буду это интервью. В этом вся я. Помощники мои будут читать и матюгаться, что я вам наговорила здесь, а я не буду.

— Некоторые вас называют даже проектом Медведчука. Вы с ним знакомы?

— Опять ерунда. Нет, не знакома и не знаю, какое он принимал участие в моем освобождении. Получилось освободить — хорошо, теперь надо освободить и других, которые в плену в России. И это для меня самая важная задача, и я готова ради этого разговаривать хоть даже с самим чертом. Важен результат, а не личности переговорщиков. Караван идет, собаки лают. Пусть говорят все, что хотят, а я останусь собой.

— А какая, вы полагаете, была реальная цена вашего освобождения?

— Дешевле, чем могла быть.

— Так назовите.

— Я не знаю. Спросите у тех, кто договаривался.

— Я спрашивал у Медведчука, он сказал, что цена — это Александров и Ерофеев.

— Ну и все, значит — только Александров и Ерофеев.

— Трудно в это поверить.

— Вы что думаете, за меня можно было требовать, чего хочешь?! Они, конечно, требовали, но поняли, что не получат, и решили отделаться малым. Они требовали и сухопутный коридор в Крым, и санкции требовали снять, и многое другое. Но вопрос — что они могли получить реально? А ничего! Только то, что получили — символический обмен. И то вышло дорого. Можно было обменять одного на одного. Они [в Москве] быстро поняли, что своими требованиями добьются только одного — меня в гробу, и тогда они не получат вообще ничего. Я не оставила им другой вариант [кроме как освободить меня]. Я все равно вернулась бы в Украину — живой или мертвой, это был мой выбор и мое решение. Я бы вернулась домой — и не через 22 года, а когда я сама захочу, а не они.

«Сердцем мне жаль русский народ… Но почему не рубанули SWIFT?!»

— С кем вам в итоге легче — с врагами или со своими?

— Со своими всегда легче. Со своими людьми и народом. Но другое дело, что и в Украине есть враги, ставленники России, которые остались еще после Януковича.

— Выходит, вы тоже обвиняете некоторых украинцев в том, что они агенты Путина?

— Да никакие они не украинцы, а фээсбэшные агенты!

— Пятая колонна?

— Они хотят ее сделать. Россия в каждой стране хочет сделать пятую колонну. Но мы не позволим, мы их знаем и контролируем. А в своей, подчеркну, стране всегда легче. Все лучше, чем в тюрьме, даже война лучше тюрьмы. Ее вообще не должно быть в цивилизованном мире. Тюрьмы, как у нас на постсоветском пространстве, — вещь дикая и бесполезная, такие тюрьмы не исправляют, а калечат.

— Сразу после своего освобождения вы сказали, что возмущены разговорами на Западе о снятии с России санкций. А во время вашего евротурне заявили, наоборот, что есть смысл их ослабить. Как все-таки вас понять?

— Значит, так. Я не помню, чтобы я говорила, что Европа должна задавить санкциями всю Россию. Но да, я возмутилась и до сих пор возмущаюсь разговорами об их снятии… Но я же могу иметь точку зрения и как человек, у которого есть сердце. Так вот сердцем мне жаль русский народ, мне жаль, что они страдают, жаль, что Путин их гнет, а они стоят на коленях. Но, с другой стороны, как можно жалеть людей, которые хотят быть рабами?

— Так вам жалко или нет? Отменять санкции или оставлять?

— И да, и нет. Это нормальная человеческая позиция. Есть один процент населения, который борется с системой террора в России, вот их мне жаль больше всего, они страдают. Некоторые люди, которые публично поддерживали меня, сели в России в тюрьмы. А есть молчаливое большинство, но мне даже их жаль за то, что они такое быдло. Но если отключить сострадание, то я скажу, что санкции должны работать. Экономически давить режим и плюс к этому еще и персонально тех, кто делает плохо и своему русскому народу, и народу Украины. Но надо понимать, что если Россия будет чему-то учиться, то ее надо поощрять. Если мишка поддается дрессировке, ему дают кусок сахара. Санкции же не могут быть вечными, даже холодная война закончилась после 50 лет. Скажу также, что из всех санкций самые эффективные те, что бьют персонально. Башар Асад, например, остается невъездным в большинство стран. Но почему эти меры не применяются к Путину, который действует теми же методами, что и Асад? Почему не рубанули сразу SWIFT? Почему не отключили счета?

— Погодите, сначала вы говорите, что не надо давить Россию целиком, что эффективны лишь избирательные меры. А теперь уже и SWIFT надо было рубануть?

— Это надо было сделать сразу [с началом войны]! Это накрыло бы всю страну, и у вас моментально бы не было президента Путина, а был бы другой нормальный человек, которому «свифт» тут же включили бы обратно!

— Вы так ругаете Путина, но ведь это он вас помиловал, разве не так?

— Да что вы говорите!

— И где в таком случае кусочек сахара?

— Это не он помиловал, у него просто не оставалось выбора! На него беспрецедентно давили, а я была просто кнутом. Потому не считается — не заработал он на кусочек сахара! А вот если отдаст всех [украинских пленных], оставит в покое крымских татар, оставит Крым и Донбасс, вот тогда можно будет говорить даже о большом куске и снятии санкций.

«Захарченко и Плотницкого останавливает Россия, меня — Украина»

— Но в Минских соглашениях ничего не сказано про Крым.

— И очень плохо, что не сказано. Соглашения исчерпали свою эффективность. Их нужно или перезапускать, либо придумать что-то еще. «Минск» заболачивает ситуацию.

— Заболачивает? Какую вы тогда предлагаете альтернативу?

— Надо придумать эту альтернативу!

— Новую войну?

— Ну а давайте придумаем третий вариант! Почему либо Минск, либо война? Давайте придумаем мир!

— Давайте. Расскажите мне про него.

— Не могу, я думала над ним только один месяц и два года в тюрьме, и еще не придумала. Хотя уже наговорила вещей, которые, как вы сказали, портят мой имидж. Но я считаю, что говорю все правильно — Украина должна разговаривать с Украиной [на юго-востоке], и Россию надо выгнать с границы.

— А что вы рассказывали в Европе?

— Я им дала свое видение Минских соглашений. Во-первых, Россия должна выйти с нашей территории и отдать контроль границы. Во-вторых, «голубые каски» необходимо ввести минимум на полгода, и Россия не будет иметь в этом контингенте 35% своих представителей как страна-сосед — она не сосед, а участник войны. Так что «каски» ООН должны быть из третьих стран. Дальше. Мы не можем говорить, что там [в «ЛДНР»] все сепаратисты. Там тоже украинцы, которых одурачила Россия. К ним должна применяться амнистия. Как и к тем ребятам, которые себя называют ополченцам, но не совершали дикостей на войне. Дальше — ставим ретранслятор, чтобы оккупированные территории нас слышали. И вот когда мы начнем общаться друг с другом, ездить снова друг к другу, когда вернутся беженцы в свои дома и смогут голосовать на выборах, только после этого можно будет говорить о референдуме в Украине касательно особого статуса и в «ЛНР/ДНР», и вообще во всех регионах.

— Вы говорите о налаживании общения, но кажется, что Украина последнее время только отталкивает от себя неподконтрольные районы. Взять ту же блокаду.

— Ничего мы не отталкиваем!

— Даже проукраинские жители Донбасса жаловались, что страна отказалась от них.

— Хорошо, но что бы там ни было, нам придется многое друг другу прощать. И без этого ничего не получится. Украинцы должны прощать друг друга.

— Вы сказали недавно, что готовы разговаривать напрямую с Захарченко и Плотницким (лидерами «ДНР» и «ЛНР» — Ред.). А сами они готовы?

— Готовы. Но им не дает Россия, а меня останавливает Украина. Но я думаю, что мы все равно встретимся.

— Вы могли бы общаться на нейтральных территориях, игнорируя распоряжение властей?

— Мы так и делаем.

— Уже встречались?

— Я вам должна сдать все пароли-явки, Павел? Даже не надейтесь. Сначала надо сделать, а результаты, если они будут, скажут за себя. А если говорить наперед — то ничего не выйдет.

— Как реагировали на ваши мысли в Европе?

— Надо было поехать со мной, и посмотрели бы. А то меня преследовали в Европарламенте ваши придурошные журналисты с «Пятого петербургского канала» и еще какая-то девочка с «России». В конце концов, этот идиот [c «Пятого канала»] пошел даже караулить меня в женский туалет. Я услышала возню в соседней кабинке, как он кряхтит там, но не обратила внимание. А потом слышу, ему говорят на английском: «Мужчина, вы попутали, это женский туалет», — и он тут же выбежал со своим микрофоном. Не знаю, чего уж он хотел.

— Надя, а что все-таки говорили европейские представители?

— Адекватная была реакция. По тому, как они меня слушали, было видно: им интересно. Это не русские журналисты в туалете. Они были сдержаны, никаких эмоций, никаких сверхобещаний. Я считаю, что отработала достойно и воспринята была хорошо.

— По-вашему, горячая фаза войны пройдена уже окончательно?

— Я не знаю. Боюсь даже думать об этом. То, что сейчас происходит, — это еще не мир, а замороженный конфликт, то есть ситуация, которая будет постоянно делать нам плохо. К сожалению, еще не получалось закончить войну в один день, расцеловаться и жить дальше. Но рано или поздно это произойдет.

— Думаете, Россия и Украина смогут вернуться к прежним отношениям?

— Когда-то у нас было Польско-Литовское княжество и было очень напряженно. Но сейчас, когда прошли столетия, у нас прекрасное соседство [с Польшей и Литвой]. С Россией у нас тоже были мучительные отношения, они никогда не были добрыми, что бы ни говорили в Москве. И пока непонятно, через сколько столетий мы помиримся и станем добрыми соседями, но по крайней мере я буду делать для этого все возможное.

— В среде русской интеллигенции многие смотрят на Украину как на островок, где можно переждать несвободные времена и даже основать такую маленькую свободную Россию. Что вы об этом думаете?

— Я считаю, если ты действительно хочешь сделать что-то для своей страны, ты должен делать это [оставаясь] внутри, дома. Я, например, не боюсь даже потерять свою жизнь ради Украины, поэтому и другим говорю: не бойтесь, это не самое страшное. Можно, конечно, уехать, как на островок, но лучше всегда бороться. У нас люди не тикали, не боялись, а шли на Майдан, кого-то убили тут же, в своей стране, за то, что они боролись против режима. Но было достаточно первой волны жертв, чтобы поднялась вся страна. А в России надо, наверно, волн десять, а может, и больше положить, чтобы народ проснулся, но без этого никак.

— Почему вы так думаете?

— Менталитет у вас другой. Вас очень долго учили бояться. У нас, украинцев, кровь горячее, мы всегда буянили, а вы, русские, всегда: «ну авось!», «царь-батюшка решит!». Вас этому церковь ваша учила.

— Так у нас же одна церковь, православная.

— Нет, не одна. Православная — это да, но традиции у нас с вами разные. У нас казаки ходили в церковь, но верили в бога, а не попам. Поэтому у нас сложилась более прямая связь с богом, а в России все шло всегда через попа, царя, президента… Вот сами посмотрите: везде, где православная церковь, живут плохо. А те, кто под католиками, живут лучше. Почему? У них связь с богом короче.

— Интересные вещи говорите.

— Католики в свое время поняли свою ошибку — во времена святой инквизиции — и ослабили хватку. И народ начал нормально сосуществовать с церковью. У нас Украинский патриархат сейчас тоже ослабляет хватку, учится объяснять и понимать людей, чтобы не только «нельзя» говорить. А ваша российская церковь — она такая же, как и власть — имперская, не терпит никаких перемен, она только давит и давит, никаких компромиссов. А наш народ не задавишь, будет в ответ Майдан за Майданом.

— Надя, но как быть с теми украинцами, которые были против Майдана? Их тоже немало.

— Это сколько и где?

— Посмотрим хотя бы на результаты вашего «Оппозиционного блока».

— Давайте тогда посмотрим и средний возраст голосовавших за этот «оппоблок». Да, у нас остались люди, которые помнят, что в СССР колбаса была по два двадцать. Они всегда будут голосовать против Майдана и за Россию. Так будет, пока это поколение окончательно не умрет от старости. Главное, что наша страна не идет назад и никто не воскресает. Посмотрите, как голосуют молодые — они голосуют за будущее, и таких будет все больше. Какое будущее? Например, Украина может быть проводником между Россией и Европой, между Западом и Востоком.

— Вот и Медведчук говорит то же самое.

— Да, но говоря о наших ценностях и идеологии, я отдаю предпочтение Европе и Западу. В плане ценностей нам с Россией не по пути, имперство — это не наше. Наше — это демократия, и даже лучше.

Скажу так: люди, которые любят Россию и хотят жить в России, должны жить в России. Путин говорит: мы самая большая разделенная нация. Ну так возвращайтесь домой, русские! У вас там по два гектара земли дают каждому в Сибири!

— Но если русские считают, что их родина — это и Крым, почему они должны уезжать?

— Тогда давайте сначала вернем туда греков, византийцев. Они там жили еще раньше, чем появилась Россия. Или давайте тогда верните назад исторические земли нашей Киевской Руси тоже!

— Но Киевская Русь ведь была для нас общая, разве нет?

— Никакая она не общая, она наша, а вы от нее взяли кусочек, название, наши законы и начали свою жизнь… Ладно, это мы зашли уже в дебри с вами, и лучше не продолжать. Можно было бы и дальше спорить, но это я люблю делать только с друзьями.

Новая ГазетаПавел Каныгин

Герой Украины — о том, когда с России нужно снимать санкции, как скоро Москва и Киев будут снова дружить, а также про русское авось и горячую украинскую кровь

Наша встреча должна была пройти на день раньше, но прямо перед кабинетом помощники Надежды Савченко, прикомандированные Юлией Тимошенко, просят отложить интервью на завтра. «Очень много посетителей, каждый день аврал», — объясняют нам. В коридоре встречи с Савченко и правда ждут человек пять. Еще несколько толкутся на проходной. Народный депутат Украины, сидя на корточках, выслушивает по очереди ходоков.

Посетителей она принимает с 7 утра до поздней ночи. В офисе партии «Батькивщина» ей выделили просторный кабинет с кондиционером. В строгих брюках и рубашке с закатанными рукавами Савченко встречает меня следующим утром у партийного офиса. «Придется с вами на русском, вы же, конечно, не размовляете? Ну ничего», — начинает она.

Разговор с героем Украины выходит не очень ровный. Отвечает Савченко в ожидаемой резкой манере, то и дело замечая, что давать интервью журналистам — дело бессмысленное, «все равно все исказят», но беседу не прекращает. С другой стороны — и это как раз неожиданно — когда разговор выходит на щекотливые политические темы, Савченко начинает вдруг подбирать слова и демонстрирует уже исключительную осторожность.

В большой политике Надежда Савченко всего только месяц.

— К вам приходит так много людей. Что они хотят?

— Половина этих людей, к сожалению, тоже берут интервью, и это очень отвлекает от украинцев, которые приходят ко мне со своими вопросами как к народному депутату. Приходят с вопросами об украинских пленных, о политзаключенных в России, о ситуации в армии. Много людей говорят и просят об одном и том же. А я пытаюсь понять, как им помочь, объединяю их вопросы в блоки, людей с одними и теми же проблемами — в группы. И пытаемся как-то решить, перенаправляем в другие ведомства, давим на чиновников.

— Вы не думаете, что эта рутина вас поглотит?

— Есть такая мысль, да. Но чтобы не распылиться, я работаю с людьми в приемные дни. Невозможно же принимать постоянно…

— Но вы как раз это и делаете. Ваши помощники говорят, что начинаете с 6 утра.

— Ну не каждый день все-таки, и выглядит это немного не так. Я, например, поехала по Украине [с рабочей поездкой]. Приехала в какое-то место, и люди сразу набежали. Я им говорю: не подходите каждый отдельно [с своей проблемой], соберите вопросы в блоки! Подготовьте документы — и отправьте их мне с одним своим послом! Вот они собрали и послали. Вот со Львова приехали с вопросом о пожизненных заключенных. С Запорожья приехали с пакетом документов о том, что многие судьи на востоке избежали люстрации и продолжают работать. Но мне теперь надо услышать и вторую сторону.

— Выслушали всех, и что потом?

— Потом мы смотрим, есть ли смысл принять закон, изменить какую-то норму или принять постанову…

— Постановление?

— Ну да, вы уж простите, я забываю русский язык, слава богу. Я вам так скажу, есть политики опытные, они приходят в Раду и уже знают, что делать, у них получается работа быстрее. А есть молодые, которые учатся, но и у них есть результат. Пока я еще сидела в русской тюрьме, был принят «закон Савченко». Недавно сделали постанову о приостановлении конституционной судебной реформы. Еще зарегистрировали закон об обращении граждан в высшие органы власти. Или вот еще такой проект закона — его предложила другая девочка, тоже молодой депутат, еврооптимист — о признании героями Украины лиц, не являющихся гражданами страны. Ну вот такие социальные инициативы. Чтобы их разрабатывать, нам нужно понимать, остро для людей стоит такая-то проблема или нет. Нужно собрать доказательства, нужен пакет ответов-вопросов, нужна переписка…

— Какие еще доказательства?

— Нужно доказать, что проблема есть, может, вы ее придумали. Нужна вот такая пачка переписки с чиновниками, и люди занимаются этим годами. Когда я еще служила в армии, у меня самой была папка — «Длинный путь к небу» я ее назвала. Это десять лет переписки с министерством обороны по вопросу гендерной политики, когда у нас женщинам блокировали возможности работать точно так же, как мужчинам.

— То есть с помощью бюрократической переписки вы думаете что-то реально изменить? У вас теперь будет миллион этих папок.

— Все реально изменить! Все депутаты этим занимаются. Если каждый принесет мне по одной бумажке, то будет сложнее, а если принесут папку — будет намного проще.

— Надя, вам не кажется, что вас таким образом хотят просто вымотать и распылить все ваши силы?

— Мне не очень интересно, у кого какие мнения обо мне.

— Но это похоже на правду.

— Просто вы не умеете видеть правду. И многие люди, к сожалению, не умеют видеть ее. Народный депутат должен реально заниматься проблемами народа, не только лоббировать свои интересы и писать законы в интересах элит. Не только этим…

«То меня в президенты мерили, а сейчас опустили до министра обороны!»

— Вы не боитесь, что Юлия Тимошенко хочет вас просто съесть?

— (Отвечает с улыбкой.) Я не очень знаю Юлию Владимировну. Даже ее публичный имидж мне не очень известен. Потому что не так сильно я интересовалась политикой, пока не занялась ею. Сейчас у нас с Тимошенко нормальные деловые отношения и нету ничего такого, что пытаются выковырять журналисты.

— Какие у вас отношения с Петром Порошенко?

— Точно такие же. Работаем и сотрудничаем, выезжаем в командировки, советуемся, обговариваем. Это не только с Порошенко и Тимошенко, со всеми так.

— Вам предлагали работу в правительстве?

— Ничего не предлагали. Я работаю как депутат, Петр Алексеевич — как президент… И я начала свой первый месяц с того, что стала слушать проблемы народа.

— Но вы сами из народа.

— Я же не могу видеть все. Люди мне подсказывают темы. Иногда люди просто не знают, как правильно пожаловаться, а власть пользуется этим, чтобы бездействовать и давать отписки. Конечно, я сама не юрист, но у меня есть команда, они вычитывают, находят, пишут. Иногда достаточно только написать главе какого-нибудь сельсовета, и он тут же начинает шевелиться, потому что ему написала депутат Савченко. Слава богу, пока есть вот этот, как вы говорите, имидж героини, власти реагируют на мои запросы и даже намного быстрее, чем если пишут другие депутаты. Вы поймите, я учусь. Начала с рядового, вырасту до генерала, какие проблемы? Энергии хватит, не переживайте! Сегодня легла в три, в шесть уже на работе. Два часа поспала, и хватит. И вот когда меня спрашивают, что должны сделать украинцы, чтобы стало лучше и все такое, я отвечаю: пройти через то же, через что прохожу и я.

— Кстати, насчет генералов. Вы сказали в субботу, что можете возглавить министерство обороны.

— Как меня достал этот бред собачий! Я сказала, что если надо будет, то я готова. Но это не значит, что хочу. Я говорила, что у нас многие капитаны знают лучше генералов, как должно работать министерство обороны. А чем дальше [по званию] — тем меньше совести. Я не боюсь работы, но это не значит, что я уже бегу занимать должности. То меня в президенты мерили, а сейчас опустили до министра обороны! Что же так слабо? Вы вот скажите, вы можете быть редактором?

— Не очень хочу.

— Но чувствуете в себе силы?

— Ну возможно.

— Ну вот теперь я буду говорить, что вы метите в кресло главреда «Новой газеты»! Вы поймите, не хочу я ни в министры, ни в президенты. Хотения нет, но я могу. И если скажет народ, то я как солдат, который должен выполнить приказ, пойду, и силы у меня есть.

— Но разбираться с проблемами в этих папках проще, если ты президент, согласитесь?

— Когда станете редактором, вы поймете, что не проще. Каждая ступень власти налагает ответственность. А у меня есть только одно желание — чтобы в Украине стало лучше. Если я смогу сделать это, не будучи премьером или президентом, то даже лучше.

«Интернет меня не интересует, этого виртуального пласта для меня нет»

— Вы вернулись на Украину как герой, но теперь поклонники говорят о вас уже с осторожностью. Не обидно ли?

— А что говорят? Что уже не герой? Знаете, чисто формально Звезда Героя и звание остаются все равно, хотя я на них не обращаю внимания. Я остаюсь собой, и для меня это главное. Вы судите только по тому, что пишут обо мне в СМИ, а я общаюсь с людьми по всей стране. Хотите, поехали со мной по Украине? Вы увидите, как смотрят на меня люди и о чем мы говорим. Когда я сидела в тюрьме, русское телевидение поливало меня грязью, но одновременно я получала живые письма украинцев и россиян, которые меня реально поддерживали.

— Вы в курсе, что после вашего заявления о необходимости переговоров с «Л-ДНР» вас начали называть агентом Путина?

— Не знаю, кто такую чушь сказал, да мне и не важно. Наверное, это все в интернете. А я вам расскажу так: мне в тюрьму писали письма Лия Ахеджакова, Рената Литвинова, Джон Маккейн, Даля Грибаускайте, и их мнение я услышала. А те, кто в тюрьму мне не писал, но пишет вдруг [обвинения] сейчас — ну пусть что хотят, то и делают. Это все в воздух, интернет-высказывания меня не интересуют, этого виртуального пласта для меня не существует, сколько бы мне ни говорили, что на него надо обращать внимание. Вот вы потом напишете, а я даже читать не буду это интервью. В этом вся я. Помощники мои будут читать и матюгаться, что я вам наговорила здесь, а я не буду.

— Некоторые вас называют даже проектом Медведчука. Вы с ним знакомы?

— Опять ерунда. Нет, не знакома и не знаю, какое он принимал участие в моем освобождении. Получилось освободить — хорошо, теперь надо освободить и других, которые в плену в России. И это для меня самая важная задача, и я готова ради этого разговаривать хоть даже с самим чертом. Важен результат, а не личности переговорщиков. Караван идет, собаки лают. Пусть говорят все, что хотят, а я останусь собой.

— А какая, вы полагаете, была реальная цена вашего освобождения?

— Дешевле, чем могла быть.

— Так назовите.

— Я не знаю. Спросите у тех, кто договаривался.

— Я спрашивал у Медведчука, он сказал, что цена — это Александров и Ерофеев.

— Ну и все, значит — только Александров и Ерофеев.

— Трудно в это поверить.

— Вы что думаете, за меня можно было требовать, чего хочешь?! Они, конечно, требовали, но поняли, что не получат, и решили отделаться малым. Они требовали и сухопутный коридор в Крым, и санкции требовали снять, и многое другое. Но вопрос — что они могли получить реально? А ничего! Только то, что получили — символический обмен. И то вышло дорого. Можно было обменять одного на одного. Они [в Москве] быстро поняли, что своими требованиями добьются только одного — меня в гробу, и тогда они не получат вообще ничего. Я не оставила им другой вариант [кроме как освободить меня]. Я все равно вернулась бы в Украину — живой или мертвой, это был мой выбор и мое решение. Я бы вернулась домой — и не через 22 года, а когда я сама захочу, а не они.

«Сердцем мне жаль русский народ… Но почему не рубанули SWIFT?!»

— С кем вам в итоге легче — с врагами или со своими?

— Со своими всегда легче. Со своими людьми и народом. Но другое дело, что и в Украине есть враги, ставленники России, которые остались еще после Януковича.

— Выходит, вы тоже обвиняете некоторых украинцев в том, что они агенты Путина?

— Да никакие они не украинцы, а фээсбэшные агенты!

— Пятая колонна?

— Они хотят ее сделать. Россия в каждой стране хочет сделать пятую колонну. Но мы не позволим, мы их знаем и контролируем. А в своей, подчеркну, стране всегда легче. Все лучше, чем в тюрьме, даже война лучше тюрьмы. Ее вообще не должно быть в цивилизованном мире. Тюрьмы, как у нас на постсоветском пространстве, — вещь дикая и бесполезная, такие тюрьмы не исправляют, а калечат.

— Сразу после своего освобождения вы сказали, что возмущены разговорами на Западе о снятии с России санкций. А во время вашего евротурне заявили, наоборот, что есть смысл их ослабить. Как все-таки вас понять?

— Значит, так. Я не помню, чтобы я говорила, что Европа должна задавить санкциями всю Россию. Но да, я возмутилась и до сих пор возмущаюсь разговорами об их снятии… Но я же могу иметь точку зрения и как человек, у которого есть сердце. Так вот сердцем мне жаль русский народ, мне жаль, что они страдают, жаль, что Путин их гнет, а они стоят на коленях. Но, с другой стороны, как можно жалеть людей, которые хотят быть рабами?

— Так вам жалко или нет? Отменять санкции или оставлять?

— И да, и нет. Это нормальная человеческая позиция. Есть один процент населения, который борется с системой террора в России, вот их мне жаль больше всего, они страдают. Некоторые люди, которые публично поддерживали меня, сели в России в тюрьмы. А есть молчаливое большинство, но мне даже их жаль за то, что они такое быдло. Но если отключить сострадание, то я скажу, что санкции должны работать. Экономически давить режим и плюс к этому еще и персонально тех, кто делает плохо и своему русскому народу, и народу Украины. Но надо понимать, что если Россия будет чему-то учиться, то ее надо поощрять. Если мишка поддается дрессировке, ему дают кусок сахара. Санкции же не могут быть вечными, даже холодная война закончилась после 50 лет. Скажу также, что из всех санкций самые эффективные те, что бьют персонально. Башар Асад, например, остается невъездным в большинство стран. Но почему эти меры не применяются к Путину, который действует теми же методами, что и Асад? Почему не рубанули сразу SWIFT? Почему не отключили счета?

— Погодите, сначала вы говорите, что не надо давить Россию целиком, что эффективны лишь избирательные меры. А теперь уже и SWIFT надо было рубануть?

— Это надо было сделать сразу [с началом войны]! Это накрыло бы всю страну, и у вас моментально бы не было президента Путина, а был бы другой нормальный человек, которому «свифт» тут же включили бы обратно!

— Вы так ругаете Путина, но ведь это он вас помиловал, разве не так?

— Да что вы говорите!

— И где в таком случае кусочек сахара?

— Это не он помиловал, у него просто не оставалось выбора! На него беспрецедентно давили, а я была просто кнутом. Потому не считается — не заработал он на кусочек сахара! А вот если отдаст всех [украинских пленных], оставит в покое крымских татар, оставит Крым и Донбасс, вот тогда можно будет говорить даже о большом куске и снятии санкций.

«Захарченко и Плотницкого останавливает Россия, меня — Украина»

— Но в Минских соглашениях ничего не сказано про Крым.

— И очень плохо, что не сказано. Соглашения исчерпали свою эффективность. Их нужно или перезапускать, либо придумать что-то еще. «Минск» заболачивает ситуацию.

— Заболачивает? Какую вы тогда предлагаете альтернативу?

— Надо придумать эту альтернативу!

— Новую войну?

— Ну а давайте придумаем третий вариант! Почему либо Минск, либо война? Давайте придумаем мир!

— Давайте. Расскажите мне про него.

— Не могу, я думала над ним только один месяц и два года в тюрьме, и еще не придумала. Хотя уже наговорила вещей, которые, как вы сказали, портят мой имидж. Но я считаю, что говорю все правильно — Украина должна разговаривать с Украиной [на юго-востоке], и Россию надо выгнать с границы.

— А что вы рассказывали в Европе?

— Я им дала свое видение Минских соглашений. Во-первых, Россия должна выйти с нашей территории и отдать контроль границы. Во-вторых, «голубые каски» необходимо ввести минимум на полгода, и Россия не будет иметь в этом контингенте 35% своих представителей как страна-сосед — она не сосед, а участник войны. Так что «каски» ООН должны быть из третьих стран. Дальше. Мы не можем говорить, что там [в «ЛДНР»] все сепаратисты. Там тоже украинцы, которых одурачила Россия. К ним должна применяться амнистия. Как и к тем ребятам, которые себя называют ополченцам, но не совершали дикостей на войне. Дальше — ставим ретранслятор, чтобы оккупированные территории нас слышали. И вот когда мы начнем общаться друг с другом, ездить снова друг к другу, когда вернутся беженцы в свои дома и смогут голосовать на выборах, только после этого можно будет говорить о референдуме в Украине касательно особого статуса и в «ЛНР/ДНР», и вообще во всех регионах.

— Вы говорите о налаживании общения, но кажется, что Украина последнее время только отталкивает от себя неподконтрольные районы. Взять ту же блокаду.

— Ничего мы не отталкиваем!

— Даже проукраинские жители Донбасса жаловались, что страна отказалась от них.

— Хорошо, но что бы там ни было, нам придется многое друг другу прощать. И без этого ничего не получится. Украинцы должны прощать друг друга.

— Вы сказали недавно, что готовы разговаривать напрямую с Захарченко и Плотницким (лидерами «ДНР» и «ЛНР» — Ред.). А сами они готовы?

— Готовы. Но им не дает Россия, а меня останавливает Украина. Но я думаю, что мы все равно встретимся.

— Вы могли бы общаться на нейтральных территориях, игнорируя распоряжение властей?

— Мы так и делаем.

— Уже встречались?

— Я вам должна сдать все пароли-явки, Павел? Даже не надейтесь. Сначала надо сделать, а результаты, если они будут, скажут за себя. А если говорить наперед — то ничего не выйдет.

— Как реагировали на ваши мысли в Европе?

— Надо было поехать со мной, и посмотрели бы. А то меня преследовали в Европарламенте ваши придурошные журналисты с «Пятого петербургского канала» и еще какая-то девочка с «России». В конце концов, этот идиот [c «Пятого канала»] пошел даже караулить меня в женский туалет. Я услышала возню в соседней кабинке, как он кряхтит там, но не обратила внимание. А потом слышу, ему говорят на английском: «Мужчина, вы попутали, это женский туалет», — и он тут же выбежал со своим микрофоном. Не знаю, чего уж он хотел.

— Надя, а что все-таки говорили европейские представители?

— Адекватная была реакция. По тому, как они меня слушали, было видно: им интересно. Это не русские журналисты в туалете. Они были сдержаны, никаких эмоций, никаких сверхобещаний. Я считаю, что отработала достойно и воспринята была хорошо.

— По-вашему, горячая фаза войны пройдена уже окончательно?

— Я не знаю. Боюсь даже думать об этом. То, что сейчас происходит, — это еще не мир, а замороженный конфликт, то есть ситуация, которая будет постоянно делать нам плохо. К сожалению, еще не получалось закончить войну в один день, расцеловаться и жить дальше. Но рано или поздно это произойдет.

— Думаете, Россия и Украина смогут вернуться к прежним отношениям?

— Когда-то у нас было Польско-Литовское княжество и было очень напряженно. Но сейчас, когда прошли столетия, у нас прекрасное соседство [с Польшей и Литвой]. С Россией у нас тоже были мучительные отношения, они никогда не были добрыми, что бы ни говорили в Москве. И пока непонятно, через сколько столетий мы помиримся и станем добрыми соседями, но по крайней мере я буду делать для этого все возможное.

— В среде русской интеллигенции многие смотрят на Украину как на островок, где можно переждать несвободные времена и даже основать такую маленькую свободную Россию. Что вы об этом думаете?

— Я считаю, если ты действительно хочешь сделать что-то для своей страны, ты должен делать это [оставаясь] внутри, дома. Я, например, не боюсь даже потерять свою жизнь ради Украины, поэтому и другим говорю: не бойтесь, это не самое страшное. Можно, конечно, уехать, как на островок, но лучше всегда бороться. У нас люди не тикали, не боялись, а шли на Майдан, кого-то убили тут же, в своей стране, за то, что они боролись против режима. Но было достаточно первой волны жертв, чтобы поднялась вся страна. А в России надо, наверно, волн десять, а может, и больше положить, чтобы народ проснулся, но без этого никак.

— Почему вы так думаете?

— Менталитет у вас другой. Вас очень долго учили бояться. У нас, украинцев, кровь горячее, мы всегда буянили, а вы, русские, всегда: «ну авось!», «царь-батюшка решит!». Вас этому церковь ваша учила.

— Так у нас же одна церковь, православная.

— Нет, не одна. Православная — это да, но традиции у нас с вами разные. У нас казаки ходили в церковь, но верили в бога, а не попам. Поэтому у нас сложилась более прямая связь с богом, а в России все шло всегда через попа, царя, президента… Вот сами посмотрите: везде, где православная церковь, живут плохо. А те, кто под католиками, живут лучше. Почему? У них связь с богом короче.

— Интересные вещи говорите.

— Католики в свое время поняли свою ошибку — во времена святой инквизиции — и ослабили хватку. И народ начал нормально сосуществовать с церковью. У нас Украинский патриархат сейчас тоже ослабляет хватку, учится объяснять и понимать людей, чтобы не только «нельзя» говорить. А ваша российская церковь — она такая же, как и власть — имперская, не терпит никаких перемен, она только давит и давит, никаких компромиссов. А наш народ не задавишь, будет в ответ Майдан за Майданом.

— Надя, но как быть с теми украинцами, которые были против Майдана? Их тоже немало.

— Это сколько и где?

— Посмотрим хотя бы на результаты вашего «Оппозиционного блока».

— Давайте тогда посмотрим и средний возраст голосовавших за этот «оппоблок». Да, у нас остались люди, которые помнят, что в СССР колбаса была по два двадцать. Они всегда будут голосовать против Майдана и за Россию. Так будет, пока это поколение окончательно не умрет от старости. Главное, что наша страна не идет назад и никто не воскресает. Посмотрите, как голосуют молодые — они голосуют за будущее, и таких будет все больше. Какое будущее? Например, Украина может быть проводником между Россией и Европой, между Западом и Востоком.

— Вот и Медведчук говорит то же самое.

— Да, но говоря о наших ценностях и идеологии, я отдаю предпочтение Европе и Западу. В плане ценностей нам с Россией не по пути, имперство — это не наше. Наше — это демократия, и даже лучше.

Скажу так: люди, которые любят Россию и хотят жить в России, должны жить в России. Путин говорит: мы самая большая разделенная нация. Ну так возвращайтесь домой, русские! У вас там по два гектара земли дают каждому в Сибири!

— Но если русские считают, что их родина — это и Крым, почему они должны уезжать?

— Тогда давайте сначала вернем туда греков, византийцев. Они там жили еще раньше, чем появилась Россия. Или давайте тогда верните назад исторические земли нашей Киевской Руси тоже!

— Но Киевская Русь ведь была для нас общая, разве нет?

— Никакая она не общая, она наша, а вы от нее взяли кусочек, название, наши законы и начали свою жизнь… Ладно, это мы зашли уже в дебри с вами, и лучше не продолжать. Можно было бы и дальше спорить, но это я люблю делать только с друзьями.

Новая Газета

ДНР-ЛНР — Украина. Что происходит сейчас на линии соприкосновения — «обострение на фоне дипломатических усилий»ДНР-ЛНР — Украина. Что происходит сейчас на линии соприкосновения — «обострение на фоне дипломатических усилий»

Павел Каныгин

Официально, на бумаге, война в Донбассе закончилась еще в прошлом году — после подписания вторых Минских соглашений. На деле: вдоль линии соприкосновения не обходится практически ни дня без стрельбы. Относительно спокойные периоды, когда стрельба ведется ночью и скорее в «дежурном порядке», могут длиться несколько недель и даже месяцев. Это время обходится без смертей, почти нет даже армейских потерь и не используются тяжелые вооружения. В зоне конфликта расцветает мирная жизнь. Но в преддверии очередных переговоров, нормандских или минских встреч комбатанты снова берутся за оружие: «обострение на фоне дипломатических усилий» — местные жители уже знают зависимость и последовательность двух этих явлений и чем они оборачиваются для региона.

