Мустафа Джемілєв. НезламнийМустафа Джемилев. Несломленный

Севгиль Мусаева, Алим Алиев

В начале следующего года в свет выйдет книга о Мустафе Джемилеве харьковского издательства «Виват». Ее авторы Севгиль Мусаева и Алим Алиев знакомят читателей с жизнью выдающегося советского диссидента.

Май 2014 года. Административная граница с Крымским полуостровом. Несколько тысяч крымских татар собрались на контрольно-пропускном пункте в Армянске, чтобы встретить своего лидера Мустафу Джемилева.

Накануне российские власти объявили его персоной нон-грата в Крыму. Это произошло после того, как Джемилев отказался идти на какой-либо компромисс и сотрудничество с так называемыми «крымскими руководителями».

Российские пограничники не пропускают Джемилева на КПП; и тогда несколько сотен крымскотатарских активистов прорывают кордон, чтобы встретить его на другой стороне.

Люди скандируют «Мустафа», обнимают Джемилева. Сам он, удивленный такому количеству земляков, съехавшихся его поддержать, расплывается в улыбке.

Но, несмотря на наличие мощной группы поддержки, российский пограничник строго по процедуре сухо зачитывает лидеру крымских татар постановление о запрете посещать полуостров в течение следующих пяти лет.

Джемилев слушает молча и невероятно сосредоточенно, его лицо спокойно – ни единой эмоции.
Он вынужден возвращаться в Киев. Несколько сотен активистов – обратно в оккупированный Россией Крым.

Один из самых известных правозащитников и диссидентов СССР, Мустафа Джемилев посвятил свою жизнь борьбе за право крымских татар возвратиться на свою историческую родину после сталинской депортации. За это он провел в советских лагерях в общей сложности более 15 лет. Четыре срока, более 300 дней протестной голодовки, когда даже родные сочли, что его уже нет в живых.

Как и сотни тысяч других крымских татар, Джемилев смог вернуться в Крым только в конце 80-х годов.

Он стоял у истоков создания представительского органа крымских татар – Меджлиса, и в течение 20 лет был его бессменным руководителем.

В ноябре 2013 года, незадолго до начала Революции Достоинства, Джемилев сложил с себя полномочия главы Меджлиса. Как он сам признается, «надеялся остаток дней провести с семьей в Бахчисарае, на спокойной пенсии».

Аннексия Крыма вынудила сломать все планы.

Его родные остались на оккупированном полуострове. Сам Мустафа Джемилев проводит много времени в международных поездках – снова, как и при Советах, борясь за права крымскотатарского народа.

* * *

…Он даже не мог помнить Крыма – когда в мае 1944-го Сталин издал постановление о депортации крымских татар с полуострова, ему было чуть больше шести месяцев.

История изгнания его семьи похожа на рассказы сотен тысяч крымских татар, насильно переселенных с родной земли.

«Под утро постучали в дверь военные, дали на сборы 15 минут. Отца не было дома, только мать и пятеро детей. Она бросилась нас собирать, но из вещей схватилась лишь за Коран. Тот солдат оказался человеком, сказал: «Что вы делаете?! Вам предстоит долгий путь». Сам вытащил мешок муки и вручил ей. Эта мука и спасла нас всех в дороге», – рассказывает Мустафа.

Детство Джемилева прошло в Гулистане – маленьком узбекском городке. Работать пришлось с раннего возраста: родителям было сложно прокормить большую семью. Вместе со старшим братом Мустафа зарабатывал выпасом соседских коров.

«Мы иногда получали до 60 рублей в месяц на двоих (по старому курсу, до реформы 1961 года – авт.), это была большая помощь семье», – вспоминает Мустафа

В местах ссылки – на Урале и в Узбекистане – крымские татары жили в так называемых «специальных поселениях»: поселки, окруженные колючей проволокой и блокпостами. Зачастую там полностью отсутствовали какие-либо бытовые условия: не было отопления, жилища без стекол.

Крымских татар часто использовали в качестве дешевой рабочей силы – в колхозах, на различных союзных стройках. Женщины в основном работали на хлопковом производстве или в шахтах.

Кроме того, для депортированных действовали другие ограничения, в частности, комендантский час: им запрещалось покидать территорию спецпоселений после определенного времени суток.

По этой причине, вспоминает Мустафа, основным развлечением в те времена были походы в гости друг к другу.

«Это все было похоже на какой-то ритуал. У нас даже был график. К нам пришла в гости семья – теперь мы должны нанести ответный визит», – смеется Джемилев.

На таких семейных ужинах взрослые часто вспоминали жизнь в довоенном Крыму, родное село, соседей.

«Но самое интересное обсуждали, когда дети засыпали – боялись, что мы могли что-то рассказать в школе, и тогда это могло бы привести к проблемам, – рассказывает Джемилев. – Говорили о депортации, почему Сталин принял такое решение, и что нас обязательно вернут. Я делал вид, что сплю, а сам все слушал внимательно».

Примерно тогда же произошел случай, который оказал очень сильное влияние на дальнейшую жизнь Мустафы.

«Мне было лет 13-14. Мы смотрели какой-то фильм в Доме пионеров в Мирзачуле. Потом вышли на улицу, а погода была дождливая и слякотная. В те времена многие ходили в резиновых сапогах, и на мне они тоже были. Вдруг шедший впереди человек громко закричал и упал лицом в грязь. А под ногой у него что-то сверкнуло. Стало понятно, что он споткнулся об электрический провод, и его ударило током. Мы все начали кричать и паниковать, но не смогли ничем помочь… Этот человек умер.
Когда я пришел домой и рассказал об этом родителям, отец спросил:

– А что ты сделал, чтобы ему помочь? Ты же в резиновых сапогах был, мог отбросить провод ногой.

– Там были другие люди, взрослые, тоже в резиновых сапогах, – отвечаю я.

– Я не спрашиваю, что другие делали. Ты почему это не сделал? – отрезал он.

Сидевшая рядом мать, которая обычно всегда за меня заступалась, промолчала. Я почувствовал себя чуть ли не убийцей. Это был для меня урок.

Человек должен выполнять свой долг независимо от того, как поступают другие».

Этот принцип не раз помог Мустафе в будущем.

ПЕРВЫЙ СРОК

Мустафа Джемилев мечтал стать переводчиком арабского языка, и после окончания школы решил поступать на восточный факультет Ташкентского государственного университета.

«Когда отдал уже документы, мне по-дружески один преподаватель сказал – подавайтесь на факультет попроще, вас сюда не примут, вы же крымский татарин».

В тот раз Джемилева так и не приняли. Пришлось идти устраиваться рабочим на Ташкентском авиазаводе.

Свободное от работы время он коротал в библиотеке имени Алишера Навои – собирал всю информацию о книгах, где упоминался Крым.

В читательском зале библиотеки и произошла встреча, которая во многом предопределила будущее Мустафы.

«Зашли двое молодых людей – у меня на столе лежала подборка литературы о Крыме, – подошли поздороваться. Я ответил на крымскотатарском. Разговорились. Поскольку я тогда интересовался историей, они меня пригласили на встречу крымскотатарской молодежи и предложили подготовить доклад о нашем народе. Я согласился».

Во времена хрущевской «оттепели», в 1956 году указом Верховного Совета СССР крымским татарам разрешили больше не придерживаться режима специальных поселений. Вместе с тем, вернуться в Крым они по-прежнему не могли, хотя большая часть народов, депортированных в 40-е годы, такую возможность получили.

Эта несправедливость привела к тому, что в начале 60-х в Ташкенте возникло неформальное национальное объединение крымскотатарской молодежи, которое должно было отстаивать идею возвращения крымских татар на свою историческую родину.

Костяком стали студенты и молодые работники заводов, которые поначалу собирались просто для общения, читали стихотворения на русском и на крымскотатарском языках.

Джемилев вспоминает свое первое знакомство с ними так:

«Молодые девушки и парни сидели на скамейках, спорили друг с другом, читали стихи на крымскотатарском, обсуждали возможность возвращения в Крым. Когда мне дали слово как новичку, я зачитал конспект, который подготовил, перелопатив всю литературу в той самой библиотеке.

Мое выступление все встретили с восторгом, мне долго аплодировали, а потом рукопись пошла по рукам – выстроилась очередь из желающих ее переписать себе. Позже выяснилось, что содержание доклада правоохранители знали почти полностью. И вообще они знали почти все, о чем говорили на собраниях. Мы предположили, что среди присутствующих был осведомитель, который всех записывал», – рассказывает Джемилев.

Чуть позже активисты национального движения решили создать полноценную организацию, у которой была бы своя программа и устав – Союз крымскотатарской молодежи. Однако, не просуществовав и 4-х месяцев, весной 1962 года этот Союз был уничтожен властями.

Идеологов создания Союза, Марата Омерова и Сеит-Амзу Умерова осудили за «создание антисоветской организации» и «участие в антисоветской агитации и пропаганде». Они были приговорены к 3 и 4 годам лишения свободы соответственно.

Участие в Союзе крымскотатарской молодежи автоматически перевело Мустафу в «неблагонадежные». Сам он говорит, что его арест был лишь вопросом времени.

«Я морально уже был готов к этому. Когда нашим ребятам на суде оглашали тюремные сроки, я для себя сделал главный вывод: значит, с советской властью будем драться до конца.

Подразумевалось, само собой, – до своего конца. Потому что «конец советской власти» тогда было немыслимо представить даже во сне. Просто пришло понимание: что бы дальше ни случилось, к каким бы методам ни прибегала советская репрессивная машина, этот путь мы должны пройти до конца».

Первый срок Джемилев получил в 1966 году – формально за отказ служить в рядах Советской армии.

«На суде зачитали приговор: «К полутора годам лишения свободы». Помню, мать плакала – мне тогда было всего 22 года».

УЗНИК СОВЕСТИ

Когда у Джемилева спрашиваешь, что было для него самым сложным в тюрьме, он, не задумываясь, отвечает:

«Наверное, длительная и мучительная голодовка в Омской тюрьме (Джемилев тогда голодал больше 300 дней – авт.). Меня больше всего беспокоило… Честно говоря, я боялся того, что не выдержу. И что придется сдаться.

На этот случай я держал при себе припрятанное лезвие: рассчитывал, что в любом случае хватит сил перерезать себе вены. Когда это лезвие забрали при очередном шмоне (Мустафа агъа ничуть не стесняется, употребляя вместо обыска тюремное словечко) – для меня это стало самой большой трагедией на тот момент. Как будто обезоружили. Но, ничего, обошлось», – вспоминает Джемилев.

…Зима 1976 года. Несколько десятков активистов собираются возле здания ООН в Нью-Йорке с требованием привлечь к ответственности людей, которые убили в советской тюрьме крымскотатарского диссидента Мустафу Джемилева.

Министерства иностранных дел разных стран отправляют запросы властям СССР, чтобы выяснить – жив ли политзаключенный. Руководство тюрьмы и советские правоохранительные органы отделываются отписками, что такого человека вообще не существовало.

Слухи о смерти молодого крымскотатарского активиста появились после того, как мать Джемилева потребовала от руководства колонии в Омске разрешить ей свидание с сыном – а руководство тюрьмы ответило, что такой заключенный у них больше не содержится.

О том, что Мустафа жив, мать дозналась только в апреле 1976 года, когда родным пришло приглашение на очередное судебное заседание.

К тому времени Мустафа Джемилев голодал уже более 250 дней. 4 июня 1975 года, за несколько дней до окончания своего очередного, уже третьего срока заключения, против Джемилева было возбуждено новое уголовное дело по надуманному обвинению. В знак протеста лидер крымских татар, к тому моменту уже имевший репутацию известного советского диссидента, начал свою самую длительную голодовку.

Он продержался без еды 303 дня, с принудительным кормлением через зонд. Джемилев согласился прекратить голодовку лишь после того, как его об этом попросил выдающийся советский академик и правозащитник Андрей Сахаров.

Вот как Сахаров описывает эту историю в своей книге «Воспоминания»:

«Я написал письмо Мустафе, в котором уговаривал его прекратить голодовку, длившуюся уже 9 месяцев (с насильственным кормлением).

Быть может, именно это письмо, о существовании которого было известно начальству, объясняет, почему родным дали свидание. Голодовку Мустафа решил прекратить. Я был этому очень рад…»

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Крымские татары обрели право на возвращение на историческую родину только в 1989 году. Тогда же в Крым смог вернуться и Мустафа Джемилев.

Свой приезд на полуостров он вспоминает так:

«В самолете познакомился с девушкой, разговорились. Когда уже вышли из аэропорта, она меня спрашивает: «Ну, как вам наш Симферополь?» Я ей отвечаю: «А как вам наш Крым?» – «В каком смысле?..» – «Так это моя земля».

В первые годы после возвращения из мест депортации крымским татарам пришлось решать множество бытовых проблем в Крыму. Параллельно перед лидерами стояла задача создания представительских институций.

Так в 1991 году возник Меджлис – представительный орган коренного народа с функциями правительства.

В начале девяностых его основные функции заключались в помощи возвращающимся из мест депортации соотечественникам, а также обустройству их на полуострове; позже – в реализации прав коренного народа Крыма.

За несколько лет Джемилеву и его соратникам удалось построить сильную организацию: практически в каждом селе, где проживали крымские татары, было свое представительство Меджлиса.

А вот с полной реабилитацией крымских татар при независимой Украине – не сложилось.

Джемилев признает: их народ использовали в своих целях практически все украинские политики.
«Мы договаривались об условиях, но они не выполнялись. Крымских татар очень активно начинали «любить» в преддверии выборов. Объяснялось это тем, что хотя крымские татары в процентном соотношении представляют меньшинство, но у них сконцентрированный электорат – и, как правило, 80% крымских татар голосуют так, как порекомендует Меджлис».

Эти «качели» продолжались вплоть до российской аннексии Крыма в 2014 году. Только тогда Верховная Рада Украины официально признала Меджлис и Курултай, и гарантировала защиту прав крымскотатарского народа. Сейчас ведутся дискуссии вокруг конституционного закрепления статуса оккупированной РФ Республики Крым как крымскотатарской национально-культурной и территориальной автономии в составе Украины.

* * *

Прошло 2,5 года с того момента, как Джемилеву запретили въезд в Крым.

За это время полуостров покинули еще около 20 тысяч крымских татар, около 20 человек бесследно пропали.

В местах компактного проживания коренного народа проводятся регулярные обыски.

В Крыму ведется несколько политических процессов, фигурантами которых являются крымские татары.
Не так давно российский суд окончательно признал детище Джемилева – Меджлис – экстремисткой организацией. Это грозит еще десятками процессов в отношении крымских татар.

Джемилев практически все время находится в разъездах, рассказывая миру о жизни своего народа в «новых» оккупационных условиях.

Он не унывает и может подбодрить любого пессимиста.

Даже на вопрос: «Когда было тяжелее, тогда или сейчас?» – Мустафа Джемилев в ответ рассказывает анекдот.

«Меня как-то спрашивали недавно: «Если бы Вам пришлось заново прожить, как бы Вы прожили?» А я вам расскажу анекдот про Чорновила, который на свое 60-летие рассказывал его как о себе.

«Пошел Вячеслав Чорновил на рыбалку, вытаскивает рыбу из воды, а она человеческим языком говорит: «Отпусти меня, Вячеслав, я исполню два любых твоих желания».

Человеческий голос, говорящая рыба… Испугавшись, от греха подальше Чорновил выбросил ее в озеро – и бежать. А рыба ему вслед: «Вячеслав, я все равно исполню два твоих желания!»

Чорновил давай на своем стареньком «Москвиче» поскорее убираться подальше от озера. Тут его обгоняет «Мерседес». Чорновил про себя думает: «От, ёлки, была б у меня такая же быстрая машина!..»