Например, только в ночь телефонных переговоров Олланда, Меркель, Порошенко и Путина в Донбассе с обеих сторон погибли 11 человек, еще два десятка — раненых.

Новая горячая фаза началась на фоне переговоров о полицейской миссии ОБСЕ в Донбассе и обсуждения выборов в Донецке и Луганске в рамках украинской конституционной реформы. Дискуссии, как и ожидалось, ни к чему не привели. Но стрельба в Донбассе идет уже днем, а наблюдатели ОБСЕ фиксируют применение дальнобойных пушек, хотя об их окончательном отводе стороны последний раз договаривались еще в начале зимы.

Стрелковое оружие и минометы 82 мм, рассказывают местные, стали главным оружием последних недель.

Бои ведутся в нескольких точках, находящихся в «серой зоне», — на территориях, принадлежность которых какой-либо из сторон не прописана в «Минских соглашениях». Населенные пункты в этой так называемой «серой зоне» расположены вдоль линии соприкосновения, на узкой полосе, которая, по логике «Минска», должна была стать буфером между воющими армиями. Впрочем, неприкосновенный статус этого буфера в соглашениях так и не прописали. В результате захват «серых зон» начался почти сразу после перемирия.

По принципу «кто успел» обе стороны заняли участки большей части серой зоны. Иногда это происходило без каких-либо столкновений, в некоторых случаях — как в Коминтерново под Мариуполем — были тяжелые бои. Контроль над Коминтерново в итоге заполучили силы «ДНР». ВСУ заняли соседний населенный пункт — Павлополь, а также поселок Широкино, за который несколько месяцев шли уличные бои. Кроме прочего украинской армии почти без боев удалось занять пригород Горловки — Зайцево, западный пригород Донецка — Красногоровку, приблизиться к позициям «ДНР» на севере Донецка и закрепиться в нейтральной зоне Авдеевки. Приблизились украинские силы и к южным рубежам Донецка. На днях глава сепаратистской администрации Докучаевска Александр Качанов пожаловался, что окраину поселка контролируют уже ВСУ: «Между нами и карателями осталось 500—600 метров!» Жертвами боев под Докучаевском, по разным данным, стали около 20 человек. Позже стало известно о смертельном ранении командира 72-й механизированной бригады ВСУ Андрея Жука.

Формально захват «серых зон» не является нарушением Минских договоренностей. Удивительно, но и боестолкновения в этой буферной полосе также не считаются нарушением перемирия. И между армиями Украины и сепаратистов остается еще много серых участков, бои за которые могут развернуться в будущем. За события, происходящие там, формально никто не несет ответственности; местные описывают жизнь в этой зоне как гуманитарную катастрофу, запустение и полное безвластие.

По словам наших коллег, побывавших на днях в нейтральном Зайцево, артиллерийская дуэль между сторонами начинается, как правило, под ночь, с наступлением «комендантского часа» в 11 вечера, и заканчивается ранним утром. В это время любые передвижения на территориях, подконтрольных сепаратистам, запрещены, нарушителей, в том числе журналистов, могут взять под арест.

Не выезжает в ночное время на мониторинг и миссия ОБСЕ. Однако нарушение перемирия круглосуточно могут фиксировать дроны наблюдательной миссии.

Опубликованная 2 июня съемка с беспилотников ОБСЕ засвидетельствовала использование на севере Донецка двух 152-миллиметровых орудий самоходной артустановки «Акация». Беспилотник ОБСЕ заметил самоходку в 100 метрах от жилой зоны на контролируемой «ДНР» территории. Огонь из них велся в сторону Авдеевки, занятой силами украинской армии.

Впрочем, уже на следующие сутки миссия ОБСЕ объявила об утере всех трех своих беспилотников, которые мониторили зону конфликта. Чуть раньше глава миссии ОБСЕ в Донбассе Александр Хуг также рассказал об отключении комбатантами «ДНР» камер видеонаблюдения, которые были установлены его инспекторами в районе донецкого аэропорта.

— Если совершаются такие действия, то, наверное, кому-то есть что скрывать от нашей наблюдательной миссии, есть что прятать. По-другому это расценить сложно, — разъяснил положение вещей Александр Хуг «Новой газете».

Обострение вдоль всей линии соприкосновения местные жители связывают с безрезультатными переговорами по реинтеграции «ЛНР-ДНР» и нежеланием Киева соглашаться на московский вариант конституционной реформы. По данным «Новой», вариант этот изначально подразумевал закрепление внеблокового статуса Украины, а также право «отдельных районов Луганской и Донецкой областей» на широкую автономию и особые отношения с Россией. Также нет прогресса и в обсуждении возможных выборов в «отдельных районах». Москва настаивает на проведении голосования в нынешних условиях — при фактически открытой границе с Россией — и допуске лишь одобренных ею кандидатов. Киев выступает категорически против и согласен на выборы при условии, что возможность голосовать получат также вынужденные переселенцы, бежавшие на Украину из «ЛДНР» (это сотни тысяч избирателей, которые, по задумке Киева, смогут проголосовать удаленно).

Добавляет страстей и напряжение между новыми и старыми элитами Донбасса. Фактически остановленная промышленность региона привела к тяжелейшему экономическому кризису, особенно в районах, контролируемых силами «ЛНР—ДНР». Немногие функционирующие там предприятия, подконтрольные таким собственникам, как Ринат Ахметов, Борис Колесников или семье Януковичей, продолжают отчислять налоги в бюджет Украины, отказываясь делиться с новыми донецкими силами. В связи с этим в верхушке «ДНР» и среди ее московских советников, по данным «Новой», вызревает мысль о проведении масштабной национализации. Пробным шагом в этой кампании стала публикация на днях списка персон нон грата «ДНР», в который вошли крупнейшие собственники Донбасса (попали туда тот же Ахметов, Колесников, но в списке не оказалось Януковичей).

На фоне предстоящего дележа собственности регион испытывает сильнейшую с середины 90-х годов безработицу. Средняя зарплата в гражданской сфере самопровозглашенных республик не превышает 4-5 тысяч рублей (падение в три-четыре раза в сравнении с довоенными показателями). В то же время вооруженные силы «республик» ведут набор контрактников из числа местных жителей: с зарплатой для рядового состава 15 тысяч рублей и 25—30 тысяч — для младших офицеров. Военная служба превращается в единственный источник выживания.

Новая ГазетаПавел Каныгин

Официально, на бумаге, война в Донбассе закончилась еще в прошлом году — после подписания вторых Минских соглашений. На деле: вдоль линии соприкосновения не обходится практически ни дня без стрельбы. Относительно спокойные периоды, когда стрельба ведется ночью и скорее в «дежурном порядке», могут длиться несколько недель и даже месяцев. Это время обходится без смертей, почти нет даже армейских потерь и не используются тяжелые вооружения. В зоне конфликта расцветает мирная жизнь. Но в преддверии очередных переговоров, нормандских или минских встреч комбатанты снова берутся за оружие: «обострение на фоне дипломатических усилий» — местные жители уже знают зависимость и последовательность двух этих явлений и чем они оборачиваются для региона.

Например, только в ночь телефонных переговоров Олланда, Меркель, Порошенко и Путина в Донбассе с обеих сторон погибли 11 человек, еще два десятка — раненых.

Новая горячая фаза началась на фоне переговоров о полицейской миссии ОБСЕ в Донбассе и обсуждения выборов в Донецке и Луганске в рамках украинской конституционной реформы. Дискуссии, как и ожидалось, ни к чему не привели. Но стрельба в Донбассе идет уже днем, а наблюдатели ОБСЕ фиксируют применение дальнобойных пушек, хотя об их окончательном отводе стороны последний раз договаривались еще в начале зимы.

Стрелковое оружие и минометы 82 мм, рассказывают местные, стали главным оружием последних недель.

Бои ведутся в нескольких точках, находящихся в «серой зоне», — на территориях, принадлежность которых какой-либо из сторон не прописана в «Минских соглашениях». Населенные пункты в этой так называемой «серой зоне» расположены вдоль линии соприкосновения, на узкой полосе, которая, по логике «Минска», должна была стать буфером между воющими армиями. Впрочем, неприкосновенный статус этого буфера в соглашениях так и не прописали. В результате захват «серых зон» начался почти сразу после перемирия.

По принципу «кто успел» обе стороны заняли участки большей части серой зоны. Иногда это происходило без каких-либо столкновений, в некоторых случаях — как в Коминтерново под Мариуполем — были тяжелые бои. Контроль над Коминтерново в итоге заполучили силы «ДНР». ВСУ заняли соседний населенный пункт — Павлополь, а также поселок Широкино, за который несколько месяцев шли уличные бои. Кроме прочего украинской армии почти без боев удалось занять пригород Горловки — Зайцево, западный пригород Донецка — Красногоровку, приблизиться к позициям «ДНР» на севере Донецка и закрепиться в нейтральной зоне Авдеевки. Приблизились украинские силы и к южным рубежам Донецка. На днях глава сепаратистской администрации Докучаевска Александр Качанов пожаловался, что окраину поселка контролируют уже ВСУ: «Между нами и карателями осталось 500—600 метров!» Жертвами боев под Докучаевском, по разным данным, стали около 20 человек. Позже стало известно о смертельном ранении командира 72-й механизированной бригады ВСУ Андрея Жука.

Формально захват «серых зон» не является нарушением Минских договоренностей. Удивительно, но и боестолкновения в этой буферной полосе также не считаются нарушением перемирия. И между армиями Украины и сепаратистов остается еще много серых участков, бои за которые могут развернуться в будущем. За события, происходящие там, формально никто не несет ответственности; местные описывают жизнь в этой зоне как гуманитарную катастрофу, запустение и полное безвластие.

По словам наших коллег, побывавших на днях в нейтральном Зайцево, артиллерийская дуэль между сторонами начинается, как правило, под ночь, с наступлением «комендантского часа» в 11 вечера, и заканчивается ранним утром. В это время любые передвижения на территориях, подконтрольных сепаратистам, запрещены, нарушителей, в том числе журналистов, могут взять под арест.

Не выезжает в ночное время на мониторинг и миссия ОБСЕ. Однако нарушение перемирия круглосуточно могут фиксировать дроны наблюдательной миссии.

Опубликованная 2 июня съемка с беспилотников ОБСЕ засвидетельствовала использование на севере Донецка двух 152-миллиметровых орудий самоходной артустановки «Акация». Беспилотник ОБСЕ заметил самоходку в 100 метрах от жилой зоны на контролируемой «ДНР» территории. Огонь из них велся в сторону Авдеевки, занятой силами украинской армии.

Впрочем, уже на следующие сутки миссия ОБСЕ объявила об утере всех трех своих беспилотников, которые мониторили зону конфликта. Чуть раньше глава миссии ОБСЕ в Донбассе Александр Хуг также рассказал об отключении комбатантами «ДНР» камер видеонаблюдения, которые были установлены его инспекторами в районе донецкого аэропорта.

— Если совершаются такие действия, то, наверное, кому-то есть что скрывать от нашей наблюдательной миссии, есть что прятать. По-другому это расценить сложно, — разъяснил положение вещей Александр Хуг «Новой газете».

Обострение вдоль всей линии соприкосновения местные жители связывают с безрезультатными переговорами по реинтеграции «ЛНР-ДНР» и нежеланием Киева соглашаться на московский вариант конституционной реформы. По данным «Новой», вариант этот изначально подразумевал закрепление внеблокового статуса Украины, а также право «отдельных районов Луганской и Донецкой областей» на широкую автономию и особые отношения с Россией. Также нет прогресса и в обсуждении возможных выборов в «отдельных районах». Москва настаивает на проведении голосования в нынешних условиях — при фактически открытой границе с Россией — и допуске лишь одобренных ею кандидатов. Киев выступает категорически против и согласен на выборы при условии, что возможность голосовать получат также вынужденные переселенцы, бежавшие на Украину из «ЛДНР» (это сотни тысяч избирателей, которые, по задумке Киева, смогут проголосовать удаленно).

Добавляет страстей и напряжение между новыми и старыми элитами Донбасса. Фактически остановленная промышленность региона привела к тяжелейшему экономическому кризису, особенно в районах, контролируемых силами «ЛНР—ДНР». Немногие функционирующие там предприятия, подконтрольные таким собственникам, как Ринат Ахметов, Борис Колесников или семье Януковичей, продолжают отчислять налоги в бюджет Украины, отказываясь делиться с новыми донецкими силами. В связи с этим в верхушке «ДНР» и среди ее московских советников, по данным «Новой», вызревает мысль о проведении масштабной национализации. Пробным шагом в этой кампании стала публикация на днях списка персон нон грата «ДНР», в который вошли крупнейшие собственники Донбасса (попали туда тот же Ахметов, Колесников, но в списке не оказалось Януковичей).

На фоне предстоящего дележа собственности регион испытывает сильнейшую с середины 90-х годов безработицу. Средняя зарплата в гражданской сфере самопровозглашенных республик не превышает 4-5 тысяч рублей (падение в три-четыре раза в сравнении с довоенными показателями). В то же время вооруженные силы «республик» ведут набор контрактников из числа местных жителей: с зарплатой для рядового состава 15 тысяч рублей и 25—30 тысяч — для младших офицеров. Военная служба превращается в единственный источник выживания.

Новая Газета

Рассказы Стрелка прочитают в ГаагеРассказы Стрелка прочитают в Гааге

Павел Каныгин

Доклад депутата польского Сейма Малгожаты Госевской о военных преступлениях в Донбассе приняли на рассмотрение в Международном суде в Гааге. Документ может лечь в основу Трибунала по Донбассу — на его учреждении настаивает Украина и некоторые европейские страны.

Впервые доклад был опубликован еще в конце прошлого года. Впрочем, внимание привлек только сейчас — в связи с интересом, проявленным в Гааге.

Малгожата Госевская описывает встречи со свидетелями казней и жертвами пыток, встречи записывались во время ее поездок по Донбассу в 2014 году. Доклад на 157 страниц содержит, в частности, «расстрельные приказы», подписанные лично экс-главкомом «армии Новороссии» Игорем Стрелковым-Гиркиным. Надо сказать, что копии этих приказов оказались в Сети еще летом 2014 года, сразу после отступления «главкома Новороссии» из Славянска. Но о существенности этих документов в Гааге заговорили лишь после ознакомления с докладом Госевской.

Подлинность «расстрельных приказов» косвенно подтверждал и сам Стрелков-Гиркин — в интервью РИА Новости в мае 2014 года он заявил о расстреле Дмитрия Славова и Николая Лукьянова «за мародерство, вооруженный грабеж, похищение человека, оставление боевых позиций».

Мотивы внесудебных расправ объясняются в других приказах за подписью Стрелкова-Гиркина. Так, в одном из них главком доводит до сведения населения Славянска, что «командование ДНР не позволит превратить свой тыл в поле криминального беспредела», а правонарушения в зоне военных действий «будут и далее караться решительно и беспощадно».

Об участии Стрелкова-Гиркина во внесудебных расправах также говорится в материалах, попавших в открытый доступ благодаря «Анонимному интернационалу». По словам хакеров, им удалось вскрыть почтовый ящик «экс-главкома Новороссии», в котором помимо документов обнаружились и рассказы Стрелка. Выдержки одного из них — под названием «Приключения отморозков» — «Новая газета» публиковала в материале «Русская мечта. Начало». Рассказ был написан для друзей и отсылает ко времени службы автора в Чечне в самом начале двухтысячных. В сюжете описывается «оперативная вылазка федералов» (сотрудников ФСБ) во главе с офицером Стрелком в селение Мескер-Юрт во время второй чеченской войны. Группа должна исследовать местность и определить круг тех, кого впоследствии задержат «без суда». В предисловии автор предостерегает друзей от публикации рассказа, поясняя, что сюжет подлинный, а многие из описанных в нем людей уже «зачищены».

Правозащитник из «Мемориала» Александр Черкасов позже сопоставил события и время, описываемые в рассказе, и сообщения об исчезновении людей во время зачисток в Мескер-Юрте в 2000 году. Как рассказал «Новой газете» Черкасов, в селе тогда были похищены четыре местных жителя, тела трех из них обнаружились в массовом захоронении неподалеку от базы российской армии в Ханкале только спустя полгода. Возможны случайные совпадения, но упоминания некоего «полковника Стрелкова» содержатся также в воспоминаниях очевидцев других похищений жителей Чечни. В частности, из деревень Хаттуни и Макхеты.

Надо отметить, что факт службы Стрелкова-Гиркина в ФСБ до сих пор остается спорным. Сам «предводитель русской весны» не комментирует этот момент. В то же время из взломанной «Анонимным интернационалом» почты следует, что Игорь Всеволодович Гиркин (настоящее имя Стрелкова) служил в ФСБ как минимум с конца 90-х по 2005 год. Подтверждают факт его службы и ранее близкие ему люди. Например, по словам одного из лидеров «ДНР», пожелавшего остаться неизвестным, увольнение Стрелкова-Гиркина в 2005 году произошло из-за того, что он якобы «провалил обязательный для сотрудников тест у психиатра». Вторая жена Стрелкова-Гиркина Вера в беседе со мной называла ту же версию увольнения ее бывшего мужа из рядов ФСБ.

На официальный запрос «Новой газете» о службе Стрелкова-Гиркина в Чечне во время второй кампании в ЦОС ФСБ решили уйти от прямого ответа: «Информацией по указанным вами фактам не располагаем».

Отправку «расстрельных приказов» в Международный суд в Гааге мы попросили прокомментировать самого Игоря Стрелкова-Гиркина и переслали ему сканы приказов, подписанных его именем. В ответ «экс-главком» сообщил, что ничего комментировать не собирается. Пресс-секретарь Стрелкова-Гиркина Анастасия Михайловская, в свою очередь, сказала, что в курсе отправки документов в Гаагу, но в окружении ее начальника большого значения этому не придают.

«Польше надо заниматься своими делами, а не совать нос в чужие, — заявила мне Анастасия Михайловская. — Эта депутатка какое вообще имеет отношение к Донбассу?»

Бывшая жена Гиркина Вера, по ее словам, также бывшая сотрудница чеченского управления ФСБ, высказала точку зрения, что расстрелы людей в Донбассе «были ошибкой». «На Украине он [Стрелков-Гиркин] испортился. В Чечне он не стал бы расстреливать прилюдно тех, кто готов идти за него».

По мнению Веры Гиркиной, нельзя сравнивать такие «ошибки» в Донбассе с зачистками в Чечне, которые «можно понять». «Я не считаю, что в Чечне Гиркин делал что-то неправомерное… Когда он служил там, то был на своем месте. Мы там с ним познакомились. Я видела эту кухню с двух сторон — как мирный житель и как человек, который был [сотрудником] в управлении [ФСБ]… Если говорить о том, что он совершал какие-то военные преступления в Чечне, то надо обвинять тогда и несколько тысяч [других сотрудников]».

Малгожата Госевская, депутат Сейма Польши:
«Властям России плевать, что ее граждане совершают преступления в Донбассе»

— Вы пробовали выйти на самого Стрелкова-Гиркина и других российских командиров, участвовавших в этой войне?

— Нет, я не пыталась, но я искала людей, которые были у них в плену. Я встречалась с ними, делала беседы.

— В приказе, который вы приводите, упоминаются двое приговоренных к расстрелу — Славов и Лукьянов. Вы смогли связаться с их близкими?

— Большинство людей, которые нам свидетельствовали, не знали лично жертв и не смогли назвать их имен и фамилий, хотя и видели расстрелы. Но у нас есть документы с подписями, которые мы также отправили в суд. Очень часто жертвами становились простые мирные жители, даже не активисты, не военные, не волонтеры, хотя и таких множество. Очень много описывается случаев нападений боевиков на мирных жителей с целью завладеть их имуществом и деньгами.

— Есть шансы, что ваш доклад станет основой для учреждения Гаагского трибунала по военным преступлениям в Донбассе?

— Все документы уже в Гааге. Более того, суд выразил большой интерес к изложенным фактам. Мы встречались с представителями Международного суда полтора часа. Их интересовала методология моего доклада, как мы собирали информацию, как искали свидетелей, насколько достоверна изложенная информация.

— Ваша информация их убедила?

— Я думаю, что да. Они [представители суда], как я увидела, подготовились к нашей встрече. Они уже знали, что будет в докладе, они его прочли заранее и сделали пометки, чтобы прояснить некоторые моменты. Все это значит, что наша работа сыграет свою роль [в учреждении Гаагского трибунала по Донбассу]. Для суда это будет совершенно новый опыт. До этого они занимались только африканскими делами, хотя было и одно дело, где фигурировали российские представители, — это дело по грузинской войне 2008 года.

— Когда, полагаете, может быть начат этот процесс?

— К сожалению, этот суд быстро не работает. Притом что страны дают много денег на его работу и спрашивают: если мы платим, почему у вас все так медленно? Думаю, сейчас тот самый момент, когда Гаагский суд захочет проявить себя.

— Россия сможет как-либо препятствовать этому суду? Она ведь тоже его финансирует.

— Не знаю. Но прежде чем этот суд начнется, должна быть проделана большая работа. Должен быть определен круг свидетелей, с ним должны состояться формальные беседы.

— Малгожата, ваш доклад описывает лишь преступления, совершенные сепаратистами. Как в таком случае говорить об объективности?

— Вы сказали «сепаратисты». Это не совсем верное слово. Там, как заявляли мне свидетели, были представители различных российских служб. Есть свидетели, которые сами работали и принимали участие в работе этих служб. Описывается множество случаев, когда пытки совершали граждане России. Поэтому некорректно употреблять по отношению к ним это слово «сепаратисты». Это российские наемники и военные, которые зачастую повторяли в Донбассе то, что делали советские офицеры в Катыни.

— Малгожата, в вашем докладе вообще не говорится, что преступления и пытки были и на подконтрольных украинским силам территориях. Почему? Это же основание для серьезных упреков и сомнений относительно беспристрастности доклада.

— Каждый может сделать такой доклад, какой он хочет. Я сконцентрировалась только на преступлениях российской стороны, и это первый такой доклад. То, о чем говорите вы, можно почитать в других докладах, их много — о преступлениях украинских добровольческих батальонов и других соединений. Но государство в Украине, что очень важно, расследует и передает в суд такие дела. А Россия ничего не делает с теми преступлениями, которые в Донбассе совершали ее граждане, властям в России плевать. Вот в чем проблема.

Новая ГазетаПавел Каныгин

Доклад депутата польского Сейма Малгожаты Госевской о военных преступлениях в Донбассе приняли на рассмотрение в Международном суде в Гааге. Документ может лечь в основу Трибунала по Донбассу — на его учреждении настаивает Украина и некоторые европейские страны.

Впервые доклад был опубликован еще в конце прошлого года. Впрочем, внимание привлек только сейчас — в связи с интересом, проявленным в Гааге.

Малгожата Госевская описывает встречи со свидетелями казней и жертвами пыток, встречи записывались во время ее поездок по Донбассу в 2014 году. Доклад на 157 страниц содержит, в частности, «расстрельные приказы», подписанные лично экс-главкомом «армии Новороссии» Игорем Стрелковым-Гиркиным. Надо сказать, что копии этих приказов оказались в Сети еще летом 2014 года, сразу после отступления «главкома Новороссии» из Славянска. Но о существенности этих документов в Гааге заговорили лишь после ознакомления с докладом Госевской.

Подлинность «расстрельных приказов» косвенно подтверждал и сам Стрелков-Гиркин — в интервью РИА Новости в мае 2014 года он заявил о расстреле Дмитрия Славова и Николая Лукьянова «за мародерство, вооруженный грабеж, похищение человека, оставление боевых позиций».

Мотивы внесудебных расправ объясняются в других приказах за подписью Стрелкова-Гиркина. Так, в одном из них главком доводит до сведения населения Славянска, что «командование ДНР не позволит превратить свой тыл в поле криминального беспредела», а правонарушения в зоне военных действий «будут и далее караться решительно и беспощадно».

Об участии Стрелкова-Гиркина во внесудебных расправах также говорится в материалах, попавших в открытый доступ благодаря «Анонимному интернационалу». По словам хакеров, им удалось вскрыть почтовый ящик «экс-главкома Новороссии», в котором помимо документов обнаружились и рассказы Стрелка. Выдержки одного из них — под названием «Приключения отморозков» — «Новая газета» публиковала в материале «Русская мечта. Начало». Рассказ был написан для друзей и отсылает ко времени службы автора в Чечне в самом начале двухтысячных. В сюжете описывается «оперативная вылазка федералов» (сотрудников ФСБ) во главе с офицером Стрелком в селение Мескер-Юрт во время второй чеченской войны. Группа должна исследовать местность и определить круг тех, кого впоследствии задержат «без суда». В предисловии автор предостерегает друзей от публикации рассказа, поясняя, что сюжет подлинный, а многие из описанных в нем людей уже «зачищены».

Правозащитник из «Мемориала» Александр Черкасов позже сопоставил события и время, описываемые в рассказе, и сообщения об исчезновении людей во время зачисток в Мескер-Юрте в 2000 году. Как рассказал «Новой газете» Черкасов, в селе тогда были похищены четыре местных жителя, тела трех из них обнаружились в массовом захоронении неподалеку от базы российской армии в Ханкале только спустя полгода. Возможны случайные совпадения, но упоминания некоего «полковника Стрелкова» содержатся также в воспоминаниях очевидцев других похищений жителей Чечни. В частности, из деревень Хаттуни и Макхеты.

Надо отметить, что факт службы Стрелкова-Гиркина в ФСБ до сих пор остается спорным. Сам «предводитель русской весны» не комментирует этот момент. В то же время из взломанной «Анонимным интернационалом» почты следует, что Игорь Всеволодович Гиркин (настоящее имя Стрелкова) служил в ФСБ как минимум с конца 90-х по 2005 год. Подтверждают факт его службы и ранее близкие ему люди. Например, по словам одного из лидеров «ДНР», пожелавшего остаться неизвестным, увольнение Стрелкова-Гиркина в 2005 году произошло из-за того, что он якобы «провалил обязательный для сотрудников тест у психиатра». Вторая жена Стрелкова-Гиркина Вера в беседе со мной называла ту же версию увольнения ее бывшего мужа из рядов ФСБ.

На официальный запрос «Новой газете» о службе Стрелкова-Гиркина в Чечне во время второй кампании в ЦОС ФСБ решили уйти от прямого ответа: «Информацией по указанным вами фактам не располагаем».

Отправку «расстрельных приказов» в Международный суд в Гааге мы попросили прокомментировать самого Игоря Стрелкова-Гиркина и переслали ему сканы приказов, подписанных его именем. В ответ «экс-главком» сообщил, что ничего комментировать не собирается. Пресс-секретарь Стрелкова-Гиркина Анастасия Михайловская, в свою очередь, сказала, что в курсе отправки документов в Гаагу, но в окружении ее начальника большого значения этому не придают.

«Польше надо заниматься своими делами, а не совать нос в чужие, — заявила мне Анастасия Михайловская. — Эта депутатка какое вообще имеет отношение к Донбассу?»

Бывшая жена Гиркина Вера, по ее словам, также бывшая сотрудница чеченского управления ФСБ, высказала точку зрения, что расстрелы людей в Донбассе «были ошибкой». «На Украине он [Стрелков-Гиркин] испортился. В Чечне он не стал бы расстреливать прилюдно тех, кто готов идти за него».

По мнению Веры Гиркиной, нельзя сравнивать такие «ошибки» в Донбассе с зачистками в Чечне, которые «можно понять». «Я не считаю, что в Чечне Гиркин делал что-то неправомерное… Когда он служил там, то был на своем месте. Мы там с ним познакомились. Я видела эту кухню с двух сторон — как мирный житель и как человек, который был [сотрудником] в управлении [ФСБ]… Если говорить о том, что он совершал какие-то военные преступления в Чечне, то надо обвинять тогда и несколько тысяч [других сотрудников]».

Малгожата Госевская, депутат Сейма Польши:
«Властям России плевать, что ее граждане совершают преступления в Донбассе»

— Вы пробовали выйти на самого Стрелкова-Гиркина и других российских командиров, участвовавших в этой войне?

— Нет, я не пыталась, но я искала людей, которые были у них в плену. Я встречалась с ними, делала беседы.

— В приказе, который вы приводите, упоминаются двое приговоренных к расстрелу — Славов и Лукьянов. Вы смогли связаться с их близкими?

— Большинство людей, которые нам свидетельствовали, не знали лично жертв и не смогли назвать их имен и фамилий, хотя и видели расстрелы. Но у нас есть документы с подписями, которые мы также отправили в суд. Очень часто жертвами становились простые мирные жители, даже не активисты, не военные, не волонтеры, хотя и таких множество. Очень много описывается случаев нападений боевиков на мирных жителей с целью завладеть их имуществом и деньгами.

— Есть шансы, что ваш доклад станет основой для учреждения Гаагского трибунала по военным преступлениям в Донбассе?

— Все документы уже в Гааге. Более того, суд выразил большой интерес к изложенным фактам. Мы встречались с представителями Международного суда полтора часа. Их интересовала методология моего доклада, как мы собирали информацию, как искали свидетелей, насколько достоверна изложенная информация.

— Ваша информация их убедила?

— Я думаю, что да. Они [представители суда], как я увидела, подготовились к нашей встрече. Они уже знали, что будет в докладе, они его прочли заранее и сделали пометки, чтобы прояснить некоторые моменты. Все это значит, что наша работа сыграет свою роль [в учреждении Гаагского трибунала по Донбассу]. Для суда это будет совершенно новый опыт. До этого они занимались только африканскими делами, хотя было и одно дело, где фигурировали российские представители, — это дело по грузинской войне 2008 года.

— Когда, полагаете, может быть начат этот процесс?

— К сожалению, этот суд быстро не работает. Притом что страны дают много денег на его работу и спрашивают: если мы платим, почему у вас все так медленно? Думаю, сейчас тот самый момент, когда Гаагский суд захочет проявить себя.

— Россия сможет как-либо препятствовать этому суду? Она ведь тоже его финансирует.

— Не знаю. Но прежде чем этот суд начнется, должна быть проделана большая работа. Должен быть определен круг свидетелей, с ним должны состояться формальные беседы.

— Малгожата, ваш доклад описывает лишь преступления, совершенные сепаратистами. Как в таком случае говорить об объективности?

— Вы сказали «сепаратисты». Это не совсем верное слово. Там, как заявляли мне свидетели, были представители различных российских служб. Есть свидетели, которые сами работали и принимали участие в работе этих служб. Описывается множество случаев, когда пытки совершали граждане России. Поэтому некорректно употреблять по отношению к ним это слово «сепаратисты». Это российские наемники и военные, которые зачастую повторяли в Донбассе то, что делали советские офицеры в Катыни.

— Малгожата, в вашем докладе вообще не говорится, что преступления и пытки были и на подконтрольных украинским силам территориях. Почему? Это же основание для серьезных упреков и сомнений относительно беспристрастности доклада.

— Каждый может сделать такой доклад, какой он хочет. Я сконцентрировалась только на преступлениях российской стороны, и это первый такой доклад. То, о чем говорите вы, можно почитать в других докладах, их много — о преступлениях украинских добровольческих батальонов и других соединений. Но государство в Украине, что очень важно, расследует и передает в суд такие дела. А Россия ничего не делает с теми преступлениями, которые в Донбассе совершали ее граждане, властям в России плевать. Вот в чем проблема.

Новая Газета

Павел Каныгин: Итоги войны в ДонбассеПавел Каныгин: Итоги войны в Донбассе

При написании материала использованы данные из открытых источников, сводки ОБСЕ, HRW, собственная информация.

Война на юго-востоке Украины закончилась — или как минимум завершилась ее горячая фаза. Нерешенными остаются вопросы контроля над границей, местной власти, роспуска или легитимизации вооруженных групп, наконец, самого статуса неконтролируемых Киевом территорий в Донбассе. Правовая неразбериха в спорных районах осложняется катастрофическим падением уровня жизни людей. Специальный корреспондент «Новой газеты» Павел Каныгин, работавший в регионе на протяжении всего вооруженного конфликта, подводит итоги войны в Донбассе.

По благосостоянию и качеству жизни довоенный Донбасс шел вровень с Киевом, сильно опережая и украинские, и многие российские регионы. В Донецке находился один из трех крупнейших аэропортов страны. В высотных зданиях из стекла и бетона располагались офисы иностранных компаний, работающих в регионе напрямую, минуя Киев. В город охотно ехали экспаты. А в местных трамвае и троллейбусе работал беспроводной интернет — за пару лет до того, как вай-фай появился в московском метро. В 2012-м город принимал европейский футбольный чемпионат. Глядя на сегодняшний Донецк, все это кажется фантастическим прошлым.

За пару летних месяцев в 2014 году финансово-промышленная столица Восточной Украины превратилась в город-призрак. По пустым центральным улицам проносились время от времени только военные грузовики и отчаянные таксисты, перевозившие нас, репортеров. На севере, западе, в центре города каждый день разрывались снаряды. Целиком, до фундаментов домов, были разрушены несколько районов. В области уничтожены и сожжены десятки городов и сел.

Многие жители Донецка уехали из города еще тогда, летом 2014-го. Зажиточные горожане, служащие компаний, чиновники и иностранцы, местная богема и интеллигенция. Но численность населения облцентра уменьшилась несущественно — в Донецк потянулись люди из тех самых небольших — сожженных и уничтоженных — поселений. Теперь они формируют новый облик города.

Война ушла, оставив после себя бедность и болезни. С троллейбусов и трамваев поснимали вай-фай роутеры. На металлолом пошли сбитые после обстрелов высоковольтные провода. Полупустые полки стали обычным делом. В Петровском районе города многие до сих пор живут в бомбоубежище местной шахты — боятся, что снова начнется война. А в психоневрологическом диспансере №1, он там по соседству, часть помещения забрали для себя бойцы «ДНР». Еще прошлой зимой мы с волонтерами возили на Петровку еду и лекарства, уже тогда в подвалах там были люди с тифом. Что на Петровке и в других донецких пригородах сейчас, никто не знает. Этой осенью власти самопровозглашенной «ДНР» запретили волонтерам развозить лекарства, а общественную деятельность НКО приравняли к шпионажу.

Ниже я привел некоторые цифры и наблюдения, основные приметы сегодняшнего Донбасса.

Социальные выплаты, образование

По приблизительным подсчетам волонтерских организаций, в Донецке сейчас живут около 900 тысяч человек (численность населения до войны — чуть больше миллиона). В месяцы тяжелых боевых действий население сокращалось до 600 тысяч. Большая часть покинувших город — люди трудоспособного возраста с семьями. Впрочем, с началом перемирия переселенцы стали возвращаться. Кроме того, в Донецк переезжают люди из других районов Донбасса, потерявшие из-за войны жилье и ищущие возможности заработать.

В «ДНР» работают вузы, школы и детские сады. Образование в них идет по украинским стандартам, при этом в школах преподавание допускается на двух языках, по выбору самих детей и родителей. Сейчас две трети учеников обучаются на русском языке, треть — на украинском. Дипломы и аттестаты «ДНР» не признают ни на Украине, ни в России. Некоторые вузы «ДНР» договариваются с российскими университетами о предоставлении дипломов образца РФ.

В Донецке живут 250 тысяч пенсионеров. Регулярная выплата пособий для них началась весной 2015 года. До того времени — с момента своего возникновения в мае 2014-го — правительство «ДНР» выплачивало пенсии всего три раза. В «ЛНР» централизованные выплаты случались дважды. При этом до многих городов в Луганской области не доходили ни пенсионные транши, ни гуманитарка из России. В декабре 2014 года в 40-тысячном Первомайске я видел голодные очереди стариков за хлебом, раздачу по полбуханки на человека организовал тогда «народный мэр» Ищенко. Уже тогда его обвиняли в воровстве гуманитарных грузов. В январе 2015 года Ищенко был убит неизвестными; на складах, контролируемых его людьми, были обнаружены крупные партии продуктов питания, одежды и топлива.

В данный момент начисление пенсий в «ЛНР» и «ДНР» происходит по довоенным украинским нормативам, но в рублевом эквиваленте, по курсу одна гривна за два рубля. При этом реальный рыночный курс составляет один к трем (директивный курс — один к двум — применятся только для оплаты услуг ЖКХ и общественного транспорта). Например, при минимальной гривневой пенсии в Донецке в 1000 гривен на руки выдают 2000 рублей. В обменных же пунктах за тысячу гривен можно получить 3000 рублей.

Потребление. Услуги

В 2013 году валовой региональный продукт Донбасса составлял около 15% от украинского, что сопоставимо с долей Москвы в ВВП России (17%). С началом войны экономика региона, по данным Нацбанка Украины, упала втрое. Украинский и иностранный бизнес начал массово покидать Донбасс, замораживая то, что нельзя вывезти, — заводы, оборудование и недвижимость. Донецк — некогда второй по благосостоянию город Украины — сегодня откатился на дальние позиции даже среди городов восточной части страны. Из Донецка ушли и крупнейшие торговые сети, закрылись автосалоны. В городе не работает ни один крупный магазин электроники. После нескольких случаев вооруженных налетов в Донецке не работают салоны мобильной связи. Не функционируют банки (за исключением действующего на территории самой «ДНР», а также Южной Осетии Первого республиканского банка, учрежденного правительством «Донецкой республики»), банкоматы, страховые фирмы и брокерские агентства.