Р-раз – и его «Москвич» превращается в «Мерседес». Удивился, едет дальше, а на обочине красивая девушка голосует. У Вячеслава мысль мелькнула: «Эх, был бы я на 20 лет моложе!»

И – р-раз! Опять 1978 год, Владимирская тюрьма, бараки, решетки и вертухаи на вышках…»

Поэтому я отвечу на ваш вопрос так: «Нет. Снова я не хотел бы все это пережить».

Я 15 лет просидел в тюрьме, нередко в одиночной камере, а сейчас я живу в большом городе, где нет ни дня, чтобы кто-то не подошел ко мне и не попросил сфотографироваться или дать автограф.
Конечно, легче сейчас…»

Украинская ПравдаСевгиль Мусаева, Алим Алиев

В начале следующего года в свет выйдет книга о Мустафе Джемилеве харьковского издательства «Виват». Ее авторы Севгиль Мусаева и Алим Алиев знакомят читателей с жизнью выдающегося советского диссидента.

Май 2014 года. Административная граница с Крымским полуостровом. Несколько тысяч крымских татар собрались на контрольно-пропускном пункте в Армянске, чтобы встретить своего лидера Мустафу Джемилева.

Накануне российские власти объявили его персоной нон-грата в Крыму. Это произошло после того, как Джемилев отказался идти на какой-либо компромисс и сотрудничество с так называемыми «крымскими руководителями».

Российские пограничники не пропускают Джемилева на КПП; и тогда несколько сотен крымскотатарских активистов прорывают кордон, чтобы встретить его на другой стороне.

Люди скандируют «Мустафа», обнимают Джемилева. Сам он, удивленный такому количеству земляков, съехавшихся его поддержать, расплывается в улыбке.

Но, несмотря на наличие мощной группы поддержки, российский пограничник строго по процедуре сухо зачитывает лидеру крымских татар постановление о запрете посещать полуостров в течение следующих пяти лет.

Джемилев слушает молча и невероятно сосредоточенно, его лицо спокойно – ни единой эмоции.
Он вынужден возвращаться в Киев. Несколько сотен активистов – обратно в оккупированный Россией Крым.

Один из самых известных правозащитников и диссидентов СССР, Мустафа Джемилев посвятил свою жизнь борьбе за право крымских татар возвратиться на свою историческую родину после сталинской депортации. За это он провел в советских лагерях в общей сложности более 15 лет. Четыре срока, более 300 дней протестной голодовки, когда даже родные сочли, что его уже нет в живых.

Как и сотни тысяч других крымских татар, Джемилев смог вернуться в Крым только в конце 80-х годов.

Он стоял у истоков создания представительского органа крымских татар – Меджлиса, и в течение 20 лет был его бессменным руководителем.

В ноябре 2013 года, незадолго до начала Революции Достоинства, Джемилев сложил с себя полномочия главы Меджлиса. Как он сам признается, «надеялся остаток дней провести с семьей в Бахчисарае, на спокойной пенсии».

Аннексия Крыма вынудила сломать все планы.

Его родные остались на оккупированном полуострове. Сам Мустафа Джемилев проводит много времени в международных поездках – снова, как и при Советах, борясь за права крымскотатарского народа.

* * *

…Он даже не мог помнить Крыма – когда в мае 1944-го Сталин издал постановление о депортации крымских татар с полуострова, ему было чуть больше шести месяцев.

История изгнания его семьи похожа на рассказы сотен тысяч крымских татар, насильно переселенных с родной земли.

«Под утро постучали в дверь военные, дали на сборы 15 минут. Отца не было дома, только мать и пятеро детей. Она бросилась нас собирать, но из вещей схватилась лишь за Коран. Тот солдат оказался человеком, сказал: «Что вы делаете?! Вам предстоит долгий путь». Сам вытащил мешок муки и вручил ей. Эта мука и спасла нас всех в дороге», – рассказывает Мустафа.

Детство Джемилева прошло в Гулистане – маленьком узбекском городке. Работать пришлось с раннего возраста: родителям было сложно прокормить большую семью. Вместе со старшим братом Мустафа зарабатывал выпасом соседских коров.

«Мы иногда получали до 60 рублей в месяц на двоих (по старому курсу, до реформы 1961 года – авт.), это была большая помощь семье», – вспоминает Мустафа

В местах ссылки – на Урале и в Узбекистане – крымские татары жили в так называемых «специальных поселениях»: поселки, окруженные колючей проволокой и блокпостами. Зачастую там полностью отсутствовали какие-либо бытовые условия: не было отопления, жилища без стекол.

Крымских татар часто использовали в качестве дешевой рабочей силы – в колхозах, на различных союзных стройках. Женщины в основном работали на хлопковом производстве или в шахтах.

Кроме того, для депортированных действовали другие ограничения, в частности, комендантский час: им запрещалось покидать территорию спецпоселений после определенного времени суток.

По этой причине, вспоминает Мустафа, основным развлечением в те времена были походы в гости друг к другу.

«Это все было похоже на какой-то ритуал. У нас даже был график. К нам пришла в гости семья – теперь мы должны нанести ответный визит», – смеется Джемилев.

На таких семейных ужинах взрослые часто вспоминали жизнь в довоенном Крыму, родное село, соседей.

«Но самое интересное обсуждали, когда дети засыпали – боялись, что мы могли что-то рассказать в школе, и тогда это могло бы привести к проблемам, – рассказывает Джемилев. – Говорили о депортации, почему Сталин принял такое решение, и что нас обязательно вернут. Я делал вид, что сплю, а сам все слушал внимательно».

Примерно тогда же произошел случай, который оказал очень сильное влияние на дальнейшую жизнь Мустафы.

«Мне было лет 13-14. Мы смотрели какой-то фильм в Доме пионеров в Мирзачуле. Потом вышли на улицу, а погода была дождливая и слякотная. В те времена многие ходили в резиновых сапогах, и на мне они тоже были. Вдруг шедший впереди человек громко закричал и упал лицом в грязь. А под ногой у него что-то сверкнуло. Стало понятно, что он споткнулся об электрический провод, и его ударило током. Мы все начали кричать и паниковать, но не смогли ничем помочь… Этот человек умер.
Когда я пришел домой и рассказал об этом родителям, отец спросил:

– А что ты сделал, чтобы ему помочь? Ты же в резиновых сапогах был, мог отбросить провод ногой.

– Там были другие люди, взрослые, тоже в резиновых сапогах, – отвечаю я.

– Я не спрашиваю, что другие делали. Ты почему это не сделал? – отрезал он.

Сидевшая рядом мать, которая обычно всегда за меня заступалась, промолчала. Я почувствовал себя чуть ли не убийцей. Это был для меня урок.

Человек должен выполнять свой долг независимо от того, как поступают другие».

Этот принцип не раз помог Мустафе в будущем.

ПЕРВЫЙ СРОК

Мустафа Джемилев мечтал стать переводчиком арабского языка, и после окончания школы решил поступать на восточный факультет Ташкентского государственного университета.

«Когда отдал уже документы, мне по-дружески один преподаватель сказал – подавайтесь на факультет попроще, вас сюда не примут, вы же крымский татарин».

В тот раз Джемилева так и не приняли. Пришлось идти устраиваться рабочим на Ташкентском авиазаводе.

Свободное от работы время он коротал в библиотеке имени Алишера Навои – собирал всю информацию о книгах, где упоминался Крым.

В читательском зале библиотеки и произошла встреча, которая во многом предопределила будущее Мустафы.

«Зашли двое молодых людей – у меня на столе лежала подборка литературы о Крыме, – подошли поздороваться. Я ответил на крымскотатарском. Разговорились. Поскольку я тогда интересовался историей, они меня пригласили на встречу крымскотатарской молодежи и предложили подготовить доклад о нашем народе. Я согласился».

Во времена хрущевской «оттепели», в 1956 году указом Верховного Совета СССР крымским татарам разрешили больше не придерживаться режима специальных поселений. Вместе с тем, вернуться в Крым они по-прежнему не могли, хотя большая часть народов, депортированных в 40-е годы, такую возможность получили.

Эта несправедливость привела к тому, что в начале 60-х в Ташкенте возникло неформальное национальное объединение крымскотатарской молодежи, которое должно было отстаивать идею возвращения крымских татар на свою историческую родину.

Костяком стали студенты и молодые работники заводов, которые поначалу собирались просто для общения, читали стихотворения на русском и на крымскотатарском языках.

Джемилев вспоминает свое первое знакомство с ними так:

«Молодые девушки и парни сидели на скамейках, спорили друг с другом, читали стихи на крымскотатарском, обсуждали возможность возвращения в Крым. Когда мне дали слово как новичку, я зачитал конспект, который подготовил, перелопатив всю литературу в той самой библиотеке.

Мое выступление все встретили с восторгом, мне долго аплодировали, а потом рукопись пошла по рукам – выстроилась очередь из желающих ее переписать себе. Позже выяснилось, что содержание доклада правоохранители знали почти полностью. И вообще они знали почти все, о чем говорили на собраниях. Мы предположили, что среди присутствующих был осведомитель, который всех записывал», – рассказывает Джемилев.

Чуть позже активисты национального движения решили создать полноценную организацию, у которой была бы своя программа и устав – Союз крымскотатарской молодежи. Однако, не просуществовав и 4-х месяцев, весной 1962 года этот Союз был уничтожен властями.

Идеологов создания Союза, Марата Омерова и Сеит-Амзу Умерова осудили за «создание антисоветской организации» и «участие в антисоветской агитации и пропаганде». Они были приговорены к 3 и 4 годам лишения свободы соответственно.

Участие в Союзе крымскотатарской молодежи автоматически перевело Мустафу в «неблагонадежные». Сам он говорит, что его арест был лишь вопросом времени.

«Я морально уже был готов к этому. Когда нашим ребятам на суде оглашали тюремные сроки, я для себя сделал главный вывод: значит, с советской властью будем драться до конца.

Подразумевалось, само собой, – до своего конца. Потому что «конец советской власти» тогда было немыслимо представить даже во сне. Просто пришло понимание: что бы дальше ни случилось, к каким бы методам ни прибегала советская репрессивная машина, этот путь мы должны пройти до конца».

Первый срок Джемилев получил в 1966 году – формально за отказ служить в рядах Советской армии.

«На суде зачитали приговор: «К полутора годам лишения свободы». Помню, мать плакала – мне тогда было всего 22 года».

УЗНИК СОВЕСТИ

Когда у Джемилева спрашиваешь, что было для него самым сложным в тюрьме, он, не задумываясь, отвечает:

«Наверное, длительная и мучительная голодовка в Омской тюрьме (Джемилев тогда голодал больше 300 дней – авт.). Меня больше всего беспокоило… Честно говоря, я боялся того, что не выдержу. И что придется сдаться.

На этот случай я держал при себе припрятанное лезвие: рассчитывал, что в любом случае хватит сил перерезать себе вены. Когда это лезвие забрали при очередном шмоне (Мустафа агъа ничуть не стесняется, употребляя вместо обыска тюремное словечко) – для меня это стало самой большой трагедией на тот момент. Как будто обезоружили. Но, ничего, обошлось», – вспоминает Джемилев.

…Зима 1976 года. Несколько десятков активистов собираются возле здания ООН в Нью-Йорке с требованием привлечь к ответственности людей, которые убили в советской тюрьме крымскотатарского диссидента Мустафу Джемилева.

Министерства иностранных дел разных стран отправляют запросы властям СССР, чтобы выяснить – жив ли политзаключенный. Руководство тюрьмы и советские правоохранительные органы отделываются отписками, что такого человека вообще не существовало.

Слухи о смерти молодого крымскотатарского активиста появились после того, как мать Джемилева потребовала от руководства колонии в Омске разрешить ей свидание с сыном – а руководство тюрьмы ответило, что такой заключенный у них больше не содержится.

О том, что Мустафа жив, мать дозналась только в апреле 1976 года, когда родным пришло приглашение на очередное судебное заседание.

К тому времени Мустафа Джемилев голодал уже более 250 дней. 4 июня 1975 года, за несколько дней до окончания своего очередного, уже третьего срока заключения, против Джемилева было возбуждено новое уголовное дело по надуманному обвинению. В знак протеста лидер крымских татар, к тому моменту уже имевший репутацию известного советского диссидента, начал свою самую длительную голодовку.

Он продержался без еды 303 дня, с принудительным кормлением через зонд. Джемилев согласился прекратить голодовку лишь после того, как его об этом попросил выдающийся советский академик и правозащитник Андрей Сахаров.

Вот как Сахаров описывает эту историю в своей книге «Воспоминания»:

«Я написал письмо Мустафе, в котором уговаривал его прекратить голодовку, длившуюся уже 9 месяцев (с насильственным кормлением).

Быть может, именно это письмо, о существовании которого было известно начальству, объясняет, почему родным дали свидание. Голодовку Мустафа решил прекратить. Я был этому очень рад…»

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Крымские татары обрели право на возвращение на историческую родину только в 1989 году. Тогда же в Крым смог вернуться и Мустафа Джемилев.

Свой приезд на полуостров он вспоминает так:

«В самолете познакомился с девушкой, разговорились. Когда уже вышли из аэропорта, она меня спрашивает: «Ну, как вам наш Симферополь?» Я ей отвечаю: «А как вам наш Крым?» – «В каком смысле?..» – «Так это моя земля».

В первые годы после возвращения из мест депортации крымским татарам пришлось решать множество бытовых проблем в Крыму. Параллельно перед лидерами стояла задача создания представительских институций.

Так в 1991 году возник Меджлис – представительный орган коренного народа с функциями правительства.

В начале девяностых его основные функции заключались в помощи возвращающимся из мест депортации соотечественникам, а также обустройству их на полуострове; позже – в реализации прав коренного народа Крыма.

За несколько лет Джемилеву и его соратникам удалось построить сильную организацию: практически в каждом селе, где проживали крымские татары, было свое представительство Меджлиса.

А вот с полной реабилитацией крымских татар при независимой Украине – не сложилось.

Джемилев признает: их народ использовали в своих целях практически все украинские политики.
«Мы договаривались об условиях, но они не выполнялись. Крымских татар очень активно начинали «любить» в преддверии выборов. Объяснялось это тем, что хотя крымские татары в процентном соотношении представляют меньшинство, но у них сконцентрированный электорат – и, как правило, 80% крымских татар голосуют так, как порекомендует Меджлис».

Эти «качели» продолжались вплоть до российской аннексии Крыма в 2014 году. Только тогда Верховная Рада Украины официально признала Меджлис и Курултай, и гарантировала защиту прав крымскотатарского народа. Сейчас ведутся дискуссии вокруг конституционного закрепления статуса оккупированной РФ Республики Крым как крымскотатарской национально-культурной и территориальной автономии в составе Украины.

* * *

Прошло 2,5 года с того момента, как Джемилеву запретили въезд в Крым.

За это время полуостров покинули еще около 20 тысяч крымских татар, около 20 человек бесследно пропали.

В местах компактного проживания коренного народа проводятся регулярные обыски.

В Крыму ведется несколько политических процессов, фигурантами которых являются крымские татары.
Не так давно российский суд окончательно признал детище Джемилева – Меджлис – экстремисткой организацией. Это грозит еще десятками процессов в отношении крымских татар.

Джемилев практически все время находится в разъездах, рассказывая миру о жизни своего народа в «новых» оккупационных условиях.

Он не унывает и может подбодрить любого пессимиста.

Даже на вопрос: «Когда было тяжелее, тогда или сейчас?» – Мустафа Джемилев в ответ рассказывает анекдот.

«Меня как-то спрашивали недавно: «Если бы Вам пришлось заново прожить, как бы Вы прожили?» А я вам расскажу анекдот про Чорновила, который на свое 60-летие рассказывал его как о себе.

«Пошел Вячеслав Чорновил на рыбалку, вытаскивает рыбу из воды, а она человеческим языком говорит: «Отпусти меня, Вячеслав, я исполню два любых твоих желания».