Весь розничный сектор Донецка — это торговля продуктами питания и бытовой химией. Несмотря на блокаду, на прилавках по-прежнему есть товары украинского производства. Поставки их в «ДНР» и «ЛНР» осуществляются мимо блокпостов — посредством взяток украинским таможенникам и пограничникам, либо через территорию России. Коррупционная составляющая и дополнительные транспортные расходы (крюк через Харьковскую область) существенно повышают стоимость украинских продуктов, тем не менее их итоговая рыночная цена остается ниже, чем у продуктов, произведенных в РФ.

Из Ростовской области завозят молочные продукты, подсолнечное масло, алкогольные напитки, сигареты и бакалею. Речь идет, как правило, о товарах низшего ценового сегмента. При этом, по данным Human Rights Watch, местные жители жалуются на дороговизну и низкое качество российских продуктов.

За последние полгода товары первой необходимости подорожали в среднем на 50–60%; тогда как реальная средняя зарплата в регионе упала в три-четыре раза — сегодня она составляет около 2,5 тыс. рублей. Средняя цена литра молока в Донецке — 40 рублей (до войны — около восьми гривен, или около 30 рублей в пересчете по курсу на весну 2014-го), килограмм свинины — 360 рублей (до войны — 70 гривен, или около 280 рублей), килограмм муки — 70 рублей (до войны — 12 гривен, или около 36 рублей).

С высокими ценами в «ЛНР» и «ДНР» связана маятниковая «продуктовая миграция» населения на контролируемые Киевом территории, где те же товары стоят на четверть, а иногда и на треть дешевле. Поездки через блокпосты туда и обратно ежедневно совершают тысячи человек.

HRW констатирует, что в очереди люди иногда проводят несколько часов; нередко гражданам приходится ночевать на дороге, поскольку уже в шесть вечера пропускные пункты закрываются и не работают до утра.

Одновременно с началом конфликта несколько ресторанов Донецка начали подавать устрицы. В заведении «Шато» объясняли: деликатесы завозят по просьбе «высоких гостей ресторана из Москвы». Что за высокие гости и почему оказались в прифронтовом городе, в «Шато» тогда делиться не стали.

Долгое время власти «ДНР» благоволили иностранным репортерам и мирились с критикой. Лидеры Новороссии соглашались на наши предложения об интервью без всяких условий и предварительного обсуждения вопросов. Интервью получались конфликтными, но сепаратисты все равно оставались довольны — им дали высказаться.

Настроение их стало меняться после громкой публикации в «Новой» о «бурятском контрактнике», а окончательно терпение лопнуло после нашего интервью со «спецназовцами ГРУ» — капитаном Ерофеевым и сержантом Александровым. Перемены эти я почувствовал буквально, когда в июне этого года дээнэровская госбезопасность выманила меня на подставную встречу в Донецке, где меня избили, а затем перечислили статьи, не понравившиеся лидерам сепаратистов.

Местные СМИ в «ДНР» и «ЛНР» стали жестко цензурироваться еще раньше. Некоторые издания были закрыты самими собственниками еще в начале «антитеррористической операции», их редакции эвакуировали на контролируемые Киевом территории. Однако большинство СМИ добровольно изменили редакционную политику в соответствии с ожиданиями лидеров и кураторов непризнанных республик. События освещаются и интерпретируются исключительно в пророссийском ключе.

Иностранные журналисты, работающие в регионе и критически оценивающие происходящее там, могут быть высланы из непризнанных республик; представители местных СМИ, действующие независимо, имеют шанс попасть в застенки министерства госбезопасности (см. ниже). За последние полгода в «ДНР» была запрещена деятельность репортеров многих независимых западных и российских СМИ, в том числе «Новой газеты», «Коммерсанта», телеканала «Дождь», The Independent, The Times, The Newsweek и др.

Во время своей последней командировки на Донбасс спецкор «Дождя» Тимур Олевский едва не попал в тюрьму — сепаратисты дали ему два часа, чтобы убрался «по-хорошему». Со мной вышло по-плохому — из «республики» меня вывозили насильно, обвинив в работе на ЦРУ, употреблении двенадцати видов наркотиков и подрывной деятельности. Такие обвинения в адрес журналистов пользуются у силовиков «ДНР» и «ЛНР» особой популярностью.

Только в этом году стало известно об арестах как минимум трех местных репортеров в «ДНР» и пятерых — в «ЛНР». При этом разрешение на работу получили государственные российские телеканалы, газета «Комсомольская правда»; непродолжительное время в Донецке работал интернет-канал бывшего автора «Радио Свобода» Андрея Бабицкого. Летом 2015 года журналист покинул радиостанцию, заявив, что та отказывается публиковать его материалы о зверствах украинской армии, и переехал в Донецк.

Цензурой и правильной подачей новостей занимается заместитель главы министерства информации и печати «ДНР» Игорь Антипов (в довоенные времена — гендиректор донецкого издательства «Комсомольской правды»). Сейчас в Донецке работают две типографии. По данным «Новой газеты», перед сдачей в печать типографии пересылают газетные полосы изданий в формате PDF на согласование Антипову. Последующей вычиткой и утверждением полос занимается группа цензоров под его руководством. Помимо собственных материалов каждая газета печатает также несколько полос, рекомендованных чиновниками. Существуют и так называемые стоп-листы, в которых обозначаются нежелательные для упоминания фамилии и темы.

Особое место в информационно-пропагандистской сфере занимают, как и в РФ, каналы Life News и «Россия 24». Кабельные сети республики обязаны держать эти СМИ в своих пакетах.
Украинские и некоторые иностранные каналы в самопровозглашенной «ДНР» запрещены. В Донецке по-прежнему выходит центральный московский таблоид — «Комсомольская правда», газета печатается ежедневно. При этом несколько раз предпринимались попытки вооруженного захвата местного представительства «Московского комсомольца». Остановить дээнэровцев удалось только после вмешательства главреда «МК» Павла Гусева и московских кураторов непризнанных республик.

Общественные организации

В начале июня 2015 года глава «ДНР» Александр Захарченко подписал постановление о запрете иностранных общественных организаций. Как объяснил Захарченко, «данные организации зачастую используются в качестве прикрытия для проведения разведывательно-подрывной деятельности в ущерб безопасности государства». Под запретом оказались в том числе Международный комитет спасения, Красный Крест и «Врачи без границ». Представители «ДНР» на прошлой неделе обвинили «Врачей» в шпионаже и контрабанде психотропных веществ. Добиться аккредитации в «ДНР» позже смог лишь Красный Крест.

Под запретом в самопровозглашенных республиках оказался и благотворительный фонд все еще влиятельного в регионе украинского олигарха Рината Ахметова. До последнего времени его организация «Поможем» была единственной структурой, поставляющей в «ЛНР» и «ДНР» гуманитарную помощь и лекарства многотонными партиями — не считая российских «гуманитарных конвоев». Сейчас грузовики фонда не могут пересечь пункты пропуска «ДНР».

Преследованию подвергаются волонтерские организации, ранее сотрудничавшие с фондом Ахметова. Например, крупнейшая в Донецке волонтерская группа «Ответственные граждане» также обвиняется в подрывной деятельности и шпионаже. По информации волонтеров, после прекращения работы общественных организаций больницы Донецка столкнулись с дефицитом медикаментов.

Журналистам местных изданий запрещается упоминать о благотворительных акциях Ахметова. Любые общественные инициативы должны пройти процедуру согласования в правительстве «ДНР».

Права человека

Ситуацию в этой сфере мониторят несколько организаций — представители ООН, ОБСЕ и Human Rights Watch. Исходя из их отчетов, правовой режим в «ЛНР» и «ДНР» можно описать как полувоенную диктатуру. В непризнанных республиках де-юре функционируют гражданские институты власти, в том числе суды и полиция. Однако деятельность их номинальна, доступа к ним у жителей нет.

Однажды на наших с фотографом Петром Шеломовским глазах в центре Донецка пьяный боец «Оплота» убил прохожего, вышедшего из магазина с покупками. Мужчина говорил с кем-то по телефону, а боевику показалось, что на экране у того — заставка с желто-синим украинским флагом. «Ты укроп! — кричал «оплотовец». — На них работаешь, сука!» Одним ударом он сбил человека с ног. Упав, тот сломал себе основание черепа.
Кто-то по привычке вызвал «02» и «скорую». Но сначала приехал тонированный микроавтобус без номеров и увез «оплотовца» в неизвестном направлении. Затем «скорая» забрала тело. Спустя час к красному пятну на асфальте прибыли полицейские «ДНР», один из них с досадой заключил: «…, зачем только ехали».

Штат полиции «ДНР» составляют в основном те же люди, которые работали в ГУВД Донецкой области до «русской весны». Как и раньше, влияние и авторитет официальных правоохранителей остаются ничтожны.

Споры, особенно хозяйственного характера, решаются с участием «крыши» из числа вооруженных бригад. Само наличие «крыши» стало непременным условием ведения коммерческих дел. «Решалы» и лидеры вооруженных групп («Восток», «Нацгвария ДНР» — бывший «Оплот», «Призрак», «Спарта» и прочие) заменили собой и суды, и органы правопорядка. Более того, они встроены в саму вертикаль власти непризнанных республик, исполняя охранные и полицейские функции, функции отправления наказаний и налогового контроля.

На территории республик сведены к минимуму всякие гражданские инициативы. После антивоенного митинга 16 июня 2015 года Александр Захарченко распорядился найти организаторов демонстрации и «положить конец подрывной деятельности». С тех пор жители Донецка боятся собираться большими группами. За активностью населения следит министерство госбезопасности «ДНР» (аналогичное — в «ЛНР»), преемник упраздненного СБУ по Донецкой области, большая часть сотрудников которого летом 2014 года, как и в случае с полицией, присягнула «Новороссии». МГБ имеет собственный изолятор, который местные называют просто «подвалом».

Human Rights Watch оценивают ситуацию с правами человека в «ДНР» как тяжелую. Правозащитникам HRW поступают сообщения об отсутствии доступа к качественной медицинской помощи и нехватке медикаментов. Кроме того, по-прежнему есть информация о произвольных задержаниях и исчезновениях граждан. Украинские власти насчитывают десятки политических заключенных в «ДНР»; среди них журналисты, проукраинские активисты, преподаватели вузов, волонтеры, предприниматели, чиновники и судьи. В МГБ «ДНР» наличие политзэков не отрицают, их называют диверсантами и шпионами.

Власть

С окончанием боевых действий территории самопровозглашенных «Луганской» и «Донецкой народных республик» погрузились в пучину междоусобных конфликтов. «Войны кураторов» — так местные называют чехарду в руководстве сепаратистских республик.

В «ДНР» своего поста со скандалом лишился один из идеологов «независимого Донбасса», спикер верховного совета Андрей Пургин. Эту отставку считают интригой помощника президента России Владислава Суркова, считающегося главным куратором сепаратистских территорий. Сурков якобы решил заменить особо идейного сепаратиста Пургина более исполнительным карьеристом Денисом Пушилиным (бывший координатор финансовой пирамиды МММ в Донецке).

В «ЛНР» недавно арестовали «министра угля» Дмитрия Лямина: допрос чиновника, сопровождавшийся избиением, записали на видео и выложили в Сеть. Инцидент связывают с нарастающим влиянием в регионе приближенного к семье Януковичей миллиардера Сергея Курченко, контролирующего крупные активы в сфере донбасского ТЭКа. Как говорят в Луганске, Лямин препятствовал структурам Курченко в схемах реализации угля и нефтепродуктов на территории «ЛНР». Сейчас Курченко вместе с семьей скрывается от киевских властей в Москве. Вместе с тем Курченко ведет бизнес на юго-востоке Украины, давая понять новым руководителям Донбасса, что имеет поддержку Кремля и тем следует уступить ему место. Уступать никто не хочет.

Передел рынков и сфер влияния между новыми хозяевами региона, располагающими танками и зенитной артиллерией, приобретает затяжной характер. В Донецке людям Курченко противостоит Александр Захарченко, глава «ДНР», он же лидер наиболее многочисленной вооруженной группы «Нацгвардия ДНР», в прошлом торговый агент компании-производителя курятины «Гавриловские цыплята». В Луганске не утихает вооруженный конфликт местных силовых группировок с бывшим пожарным инспектором, ныне главой «ЛНР» Игорем Плотницким.

Москва к междоусобным дрязгам относится равнодушно, редко вмешиваясь в разборки. В неформальных беседах с прессой близкие к администрации президента РФ собеседники подчеркивают, что положение местных вождей и бизнесменов зависит исключительно от их лояльности решениям Кремля. С нелояльными и чересчур самостоятельными Москва прощается без сожаления. Утратившие доверие, как правило, исчезают с политического поля (Игорь «Бес» Безлер, атаман Козицын). Некоторые погибают при странных обстоятельствах (командир Мозговой, «Бэтмен» и пр.).

Экономика, границы, налоги

Прошел уже год, как власти Украины ввели экономическую блокаду «ДНР» и «ЛНР». Формально неподконтрольные Киеву территории отрезаны от всех хозяйственных процессов страны. В Донецк и Луганск не ходят поезда и рейсовые автобусы, украинским предпринимателям запрещено торговать с сепаратистскими территориями и ввозить туда свои грузы. В действительности бескомпромиссная блокада остается на бумаге. На блокпостах украинских войск процветает коррупция. Зарабатывают на провозе украинских товаров и сепаратисты, навязывая коммерсантам услуги «сопровождения по территории республики». Крышевание контрабандных грузов считается основной статьей дохода второго по влиянию человека в «ДНР» Александра Ходаковского (командир полка «Восток», также глава совбеза «ДНР»).

Блокада делает жизнь простых людей внутри «ДНР» и «ЛНР» существенно дороже. При этом у «республик» открыты границы с Россией, но пользоваться этим из-за высоких российских цен могут единицы. Того же Александра Ходаковского журналисты нередко наблюдали в заведениях Ростова-на-Дону. Министр иностранных дел «ДНР» Александр Кофман, похоже, и вовсе проживает в Москве. Там же проводит досуг «народный губернатор» Донецкой области Павел Губарев.

Через Ростовскую область, граничащую с Донбассом, заезжали работники государственных российских СМИ (что автоматически делало их невъездными на Украину). Все остальные въезжали легально через подконтрольные Киеву районы — так репортеры сохраняли для себя возможность работать на этой войне по обе стороны.

Блокада привела территории к топливному кризису. С Украины его не доставляют, а поставки из России монополизировали структуры, связанные с бизнесменом Сергеем Курченко. В октябре 2015 года на несколько дней Донецк и Макеевка остались без газа — из-за конфликта между людьми Захарченко и распределительной компанией, принадлежащей Курченко.

В «ДНР» коммерческие операции и сделки стоимостью более 10 тысяч долларов проходят через согласование людей из окружения Захарченко. На сепаратистских территориях также введена своя система налогообложения. Частная предпринимательская деятельность облагается налогом по выбору — 20% с чистой прибыли, либо 2,5% с валового дохода. Граждане обязаны выплачивать подоходный налог по ставке 13% от заработной платы. С 1 сентября 2015 года официальной валютой в «ДНР» и «ЛНР» считаются рубли.

Неприкасаемыми остаются активы крупнейшего бизнесмена Украины Рината Ахметова: на неподконтрольных Киеву территориях у него остались угольные шахты, электростанции, торговые сети, отели и стадион «Донбасс-Арена». Налоги с этих активов по-прежнему уходят в бюджет Украины. В обход блокады налажен и сбыт продукции этих компаний на Украине.

При написании материала использованы данные из открытых источников, сводки ОБСЕ, HRW, собственная информация.

Война на юго-востоке Украины закончилась — или как минимум завершилась ее горячая фаза. Нерешенными остаются вопросы контроля над границей, местной власти, роспуска или легитимизации вооруженных групп, наконец, самого статуса неконтролируемых Киевом территорий в Донбассе. Правовая неразбериха в спорных районах осложняется катастрофическим падением уровня жизни людей. Специальный корреспондент «Новой газеты» Павел Каныгин, работавший в регионе на протяжении всего вооруженного конфликта, подводит итоги войны в Донбассе.

По благосостоянию и качеству жизни довоенный Донбасс шел вровень с Киевом, сильно опережая и украинские, и многие российские регионы. В Донецке находился один из трех крупнейших аэропортов страны. В высотных зданиях из стекла и бетона располагались офисы иностранных компаний, работающих в регионе напрямую, минуя Киев. В город охотно ехали экспаты. А в местных трамвае и троллейбусе работал беспроводной интернет — за пару лет до того, как вай-фай появился в московском метро. В 2012-м город принимал европейский футбольный чемпионат. Глядя на сегодняшний Донецк, все это кажется фантастическим прошлым.

За пару летних месяцев в 2014 году финансово-промышленная столица Восточной Украины превратилась в город-призрак. По пустым центральным улицам проносились время от времени только военные грузовики и отчаянные таксисты, перевозившие нас, репортеров. На севере, западе, в центре города каждый день разрывались снаряды. Целиком, до фундаментов домов, были разрушены несколько районов. В области уничтожены и сожжены десятки городов и сел.

Многие жители Донецка уехали из города еще тогда, летом 2014-го. Зажиточные горожане, служащие компаний, чиновники и иностранцы, местная богема и интеллигенция. Но численность населения облцентра уменьшилась несущественно — в Донецк потянулись люди из тех самых небольших — сожженных и уничтоженных — поселений. Теперь они формируют новый облик города.

Война ушла, оставив после себя бедность и болезни. С троллейбусов и трамваев поснимали вай-фай роутеры. На металлолом пошли сбитые после обстрелов высоковольтные провода. Полупустые полки стали обычным делом. В Петровском районе города многие до сих пор живут в бомбоубежище местной шахты — боятся, что снова начнется война. А в психоневрологическом диспансере №1, он там по соседству, часть помещения забрали для себя бойцы «ДНР». Еще прошлой зимой мы с волонтерами возили на Петровку еду и лекарства, уже тогда в подвалах там были люди с тифом. Что на Петровке и в других донецких пригородах сейчас, никто не знает. Этой осенью власти самопровозглашенной «ДНР» запретили волонтерам развозить лекарства, а общественную деятельность НКО приравняли к шпионажу.

Ниже я привел некоторые цифры и наблюдения, основные приметы сегодняшнего Донбасса.

Социальные выплаты, образование

По приблизительным подсчетам волонтерских организаций, в Донецке сейчас живут около 900 тысяч человек (численность населения до войны — чуть больше миллиона). В месяцы тяжелых боевых действий население сокращалось до 600 тысяч. Большая часть покинувших город — люди трудоспособного возраста с семьями. Впрочем, с началом перемирия переселенцы стали возвращаться. Кроме того, в Донецк переезжают люди из других районов Донбасса, потерявшие из-за войны жилье и ищущие возможности заработать.

В «ДНР» работают вузы, школы и детские сады. Образование в них идет по украинским стандартам, при этом в школах преподавание допускается на двух языках, по выбору самих детей и родителей. Сейчас две трети учеников обучаются на русском языке, треть — на украинском. Дипломы и аттестаты «ДНР» не признают ни на Украине, ни в России. Некоторые вузы «ДНР» договариваются с российскими университетами о предоставлении дипломов образца РФ.

В Донецке живут 250 тысяч пенсионеров. Регулярная выплата пособий для них началась весной 2015 года. До того времени — с момента своего возникновения в мае 2014-го — правительство «ДНР» выплачивало пенсии всего три раза. В «ЛНР» централизованные выплаты случались дважды. При этом до многих городов в Луганской области не доходили ни пенсионные транши, ни гуманитарка из России. В декабре 2014 года в 40-тысячном Первомайске я видел голодные очереди стариков за хлебом, раздачу по полбуханки на человека организовал тогда «народный мэр» Ищенко. Уже тогда его обвиняли в воровстве гуманитарных грузов. В январе 2015 года Ищенко был убит неизвестными; на складах, контролируемых его людьми, были обнаружены крупные партии продуктов питания, одежды и топлива.

В данный момент начисление пенсий в «ЛНР» и «ДНР» происходит по довоенным украинским нормативам, но в рублевом эквиваленте, по курсу одна гривна за два рубля. При этом реальный рыночный курс составляет один к трем (директивный курс — один к двум — применятся только для оплаты услуг ЖКХ и общественного транспорта). Например, при минимальной гривневой пенсии в Донецке в 1000 гривен на руки выдают 2000 рублей. В обменных же пунктах за тысячу гривен можно получить 3000 рублей.

Потребление. Услуги

В 2013 году валовой региональный продукт Донбасса составлял около 15% от украинского, что сопоставимо с долей Москвы в ВВП России (17%). С началом войны экономика региона, по данным Нацбанка Украины, упала втрое. Украинский и иностранный бизнес начал массово покидать Донбасс, замораживая то, что нельзя вывезти, — заводы, оборудование и недвижимость. Донецк — некогда второй по благосостоянию город Украины — сегодня откатился на дальние позиции даже среди городов восточной части страны. Из Донецка ушли и крупнейшие торговые сети, закрылись автосалоны. В городе не работает ни один крупный магазин электроники. После нескольких случаев вооруженных налетов в Донецке не работают салоны мобильной связи. Не функционируют банки (за исключением действующего на территории самой «ДНР», а также Южной Осетии Первого республиканского банка, учрежденного правительством «Донецкой республики»), банкоматы, страховые фирмы и брокерские агентства.

Весь розничный сектор Донецка — это торговля продуктами питания и бытовой химией. Несмотря на блокаду, на прилавках по-прежнему есть товары украинского производства. Поставки их в «ДНР» и «ЛНР» осуществляются мимо блокпостов — посредством взяток украинским таможенникам и пограничникам, либо через территорию России. Коррупционная составляющая и дополнительные транспортные расходы (крюк через Харьковскую область) существенно повышают стоимость украинских продуктов, тем не менее их итоговая рыночная цена остается ниже, чем у продуктов, произведенных в РФ.

Из Ростовской области завозят молочные продукты, подсолнечное масло, алкогольные напитки, сигареты и бакалею. Речь идет, как правило, о товарах низшего ценового сегмента. При этом, по данным Human Rights Watch, местные жители жалуются на дороговизну и низкое качество российских продуктов.

За последние полгода товары первой необходимости подорожали в среднем на 50–60%; тогда как реальная средняя зарплата в регионе упала в три-четыре раза — сегодня она составляет около 2,5 тыс. рублей. Средняя цена литра молока в Донецке — 40 рублей (до войны — около восьми гривен, или около 30 рублей в пересчете по курсу на весну 2014-го), килограмм свинины — 360 рублей (до войны — 70 гривен, или около 280 рублей), килограмм муки — 70 рублей (до войны — 12 гривен, или около 36 рублей).

С высокими ценами в «ЛНР» и «ДНР» связана маятниковая «продуктовая миграция» населения на контролируемые Киевом территории, где те же товары стоят на четверть, а иногда и на треть дешевле. Поездки через блокпосты туда и обратно ежедневно совершают тысячи человек.

HRW констатирует, что в очереди люди иногда проводят несколько часов; нередко гражданам приходится ночевать на дороге, поскольку уже в шесть вечера пропускные пункты закрываются и не работают до утра.

Одновременно с началом конфликта несколько ресторанов Донецка начали подавать устрицы. В заведении «Шато» объясняли: деликатесы завозят по просьбе «высоких гостей ресторана из Москвы». Что за высокие гости и почему оказались в прифронтовом городе, в «Шато» тогда делиться не стали.

Долгое время власти «ДНР» благоволили иностранным репортерам и мирились с критикой. Лидеры Новороссии соглашались на наши предложения об интервью без всяких условий и предварительного обсуждения вопросов. Интервью получались конфликтными, но сепаратисты все равно оставались довольны — им дали высказаться.

Настроение их стало меняться после громкой публикации в «Новой» о «бурятском контрактнике», а окончательно терпение лопнуло после нашего интервью со «спецназовцами ГРУ» — капитаном Ерофеевым и сержантом Александровым. Перемены эти я почувствовал буквально, когда в июне этого года дээнэровская госбезопасность выманила меня на подставную встречу в Донецке, где меня избили, а затем перечислили статьи, не понравившиеся лидерам сепаратистов.

Местные СМИ в «ДНР» и «ЛНР» стали жестко цензурироваться еще раньше. Некоторые издания были закрыты самими собственниками еще в начале «антитеррористической операции», их редакции эвакуировали на контролируемые Киевом территории. Однако большинство СМИ добровольно изменили редакционную политику в соответствии с ожиданиями лидеров и кураторов непризнанных республик. События освещаются и интерпретируются исключительно в пророссийском ключе.

Иностранные журналисты, работающие в регионе и критически оценивающие происходящее там, могут быть высланы из непризнанных республик; представители местных СМИ, действующие независимо, имеют шанс попасть в застенки министерства госбезопасности (см. ниже). За последние полгода в «ДНР» была запрещена деятельность репортеров многих независимых западных и российских СМИ, в том числе «Новой газеты», «Коммерсанта», телеканала «Дождь», The Independent, The Times, The Newsweek и др.

Во время своей последней командировки на Донбасс спецкор «Дождя» Тимур Олевский едва не попал в тюрьму — сепаратисты дали ему два часа, чтобы убрался «по-хорошему». Со мной вышло по-плохому — из «республики» меня вывозили насильно, обвинив в работе на ЦРУ, употреблении двенадцати видов наркотиков и подрывной деятельности. Такие обвинения в адрес журналистов пользуются у силовиков «ДНР» и «ЛНР» особой популярностью.

Только в этом году стало известно об арестах как минимум трех местных репортеров в «ДНР» и пятерых — в «ЛНР». При этом разрешение на работу получили государственные российские телеканалы, газета «Комсомольская правда»; непродолжительное время в Донецке работал интернет-канал бывшего автора «Радио Свобода» Андрея Бабицкого. Летом 2015 года журналист покинул радиостанцию, заявив, что та отказывается публиковать его материалы о зверствах украинской армии, и переехал в Донецк.

Цензурой и правильной подачей новостей занимается заместитель главы министерства информации и печати «ДНР» Игорь Антипов (в довоенные времена — гендиректор донецкого издательства «Комсомольской правды»). Сейчас в Донецке работают две типографии. По данным «Новой газеты», перед сдачей в печать типографии пересылают газетные полосы изданий в формате PDF на согласование Антипову. Последующей вычиткой и утверждением полос занимается группа цензоров под его руководством. Помимо собственных материалов каждая газета печатает также несколько полос, рекомендованных чиновниками. Существуют и так называемые стоп-листы, в которых обозначаются нежелательные для упоминания фамилии и темы.

Особое место в информационно-пропагандистской сфере занимают, как и в РФ, каналы Life News и «Россия 24». Кабельные сети республики обязаны держать эти СМИ в своих пакетах.
Украинские и некоторые иностранные каналы в самопровозглашенной «ДНР» запрещены. В Донецке по-прежнему выходит центральный московский таблоид — «Комсомольская правда», газета печатается ежедневно. При этом несколько раз предпринимались попытки вооруженного захвата местного представительства «Московского комсомольца». Остановить дээнэровцев удалось только после вмешательства главреда «МК» Павла Гусева и московских кураторов непризнанных республик.

Общественные организации

В начале июня 2015 года глава «ДНР» Александр Захарченко подписал постановление о запрете иностранных общественных организаций. Как объяснил Захарченко, «данные организации зачастую используются в качестве прикрытия для проведения разведывательно-подрывной деятельности в ущерб безопасности государства». Под запретом оказались в том числе Международный комитет спасения, Красный Крест и «Врачи без границ». Представители «ДНР» на прошлой неделе обвинили «Врачей» в шпионаже и контрабанде психотропных веществ. Добиться аккредитации в «ДНР» позже смог лишь Красный Крест.

Под запретом в самопровозглашенных республиках оказался и благотворительный фонд все еще влиятельного в регионе украинского олигарха Рината Ахметова. До последнего времени его организация «Поможем» была единственной структурой, поставляющей в «ЛНР» и «ДНР» гуманитарную помощь и лекарства многотонными партиями — не считая российских «гуманитарных конвоев». Сейчас грузовики фонда не могут пересечь пункты пропуска «ДНР».

Преследованию подвергаются волонтерские организации, ранее сотрудничавшие с фондом Ахметова. Например, крупнейшая в Донецке волонтерская группа «Ответственные граждане» также обвиняется в подрывной деятельности и шпионаже. По информации волонтеров, после прекращения работы общественных организаций больницы Донецка столкнулись с дефицитом медикаментов.

Журналистам местных изданий запрещается упоминать о благотворительных акциях Ахметова. Любые общественные инициативы должны пройти процедуру согласования в правительстве «ДНР».

Права человека

Ситуацию в этой сфере мониторят несколько организаций — представители ООН, ОБСЕ и Human Rights Watch. Исходя из их отчетов, правовой режим в «ЛНР» и «ДНР» можно описать как полувоенную диктатуру. В непризнанных республиках де-юре функционируют гражданские институты власти, в том числе суды и полиция. Однако деятельность их номинальна, доступа к ним у жителей нет.

Однажды на наших с фотографом Петром Шеломовским глазах в центре Донецка пьяный боец «Оплота» убил прохожего, вышедшего из магазина с покупками. Мужчина говорил с кем-то по телефону, а боевику показалось, что на экране у того — заставка с желто-синим украинским флагом. «Ты укроп! — кричал «оплотовец». — На них работаешь, сука!» Одним ударом он сбил человека с ног. Упав, тот сломал себе основание черепа.
Кто-то по привычке вызвал «02» и «скорую». Но сначала приехал тонированный микроавтобус без номеров и увез «оплотовца» в неизвестном направлении. Затем «скорая» забрала тело. Спустя час к красному пятну на асфальте прибыли полицейские «ДНР», один из них с досадой заключил: «…, зачем только ехали».

Штат полиции «ДНР» составляют в основном те же люди, которые работали в ГУВД Донецкой области до «русской весны». Как и раньше, влияние и авторитет официальных правоохранителей остаются ничтожны.

Споры, особенно хозяйственного характера, решаются с участием «крыши» из числа вооруженных бригад. Само наличие «крыши» стало непременным условием ведения коммерческих дел. «Решалы» и лидеры вооруженных групп («Восток», «Нацгвария ДНР» — бывший «Оплот», «Призрак», «Спарта» и прочие) заменили собой и суды, и органы правопорядка. Более того, они встроены в саму вертикаль власти непризнанных республик, исполняя охранные и полицейские функции, функции отправления наказаний и налогового контроля.

На территории республик сведены к минимуму всякие гражданские инициативы. После антивоенного митинга 16 июня 2015 года Александр Захарченко распорядился найти организаторов демонстрации и «положить конец подрывной деятельности». С тех пор жители Донецка боятся собираться большими группами. За активностью населения следит министерство госбезопасности «ДНР» (аналогичное — в «ЛНР»), преемник упраздненного СБУ по Донецкой области, большая часть сотрудников которого летом 2014 года, как и в случае с полицией, присягнула «Новороссии». МГБ имеет собственный изолятор, который местные называют просто «подвалом».

Human Rights Watch оценивают ситуацию с правами человека в «ДНР» как тяжелую. Правозащитникам HRW поступают сообщения об отсутствии доступа к качественной медицинской помощи и нехватке медикаментов. Кроме того, по-прежнему есть информация о произвольных задержаниях и исчезновениях граждан. Украинские власти насчитывают десятки политических заключенных в «ДНР»; среди них журналисты, проукраинские активисты, преподаватели вузов, волонтеры, предприниматели, чиновники и судьи. В МГБ «ДНР» наличие политзэков не отрицают, их называют диверсантами и шпионами.

Власть

С окончанием боевых действий территории самопровозглашенных «Луганской» и «Донецкой народных республик» погрузились в пучину междоусобных конфликтов. «Войны кураторов» — так местные называют чехарду в руководстве сепаратистских республик.

В «ДНР» своего поста со скандалом лишился один из идеологов «независимого Донбасса», спикер верховного совета Андрей Пургин. Эту отставку считают интригой помощника президента России Владислава Суркова, считающегося главным куратором сепаратистских территорий. Сурков якобы решил заменить особо идейного сепаратиста Пургина более исполнительным карьеристом Денисом Пушилиным (бывший координатор финансовой пирамиды МММ в Донецке).

В «ЛНР» недавно арестовали «министра угля» Дмитрия Лямина: допрос чиновника, сопровождавшийся избиением, записали на видео и выложили в Сеть. Инцидент связывают с нарастающим влиянием в регионе приближенного к семье Януковичей миллиардера Сергея Курченко, контролирующего крупные активы в сфере донбасского ТЭКа. Как говорят в Луганске, Лямин препятствовал структурам Курченко в схемах реализации угля и нефтепродуктов на территории «ЛНР». Сейчас Курченко вместе с семьей скрывается от киевских властей в Москве. Вместе с тем Курченко ведет бизнес на юго-востоке Украины, давая понять новым руководителям Донбасса, что имеет поддержку Кремля и тем следует уступить ему место. Уступать никто не хочет.

Передел рынков и сфер влияния между новыми хозяевами региона, располагающими танками и зенитной артиллерией, приобретает затяжной характер. В Донецке людям Курченко противостоит Александр Захарченко, глава «ДНР», он же лидер наиболее многочисленной вооруженной группы «Нацгвардия ДНР», в прошлом торговый агент компании-производителя курятины «Гавриловские цыплята». В Луганске не утихает вооруженный конфликт местных силовых группировок с бывшим пожарным инспектором, ныне главой «ЛНР» Игорем Плотницким.

Москва к междоусобным дрязгам относится равнодушно, редко вмешиваясь в разборки. В неформальных беседах с прессой близкие к администрации президента РФ собеседники подчеркивают, что положение местных вождей и бизнесменов зависит исключительно от их лояльности решениям Кремля. С нелояльными и чересчур самостоятельными Москва прощается без сожаления. Утратившие доверие, как правило, исчезают с политического поля (Игорь «Бес» Безлер, атаман Козицын). Некоторые погибают при странных обстоятельствах (командир Мозговой, «Бэтмен» и пр.).

Экономика, границы, налоги

Прошел уже год, как власти Украины ввели экономическую блокаду «ДНР» и «ЛНР». Формально неподконтрольные Киеву территории отрезаны от всех хозяйственных процессов страны. В Донецк и Луганск не ходят поезда и рейсовые автобусы, украинским предпринимателям запрещено торговать с сепаратистскими территориями и ввозить туда свои грузы. В действительности бескомпромиссная блокада остается на бумаге. На блокпостах украинских войск процветает коррупция. Зарабатывают на провозе украинских товаров и сепаратисты, навязывая коммерсантам услуги «сопровождения по территории республики». Крышевание контрабандных грузов считается основной статьей дохода второго по влиянию человека в «ДНР» Александра Ходаковского (командир полка «Восток», также глава совбеза «ДНР»).

Блокада делает жизнь простых людей внутри «ДНР» и «ЛНР» существенно дороже. При этом у «республик» открыты границы с Россией, но пользоваться этим из-за высоких российских цен могут единицы. Того же Александра Ходаковского журналисты нередко наблюдали в заведениях Ростова-на-Дону. Министр иностранных дел «ДНР» Александр Кофман, похоже, и вовсе проживает в Москве. Там же проводит досуг «народный губернатор» Донецкой области Павел Губарев.

Через Ростовскую область, граничащую с Донбассом, заезжали работники государственных российских СМИ (что автоматически делало их невъездными на Украину). Все остальные въезжали легально через подконтрольные Киеву районы — так репортеры сохраняли для себя возможность работать на этой войне по обе стороны.

Блокада привела территории к топливному кризису. С Украины его не доставляют, а поставки из России монополизировали структуры, связанные с бизнесменом Сергеем Курченко. В октябре 2015 года на несколько дней Донецк и Макеевка остались без газа — из-за конфликта между людьми Захарченко и распределительной компанией, принадлежащей Курченко.

В «ДНР» коммерческие операции и сделки стоимостью более 10 тысяч долларов проходят через согласование людей из окружения Захарченко. На сепаратистских территориях также введена своя система налогообложения. Частная предпринимательская деятельность облагается налогом по выбору — 20% с чистой прибыли, либо 2,5% с валового дохода. Граждане обязаны выплачивать подоходный налог по ставке 13% от заработной платы. С 1 сентября 2015 года официальной валютой в «ДНР» и «ЛНР» считаются рубли.

Неприкасаемыми остаются активы крупнейшего бизнесмена Украины Рината Ахметова: на неподконтрольных Киеву территориях у него остались угольные шахты, электростанции, торговые сети, отели и стадион «Донбасс-Арена». Налоги с этих активов по-прежнему уходят в бюджет Украины. В обход блокады налажен и сбыт продукции этих компаний на Украине.