Человеческий голос, говорящая рыба… Испугавшись, от греха подальше Чорновил выбросил ее в озеро – и бежать. А рыба ему вслед: «Вячеслав, я все равно исполню два твоих желания!»

Чорновил давай на своем стареньком «Москвиче» поскорее убираться подальше от озера. Тут его обгоняет «Мерседес». Чорновил про себя думает: «От, ёлки, была б у меня такая же быстрая машина!..»

Р-раз – и его «Москвич» превращается в «Мерседес». Удивился, едет дальше, а на обочине красивая девушка голосует. У Вячеслава мысль мелькнула: «Эх, был бы я на 20 лет моложе!»

И – р-раз! Опять 1978 год, Владимирская тюрьма, бараки, решетки и вертухаи на вышках…»

Поэтому я отвечу на ваш вопрос так: «Нет. Снова я не хотел бы все это пережить».

Я 15 лет просидел в тюрьме, нередко в одиночной камере, а сейчас я живу в большом городе, где нет ни дня, чтобы кто-то не подошел ко мне и не попросил сфотографироваться или дать автограф.
Конечно, легче сейчас…»

Украинская Правда

ВЛАДИМИР АРЬЕВ: «ДЕЛЕГАЦИЯ РОССИИ ВЫЛОЖИЛА ВСЕ КОЗЫРИ: ШАНТАЖ, «ИКОРНЫЙ ФАКТОР», СПИКЕРА НАРЫШКИНА. НО МЫ ПОБЕДИЛИ»ВЛАДИМИР АРЬЕВ: «ДЕЛЕГАЦИЯ РОССИИ ВЫЛОЖИЛА ВСЕ КОЗЫРИ: ШАНТАЖ, «ИКОРНЫЙ ФАКТОР», СПИКЕРА НАРЫШКИНА. НО МЫ ПОБЕДИЛИ»

Евгений Кузьменко для «Цензор.НЕТ».
О грязных приемах кремлевской дипломатии, отказе Путина освободить Надежду Савченко и языковой проблеме украинских депутатов – в интервью «Цензор.НЕТ» руководителя делегации Верховной Рады в Парламентской Ассамблее Совета Европы Владимира Арьева.

За все эти месяцы украинцы настолько изголодались по позитивным эмоциям и осязаемым победам, что недавнее решение ПАСЕ о санкциях в отношении российской делегации многие восприняли как личный триумф. Похвальных оценок удостоились и украинская делегация; западные коллеги удивлялись той слаженности, с которой отработали свою позицию представители Киева, многие из которых до этого вообще не имели внешнеполитического опыта.
О подковерных схватках в ПАСЕ, а равно и других актуальных вопросах мы побеседовали с руководителем нашей делегации, народным депутатом Владимиром Арьевым.
«ПУТИН В ЛИЦЕ САВЧЕНКО ХОЧЕТ СУДИТЬ ВСЮ УКРАИНУ»
— Один из членов нашей делегации в ПАСЕ — Надежда Савченко. В какой мере вы чувствуете в европейских коллегах обострение интереса к судьбе этого человека?
— Интерес существенно повысился, особенно на правительственном уровне. Я тоже постоянно информирую коллег о том, что происходит, делаю рассылку новостей. А вот именно Парламентская Ассамблея Совета Европы, к сожалению, на сегодняшний день выключена из процесса.
— Почему?
— Потому что после того, как мы в январе добились продления санкций в отношении россиян, те сказали, что с ПАСЕ иметь дело не хотят. То есть, до конца года они не выходят на сессию: демарш, фыркнули, хлопнули дверью и ушли. При этом со структурой Совета Европы, разумеется, не порвали. Конечно, пытались шантажировать: смотрите, не дадим денег…Но если они делают свой взнос в Совет Европы, то нельзя разделять: мол, Комитету министров ты даешь, а Парламентской Ассамблее — нет. Такого не бывает. Если же они прекращают финансирование, то выходят из организации. Посему они остались, но просто прекратили отношения с ПАСЕ.
Сейчас мы пытаемся поднять ситуацию с Надей Савченко через Турбьерна Ягланда (генсек Совета Европы. — Е.К.), который Путина знает лично, неплохо с ним знаком. Но мы видим, что эта ситуация полностью повторяет историю Януковича и Тимошенко. Вплоть до конкретных деталей.
— То есть, тема заложника?
— Совершенно верно. И, по-моему, в это дело включились уже все возможные стороны. Другое дело, что санкции и все остальное — ничто Москву пока не пробивает. Я думаю, нужно действовать против нее в комплексе. Делать все, чтобы Кремль понимал: любой их агрессивный шаг невыгоден им же самим. Пока же я вижу, что они закусили удила.
— Об этом свидетельствует и озвученная адвокатом Надежды информация о том, что на Савченко заведено новое уголовное дело.
— Да. И из того, что я вижу, Путин в лице Савченко хочет судить всю Украину. И пока я не вижу ни одного варианта, который бы заставил его пойти на попятную.
— Пытались ли вы передавать Надежде как официальному члену делегации Верховной Рады в ПАСЕ какие-либо материалы для работы? Или, учитывая ее состояние, это было бы неэтично?
— Это неэтично. Мы со своей стороны пытались хотя бы использовать имеющиеся возможности. Я как член комитета по регламенту (Rules and Procedure Committee) настоял, чтобы все имеющиеся иммунитеты для Надежды Савченко были использованы в полной мере. И несколько дней она пребывала в максимальном дипломатическом иммунитете, ее должны были освобождать. Но Россия это проигнорировала — чем, кстати, создала для себя очень опасный прецедент.
— В чем он выражается?
— Страна, проигнорировавшая Женевскую конвенцию, оказывается в очень щекотливом положении, поскольку ее дипломаты потенциально также могут быть задержаны. Дипломатия, она ведь любит зеркальные меры. Думаю, что и этот прецедент где-то может быть использован.
«НЕ ВЛАДЕЮЩИХ ИНОСТРАННЫМИ ЯЗЫКАМИ В НАШЕЙ ДЕЛЕГАЦИИ — АБСОЛЮТНОЕ МЕНЬШИНСТВО»
— Заграничные поездки, влиятельный круг общения — чтобы занимать такую должность, как глава делегации Верховной Рады в ПАСЕ, раньше нужно было быть немолодым человеком со связями, нашим аналогом Лаврова. Да и сейчас, насколько мне известно, схватка за «международные» места была нешуточная. Каким образом вы возглавили делегацию ВР в ПАСЕ? И обладаете ли для этого достаточным опытом?
— Могу сказать, что многие коллеги, когда боролись за это место, видимо, слабо понимали, что это за работа. Ты фактически берешь на себя второй парламент.
-?
— По объемам работы это второй парламент! У меня, например, доклад — это как законопроект в Верховной Раде, который ты ведешь и над которым работаешь (если серьезно этим занимаешься). А люди думают, что поедут сейчас во Францию, Германию…
— Шопинг…
— …магазины, прогулки, причем за государственный счет. А вот когда приезжают, то понимают, что таки нет! Я, например, за два года работы в ПАСЕ в центре Страсбурга был от силы 4 раза. Это притом, что езжу я туда четыре раза в год, и каждая поездка длится в среднем 5 дней.
Времени нет: в 8 утра выходишь, в 9 вечера возвращаешься. В промежутке — работа.
Почему я возглавил делегацию? Приняли решение, чтобы делегацию возглавил представитель нашей фракции как самой большой в нынешнем созыве. Был еще кандидат от «Народного фронта», но в результате я был избран единогласно. Меня поддержали, исходя из того, что большинство членов делегации не имеет опыта. Из состава делегации им обладают только я, Ирина Геращенко, Мустафа Джемилев, Сергей Соболев и Юлия Левочкина. При этом самый опытный из всех нас — Сергей Соболев, фактически наш неформальный гуру (улыбается). Но он согласился с тем, что избран должен быть представитель самой большой фракции.
Ира Геращенко — глава парламентского комитета, у Мустафы Джемилева, к сожалению, недостаточный английский язык. В итоге из всех имеющих опыт выбор пал на меня.
— Кстати, о языках, это очень больной вопрос. Есть ли среди членов делегации люди, вообще не владеющие ни одним иностранным языком?
— Есть. Но их абсолютное меньшинство.
— Но они хотя бы учат?
— Надеюсь. Потому что русский язык хоть и числится среди рабочих, но в общении среди коллег в кулуарах русский не пройдет. Нужны либо английский, либо французский.
— Но в ходе заседаний переводчик на русский присутствует?
— Да, перевод на русский есть. Но поскольку в Совете Европы 70% — личной работы, когда ты не выступаешь, а разговариваешь — то эти люди, конечно, выпадают.
— Наше издание непременно поднимет этот вопрос в скором будущем, а пока объясните: как их могли вообще выбрать членами парламентской делегации в ПАСЕ? Это же должно быть одним из главных требований!
— У Мустафы Джемилева с английским, может, и хуже, но зато репутация…
— Мустафа-ага может говорить по-турецки.
— Да, может. В целом же проблема с английским в нашей делегации — больше у депутатов, не входящих в коалицию. Хотя, к примеру, у Юлии Левочкиной — хороший английский .
«Я ДОЛГО БУДУ ПОМНИТЬ ЛИЦО ПУШКОВА ПОСЛЕ ГОЛОСОВАНИЯ»
— Хорошо, давайте о Левочкиной . Что думаете о ее «особой позиции»?
— Должен сказать, что на последней сессии, если не считать того знаменитого выступления, она сделала много для того, чтобы мы выиграли у русских.
— В чем это выражалось?
— В голосовании на мониторинговом комитете. Это закрытый комитет, там никогда нет прессы, мы там представлены одним человеком от коалиции (Сергей Соболев) и одним — от оппозиции (Юлия Левочкина). И Сергей, а также другие коллеги (друзей там хватает) рассказывают, как она там голосовала на этой сессии. Всегда в поддержку Украины.
— Так что не право широкое ФБ-сообщество, которое с гневом восприняло то ее выступление?
— Я его тоже с гневом воспринял, но есть то, что ей, я так понимаю, сказали в партии — и были реальные дела. Поверьте, я оцениваю объективно. В реальных делах и по голосованию она в этот раз действовала в интересах Украины. В выступлениях — против интересов Украины.
— Как оцениваете атмосферу внутри делегации?
— Думаю, мне удалось создать в делегации такую атмосферу, чтобы все забыли о наших внутренних политических разногласиях. Впервые за много лет делегация работает единым организмом. И это как раз и дало нам возможность победить. К слову, наши, скажем так, российские агенты влияния были настроены сыграть на противоречиях внутри украинской делегации. Но мы выбили этот аргумент у них из рук, поскольку были абсолютно едины (и коалиция, и оппозиция) в плане отношения к санкциям против российской делегации. А ведь россияне привезли туда Нарышкина! Включение в делегацию главы парламента свидетельствовало об уровне желания достичь нужного результата. Это был беспрецедентный случай, который означал, что россияне выложили буквально все свои козыри. Они использовали все виды дипломатии: и шантаж, и «икорный» фактор.
— О шантаже мы знаем — хотя бы в торгах вокруг Надежды Савченко. А что входило в «икорный фактор»?
— Материальная «подкладка».
— Ну, здесь надо говорить о конкретике. Вряд ли вы «держали свечку» при такого рода «деликатных ситуациях». Или о чем-то рассказывали коллеги?
— Знаете, как в нашем парламенте все всё знают, так и там. К примеру, докладчик по вопросу санкций против России, австриец Стефан Шеннах, настаивал на том, чтобы они были мягкими. А он сам — музыкальный продюсер, специализирующийся на классической музыке. И у него есть Академия барокко, которая имеет филиалы в Москве, в Санкт-Петербурге. И он докладчик…
Или такая ситуация. Супруг одного из делегатов возглавляет Олимпийский комитет своей страны и очень тесно сотрудничает с Олимпийским Комитетом Российской Федерации…
— Понятно, большего вы сказать не можете. И вы считаете, что у россиян, как говорят шахматисты, все эти ходы записаны?
— Да, россияне все знают, они системно с этим работают.
— А мы?
— Мы тоже знаем — у кого какая репутация, кто, что и как может сделать. И мы максимально мобилизовали наших сторонников. Или склонили нейтрально настроенных делегатов на свою сторону.
Россияне делали все, что могли. И я долго буду помнить лицо Пушкова, когда он вышел после голосования и на меня посмотрел. «Кто это?» — читалось в его взгляде. — «Мы тут сделали все, что только могли. А они нам нанесли сокрушительное поражение».
— Нет ли в этих ваших словах самолюбования? Ну, или гордости за одержанную дипломатическую победу?
— Естественно, я был горд за то, что получилось. Не у меня — у нас! Делай я это сам, ничего бы не вышло. Каждый член делегации вцепился в свою задачу. Но и мы действовали не в одиночку. Мы были единым организмом с делегациями Великобритании, странами Балтии, с Грузией. То есть, у нас было много союзников. В особенности британцы, они нам очень помогли. Накал был сумасшедший! Последние переговоры шли за считанные минуты до голосования. Тот же Шеннах и испанец Педро Аграмунт (президент группы Европейской Народной партии, кстати, тоже лояльно настроенный к России) пытались выжать из нас с Соболевым и Власенко хоть какую-то уступку. Ну, хоть что-то, дабы смягчить положение россиян! Хоть что-нибудь дайте!
Мы не дали.
— Круг наших союзников вы описали. А про какие делегации стран-участниц ПАСЕ мы в канун важных голосований по Украине сразу можем сказать: эти за нашу позицию голосовать не станут?
— Самыми проблемными у нас являются Сербия, Греция и Кипр. Достаточно проблемны Азербайджан, Италия, Испания и частично Франция. Есть определенные опасения насчет Венгрии. Хотя в данной ситуации даже по этим странам нам удалось переломать ситуацию. Ну, не было Греции, поскольку у них как раз были выборы…
Случаются проблемы с Норвегией: там есть люди, которые относятся к России осторожно. Правда, сейчас все может измениться: Норвегия ощущает от России угрозу из-за вопроса Арктики.
— Ну, а в российской делегации нашелся хоть кто-то, смущавшийся этой роли имперских хамов?
— Да, одного я заметил. Не буду называть его имя, но он все время опускал глаза. А потом он сидел за мной, и когда рассматривался вопрос по гуманитарной ситуации по Украине, у меня было много поправок, я запутался и начал представлять не ту поправку. Так он даже подсказал мне правильный номер (смеется. — Е.К.).
— В общем, вы представили работу нашей делегации в весьма оптимистичных тонах. Что, и вправду ее уровень так хорош?
— На сегодняшний день качественный состав делегации — один из самых высоких. И это даже отметила — хоть и не совсем дипломатично — Анн Брассер (председатель ПАСЕ). Когда она впервые познакомилась с нашей делегацией, то была поражена. Сказала, что наблюдает просто сумасшедший прогресс по сравнению с предыдущими созывами.
— И на каких же направлениях она отметила этот прогресс?
— Коммуникабельность, знание языка, профессионализм, знание проблематики профильного комитета, в котором будет работать тот или иной делегат. То есть, сейчас Украина показывает себя как молодая европейская страна, и в Совете Европы это отмечают практически все.
Евгений Кузьменко для «Цензор.НЕТ».
О грязных приемах кремлевской дипломатии, отказе Путина освободить Надежду Савченко и языковой проблеме украинских депутатов – в интервью «Цензор.НЕТ» руководителя делегации Верховной Рады в Парламентской Ассамблее Совета Европы Владимира Арьева.

За все эти месяцы украинцы настолько изголодались по позитивным эмоциям и осязаемым победам, что недавнее решение ПАСЕ о санкциях в отношении российской делегации многие восприняли как личный триумф. Похвальных оценок удостоились и украинская делегация; западные коллеги удивлялись той слаженности, с которой отработали свою позицию представители Киева, многие из которых до этого вообще не имели внешнеполитического опыта.
О подковерных схватках в ПАСЕ, а равно и других актуальных вопросах мы побеседовали с руководителем нашей делегации, народным депутатом Владимиром Арьевым.
«ПУТИН В ЛИЦЕ САВЧЕНКО ХОЧЕТ СУДИТЬ ВСЮ УКРАИНУ»
— Один из членов нашей делегации в ПАСЕ — Надежда Савченко. В какой мере вы чувствуете в европейских коллегах обострение интереса к судьбе этого человека?
— Интерес существенно повысился, особенно на правительственном уровне. Я тоже постоянно информирую коллег о том, что происходит, делаю рассылку новостей. А вот именно Парламентская Ассамблея Совета Европы, к сожалению, на сегодняшний день выключена из процесса.
— Почему?
— Потому что после того, как мы в январе добились продления санкций в отношении россиян, те сказали, что с ПАСЕ иметь дело не хотят. То есть, до конца года они не выходят на сессию: демарш, фыркнули, хлопнули дверью и ушли. При этом со структурой Совета Европы, разумеется, не порвали. Конечно, пытались шантажировать: смотрите, не дадим денег…Но если они делают свой взнос в Совет Европы, то нельзя разделять: мол, Комитету министров ты даешь, а Парламентской Ассамблее — нет. Такого не бывает. Если же они прекращают финансирование, то выходят из организации. Посему они остались, но просто прекратили отношения с ПАСЕ.
Сейчас мы пытаемся поднять ситуацию с Надей Савченко через Турбьерна Ягланда (генсек Совета Европы. — Е.К.), который Путина знает лично, неплохо с ним знаком. Но мы видим, что эта ситуация полностью повторяет историю Януковича и Тимошенко. Вплоть до конкретных деталей.
— То есть, тема заложника?
— Совершенно верно. И, по-моему, в это дело включились уже все возможные стороны. Другое дело, что санкции и все остальное — ничто Москву пока не пробивает. Я думаю, нужно действовать против нее в комплексе. Делать все, чтобы Кремль понимал: любой их агрессивный шаг невыгоден им же самим. Пока же я вижу, что они закусили удила.
— Об этом свидетельствует и озвученная адвокатом Надежды информация о том, что на Савченко заведено новое уголовное дело.
— Да. И из того, что я вижу, Путин в лице Савченко хочет судить всю Украину. И пока я не вижу ни одного варианта, который бы заставил его пойти на попятную.
— Пытались ли вы передавать Надежде как официальному члену делегации Верховной Рады в ПАСЕ какие-либо материалы для работы? Или, учитывая ее состояние, это было бы неэтично?
— Это неэтично. Мы со своей стороны пытались хотя бы использовать имеющиеся возможности. Я как член комитета по регламенту (Rules and Procedure Committee) настоял, чтобы все имеющиеся иммунитеты для Надежды Савченко были использованы в полной мере. И несколько дней она пребывала в максимальном дипломатическом иммунитете, ее должны были освобождать. Но Россия это проигнорировала — чем, кстати, создала для себя очень опасный прецедент.
— В чем он выражается?
— Страна, проигнорировавшая Женевскую конвенцию, оказывается в очень щекотливом положении, поскольку ее дипломаты потенциально также могут быть задержаны. Дипломатия, она ведь любит зеркальные меры. Думаю, что и этот прецедент где-то может быть использован.
«НЕ ВЛАДЕЮЩИХ ИНОСТРАННЫМИ ЯЗЫКАМИ В НАШЕЙ ДЕЛЕГАЦИИ — АБСОЛЮТНОЕ МЕНЬШИНСТВО»
— Заграничные поездки, влиятельный круг общения — чтобы занимать такую должность, как глава делегации Верховной Рады в ПАСЕ, раньше нужно было быть немолодым человеком со связями, нашим аналогом Лаврова. Да и сейчас, насколько мне известно, схватка за «международные» места была нешуточная. Каким образом вы возглавили делегацию ВР в ПАСЕ? И обладаете ли для этого достаточным опытом?
— Могу сказать, что многие коллеги, когда боролись за это место, видимо, слабо понимали, что это за работа. Ты фактически берешь на себя второй парламент.
-?
— По объемам работы это второй парламент! У меня, например, доклад — это как законопроект в Верховной Раде, который ты ведешь и над которым работаешь (если серьезно этим занимаешься). А люди думают, что поедут сейчас во Францию, Германию…
— Шопинг…
— …магазины, прогулки, причем за государственный счет. А вот когда приезжают, то понимают, что таки нет! Я, например, за два года работы в ПАСЕ в центре Страсбурга был от силы 4 раза. Это притом, что езжу я туда четыре раза в год, и каждая поездка длится в среднем 5 дней.
Времени нет: в 8 утра выходишь, в 9 вечера возвращаешься. В промежутке — работа.
Почему я возглавил делегацию? Приняли решение, чтобы делегацию возглавил представитель нашей фракции как самой большой в нынешнем созыве. Был еще кандидат от «Народного фронта», но в результате я был избран единогласно. Меня поддержали, исходя из того, что большинство членов делегации не имеет опыта. Из состава делегации им обладают только я, Ирина Геращенко, Мустафа Джемилев, Сергей Соболев и Юлия Левочкина. При этом самый опытный из всех нас — Сергей Соболев, фактически наш неформальный гуру (улыбается). Но он согласился с тем, что избран должен быть представитель самой большой фракции.
Ира Геращенко — глава парламентского комитета, у Мустафы Джемилева, к сожалению, недостаточный английский язык. В итоге из всех имеющих опыт выбор пал на меня.
— Кстати, о языках, это очень больной вопрос. Есть ли среди членов делегации люди, вообще не владеющие ни одним иностранным языком?
— Есть. Но их абсолютное меньшинство.
— Но они хотя бы учат?
— Надеюсь. Потому что русский язык хоть и числится среди рабочих, но в общении среди коллег в кулуарах русский не пройдет. Нужны либо английский, либо французский.
— Но в ходе заседаний переводчик на русский присутствует?
— Да, перевод на русский есть. Но поскольку в Совете Европы 70% — личной работы, когда ты не выступаешь, а разговариваешь — то эти люди, конечно, выпадают.
— Наше издание непременно поднимет этот вопрос в скором будущем, а пока объясните: как их могли вообще выбрать членами парламентской делегации в ПАСЕ? Это же должно быть одним из главных требований!
— У Мустафы Джемилева с английским, может, и хуже, но зато репутация…
— Мустафа-ага может говорить по-турецки.
— Да, может. В целом же проблема с английским в нашей делегации — больше у депутатов, не входящих в коалицию. Хотя, к примеру, у Юлии Левочкиной — хороший английский .
«Я ДОЛГО БУДУ ПОМНИТЬ ЛИЦО ПУШКОВА ПОСЛЕ ГОЛОСОВАНИЯ»
— Хорошо, давайте о Левочкиной . Что думаете о ее «особой позиции»?
— Должен сказать, что на последней сессии, если не считать того знаменитого выступления, она сделала много для того, чтобы мы выиграли у русских.
— В чем это выражалось?
— В голосовании на мониторинговом комитете. Это закрытый комитет, там никогда нет прессы, мы там представлены одним человеком от коалиции (Сергей Соболев) и одним — от оппозиции (Юлия Левочкина). И Сергей, а также другие коллеги (друзей там хватает) рассказывают, как она там голосовала на этой сессии. Всегда в поддержку Украины.
— Так что не право широкое ФБ-сообщество, которое с гневом восприняло то ее выступление?
— Я его тоже с гневом воспринял, но есть то, что ей, я так понимаю, сказали в партии — и были реальные дела. Поверьте, я оцениваю объективно. В реальных делах и по голосованию она в этот раз действовала в интересах Украины. В выступлениях — против интересов Украины.
— Как оцениваете атмосферу внутри делегации?
— Думаю, мне удалось создать в делегации такую атмосферу, чтобы все забыли о наших внутренних политических разногласиях. Впервые за много лет делегация работает единым организмом. И это как раз и дало нам возможность победить. К слову, наши, скажем так, российские агенты влияния были настроены сыграть на противоречиях внутри украинской делегации. Но мы выбили этот аргумент у них из рук, поскольку были абсолютно едины (и коалиция, и оппозиция) в плане отношения к санкциям против российской делегации. А ведь россияне привезли туда Нарышкина! Включение в делегацию главы парламента свидетельствовало об уровне желания достичь нужного результата. Это был беспрецедентный случай, который означал, что россияне выложили буквально все свои козыри. Они использовали все виды дипломатии: и шантаж, и «икорный» фактор.
— О шантаже мы знаем — хотя бы в торгах вокруг Надежды Савченко. А что входило в «икорный фактор»?
— Материальная «подкладка».
— Ну, здесь надо говорить о конкретике. Вряд ли вы «держали свечку» при такого рода «деликатных ситуациях». Или о чем-то рассказывали коллеги?
— Знаете, как в нашем парламенте все всё знают, так и там. К примеру, докладчик по вопросу санкций против России, австриец Стефан Шеннах, настаивал на том, чтобы они были мягкими. А он сам — музыкальный продюсер, специализирующийся на классической музыке. И у него есть Академия барокко, которая имеет филиалы в Москве, в Санкт-Петербурге. И он докладчик…
Или такая ситуация. Супруг одного из делегатов возглавляет Олимпийский комитет своей страны и очень тесно сотрудничает с Олимпийским Комитетом Российской Федерации…
— Понятно, большего вы сказать не можете. И вы считаете, что у россиян, как говорят шахматисты, все эти ходы записаны?
— Да, россияне все знают, они системно с этим работают.
— А мы?
— Мы тоже знаем — у кого какая репутация, кто, что и как может сделать. И мы максимально мобилизовали наших сторонников. Или склонили нейтрально настроенных делегатов на свою сторону.
Россияне делали все, что могли. И я долго буду помнить лицо Пушкова, когда он вышел после голосования и на меня посмотрел. «Кто это?» — читалось в его взгляде. — «Мы тут сделали все, что только могли. А они нам нанесли сокрушительное поражение».
— Нет ли в этих ваших словах самолюбования? Ну, или гордости за одержанную дипломатическую победу?
— Естественно, я был горд за то, что получилось. Не у меня — у нас! Делай я это сам, ничего бы не вышло. Каждый член делегации вцепился в свою задачу. Но и мы действовали не в одиночку. Мы были единым организмом с делегациями Великобритании, странами Балтии, с Грузией. То есть, у нас было много союзников. В особенности британцы, они нам очень помогли. Накал был сумасшедший! Последние переговоры шли за считанные минуты до голосования. Тот же Шеннах и испанец Педро Аграмунт (президент группы Европейской Народной партии, кстати, тоже лояльно настроенный к России) пытались выжать из нас с Соболевым и Власенко хоть какую-то уступку. Ну, хоть что-то, дабы смягчить положение россиян! Хоть что-нибудь дайте!
Мы не дали.
— Круг наших союзников вы описали. А про какие делегации стран-участниц ПАСЕ мы в канун важных голосований по Украине сразу можем сказать: эти за нашу позицию голосовать не станут?
— Самыми проблемными у нас являются Сербия, Греция и Кипр. Достаточно проблемны Азербайджан, Италия, Испания и частично Франция. Есть определенные опасения насчет Венгрии. Хотя в данной ситуации даже по этим странам нам удалось переломать ситуацию. Ну, не было Греции, поскольку у них как раз были выборы…
Случаются проблемы с Норвегией: там есть люди, которые относятся к России осторожно. Правда, сейчас все может измениться: Норвегия ощущает от России угрозу из-за вопроса Арктики.
— Ну, а в российской делегации нашелся хоть кто-то, смущавшийся этой роли имперских хамов?
— Да, одного я заметил. Не буду называть его имя, но он все время опускал глаза. А потом он сидел за мной, и когда рассматривался вопрос по гуманитарной ситуации по Украине, у меня было много поправок, я запутался и начал представлять не ту поправку. Так он даже подсказал мне правильный номер (смеется. — Е.К.).
— В общем, вы представили работу нашей делегации в весьма оптимистичных тонах. Что, и вправду ее уровень так хорош?
— На сегодняшний день качественный состав делегации — один из самых высоких. И это даже отметила — хоть и не совсем дипломатично — Анн Брассер (председатель ПАСЕ). Когда она впервые познакомилась с нашей делегацией, то была поражена. Сказала, что наблюдает просто сумасшедший прогресс по сравнению с предыдущими созывами.
— И на каких же направлениях она отметила этот прогресс?
— Коммуникабельность, знание языка, профессионализм, знание проблематики профильного комитета, в котором будет работать тот или иной делегат. То есть, сейчас Украина показывает себя как молодая европейская страна, и в Совете Европы это отмечают практически все.

«Они самозванцы»«Они самозванцы»

Мумин Шакиров.
Член Меджлиса Ильми Умеров о жизни Крыма через десять месяцев после аннексии.
Радио Свобода начинает серию публикаций о том, как изменилась жизнь в Крыму спустя 10 месяцев после аннексии полуострова Россией. Наш корреспондент встретился с крымскими предпринимателями, отставными чиновниками, с крымскими татарами и выяснил, каким они видят будущее Крыма.

Наш первый герой – член Меджлиса крымско-татарского народа и соратник правозащитника Мустафы Джемилева, бывший глава Бахчисарайского района Ильми Умеров, который летом прошлого года подал в отставку, так и не признав новую крымскую власть.

– Что стало для вас точкой кипения? В какой момент вы приняли решение оставить пост главы района и уйти в никуда?

– Когда объявили дату выборов в Госсовет и местные советы, их запланировали на сентябрь 2014 года. Продолжать оставаться на госслужбе, когда эта власть легитимизируется, я не счел нужным. Если до выборов депутаты Автономной республики Крым избирались по законам Украины, правительство было назначено Верховной Радой, с натяжкой можно было продолжать с ними сосуществовать и работать. Я понимал, пройдут выборы, будет новая структура власти и новая администрация. Но главным препятствием была не сама по себе работа, а принятие присяги госслужащего российскому государству. Я не мог себе этого позволить.

– Разве у госчиновников есть присяга, как у военных?

– У госслужащих есть. Милиция, ФСБ, прокуратура, работники всяких администраций об этом прекрасно знают.

– Почему не ушли раньше, после 16 марта, когда прошел референдум о вхождении Крыма в состав России по версии Кремля? Ситуация изменилась, российские войска взяли под контроль почти весь полуостров, исполнительная власть перешла под контроль Москвы.

– Думал, все это быстро прекратится. Я девять лет проработал главой Бахчисарайского района. Наивно предполагал, что под влиянием международной общественности, о санкциях тогда не думал, что достаточно, если два-три мировых лидера скажут: «Владимир Владимирович, ты не прав», может быть, Россия даст задний ход.

– Вы доработали до августа 2014 года, целых четыре месяца в контакте с новым режимом. Что запомнилось?

– Поразило то, как проходили совещания. Было ощущение, что Украины просто в природе не существует, нет такой страны. Крым откуда-то с неба свалился, его присоединили к РФ, сейчас сюда потекут реки с кисельными берегами, денежные потоки. И без зазрения совести объявляли огромные суммы – миллиарды, триллионы рублей, которые пополнят бюджет Крыма. Мост построят, аэродромы модернизируют, сельское хозяйство поднимут, не жизнь, а сказка.