Донбоссы: Новые олигархи ДонбассаДонбоссы: Новые олигархи Донбасса

Павел Каныгин.

Еще полтора года назад Донбасс был одним из самых процветающих регионов Украины. По богатству и лоску Донецк шел вровень с Киевом, опережая прочие областные центры Украины, да и России. Валовой региональный продукт региона составлял около 15%, что сопоставимо с долей Москвы в ВВП России (17%). С начала войны экономика региона, по данным Нацбанка Украины, упала втрое. Украинский и иностранный бизнес начал массово покидать Донбасс, консервируя то, что нельзя вывезти: заводы, оборудование, недвижимость. Впрочем, у брошенных активов вскоре стали появляться новые владельцы. А те из коммерсантов, кто рискнул остаться, были вынуждены договариваться с новыми властями. Забытое понятие «крыша» вновь вернулось в обиход. Впрочем, крыша — теперь не просто сколоченные бригады качков с кастетами, арматурой и «стечкиными». Крыша располагает пулеметами, гранатометами и тяжелой техникой.

Решающее значение имеет перевес в живой силе. Авторитет — тот, на чьей стороне больше штыков. (В данной публикации мы сознательно опустим аспект влияния «отпускников» как не поддающийся анализу из-за их постоянной ротации и невключенности в передел местных рынков.) Наибольшим количеством штыков и, соответственно, экономическим могуществом в регионе располагает глава «ДНР» и негласный лидер «республиканской гвардии». Александр Захарченко. На втором месте находится глава «Совбеза ДНР» Александр Ходаковский. Далее идут переговорщик от Донецка по Минским соглашениям Денис Пушилин и, наконец, экс-главком армии «Новороссии» Игорь Стрелков‑Гиркин (в Донбассе более не присутствует, но успешно зарабатывает благодаря ему в России).

Уровень экономического могущества и финансового состояния вождей Донбасса мы попытались взвесить, оперируя информацией от наших высокопоставленных источников в Москве и Киеве, прислушиваясь к заявлениям самих вождей и оценивая данные, представленные нам украинскими компаниями, утратившими контроль над своими активами в Донбассе.

#1. Александр Захарченко

Располагающий приблизительно че­тырь­мя-пятью тысячами бойцов, Александр Захарченко имеет сегодня контроль над большей частью ликвидных активов Донецка и примыкающих городов. Бывшие «оплотовцы», а ныне гвардейцы «ДНР» «курируют» супермаркеты, рестораны и кафе, торговые центры, выступают в качестве крыши еще не закрытых производств.

Особый интерес у новых хозяев региона вызывает продуктовая розница, где еще сохранился быстрый оборот наличных. Одно из самых заметных «приобретений» структур Захарченко — известная украинская сеть продуктовых универсамов «АТБ», ранее принадлежащая группе днепропетровских коммерсантов. Всего на неподконтрольной Киеву территории Донбасса компания имела 152 магазина. В конце 2014 года сеть начала постепенно закрывать торговые точки, объясняя такой шаг невозможностью обеспечить безопасность персонала. Но уже вскоре универсамы стали занимать люди, представлявшиеся чиновниками «ДНР». Часть магазинов продолжала торговать под прежней вывеской, 20 магазинов были переименованы в «Первый республиканский супермаркет». По данным «АТБ-Маркета», контроль над ними получила супруга Александра Захарченко — Наталья.

— Никакого доступа к своим активам на той территории мы теперь не имеем, — рассказала нам представитель «АТБ-Маркета» в Днепропетровске Анна Личман. — Нас никто не уведомлял, что мы лишаемся торговых площадей. У нас бесцеремонно их отняли. Наши бывшие сотрудники в Донецке не опровергают того, что за этим стоит супруга Александра Захарченко.

Помимо «АТБ» ритейлеры упоминают семью Захарченко как курирующую сеть магазинов «Амстор», которая формально принадлежит компании «Смарт Холдинг» видных украинских магнатов Вадима Новинского и Александра Вагоровского. После несвязанного с войной корпоративного конфликта двух бизнесменов деятельность сети была приостановлена по всей стране. Однако супермаркеты продолжили работать под прежней вывеской на территории, подконтрольной сепаратистам.

— Миноритарный акционер холдинга Вагоровский руководит сетью в мятежных районах, — рассказал мне представитель «Смарт Холдинга» Евгений Загорулько. — В то время как мы (крупнейший акционер Новинский. — П. К.) совсем не имеем влияния на наши тамошние активы, он как-то нашел выходы. Выскажу мнение, что с руководством сепаратистов он явно дружит.

По телефонам центрального офиса «Амстора» в Донецке ситуацию комментировать не стали.

Надо сказать, Захарченко и прежде, в довоенные времена, был связан с розничной торговлей.

По нашим данным, перед началом своей политической карьеры Александр Захарченко являлся торговым агентом крупного украинского производителя курятины «Гавриловские курчата» в Донецке. Торгуя мясом птицы, Захарченко имел оборот примерно в 10—15 млн гривен.
В компании «Гавриловские курчата» не стали ни опровергать, ни подтверждать рабочие связи с Александром Захарченко, заявив при этом, что стать торговым агентом и торговать их фирменной курятиной мог любой желающий.

Наши собеседники среди крупнейших украинских оптовиков рассказывают, что окружение Захарченко также обеспечивает безопасность доставки продовольствия с территории Украины. «Получить свой кусок хотят буквально все, начиная от мелких командиров гвардии, которые берут натурой, заканчивая первыми лицами, которые торгуют нашим товаром», — делится представитель одной из компаний-поставщиков.

Отметился Александр Захарченко и на рынке сбыта нефтепродуктов, где до последнего времени решающее слово принадлежало Александру Курченко, одному из ближайших к старшему Януковичу олигархов (чаще именуемому как «кошелек Семьи»). По нашим данным, задачу курировать в самопровозглашенных республиках сбыт и доставку бензина Курченко получил от кураторов Донбасса в Кремле еще год назад. Нефтетрейдинговые компании Курченко, базирующиеся главным образом в Крыму, должны были наладить поставки для гражданских и военных нужд региона — взамен потока с материковой Украины, который сокращался с началом блокады «ЛНР/ДНР». Поддержал монополию «кошелька Семьи» и Александр Захарченко, потребовавший от местных дилеров торговать только «крымским бензином». Также в ноябре 2014 года Захарченко назначил «министром энергетики ДНР» Евгения Файницкого, юриста Курченко.

Руководитель «ДНР» дал публичное обещание, что цена 92-го бензина опустится с 25—26 до 19—20 гривен за литр (что на 2—3 гривны меньше, чем на Украине). Но монополия осевшего в Москве олигарха в союзе с Захарченко привела самопровоз­глашенные республики к топливному кризису. Бензин подорожал еще больше, в частности, литр 92-го — до 26—27 гривен (52—54 рубля). Чиновники «ДНР» пытались удержать цены, но заправки начали и вовсе закрываться. Не спасла ситуацию и отставка «министра» Файницкого: сообщалось, что его даже «посадили на подвал», впрочем, подтверждений этому не нашлось.

Александр Захарченко выбрал под рабочую резиденцию здание областного финансового управления Донецкой области. Именно здесь, а не в здании облгосадминистрации, глава «ДНР» проводит большую часть рабочего времени. Передвигается Захарченко в кортеже из пяти люксовых внедорожников, среди которых Mercedes GL и Lexus GX.
«Не надо иллюзий. В Кремле знают реальную цену этих людей. Они находятся на своих местах лишь до тех пор, пока демонстрируют полную управляемость. Что касается внутренних разборок, передела собственности — это не критичные для Москвы темы. Главное, не перегибать. Ведь урезонить могут молниеносно, в Донецке это все должны помнить», — так собеседник, близкий к администрации президента, прокомментировал нам манеры главы «ДНР».

Мы попросили Александра Захарченко прокомментировать изложенные сведения. Неделю назад мы направили его пресс-секретарю Алене Алексеевой письменный запрос. Мы предложили Александру Захарченко выбрать удобный формат беседы. Алексеева подтвердила получение нашего предложения. Однако спустя неделю ответа так и не поступило.

#2. Александр Ходаковский

Второй по влиятельности человек в «ДНР» — Александр Ходаковский имеет меньшие «силовые» возможности по сравнению с Захарченко. Командир донецкого подразделения «Альфа» СБУ, а теперь глава «Совбеза ДНР» подчиняет себе от одной до двух тысяч вооруженных бойцов бригады «Восток».

Но влияние Ходаковского повышают его тесные связи со старыми донецкими элитами, сохранившими здесь свои активы. В качестве возможной быстрой замены Захарченко его имеет в виду и Москва. Сам Ходаковский позиционирует себя как будущий вероятный лидер региона, готовый договариваться со всеми.
В публичных выступлениях Ходаковский высказывается за реинте­грацию Донбасса в состав Украины, но при сохранении тесных связей с Россией. Заявляет, что не является сторонником вхождения в состав РФ, но настаивает на особом статусе территории. Как более умеренную фигуру поддерживает Ходаковского и окружение все еще влиятельного в регионе Рината Ахметова: на территории «ДНР» продолжают работать основные предприятия ахметовской группы «СКМ». В такой ситуации оказывать политическую и иную поддержку окружение олигарха вынуждено и главе «ДНР» Захарченко.

Трения политического характера, борьба за потоки, связанные с именем Рината Ахметова, товарная контрабанда из Украины — основные причины напряженности между двумя вождями «ДНР». Бойцы «Востока» контролируют западные рубежи «ДНР» и имеют долю в конт­рабанде продуктовых грузов, идущих с Украины, составляя конкуренцию людям Захарченко.

(Вообще в периоды затишья крышевание товарных потоков является главным заработком для всех вооруженных групп по обе стороны конфликта в Донбассе. Крышеванием контрабанды с тем же рвением, что и сепаратисты, занимаются представители украинского государства. Коммерсантов облагают взятками за провоз грузов как силовики, так и граждан­ские чиновники, прикормившиеся у линии разграничения, — начиная от санитарных служб и заканчивая спецназом налоговой полиции. В итоге цена груза, пересекшего линию разграничения, увеличивается в 2—2,5 раза.)

До недавнего времени «Восток» обеспечивал безопасность альтернативных поставок бензина с Украины и сбыт в «ДНР». В частности, поставки на принад­лежащие структурам Рината Ахметова АЗС «Параллель». Но с ужесточением блокады мятежных районов торговля в сети «Параллель» была практически прекращена. Кроме прочего «Восток», как рассказывают волонтеры, до недавнего времени сопровождал и обеспечивал безопасность гуманитарных грузов фонда Рината Ахметова.

Связь между Ходаковским и интересами Ахметова обнаруживалась уже с первых дней конфликта в Донбассе. Слухмейкеры приписывали Ахметову спонсорство «Востока» в обмен на силовую поддержку его инициатив и сопровождение промышленных грузов группы «СКМ» по территории «ДНР». Так или не так, но бойцы Ходаковского до сих пор охраняют принадлежащие миллиардеру предприятия и стадион «Донбасс Арена» (один из объектов Евро-2012).
До последнего времени одним из интересов группы Ходаковского были также лекарства, доставляемые с территории Украины. Но из-за блокады объемы лекарственных поставок сократились в разы. В целом усиление блокады и отсутствие военных действий обостряют конкуренцию вооруженных групп. С целью оптимизации издержек лидеры вооруженных формирований то и дело прибегают к сокращению численного состава, объявляя об «очищении рядов и избавлении от случайных людей». В частности, о сокращении в своей бригаде Ходаковский последний раз объявлял два месяца назад.

В телефонном разговоре я попросил Александра Ходаковского прокомментировать сведения, содержащиеся в этом материале. Лидер «Востока» сообщил, что такие темы обсуждаются не по телефону, а только лично, заметив при этом, что приезжать сейчас в Донецк мне может быть небезопасно.

#3. Денис Пушилин

Авторитет этого человека в «ДНР» ставят под сомнение все наши собеседники. Пушилин не имеет ни собственной армии, ни влиятельных покровителей. Однако умудряется занимать в иерархии сепаратистов видное место заместителя председателя «Народного совета ДНР», он же представляет Донецк на переговорах в минском формате.

Другой наш собеседник, занимавшийся ныне свернутым проектом «Новороссия», охарактеризовал зампреда Народного совета как «полное …»: «Мелкий жадный авантюрист и человек без всякой идеи, помимо наживы. Тащит под себя все, что плохо лежит. Такие полезны тем, что рано или поздно из них делают стрелочников. Так будет и с господином Пушилиным».

В разгар Русской весны о бывшем кураторе донецкой сети «МММ» говорили как о человеке все того же Рината Ахметова. Как утверждают наши собеседники в Москве и Киеве, на создание сети пророссийских агитаторов в Донецке начиная с зимы 2014 года Пушилин получил несколько десятков миллионов рублей. Деньги выделялись на организацию митингов, закупку еды для активистов, транспорт и оборудование. Большие суммы шли на уст­ройство майского «референдума». По словам наших собеседников, Пушилин занимался финансовым сопровождением всех мероприятий ранней «ДНР» и замыкал на себе большую часть средств. Что вызвало недовольство других новоявленных вождей. В июне 2014 года на Дениса Пушилина было совершено покушение, был убит его помощник, сам эмэмэмщик не пострадал.

Координаторы свернутой «Ново­россии» полагают, что большая часть средств, выделяемых на раннюю «ДНР», была попросту украдена. Присваивались большие суммы, в том числе и частных жертвователей.

О текущих бизнес-активностях Пушилина, впрочем, известно немного.

В телефоном разговоре мы попросили Дениса Пушилина о беседе на темы, затронутые в этом материале. Зампред «Народного совета ДНР» сказал, что прокомментирует наши сведения по электронной почте, но на связь больше не выходил.

#4. Игорь Стрелков-Гиркин

«Главкома Новороссии» Гиркина Кремль удалил из списка менеджеров войны еще год назад. Однако месяцы его бурной деятельности в Донбассе помогли сколотить репутационный актив, который теперь успешно конвертируется в живые деньги. Вернувшись с войны, Стрелков-Гиркин создал общественное движение «Новороссия», через которое налажен сбор средств в рамках, как заявлялось, оказания гуманитарной помощи Донбассу и другим областям юго-востока Украины. «Движение будет строиться исключительно на добровольческих принципах, к нам сможет присоединиться каждый — и монархист, и коммунист», — рассказывал бывший реконструктор. Привлекая жертвователей, экс-главком отправился в турне по городам России, в котором его сопровождали единомышленники и пиар-консультанты. В частности, в Перми фотографы обнаружили Гиркина передвигающимся в кортеже из двух Mercedes S500.

За короткое время движение экс-главкома стало наиболее известным и состоятельным, при этом независимым от Кремля фондом поддержки Донбасса. Как рассказала нам его бывшая супруга Вера Гиркина, движение распоряжается сегодня миллионами рублей.

— Он сорвал куш на этой войне, и движение «Новороссия» его главный проект, — рассказала мне Вера Гиркина. — Плюс за кампанию в Славянске Игоря вознаградили очень щедро. Не знаю, принял он их или не принял, но речь могла идти о 15 миллионах рублей. В целом фонд, насколько мне известно, работает успешно, но средства уходят и налево. Хотя сам Игорь кристально честен, левые растраты все равно неизбежны, вокруг тебя все вьются, хотят урвать кусок.
По словам Гиркиной, часть гуманитарной помощи оседает на границе России и Донецкой области и дальше идет уже товаром: «Люди выворачивают карманы, чтобы помочь Донбассу. А в итоге на гуманитарке делают коммерцию. Для Игоря материальные блага никогда не были важны, он не был алчным и не любил воровства. Но сейчас он на это закрывает глаза. Мне это непонятно».

Сама Вера Гиркина с двумя детьми живет сейчас в Ростовской области неподалеку от Миллерова. Говорит, что отправилась туда по настоянию экс-супруга. «Нас отправили сюда с началом войны, Гиркин потребовал сидеть и не рыпаться, так он беспокоился якобы за нашу безопасность. Но проблема заключается в том, что Игорь, став богатым, фактически бросил нас. Невозможно сидеть и не рыпаться, когда ты с минимумом средств и двумя детьми, один из которых болеет. Я в курсе его дел, общаюсь с нашими общими друзьями. Хотела недавно связаться и с его бывшим начальником Малофеевым, но Константин передал, что не хочет ни с кем из близких Гиркина больше знаться».

В ответ на просьбу прокомментировать приведенные сведения пресс-секретарь Стрелкова-Гиркина Анастасия Михайловская заявила следующее:

«Игорь Иванович не будет комментировать этот бред. Информация о 15 миллионах является ложью, как и то, что Вера живет в Ростовской области. Вера живет по месту прописки в своей квартире в Химках. Лучше скажите, зачем вы это пишете все? Вас ведь уже в Донецке били, а знаете, сколько сейчас в Москве всяких ополченцев неадекватных ходит?»
Павел Каныгин.

Еще полтора года назад Донбасс был одним из самых процветающих регионов Украины. По богатству и лоску Донецк шел вровень с Киевом, опережая прочие областные центры Украины, да и России. Валовой региональный продукт региона составлял около 15%, что сопоставимо с долей Москвы в ВВП России (17%). С начала войны экономика региона, по данным Нацбанка Украины, упала втрое. Украинский и иностранный бизнес начал массово покидать Донбасс, консервируя то, что нельзя вывезти: заводы, оборудование, недвижимость. Впрочем, у брошенных активов вскоре стали появляться новые владельцы. А те из коммерсантов, кто рискнул остаться, были вынуждены договариваться с новыми властями. Забытое понятие «крыша» вновь вернулось в обиход. Впрочем, крыша — теперь не просто сколоченные бригады качков с кастетами, арматурой и «стечкиными». Крыша располагает пулеметами, гранатометами и тяжелой техникой.

Решающее значение имеет перевес в живой силе. Авторитет — тот, на чьей стороне больше штыков. (В данной публикации мы сознательно опустим аспект влияния «отпускников» как не поддающийся анализу из-за их постоянной ротации и невключенности в передел местных рынков.) Наибольшим количеством штыков и, соответственно, экономическим могуществом в регионе располагает глава «ДНР» и негласный лидер «республиканской гвардии». Александр Захарченко. На втором месте находится глава «Совбеза ДНР» Александр Ходаковский. Далее идут переговорщик от Донецка по Минским соглашениям Денис Пушилин и, наконец, экс-главком армии «Новороссии» Игорь Стрелков‑Гиркин (в Донбассе более не присутствует, но успешно зарабатывает благодаря ему в России).

Уровень экономического могущества и финансового состояния вождей Донбасса мы попытались взвесить, оперируя информацией от наших высокопоставленных источников в Москве и Киеве, прислушиваясь к заявлениям самих вождей и оценивая данные, представленные нам украинскими компаниями, утратившими контроль над своими активами в Донбассе.

#1. Александр Захарченко

Располагающий приблизительно че­тырь­мя-пятью тысячами бойцов, Александр Захарченко имеет сегодня контроль над большей частью ликвидных активов Донецка и примыкающих городов. Бывшие «оплотовцы», а ныне гвардейцы «ДНР» «курируют» супермаркеты, рестораны и кафе, торговые центры, выступают в качестве крыши еще не закрытых производств.

Особый интерес у новых хозяев региона вызывает продуктовая розница, где еще сохранился быстрый оборот наличных. Одно из самых заметных «приобретений» структур Захарченко — известная украинская сеть продуктовых универсамов «АТБ», ранее принадлежащая группе днепропетровских коммерсантов. Всего на неподконтрольной Киеву территории Донбасса компания имела 152 магазина. В конце 2014 года сеть начала постепенно закрывать торговые точки, объясняя такой шаг невозможностью обеспечить безопасность персонала. Но уже вскоре универсамы стали занимать люди, представлявшиеся чиновниками «ДНР». Часть магазинов продолжала торговать под прежней вывеской, 20 магазинов были переименованы в «Первый республиканский супермаркет». По данным «АТБ-Маркета», контроль над ними получила супруга Александра Захарченко — Наталья.

— Никакого доступа к своим активам на той территории мы теперь не имеем, — рассказала нам представитель «АТБ-Маркета» в Днепропетровске Анна Личман. — Нас никто не уведомлял, что мы лишаемся торговых площадей. У нас бесцеремонно их отняли. Наши бывшие сотрудники в Донецке не опровергают того, что за этим стоит супруга Александра Захарченко.

Помимо «АТБ» ритейлеры упоминают семью Захарченко как курирующую сеть магазинов «Амстор», которая формально принадлежит компании «Смарт Холдинг» видных украинских магнатов Вадима Новинского и Александра Вагоровского. После несвязанного с войной корпоративного конфликта двух бизнесменов деятельность сети была приостановлена по всей стране. Однако супермаркеты продолжили работать под прежней вывеской на территории, подконтрольной сепаратистам.

— Миноритарный акционер холдинга Вагоровский руководит сетью в мятежных районах, — рассказал мне представитель «Смарт Холдинга» Евгений Загорулько. — В то время как мы (крупнейший акционер Новинский. — П. К.) совсем не имеем влияния на наши тамошние активы, он как-то нашел выходы. Выскажу мнение, что с руководством сепаратистов он явно дружит.

По телефонам центрального офиса «Амстора» в Донецке ситуацию комментировать не стали.

Надо сказать, Захарченко и прежде, в довоенные времена, был связан с розничной торговлей.

По нашим данным, перед началом своей политической карьеры Александр Захарченко являлся торговым агентом крупного украинского производителя курятины «Гавриловские курчата» в Донецке. Торгуя мясом птицы, Захарченко имел оборот примерно в 10—15 млн гривен.
В компании «Гавриловские курчата» не стали ни опровергать, ни подтверждать рабочие связи с Александром Захарченко, заявив при этом, что стать торговым агентом и торговать их фирменной курятиной мог любой желающий.

Наши собеседники среди крупнейших украинских оптовиков рассказывают, что окружение Захарченко также обеспечивает безопасность доставки продовольствия с территории Украины. «Получить свой кусок хотят буквально все, начиная от мелких командиров гвардии, которые берут натурой, заканчивая первыми лицами, которые торгуют нашим товаром», — делится представитель одной из компаний-поставщиков.

Отметился Александр Захарченко и на рынке сбыта нефтепродуктов, где до последнего времени решающее слово принадлежало Александру Курченко, одному из ближайших к старшему Януковичу олигархов (чаще именуемому как «кошелек Семьи»). По нашим данным, задачу курировать в самопровозглашенных республиках сбыт и доставку бензина Курченко получил от кураторов Донбасса в Кремле еще год назад. Нефтетрейдинговые компании Курченко, базирующиеся главным образом в Крыму, должны были наладить поставки для гражданских и военных нужд региона — взамен потока с материковой Украины, который сокращался с началом блокады «ЛНР/ДНР». Поддержал монополию «кошелька Семьи» и Александр Захарченко, потребовавший от местных дилеров торговать только «крымским бензином». Также в ноябре 2014 года Захарченко назначил «министром энергетики ДНР» Евгения Файницкого, юриста Курченко.

Руководитель «ДНР» дал публичное обещание, что цена 92-го бензина опустится с 25—26 до 19—20 гривен за литр (что на 2—3 гривны меньше, чем на Украине). Но монополия осевшего в Москве олигарха в союзе с Захарченко привела самопровоз­глашенные республики к топливному кризису. Бензин подорожал еще больше, в частности, литр 92-го — до 26—27 гривен (52—54 рубля). Чиновники «ДНР» пытались удержать цены, но заправки начали и вовсе закрываться. Не спасла ситуацию и отставка «министра» Файницкого: сообщалось, что его даже «посадили на подвал», впрочем, подтверждений этому не нашлось.

Александр Захарченко выбрал под рабочую резиденцию здание областного финансового управления Донецкой области. Именно здесь, а не в здании облгосадминистрации, глава «ДНР» проводит большую часть рабочего времени. Передвигается Захарченко в кортеже из пяти люксовых внедорожников, среди которых Mercedes GL и Lexus GX.
«Не надо иллюзий. В Кремле знают реальную цену этих людей. Они находятся на своих местах лишь до тех пор, пока демонстрируют полную управляемость. Что касается внутренних разборок, передела собственности — это не критичные для Москвы темы. Главное, не перегибать. Ведь урезонить могут молниеносно, в Донецке это все должны помнить», — так собеседник, близкий к администрации президента, прокомментировал нам манеры главы «ДНР».

Мы попросили Александра Захарченко прокомментировать изложенные сведения. Неделю назад мы направили его пресс-секретарю Алене Алексеевой письменный запрос. Мы предложили Александру Захарченко выбрать удобный формат беседы. Алексеева подтвердила получение нашего предложения. Однако спустя неделю ответа так и не поступило.

#2. Александр Ходаковский

Второй по влиятельности человек в «ДНР» — Александр Ходаковский имеет меньшие «силовые» возможности по сравнению с Захарченко. Командир донецкого подразделения «Альфа» СБУ, а теперь глава «Совбеза ДНР» подчиняет себе от одной до двух тысяч вооруженных бойцов бригады «Восток».

Но влияние Ходаковского повышают его тесные связи со старыми донецкими элитами, сохранившими здесь свои активы. В качестве возможной быстрой замены Захарченко его имеет в виду и Москва. Сам Ходаковский позиционирует себя как будущий вероятный лидер региона, готовый договариваться со всеми.
В публичных выступлениях Ходаковский высказывается за реинте­грацию Донбасса в состав Украины, но при сохранении тесных связей с Россией. Заявляет, что не является сторонником вхождения в состав РФ, но настаивает на особом статусе территории. Как более умеренную фигуру поддерживает Ходаковского и окружение все еще влиятельного в регионе Рината Ахметова: на территории «ДНР» продолжают работать основные предприятия ахметовской группы «СКМ». В такой ситуации оказывать политическую и иную поддержку окружение олигарха вынуждено и главе «ДНР» Захарченко.

Трения политического характера, борьба за потоки, связанные с именем Рината Ахметова, товарная контрабанда из Украины — основные причины напряженности между двумя вождями «ДНР». Бойцы «Востока» контролируют западные рубежи «ДНР» и имеют долю в конт­рабанде продуктовых грузов, идущих с Украины, составляя конкуренцию людям Захарченко.

(Вообще в периоды затишья крышевание товарных потоков является главным заработком для всех вооруженных групп по обе стороны конфликта в Донбассе. Крышеванием контрабанды с тем же рвением, что и сепаратисты, занимаются представители украинского государства. Коммерсантов облагают взятками за провоз грузов как силовики, так и граждан­ские чиновники, прикормившиеся у линии разграничения, — начиная от санитарных служб и заканчивая спецназом налоговой полиции. В итоге цена груза, пересекшего линию разграничения, увеличивается в 2—2,5 раза.)

До недавнего времени «Восток» обеспечивал безопасность альтернативных поставок бензина с Украины и сбыт в «ДНР». В частности, поставки на принад­лежащие структурам Рината Ахметова АЗС «Параллель». Но с ужесточением блокады мятежных районов торговля в сети «Параллель» была практически прекращена. Кроме прочего «Восток», как рассказывают волонтеры, до недавнего времени сопровождал и обеспечивал безопасность гуманитарных грузов фонда Рината Ахметова.

Связь между Ходаковским и интересами Ахметова обнаруживалась уже с первых дней конфликта в Донбассе. Слухмейкеры приписывали Ахметову спонсорство «Востока» в обмен на силовую поддержку его инициатив и сопровождение промышленных грузов группы «СКМ» по территории «ДНР». Так или не так, но бойцы Ходаковского до сих пор охраняют принадлежащие миллиардеру предприятия и стадион «Донбасс Арена» (один из объектов Евро-2012).
До последнего времени одним из интересов группы Ходаковского были также лекарства, доставляемые с территории Украины. Но из-за блокады объемы лекарственных поставок сократились в разы. В целом усиление блокады и отсутствие военных действий обостряют конкуренцию вооруженных групп. С целью оптимизации издержек лидеры вооруженных формирований то и дело прибегают к сокращению численного состава, объявляя об «очищении рядов и избавлении от случайных людей». В частности, о сокращении в своей бригаде Ходаковский последний раз объявлял два месяца назад.

В телефонном разговоре я попросил Александра Ходаковского прокомментировать сведения, содержащиеся в этом материале. Лидер «Востока» сообщил, что такие темы обсуждаются не по телефону, а только лично, заметив при этом, что приезжать сейчас в Донецк мне может быть небезопасно.

#3. Денис Пушилин

Авторитет этого человека в «ДНР» ставят под сомнение все наши собеседники. Пушилин не имеет ни собственной армии, ни влиятельных покровителей. Однако умудряется занимать в иерархии сепаратистов видное место заместителя председателя «Народного совета ДНР», он же представляет Донецк на переговорах в минском формате.

Другой наш собеседник, занимавшийся ныне свернутым проектом «Новороссия», охарактеризовал зампреда Народного совета как «полное …»: «Мелкий жадный авантюрист и человек без всякой идеи, помимо наживы. Тащит под себя все, что плохо лежит. Такие полезны тем, что рано или поздно из них делают стрелочников. Так будет и с господином Пушилиным».

В разгар Русской весны о бывшем кураторе донецкой сети «МММ» говорили как о человеке все того же Рината Ахметова. Как утверждают наши собеседники в Москве и Киеве, на создание сети пророссийских агитаторов в Донецке начиная с зимы 2014 года Пушилин получил несколько десятков миллионов рублей. Деньги выделялись на организацию митингов, закупку еды для активистов, транспорт и оборудование. Большие суммы шли на уст­ройство майского «референдума». По словам наших собеседников, Пушилин занимался финансовым сопровождением всех мероприятий ранней «ДНР» и замыкал на себе большую часть средств. Что вызвало недовольство других новоявленных вождей. В июне 2014 года на Дениса Пушилина было совершено покушение, был убит его помощник, сам эмэмэмщик не пострадал.

Координаторы свернутой «Ново­россии» полагают, что большая часть средств, выделяемых на раннюю «ДНР», была попросту украдена. Присваивались большие суммы, в том числе и частных жертвователей.

О текущих бизнес-активностях Пушилина, впрочем, известно немного.

В телефоном разговоре мы попросили Дениса Пушилина о беседе на темы, затронутые в этом материале. Зампред «Народного совета ДНР» сказал, что прокомментирует наши сведения по электронной почте, но на связь больше не выходил.

#4. Игорь Стрелков-Гиркин

«Главкома Новороссии» Гиркина Кремль удалил из списка менеджеров войны еще год назад. Однако месяцы его бурной деятельности в Донбассе помогли сколотить репутационный актив, который теперь успешно конвертируется в живые деньги. Вернувшись с войны, Стрелков-Гиркин создал общественное движение «Новороссия», через которое налажен сбор средств в рамках, как заявлялось, оказания гуманитарной помощи Донбассу и другим областям юго-востока Украины. «Движение будет строиться исключительно на добровольческих принципах, к нам сможет присоединиться каждый — и монархист, и коммунист», — рассказывал бывший реконструктор. Привлекая жертвователей, экс-главком отправился в турне по городам России, в котором его сопровождали единомышленники и пиар-консультанты. В частности, в Перми фотографы обнаружили Гиркина передвигающимся в кортеже из двух Mercedes S500.

За короткое время движение экс-главкома стало наиболее известным и состоятельным, при этом независимым от Кремля фондом поддержки Донбасса. Как рассказала нам его бывшая супруга Вера Гиркина, движение распоряжается сегодня миллионами рублей.

— Он сорвал куш на этой войне, и движение «Новороссия» его главный проект, — рассказала мне Вера Гиркина. — Плюс за кампанию в Славянске Игоря вознаградили очень щедро. Не знаю, принял он их или не принял, но речь могла идти о 15 миллионах рублей. В целом фонд, насколько мне известно, работает успешно, но средства уходят и налево. Хотя сам Игорь кристально честен, левые растраты все равно неизбежны, вокруг тебя все вьются, хотят урвать кусок.
По словам Гиркиной, часть гуманитарной помощи оседает на границе России и Донецкой области и дальше идет уже товаром: «Люди выворачивают карманы, чтобы помочь Донбассу. А в итоге на гуманитарке делают коммерцию. Для Игоря материальные блага никогда не были важны, он не был алчным и не любил воровства. Но сейчас он на это закрывает глаза. Мне это непонятно».

Сама Вера Гиркина с двумя детьми живет сейчас в Ростовской области неподалеку от Миллерова. Говорит, что отправилась туда по настоянию экс-супруга. «Нас отправили сюда с началом войны, Гиркин потребовал сидеть и не рыпаться, так он беспокоился якобы за нашу безопасность. Но проблема заключается в том, что Игорь, став богатым, фактически бросил нас. Невозможно сидеть и не рыпаться, когда ты с минимумом средств и двумя детьми, один из которых болеет. Я в курсе его дел, общаюсь с нашими общими друзьями. Хотела недавно связаться и с его бывшим начальником Малофеевым, но Константин передал, что не хочет ни с кем из близких Гиркина больше знаться».

В ответ на просьбу прокомментировать приведенные сведения пресс-секретарь Стрелкова-Гиркина Анастасия Михайловская заявила следующее:

«Игорь Иванович не будет комментировать этот бред. Информация о 15 миллионах является ложью, как и то, что Вера живет в Ростовской области. Вера живет по месту прописки в своей квартире в Химках. Лучше скажите, зачем вы это пишете все? Вас ведь уже в Донецке били, а знаете, сколько сейчас в Москве всяких ополченцев неадекватных ходит?»

«Хотим знать, кто нажал на кнопку и отдал приказ»«Хотим знать, кто нажал на кнопку и отдал приказ»

Павел Каныгин.

Конгресс-центр голландского города Ньювегейн. Небольшими группками люди проходят через полицейский кордон внутрь. Нет рассыпанных цветов, плакатов, только приспущенные флаги и подсолнухи в длинных вазах. В холле — кофейные автоматы и холодильники с газировкой, конфеты и печенье. Люди начинают собираться в холле за час до назначенного. Улыбаются, машут руками, когда видят в дверях только что пришедших. Говорят на голландском, английском, малайском. На день памяти приехали около 1500 человек. Родственники погибших из Нидерландов, Австралии, Малайзии, Великобритании, США. На автобусах, на такси, на машинах. Кто-то на велосипеде. Приехал без охраны голландский премьер Марк Рютте. Еще — делегации из Украины, Германии, Бельгии, послы из других стран. Несколько десятков телекомпаний со всей Европы, из Америки. Как объяснили мне в фонде МН17 (эта организация координирует гуманитарные акции в поддержку родственников погибших), утвержденного списка участников и делегаций не было. Приехали все те, кто посчитал нужным.

Никто не приехал из России. Не было официальных лиц, не было медиа. Коллега из немецкой телекомпании RTL хлопает меня по плечу: «Все понимаем, старик».
Люди приезжали семьями. С маленьким детьми и стариками на колясках. Приезжали соседи, коллеги, одноклассники. Это была закрытая встреча, куда пустили лишь пишущих репортеров, заранее попросив их не снимать на телефон и не писать в соцсети до окончания церемонии. Премьер-министр Марк Рютте вышел к микрофону с трехминутной речью. «Сегодня тяжелый день, день, когда мы переживаем заново случившееся. Переживаем то, как нас застала та новость. Переживаем тот момент, когда для нас остановилось время. Мучительное осознание того, что смерть пришла откуда-то издалека, с неведомой земли в тысячах километрах от нас… Это день, когда самое время вспомнить то замечательное, что оставили после себя ваши родные, близкие… Сложные длительные последствия и процедуры — наверное, самое тяжелое испытание, которое наступает с утратой. Поиск останков, расследование причин, что же в действительности произошло, все те вещи, которые необходимо сделать для справедливости в отношении ваших любимых. Это то, чего хотим мы все. Десятки и сотни человек работают, чтобы достичь этой справедливости. И продолжат дальше».

— Вообще, удивительно, что никакого негатива в адрес России. Вообще, удивительно просто! — говорила мне потом корреспондентка украинского «1+1». — Вы вот сами, общаясь с родственниками, наверное, почувствовали что-то? Винят люди вас?

— Не винят. Наоборот, даже сочувствуют.

— Интересно, — задумалась корреспондентка. — Вот мы, например, чувствуем какую-то свою вину. А вы тем более должны. Кстати, я думала, никто вообще не приедет из России, уже передала в эфир информацию.

— Так передайте теперь, что приехали.

— Удивительно, конечно, — все повторяла девушка.

К микрофону в черных фраках выходят два парня лет по 20 — Вим ван дер Граф (у него погиб брат) и Риг ден Хартог (в «Боинге» летели его сводные брат с сестрой). Совсем короткая речь. «Мы будем помнить, гордиться и любить. Это непросто. Но верьте, вы остаетесь с нами. Мы будем вместе».

Сорокапятилетний Роберт Улерс — участник голландского шоу «Голос» и бывший военный — один из немногих, кто ездил на место крушения MH17. В селе Грабово Роберт искал свою двоюродную сестру Дейзи, которую не смогли найти сразу ни шахтеры, пригнанные «дэнээровцами» в качестве поисковиков, ни голландские эксперты. Идентифицировать девушку удалось по бедру, которое эксперты обнаружили, когда Роберт уже сам начал бродить по полям. К тому времени в окрестностях Грабова было разбросано еще много останков. В нескольких километрах от села шли бои.