– Вы в это верили?
– Не верил. Я давал интервью, в которых говорил, например, что Керченский мост не построят. Этот мост в Украине называли – «выборный мост». Его во время президентских и парламентских выборов разные депутатские группы или какие-то политические партии всегда использовали, мол, придем и построим эту переправу, у нас будет связь с Россией и так далее, чтобы охмурить крымский электорат. Что касается сельского хозяйства, оказалось, достаточно перекрыть воду с материковой Украины, и все, что было обещано, в пух и в прах разлетелось. Совсем недавно Украина дважды отключила по 10-12 часов Крым от электроэнергии, думаю с воспитательной целью было сказано: «Вы, то есть россияне, говорите нам о том, что Крым может существовать без материковой Украины запросто, а вот попробуйте. Отрубили на 10-12 часов – коллапс в Крыму произошел». Но учитывая, что здесь есть население, которое Украина считает своим, где-то с 29 декабря и по сегодняшний день ни разу свет не отключали нигде. Украина с пониманием относится к этим проблемам и не хочет, чтобы народ терпел какие-то лишения.

– Я слышал, что в некоторых домах гас свет, люди кричали «Слава Украине!» Слышали об этом?

– Сам такой.

Они самозванцы
– И все-таки чиновником при новой власти вы поработали.

– Находясь в должности уже при правительстве Аксенова, не скажу, что стал российским чиновником. Был объявлен переходный период до 1 января 2015 года. По моральным соображениям до Нового года мог доработать. Но когда объявили о сентябрьских выборах, пошла к ним подготовка, я дал несколько интервью, в которых, поверьте, не утруждал себя критикой за деятельность или бездеятельность, компетентность или некомпетентность новых властей – я их просто не признавал. Находясь в прямом подчинении главе правительства Сергею Аксенову, говорил, что не признаю Госсовет, не признаю правительство. Они самозванцы.

– Не прислал. Даже наоборот, когда пришел к нему с заявлением, он мне сказал: «Ильми Рустемович, если вы немножко будет держать язык за зубами, то у нас к вам никаких претензий нет. Можете продолжать работать». Я говорю: «Неужели вы не понимаете, что я из других соображений подаю в отставку. Не потому что мне трудно работать, я не справляюсь или еще что-то. Не хочу стать государственным служащим РФ, не признаю юрисдикцию РФ в Крыму».

– Вам приходилось сталкиваться с сотрудниками российских спецслужб?

– Я был главой района и контактировал с местным фээсбэшником. Он был из Красноярского края, до сих пор работает, абсолютно не знает проблем Крыма, крымского менталитета. Когда мы с ним первый раз общались, чекист был в шоке от обычных моих рассуждений, что я не признаю юрисдикцию России, не признаю правительство Аксенова, не признаю решения, которые принимает так называемый Госсовет. Ведь депутаты избирались как Верховная Рада и вдруг назвались Госсоветом. После сентябрьских выборов 2014 года это еще куда ни шло, а они после референдума уже себя начали Госсоветом называть. После отставки мы с ним два раза встречались. К его чести хочу сказать, что никаких попыток меня уговорить, изменить мнение или каких-то угроз с его стороны не было.

– Для вас был шок, когда украинские военные массово изменили присяге и пошли служить в российские силовые структуры?

– Было предсказуемо. 80 процентов военнослужащих предали Украину и приняли новую присягу, столько же работников прокуратуры, все сотрудники милиции и СБУ (Служба безопасности Украины). Это в моем Бахчисарайском районе. Лишь отдельные люди, которых знаю лично, отказались служить России и уехали работать на материк.

– Попадались ли вам среди этих людей сомневающиеся, которые подходили к вам и говорили – поймите, Ильми Рустемович, жизнь непроста.

– Слышал, и не один раз. Откровения начались в тот период, когда еще шла подготовка к референдуму. Начальник милиции, украинский госслужащий, украинский милиционер приходит ко мне и советуется. Он знает мою позицию, знает, я вот-вот должен уйти, но еще непонятно – надолго ли эти пришли.

– Прощупывал вас?

– Просил поддержки. Я сейчас присягну, а потом вдруг что-то произойдет, вернется Украина. Можете ли вы меня поддержать, чтобы я еще раз вернулся, снова принял украинскую присягу. Такие разговоры у нас происходили, и не один раз.

– Чем они заканчивались?

– По-разному. В каких-то ситуациях я просто посылал и говорил, что с такими, как ты, я бы никогда не работал, если бы от меня это зависело. Некоторым говорил, знаю твои личные и человеческие качества, готов поддержать в какой-то ситуации, если смогу. Каждый случай – это индивидуальность. В одном случае вы готовы поддержать, в другом случае – видеть не хотите ни сейчас, ни потом, ни вчера. Но все это в прошлом. Они благополучно присягнули России, остались начальниками, правда, теперь, не милиции, а полиции, я ее не принял, ушел с работы. Вывод один, таким людям не должно доверять ни украинское государство, ни нынешнее российское. Это веками сложившаяся народная мудрость – предавший единожды предаст еще.

– Правда, что в их досье пишут «склонен к измене, к предательству», перебежчиков еще называют оскорбительно «зрадниками»?
– Своими глазами не видел, но многие об этом говорят, что в полиции, в отделе кадров каждому, кто изменил присяге, сделали такую запись.

– Вы получили русский паспорт. Это было трудное для вас решение?

– Тяжелое решение, не хотел получать. У меня есть заболевание, по инвалидности предполагалось оформление пенсии. В этот период в Крыму уже юрисдикция Российского государства – необходимо получить паспорт или надо выезжать за пределы Крыма и там оформлять пенсию, например, в Херсонской области. У меня заболевание – паркинсонизм. Не могу каждый месяц ездить за пенсией на материк и заниматься бумажной волокитой. Бытовые причины меня вынудили получить этот не очень желаемый документ.

– Украинский паспорт лежит в тумбочке?

– Только им и пользуюсь, даже когда езжу по территории России, был несколько раз в Казани, в Москве только с украинским документом. Когда выезжаю на материковую часть Украины, тоже беру украинский паспорт. Российский я использовал только для оформления пенсии.

– Раскололось ли татарское население Крыма после аннексии?

– Раскола как такового нет. Наоборот, произошло более сильное единение, несмотря на то, что некоторые татары не получили паспорта из принципиальных соображений. Перед ними преклоняюсь. В то же время не поддерживаю тех, кто уехал. Покидать родину можно только в том случае, когда есть угроза жизни. Когда есть угроза бизнесу или какие-то менее значимые причины, не стоит уезжать. Лучше здесь приспосабливаться, продолжать бороться на своей территории, перетерпеть. В то же время, не осуждаю тех, кто получал паспорта ради того, чтобы переоформить бизнес, и продолжает здесь существовать каким-то образом, работать, пусть это не госслужба, какая-то другая работа; врачи, учителя, еще кто-то. Они должны жить здесь, на родине.

– Вы сейчас нигде не работаете, на пенсии. Что собираетесь делать?

– Поработал бы, но не для России, нашел бы себе какое-то применение. Сейчас не хочу этого делать. Это принципиальная позиция. Более того, мне предлагали должности за пределами Крыма, на территории материковой Украины, отказался, не стал уезжать.

– В правительстве Аксенова работают чиновники, которые представляют татарское население. Ваше отношение к этим людям?

– Эти люди повели себя некрасиво и неправильно. Среди них есть даже несколько членов Меджлиса крымско-татарского народа. Мы во все времена, еще при украинской власти, давали рекомендации Меджлиса на высокие должности. Несколько человек, вопреки мнению Собрания, пошли на те или иные должности, например, зампредседатель Госсовета Ремзи Ильясов, председатель Комитета по делам национальности Заур Смирнов, заместитель городского головы в Симферополе Руслан Якубов, в некоторых районах есть чиновники, например, в Симферопольском районе в районной администрации заместителем пошел член Меджлиса. Подавляющее большинство крымских татар их считают людьми, которые предали национальную идею, крымских татар и пошли работать в оккупационную власть.

Большинство из нас считают Крым территорией Украины
– Им что, не подают руки, отворачиваются от них? Вице-спикер Госсовета Ремзи Ильясов – не просто выходец из Меджлиса, он более десяти лет был заместителем председателя Меджлиса крымско-татарского народа, то есть заместителем у Мустафы Джемилева. Что таких людей толкает, скажем так, на коллаборационизм?

– Амбиции. Когда на Курултае избирали председателя, после того как Мустафа Джемилев сложил полномочия, Ремзи Ильясов с небольшим перевесом проиграл Рифату Чубарову. Видимо, он не смог перенести поражение, и теперь как-то по-своему решил взять реванш.

– Можно ли назвать Меджлис сегодня организацией, у которой нет ресурса влияния. Он деморализован?

– Два лидера Меджлиса выдворены за пределы Крыма. Мустафа Джемилев и Рифат Чубаров пять лет не имеют права въезда в Россию, в Крым не пускают. Хотя большинство из нас считают Крым территорией Украины. Когда два лидера отсутствуют, элемент растерянности присутствует. Сказать, что мы деморализованы, – не совсем верно. Заседания Меджлиса проходят, заявления принимаются регулярно. Раньше мы часто прибегали ко всяким активным действиям – проводили митинги, какие-то другие мероприятия, чтобы обратить внимание на ту или иную проблему. В последнее время публичные акции прекратилось в связи с тем, что усилились репрессии в отношении активистов. Когда Мустафу Джемилева не пустили в Крым, несколько тысяч крымских татар собралось на так называемой границе возле города Армянск. Многих оштрафовали на довольно большие суммы. Для того чтобы не подставлять людей, мы в последнее время перестали привлекать их на активные мероприятия.

– Можно ли говорить, что татары сделали все, что могли? Или еще есть какой-то потенциал сопротивления?

– Потенциал всегда есть. Есть социальные сети, есть СМИ, есть общественное мнение, которое нужно каким-то образом поддерживать. Никогда нельзя говорить, что уже все сделали. На момент проведения референдума, проведения выборов мы свою позицию обозначили – эти мероприятия игнорировали. Мы считаем, что референдум проводился незаконно. Раз референдум проводился незаконно, значит, все последующие принятые решения, в том числе решение о принятии республики Крым в состав РФ, тоже является незаконными. Но закончиться это все должно состоянием статус-кво. Более того, наверное, должны быть какие-то контрибуции – не просто возвращение Крыма и части Луганской и Донецкой областей в состав Украины, но еще и компенсация за нанесенный ущерб Украине.

– В Крыму есть разные мнения. Те, кто настроен против России, мечтают, чтобы Москва отсюда ушла. Но не все хотят опять вернуться под юрисдикцию Киева, идет война в Донбассе, экономическое состояние – плачевное. Вообразим себе, что Россия ушла. Что дальше?

– Я стою на позиции – нам нужно возвратиться под юрисдикцию Украины. Можно на эту тему порассуждать. Между Украиной, которая была до аннексии Крыма и до вторжения России, и Украиной сейчас – большая разница. Надо понимать, что в Украине самой большой проблемой все 23 года независимости страны или так называемой независимости было влияние России. Всегда! И русский, и пророссийский электорат существовал всегда. Например, когда Янукович на президентских выборах проиграл Ющенко с очень небольшим перевесом и спустя несколько лет выиграл у Тимошенко – это говорит о том, что влияние России на Украину было очень большое. Сейчас после этой войны и после аннексии Крыма, думаю, многие украинцы, которые занимают проукраинскую позицию, будут вести себя более активно. Это будет другое государство, государство европейского образа мышления и, вообще, будет в составе Евросоюза.

– Вы говорите о том, чего пока нет, и есть сомнения, что грядут такие изменения. Вы не можете не заметить, что никаких кардинальных экономических реформ не проводится.

Мы должны продолжать оставаться в Крыму, с другой стороны, мы должны не принимать оккупационную власть
– В стране, в которой идет жесточайшая война и оказывается серьезное влияние соседнего государства, трудно ожидать каких-то реальных экономических реформ.

– Каково влияние Мустафы Джемилева на ситуацию в Крыму? Что от него можно ожидать?

– Мустафа Джемилев – это лидер крымско-татарского народа, несмотря на то, что он сложил полномочия председателя Меджлиса по возрасту, по здоровью, но он остается непререкаемым авторитетом в крымско-татарском народе.

– А что вы от него ждете? Он депутат Верховной Рады? У вас есть с ним прямой контакт?

– По телефону. Говорим обо всем, в том числе о политике, вот как с вами, даже не думаем о том, что кто-то слушает или еще что-то. Просто некоторые его рекомендации в Крыму на каком-то этапе были невыполнимы. Он в свое время говорил, что нам нужно постараться не получать российские паспорта, занимать более радикальную позицию по всем вопросам, которые касаются присутствия РФ, то есть не признавать.

– Не послушали его?

– По большому счету не послушали. Есть реальные вещи, которые диктует повседневная жизнь. Он смирился, конечно, но очень часто проскальзывает, что вот вы меня не слушаетесь. Мы ему пытаемся объяснять реальную ситуацию здесь. С одной стороны, мы должны продолжать оставаться в Крыму, с другой, мы должны не принимать оккупационную власть. В меру своих возможностей мы ее не принимаем. Но есть некоторые вещи, которые обойти не получается. И в этих вопросах нам часто приходится объясняться со своим лидером, почему у нас большая часть населения поступает именно так. И невозможно это организовать, чтобы все происходило так, как думает Мустафа Джемилев, хотя по большому счету он прав.

– Он хотел бы, чтобы все 300 тысяч татар не получили российские паспорта. Это было его директивное указание?

– Если вы его знаете лично, вы бы такой вопрос не задали. Он человек, который указаний не дает. Это было его мнение. Да, не получали бы российские паспорта и не участвовали бы в политической жизни нового Крыма. Это его позиция неизменная.

– Естественно, татары его не послушали, людям надо жить, детей устраивать в школу, в детский сад, работать и кормить семью.

– По большому счету это не противоречия, это элементы приспособления к новым реалиям. Эти темы каждый день обсуждаются. У нас есть выборный представительный орган, который принимает соответствующие заявления. Мы знаем, что подавляющая часть населения эту структуру поддерживает – это Меджлис крымско-татарского народа. И если бы не было достаточного влияния у Меджлиса на народ, не было бы необходимости у новой власти создавать новые структуры, которые должны подменить Меджлис. Одно из них – движение «Единство Крыма», основанное бывшим членом украинской «Партии регионов» Сейтумером Ниметуллаевым, другое – общественное движение «Крым» Ремзи Ильясова. В «Крым» вошли практически все, кто не прислушался к Меджлису в вопросе игнорирования выборов. Там депутаты разных уровней – сельского совета, городских советов, Госсовета, чиновники разного масштаба. Можно сказать, все, кто работает в госструктурах. Их просто свозят в один зал, делают большую картинку – вот 300-400 человек собираются в одном зале. На самом деле, мы их всех знаем в лицо. А для другой публики, в том числе для Кремля, хорошая картинка получается.

– А для татар?

– Для татар как красная тряпка. Но думаю, что больше 90 процентов понимают, что это игра.

Никакой альтернативы не получается, и народ расколоть не удается, а наоборот, татары объединяются вокруг своего представительного органа
– Но они же видят, что эти структуры поддерживают власть. Через них можно делать карьеру, есть некая социальная лестница.

– Есть те, кто на это клюют. Не могу точно сказать, какое количество, но я думаю, не более десяти процентов.

– Московская власть выигрывает на этом этапе?

– В привлечении крымско-татарского электората не выигрывает. Она проигрывает – то, что запланировали, пока не получается. У них пошла игра по-другому. Теперь Ремзи Ильясов говорит, что он не выходит из Меджлиса, что он его член, нужно провести новый Курултай, что лидера Меджлиса на месте нет, он находится за пределами. Речь идет о Чубарове. Что нужно выбрать нового председателя или, в крайнем случае, ему, Ремзи Ильясову, дать статус заместителя и сделать его исполняющим обязанности. Вбрасываются такие косточки, которые народ пока не принимает. Каждый этот вброс сопровождается каким-то социальным взрывом против Ремзи Ильясова.

– Власть контактирует с Меджлисом?