С Робертом мы встречаемся за два дня до церемонии в Ньювегейне — в кафе рядом с амстердамским вокзалом. «Один парень из «ДНР» мне сказал так: «Мы, конечно, считаем: Обама —… Но ты нормальный пацан». — «Что ж. Большое спасибо!» — ответил я им. — «О, да».

— Вы понимали, насколько опасно такое путешествие на войну?

— Это, наверно, было безумие. Мало кто одобрил такой риск. Все мне говорили: «Ты же понимаешь, тебя могут убить?» Но я ничего не хотел знать — я должен был найти сестру. Где-то поблизости стреляли, шла война, но я продолжал искать. Многое из того, что я там видел, дошло до моего сознания только потом. Эта непонятная жестокость людей с той и с другой стороны. Людей, которые ничем не отличаются друг от друга. Они все говорят на одном языке, едят борщ, одинаково ругаются, «чай, пиво, водка», говорят «на …». Например, я видел, как один из мятежников достал из кабины водителя грузовика и прострелил ему колено, потому что тот ему показался слишком проукраинским.

Я спросил Робби, кто, по его мнению, виновен в гибели «Боинга».

— Очень сложно сказать, кто, когда есть две стороны, вооруженные до зубов. Ведь никто не видел и не запечатлел нажатие кнопки. Мне важно, кто непосредственно нажал на кнопку… Я не хочу обвинять, и не обвиняю в чем-то весь народ целиком, страну. Это несправедливо. Но важно, чтобы понесли наказание те, кто ответственен персонально. Я служил в армии, был в Югославии, я знаю, как военные могут облажаться, я знаю, что значит выстрелить не туда и попасть не в того, по ошибке. Но это тоже вопрос — был ли он сбит по ошибке. Возможно, гражданский самолет был целью. Тогда чья это была идея, чья персонально? Все эти вопросы остаются. И я не верю в простые красивые ответы, я понимаю, что истина может быть неприятной, но мне все равно.

— Многие склоняются к тому, что «Бук» был доставлен сепаратистам из России.

— Несколько месяцев я тренировался на противоракетных системах. И я вам скажу, что нахожу фантастическим, что те вооруженные пацаны, по 17—18 лет, или беззубые мужики, которых я видел в «ДНР», способны управлять такой сложной штукой, как «Бук», и сбить гражданский самолет. Come on! Я хочу знать, кто на самом деле сбил. И мне не нравится, что США, заявив спустя несколько дней после трагедии, что они располагают точнейшими снимками места события со спутника, до сих пор не показали нам их. Почему они тянут? Это нормально?

— Не любите Америку?

— Я не люблю политиков. Люблю кока-колу, Мерилин Монро, «Металлику»…

— До этой трагедии вы следили за российско-украискним конфликтом?

— Конечно. Следили многие люди вообще. Россия оккупировала украинские территории? Я скажу — да. Но точно так же оккупацию совершают другие. Эту войну развязали политики — тоже да. Виноваты те, кто обладает силой, но идет по пути разрушения. Сильные, которые должны гарантировать мир, в итоге устраивают войны.

— Мне очень жаль, что так вышло, — говорю на прощание. — Простите.

— Вам не надо извиняться, — говорит Робби. — Вина — это всегда персональное. И вы тут не при чем. Я люблю России и хочу приехать в Москву, но такое отношение не означает, что виновные, если они окажутся в вашей стране, должны остаться без наказания… Кем бы они ни оказались, с какими флагами бы ни ходили.

К микрофонам, установленным в разных точках конгресс-зала NBC, со списками подходят люди. Молодые произносят имена взрослых. Родители зачитывают имена детей. Имена, уже зачитанные, переползают на огромный экран. В зале слышно только негромкое шуршание полиэтиленовых упаковок с одноразовыми платками.

…Дэйзи Улерс, 20 лет, и Брюс Фредрикс, 23

Лоренс ван дер Грааф, 25, и Карлин Кайцер, 25

Дора Шахила Касим, 47

Гэри Слок, 15

Питер Эссерс, Эмма Эссерс, Валентин Эссерс.

Эльсмике де Борст, 17…

Ханс де Борст живет к югу от Гааги — в деревне с забавным названием Монстер. «И вам придется приехать в наш уютный Монстер, вам понравится!» — написал мне голландец, добавив улыбку-скобочку. У Ханса небольшая двухъярусная квартира в таунхаусе. Перед дверью его припаркован «Форд-фокус». На газончике соседней квартиры ребенок летает туда-сюда в самодельных качелях, закрепленных на дереве. Ханс машет рукой: заходите. Единственная комната первого этажа заставлена фотографиями его дочери Элисмике. Семнадцатилетняя девушка вместе с мамой, отчимом и сводным братом отправились рейсом MH17 в Малайзию на каникулы.

— Когда я узнал, земля провалилась под моими ногами. Я не мог поверить, что моя дочь может быть мертва. Кто-то должен был уцелеть, — говорит Ханс. — Но потом я нашел ее имя в списках. Ее тело нашли почти сразу. Мне сказали, что мне повезло. Я не мог понять, что это значит — повезло. Но потом понял, когда стало ясно, что многих других пассажиров опознать удастся только с помощью экспертизы. Но для меня ничего уже не было утешением. Начался ад, все хуже и хуже. Что дальше? Я не знал. Началось расследование, но разве оно может вернуть мою дочь? И есть ли гарантия, что виновные понесут наказание?

— У вас есть мысли, кто виновен в этой трагедии?

— Это вопрос, на который должны ответить расследователи. Но мы понимаем, что Россия поддерживает сепаратистов. Я очень надеюсь, что будет создан трибунал и те, кто нажимал на кнопку, понесут наказание. Но Россия оказалась против трибунала. И теперь я сомневаюсь, что нажавшие на эту кнопку будут найдены. Возможно, они где-то за Уралом, или в тюрьме, или вообще их нет в живых.

— Вы вините только конкретных исполнителей?

— И тех, кто отдавал приказ, конечно. И тех, кто не закрыл небо для полетов. Это невообразимо, что пространство над зоной боевых действий было открыто. Украина, разумеется, несет ответственность за это.

— Многие винят российские власти, Россию в целом.

— Конечно, и я думаю на Россию, да. Но я не говорю о стране в целом, я говорю о тех, кто совершил это преступление. Кто нажал на кнопку, кто непосредственно отдал приказ ехать с «Буком», также виноваты авиакомпания и авиационные власти.

— Я уже спрашивал Роберта Улерса, спрошу и вас. Что вы знали об этой войне до крушения MH17?

— Что-то знал. Я никогда не доверял политикам и пытался всегда разобраться в ситуациях сам. Я знал, что Россия пришла в Крым, когда Запад поддержал Украину в революции, а голландские политики приезжали в Киев и кричали: «Вступайте в ЕС! Вы — Европа!» Но я понимал, что люди в Восточной Украине не согласны с этим, они не хотят идти в Европу… Поэтому здесь есть ответственность и наших политиков. Возможно, лучшим решением было бы, если бы Украина разделилась на две части. Россия забрала бы себе восток, а Европа — западную часть.

— Вы серьезно?

— Я не знаю. В таком случае не было бы этой войны!

— Вы ведь писали Путину письмо?

— Да, после того, как я немного пришел в себя, я написал ему и сепаратистам открытое письмо. Конечно, никто не ответил мне из Кремля.

— Вы надеялись на ответ?

— Я не знаю, Павел, но я был удивлен молчанием.

— Вы верите, что расследование, которое сейчас идет в Голландии, к чему-то приведет?

— Я хотел бы. Но у меня нет уверенности, что удастся привлечь ответственных. Есть радиоперехваты, где сепаратисты говорят, что сбита украинская «птичка», есть снимки «Бука», который спрятали потом в России, я надеюсь, что будут обнародованы снимки со спутников США. Но Россия ничего не признает, говорит: если и есть какое-то участие, то это наши военные приехали в отпуск, ничего не можем поделать с этим. Приехали повоевать вместо отпуска — какая чушь! Кстати, скажите, это же вы брали интервью у двух арестованных российских контрактников?

— У капитана Ерофеева и сержанта Александрова — да.

— Для нас это было доказательством, что армия России присутствует на Украине… Но Кремль не признает никакого участия. Выступает против трибунала. Но если нечего скрывать, почему тогда против? Было бы здорово, мы были бы рады, если бы Россия помогла в расследовании. Но она не хочет. Мы все пытаемся понять Россию, и нам это тяжело.

Ханс идет заваривать нам кофе и замирает возле большой настенной фотографии Элисмике, где она идет по песку вдоль моря и оборачивается на камеру.

— А знаете, ведь в этом году она должна была сдавать выпускные экзамены. На прошлой неделе я собрался с силами и поехал в ее школу на выпускной. Я видел счастливые лица ребят и представлял, что моя дочь тоже здесь… Да, у меня есть выпускной альбом. — Ханс растерянно идет к шкафу и достает из него толстую синюю папку. — Тут фотографии одноклассников, и вот есть фото Элисмике. Ребята посвятили ей слова: «Дорогая Элисмике. Это твоя страница в альбоме. Мы будем помнить и любить тебя. Мы постараемся продолжить жить без тебя, хоть это будет нелегко»…

Ханс молча разглядывает альбом.

— У вас очень красивая дочь, Ханс. Это правда.

— Спасибо.

— У вас так много фотографий повсюду, Ханс…

— Да, я знаю. Мне говорят, что я должен отпустить ее и жить дальше… Тем более у меня есть и моя семья. Мы постоянно видимся, хоть и живем раздельно. Но я хочу не забывать Элисмике. Это невыносимая жизнь, но я не хочу по-другому.

— Спасибо что приняли нас, Ханс.

— Я рад, что вы приехали, — сказал пожилой голландец и добавил: — Увидимся!

К микрофону Конгресс-центра выходит смуглая высокая девушка в платке. Шарифа Асма Альджуни, жена второго пилота.

— Не представить боль, которая остается в сердце. Но никуда не уйдет любовь, которую я хочу разделить со всеми вами… Я хотела бы выполнить последнее задание своего мужа [произнести его последние слова во время того полета] которое ему уже никогда не придется выполнить самому. Послушайте их со мной. — Шарифа слегка отступает от микрофона. — «Ассаляму алейкум и добрый вечер, дамы и господа, девушки и парни. Говорит старший помощник капитана Ахмад Хакими. От имени капитана и всего нашего экипажа я еще раз приветствую вас на борту «Боинга»-777 «Малайзийских авиалиний», наш рейс MH17. Погода на всем протяжении маршрута хорошая, и уже скоро мы приступим к снижению, — голос девушки срывается, и она делает паузы. — От имени «Малайзийских авиалиний» и всего нашего экипажа еще раз благодарим вас за полет с нами. Спасибо и приятного вам дня!»

Ньювегейн — Гаага — АмстердамПавел Каныгин.

Конгресс-центр голландского города Ньювегейн. Небольшими группками люди проходят через полицейский кордон внутрь. Нет рассыпанных цветов, плакатов, только приспущенные флаги и подсолнухи в длинных вазах. В холле — кофейные автоматы и холодильники с газировкой, конфеты и печенье. Люди начинают собираться в холле за час до назначенного. Улыбаются, машут руками, когда видят в дверях только что пришедших. Говорят на голландском, английском, малайском. На день памяти приехали около 1500 человек. Родственники погибших из Нидерландов, Австралии, Малайзии, Великобритании, США. На автобусах, на такси, на машинах. Кто-то на велосипеде. Приехал без охраны голландский премьер Марк Рютте. Еще — делегации из Украины, Германии, Бельгии, послы из других стран. Несколько десятков телекомпаний со всей Европы, из Америки. Как объяснили мне в фонде МН17 (эта организация координирует гуманитарные акции в поддержку родственников погибших), утвержденного списка участников и делегаций не было. Приехали все те, кто посчитал нужным.

Никто не приехал из России. Не было официальных лиц, не было медиа. Коллега из немецкой телекомпании RTL хлопает меня по плечу: «Все понимаем, старик».
Люди приезжали семьями. С маленьким детьми и стариками на колясках. Приезжали соседи, коллеги, одноклассники. Это была закрытая встреча, куда пустили лишь пишущих репортеров, заранее попросив их не снимать на телефон и не писать в соцсети до окончания церемонии. Премьер-министр Марк Рютте вышел к микрофону с трехминутной речью. «Сегодня тяжелый день, день, когда мы переживаем заново случившееся. Переживаем то, как нас застала та новость. Переживаем тот момент, когда для нас остановилось время. Мучительное осознание того, что смерть пришла откуда-то издалека, с неведомой земли в тысячах километрах от нас… Это день, когда самое время вспомнить то замечательное, что оставили после себя ваши родные, близкие… Сложные длительные последствия и процедуры — наверное, самое тяжелое испытание, которое наступает с утратой. Поиск останков, расследование причин, что же в действительности произошло, все те вещи, которые необходимо сделать для справедливости в отношении ваших любимых. Это то, чего хотим мы все. Десятки и сотни человек работают, чтобы достичь этой справедливости. И продолжат дальше».

— Вообще, удивительно, что никакого негатива в адрес России. Вообще, удивительно просто! — говорила мне потом корреспондентка украинского «1+1». — Вы вот сами, общаясь с родственниками, наверное, почувствовали что-то? Винят люди вас?

— Не винят. Наоборот, даже сочувствуют.

— Интересно, — задумалась корреспондентка. — Вот мы, например, чувствуем какую-то свою вину. А вы тем более должны. Кстати, я думала, никто вообще не приедет из России, уже передала в эфир информацию.

— Так передайте теперь, что приехали.

— Удивительно, конечно, — все повторяла девушка.

К микрофону в черных фраках выходят два парня лет по 20 — Вим ван дер Граф (у него погиб брат) и Риг ден Хартог (в «Боинге» летели его сводные брат с сестрой). Совсем короткая речь. «Мы будем помнить, гордиться и любить. Это непросто. Но верьте, вы остаетесь с нами. Мы будем вместе».

Сорокапятилетний Роберт Улерс — участник голландского шоу «Голос» и бывший военный — один из немногих, кто ездил на место крушения MH17. В селе Грабово Роберт искал свою двоюродную сестру Дейзи, которую не смогли найти сразу ни шахтеры, пригнанные «дэнээровцами» в качестве поисковиков, ни голландские эксперты. Идентифицировать девушку удалось по бедру, которое эксперты обнаружили, когда Роберт уже сам начал бродить по полям. К тому времени в окрестностях Грабова было разбросано еще много останков. В нескольких километрах от села шли бои.

С Робертом мы встречаемся за два дня до церемонии в Ньювегейне — в кафе рядом с амстердамским вокзалом. «Один парень из «ДНР» мне сказал так: «Мы, конечно, считаем: Обама —… Но ты нормальный пацан». — «Что ж. Большое спасибо!» — ответил я им. — «О, да».

— Вы понимали, насколько опасно такое путешествие на войну?

— Это, наверно, было безумие. Мало кто одобрил такой риск. Все мне говорили: «Ты же понимаешь, тебя могут убить?» Но я ничего не хотел знать — я должен был найти сестру. Где-то поблизости стреляли, шла война, но я продолжал искать. Многое из того, что я там видел, дошло до моего сознания только потом. Эта непонятная жестокость людей с той и с другой стороны. Людей, которые ничем не отличаются друг от друга. Они все говорят на одном языке, едят борщ, одинаково ругаются, «чай, пиво, водка», говорят «на …». Например, я видел, как один из мятежников достал из кабины водителя грузовика и прострелил ему колено, потому что тот ему показался слишком проукраинским.

Я спросил Робби, кто, по его мнению, виновен в гибели «Боинга».

— Очень сложно сказать, кто, когда есть две стороны, вооруженные до зубов. Ведь никто не видел и не запечатлел нажатие кнопки. Мне важно, кто непосредственно нажал на кнопку… Я не хочу обвинять, и не обвиняю в чем-то весь народ целиком, страну. Это несправедливо. Но важно, чтобы понесли наказание те, кто ответственен персонально. Я служил в армии, был в Югославии, я знаю, как военные могут облажаться, я знаю, что значит выстрелить не туда и попасть не в того, по ошибке. Но это тоже вопрос — был ли он сбит по ошибке. Возможно, гражданский самолет был целью. Тогда чья это была идея, чья персонально? Все эти вопросы остаются. И я не верю в простые красивые ответы, я понимаю, что истина может быть неприятной, но мне все равно.

— Многие склоняются к тому, что «Бук» был доставлен сепаратистам из России.

— Несколько месяцев я тренировался на противоракетных системах. И я вам скажу, что нахожу фантастическим, что те вооруженные пацаны, по 17—18 лет, или беззубые мужики, которых я видел в «ДНР», способны управлять такой сложной штукой, как «Бук», и сбить гражданский самолет. Come on! Я хочу знать, кто на самом деле сбил. И мне не нравится, что США, заявив спустя несколько дней после трагедии, что они располагают точнейшими снимками места события со спутника, до сих пор не показали нам их. Почему они тянут? Это нормально?

— Не любите Америку?

— Я не люблю политиков. Люблю кока-колу, Мерилин Монро, «Металлику»…

— До этой трагедии вы следили за российско-украискним конфликтом?

— Конечно. Следили многие люди вообще. Россия оккупировала украинские территории? Я скажу — да. Но точно так же оккупацию совершают другие. Эту войну развязали политики — тоже да. Виноваты те, кто обладает силой, но идет по пути разрушения. Сильные, которые должны гарантировать мир, в итоге устраивают войны.

— Мне очень жаль, что так вышло, — говорю на прощание. — Простите.

— Вам не надо извиняться, — говорит Робби. — Вина — это всегда персональное. И вы тут не при чем. Я люблю России и хочу приехать в Москву, но такое отношение не означает, что виновные, если они окажутся в вашей стране, должны остаться без наказания… Кем бы они ни оказались, с какими флагами бы ни ходили.

К микрофонам, установленным в разных точках конгресс-зала NBC, со списками подходят люди. Молодые произносят имена взрослых. Родители зачитывают имена детей. Имена, уже зачитанные, переползают на огромный экран. В зале слышно только негромкое шуршание полиэтиленовых упаковок с одноразовыми платками.

…Дэйзи Улерс, 20 лет, и Брюс Фредрикс, 23

Лоренс ван дер Грааф, 25, и Карлин Кайцер, 25

Дора Шахила Касим, 47

Гэри Слок, 15

Питер Эссерс, Эмма Эссерс, Валентин Эссерс.

Эльсмике де Борст, 17…

Ханс де Борст живет к югу от Гааги — в деревне с забавным названием Монстер. «И вам придется приехать в наш уютный Монстер, вам понравится!» — написал мне голландец, добавив улыбку-скобочку. У Ханса небольшая двухъярусная квартира в таунхаусе. Перед дверью его припаркован «Форд-фокус». На газончике соседней квартиры ребенок летает туда-сюда в самодельных качелях, закрепленных на дереве. Ханс машет рукой: заходите. Единственная комната первого этажа заставлена фотографиями его дочери Элисмике. Семнадцатилетняя девушка вместе с мамой, отчимом и сводным братом отправились рейсом MH17 в Малайзию на каникулы.

— Когда я узнал, земля провалилась под моими ногами. Я не мог поверить, что моя дочь может быть мертва. Кто-то должен был уцелеть, — говорит Ханс. — Но потом я нашел ее имя в списках. Ее тело нашли почти сразу. Мне сказали, что мне повезло. Я не мог понять, что это значит — повезло. Но потом понял, когда стало ясно, что многих других пассажиров опознать удастся только с помощью экспертизы. Но для меня ничего уже не было утешением. Начался ад, все хуже и хуже. Что дальше? Я не знал. Началось расследование, но разве оно может вернуть мою дочь? И есть ли гарантия, что виновные понесут наказание?

— У вас есть мысли, кто виновен в этой трагедии?

— Это вопрос, на который должны ответить расследователи. Но мы понимаем, что Россия поддерживает сепаратистов. Я очень надеюсь, что будет создан трибунал и те, кто нажимал на кнопку, понесут наказание. Но Россия оказалась против трибунала. И теперь я сомневаюсь, что нажавшие на эту кнопку будут найдены. Возможно, они где-то за Уралом, или в тюрьме, или вообще их нет в живых.

— Вы вините только конкретных исполнителей?

— И тех, кто отдавал приказ, конечно. И тех, кто не закрыл небо для полетов. Это невообразимо, что пространство над зоной боевых действий было открыто. Украина, разумеется, несет ответственность за это.

— Многие винят российские власти, Россию в целом.

— Конечно, и я думаю на Россию, да. Но я не говорю о стране в целом, я говорю о тех, кто совершил это преступление. Кто нажал на кнопку, кто непосредственно отдал приказ ехать с «Буком», также виноваты авиакомпания и авиационные власти.

— Я уже спрашивал Роберта Улерса, спрошу и вас. Что вы знали об этой войне до крушения MH17?

— Что-то знал. Я никогда не доверял политикам и пытался всегда разобраться в ситуациях сам. Я знал, что Россия пришла в Крым, когда Запад поддержал Украину в революции, а голландские политики приезжали в Киев и кричали: «Вступайте в ЕС! Вы — Европа!» Но я понимал, что люди в Восточной Украине не согласны с этим, они не хотят идти в Европу… Поэтому здесь есть ответственность и наших политиков. Возможно, лучшим решением было бы, если бы Украина разделилась на две части. Россия забрала бы себе восток, а Европа — западную часть.

— Вы серьезно?

— Я не знаю. В таком случае не было бы этой войны!

— Вы ведь писали Путину письмо?

— Да, после того, как я немного пришел в себя, я написал ему и сепаратистам открытое письмо. Конечно, никто не ответил мне из Кремля.

— Вы надеялись на ответ?

— Я не знаю, Павел, но я был удивлен молчанием.

— Вы верите, что расследование, которое сейчас идет в Голландии, к чему-то приведет?

— Я хотел бы. Но у меня нет уверенности, что удастся привлечь ответственных. Есть радиоперехваты, где сепаратисты говорят, что сбита украинская «птичка», есть снимки «Бука», который спрятали потом в России, я надеюсь, что будут обнародованы снимки со спутников США. Но Россия ничего не признает, говорит: если и есть какое-то участие, то это наши военные приехали в отпуск, ничего не можем поделать с этим. Приехали повоевать вместо отпуска — какая чушь! Кстати, скажите, это же вы брали интервью у двух арестованных российских контрактников?

— У капитана Ерофеева и сержанта Александрова — да.

— Для нас это было доказательством, что армия России присутствует на Украине… Но Кремль не признает никакого участия. Выступает против трибунала. Но если нечего скрывать, почему тогда против? Было бы здорово, мы были бы рады, если бы Россия помогла в расследовании. Но она не хочет. Мы все пытаемся понять Россию, и нам это тяжело.

Ханс идет заваривать нам кофе и замирает возле большой настенной фотографии Элисмике, где она идет по песку вдоль моря и оборачивается на камеру.

— А знаете, ведь в этом году она должна была сдавать выпускные экзамены. На прошлой неделе я собрался с силами и поехал в ее школу на выпускной. Я видел счастливые лица ребят и представлял, что моя дочь тоже здесь… Да, у меня есть выпускной альбом. — Ханс растерянно идет к шкафу и достает из него толстую синюю папку. — Тут фотографии одноклассников, и вот есть фото Элисмике. Ребята посвятили ей слова: «Дорогая Элисмике. Это твоя страница в альбоме. Мы будем помнить и любить тебя. Мы постараемся продолжить жить без тебя, хоть это будет нелегко»…

Ханс молча разглядывает альбом.

— У вас очень красивая дочь, Ханс. Это правда.

— Спасибо.

— У вас так много фотографий повсюду, Ханс…

— Да, я знаю. Мне говорят, что я должен отпустить ее и жить дальше… Тем более у меня есть и моя семья. Мы постоянно видимся, хоть и живем раздельно. Но я хочу не забывать Элисмике. Это невыносимая жизнь, но я не хочу по-другому.

— Спасибо что приняли нас, Ханс.

— Я рад, что вы приехали, — сказал пожилой голландец и добавил: — Увидимся!

К микрофону Конгресс-центра выходит смуглая высокая девушка в платке. Шарифа Асма Альджуни, жена второго пилота.

— Не представить боль, которая остается в сердце. Но никуда не уйдет любовь, которую я хочу разделить со всеми вами… Я хотела бы выполнить последнее задание своего мужа [произнести его последние слова во время того полета] которое ему уже никогда не придется выполнить самому. Послушайте их со мной. — Шарифа слегка отступает от микрофона. — «Ассаляму алейкум и добрый вечер, дамы и господа, девушки и парни. Говорит старший помощник капитана Ахмад Хакими. От имени капитана и всего нашего экипажа я еще раз приветствую вас на борту «Боинга»-777 «Малайзийских авиалиний», наш рейс MH17. Погода на всем протяжении маршрута хорошая, и уже скоро мы приступим к снижению, — голос девушки срывается, и она делает паузы. — От имени «Малайзийских авиалиний» и всего нашего экипажа еще раз благодарим вас за полет с нами. Спасибо и приятного вам дня!»

Ньювегейн — Гаага — Амстердам

Павел Каныгин: «Ты за мир, значит?!» — и меня ударили в глазПавел Каныгин: «Ты за мир, значит?!» — и меня ударили в глаз

Отчет специального корреспондента «Новой газеты» Павла Каныгина о задержании в Донецке, допросе в МГБ и насильственной депортации.

На допрос меня увезли на следующий же день после антивоенного митинга у дома правительства в Донецке. События, которого власти «ДНР» совершенно не ожидали. Не ожидали его и журналисты, которых в городе в тот день оказалось немного. Да и сами жители вышли на улицы стихийно, не до конца понимая, чем этот их порыв может закончиться. Большая толпа народа просила главу «ДНР» Александра Захарченко прекратить войну, каждый что-то выкрикивал, многие хотели прорваться к нему со своей гневной репликой. А прорвавшись и увидев, что тот, вспотевший, еле стоит на костылях, — желали ему выздоровления. Захарченко выслушал людей, но сразу после митинга заявил, что протест «кем-то организован», «все это неспроста» и «есть некие силы…». Силовикам было поручено разобраться.
На следующий день в 14:00 меня забрали в «Министерство государственной безопасности ДНР» — прямо из кафе в центре Донецка, где я встречался с сотрудницей «республиканского пресс-офиса» Татьяной Егоровой. Девушка пригласила меня на беседу и неожиданно пообещала выдать аккредитацию для работы в «ДНР» — притом, что ее я не мог получить уже неделю. Выдавать бумагу без проведения некоего собеседования мне отказывались, дату собеседования также никак не назначали. И все это несмотря на наши телефонные и письменные обращения к «министру информации ДНР» Елене Никитиной, которая сначала обещала помочь, но затем тоже перестала отвечать.

— Ты мне не скажешь, почему наше руководство так вас боится? — спросила меня Татьяна.

— Понятия не имею.

— Не хотят, чтобы вы здесь работали.

— Почему?

— Ну говорят, необъективно освещаете события, которые у нас происходят… Но я тебе сразу скажу, что тут не согласна [c такой точкой зрения]. Я тебе сегодня помогу с аккредитацией. Но у руководства ДНР позиция четкая: нет вообще [не давать аккредитацию]. И не только тебе, вообще всей «Новой газете».

— А кто принимал такое решение?

— […] Ну, я так подозреваю, на уровне Захарченко.

— Он про нас знает?

— Кто же не знает «Новую газету»! — сказал Таня.

В эту минуту к нашему столику подошли двое автоматчиков в камуфляже и двое в штатском. «Вы Павел Каныгин?» — спросил в штатском. «Да, это я». «Отлично. Давно вас ищем. Вставайте! Вы задержаны госбезопасностью Донецкой республики».

Автоматчик направил на меня дуло автомата, его коллега взял меня под руку и повел в микроавтобус. Татьяна допивала лимонад.

Меня вели к машине. Молодой парень — сотрудник в штатском — подгонял меня в спину своей барсеткой и говорил: «Давай быстрее иди! Ты же у нас спортсмен!» — и хохотал.
В салоне микроавтобуса один из людей в камуфляже поставил автомат себе между ног и достал из кобуры пистолет. Передернув затвор, мужчина в бандане цвета хаки сказал: «Я псих и параноик. Дернешься или ляпнешь что-то — урою тут же, ты понял?!». «Хорошо», — сказал я. Второй автоматчик сел в кресло водителя и протер платком пот со лба. На меня надели наручники.

— Ты за кого воюешь? За кого ты вообще — за нас или, сука, за укропов? — спросил мужчина в бандане, направляя пистолет в мою сторону.

— Я ни а кого не воюю. Я за мир.

— За мир, сука?! — разозлился он. — За мир, значит?! Он за мир у нас, …, Сань!

После этого автоматчик ударил меня в глаз.

— За мир он, …! А дети гибнут за что?! — сказал Саня.

— Куда ты капаешь, …? Диван весь закапаешь! Платок на возьми.

— Кажется, вы мне вышибли линзу.

— Что?! — сказал автоматчик в бандане.

— Да линза у него была в глазу, на … Теперь искать надо, — сказал Саня и вздохнул.

— Где она тут?! — сказал «псих и параноик» и полез на диван микроавтобуса. — Иди отсюда, сейчас все найдем. Саня, фонарик есть? Еще диван, сука, закапал, а.
В наручниках меня завели в здание МГБ на улице Шевченко. Там меня встречал полноватый мужчина невысокого роста, который руководил допросом все последующие 4 часа. С вещами меня завели в один из кабинетов.

— Вы догадываетесь, за что вас задержали, Павел Юрьевич? — спросил полноватый мужчина.

— Совсем не понимаю.

— А вы подумайте.

— Вот у вас в вещах обнаружена визитка Мацуки. Вы работаете на него?

— Я не понимаю, о чем вы.

— Ну конечно! — сказал полноватый мужчина. — Вы на него работаете, у вас его визитка. А это известный подрывник, враг ДНР, за американские деньги очерняет республики и Россию. И вы с ним заодно. С Мацукой!

— Мы виделись один раз в жизни, он дал мне свою визитку, люди часто обмениваются визитками при знакомстве…

— Да хватит врать! — не выдержал полноватый. — Он американский наймит, к тому же гей. Вы знали об этом?

— Мне все равно, кто он.

— Он тебе просто наркотиками платит, — сказал оперативник с кривым носом. — Вместе нюхаете?

— Да, Паш, ты уж признайся — кокс-то нюхаешь? — поменял тему допроса полноватый.

Я спросил, как его зовут, и в каком я нахожусь статусе.

— Ну Вячеслав, к примеру, зовут — сказал полноватый. — А статус? Ну какой у тебя может быть статус. Ты обнюханный!

Я спросил, могу ли сделать один звонок в Москву.

— Или в Вашингтон? — засмеялся Вячеслав. — Ладно, мы тебе предлагаем два варианта. Или ты говоришь нам, что нам нужно, и мы тебя отпускаем в Россию или можешь дальше тут умничать и пойдешь, минимум, на 30 суток подвала.
— Что вы хотите услышать?

— Про Мацуку, про наркоту, что там еще у нас?

— Я же вам все сказал.

— Ну а мы сейчас поедем к тебе в гостиницу, проведем обыск и, я уверен, мы там точно что-нибудь найдем, — сказал Вячеслав.

— Хорошо, давайте.

— Какой смелый, — сказал Вячеслав. — На тест его давайте! Пусть мочу сдаст.

— В наручниках, Михаил Юрьевич? — спросил оперативник с кривым носом.

— Да, да, ведите прямо так его, — ответил «Вячеслав» Михаил Юрьевич.

Меня повели на этаж ниже в кабинет с надписью «медпункт». Женщины перебирали лекарства, упакованные в коробки с украинскими надписями. Оперетивник распорядился, чтобы мне обработали глаз. Вокруг засуетились эти самые женщины.

— Еще ухаживаем за тобой, — сказал кривоносый. — А потом напишешь, что только мучили.

— Не надо было ни того, ни другого, — сказал я.

— А почему у него акцент такой, Игореша? — спросила одна из женщин.

— Россиян он. Но работает на американцев.

— А, пятая колонна, — ответила та. — Что же вы так Путина не любите своего?

— Да если б не Россия, нас бы задавили вообще, ты понял!? — сказал Игорь. — Иди пописай в банку.

Я сказал, что не хочу. «Значит, хочешь снова по-плохому?» — спросил Игорь. Получилось совсем немного. Одна из санитарок разглядывала банку: «Маловато, но посмотрим».

При мне она начала капать мочу на полоски «качественного теста». «Сейчас все про тебя узнаем», — говорил Игорь. «Да у него тут полный набор, — сказала санитарка. — Амфетамины, морфины, травка, синтетика. Все на свете употребляешь?», — засмеялась она. «Что и требовалось доказать, — сказал Игорь. — Подготовьте заключение».
Меня снова повели в кабинет. «Вячеслав» крутил в руках мой лэптоп и телефон: «Как он тут включается…». «Нужен пароль, Михаил Юрьевич». «Говори пароль», — потребовал Михаил Юрьевич. Я отказался. «Ты говори, а то получишь по … (грубо: лицу — Ред.)».

Я попросил сообщить, за что меня задерживают.

— Для беседы, — сказал Михаил Юрьевич. — Мы знаем, что ты сотрудничаешь с «Громадским телевидением» этим украинским, передаешь им информацию, а также Мацуке передаешь.

— Ничего не передаю, я рассказываю открыто, что вижу.

— В этом и проблема — рассказывать врагам, что у нас происходит, — сказал Михаил Юрьевич. — Ты же российский журналист, должен давать позитивную картинку.

— Я даю ту, которую вижу.

— Да-да, но позитивную, которую видишь.

Я сказал, что так не работаю.

— Значит, плохо работаешь! Вот ты сообщил там, что люди выходили на митинг против войны. Но ведь люди требовали и наступления. Надо было сообщать это!

Я сказал, что требовали и то, и другое.

— Эта твоя объективность так называемая вредит и России, и нам, понимаешь? — ответил Михаил Юрьевич. — Зачем ты писал, что «Боинг» сбили из Снежного? Ездил, опрашивал людей. Зачем раскачивать эту лодку?! А ваша эта Костюченко про бурята написала, с ней бы тоже поговорить. Вот это все большой вред.

Я сказал, что думаю по-другому.

— Не надо умничать, этот Мацука и «Громадское» у нас запрещены! Значит, ты нарушаешь наш закон, совершаешь преступление. Игорь, что у него по наркоте?

— Да там полный букет! Эх, журналист, ну ты вообще!

Оперы — их в кабинете было человек пять — стали хохотать.

— А мы сейчас это еще и выложим куда-нибудь в интернет, — сказал Михаил Юрьевич. — Что ты скажешь на это нам?

— Выкладывайте.

— Ну ты же нюхаешь? Ну признайся, наконец. Ну употреблял же? Ну вот давай честно. Ну хоть граммулечку, а?

— Я же вам сказал, что нет. Нельзя по здоровью.

— Надо тогда все же поискать в гостинице, — расстроился Михаил Юрьевич. — Переберем все вещи, в носках поищем, трусах, тебя разденем. Найдем-найдем.

Я спросил, могут ли мне снять наручники, потому что затекли ладони.

— Если затекли — это плохо, — сказал Михаил Юрьевич. — Вот скажи, ты понимаешь, что у нас война, мы воюем тут с Америкой, а такие, как ты, на нее работают? Получаете еще бабки оттуда!

Я сказал, что работаю на свою редакцию и читателей.

— Давай быстро пароль к телефону!

В телефоне мгбшники первым делом открыли фотографии.

— Европу с какой целью так часто посещаешь? — спросил Игорь.

— Езжу в отпуск.

— А проживаешь где? В самой Москве?

-— …, жрете, живете, путешествуете! — заключил опер. — А мы тут как живем, на хрен, знаешь? Да у нас вообще ничего нет! А такие, как ты, еще в этой Москве что-то тявкают еще!
— Я вот к Путину нормально отношусь. Может, он не лучший, но единственный. Наш человек, — сказал Игорь.

— Вы раньше работали в СБУ Донецкой области?

— Это неважно. Важно, что мы все русские люди, — сказал Михаил Юрьевич.

— Мне в рапорте что писать? — спросил Игорь.

— Что такой-то такой-то был в состоянии наркотического опьянения. Адекватно отвечать на вопросы не мог, спутанное вот это сознание, — сказал Михаил Юрьевич.

Я предположил, что как офицеру ему должно быть где-то в глубине, наверное, неудобно. «За что?». «За вот эту ложь». «А что такое ложь? У нас война, мы должны победить».

В эту минуту в кабинет зашел еще один человек в штатском.

— Шеф сказал: ничего не изымать, выдворять. А я думал, оставят его здесь на 30 суток.

Я поинтересовался, кто принимал решение о задержании, допросе и прохождении теста.