– Не контактирует. Власть общается с одной структурой – «Крым». Иногда, по необходимости, по предварительной договоренности, руководители Меджлиса встречаются с кем-то, хоть с руководителями Госсовета, хоть с руководителем Совета министров. Такие контакты происходят, но по конкретным вопросам – где-то нарушение прав, где-то необходимо решить какой-то конкретный вопрос. Сказать, что нет никаких контактов – это будет неправда.

– Что хотят татары от этой власти? Хотят на равных участвовать в политической жизни Крыма или получить какие-то опции для коренного населения в структурах Госсовета, исполнительной власти?

– Повторяю, мы вообще не хотели бы, чтобы эти структуры были у власти в республике. В Крыму должна быть украинская юрисдикция. Мы ничего не хотим от этой власти. Тем более она нечистоплотна. Референдум был 16 марта 2014 года, а 11 марта при участии президента Татарстана Рустама Миниханова Верховная Рада Автономной республики Крым (она еще тогда так называлась) приняла очень интересный документ. В нем говорилось о представительстве крымских татар в количестве 20 процентов депутатского состава и примерно во всех структурах власти. Если бы пошли по этому пути, наверное, в Крыму было бы все нормально. Но пошли наоборот. Провели референдум, приняли решение о присоединении к РФ.

– И забыли про свои обязательства.

– Эти обязательства теперь уже никакой роли не играют, потому что мы в этой структуре участвовать не должны.

– Господин Ремзи Ильясов и его сторонники участвуют.

– Такие люди были во все времена. Вспомните историю национального движения в советские времена, были люди, которые писали письма, подписывали их с осуждением активистов национального движения, с осуждением того, что люди стремились вернуться в Крым. Всегда среди крымских татар находили так называемых «хороших» татар, которых использовали против национального движения. Сейчас настала очередь Ремзи Ильясова и таких, как он.

– Рустам Миниханов, глава Татарстана, имеет какое-то влияние на татарское население в Крыму?

– Влияния на татарское население в Крыму он и раньше не имел. У нас тесных контактов не было. Был короткий период, когда Путин поручил Миниханову немножко курировать Крым, для того чтобы более безболезненно привести Крым в полном составе, в том числе и крымских татар в РФ. У Миниханова вроде бы, до референдума, что-то получалось, мы это сознавали, даже говорили об этом. Потом у нас было много поездок. Я был главой Бахчисарайского района. Татарстан курирует Бахчисарайский район в этот, условно говоря, переходный период. Но потом Путин посчитал, что крымские татары плохо влияют на казанских татар, и быстренько отдалил Миниханова и Татарстан от проблем Крыма в целом. Только Бахчисарайский район, где компактно проживают татары, у них остался как курируемый регион. И все. Мысль о том, что крымские татары плохо влияют на казанских татар, имеет под собой почву. Когда мы ездили отдельно делегацией Меджлиса, Миниханов принимал нас на высшем уровне. У нас была протокольная официальная встреча. После этого отношения как-то немножко стали остывать.

– Правильно ли я понял, что Путин побоялся, что ваше общение с Минихановым скорее подорвет ситуацию в Татарстане, нежели успокоится ситуация в Крыму?

Обещанных зарплат нет, цены значительно выросли
– Я думаю, что именно так и произошло. В одном из разговоров Миниханов обронил фразу: «Мы вынуждены общаться и с Путиным, и с его командой, с его людьми. Мы для того, чтобы народу расчищать путь в развитии, идем на какие-то уступки. И вы должны также поступать». Это был основной его довод в попытках влиять на нас. Он больше в Крым не приезжал. Поручений Путин ему, видимо, после этого уже никаких не дает. Больше делает ставку на таких, как Рамзан Кадыров.

– Рамзан Кадыров имеет какое-то влияние на крымскую ситуацию?

– На крымскую ситуацию он влияния не имеет.

– На что вы рассчитываете? Что может переменить настроение людей?

– Обещанных зарплат нет, цены значительно выросли. Думаю, что для обывателей это самая серьезная оценка ситуации. Если покупательная способность твоей зарплаты значительно снизилась, это касается не только крымских татар, но и всего населения Крыма. Был активный период, люди повесили триколоры в машину. Где-то за пару недель до Нового года потихоньку, смотрю, флажки исчезли. Цены растут, свет отключают. По заработным платам пошли проблемы, автобусное сообщение с материком закрыли, поезда ходить перестали. Это еще не открытый протест, но где-то на подсознательном, на эмоциональном уровне уже какие-то процессы начинаются в Крыму тоже. Сказать, что недовольство массовое, пока еще рановато. Но первые признаки с этим новогодним салютом я для себя прочувствовал.

– Что вы имеете в виду?

– Я был поражен в новогоднюю ночь, когда в Бахчисарае салютов в час ночи, то есть по киевскому времени это полночь, было не меньше, чем в 12 по московскому времени. И это произошло там, где живу я, в многоэтажках, где подавляющее население – русские и украинцы. В частном секторе, где население пополам, было гораздо больше салютов по киевскому времени, чем по московскому. Это был своеобразный протест. Так рождается оптимизм.
Источник: http://www.svoboda.org/content/article/26807422.htmlМумин Шакиров.
Член Меджлиса Ильми Умеров о жизни Крыма через десять месяцев после аннексии.
Радио Свобода начинает серию публикаций о том, как изменилась жизнь в Крыму спустя 10 месяцев после аннексии полуострова Россией. Наш корреспондент встретился с крымскими предпринимателями, отставными чиновниками, с крымскими татарами и выяснил, каким они видят будущее Крыма.

Наш первый герой – член Меджлиса крымско-татарского народа и соратник правозащитника Мустафы Джемилева, бывший глава Бахчисарайского района Ильми Умеров, который летом прошлого года подал в отставку, так и не признав новую крымскую власть.

– Что стало для вас точкой кипения? В какой момент вы приняли решение оставить пост главы района и уйти в никуда?

– Когда объявили дату выборов в Госсовет и местные советы, их запланировали на сентябрь 2014 года. Продолжать оставаться на госслужбе, когда эта власть легитимизируется, я не счел нужным. Если до выборов депутаты Автономной республики Крым избирались по законам Украины, правительство было назначено Верховной Радой, с натяжкой можно было продолжать с ними сосуществовать и работать. Я понимал, пройдут выборы, будет новая структура власти и новая администрация. Но главным препятствием была не сама по себе работа, а принятие присяги госслужащего российскому государству. Я не мог себе этого позволить.

– Разве у госчиновников есть присяга, как у военных?

– У госслужащих есть. Милиция, ФСБ, прокуратура, работники всяких администраций об этом прекрасно знают.

– Почему не ушли раньше, после 16 марта, когда прошел референдум о вхождении Крыма в состав России по версии Кремля? Ситуация изменилась, российские войска взяли под контроль почти весь полуостров, исполнительная власть перешла под контроль Москвы.

– Думал, все это быстро прекратится. Я девять лет проработал главой Бахчисарайского района. Наивно предполагал, что под влиянием международной общественности, о санкциях тогда не думал, что достаточно, если два-три мировых лидера скажут: «Владимир Владимирович, ты не прав», может быть, Россия даст задний ход.

– Вы доработали до августа 2014 года, целых четыре месяца в контакте с новым режимом. Что запомнилось?

– Поразило то, как проходили совещания. Было ощущение, что Украины просто в природе не существует, нет такой страны. Крым откуда-то с неба свалился, его присоединили к РФ, сейчас сюда потекут реки с кисельными берегами, денежные потоки. И без зазрения совести объявляли огромные суммы – миллиарды, триллионы рублей, которые пополнят бюджет Крыма. Мост построят, аэродромы модернизируют, сельское хозяйство поднимут, не жизнь, а сказка.

– Вы в это верили?
– Не верил. Я давал интервью, в которых говорил, например, что Керченский мост не построят. Этот мост в Украине называли – «выборный мост». Его во время президентских и парламентских выборов разные депутатские группы или какие-то политические партии всегда использовали, мол, придем и построим эту переправу, у нас будет связь с Россией и так далее, чтобы охмурить крымский электорат. Что касается сельского хозяйства, оказалось, достаточно перекрыть воду с материковой Украины, и все, что было обещано, в пух и в прах разлетелось. Совсем недавно Украина дважды отключила по 10-12 часов Крым от электроэнергии, думаю с воспитательной целью было сказано: «Вы, то есть россияне, говорите нам о том, что Крым может существовать без материковой Украины запросто, а вот попробуйте. Отрубили на 10-12 часов – коллапс в Крыму произошел». Но учитывая, что здесь есть население, которое Украина считает своим, где-то с 29 декабря и по сегодняшний день ни разу свет не отключали нигде. Украина с пониманием относится к этим проблемам и не хочет, чтобы народ терпел какие-то лишения.

– Я слышал, что в некоторых домах гас свет, люди кричали «Слава Украине!» Слышали об этом?

– Сам такой.

Они самозванцы
– И все-таки чиновником при новой власти вы поработали.

– Находясь в должности уже при правительстве Аксенова, не скажу, что стал российским чиновником. Был объявлен переходный период до 1 января 2015 года. По моральным соображениям до Нового года мог доработать. Но когда объявили о сентябрьских выборах, пошла к ним подготовка, я дал несколько интервью, в которых, поверьте, не утруждал себя критикой за деятельность или бездеятельность, компетентность или некомпетентность новых властей – я их просто не признавал. Находясь в прямом подчинении главе правительства Сергею Аксенову, говорил, что не признаю Госсовет, не признаю правительство. Они самозванцы.

– Не прислал. Даже наоборот, когда пришел к нему с заявлением, он мне сказал: «Ильми Рустемович, если вы немножко будет держать язык за зубами, то у нас к вам никаких претензий нет. Можете продолжать работать». Я говорю: «Неужели вы не понимаете, что я из других соображений подаю в отставку. Не потому что мне трудно работать, я не справляюсь или еще что-то. Не хочу стать государственным служащим РФ, не признаю юрисдикцию РФ в Крыму».

– Вам приходилось сталкиваться с сотрудниками российских спецслужб?

– Я был главой района и контактировал с местным фээсбэшником. Он был из Красноярского края, до сих пор работает, абсолютно не знает проблем Крыма, крымского менталитета. Когда мы с ним первый раз общались, чекист был в шоке от обычных моих рассуждений, что я не признаю юрисдикцию России, не признаю правительство Аксенова, не признаю решения, которые принимает так называемый Госсовет. Ведь депутаты избирались как Верховная Рада и вдруг назвались Госсоветом. После сентябрьских выборов 2014 года это еще куда ни шло, а они после референдума уже себя начали Госсоветом называть. После отставки мы с ним два раза встречались. К его чести хочу сказать, что никаких попыток меня уговорить, изменить мнение или каких-то угроз с его стороны не было.

– Для вас был шок, когда украинские военные массово изменили присяге и пошли служить в российские силовые структуры?

– Было предсказуемо. 80 процентов военнослужащих предали Украину и приняли новую присягу, столько же работников прокуратуры, все сотрудники милиции и СБУ (Служба безопасности Украины). Это в моем Бахчисарайском районе. Лишь отдельные люди, которых знаю лично, отказались служить России и уехали работать на материк.

– Попадались ли вам среди этих людей сомневающиеся, которые подходили к вам и говорили – поймите, Ильми Рустемович, жизнь непроста.

– Слышал, и не один раз. Откровения начались в тот период, когда еще шла подготовка к референдуму. Начальник милиции, украинский госслужащий, украинский милиционер приходит ко мне и советуется. Он знает мою позицию, знает, я вот-вот должен уйти, но еще непонятно – надолго ли эти пришли.

– Прощупывал вас?

– Просил поддержки. Я сейчас присягну, а потом вдруг что-то произойдет, вернется Украина. Можете ли вы меня поддержать, чтобы я еще раз вернулся, снова принял украинскую присягу. Такие разговоры у нас происходили, и не один раз.

– Чем они заканчивались?

– По-разному. В каких-то ситуациях я просто посылал и говорил, что с такими, как ты, я бы никогда не работал, если бы от меня это зависело. Некоторым говорил, знаю твои личные и человеческие качества, готов поддержать в какой-то ситуации, если смогу. Каждый случай – это индивидуальность. В одном случае вы готовы поддержать, в другом случае – видеть не хотите ни сейчас, ни потом, ни вчера. Но все это в прошлом. Они благополучно присягнули России, остались начальниками, правда, теперь, не милиции, а полиции, я ее не принял, ушел с работы. Вывод один, таким людям не должно доверять ни украинское государство, ни нынешнее российское. Это веками сложившаяся народная мудрость – предавший единожды предаст еще.

– Правда, что в их досье пишут «склонен к измене, к предательству», перебежчиков еще называют оскорбительно «зрадниками»?
– Своими глазами не видел, но многие об этом говорят, что в полиции, в отделе кадров каждому, кто изменил присяге, сделали такую запись.

– Вы получили русский паспорт. Это было трудное для вас решение?

– Тяжелое решение, не хотел получать. У меня есть заболевание, по инвалидности предполагалось оформление пенсии. В этот период в Крыму уже юрисдикция Российского государства – необходимо получить паспорт или надо выезжать за пределы Крыма и там оформлять пенсию, например, в Херсонской области. У меня заболевание – паркинсонизм. Не могу каждый месяц ездить за пенсией на материк и заниматься бумажной волокитой. Бытовые причины меня вынудили получить этот не очень желаемый документ.

– Украинский паспорт лежит в тумбочке?

– Только им и пользуюсь, даже когда езжу по территории России, был несколько раз в Казани, в Москве только с украинским документом. Когда выезжаю на материковую часть Украины, тоже беру украинский паспорт. Российский я использовал только для оформления пенсии.

– Раскололось ли татарское население Крыма после аннексии?

– Раскола как такового нет. Наоборот, произошло более сильное единение, несмотря на то, что некоторые татары не получили паспорта из принципиальных соображений. Перед ними преклоняюсь. В то же время не поддерживаю тех, кто уехал. Покидать родину можно только в том случае, когда есть угроза жизни. Когда есть угроза бизнесу или какие-то менее значимые причины, не стоит уезжать. Лучше здесь приспосабливаться, продолжать бороться на своей территории, перетерпеть. В то же время, не осуждаю тех, кто получал паспорта ради того, чтобы переоформить бизнес, и продолжает здесь существовать каким-то образом, работать, пусть это не госслужба, какая-то другая работа; врачи, учителя, еще кто-то. Они должны жить здесь, на родине.

– Вы сейчас нигде не работаете, на пенсии. Что собираетесь делать?

– Поработал бы, но не для России, нашел бы себе какое-то применение. Сейчас не хочу этого делать. Это принципиальная позиция. Более того, мне предлагали должности за пределами Крыма, на территории материковой Украины, отказался, не стал уезжать.

– В правительстве Аксенова работают чиновники, которые представляют татарское население. Ваше отношение к этим людям?

– Эти люди повели себя некрасиво и неправильно. Среди них есть даже несколько членов Меджлиса крымско-татарского народа. Мы во все времена, еще при украинской власти, давали рекомендации Меджлиса на высокие должности. Несколько человек, вопреки мнению Собрания, пошли на те или иные должности, например, зампредседатель Госсовета Ремзи Ильясов, председатель Комитета по делам национальности Заур Смирнов, заместитель городского головы в Симферополе Руслан Якубов, в некоторых районах есть чиновники, например, в Симферопольском районе в районной администрации заместителем пошел член Меджлиса. Подавляющее большинство крымских татар их считают людьми, которые предали национальную идею, крымских татар и пошли работать в оккупационную власть.

Большинство из нас считают Крым территорией Украины
– Им что, не подают руки, отворачиваются от них? Вице-спикер Госсовета Ремзи Ильясов – не просто выходец из Меджлиса, он более десяти лет был заместителем председателя Меджлиса крымско-татарского народа, то есть заместителем у Мустафы Джемилева. Что таких людей толкает, скажем так, на коллаборационизм?

– Амбиции. Когда на Курултае избирали председателя, после того как Мустафа Джемилев сложил полномочия, Ремзи Ильясов с небольшим перевесом проиграл Рифату Чубарову. Видимо, он не смог перенести поражение, и теперь как-то по-своему решил взять реванш.

– Можно ли назвать Меджлис сегодня организацией, у которой нет ресурса влияния. Он деморализован?

– Два лидера Меджлиса выдворены за пределы Крыма. Мустафа Джемилев и Рифат Чубаров пять лет не имеют права въезда в Россию, в Крым не пускают. Хотя большинство из нас считают Крым территорией Украины. Когда два лидера отсутствуют, элемент растерянности присутствует. Сказать, что мы деморализованы, – не совсем верно. Заседания Меджлиса проходят, заявления принимаются регулярно. Раньше мы часто прибегали ко всяким активным действиям – проводили митинги, какие-то другие мероприятия, чтобы обратить внимание на ту или иную проблему. В последнее время публичные акции прекратилось в связи с тем, что усилились репрессии в отношении активистов. Когда Мустафу Джемилева не пустили в Крым, несколько тысяч крымских татар собралось на так называемой границе возле города Армянск. Многих оштрафовали на довольно большие суммы. Для того чтобы не подставлять людей, мы в последнее время перестали привлекать их на активные мероприятия.

– Можно ли говорить, что татары сделали все, что могли? Или еще есть какой-то потенциал сопротивления?

– Потенциал всегда есть. Есть социальные сети, есть СМИ, есть общественное мнение, которое нужно каким-то образом поддерживать. Никогда нельзя говорить, что уже все сделали. На момент проведения референдума, проведения выборов мы свою позицию обозначили – эти мероприятия игнорировали. Мы считаем, что референдум проводился незаконно. Раз референдум проводился незаконно, значит, все последующие принятые решения, в том числе решение о принятии республики Крым в состав РФ, тоже является незаконными. Но закончиться это все должно состоянием статус-кво. Более того, наверное, должны быть какие-то контрибуции – не просто возвращение Крыма и части Луганской и Донецкой областей в состав Украины, но еще и компенсация за нанесенный ущерб Украине.

– В Крыму есть разные мнения. Те, кто настроен против России, мечтают, чтобы Москва отсюда ушла. Но не все хотят опять вернуться под юрисдикцию Киева, идет война в Донбассе, экономическое состояние – плачевное. Вообразим себе, что Россия ушла. Что дальше?

– Я стою на позиции – нам нужно возвратиться под юрисдикцию Украины. Можно на эту тему порассуждать. Между Украиной, которая была до аннексии Крыма и до вторжения России, и Украиной сейчас – большая разница. Надо понимать, что в Украине самой большой проблемой все 23 года независимости страны или так называемой независимости было влияние России. Всегда! И русский, и пророссийский электорат существовал всегда. Например, когда Янукович на президентских выборах проиграл Ющенко с очень небольшим перевесом и спустя несколько лет выиграл у Тимошенко – это говорит о том, что влияние России на Украину было очень большое. Сейчас после этой войны и после аннексии Крыма, думаю, многие украинцы, которые занимают проукраинскую позицию, будут вести себя более активно. Это будет другое государство, государство европейского образа мышления и, вообще, будет в составе Евросоюза.

– Вы говорите о том, чего пока нет, и есть сомнения, что грядут такие изменения. Вы не можете не заметить, что никаких кардинальных экономических реформ не проводится.

Мы должны продолжать оставаться в Крыму, с другой стороны, мы должны не принимать оккупационную власть
– В стране, в которой идет жесточайшая война и оказывается серьезное влияние соседнего государства, трудно ожидать каких-то реальных экономических реформ.

– Каково влияние Мустафы Джемилева на ситуацию в Крыму? Что от него можно ожидать?

– Мустафа Джемилев – это лидер крымско-татарского народа, несмотря на то, что он сложил полномочия председателя Меджлиса по возрасту, по здоровью, но он остается непререкаемым авторитетом в крымско-татарском народе.

– А что вы от него ждете? Он депутат Верховной Рады? У вас есть с ним прямой контакт?

– По телефону. Говорим обо всем, в том числе о политике, вот как с вами, даже не думаем о том, что кто-то слушает или еще что-то. Просто некоторые его рекомендации в Крыму на каком-то этапе были невыполнимы. Он в свое время говорил, что нам нужно постараться не получать российские паспорта, занимать более радикальную позицию по всем вопросам, которые касаются присутствия РФ, то есть не признавать.

– Не послушали его?

– По большому счету не послушали. Есть реальные вещи, которые диктует повседневная жизнь. Он смирился, конечно, но очень часто проскальзывает, что вот вы меня не слушаетесь. Мы ему пытаемся объяснять реальную ситуацию здесь. С одной стороны, мы должны продолжать оставаться в Крыму, с другой, мы должны не принимать оккупационную власть. В меру своих возможностей мы ее не принимаем. Но есть некоторые вещи, которые обойти не получается. И в этих вопросах нам часто приходится объясняться со своим лидером, почему у нас большая часть населения поступает именно так. И невозможно это организовать, чтобы все происходило так, как думает Мустафа Джемилев, хотя по большому счету он прав.

– Он хотел бы, чтобы все 300 тысяч татар не получили российские паспорта. Это было его директивное указание?

– Если вы его знаете лично, вы бы такой вопрос не задали. Он человек, который указаний не дает. Это было его мнение. Да, не получали бы российские паспорта и не участвовали бы в политической жизни нового Крыма. Это его позиция неизменная.

– Естественно, татары его не послушали, людям надо жить, детей устраивать в школу, в детский сад, работать и кормить семью.

– По большому счету это не противоречия, это элементы приспособления к новым реалиям. Эти темы каждый день обсуждаются. У нас есть выборный представительный орган, который принимает соответствующие заявления. Мы знаем, что подавляющая часть населения эту структуру поддерживает – это Меджлис крымско-татарского народа. И если бы не было достаточного влияния у Меджлиса на народ, не было бы необходимости у новой власти создавать новые структуры, которые должны подменить Меджлис. Одно из них – движение «Единство Крыма», основанное бывшим членом украинской «Партии регионов» Сейтумером Ниметуллаевым, другое – общественное движение «Крым» Ремзи Ильясова. В «Крым» вошли практически все, кто не прислушался к Меджлису в вопросе игнорирования выборов. Там депутаты разных уровней – сельского совета, городских советов, Госсовета, чиновники разного масштаба. Можно сказать, все, кто работает в госструктурах. Их просто свозят в один зал, делают большую картинку – вот 300-400 человек собираются в одном зале. На самом деле, мы их всех знаем в лицо. А для другой публики, в том числе для Кремля, хорошая картинка получается.

– А для татар?

– Для татар как красная тряпка. Но думаю, что больше 90 процентов понимают, что это игра.

Никакой альтернативы не получается, и народ расколоть не удается, а наоборот, татары объединяются вокруг своего представительного органа
– Но они же видят, что эти структуры поддерживают власть. Через них можно делать карьеру, есть некая социальная лестница.

– Есть те, кто на это клюют. Не могу точно сказать, какое количество, но я думаю, не более десяти процентов.

– Московская власть выигрывает на этом этапе?

– В привлечении крымско-татарского электората не выигрывает. Она проигрывает – то, что запланировали, пока не получается. У них пошла игра по-другому. Теперь Ремзи Ильясов говорит, что он не выходит из Меджлиса, что он его член, нужно провести новый Курултай, что лидера Меджлиса на месте нет, он находится за пределами. Речь идет о Чубарове. Что нужно выбрать нового председателя или, в крайнем случае, ему, Ремзи Ильясову, дать статус заместителя и сделать его исполняющим обязанности. Вбрасываются такие косточки, которые народ пока не принимает. Каждый этот вброс сопровождается каким-то социальным взрывом против Ремзи Ильясова.

– Власть контактирует с Меджлисом?

– Не контактирует. Власть общается с одной структурой – «Крым». Иногда, по необходимости, по предварительной договоренности, руководители Меджлиса встречаются с кем-то, хоть с руководителями Госсовета, хоть с руководителем Совета министров. Такие контакты происходят, но по конкретным вопросам – где-то нарушение прав, где-то необходимо решить какой-то конкретный вопрос. Сказать, что нет никаких контактов – это будет неправда.

– Что хотят татары от этой власти? Хотят на равных участвовать в политической жизни Крыма или получить какие-то опции для коренного населения в структурах Госсовета, исполнительной власти?

– Повторяю, мы вообще не хотели бы, чтобы эти структуры были у власти в республике. В Крыму должна быть украинская юрисдикция. Мы ничего не хотим от этой власти. Тем более она нечистоплотна. Референдум был 16 марта 2014 года, а 11 марта при участии президента Татарстана Рустама Миниханова Верховная Рада Автономной республики Крым (она еще тогда так называлась) приняла очень интересный документ. В нем говорилось о представительстве крымских татар в количестве 20 процентов депутатского состава и примерно во всех структурах власти. Если бы пошли по этому пути, наверное, в Крыму было бы все нормально. Но пошли наоборот. Провели референдум, приняли решение о присоединении к РФ.

– И забыли про свои обязательства.

– Эти обязательства теперь уже никакой роли не играют, потому что мы в этой структуре участвовать не должны.

– Господин Ремзи Ильясов и его сторонники участвуют.

– Такие люди были во все времена. Вспомните историю национального движения в советские времена, были люди, которые писали письма, подписывали их с осуждением активистов национального движения, с осуждением того, что люди стремились вернуться в Крым. Всегда среди крымских татар находили так называемых «хороших» татар, которых использовали против национального движения. Сейчас настала очередь Ремзи Ильясова и таких, как он.

– Рустам Миниханов, глава Татарстана, имеет какое-то влияние на татарское население в Крыму?

– Влияния на татарское население в Крыму он и раньше не имел. У нас тесных контактов не было. Был короткий период, когда Путин поручил Миниханову немножко курировать Крым, для того чтобы более безболезненно привести Крым в полном составе, в том числе и крымских татар в РФ. У Миниханова вроде бы, до референдума, что-то получалось, мы это сознавали, даже говорили об этом. Потом у нас было много поездок. Я был главой Бахчисарайского района. Татарстан курирует Бахчисарайский район в этот, условно говоря, переходный период. Но потом Путин посчитал, что крымские татары плохо влияют на казанских татар, и быстренько отдалил Миниханова и Татарстан от проблем Крыма в целом. Только Бахчисарайский район, где компактно проживают татары, у них остался как курируемый регион. И все. Мысль о том, что крымские татары плохо влияют на казанских татар, имеет под собой почву. Когда мы ездили отдельно делегацией Меджлиса, Миниханов принимал нас на высшем уровне. У нас была протокольная официальная встреча. После этого отношения как-то немножко стали остывать.

– Правильно ли я понял, что Путин побоялся, что ваше общение с Минихановым скорее подорвет ситуацию в Татарстане, нежели успокоится ситуация в Крыму?

Обещанных зарплат нет, цены значительно выросли
– Я думаю, что именно так и произошло. В одном из разговоров Миниханов обронил фразу: «Мы вынуждены общаться и с Путиным, и с его командой, с его людьми. Мы для того, чтобы народу расчищать путь в развитии, идем на какие-то уступки. И вы должны также поступать». Это был основной его довод в попытках влиять на нас. Он больше в Крым не приезжал. Поручений Путин ему, видимо, после этого уже никаких не дает. Больше делает ставку на таких, как Рамзан Кадыров.

– Рамзан Кадыров имеет какое-то влияние на крымскую ситуацию?

– На крымскую ситуацию он влияния не имеет.

– На что вы рассчитываете? Что может переменить настроение людей?

– Обещанных зарплат нет, цены значительно выросли. Думаю, что для обывателей это самая серьезная оценка ситуации. Если покупательная способность твоей зарплаты значительно снизилась, это касается не только крымских татар, но и всего населения Крыма. Был активный период, люди повесили триколоры в машину. Где-то за пару недель до Нового года потихоньку, смотрю, флажки исчезли. Цены растут, свет отключают. По заработным платам пошли проблемы, автобусное сообщение с материком закрыли, поезда ходить перестали. Это еще не открытый протест, но где-то на подсознательном, на эмоциональном уровне уже какие-то процессы начинаются в Крыму тоже. Сказать, что недовольство массовое, пока еще рановато. Но первые признаки с этим новогодним салютом я для себя прочувствовал.

– Что вы имеете в виду?

– Я был поражен в новогоднюю ночь, когда в Бахчисарае салютов в час ночи, то есть по киевскому времени это полночь, было не меньше, чем в 12 по московскому времени. И это произошло там, где живу я, в многоэтажках, где подавляющее население – русские и украинцы. В частном секторе, где население пополам, было гораздо больше салютов по киевскому времени, чем по московскому. Это был своеобразный протест. Так рождается оптимизм.
Источник: http://www.svoboda.org/content/article/26807422.html

Точка в истории Крыма еще не поставлена — оккупация продлится 3-4 годаТочка в истории Крыма еще не поставлена — оккупация продлится 3-4 года

советник Президента Украины по делам крымскотатарского народа, народный депутат Мустафа Джемилев

Лидер крымскотатарского народа, советник Президента Украины по делам крымскотатарского народа, народный депутат Мустафа Джемилев дал эксклюзивное интервью для телеканала NewsOne.

Корреспондент: Сразу первый вопрос по текущей ситуации в стране: как вы оцениваете предвыборную кампанию?

Мустафа Джемилев: Нормально, без антагонизма. Правда, есть кое-какие там обострения, но в целом, по сравнению с другими предыдущими предвыборными кампаниями, идет все довольно спокойно и отмечается большая консолидация народа. Нет худа без добра. Это то, что выпало Украине, это сплотило народ, это дает основание надеяться на то, что будет все-таки в дальнейшем у нас лучше.

Накануне того, как президент подписал указ о проведении досрочных выборов, начались разговоры: нужны в такой ситуации выборы — не нужны. На ваш взгляд, нужны были внеочередные выборы в Раду?

Конечно, есть такая точка зрения. Когда страна в таком тяжелом положении, тратить огромные деньги на избирательную компанию, когда у нас не хватает средств на антитеррористическую операцию.. Отвлекать силы политические на, так сказать, разборки между собой… Были такие опасения, по большому счету, если подумать, ведь нужно очищать структуры власти, прямо скажем, от тех предателей, которые работали собственно не на свою страну. В том же самом военном ведомстве, в разведке, в прокуратуре — это только по предварительным данным. Это сведения Федерального Бюро Расследований Соединенных Штатов, они говорят: инфильтрация российских спецслужб в структуре власти — где-то на 30 процентов, причем, с самого верху. Без этой очистки, какие бы у нас средства не были, защита наших национальных интересов всегда будет под угрозой. Я не думаю, что вот эти выборы полностью очистят структуры власти, но тем не менее это будет шаг в нужном направлении.

Раз уж мы заговорили об очистке власти, ваше отношение к вот этой народной «мусорной» люстрации, когда 100 на одного, в мусорный ящик, в грязь, с зеленкой, с яйцами, со всеми делами. Просто человеческая оценка…

Это плохо. Конечно, не такими методами надо очищать власть; но если, скажем, власть не предпринимает нужных действий, реакцию людей тоже можно понять. Люди гибнут на фронте, и выясняется, что здесь все-таки работают люди, которые виновны в том, что другие (гибнут — ред.)… Не просто по своей бездарности, а именно в структурах власти есть силы, которые работают на другую страну. И среди депутатов тоже есть такие люди. Конечно, народ, толпа не может определять, до какой меры этот человек несет ответственность. Не знаю. Это неверно. Поэтому как раз такие, я думаю, выборы будут способствовать очищению власти, тому, чтобы таких вот самостоятельных расправ не было.