— Наше руководство, конечно.

— Лукашевич (глава «МГБ» — П.К.) решил? — уточнил.

— Ну да, непосредственно, как бы, больше некому.

— А Захарченко в курсе?

— Все в курсе. Но формально ты, как бы, работал без аккредитации, ты нарушил закон, к тому же передавал информацию украинским СМИ. Они ее использовали в своих целях, переврали.

Я сказал, что это интернет, и невозможно запретить кому-то что-то использовать. Попросил посмотреть видео, почитать мои репортажи: «У вас тут есть интернет?»

— Здесь нету, но я сейчас пойду и посмотрю, — сказал один из оперов и зашагал куда-то по коридору.

Другой его коллега снова погрузился в мой телефон «Он тут кому-то пишет: «МГБшники за мной следят целый день…». В кабинете захохотали. «Борзый заметил нас». «Можно было бы и так встретиться, без принуждения». «Это неинтересно», — сказал Игорь. «Телефон твой надо бы изъять, по-хорошему». «Сколько он стоит? Новый себе купишь». «Да и компьютер». «Да нет, потом точно скажет, что отобрали». «Я бы тоже квартиру себе в Москве купил». «Да ты эту сначала отработай!». Все хохочут. Наконец, опер, ушедший в кабинет с интернетом, вернулся.

— Короче, решение такое. Нормально все освещаешь в принципе, но твою информацию использовали вражеские СМИ, все переврали. Это, как бы, преступление. Мы не против «Новой газеты», «Дождя» вашего, но есть распоряжение…
В это время на мой телефон стали один за другим поступать звонки. «МГБшники» немного засуетились. Михаил Юрьевич сказал, что перед выдворением все-таки надо осмотреть номер в гостинице. Молодые опера Игорь и Иван отвезли меня в отель.

На столике в номере был чайный бокс с пакетиками растворимого кофе и чая: «А можно их взять?», — сказал Иван.

— Шампунь тоже бесплатный здесь по ходу, — сказал Игорь из ванной комнаты.

— Наркоты реально нет.

Закончив с обыском, Ваня и Игорь отдали мне рюкзак с вещами и документы.

Посадили на переднее кресло машины старой «Шкоды фабия». Ехали к границе часа два.

— Я вот рэп американский люблю, — сказал Иван, включив приемник. — Ты любишь?

— Ты пойми, у нас работа такая, — сказал мне Игорь.

Я сказал, что, по мне, их работа — не очень.

— Мне 23 года, а что я еще буду делать?! — обиделся оперативник.

Тогда я спросил, что он еще умеет. «Вот именно, — сказал Игорь. — Только это и умею».

— Слушай, у нас еще просьба, — сказал Иван, когда мы подъезжали к границе. — Ты когда в следующий раз приедешь, можешь привезти бутылочку виски хорошего?
Я спросил, разве меня «не депортировали из ДНР»?

— Да ну. Как бы, считай, что мы с тобой даже любезно побеседовали, — сказал Иван. — Ну приложили слегка. Хотя про нас обычно такое рассказывают! Была у нас одна главный бухгалтер, сидит сейчас, она себе специально лицо часами расцарапала, чтобы нас выставить зверьми.

— Ну мы естественно, ей дали за это, — добавил Игорь.

Проезжаем украинский КПП «Успенка». Дальше опер Игорь ведет меня 100 метров пешком на российский пост «Матвеев Курган», где нас уже встречает капитан пограничного службы ФСБ. Они здороваются за руки. Затем капитан говорит, что задаст мне несколько вопросов и отпустит. Например, он спрашивает, везу ли я оружие или боеприпасы. «Может, вы воевали, — говорит капитан. — Мало ли».

Через пять минут меня выводят за пределы КПП и отпускают. Впереди и по сторонам пшеничные поля.
P.S. Просим Следственный комитет РФ, Генпрокуратуру Украины и прокуратуру города Донецка считать данный материал официальным заявлением о совершении преступления.
Источник: http://www.novayagazeta.ru/society/68871.htmlОтчет специального корреспондента «Новой газеты» Павла Каныгина о задержании в Донецке, допросе в МГБ и насильственной депортации.

На допрос меня увезли на следующий же день после антивоенного митинга у дома правительства в Донецке. События, которого власти «ДНР» совершенно не ожидали. Не ожидали его и журналисты, которых в городе в тот день оказалось немного. Да и сами жители вышли на улицы стихийно, не до конца понимая, чем этот их порыв может закончиться. Большая толпа народа просила главу «ДНР» Александра Захарченко прекратить войну, каждый что-то выкрикивал, многие хотели прорваться к нему со своей гневной репликой. А прорвавшись и увидев, что тот, вспотевший, еле стоит на костылях, — желали ему выздоровления. Захарченко выслушал людей, но сразу после митинга заявил, что протест «кем-то организован», «все это неспроста» и «есть некие силы…». Силовикам было поручено разобраться.
На следующий день в 14:00 меня забрали в «Министерство государственной безопасности ДНР» — прямо из кафе в центре Донецка, где я встречался с сотрудницей «республиканского пресс-офиса» Татьяной Егоровой. Девушка пригласила меня на беседу и неожиданно пообещала выдать аккредитацию для работы в «ДНР» — притом, что ее я не мог получить уже неделю. Выдавать бумагу без проведения некоего собеседования мне отказывались, дату собеседования также никак не назначали. И все это несмотря на наши телефонные и письменные обращения к «министру информации ДНР» Елене Никитиной, которая сначала обещала помочь, но затем тоже перестала отвечать.

— Ты мне не скажешь, почему наше руководство так вас боится? — спросила меня Татьяна.

— Понятия не имею.

— Не хотят, чтобы вы здесь работали.

— Почему?

— Ну говорят, необъективно освещаете события, которые у нас происходят… Но я тебе сразу скажу, что тут не согласна [c такой точкой зрения]. Я тебе сегодня помогу с аккредитацией. Но у руководства ДНР позиция четкая: нет вообще [не давать аккредитацию]. И не только тебе, вообще всей «Новой газете».

— А кто принимал такое решение?

— […] Ну, я так подозреваю, на уровне Захарченко.

— Он про нас знает?

— Кто же не знает «Новую газету»! — сказал Таня.

В эту минуту к нашему столику подошли двое автоматчиков в камуфляже и двое в штатском. «Вы Павел Каныгин?» — спросил в штатском. «Да, это я». «Отлично. Давно вас ищем. Вставайте! Вы задержаны госбезопасностью Донецкой республики».

Автоматчик направил на меня дуло автомата, его коллега взял меня под руку и повел в микроавтобус. Татьяна допивала лимонад.

Меня вели к машине. Молодой парень — сотрудник в штатском — подгонял меня в спину своей барсеткой и говорил: «Давай быстрее иди! Ты же у нас спортсмен!» — и хохотал.
В салоне микроавтобуса один из людей в камуфляже поставил автомат себе между ног и достал из кобуры пистолет. Передернув затвор, мужчина в бандане цвета хаки сказал: «Я псих и параноик. Дернешься или ляпнешь что-то — урою тут же, ты понял?!». «Хорошо», — сказал я. Второй автоматчик сел в кресло водителя и протер платком пот со лба. На меня надели наручники.

— Ты за кого воюешь? За кого ты вообще — за нас или, сука, за укропов? — спросил мужчина в бандане, направляя пистолет в мою сторону.

— Я ни а кого не воюю. Я за мир.

— За мир, сука?! — разозлился он. — За мир, значит?! Он за мир у нас, …, Сань!

После этого автоматчик ударил меня в глаз.

— За мир он, …! А дети гибнут за что?! — сказал Саня.

— Куда ты капаешь, …? Диван весь закапаешь! Платок на возьми.

— Кажется, вы мне вышибли линзу.

— Что?! — сказал автоматчик в бандане.

— Да линза у него была в глазу, на … Теперь искать надо, — сказал Саня и вздохнул.

— Где она тут?! — сказал «псих и параноик» и полез на диван микроавтобуса. — Иди отсюда, сейчас все найдем. Саня, фонарик есть? Еще диван, сука, закапал, а.
В наручниках меня завели в здание МГБ на улице Шевченко. Там меня встречал полноватый мужчина невысокого роста, который руководил допросом все последующие 4 часа. С вещами меня завели в один из кабинетов.

— Вы догадываетесь, за что вас задержали, Павел Юрьевич? — спросил полноватый мужчина.

— Совсем не понимаю.

— А вы подумайте.

— Вот у вас в вещах обнаружена визитка Мацуки. Вы работаете на него?

— Я не понимаю, о чем вы.

— Ну конечно! — сказал полноватый мужчина. — Вы на него работаете, у вас его визитка. А это известный подрывник, враг ДНР, за американские деньги очерняет республики и Россию. И вы с ним заодно. С Мацукой!

— Мы виделись один раз в жизни, он дал мне свою визитку, люди часто обмениваются визитками при знакомстве…

— Да хватит врать! — не выдержал полноватый. — Он американский наймит, к тому же гей. Вы знали об этом?

— Мне все равно, кто он.

— Он тебе просто наркотиками платит, — сказал оперативник с кривым носом. — Вместе нюхаете?

— Да, Паш, ты уж признайся — кокс-то нюхаешь? — поменял тему допроса полноватый.

Я спросил, как его зовут, и в каком я нахожусь статусе.

— Ну Вячеслав, к примеру, зовут — сказал полноватый. — А статус? Ну какой у тебя может быть статус. Ты обнюханный!

Я спросил, могу ли сделать один звонок в Москву.

— Или в Вашингтон? — засмеялся Вячеслав. — Ладно, мы тебе предлагаем два варианта. Или ты говоришь нам, что нам нужно, и мы тебя отпускаем в Россию или можешь дальше тут умничать и пойдешь, минимум, на 30 суток подвала.
— Что вы хотите услышать?

— Про Мацуку, про наркоту, что там еще у нас?

— Я же вам все сказал.

— Ну а мы сейчас поедем к тебе в гостиницу, проведем обыск и, я уверен, мы там точно что-нибудь найдем, — сказал Вячеслав.

— Хорошо, давайте.

— Какой смелый, — сказал Вячеслав. — На тест его давайте! Пусть мочу сдаст.

— В наручниках, Михаил Юрьевич? — спросил оперативник с кривым носом.

— Да, да, ведите прямо так его, — ответил «Вячеслав» Михаил Юрьевич.

Меня повели на этаж ниже в кабинет с надписью «медпункт». Женщины перебирали лекарства, упакованные в коробки с украинскими надписями. Оперетивник распорядился, чтобы мне обработали глаз. Вокруг засуетились эти самые женщины.

— Еще ухаживаем за тобой, — сказал кривоносый. — А потом напишешь, что только мучили.

— Не надо было ни того, ни другого, — сказал я.

— А почему у него акцент такой, Игореша? — спросила одна из женщин.

— Россиян он. Но работает на американцев.

— А, пятая колонна, — ответила та. — Что же вы так Путина не любите своего?

— Да если б не Россия, нас бы задавили вообще, ты понял!? — сказал Игорь. — Иди пописай в банку.

Я сказал, что не хочу. «Значит, хочешь снова по-плохому?» — спросил Игорь. Получилось совсем немного. Одна из санитарок разглядывала банку: «Маловато, но посмотрим».

При мне она начала капать мочу на полоски «качественного теста». «Сейчас все про тебя узнаем», — говорил Игорь. «Да у него тут полный набор, — сказала санитарка. — Амфетамины, морфины, травка, синтетика. Все на свете употребляешь?», — засмеялась она. «Что и требовалось доказать, — сказал Игорь. — Подготовьте заключение».
Меня снова повели в кабинет. «Вячеслав» крутил в руках мой лэптоп и телефон: «Как он тут включается…». «Нужен пароль, Михаил Юрьевич». «Говори пароль», — потребовал Михаил Юрьевич. Я отказался. «Ты говори, а то получишь по … (грубо: лицу — Ред.)».

Я попросил сообщить, за что меня задерживают.

— Для беседы, — сказал Михаил Юрьевич. — Мы знаем, что ты сотрудничаешь с «Громадским телевидением» этим украинским, передаешь им информацию, а также Мацуке передаешь.

— Ничего не передаю, я рассказываю открыто, что вижу.

— В этом и проблема — рассказывать врагам, что у нас происходит, — сказал Михаил Юрьевич. — Ты же российский журналист, должен давать позитивную картинку.

— Я даю ту, которую вижу.

— Да-да, но позитивную, которую видишь.

Я сказал, что так не работаю.

— Значит, плохо работаешь! Вот ты сообщил там, что люди выходили на митинг против войны. Но ведь люди требовали и наступления. Надо было сообщать это!

Я сказал, что требовали и то, и другое.

— Эта твоя объективность так называемая вредит и России, и нам, понимаешь? — ответил Михаил Юрьевич. — Зачем ты писал, что «Боинг» сбили из Снежного? Ездил, опрашивал людей. Зачем раскачивать эту лодку?! А ваша эта Костюченко про бурята написала, с ней бы тоже поговорить. Вот это все большой вред.

Я сказал, что думаю по-другому.

— Не надо умничать, этот Мацука и «Громадское» у нас запрещены! Значит, ты нарушаешь наш закон, совершаешь преступление. Игорь, что у него по наркоте?

— Да там полный букет! Эх, журналист, ну ты вообще!

Оперы — их в кабинете было человек пять — стали хохотать.

— А мы сейчас это еще и выложим куда-нибудь в интернет, — сказал Михаил Юрьевич. — Что ты скажешь на это нам?

— Выкладывайте.

— Ну ты же нюхаешь? Ну признайся, наконец. Ну употреблял же? Ну вот давай честно. Ну хоть граммулечку, а?

— Я же вам сказал, что нет. Нельзя по здоровью.

— Надо тогда все же поискать в гостинице, — расстроился Михаил Юрьевич. — Переберем все вещи, в носках поищем, трусах, тебя разденем. Найдем-найдем.

Я спросил, могут ли мне снять наручники, потому что затекли ладони.

— Если затекли — это плохо, — сказал Михаил Юрьевич. — Вот скажи, ты понимаешь, что у нас война, мы воюем тут с Америкой, а такие, как ты, на нее работают? Получаете еще бабки оттуда!

Я сказал, что работаю на свою редакцию и читателей.

— Давай быстро пароль к телефону!

В телефоне мгбшники первым делом открыли фотографии.

— Европу с какой целью так часто посещаешь? — спросил Игорь.

— Езжу в отпуск.

— А проживаешь где? В самой Москве?

-— …, жрете, живете, путешествуете! — заключил опер. — А мы тут как живем, на хрен, знаешь? Да у нас вообще ничего нет! А такие, как ты, еще в этой Москве что-то тявкают еще!
— Я вот к Путину нормально отношусь. Может, он не лучший, но единственный. Наш человек, — сказал Игорь.

— Вы раньше работали в СБУ Донецкой области?

— Это неважно. Важно, что мы все русские люди, — сказал Михаил Юрьевич.

— Мне в рапорте что писать? — спросил Игорь.

— Что такой-то такой-то был в состоянии наркотического опьянения. Адекватно отвечать на вопросы не мог, спутанное вот это сознание, — сказал Михаил Юрьевич.

Я предположил, что как офицеру ему должно быть где-то в глубине, наверное, неудобно. «За что?». «За вот эту ложь». «А что такое ложь? У нас война, мы должны победить».

В эту минуту в кабинет зашел еще один человек в штатском.

— Шеф сказал: ничего не изымать, выдворять. А я думал, оставят его здесь на 30 суток.

Я поинтересовался, кто принимал решение о задержании, допросе и прохождении теста.

— Наше руководство, конечно.

— Лукашевич (глава «МГБ» — П.К.) решил? — уточнил.

— Ну да, непосредственно, как бы, больше некому.

— А Захарченко в курсе?

— Все в курсе. Но формально ты, как бы, работал без аккредитации, ты нарушил закон, к тому же передавал информацию украинским СМИ. Они ее использовали в своих целях, переврали.

Я сказал, что это интернет, и невозможно запретить кому-то что-то использовать. Попросил посмотреть видео, почитать мои репортажи: «У вас тут есть интернет?»

— Здесь нету, но я сейчас пойду и посмотрю, — сказал один из оперов и зашагал куда-то по коридору.

Другой его коллега снова погрузился в мой телефон «Он тут кому-то пишет: «МГБшники за мной следят целый день…». В кабинете захохотали. «Борзый заметил нас». «Можно было бы и так встретиться, без принуждения». «Это неинтересно», — сказал Игорь. «Телефон твой надо бы изъять, по-хорошему». «Сколько он стоит? Новый себе купишь». «Да и компьютер». «Да нет, потом точно скажет, что отобрали». «Я бы тоже квартиру себе в Москве купил». «Да ты эту сначала отработай!». Все хохочут. Наконец, опер, ушедший в кабинет с интернетом, вернулся.

— Короче, решение такое. Нормально все освещаешь в принципе, но твою информацию использовали вражеские СМИ, все переврали. Это, как бы, преступление. Мы не против «Новой газеты», «Дождя» вашего, но есть распоряжение…
В это время на мой телефон стали один за другим поступать звонки. «МГБшники» немного засуетились. Михаил Юрьевич сказал, что перед выдворением все-таки надо осмотреть номер в гостинице. Молодые опера Игорь и Иван отвезли меня в отель.

На столике в номере был чайный бокс с пакетиками растворимого кофе и чая: «А можно их взять?», — сказал Иван.

— Шампунь тоже бесплатный здесь по ходу, — сказал Игорь из ванной комнаты.

— Наркоты реально нет.

Закончив с обыском, Ваня и Игорь отдали мне рюкзак с вещами и документы.

Посадили на переднее кресло машины старой «Шкоды фабия». Ехали к границе часа два.

— Я вот рэп американский люблю, — сказал Иван, включив приемник. — Ты любишь?

— Ты пойми, у нас работа такая, — сказал мне Игорь.

Я сказал, что, по мне, их работа — не очень.

— Мне 23 года, а что я еще буду делать?! — обиделся оперативник.

Тогда я спросил, что он еще умеет. «Вот именно, — сказал Игорь. — Только это и умею».

— Слушай, у нас еще просьба, — сказал Иван, когда мы подъезжали к границе. — Ты когда в следующий раз приедешь, можешь привезти бутылочку виски хорошего?
Я спросил, разве меня «не депортировали из ДНР»?

— Да ну. Как бы, считай, что мы с тобой даже любезно побеседовали, — сказал Иван. — Ну приложили слегка. Хотя про нас обычно такое рассказывают! Была у нас одна главный бухгалтер, сидит сейчас, она себе специально лицо часами расцарапала, чтобы нас выставить зверьми.

— Ну мы естественно, ей дали за это, — добавил Игорь.

Проезжаем украинский КПП «Успенка». Дальше опер Игорь ведет меня 100 метров пешком на российский пост «Матвеев Курган», где нас уже встречает капитан пограничного службы ФСБ. Они здороваются за руки. Затем капитан говорит, что задаст мне несколько вопросов и отпустит. Например, он спрашивает, везу ли я оружие или боеприпасы. «Может, вы воевали, — говорит капитан. — Мало ли».

Через пять минут меня выводят за пределы КПП и отпускают. Впереди и по сторонам пшеничные поля.
P.S. Просим Следственный комитет РФ, Генпрокуратуру Украины и прокуратуру города Донецка считать данный материал официальным заявлением о совершении преступления.
Источник: http://www.novayagazeta.ru/society/68871.html

«Все подступы к Мариуполю защищены. Будем давать по зубам»«Все подступы к Мариуполю защищены. Будем давать по зубам»

Павел Каныгин.
Экс-губернатор Донецкой области Сергей ТАРУТА — о том, как год назад власти упустили начало войны в Донбассе и что делать теперь, чтобы не потерять контроль над Мариуполем.

Год назад в разгар мятежа — захвата райотделов милиции по всей области и обладминистрации в самом Донецке — бизнесмен Сергей Тарута был надеждой украинской власти. Вместе с Коломойским, тогда же назначенным губернатором Днепропетровской области, они должны были удержать под контролем два важнейших региона юго-востока. Но у команды Таруты не заладилось с самого начала — в отличие от людей Коломойского, не получилось даже занять главное здание обладминистрации.

Сегодня экс-губернатор Донецкой области Сергей Тарута укрепляет оборону Мариуполя — уже в качестве депутата народной Рады. В самом городе, правда, бывает наездами из Киева, перемещаясь в сопровождении двух внедорожников с автоматчиками.

— Люди, которые захватывали здание Донецкой обладминистрации, кто это был?

— Эта была спецоперация. Но тогда мы еще считали, что тут не так много представителей России. Даже не России, а Крыма. Тех людей, которые занимались подрывом ситуации и захватом Крыма. Было понятно, что они согласовывают свои действия с Москвой и Кремлем. Этим (захватом ОГА. — П. К.) руководил Аксенов (глава Крыма. — П. К.). На начало апреля сюда уже шло оружие. Но тогда мы думали, что быстрыми действиями по привлечению к ответственности основных зачинщиков мы сможем противостоять захвату власти. Тогда была дана команда силовикам — прокуратуре, милиции и СБУ — найти этих координаторов. Одни и те же лица перемещались по сигналу по всей области, появляясь то там, то здесь, собирали митинги и организовывали раскачку. Мы начали работу по выявлению…

— Но, по-моему, вам не удалось.

— Давайте говорить до конца: неэффективность на тот момент показала вся система власти. И законодательная, и правоохранительная. Уже в марте милиция с прокуратурой подготовили документы в суд для привлечения к ответственности 130 человек. Но суд по всем этим обвинениям отказал. Система работала крайне неповоротливо в тех чрезвычайных обстоятельствах — требовались веские доказательства, соблюдение всех формальных процедур, как это должно быть в мирное время. Но тогда уже было не совсем мирное время. Нужно было реагировать немедленно, упреждать. Я помню, когда у нас здесь были братья Кузьменко — организаторы (сепаратистского движения. — П. К.) в Мариуполе, — суд их отпустил. Когда говорят, что донецкие силовики не смогли грамотно сработать, мол, именно потому, что они были донецкие и работали так (саботируя. — П. К.), я отвечаю: силовики на тот момент здесь были со всей страны. Прикомандирование отовсюду. На всех объектах — на администрациях, прокуратуре, СБУ — силовики были из других регионов Украины. И все они не смогли ничего сделать.

— Но почему в такой же ситуации у Коломойского получилось выстоять?

— У Коломойского ничего не получилось! У Коломойского ничего и не было. У него был просто хороший пиар. И я вообще поражаюсь вам. Одно дело, когда не понимает простой обыватель ситуации, а другое дело — когда журналист, продвинутая молодежь. Вы поймите, что в Днепропетровске ничего не было, не было такой угрозы захвата власти. Вот в Запорожье, вы слышали, чтобы там раскачивали?

— Про Запорожье не знаю. Но в Днепре собирались митинги по 2 тысячи человек, готовился захват обладминистрации.

— Если бы у нас было только 2 тысячи человек, то у нас бы не было никакого захвата. Если бы не было заброшенных сюда провокаторов и координаторов, если бы не было границы прямой с Россией — тоже все было бы спокойно. Надо понимать, что диверсионный сценарий развивался только в Донецкой области и Луганской. Все остальное — это только попытки раскачивания, которые ни к чему бы не привели. Хорошо лечить больного, когда у того болезни нет! Вот в Днепропетровской области и не было болезни.

— Но люди Коломойского там пересажали многих из пророссийского актива.

— А про Запорожье вы что-то подобное слышали?

— При чем тут Запорожье, Сергей Алексеевич?

— Запорожье ближе, чем Днепропетровская область к России. Там под 800 тысяч населения.

— То есть вы настаиваете, что в Днепре не было угрозы?

— Вы же помните, когда было объявлено, что они там скупают автоматы у населения и за каждую голову бандита по 10 тысяч долларов дают. (Такую награду обещал губернатор Коломойский за каждого сепаратиста. — П. К.) А теперь скажите, хоть что-то из этого случилось? Собрал ли он тысячу автоматов, или 50 голов, или 10 хотя бы голов? Что-то было из этого? Нет! А кто победил на выборах в Верховную раду в Днепропетровской области, почти во всех одномандатных округах? «Оппозиционный блок». Вот вам его реальный результат.

— Расскажите, когда инициативу в Донецке перехватили исполнители из России? В какой момент они отодвинули местную элиту, пытавшуюся поначалу возглавить протест?

— На первом этапе, в начале апреля, это были люди из Крыма, как я уже сказал. Через Керчь паромом шло оружие в Урзуф. Постоянно местным заводилам поступали звонки от представителей Януковича: мол, вы там не сильно старайтесь, мы же скоро вернемся. Поначалу заводилы их еще слушали, но потом просто перестали реагировать.

Окончательно все стало управляться Москвой, когда сюда пришел Стрелков со своими боевиками. Это была стратегическая ошибка (пустить их сюда. — П. К.).

— Тогда в Донецке уже был Бородай. Вы с ним вели какие-то переговоры?

— Нет, было понятно, что он тоже под управлением Москвы и Кремля, никакой самостоятельности. А до Бородая были всякие разные персонажи — Пушилины, Пургины.

— Под чьим управлением были они? Рината Ахметова?

— Нет, их он тогда вообще не знал.

— Как не знал, если Пушилин ходил к нему в офис на беседы уже после захвата ОГА?

— Это Ринат ездил туда к ОГА на переговоры к ним. Он понимал, что если сейчас здание попытается штурмовать спецназ, то могут быть большие жертвы. Он подтвердил тогда свое желание поехать поговорить с народом, объяснить, что надо мирно урегулировать ситуацию. Более того — он пообещал, так сказать, простимулировать вопрос, если они освободят здание. Сказал им, что он готов поддерживать все мирные требования Донбасса и с ними все отстаивать. И в районе половины двенадцатого ночи он поехал на эти переговоры.

— Почему вы не поехали с ним как губернатор?

— Я для этой толпы был инородный. Я же не был для них авторитетом. Ринат — был, для Донбасса он — авторитет. Футбольный клуб, молодежь, она вся, конечно, к Ринату относилась с большим уважением. Он был для них лидер Донбасса.

— А когда он перестал быть лидером?

— Когда захватчики ОГА не стали его слушаться. Его лидерская позиция пошатнулась серьезно. Но для многих других он остается все равно хозяином. Вы же знаете: он оказывает многим гуманитарную помощь («Фонд Рината Ахметова» поддерживает беженцев и жителей не подконтрольных Киеву территорий. — П. К.). Помогает в момент, когда государство людей бросило.

— В Донецке он сохраняет какое-то влияние?

— Ну в той или иной мере да. Потому что гуманитарная помощь идет огромная.

Вообще, кажется, все, что он делает сейчас, — это попытка сохранить свой бизнес. В городе работают и не тронуты все его компании и гостиницы.

— Ахметов вхож в высокие киевские и московские кабинеты. Говорят, общается с Сурковым.

— Ринат хочет просто мирного политического урегулирования.

— Но ничего же не выходит.

— Дело в том, что происходящее сейчас — это не его сценарий. Он не может повлиять сам на ситуацию. Тот же Сурков является только частью кремлевской структуры управления, но он не является заказчиком войны. Критического влияния на силовой сценарий нет ни у того, ни у другого.

— Какие у вас ожидания относительно нынешнего перемирия? Надолго оно, по-вашему?

— Лидерам боевиков мир не нужен. Им нужна война.

— Но вы только что говорили, что они подневольные исполнители, действуют по указке.

— Конечно. В целом сама силовая операция срежиссирована Москвой. Но у сепаратистов тем не менее есть большой люфт для самостоятельных действий. В любой момент от них можно ожидать самодеятельности.

— Ожидаете захвата Мариуполя?

— Мариуполь им будет сложно взять. Если бы у них была такая возможность, они бы уже взяли, чтобы показать России: смотрите, какие мы крутые перцы. Но их силами это невозможно сделать.

— Вопрос в том, поможет ли Россия с Мариуполем, как это было с Иловайском и Дебальцевом?

— Я не верю в прямое вторжение российских войск. Да, это было в Иловайске и Дебальцеве. Но здесь, в Мариуполе, другая ситуация, другая глубина, город далеко от границы. Он укреплен. Все подступы защищены. Но они будут пытаться продвигаться вперед, а мы должны давать по зубам при любой провокации. И сепаратисты должны понять, что любые попытки ударить нас будут очень дорого им стоить. Остужать их надо силой. И мы же должны заставлять их выполнять Минские договоренности.

— А самим выполнять?

— Сами мы выполним. Мы готовы, при условии, что та сторона не будет уклоняться. Ведь что происходило? Наши получили команду отводить тяжелое вооружение, мы отводим — а они, наоборот, наступают, подвозят технику. Естественно, мы приостановили этот процесс. К сожалению.

— Порошенко недавно сказал, что сначала Украина должна установить контроль над границей, и только потом будут проведены местные выборы. Но в Минских протоколах говорится: сначала выборы, потом граница. Так что срывает соглашения и украинская сторона, согласитесь?

— У нас есть принципиальное расхождение. Мы не увидели желания с их стороны переводить ситуацию в мирное русло. Они не отводят вооружение. А это непременное условие для запуска прочих пунктов соглашения.

— И что делать? Снова воевать?

— Зачем воевать? Надо усиливать давление дипломатическое. Надо максимально использовать мирные усилия. Россия же им тоже дает однозначные команды: вы часть Украины, мы не собираемся вас присоединять, вы должны найти компромисс и договориться с украинской властью, как дальше обеспечивать жизнедеятельность этих территорий. Должны появляться системы контроля за ними и внутри территорий. Чтобы они прекратили грабить и уничтожать экономику региона. Ведь даже когда немцы приходили и оккупировали, они не уничтожали заводы и фабрики, а, наоборот, восстанавливали их, потому что они приходили как хозяева. Если брать Мариуполь, они тут же присылали специалистов и народ, чтобы все восстановить. А теперь что мы видим в Донецке: боевики уничтожают предприятия. Они как будто не собираются обеспечивать жизнь этой территории, они повоевали, все порушили и ушли. Вот их идеология.

— А ваша идеология? Вы же бросили там людей, не платите пенсий, не пропускаете грузы, осложнили до невозможности передвижение, ведь так?

— Это неправильно, я согласен. Ну о,кей, систему пропусков мы еще можем как-то модернизировать, но есть много других глупостей. Опять-таки у нас не было вообще опыта борьбы с диверсионными группами, поэтому сделали самое простое — усложнили перемещение всем. Я общался с военными, они рассказывают, как один дедушка на своем мотороллере через блокпост каждый день проезжал, а потом выяснилось, что дедушка этот передавал информацию в «ДНР». Другая история, когда под видом рабочих перемещались боевики. Так что риски есть, и нам нужны механизмы контроля над передвижением. Но не должно, конечно, быть огромных проблем для добропорядочных граждан.

— Как быть с пенсиями, которые заморожены?

— Тоже неправильно! В Донбассе живут жители Украины, у них паспорта, они от них не отказались. Их оккупировали, они пострадали, они жертвы. Нет лекарств у них там, жизнь вообще невыносимая, и вместо того чтобы им помогать, мы их еще больше отрезаем от Украины, в их понимании — их мы предали.

— Они и «ДНР» недолюбливают, но центральную власть, наверное, еще больше.

— Да, конечно. И это ужасно.

— По-вашему, Порошенко не эффективен?

— Прошел год. Из 10 его предвыборных пунктов пока не выполнен ни один. Вы же помните, это «мир на Донбассе через неделю», «децентрализация», «запуск экономических реформ» и прочее. Ни один пункт не претворен! И зреет, конечно, внутреннее недовольство, и есть угрозы, с этим связанные.

— Опять про батальоны, которые идут на Киев?

— И этот риск есть. Нельзя его приуменьшать. Власть же пользуется этой ситуацией. А она должна понимать, что если народ устанет терпеть, то итог будет непредсказуемым.
Источник: http://www.novayagazeta.ru/politics/68075.htmlПавел Каныгин.
Экс-губернатор Донецкой области Сергей ТАРУТА — о том, как год назад власти упустили начало войны в Донбассе и что делать теперь, чтобы не потерять контроль над Мариуполем.

Год назад в разгар мятежа — захвата райотделов милиции по всей области и обладминистрации в самом Донецке — бизнесмен Сергей Тарута был надеждой украинской власти. Вместе с Коломойским, тогда же назначенным губернатором Днепропетровской области, они должны были удержать под контролем два важнейших региона юго-востока. Но у команды Таруты не заладилось с самого начала — в отличие от людей Коломойского, не получилось даже занять главное здание обладминистрации.

Сегодня экс-губернатор Донецкой области Сергей Тарута укрепляет оборону Мариуполя — уже в качестве депутата народной Рады. В самом городе, правда, бывает наездами из Киева, перемещаясь в сопровождении двух внедорожников с автоматчиками.

— Люди, которые захватывали здание Донецкой обладминистрации, кто это был?

— Эта была спецоперация. Но тогда мы еще считали, что тут не так много представителей России. Даже не России, а Крыма. Тех людей, которые занимались подрывом ситуации и захватом Крыма. Было понятно, что они согласовывают свои действия с Москвой и Кремлем. Этим (захватом ОГА. — П. К.) руководил Аксенов (глава Крыма. — П. К.). На начало апреля сюда уже шло оружие. Но тогда мы думали, что быстрыми действиями по привлечению к ответственности основных зачинщиков мы сможем противостоять захвату власти. Тогда была дана команда силовикам — прокуратуре, милиции и СБУ — найти этих координаторов. Одни и те же лица перемещались по сигналу по всей области, появляясь то там, то здесь, собирали митинги и организовывали раскачку. Мы начали работу по выявлению…

— Но, по-моему, вам не удалось.

— Давайте говорить до конца: неэффективность на тот момент показала вся система власти. И законодательная, и правоохранительная. Уже в марте милиция с прокуратурой подготовили документы в суд для привлечения к ответственности 130 человек. Но суд по всем этим обвинениям отказал. Система работала крайне неповоротливо в тех чрезвычайных обстоятельствах — требовались веские доказательства, соблюдение всех формальных процедур, как это должно быть в мирное время. Но тогда уже было не совсем мирное время. Нужно было реагировать немедленно, упреждать. Я помню, когда у нас здесь были братья Кузьменко — организаторы (сепаратистского движения. — П. К.) в Мариуполе, — суд их отпустил. Когда говорят, что донецкие силовики не смогли грамотно сработать, мол, именно потому, что они были донецкие и работали так (саботируя. — П. К.), я отвечаю: силовики на тот момент здесь были со всей страны. Прикомандирование отовсюду. На всех объектах — на администрациях, прокуратуре, СБУ — силовики были из других регионов Украины. И все они не смогли ничего сделать.

— Но почему в такой же ситуации у Коломойского получилось выстоять?

— У Коломойского ничего не получилось! У Коломойского ничего и не было. У него был просто хороший пиар. И я вообще поражаюсь вам. Одно дело, когда не понимает простой обыватель ситуации, а другое дело — когда журналист, продвинутая молодежь. Вы поймите, что в Днепропетровске ничего не было, не было такой угрозы захвата власти. Вот в Запорожье, вы слышали, чтобы там раскачивали?

— Про Запорожье не знаю. Но в Днепре собирались митинги по 2 тысячи человек, готовился захват обладминистрации.

— Если бы у нас было только 2 тысячи человек, то у нас бы не было никакого захвата. Если бы не было заброшенных сюда провокаторов и координаторов, если бы не было границы прямой с Россией — тоже все было бы спокойно. Надо понимать, что диверсионный сценарий развивался только в Донецкой области и Луганской. Все остальное — это только попытки раскачивания, которые ни к чему бы не привели. Хорошо лечить больного, когда у того болезни нет! Вот в Днепропетровской области и не было болезни.

— Но люди Коломойского там пересажали многих из пророссийского актива.

— А про Запорожье вы что-то подобное слышали?

— При чем тут Запорожье, Сергей Алексеевич?

— Запорожье ближе, чем Днепропетровская область к России. Там под 800 тысяч населения.

— То есть вы настаиваете, что в Днепре не было угрозы?

— Вы же помните, когда было объявлено, что они там скупают автоматы у населения и за каждую голову бандита по 10 тысяч долларов дают. (Такую награду обещал губернатор Коломойский за каждого сепаратиста. — П. К.) А теперь скажите, хоть что-то из этого случилось? Собрал ли он тысячу автоматов, или 50 голов, или 10 хотя бы голов? Что-то было из этого? Нет! А кто победил на выборах в Верховную раду в Днепропетровской области, почти во всех одномандатных округах? «Оппозиционный блок». Вот вам его реальный результат.

— Расскажите, когда инициативу в Донецке перехватили исполнители из России? В какой момент они отодвинули местную элиту, пытавшуюся поначалу возглавить протест?

— На первом этапе, в начале апреля, это были люди из Крыма, как я уже сказал. Через Керчь паромом шло оружие в Урзуф. Постоянно местным заводилам поступали звонки от представителей Януковича: мол, вы там не сильно старайтесь, мы же скоро вернемся. Поначалу заводилы их еще слушали, но потом просто перестали реагировать.

Окончательно все стало управляться Москвой, когда сюда пришел Стрелков со своими боевиками. Это была стратегическая ошибка (пустить их сюда. — П. К.).

— Тогда в Донецке уже был Бородай. Вы с ним вели какие-то переговоры?

— Нет, было понятно, что он тоже под управлением Москвы и Кремля, никакой самостоятельности. А до Бородая были всякие разные персонажи — Пушилины, Пургины.

— Под чьим управлением были они? Рината Ахметова?

— Нет, их он тогда вообще не знал.

— Как не знал, если Пушилин ходил к нему в офис на беседы уже после захвата ОГА?

— Это Ринат ездил туда к ОГА на переговоры к ним. Он понимал, что если сейчас здание попытается штурмовать спецназ, то могут быть большие жертвы. Он подтвердил тогда свое желание поехать поговорить с народом, объяснить, что надо мирно урегулировать ситуацию. Более того — он пообещал, так сказать, простимулировать вопрос, если они освободят здание. Сказал им, что он готов поддерживать все мирные требования Донбасса и с ними все отстаивать. И в районе половины двенадцатого ночи он поехал на эти переговоры.

— Почему вы не поехали с ним как губернатор?

— Я для этой толпы был инородный. Я же не был для них авторитетом. Ринат — был, для Донбасса он — авторитет. Футбольный клуб, молодежь, она вся, конечно, к Ринату относилась с большим уважением. Он был для них лидер Донбасса.

— А когда он перестал быть лидером?

— Когда захватчики ОГА не стали его слушаться. Его лидерская позиция пошатнулась серьезно. Но для многих других он остается все равно хозяином. Вы же знаете: он оказывает многим гуманитарную помощь («Фонд Рината Ахметова» поддерживает беженцев и жителей не подконтрольных Киеву территорий. — П. К.). Помогает в момент, когда государство людей бросило.

— В Донецке он сохраняет какое-то влияние?

— Ну в той или иной мере да. Потому что гуманитарная помощь идет огромная.

Вообще, кажется, все, что он делает сейчас, — это попытка сохранить свой бизнес. В городе работают и не тронуты все его компании и гостиницы.

— Ахметов вхож в высокие киевские и московские кабинеты. Говорят, общается с Сурковым.

— Ринат хочет просто мирного политического урегулирования.

— Но ничего же не выходит.

— Дело в том, что происходящее сейчас — это не его сценарий. Он не может повлиять сам на ситуацию. Тот же Сурков является только частью кремлевской структуры управления, но он не является заказчиком войны. Критического влияния на силовой сценарий нет ни у того, ни у другого.

— Какие у вас ожидания относительно нынешнего перемирия? Надолго оно, по-вашему?

— Лидерам боевиков мир не нужен. Им нужна война.

— Но вы только что говорили, что они подневольные исполнители, действуют по указке.

— Конечно. В целом сама силовая операция срежиссирована Москвой. Но у сепаратистов тем не менее есть большой люфт для самостоятельных действий. В любой момент от них можно ожидать самодеятельности.

— Ожидаете захвата Мариуполя?

— Мариуполь им будет сложно взять. Если бы у них была такая возможность, они бы уже взяли, чтобы показать России: смотрите, какие мы крутые перцы. Но их силами это невозможно сделать.

— Вопрос в том, поможет ли Россия с Мариуполем, как это было с Иловайском и Дебальцевом?

— Я не верю в прямое вторжение российских войск. Да, это было в Иловайске и Дебальцеве. Но здесь, в Мариуполе, другая ситуация, другая глубина, город далеко от границы. Он укреплен. Все подступы защищены. Но они будут пытаться продвигаться вперед, а мы должны давать по зубам при любой провокации. И сепаратисты должны понять, что любые попытки ударить нас будут очень дорого им стоить. Остужать их надо силой. И мы же должны заставлять их выполнять Минские договоренности.

— А самим выполнять?

— Сами мы выполним. Мы готовы, при условии, что та сторона не будет уклоняться. Ведь что происходило? Наши получили команду отводить тяжелое вооружение, мы отводим — а они, наоборот, наступают, подвозят технику. Естественно, мы приостановили этот процесс. К сожалению.

— Порошенко недавно сказал, что сначала Украина должна установить контроль над границей, и только потом будут проведены местные выборы. Но в Минских протоколах говорится: сначала выборы, потом граница. Так что срывает соглашения и украинская сторона, согласитесь?

— У нас есть принципиальное расхождение. Мы не увидели желания с их стороны переводить ситуацию в мирное русло. Они не отводят вооружение. А это непременное условие для запуска прочих пунктов соглашения.

— И что делать? Снова воевать?

— Зачем воевать? Надо усиливать давление дипломатическое. Надо максимально использовать мирные усилия. Россия же им тоже дает однозначные команды: вы часть Украины, мы не собираемся вас присоединять, вы должны найти компромисс и договориться с украинской властью, как дальше обеспечивать жизнедеятельность этих территорий. Должны появляться системы контроля за ними и внутри территорий. Чтобы они прекратили грабить и уничтожать экономику региона. Ведь даже когда немцы приходили и оккупировали, они не уничтожали заводы и фабрики, а, наоборот, восстанавливали их, потому что они приходили как хозяева. Если брать Мариуполь, они тут же присылали специалистов и народ, чтобы все восстановить. А теперь что мы видим в Донецке: боевики уничтожают предприятия. Они как будто не собираются обеспечивать жизнь этой территории, они повоевали, все порушили и ушли. Вот их идеология.

— А ваша идеология? Вы же бросили там людей, не платите пенсий, не пропускаете грузы, осложнили до невозможности передвижение, ведь так?

— Это неправильно, я согласен. Ну о,кей, систему пропусков мы еще можем как-то модернизировать, но есть много других глупостей. Опять-таки у нас не было вообще опыта борьбы с диверсионными группами, поэтому сделали самое простое — усложнили перемещение всем. Я общался с военными, они рассказывают, как один дедушка на своем мотороллере через блокпост каждый день проезжал, а потом выяснилось, что дедушка этот передавал информацию в «ДНР». Другая история, когда под видом рабочих перемещались боевики. Так что риски есть, и нам нужны механизмы контроля над передвижением. Но не должно, конечно, быть огромных проблем для добропорядочных граждан.

— Как быть с пенсиями, которые заморожены?

— Тоже неправильно! В Донбассе живут жители Украины, у них паспорта, они от них не отказались. Их оккупировали, они пострадали, они жертвы. Нет лекарств у них там, жизнь вообще невыносимая, и вместо того чтобы им помогать, мы их еще больше отрезаем от Украины, в их понимании — их мы предали.

— Они и «ДНР» недолюбливают, но центральную власть, наверное, еще больше.

— Да, конечно. И это ужасно.

— По-вашему, Порошенко не эффективен?

— Прошел год. Из 10 его предвыборных пунктов пока не выполнен ни один. Вы же помните, это «мир на Донбассе через неделю», «децентрализация», «запуск экономических реформ» и прочее. Ни один пункт не претворен! И зреет, конечно, внутреннее недовольство, и есть угрозы, с этим связанные.

— Опять про батальоны, которые идут на Киев?

— И этот риск есть. Нельзя его приуменьшать. Власть же пользуется этой ситуацией. А она должна понимать, что если народ устанет терпеть, то итог будет непредсказуемым.
Источник: http://www.novayagazeta.ru/politics/68075.html

Александр БОРОДАЙ: «Эта война проявила народную энергию»Александр БОРОДАЙ: «Эта война проявила народную энергию»

Павел Каныгин.
Экс-премьер-министр, идейный вдохновитель «ДНР» — о позитивных смыслах кровопролития на юго-востоке Украины.

Нашу встречу Александр Бородай, основатель и первый глава «Донецкой народной республики», назначает в элитном московском универмаге на Кутузовском проспекте. С прошлой встречи прошло десять месяцев. Бородай с вооруженной охраной тогда принимал меня на 11-м этаже Донецкой обладминистрации, горячо настаивал, что ни он, ни бойцы «ДНР» не имеют никакого отношения к трагедии с малазийским «Боингом». Не было тогда никаких разногласий с другом и соратником Стрелковым-Гиркиным. Бородай был в камуфляжных штанах и черной футболке, пил минералку, иногда зачем-то доставал из-за пояса пистолет. Со стороны аэропорта доносились пушечные разрывы.

На сегодняшнюю встречу основатель «ДНР» пришел в модной куртке и заказал бульон. За соседними столиками хихикали красивые девушки.

«Я и раньше знал, что у Стрелкова проблемы с психикой»

— Стрелков-Гиркин ездит теперь на «мерседесах», вы назначаете встречу в сверхдорогом торговом центре. Так должно быть?

— Я это место довольно регулярно посещаю, и не один год. И уже не один год являюсь относительно состоятельным человеком. Не богатым, но довольно свободно относящимся к деньгам. Сейчас, после Донецка, я, конечно, стал существенно беднее, но все же не настолько… Так что не вижу в этом ничего особенного…

— Не очень вяжется с образом революционера, близкого к народу.

— А что, народ — это исключительно нищие, сирые и убогие? Народ — это прежде всего сильные и самостоятельные люди. Иногда бедные, иногда богатые… Что касается Стрелкова-Гиркина, у него действительно не было ни дорогой машины, ни возможности заплатить за себя в ресторане. Ну, что делать. Теперь все иначе.
— Почему вы так резко стали отзываться о Гиркине? Летом, когда мы встречались в Донецке, вы говорили мне, что он ваш друг. А недавно заявили, что он идет против России и Новороссии.

— Так и есть.

Мы действительно много лет дружили. Но сейчас отношения изменились. Я считаю его человеком, окончательно утратившим адекватность и психическое здоровье. Для этого у меня есть веские основания. Я и раньше знал, что у него некоторые проблемы с психикой, но не думал, что они дорастут до такого масштаба и начнут вредить делу, стране,
вредить другим людям. В начале войны он выполнил огромной важности задачу. Оборона Славянска под его руководством была и остается подвигом. К сожалению, он просто сломался в Славянске. К сожалению, оказался недостаточно военным и выдержанным.

— Александр Юрьевич, не понимаю.

— Интеллигентность в нем проступила, я бы сказал.

— Это как?

— Вы меня постоянно перебиваете, и я не могу последовательно отвечать на вопрос!

— Простите. Просто вы уже без пистолета, как тогда, летом. Трудно удержаться.

— А вы постарайтесь. Откуда вы вообще знаете, что у меня с собой его нет?
— Не знаю.

— Ну, я бы не стал вас расстреливать в любом случае.

— Спасибо.

— Так вот, отношения у меня со Стрелковым долгие и сложные, и я его всячески пытался поддерживать, когда мы пришли в Донецк. Более того,

когда мы говорили с вами в Донецке, я излагал официальную позицию. Тогда я уже понимал, что с Игорем Ивановичем происходит беда, но я не мог говорить об этом с журналистом, потому что на тот момент Стрелков оставался министром обороны.
Через некоторое время его удалили с поля деятельности. Но он продолжал в стиле Васисуалия Лоханкина, который никому не дает забыть о своей «роли в русской революции» и всех подряд обличает. Если бы он не делал критической массы заявлений, наносящих прямой вред как России, так и новообразовавшимся республикам, про него никто худого слова бы не сказал. Просто молчали бы из уважения к прошлым заслугам.

Читайте также:

Александр БОРОДАЙ: «Заключать мир на условиях капитуляции мы никак не готовы». Интервью Павлу Каныгину, август 2014
— Кто принял решение его удалить?

— Это было коллективное решение — все, что могу вам сказать. Но очевидно, что Стрелков уже весьма не соответствовал занимаемой должности.

— Он грешил на Суркова.

— Ну, Игорю Ивановичу было удобно выбрать Суркова в качестве врага. Но это довольно смешно. Даже если принять как рабочую гипотезу, что всем на Донбассе заправляет Российская Федерация, что совсем не так, то подумайте логически, как действует бюрократический механизм. Игорь Иванович у нас военный человек. Как его может удалять или не удалять чиновник гражданский?

— Кто тогда может? Министр обороны Шойгу?

— Нет, конечно.

Далеко не все в Донецкой республике управляется Россией. Россия оказывает некоторую помощь народу Донбасса, о характере этой помощи пусть вам рассказывают официальные лица. А я лицо неофициальное.
И могу сказать, что, на мой взгляд, Владислав Сурков не удалял Игоря Стрелкова.

— Сурков по-прежнему занимается Донбассом?

— С октября прошлого года я не являюсь чиновником ДНР. С тех пор я не виделся с Владиславом Сурковым. Но, насколько я понимаю, регион, по-прежнему находится в сфере его ответственности. Думаю, он оказывает некоторую помощь становлению республик.

— Что значит «помощь»?

— Гуманитарного характера, все, что могу сказать.

— В чем теперь ваша миссия? И как вас называть — господин экс-премьер-министр?

— Можно и так. Вообще-то у меня есть, как у всякого человека, фамилия, имя, отчество… Сейчас я обычный человек. Частное лицо. Занимаюсь собственными делами, восстанавливаю пошатнувшийся за время моего отсутствия бизнес.
Конечно, я не безразличен к тому, что происходит в Донбассе. У меня там остались друзья, товарищи, масса людей, которые, так или иначе были со мной связаны. И я им помогаю.

— Хотите, наверное, вернуться?

— А в каком качестве? Не вижу ни малейшего смысла. Сейчас там есть структура власти, есть глава республики, который является моим собственным протеже и другом. А кокетничать, что готов идти рядовым бойцом, — не буду.

— Заявления Захарченко о том, что «ДНР» дойдет до границ Донецкой области, — как вы их прокомментируете? Это повестка на сегодня?

— А что не так?

— Может, стоит подумать о мирной жизни, о людях?

— А по-вашему, выиграть войну — это не думать о людях? Когда вы говорите «думать о людях» — это некое псевдоморализаторство. Да, мы все хотим думать о людях. Думая именно о людях, надо выиграть эту войну! Это и есть гуманистическая миссия, это и есть спасение людей.

— Что значит «выиграть»? Какова конечная цель?

— Знаете, есть такая пословица — война план покажет. Но я думаю — не ближе Киева, а может, и далеко за ним.

«Либералы говорили, что таких гнид, как я, надо расстреливать»

— Но люди не хотят воевать.

— Кто вам сказал?

— Обычные люди с той и с другой стороны, они не хотят.

— То, что не хотят воевать, — это нормально. Но то, что считают необходимым это делать, — тоже нормально. Люди часто вынуждены делать не то, что хочется, а то, что нужно.

Если вы говорите о противнике, то пусть и не воюют. Нам легче, а они сохранят себе жизнь… Просто я за мир, но его можно достигнуть только с помощью войны. Иначе никак.
Я вам скажу, что люди могут погибать и при так называемом мире. Ведь наш противник не хочет мира и ярко демонстрирует воинственность. Все попытки мирного урегулирования оборачиваются блефом. А раз так, надо довоевать до конца.

— Но война только вредит России, отравляет общество, разве не так?

— А я с вами не согласен. На мой взгляд, эта война, напротив, дала возможность вздохнуть нашему обществу. Эта война проявила народную энергию.
Мысль, которая была до этого загнана в строгие рамки, стала развиваться. У людей возникли патриотические настроения, которых раньше не было.

— Считаете, это нормально, когда одна часть общества, назвавшись патриотами, призывает к расправе над другой? Это патриотизм?

— Ой-ой! Так называемые либералы всю дорогу призывали с диким ожесточением убивать людей, которые имеют отличное от их мнение. Я участник обороны Белого дома в 1993 году. И эти ваши либералы говорили, что таких гнид, как я, надо расстреливать к чертовой матери. Нас тогда называли фашистами. Вы поднимите пленочку. По Первому каналу показывали.

Вот истинное лицо либерализма. Пока их мало и они не в силе, они ходят на демонстрации и кладут куда-то там гвоздички, визжа, что их страшно обижают. Но как только они оказываются при власти, они тут же начинают стрелять, резать, вешать, топить и прочее.
— Сегодня власть совсем другая, и танки стреляют уже в соседнем государстве.

— Да я вас уверяю, если бы правительство хотело, наши войска уже давно были бы в Киеве! Но государство у нас с Украиной не воюет, а продолжает дипломатические отношения, торгует, общается, войны нет. Танки нашего государства по украинским дорогам не ездят. А ездят танки Донецкой народной республики и по своей территории, которую они отвоевали. Да, она никем не признана, но это их территория.

— Я своими глазами видел у «дээнэровцев» Т-72, которые стоят на вооружении только у России. Откуда эти танки?

— Я уже много раз говорил о методах получения техники и вооружения.

— То есть это все-таки танки Российской Федерации?

— Нет, это не танки Российской Федерации, это танки ДНР. Но они были получены от Украины. У Украины все можно либо отжать, либо купить.

О продолжении войны: «Что считает Путин и что считаю я — это могут быть разные вещи»

— Почему в Донбассе не получилось, как в Крыму?

— В Крыму была проявлена кроме воли местного народа еще и воля Российской власти. В Донбассе эта воля проявлена не была.

Россия не поддержала волю народа Донбасса, она подержала его гуманитарно.

— Гуманитарно? Только что, вопрос назад, вы говорили про танки.

— Вот я и говорю — гуманитарно его поддержала, а политически — нет.
Потому что политическая поддержка означала бы прямой ввод войск на территорию Донбасса, чего не произошло. Да, добровольцы приходили, вроде меня, вроде Стрелкова. И все. А ситуацию, которая развивалась после моего отбытия из Донбасса и отставки, я не могу комментировать, поскольку некомпетентен. При мне в Донбассе не было никаких российских военнослужащих. Были добровольцы. Естественно, многие из них в прошлом были военнослужащими и имели боевой опыт.

— В «ДНР» сейчас настаивают на том, что Украина должна обеспечить восстановление инфраструктуры и социальные выплаты, но при этом декларирует себя полностью независимым государством. Вы можете объяснить это противоречие?

— ДНР уже получила по факту независимость. А кто там что говорит, что Украина должна, я не знаю. Чья это цитата? Кто требует от Украины оплаты соцобязательств?

— Вот протеже ваш Захарченко постоянно об этом и говорит.

— Он говорит, что социальные обязательства не выполняются и это указывает на то, что смешно считать Донбасс частью Украины. Потому что если считаете, то тогда выполняйте обязательства! А если нет — то чего тогда? Украина просто не считает уже по факту Донбасс своей территорией.

— Украина объявила Донбасс оккупированным.

— Это их дело.

Эта территория никогда уже украинской не будет. Да и самой Украины не будет.
— Путин заявляет, что Донбасс должен остаться в составе Украины.

— Что считает Путин и что считаю я — это могут быть разные вещи. Потому что у нас правительство и власть вообще придерживаются пока что линии на единство Украины как государства. Соответственно, делаются такие заявления. Но я считаю, что как государство она уже развалилась. Это сейчас некий смутный конгломерат, где центральная киевская власть имеет слабую легитимность. Кроме того, подчиненность Украины Западу так велика, что я вообще не считаю, что с ней нужно вести переговоры какие-то, это бессмысленно. Но у руководства России другая пока позиция. Конечно, я надеялся на более активную позицию и активные действия (по вводу войск. — П. К.). Я надеялся, что это случится еще весной.

Но было решено как можно меньше вмешиваться в ситуацию. Потому что Запад и так провоцирует открытую войну между Россией и Украиной. В особенности Соединенные Штаты, которым выгодна война, которые, в частности, хотят завалить евро как вторую резервную валюту. Им Украина совершенно не нужна, им нужна война в Европе. Война не только России, но и против Европы…
Одним словом, руководство России приняло решение. Что сказать тут? У меня есть большое доверие к президенту. Вот выбрали его, человека с большим опытом и умом, у него есть вся полнота информации, пусть он и решает. И как говорится, не хрен лезть.

«Я что, не имею право ездить на «Порше Кайене?!»

— Но если его решения — худшие из возможных, как не лезть?

— Если вы так считаете, идите на выборы, голосуйте за других.

— У нас есть свободные выборы?

— А что, у вас вырывают бюллетень из зубов? Не дают голосовать всей этой вашей свободной общественности?

Да эта ваша общественность, которой хрен да ни хрена, я не доверяю. Ужасно истеричная, надрывается в фейсбуке, да это вообще сумасшедшие, накипь, которая существует только в Москве.
Ничтожное количество.

— А вот люди в вашем любимом люксовом торговом центре, думаете, они не хотят иметь свободу выбора?

— Я и говорю. Вот вы вначале вы меня спросили, а чего это я в таком дорогом месте сижу. А я многие годы сижу в таких дорогих местах, обедаю в таких ресторанах. И на «Порше Кайене» я езжу не потому, что я его где-то в Донецке спер, а потому что купил много лет назад — пора, кстати, менять, старенький уже.

— Вопрос в том, почему вы ездите на немецком «Порше», а не «уазике».

— А почему я должен? «Порше» — хороший автомобиль. «Уазик» для меня — хуже.

— Так а патриотизм как же, Александр Юрьевич?

— Патриотизм — это не то, что можно вынуть из кармана. Патриотизм заключается в том, что ты можешь для Родины сделать.
— Ну так сделайте — купите «УАЗ», поддержите умирающий автопром.

— Я что, не имею право ездить на «Порше», хорошем автомобиле, я не пойму?! Причем тут патриотизм?! Патриотическая задача — сделать так, чтобы УАЗ по качеству стал лучше, чем «Порше». Тогда его все покупать будут.

Меня крайне раздражают люди, которые навязывают на свои автомобили георгиевские ленточки и пишут: «Спасибо деду за победу!» Потому что не люблю, как писал Эрих Мария Ремарк, патриотизм, который можно легко достать из кармана жилетки — ленточку повязать, на автомобиль российский пересесть, колбасу российскую демонстративно начать жрать вместо испанской.
Это все чушь, туфта! Это не патриотизм, это подделка. Настоящий патриотизм — это готовность умереть за Родину или хотя бы честно работать и не воровать. Я откровенно скажу, когда я ехал на Донбасс и когда мы встречались с вами в августе, я понимал, что шансов вернуться у меня почти нет, они близки к нулю.

«Сдаться не можем, а значит, будем постоянно драться, судьба наша такая»

— В начале беседы вы говорили, что у большинства появился новый объединяющий смысл. Но именно большинство вяжет себе ленточки, достает этот патриотизм из кармана. Вы этого добивались, выходит? Туфты и подделки?

— Люди, которые так делают, к сожалению, плохо воспитаны. А большинство, я надеюсь, не такое. Люди, с которыми вместе я там был, добровольцами ушли в Донбасс. Раньше, может, на печи сидели, а сейчас рискуют жизнями ради Родины, которую любят. Вот они, настоящие патриоты России. Без показухи и ленточек на машинах как символов исполнения патриотического долга.

— Да причем тут ленточки? У вас какая-то странная любовь к Родине, если приходится убивать соседей. Может, лучше по-другому как-то любить? Стройте детские сады, дороги, да хотя бы Сколково это достройте. Ничего же не делается.

— Все это, конечно, важно, и даже Сколково. Но человечество на протяжении своей истории не может избавиться от войны как инструмента решения конфликтов, и если мы не готовы воевать и кормить свою армию, то будем кормить чужую. У нас есть враги в мире, были и остаются. У нас есть два варианта — сдаваться или драться. Сдаться не можем, а значит, будем постоянно драться, судьба наша такая…

— Вы о какой судьбе? Убивать, непонятно ради чего, без смысла — вы про это?

— Вы, Павел, все время какие-то определения даете.

Откуда вы знаете, что война бессмысленна? Она может быть осмыслена, она может быть за будущее детей. Если ты проиграешь, то эти дети там просто не выживут. Детский садик у них будет, но он будет пустой, потому что детей этих убьют.
Люди не хотели этой власти (киевской. — П. К.), они были против. И иногда люди готовы умирать за убеждения, умирать и убивать. И я вам хочу сказать, что это правильно. Это часть человеческой натуры, пока она существует, человечество будет развиваться. А если человек будет думать только о банане, и детский сад сюда тоже входит, — перестанет заботиться о чем-то трансцендентном, и если отомрет нравственность, то и мир перестанет существовать, разложится, погибнет.

— Так война — это нравственно?

— Да, война может быть нравственным долгом для человека. Защищать от агрессора близких по крови и духу людей — что в этом безнравственного? Готовность к самопожертвованию — это тоже нравственно. Ради абстрактной отвлеченной идеи. И нравственность как раз проявляется в такие острые периоды, когда возникает, если хотите, точка бифуркации и людям надо делать выбор… Война — это вообще мобилизация, извините за такое, человеческого материала. Интеллектуальная, волевая, на патриотическом усилии, на любви к Родине.

И когда люди воюют, страна воюет, они начинают очень интенсивно развиваться. Да-да! Что вы такие удивленные глаза делаете?
Давайте вспомним Вторую мировую. Вспомните, какой огромный технологический рывок дала странам эта война. И Советскому Союзу, и Германии, и Соединенным Штатам. Колоссальный технологический рывок.

— И десятки миллионов погибших.

— Да, и колоссальное количество погибших. Но при этом колоссальная степень развития. Посмотрите, что произошло с моторостроением, с авиастроением, с физикой ядерной. Вы думаете, грохнули бы американцы миллиард на свой Манхэттенский проект, если бы было мирное время? А так они получили и атомную бомбу, и в придачу атомную энергетику. А самолетостроение? Вспомните самолеты начала Второй мировой войны и сверхзвуковые самолеты конца войны! Четыре года прошло — и какой рывок! А сколько бы этот рывок продолжался в мирное время? Десятилетия продолжался бы.

— Ничего страшного, пусть так.

— Я просто говорю о том, что война — это вещь амбивалентная, понимаете. С одной стороны — да, это вещь ужасная. Бывает, этнос, который участвует в войне, надламывается и превращается в, так сказать, жалкое зрелище с моральной точки зрения. Но есть и другая сторона…

— Вы на полном серьезе рассуждаете о «профитах» тотальной войны. Это уже привычный сегодня ад, ладно. Но вы себе как вообще представляете успешное противостояние России, даже не Советского Союза, с развитым миром?

— Россия не конкурирует с США за доминирование в мире, Россия пытается отстоять для себя статус независимой страны и хотя бы державы регионального значения. Отстоять право на свою внешнюю и особенно внутреннюю политику. И форпост этой борьбы, ее передний край проходит через вот эти Донецкие и Луганские республики. Люди, которые сидят в окопе под Дебальцевом, прекрасно понимают, что война идет не между Россией и Украиной, русскими и малороссами, что вообще нелепо и трагично, а война идет между США и Россией как основой Русского мира. И наши противники это понимают.

Когда я обменивал своих людей, то говорил по телефону с командиром одного из добровольческих батальонов Украины. У нас с ним состоялся в том числе короткий обмен мнениями про политику, минуты две-три всего. И мы с ним сошлись на том, что одинаково понимаем цели войны.
И слово «Америка» там также звучало в неполиткорректной форме.

— Может быть, хотите повоевать с США? Кадыровцы уже готовятся.

— Ну, так сказать, пока таких предложений не было, если будет, рассмотрю.

— Но вы же профессиональный авантюрист, неужели не обдумывали уже? Вот же — бери и езжай на войну с ненавистным противником.

— Что-то в этом есть. Я рассмотрю любое предложение, если оно мне будет подходить с идейной точки зрения. Я не боец за бабки, я идеалист в самом дурацком смысле слова, то есть искренний.

— Прокомментируете последние заявления международных следователей по «Боингу»?

— Больше, чем уже говорил, говорить нечего.

«Дорога и до Киева, и до Львова Российским вооруженным силам обеспечена»

— Буквально за год пиарщикам и пропагандистам, вашим коллегам, удалось возбудить страну. А можно ли, по-вашему, за год возвратить страну назад, в нормальное и спокойное состояние рассудка?

— Почему вы считаете произошедшее за год и этот патриотический подъем чем-то ненормальным и лишенным рассудка? Давайте назовем это как раз обретением рассудка. Можно ли ввергнуть обратно в сумасшествие? Надеюсь, что нет.
Нормальный патриотический подъем — не есть возбуждение. А вы все время пытаетесь придать происходящему в стране негативную окраску.

— Я только говорю о возврате в спокойное состояние.

— Возврат в спокойное состояние возможен тогда, когда позволят внешние условия. Но пока на наших границах идет война, это нереально. Или вы хотите сказать, что у нас все спокойно? И НАТО не приближается к нашим границам? Хотите сказать, натовские генералы и политики не угрожают нам?

— НАТО уже десятки лет граничит с нами в Прибалтике и Скандинавии.

— Они перешли невидимую границу. И мы вынуждены были перейти к оборонительным действиям. И только! Я вас уверяю, если бы мы воевали, если бы наши дивизии двинулись через границу с Украиной, они бы быстро оказались в Киеве… А поводов долбануть по вооруженным силам Украины было предостаточно.

— Почему не долбанули? Был такой план?

— Если бы были заведены войска весной и летом, как мы надеялись, это была бы быстрая победа. И все — пустая и чистая дорога и до Киева, и до Львова Российским вооруженным силам обеспечена. Но этого не произошло. Но может произойти.

«Почему я должен отказываться от комфорта, я не понимаю»

— СМИ писали, что вы участвовали как пиарщик в конфликте Коломойского и Родняского (основатель СТС и экс-владелец украинского канала «1+1» — П.К.). Было такое?

— Было.

— С моральной и патриотической точки зрения вам неважно, выходит, на чьи деньги работать?

— Тогда я посчитал, что в том конфликте прав Роднянский и это никак не противоречило моим убеждениям. Да, у меня есть свои убеждения и мораль. В соответствии с ними я выстраиваю свою жизнь и работу…

А патриот что, воздушное существо, что ли? Не может купить что хочет, работать, где хочет? Такое у вас представление о патриотизме?
— Да я вообще теперь не знаю, что это такое. Вы хотите жить красиво и легко, но призываете других жертвовать собой, хаете Запад, но при этом пользуетесь всеми его достижениями, рассуждаете о русской морали и духовности и опускаете западные ценности.

— На западе создано общество потребления, точно такое же появляется и у нас. И главной ценностью такого общества являются деньги. Люди живут по этим законам, хорошо это или плохо. Я тоже хочу устраивать свою жизнь и жизнь своих близких наиболее комфортным образом. Для этого стараюсь зарабатывать… Конечно, лучше жить в такой стране. Но когда нужно защищать Родину, все эти соображения комфорта уходят, выходит на первый план мораль…

— Так вы тогда откажитесь совсем от комфорта и «западного потребления» ради своей морали. Ваши коллеги, общественные деятели, и госчиновники уже давно призывают запретить кока-колу и все прочее в этом духе.

— Это не мои коллеги. Среди людей, внезапно осознавших себя сегодня патриотами, вообще очень мало вменяемых. Патриоты-неофиты, которые о родине задумались недавно.

Я этих людей не очень уважаю и не очень люблю. Формальные признаки патриотизма не люблю! «Не будем пить кока-колу, а будем пить наш родной квас!» — меня это бешено раздражает.
Патриотизм не в этом заключается. Поддельных, попсовых патриотов я не люблю даже больше чем либералов, потому что либералы могут быть искренними в своих заблуждениях, а эти — фуфло.
Источник: http://www.novayagazeta.ru/politics/68042.htmlПавел Каныгин.
Экс-премьер-министр, идейный вдохновитель «ДНР» — о позитивных смыслах кровопролития на юго-востоке Украины.

Нашу встречу Александр Бородай, основатель и первый глава «Донецкой народной республики», назначает в элитном московском универмаге на Кутузовском проспекте. С прошлой встречи прошло десять месяцев. Бородай с вооруженной охраной тогда принимал меня на 11-м этаже Донецкой обладминистрации, горячо настаивал, что ни он, ни бойцы «ДНР» не имеют никакого отношения к трагедии с малазийским «Боингом». Не было тогда никаких разногласий с другом и соратником Стрелковым-Гиркиным. Бородай был в камуфляжных штанах и черной футболке, пил минералку, иногда зачем-то доставал из-за пояса пистолет. Со стороны аэропорта доносились пушечные разрывы.

На сегодняшнюю встречу основатель «ДНР» пришел в модной куртке и заказал бульон. За соседними столиками хихикали красивые девушки.

«Я и раньше знал, что у Стрелкова проблемы с психикой»

— Стрелков-Гиркин ездит теперь на «мерседесах», вы назначаете встречу в сверхдорогом торговом центре. Так должно быть?

— Я это место довольно регулярно посещаю, и не один год. И уже не один год являюсь относительно состоятельным человеком. Не богатым, но довольно свободно относящимся к деньгам. Сейчас, после Донецка, я, конечно, стал существенно беднее, но все же не настолько… Так что не вижу в этом ничего особенного…

— Не очень вяжется с образом революционера, близкого к народу.

— А что, народ — это исключительно нищие, сирые и убогие? Народ — это прежде всего сильные и самостоятельные люди. Иногда бедные, иногда богатые… Что касается Стрелкова-Гиркина, у него действительно не было ни дорогой машины, ни возможности заплатить за себя в ресторане. Ну, что делать. Теперь все иначе.
— Почему вы так резко стали отзываться о Гиркине? Летом, когда мы встречались в Донецке, вы говорили мне, что он ваш друг. А недавно заявили, что он идет против России и Новороссии.

— Так и есть.

Мы действительно много лет дружили. Но сейчас отношения изменились. Я считаю его человеком, окончательно утратившим адекватность и психическое здоровье. Для этого у меня есть веские основания. Я и раньше знал, что у него некоторые проблемы с психикой, но не думал, что они дорастут до такого масштаба и начнут вредить делу, стране,
вредить другим людям. В начале войны он выполнил огромной важности задачу. Оборона Славянска под его руководством была и остается подвигом. К сожалению, он просто сломался в Славянске. К сожалению, оказался недостаточно военным и выдержанным.

— Александр Юрьевич, не понимаю.

— Интеллигентность в нем проступила, я бы сказал.

— Это как?

— Вы меня постоянно перебиваете, и я не могу последовательно отвечать на вопрос!

— Простите. Просто вы уже без пистолета, как тогда, летом. Трудно удержаться.

— А вы постарайтесь. Откуда вы вообще знаете, что у меня с собой его нет?
— Не знаю.

— Ну, я бы не стал вас расстреливать в любом случае.

— Спасибо.

— Так вот, отношения у меня со Стрелковым долгие и сложные, и я его всячески пытался поддерживать, когда мы пришли в Донецк. Более того,

когда мы говорили с вами в Донецке, я излагал официальную позицию. Тогда я уже понимал, что с Игорем Ивановичем происходит беда, но я не мог говорить об этом с журналистом, потому что на тот момент Стрелков оставался министром обороны.
Через некоторое время его удалили с поля деятельности. Но он продолжал в стиле Васисуалия Лоханкина, который никому не дает забыть о своей «роли в русской революции» и всех подряд обличает. Если бы он не делал критической массы заявлений, наносящих прямой вред как России, так и новообразовавшимся республикам, про него никто худого слова бы не сказал. Просто молчали бы из уважения к прошлым заслугам.

Читайте также:

Александр БОРОДАЙ: «Заключать мир на условиях капитуляции мы никак не готовы». Интервью Павлу Каныгину, август 2014
— Кто принял решение его удалить?

— Это было коллективное решение — все, что могу вам сказать. Но очевидно, что Стрелков уже весьма не соответствовал занимаемой должности.

— Он грешил на Суркова.

— Ну, Игорю Ивановичу было удобно выбрать Суркова в качестве врага. Но это довольно смешно. Даже если принять как рабочую гипотезу, что всем на Донбассе заправляет Российская Федерация, что совсем не так, то подумайте логически, как действует бюрократический механизм. Игорь Иванович у нас военный человек. Как его может удалять или не удалять чиновник гражданский?

— Кто тогда может? Министр обороны Шойгу?

— Нет, конечно.

Далеко не все в Донецкой республике управляется Россией. Россия оказывает некоторую помощь народу Донбасса, о характере этой помощи пусть вам рассказывают официальные лица. А я лицо неофициальное.
И могу сказать, что, на мой взгляд, Владислав Сурков не удалял Игоря Стрелкова.

— Сурков по-прежнему занимается Донбассом?

— С октября прошлого года я не являюсь чиновником ДНР. С тех пор я не виделся с Владиславом Сурковым. Но, насколько я понимаю, регион, по-прежнему находится в сфере его ответственности. Думаю, он оказывает некоторую помощь становлению республик.

— Что значит «помощь»?

— Гуманитарного характера, все, что могу сказать.

— В чем теперь ваша миссия? И как вас называть — господин экс-премьер-министр?

— Можно и так. Вообще-то у меня есть, как у всякого человека, фамилия, имя, отчество… Сейчас я обычный человек. Частное лицо. Занимаюсь собственными делами, восстанавливаю пошатнувшийся за время моего отсутствия бизнес.
Конечно, я не безразличен к тому, что происходит в Донбассе. У меня там остались друзья, товарищи, масса людей, которые, так или иначе были со мной связаны. И я им помогаю.

— Хотите, наверное, вернуться?

— А в каком качестве? Не вижу ни малейшего смысла. Сейчас там есть структура власти, есть глава республики, который является моим собственным протеже и другом. А кокетничать, что готов идти рядовым бойцом, — не буду.

— Заявления Захарченко о том, что «ДНР» дойдет до границ Донецкой области, — как вы их прокомментируете? Это повестка на сегодня?

— А что не так?

— Может, стоит подумать о мирной жизни, о людях?

— А по-вашему, выиграть войну — это не думать о людях? Когда вы говорите «думать о людях» — это некое псевдоморализаторство. Да, мы все хотим думать о людях. Думая именно о людях, надо выиграть эту войну! Это и есть гуманистическая миссия, это и есть спасение людей.

— Что значит «выиграть»? Какова конечная цель?

— Знаете, есть такая пословица — война план покажет. Но я думаю — не ближе Киева, а может, и далеко за ним.

«Либералы говорили, что таких гнид, как я, надо расстреливать»

— Но люди не хотят воевать.

— Кто вам сказал?

— Обычные люди с той и с другой стороны, они не хотят.

— То, что не хотят воевать, — это нормально. Но то, что считают необходимым это делать, — тоже нормально. Люди часто вынуждены делать не то, что хочется, а то, что нужно.

Если вы говорите о противнике, то пусть и не воюют. Нам легче, а они сохранят себе жизнь… Просто я за мир, но его можно достигнуть только с помощью войны. Иначе никак.
Я вам скажу, что люди могут погибать и при так называемом мире. Ведь наш противник не хочет мира и ярко демонстрирует воинственность. Все попытки мирного урегулирования оборачиваются блефом. А раз так, надо довоевать до конца.

— Но война только вредит России, отравляет общество, разве не так?

— А я с вами не согласен. На мой взгляд, эта война, напротив, дала возможность вздохнуть нашему обществу. Эта война проявила народную энергию.
Мысль, которая была до этого загнана в строгие рамки, стала развиваться. У людей возникли патриотические настроения, которых раньше не было.

— Считаете, это нормально, когда одна часть общества, назвавшись патриотами, призывает к расправе над другой? Это патриотизм?

— Ой-ой! Так называемые либералы всю дорогу призывали с диким ожесточением убивать людей, которые имеют отличное от их мнение. Я участник обороны Белого дома в 1993 году. И эти ваши либералы говорили, что таких гнид, как я, надо расстреливать к чертовой матери. Нас тогда называли фашистами. Вы поднимите пленочку. По Первому каналу показывали.

Вот истинное лицо либерализма. Пока их мало и они не в силе, они ходят на демонстрации и кладут куда-то там гвоздички, визжа, что их страшно обижают. Но как только они оказываются при власти, они тут же начинают стрелять, резать, вешать, топить и прочее.
— Сегодня власть совсем другая, и танки стреляют уже в соседнем государстве.

— Да я вас уверяю, если бы правительство хотело, наши войска уже давно были бы в Киеве! Но государство у нас с Украиной не воюет, а продолжает дипломатические отношения, торгует, общается, войны нет. Танки нашего государства по украинским дорогам не ездят. А ездят танки Донецкой народной республики и по своей территории, которую они отвоевали. Да, она никем не признана, но это их территория.

— Я своими глазами видел у «дээнэровцев» Т-72, которые стоят на вооружении только у России. Откуда эти танки?

— Я уже много раз говорил о методах получения техники и вооружения.

— То есть это все-таки танки Российской Федерации?

— Нет, это не танки Российской Федерации, это танки ДНР. Но они были получены от Украины. У Украины все можно либо отжать, либо купить.

О продолжении войны: «Что считает Путин и что считаю я — это могут быть разные вещи»

— Почему в Донбассе не получилось, как в Крыму?

— В Крыму была проявлена кроме воли местного народа еще и воля Российской власти. В Донбассе эта воля проявлена не была.

Россия не поддержала волю народа Донбасса, она подержала его гуманитарно.

— Гуманитарно? Только что, вопрос назад, вы говорили про танки.

— Вот я и говорю — гуманитарно его поддержала, а политически — нет.
Потому что политическая поддержка означала бы прямой ввод войск на территорию Донбасса, чего не произошло. Да, добровольцы приходили, вроде меня, вроде Стрелкова. И все. А ситуацию, которая развивалась после моего отбытия из Донбасса и отставки, я не могу комментировать, поскольку некомпетентен. При мне в Донбассе не было никаких российских военнослужащих. Были добровольцы. Естественно, многие из них в прошлом были военнослужащими и имели боевой опыт.

— В «ДНР» сейчас настаивают на том, что Украина должна обеспечить восстановление инфраструктуры и социальные выплаты, но при этом декларирует себя полностью независимым государством. Вы можете объяснить это противоречие?

— ДНР уже получила по факту независимость. А кто там что говорит, что Украина должна, я не знаю. Чья это цитата? Кто требует от Украины оплаты соцобязательств?

— Вот протеже ваш Захарченко постоянно об этом и говорит.

— Он говорит, что социальные обязательства не выполняются и это указывает на то, что смешно считать Донбасс частью Украины. Потому что если считаете, то тогда выполняйте обязательства! А если нет — то чего тогда? Украина просто не считает уже по факту Донбасс своей территорией.

— Украина объявила Донбасс оккупированным.

— Это их дело.

Эта территория никогда уже украинской не будет. Да и самой Украины не будет.
— Путин заявляет, что Донбасс должен остаться в составе Украины.

— Что считает Путин и что считаю я — это могут быть разные вещи. Потому что у нас правительство и власть вообще придерживаются пока что линии на единство Украины как государства. Соответственно, делаются такие заявления. Но я считаю, что как государство она уже развалилась. Это сейчас некий смутный конгломерат, где центральная киевская власть имеет слабую легитимность. Кроме того, подчиненность Украины Западу так велика, что я вообще не считаю, что с ней нужно вести переговоры какие-то, это бессмысленно. Но у руководства России другая пока позиция. Конечно, я надеялся на более активную позицию и активные действия (по вводу войск. — П. К.). Я надеялся, что это случится еще весной.

Но было решено как можно меньше вмешиваться в ситуацию. Потому что Запад и так провоцирует открытую войну между Россией и Украиной. В особенности Соединенные Штаты, которым выгодна война, которые, в частности, хотят завалить евро как вторую резервную валюту. Им Украина совершенно не нужна, им нужна война в Европе. Война не только России, но и против Европы…
Одним словом, руководство России приняло решение. Что сказать тут? У меня есть большое доверие к президенту. Вот выбрали его, человека с большим опытом и умом, у него есть вся полнота информации, пусть он и решает. И как говорится, не хрен лезть.

«Я что, не имею право ездить на «Порше Кайене?!»

— Но если его решения — худшие из возможных, как не лезть?

— Если вы так считаете, идите на выборы, голосуйте за других.

— У нас есть свободные выборы?

— А что, у вас вырывают бюллетень из зубов? Не дают голосовать всей этой вашей свободной общественности?

Да эта ваша общественность, которой хрен да ни хрена, я не доверяю. Ужасно истеричная, надрывается в фейсбуке, да это вообще сумасшедшие, накипь, которая существует только в Москве.
Ничтожное количество.

— А вот люди в вашем любимом люксовом торговом центре, думаете, они не хотят иметь свободу выбора?

— Я и говорю. Вот вы вначале вы меня спросили, а чего это я в таком дорогом месте сижу. А я многие годы сижу в таких дорогих местах, обедаю в таких ресторанах. И на «Порше Кайене» я езжу не потому, что я его где-то в Донецке спер, а потому что купил много лет назад — пора, кстати, менять, старенький уже.

— Вопрос в том, почему вы ездите на немецком «Порше», а не «уазике».

— А почему я должен? «Порше» — хороший автомобиль. «Уазик» для меня — хуже.

— Так а патриотизм как же, Александр Юрьевич?

— Патриотизм — это не то, что можно вынуть из кармана. Патриотизм заключается в том, что ты можешь для Родины сделать.
— Ну так сделайте — купите «УАЗ», поддержите умирающий автопром.

— Я что, не имею право ездить на «Порше», хорошем автомобиле, я не пойму?! Причем тут патриотизм?! Патриотическая задача — сделать так, чтобы УАЗ по качеству стал лучше, чем «Порше». Тогда его все покупать будут.

Меня крайне раздражают люди, которые навязывают на свои автомобили георгиевские ленточки и пишут: «Спасибо деду за победу!» Потому что не люблю, как писал Эрих Мария Ремарк, патриотизм, который можно легко достать из кармана жилетки — ленточку повязать, на автомобиль российский пересесть, колбасу российскую демонстративно начать жрать вместо испанской.
Это все чушь, туфта! Это не патриотизм, это подделка. Настоящий патриотизм — это готовность умереть за Родину или хотя бы честно работать и не воровать. Я откровенно скажу, когда я ехал на Донбасс и когда мы встречались с вами в августе, я понимал, что шансов вернуться у меня почти нет, они близки к нулю.

«Сдаться не можем, а значит, будем постоянно драться, судьба наша такая»

— В начале беседы вы говорили, что у большинства появился новый объединяющий смысл. Но именно большинство вяжет себе ленточки, достает этот патриотизм из кармана. Вы этого добивались, выходит? Туфты и подделки?

— Люди, которые так делают, к сожалению, плохо воспитаны. А большинство, я надеюсь, не такое. Люди, с которыми вместе я там был, добровольцами ушли в Донбасс. Раньше, может, на печи сидели, а сейчас рискуют жизнями ради Родины, которую любят. Вот они, настоящие патриоты России. Без показухи и ленточек на машинах как символов исполнения патриотического долга.

— Да причем тут ленточки? У вас какая-то странная любовь к Родине, если приходится убивать соседей. Может, лучше по-другому как-то любить? Стройте детские сады, дороги, да хотя бы Сколково это достройте. Ничего же не делается.

— Все это, конечно, важно, и даже Сколково. Но человечество на протяжении своей истории не может избавиться от войны как инструмента решения конфликтов, и если мы не готовы воевать и кормить свою армию, то будем кормить чужую. У нас есть враги в мире, были и остаются. У нас есть два варианта — сдаваться или драться. Сдаться не можем, а значит, будем постоянно драться, судьба наша такая…

— Вы о какой судьбе? Убивать, непонятно ради чего, без смысла — вы про это?

— Вы, Павел, все время какие-то определения даете.

Откуда вы знаете, что война бессмысленна? Она может быть осмыслена, она может быть за будущее детей. Если ты проиграешь, то эти дети там просто не выживут. Детский садик у них будет, но он будет пустой, потому что детей этих убьют.
Люди не хотели этой власти (киевской. — П. К.), они были против. И иногда люди готовы умирать за убеждения, умирать и убивать. И я вам хочу сказать, что это правильно. Это часть человеческой натуры, пока она существует, человечество будет развиваться. А если человек будет думать только о банане, и детский сад сюда тоже входит, — перестанет заботиться о чем-то трансцендентном, и если отомрет нравственность, то и мир перестанет существовать, разложится, погибнет.

— Так война — это нравственно?

— Да, война может быть нравственным долгом для человека. Защищать от агрессора близких по крови и духу людей — что в этом безнравственного? Готовность к самопожертвованию — это тоже нравственно. Ради абстрактной отвлеченной идеи. И нравственность как раз проявляется в такие острые периоды, когда возникает, если хотите, точка бифуркации и людям надо делать выбор… Война — это вообще мобилизация, извините за такое, человеческого материала. Интеллектуальная, волевая, на патриотическом усилии, на любви к Родине.

И когда люди воюют, страна воюет, они начинают очень интенсивно развиваться. Да-да! Что вы такие удивленные глаза делаете?
Давайте вспомним Вторую мировую. Вспомните, какой огромный технологический рывок дала странам эта война. И Советскому Союзу, и Германии, и Соединенным Штатам. Колоссальный технологический рывок.

— И десятки миллионов погибших.

— Да, и колоссальное количество погибших. Но при этом колоссальная степень развития. Посмотрите, что произошло с моторостроением, с авиастроением, с физикой ядерной. Вы думаете, грохнули бы американцы миллиард на свой Манхэттенский проект, если бы было мирное время? А так они получили и атомную бомбу, и в придачу атомную энергетику. А самолетостроение? Вспомните самолеты начала Второй мировой войны и сверхзвуковые самолеты конца войны! Четыре года прошло — и какой рывок! А сколько бы этот рывок продолжался в мирное время? Десятилетия продолжался бы.

— Ничего страшного, пусть так.

— Я просто говорю о том, что война — это вещь амбивалентная, понимаете. С одной стороны — да, это вещь ужасная. Бывает, этнос, который участвует в войне, надламывается и превращается в, так сказать, жалкое зрелище с моральной точки зрения. Но есть и другая сторона…

— Вы на полном серьезе рассуждаете о «профитах» тотальной войны. Это уже привычный сегодня ад, ладно. Но вы себе как вообще представляете успешное противостояние России, даже не Советского Союза, с развитым миром?

— Россия не конкурирует с США за доминирование в мире, Россия пытается отстоять для себя статус независимой страны и хотя бы державы регионального значения. Отстоять право на свою внешнюю и особенно внутреннюю политику. И форпост этой борьбы, ее передний край проходит через вот эти Донецкие и Луганские республики. Люди, которые сидят в окопе под Дебальцевом, прекрасно понимают, что война идет не между Россией и Украиной, русскими и малороссами, что вообще нелепо и трагично, а война идет между США и Россией как основой Русского мира. И наши противники это понимают.

Когда я обменивал своих людей, то говорил по телефону с командиром одного из добровольческих батальонов Украины. У нас с ним состоялся в том числе короткий обмен мнениями про политику, минуты две-три всего. И мы с ним сошлись на том, что одинаково понимаем цели войны.
И слово «Америка» там также звучало в неполиткорректной форме.

— Может быть, хотите повоевать с США? Кадыровцы уже готовятся.

— Ну, так сказать, пока таких предложений не было, если будет, рассмотрю.

— Но вы же профессиональный авантюрист, неужели не обдумывали уже? Вот же — бери и езжай на войну с ненавистным противником.

— Что-то в этом есть. Я рассмотрю любое предложение, если оно мне будет подходить с идейной точки зрения. Я не боец за бабки, я идеалист в самом дурацком смысле слова, то есть искренний.

— Прокомментируете последние заявления международных следователей по «Боингу»?

— Больше, чем уже говорил, говорить нечего.

«Дорога и до Киева, и до Львова Российским вооруженным силам обеспечена»

— Буквально за год пиарщикам и пропагандистам, вашим коллегам, удалось возбудить страну. А можно ли, по-вашему, за год возвратить страну назад, в нормальное и спокойное состояние рассудка?

— Почему вы считаете произошедшее за год и этот патриотический подъем чем-то ненормальным и лишенным рассудка? Давайте назовем это как раз обретением рассудка. Можно ли ввергнуть обратно в сумасшествие? Надеюсь, что нет.
Нормальный патриотический подъем — не есть возбуждение. А вы все время пытаетесь придать происходящему в стране негативную окраску.

— Я только говорю о возврате в спокойное состояние.

— Возврат в спокойное состояние возможен тогда, когда позволят внешние условия. Но пока на наших границах идет война, это нереально. Или вы хотите сказать, что у нас все спокойно? И НАТО не приближается к нашим границам? Хотите сказать, натовские генералы и политики не угрожают нам?

— НАТО уже десятки лет граничит с нами в Прибалтике и Скандинавии.

— Они перешли невидимую границу. И мы вынуждены были перейти к оборонительным действиям. И только! Я вас уверяю, если бы мы воевали, если бы наши дивизии двинулись через границу с Украиной, они бы быстро оказались в Киеве… А поводов долбануть по вооруженным силам Украины было предостаточно.

— Почему не долбанули? Был такой план?

— Если бы были заведены войска весной и летом, как мы надеялись, это была бы быстрая победа. И все — пустая и чистая дорога и до Киева, и до Львова Российским вооруженным силам обеспечена. Но этого не произошло. Но может произойти.

«Почему я должен отказываться от комфорта, я не понимаю»

— СМИ писали, что вы участвовали как пиарщик в конфликте Коломойского и Родняского (основатель СТС и экс-владелец украинского канала «1+1» — П.К.). Было такое?

— Было.

— С моральной и патриотической точки зрения вам неважно, выходит, на чьи деньги работать?

— Тогда я посчитал, что в том конфликте прав Роднянский и это никак не противоречило моим убеждениям. Да, у меня есть свои убеждения и мораль. В соответствии с ними я выстраиваю свою жизнь и работу…

А патриот что, воздушное существо, что ли? Не может купить что хочет, работать, где хочет? Такое у вас представление о патриотизме?
— Да я вообще теперь не знаю, что это такое. Вы хотите жить красиво и легко, но призываете других жертвовать собой, хаете Запад, но при этом пользуетесь всеми его достижениями, рассуждаете о русской морали и духовности и опускаете западные ценности.

— На западе создано общество потребления, точно такое же появляется и у нас. И главной ценностью такого общества являются деньги. Люди живут по этим законам, хорошо это или плохо. Я тоже хочу устраивать свою жизнь и жизнь своих близких наиболее комфортным образом. Для этого стараюсь зарабатывать… Конечно, лучше жить в такой стране. Но когда нужно защищать Родину, все эти соображения комфорта уходят, выходит на первый план мораль…

— Так вы тогда откажитесь совсем от комфорта и «западного потребления» ради своей морали. Ваши коллеги, общественные деятели, и госчиновники уже давно призывают запретить кока-колу и все прочее в этом духе.

— Это не мои коллеги. Среди людей, внезапно осознавших себя сегодня патриотами, вообще очень мало вменяемых. Патриоты-неофиты, которые о родине задумались недавно.

Я этих людей не очень уважаю и не очень люблю. Формальные признаки патриотизма не люблю! «Не будем пить кока-колу, а будем пить наш родной квас!» — меня это бешено раздражает.
Патриотизм не в этом заключается. Поддельных, попсовых патриотов я не люблю даже больше чем либералов, потому что либералы могут быть искренними в своих заблуждениях, а эти — фуфло.
Источник: http://www.novayagazeta.ru/politics/68042.html

Управляемая веснаУправляемая весна

Павел Каныгин.
Главком Стрелков и «подполковник российской армии» Бес, атаман Козицын и «альфовец» Ходаковский. Стремительное появление новых и новых героев и столь же быстрый их закат. Как вынесло наверх героев Новороссии и куда в итоге унесло?
Бурная «володинская весна» Крыма на Востоке Украины заканчивается тихой «сурковской осенью». В Кремле окончательно отказались от идеи независимости ДНР и ЛНР. И как отметил наш собеседник, близкий к проекту «Новороссия», желают «втолкнуть республики обратно в Украину на условиях какой-либо автономии».

Сразу три источника «Новой» — в администрации президента, в правительстве и непосредственно в ДНР и ЛНР — подтвердили: о независимой Новороссии можно забыть. «Вталкиванием» восточных областей обратно занимается Владислав Сурков. А также — под началом Суркова — новый замначальника управления АП по социально-экономическому сотрудничеству со странами СНГ, Абхазией и Южной Осетией Игорь Удовиченко, сменивший на этом посту Бориса Рапопорта. Отставку Рапопорта также связали с изменением настроений внутри Кремля. Как выразились в «Народном фронте Новороссии», «Слава посчитал, что Рапопорт не справляется, хотя работали мы в целом очень неплохо». Надо отметить, что Рапопорт пользовался среди первых лиц сепаратистского движения большим авторитетом и считался «идейным сторонником».
Главным критиком Суркова был и остается Игорь Стрелков-Гиркин, открыто обвинявший помощника президента в провале «русской весны». Кроме прочего, Сурков видится конспирологам также инициатором чисток видных новороссов: сначала он убрал из игры Стрелкова-Гиркина, а затем Игоря Безлера (Беса) и атамана Козицына. Все трое считались в Москве чрезмерно самостоятельными и никак не вписывались даже в формально существующие границы сепаратистских республик. Бес, в частности, позиционировал себя в качестве лидера «Горловско-Енакиевской народной республики», не подчиняющейся ДНР. Люди Коломойского выходили с ним на прямые переговоры об обмене пленными. В Горловке работали банкоматы Приват-банка. Кроме прочего, Бес в последние месяцы сменил тактику в отношениях с украинской властью и, как поговаривают, склонялся к идее автономного Донбасса внутри единой Украины.

Козицын же, обосновавшись в западных районах Луганской области, объявил «Казачью народную республику», его люди участвовали в бандитских налетах и грабежах. Козицына не спасло, что на стене его кабинета висели два портрета — Путина и Суркова, — которые видел корреспондент «Новой газеты» незадолго до исчезновения атамана.

— Козицын, конечно, ничтожество конченное, его давно надо было убрать, но Бес проявил себя как лидер. Его жалко, — посетовал наш источник в штабе Новороссии.

— Он жив?

— Конечно. С ним все в полном порядке. Но ребятам его, конечно, досталось от «оплотовцев», которые теперь все под себя метут.

Операции по устранению видных сепаратистов курировал, по нашим данным, генерал Генштаба ВС РФ Сергей Суровикин. В частности, Бес «с почестями и по-доброму» был отправлен в Крым. Хуже было в случае с Козицыным: его людей обвинили в хищении угля и продаже его украинским предпринимателям. На вопрос о местонахождении и благополучии атамана наш источник ответить не смог, развел руками.

Из всей троицы героем себя по-прежнему чувствует только Стрелков-Гиркин. Экс-главком вооруженных сил Новороссии раздает интервью в Москве, расписывает свою роль сначала в крымской, а потом донбасской операции, делится мнением и надеждами на будущее Новороссии. В администрации президента, впрочем, отмечают, что этим «Игорь Иванович уже напрасно привлекает к себе внимание. Прошлое уже не вернуть».

Но в самом Донецке рядовой состав об Игоре Ивановиче не забыл и ждет его возвращения. Там он по-прежнему герой, с именем его связывают продолжение «борьбы за освобождение юго-восточных областей». Лидеры нескольких вооруженных групп — например, Гиви и Моторола — клянутся ему в преданности, о чем заявляли «Новой газете».
Зачистку самостоятельных командиров в Москве называют «утверждением единоначалия» Александра Захарченко. Источник, близкий к проекту Новороссии, утверждает, что за Захарченко Владислава Суркова просил богатейший олигарх Украины Ринат Ахметов. И хотя были другие кандидаты (вроде Александра Ходаковского), остановиться решили на неприметном руководителе донецкой ячейки бойцовской организации «Оплот».

В мирное время эту организацию создал в Харькове депутат Верховной рады, член Партии регионов Александр Бобков. Среди основателей фигурирует также имя другого донецкого воротилы — Сергея Арбузова (в последние месяцы режима Януковича он был главой правительства Украины, сейчас проживает в Москве). Харьковский «Оплот» устраивал соревнования по боевым искусствам, вел кружки по военно-патриотическим темам. В Донецк «Оплот» пришел только в марте — и практически сразу заявил себя боевой организацией. Как отмечает источник, с началом волнений на Донбассе финансирование «Оплота» взяли на себя люди из окружения Рината Ахметова. Бойцы «Оплота» стали охранять объекты, принадлежащие миллиардеру. Начиная с апреля «Оплот» охранял от неподконтрольных активистов ДНР и здание горисполкома Донецка, в котором сидели дружественные Ринату Ахметову мэр Лукьянченко и секретарь Совета депутатов Богачев.

Впрочем, ни весной, ни даже летом ничто не выдавало в главе «Оплота» Захарченко будущего главу ДНР. О нем до сих пор известно немного. До «Оплота» будущий премьер работал торговым агентом на донецком рынке «Сокол». Затем на короткое время возглавил коммерческий отдел одной из оптовых фирм, но якобы был уволен, попавшись на крупной откатной сделке.

Московские кураторы отзываются о Захарченко без уважения.

— Но почему тогда его назначили, если не уважают?

— Для Москвы они все как один, — грустно заметил источник. — Но кого-то же надо ставить туда.

Назначенцы Суркова обживаются в Донецке, при них городская жизнь приобрела и некоторые черты московской расслабленности. Например, в ресторанах появились устрицы, чего не было до войны. Начались мечтательные разговоры о скором введении рубля. При всем этом в аппарате ДНР уже почувствовали разочарование от Захарченко: называют его неумелым руководителем.

— Людям было понятно, кто такой Бородай, кто такой Стрелков, зачем они пришли и что делают. Была вера, они делом занимались, — рассказывают в аппарате. — При Захарченко началась «мирная история», с которой он явно не справляется. Денег нет, бизнес не возвращается. К тому же простые люди его не знают: кто он, откуда. Без войны он катастрофически теряет популярность. Его не воспринимают даже военные.

Попытки наладить «единоначалие» действительно только усилили напряжение между разрозненными группами боевиков. Через пару дней после устранения Беса «горловско-енакиевскую республику» со всеми ее активами (оружием, складами, бронетехникой и, конечно, крышуемым бизнесом) попытались наскоком взять боевики «Оплота». Официально ДНР и сам Александр Захарченко попытку отжать имущество горловских в свою пользу так и не признали. А безлеровцы заявили, что сумели отбиться.

Есть проблемы и внутри самих группировок. Крупнейшая по численности штыков группа (до 10 тысяч), «Оплот» считается личной гвардией премьера Захарченко и выполняет военные функции. Но внутри этой разросшейся структуры появилось несколько почти неуправляемых группировок, участвующих в коммерческих разборках с прочими батальонами и друг с другом. По словам нашего источника в ДНР, с уходом на политическую должность Захарченко почти утратил влияние на «Оплот».

Еще одна крупная силовая группа — «Восток» во главе с Александром Ходаковским (бывшем главой донецкого подразделения «Альфы») — до недавнего времени считалась лояльной миллиардеру Ринату Ахметову. Ахметов, как рассказывают в Донецке, долгое время спонсировал «Восток» в надежде сохранить влияние в регионе. После армии Стрелкова-Гиркина «Восток» был крупнейшей вооруженной силой в области. Несмотря на несколько провалов (в частности, захват украинскими силовиками аэропорта в мае) и слабый авторитет среди населения, кураторы ДНР рассматривали Ходаковского в качестве потенциального лидера сепаратистов. Как компромиссную фигуру его воспринимали и в Киеве. Ходаковский подогревал интерес Киева к себе словами о «Донбассе внутри единой Украины». Затем, вероятно для Москвы, делал уточнения: «внутри Украины пророссийской».

После пришествия из Славянска в Донецк Стрелкова-Гиркина и его самоназначения главкомом армии Новороссии расклад сил поменялся: «Восток» потерял контроль над городом. Против нового главкома выступили лидеры всех силовых групп, включая Захарченко. По словам источника в ДНР, речь велась в том числе и о том, чтобы удалить Стрелкова из Донецка силой. Но, узнав о таких планах, около половины бойцов «Востока» перешли к Стрелкову.

Влияние Ходаковского в Донецке таяло. «Оплот», наоборот, набирал силу. Популярность Ходаковского среди рядовых мятежников еще более уронило его летнее заявление о непризнании ДНР.

Осенью лидера «Востока» журналисты видели в Горловке, ожидающим приема у Игоря Безлера. Корреспондент «Новой» обратил внимание на то, что Ходаковский ожидал в предбаннике приемной уже два часа — пока Безлер не закончит встречу с прессой.

Как видно, игры полевых командиров в народных вождей всякий раз заканчиваются драматично. С многочисленными лидерами Новороссии Москва прощается легко, не обращая внимания на их преданность и славу. И с той же легкостью находит новых.
Источник: http://www.novayagazeta.ru/politics/66411.htmlПавел Каныгин.
Главком Стрелков и «подполковник российской армии» Бес, атаман Козицын и «альфовец» Ходаковский. Стремительное появление новых и новых героев и столь же быстрый их закат. Как вынесло наверх героев Новороссии и куда в итоге унесло?
Бурная «володинская весна» Крыма на Востоке Украины заканчивается тихой «сурковской осенью». В Кремле окончательно отказались от идеи независимости ДНР и ЛНР. И как отметил наш собеседник, близкий к проекту «Новороссия», желают «втолкнуть республики обратно в Украину на условиях какой-либо автономии».

Сразу три источника «Новой» — в администрации президента, в правительстве и непосредственно в ДНР и ЛНР — подтвердили: о независимой Новороссии можно забыть. «Вталкиванием» восточных областей обратно занимается Владислав Сурков. А также — под началом Суркова — новый замначальника управления АП по социально-экономическому сотрудничеству со странами СНГ, Абхазией и Южной Осетией Игорь Удовиченко, сменивший на этом посту Бориса Рапопорта. Отставку Рапопорта также связали с изменением настроений внутри Кремля. Как выразились в «Народном фронте Новороссии», «Слава посчитал, что Рапопорт не справляется, хотя работали мы в целом очень неплохо». Надо отметить, что Рапопорт пользовался среди первых лиц сепаратистского движения большим авторитетом и считался «идейным сторонником».
Главным критиком Суркова был и остается Игорь Стрелков-Гиркин, открыто обвинявший помощника президента в провале «русской весны». Кроме прочего, Сурков видится конспирологам также инициатором чисток видных новороссов: сначала он убрал из игры Стрелкова-Гиркина, а затем Игоря Безлера (Беса) и атамана Козицына. Все трое считались в Москве чрезмерно самостоятельными и никак не вписывались даже в формально существующие границы сепаратистских республик. Бес, в частности, позиционировал себя в качестве лидера «Горловско-Енакиевской народной республики», не подчиняющейся ДНР. Люди Коломойского выходили с ним на прямые переговоры об обмене пленными. В Горловке работали банкоматы Приват-банка. Кроме прочего, Бес в последние месяцы сменил тактику в отношениях с украинской властью и, как поговаривают, склонялся к идее автономного Донбасса внутри единой Украины.

Козицын же, обосновавшись в западных районах Луганской области, объявил «Казачью народную республику», его люди участвовали в бандитских налетах и грабежах. Козицына не спасло, что на стене его кабинета висели два портрета — Путина и Суркова, — которые видел корреспондент «Новой газеты» незадолго до исчезновения атамана.

— Козицын, конечно, ничтожество конченное, его давно надо было убрать, но Бес проявил себя как лидер. Его жалко, — посетовал наш источник в штабе Новороссии.

— Он жив?

— Конечно. С ним все в полном порядке. Но ребятам его, конечно, досталось от «оплотовцев», которые теперь все под себя метут.

Операции по устранению видных сепаратистов курировал, по нашим данным, генерал Генштаба ВС РФ Сергей Суровикин. В частности, Бес «с почестями и по-доброму» был отправлен в Крым. Хуже было в случае с Козицыным: его людей обвинили в хищении угля и продаже его украинским предпринимателям. На вопрос о местонахождении и благополучии атамана наш источник ответить не смог, развел руками.

Из всей троицы героем себя по-прежнему чувствует только Стрелков-Гиркин. Экс-главком вооруженных сил Новороссии раздает интервью в Москве, расписывает свою роль сначала в крымской, а потом донбасской операции, делится мнением и надеждами на будущее Новороссии. В администрации президента, впрочем, отмечают, что этим «Игорь Иванович уже напрасно привлекает к себе внимание. Прошлое уже не вернуть».

Но в самом Донецке рядовой состав об Игоре Ивановиче не забыл и ждет его возвращения. Там он по-прежнему герой, с именем его связывают продолжение «борьбы за освобождение юго-восточных областей». Лидеры нескольких вооруженных групп — например, Гиви и Моторола — клянутся ему в преданности, о чем заявляли «Новой газете».
Зачистку самостоятельных командиров в Москве называют «утверждением единоначалия» Александра Захарченко. Источник, близкий к проекту Новороссии, утверждает, что за Захарченко Владислава Суркова просил богатейший олигарх Украины Ринат Ахметов. И хотя были другие кандидаты (вроде Александра Ходаковского), остановиться решили на неприметном руководителе донецкой ячейки бойцовской организации «Оплот».

В мирное время эту организацию создал в Харькове депутат Верховной рады, член Партии регионов Александр Бобков. Среди основателей фигурирует также имя другого донецкого воротилы — Сергея Арбузова (в последние месяцы режима Януковича он был главой правительства Украины, сейчас проживает в Москве). Харьковский «Оплот» устраивал соревнования по боевым искусствам, вел кружки по военно-патриотическим темам. В Донецк «Оплот» пришел только в марте — и практически сразу заявил себя боевой организацией. Как отмечает источник, с началом волнений на Донбассе финансирование «Оплота» взяли на себя люди из окружения Рината Ахметова. Бойцы «Оплота» стали охранять объекты, принадлежащие миллиардеру. Начиная с апреля «Оплот» охранял от неподконтрольных активистов ДНР и здание горисполкома Донецка, в котором сидели дружественные Ринату Ахметову мэр Лукьянченко и секретарь Совета депутатов Богачев.

Впрочем, ни весной, ни даже летом ничто не выдавало в главе «Оплота» Захарченко будущего главу ДНР. О нем до сих пор известно немного. До «Оплота» будущий премьер работал торговым агентом на донецком рынке «Сокол». Затем на короткое время возглавил коммерческий отдел одной из оптовых фирм, но якобы был уволен, попавшись на крупной откатной сделке.

Московские кураторы отзываются о Захарченко без уважения.

— Но почему тогда его назначили, если не уважают?

— Для Москвы они все как один, — грустно заметил источник. — Но кого-то же надо ставить туда.

Назначенцы Суркова обживаются в Донецке, при них городская жизнь приобрела и некоторые черты московской расслабленности. Например, в ресторанах появились устрицы, чего не было до войны. Начались мечтательные разговоры о скором введении рубля. При всем этом в аппарате ДНР уже почувствовали разочарование от Захарченко: называют его неумелым руководителем.

— Людям было понятно, кто такой Бородай, кто такой Стрелков, зачем они пришли и что делают. Была вера, они делом занимались, — рассказывают в аппарате. — При Захарченко началась «мирная история», с которой он явно не справляется. Денег нет, бизнес не возвращается. К тому же простые люди его не знают: кто он, откуда. Без войны он катастрофически теряет популярность. Его не воспринимают даже военные.

Попытки наладить «единоначалие» действительно только усилили напряжение между разрозненными группами боевиков. Через пару дней после устранения Беса «горловско-енакиевскую республику» со всеми ее активами (оружием, складами, бронетехникой и, конечно, крышуемым бизнесом) попытались наскоком взять боевики «Оплота». Официально ДНР и сам Александр Захарченко попытку отжать имущество горловских в свою пользу так и не признали. А безлеровцы заявили, что сумели отбиться.

Есть проблемы и внутри самих группировок. Крупнейшая по численности штыков группа (до 10 тысяч), «Оплот» считается личной гвардией премьера Захарченко и выполняет военные функции. Но внутри этой разросшейся структуры появилось несколько почти неуправляемых группировок, участвующих в коммерческих разборках с прочими батальонами и друг с другом. По словам нашего источника в ДНР, с уходом на политическую должность Захарченко почти утратил влияние на «Оплот».

Еще одна крупная силовая группа — «Восток» во главе с Александром Ходаковским (бывшем главой донецкого подразделения «Альфы») — до недавнего времени считалась лояльной миллиардеру Ринату Ахметову. Ахметов, как рассказывают в Донецке, долгое время спонсировал «Восток» в надежде сохранить влияние в регионе. После армии Стрелкова-Гиркина «Восток» был крупнейшей вооруженной силой в области. Несмотря на несколько провалов (в частности, захват украинскими силовиками аэропорта в мае) и слабый авторитет среди населения, кураторы ДНР рассматривали Ходаковского в качестве потенциального лидера сепаратистов. Как компромиссную фигуру его воспринимали и в Киеве. Ходаковский подогревал интерес Киева к себе словами о «Донбассе внутри единой Украины». Затем, вероятно для Москвы, делал уточнения: «внутри Украины пророссийской».

После пришествия из Славянска в Донецк Стрелкова-Гиркина и его самоназначения главкомом армии Новороссии расклад сил поменялся: «Восток» потерял контроль над городом. Против нового главкома выступили лидеры всех силовых групп, включая Захарченко. По словам источника в ДНР, речь велась в том числе и о том, чтобы удалить Стрелкова из Донецка силой. Но, узнав о таких планах, около половины бойцов «Востока» перешли к Стрелкову.

Влияние Ходаковского в Донецке таяло. «Оплот», наоборот, набирал силу. Популярность Ходаковского среди рядовых мятежников еще более уронило его летнее заявление о непризнании ДНР.

Осенью лидера «Востока» журналисты видели в Горловке, ожидающим приема у Игоря Безлера. Корреспондент «Новой» обратил внимание на то, что Ходаковский ожидал в предбаннике приемной уже два часа — пока Безлер не закончит встречу с прессой.

Как видно, игры полевых командиров в народных вождей всякий раз заканчиваются драматично. С многочисленными лидерами Новороссии Москва прощается легко, не обращая внимания на их преданность и славу. И с той же легкостью находит новых.
Источник: http://www.novayagazeta.ru/politics/66411.html