Теперь, возвращаясь к вашей должности сегодняшней: на данный момент какая ваша основная задача как уполномоченного по вопросам крымскотатарского народа, ваша главная задача на сегодняшний день, которая перед вами стоит основная?

Должность называется: уполномоченный президента по делам крымских татар. Почему по делам крымских татар, потому что крымские татары как коренной народ Крыма, оказались в Крыму в самом уязвимом положении. Собственно говоря, эта должность была еще нужна, наверное, и до оккупации, потому что с момента возвращения, да и вообще на своей родине крымские татары и при украинской власти были самыми дискриминируемыми. Не потому, что была политика Киева в отношении крымских татар дискриминационной, а так было на полуострове, что у власти были в основном сепаратистские силы, пророссийские; а поскольку крымские татары всегда были прогосударственными, они всегда подвергались дискриминации. Я вам такую цифру скажу: хотя крымские татары составляют сейчас 13 процентов полуострова населения, в структурах власти их было не более 3-4 процентов, ну сейчас еще меньше, может быть, около 1,5-2 процентов осталось. Потому что российские власти тоже проводят очень большую чистку. Правда, они пытаются заменить предыдущих людей в структурах власти на тех крымских татар, которые будут служить оккупационным властям, но поскольку их очень мало, то вот такое идет дальнейшее сокращение. Задача уполномоченного — давать рекомендации президенту, что нужно делать по решению проблем крымскотатарского народа. Также разрабатывают проекты, которые должны быть приняты, скажем, на уровне Верховной Рады Украины или как указы президента — в этом направлении. Мы проводим общий такой анализ ситуации, который тоже будет ложиться на стол президенту.

Когда Крым отошел к России, один из первых указов был, по-моему, закон о реабилитации крымскотатарского народа. Это каким-то образом, на ваш взгляд, положительно может сыграть в сегодняшней ситуации? — потому что такого закона не было при украинской власти.

Во-первых, я об этом уже заявлял: мы в реабилитации оккупантов не нуждаемся. Россия сама должна реабилитироваться перед крымскотатарским народом за то преступление, которое она совершила. Ведь Крым был в составе Российской Федерации, когда нас депортировали и подвергали геноциду. Поэтому оправдывать нас, что вот мы, дескать, не были виновны — в этом не было необходимости, это уже всему миру понятно. Другое дело, что нужно было предпринять какие-то меры для того, чтобы восстановить в правах крымскотатарский народ: решить его социально-экономические проблемы, решить вопросы о его представительстве в структурах власти, принять меры к тому, чтобы еще остающиеся в местах депортации крымские татары смогли вернуться на свою историческую родину, восстановить историческую топонимику. Но в этом направлении Россия ничего не делает: это просто голословное такое утверждение, что вот, дескать, крымские татары реабилитированы. В этом мы не нуждались. И причем этот указ составлен так безграмотно: реабилитировать крымскотатарский народ, немецкий народ или, там, греческий народ. Нет таких народов, есть отдельные группы. Одним словом, такая вот пустая, ни к чему не обязывающая такое указание.

Насколько сейчас сохраняется влияние Киева на какие-то процессы в Крыму, с учетом ваших рекомендаций? Что-то за собой будет иметь, скажем, физические последствия: физические не в плане именно физики, а в плане юридических каких-то вещей. Вы разрабатываете какой-то меморандум, я не знаю, рекомендацию какую-то, кладете на стол президенту. Дальше что с этим? Это как-то будет влиять на дальнейшую ситуацию в Крыму?

Влиять на ситуацию в Крыму в плане, скажем, возвращения, если вы имеете в виду, возвращения Крыма в состав Украины, то Киев — конечно, у него есть свои рычаги. Я не скажу, что на сто процентов принятие тех или иных мер вернет Крым. Там есть комплекс. Конечно, в первую очередь, мы возлагаем большие надежды на те санкции, которые будут применять западные страны. Здесь цель такая, чтобы привести Россию в такое состояние, которое вынудило бы освободить оккупированную территорию. Насколько это длительный процесс или короткий, никто сказать не может. Кто-то считает, что в течение нескольких месяцев вопрос будет решен; есть пессимисты, которые говорят, что это продлится три-четыре года. Посмотрим. Вот такая концепция была озвучена, в том числе и президентом, о том, что мы должны построить в Украине такое общество, что жителям Крыма стало бы завидно, чтобы они опять захотели в Украину. Я думаю, это не совсем правильно, потому, что от желания жителей Крыма сейчас ничего не зависит. Даже если гипотетически предположить, что все 100 процентов жителей Крыма скажут: мы хотим обратно в Украину, — это тоже ничего не решит. Никто там референдумов проводить не будет. Любые даже разговоры о том, что нужно провести референдум об определении статуса Крыма, это попадает, по-моему, под 209 статью уголовного кодекса Российской Федерации, как призыв к сепаратизму. Все, уже там этот вопрос закрылся, так сказать. Другое дело, что создать такие условия, что Россия вынуждена будет вернуть Крым.

Вы в этой области пессимист, реалист или оптимист — по возвращению Крыма обратно?

Я не такой пессимист, чтобы думать, что это продлится 3-4 года. Я думаю, раньше должно быть; но трудно сейчас сказать. Помню в 86-м году в лагере на Колыме начальник лагеря говорил, что вот ты напиши заявление о том, что «ты отказываешься от своих взглядов», иначе ты отсюда никогда не выйдешь, советская власть не таких, как ты, ломала». Прошло несколько лет, советской власти нет, а мы на родине. Поэтому что бы там сейчас не пыжилась Россия: вот, дескать, все, это установившийся факт, — точка еще не поставлена.

Как вы восприняли запрет на въезд в Крым? До 19-го, насколько я понял, да?

Знаете, конечно, когда столько лет боролся за возвращение на свою родину, и вот так вот нагло пришел кто-то на своем танке и решил, кому-то можно в этом Крыму, кому-то нет… В то же время это демонстрация бессилия России: если ты сильный, если ты прав, ты такие меры не должен предпринимать. А по большому счету, если говорить о том дискомфорте, что не можешь видеться с семьей, не можешь посетить и увидеть своих родственников, конечно, это очень неприятно. Когда каждый день у тебя здесь гибнут люди, верные сыны нашей страны, говорить об этом дискомфорте как-то некорректно. Здесь, по крайней мере, пользуешься уважением, везде люди встречают, приветствуют. Тем более для человека, который провел многие годы в камере, это, конечно…

Ничего страшного…

Ничего страшного, переживем.

Понятно. Тут в Крыму был юбилей самой древней мечети, в «Храме Узбека». Вы как-то это в своем кругу отпраздновали, как-то созванивались, потому что все-таки 700 лет, самая древняя мечеть.

Был указ, вернее, постановление Верховной Рады Украины еще до оккупации… Нет, по-моему, в первые дни оккупации это был мой проект, он прошел, и был комплекс мер, которые мы должны были проводить, но в оккупационной среде это было невозможно проводить. Там взялись оккупационные власти, в какой-то мере, отметить вместе с нашим муфтиятом. Муфтият отстранился и сказал: мы это потом отметим, потому что это было бы немного кощунственно, если бы оккупационные власти участвовали в этом мероприятии. Там, по большому счету конечно, нужны большие средства. Мы уже об этом говорили: должны были подключиться и Казахстан, и Турция для того, чтобы реставрировать, восстановить эту древнюю мечеть. Но сейчас все остановлено: там никаких движений нет. Есть опасение, что если оккупация продлится, то эти культурные ценности будут разрушаться, и ничего невозможно будет там делать.

Как вы оценили минские договоренности? Тоже ведь разные оценки: приехали, договорились, вроде перемирие, вроде не перемирие. Нарушения есть: вроде ОБСЕ работает, а вроде — не работает. Само по себе это событие, какую роль, на ваш взгляд, сыграло, сыграет ли?

Неприятно, конечно, особенно так, скажем, какого-то особого статуса тех территорий, где сейчас бандитизм. Но это не от хорошей жизни. Когда возмущаются, что вот этого не надо было делать, предательство национальных интересов, я говорю: слушайте, президенту, главнокомандующему лучше известна ситуация, чем людям на улице. Это легко здесь говорить сейчас, сидя у себя возле компьютера, что вот так надо делать, а когда люди гибнут… Нам нужно время, нам нужна передышка. А то, что никто не будет поступаться суверенитетом Украины, что мы не будем ни клочка земли уступать, это должно быть всем понятно. Президент сейчас делает все возможное, для того, чтобы сохранить жизни людей, стабилизировать как-то ситуацию. У нас в обороноспособности в последние месяцы сделаны большие шаги. Мы были в ужасном положении. Я знаю, что в первые дни после оккупации Крыма, министр обороны выступал в Верховной Раде, говорил, в каком состоянии мы находимся. Это просто нужно было довести до такого состояния страну: можно было просто любому, не то что России, там любое соседнее государство могло зайти и делать, что угодно. Армии практически не было, на 45-миллионную страну 40 тысяч вооруженных сил, и из них только 6 тысяч были в состоянии хоть как-то там выполнять свой долг, остальные все были… Одним словом, у меня такое создалось впечатление, что в течение многих лет велась подготовка к тому, что произошло в нашей стране. И главная ответственность, конечно, на этом беглом президентом и его команде.

Насколько, по-вашему, правомерно то, что в развале украинской армии обвинили всех предыдущих министров обороны и, грубо говоря, уголовные дела завели практически на всех? Насколько, на ваш взгляд, они действительно виноваты в том, что произошло: именно министры, а не государство в целом, в котором они тогда жили и в котором они тогда служили?

Самым главным в этом было разрушение всей обороноспособности — оно было при последнем президенте. Ведь вообще в стратегии обороны Украины не было вообще такого термина о том, что у нас может быть враг с другой стороны, это братская страна считалась. Вообще не принималось во внимание, что когда-то может Россия претендовать на какие-то наши территории. Я вам приведу даже такой пример, когда эти террористы захватили в Крыму Совмин и Верховную Раду автономии, а там было всего 110 этих террористов, «зеленых человечков», нейтрализовать их большого труда не составляло, потому что в 20 километрах от Симферополя «Альфа» была расположена. Но им не дали команды, они сидели в своих казармах. А потом они признавались нам, говорили, что «нас подготовили в основном для борьбы с крымскими татарами».

Это «Альфа» призналась.

Да, что основные сепаратисты, оказывается, эта вот угроза для Крыма, для страны — это крымские татары. А когда они увидели, что кроме крымских татар все сдались, у них немного глаза открылись. Это вот преднамеренно делалось, вот с подачи соседней страны это делалось, что главная угроза в Крыму — это, оказывается, крымские татары. Теперь-то уже понятно все стало, но время прошло.

Скажите, как так получилось, что ни времена, когда Крым был в Украине, ни сейчас, когда он уже отошел к России, что Меджлис татарского народа не был официально зарегистрирован? Ни тогда здесь в Киеве, ни сейчас в Минюсте России. Времени не было или не успели, или это не надо было, а теперь поздно?

Вообще позиция Киева в отношении крымских татар была такова. Когда возникала угроза сепаратизма пророссийского, вспоминали крымских татар. Скажем, 93-94 год — эта мешковщина. Тогда очень были тесные отношения с крымскими татарами, поскольку мы там противостояли вот этим сепаратистам. Но когда все утряслось, Киев вел дела только с официальной властью автономной республики, крымские татары отодвигались на другой план, чтобы не раздражать вот это большинство, русскоязычное большинство. И стратегия была такая, что вот если признать Меджлис крымскотатарского народа, это разозлит русскоязычных, и они там создадут проблемы. Только в 99-м году это были массовые акции крымских татар, шествие по всему Крыму с требованием, в числе главных требований — признать официально Меджлис крымскотатарского народа. И тогда президент Кучма собрал нас у себя, и тогда был еще спикером парламента Грач, небезызвестный лидер Коммунистической партии. И президент сказал: вот перед нами стоит задача в какой-то форме ввести в правовое поле Украины термин «Меджлис крымскотатарского народа». Грач сказал: это невозможно, потому что в Конституции нет такого термина, и если сейчас признавать Меджлис, то завтра другие народы захотят. И тогда, я очень хорошо помню, такие слова сказал Кучма, что в Конституции много чего нет, а вот Меджлис крымскотатарского народа есть, и надо придумать форму, чтобы ввести его в правовое поле. И отсюда никто не выйдет, пока мы не придумаем это решение. Собственно, проект этого решения уже нами был подготовлен компромиссный, и на следующий день президент подписал указ о создании Совета представителей крымскотатарского народа при президенте. Преамбула была такая: принимая во внимание, что Меджлис крымскотатарского народа, избираемый национальным съездом крымских татар (Курултаем), не введен в правовое поле Украины, создать Совет представителей крымскотатарского народа в составе — и весь состав Меджлиса. И в положении было указано, что этот Совет представителей избирается на национальном съезде крымских татар и утверждается президентом. Таким образом Меджлис был в какой-то форме введен в правовое поле. Это, конечно, не мешало пророссийским силам все равно повторять свою мантру о том, что это незаконная структура, но тем не менее это было так.

Когда пришел к власти Янукович, а мы за него не голосовали — мы голосовали за его оппонента, отношения осложнились. Правда, у него была попытка вести с нами переговоры. Мы сидели: я, Рафат Чубаров и президент, — и он говорил о том, что хотел бы, чтобы крымские татары были в его команде. А это означало, что я, как единственный народный депутат, должен был перейти в Партию регионов, в Крыму крымские татары тоже должны были быть в союзе с регионалами и все будет хорошо, дальше он будет решать наши проблемы. Мы сказали: мы как-то не привыкли по команде, у нас команду дает Национальный съезд. Мы голосовали не за вас, но тем не менее вы наш президент, мы будем с вами сотрудничать, но будем руководствоваться решением своего Национального съезда. И вот тогда они приняли решение — курс взяли на раскол крымских татар. Они переформатировали Совет представителей: из 33 человек, из которых состоял Совет представителей, они сократили до 19, из них 11 человек набрали из числа крымских татар по своему усмотрению, то есть большинство, 8 человек оставили членами Меджлиса. И тогда Меджлис сказал, что не признает такой Совет представителей и не участвует.

Таким образом, в течение 4 лет он был парализован. Они не могли собрать этот Совет представителей, и, если собирали, это было посмешищем для крымских татар, никто с ними не считался. Собственно говоря, сейчас вот примерно такую же позицию взяли на себя вот эти оккупационные власти. Была сначала попытка договориться с Меджлисом, в том числе мои переговоры телефонные с Путиным тоже к этому сводились: чтобы мы признали оккупацию, чтобы мы приветствовали вхождение Крыма в состав России, тогда, оказывается, будут все решены проблемы, в том числе и возвращение оставшихся в местах депортации, восстановление топонимики, не менее 20 процентов представителей крымских татар в структурах власти, решение всех социальных проблем. Ну, а поскольку договоренности не последовало, то решили уже курс репрессий, попытка опять-таки расколоть крымских татар. Вот такая сейчас политика.

Мы когда говорили про первый буквально захват Симферополя, вы сказали, что не сдались только крымские татары. Почему не пошли тогда?

Куда?

Если там было всего 110 человек, то «не сдались только крымские татары».

Сразу же из Киева нас просили, чтобы мы даже не выходили на площадь. Во-первых, у нас нет оружия, у нас всегда концепция — отстаивание своих прав ненасильственными методами. Мы единственное, что могли сделать, это вывести людей на площадь. Но из Киева нас настоятельно просили, чтобы не провоцировать этих людей, чтобы не было в Крыму кровопролития. А там действительно была опасная ситуация: вооруженные люди, они могли открыть огонь и по людям тоже. Сейчас у нас обсуждается вопрос, надо ли было все-таки собирать там народ; а с другой стороны, кто бы потом ответил за то кровопролитие, которое там могло произойти, ибо уже было понятно, что ползучая аннексия уже началась. И вряд ли, конечно, их остановило бы то, что на площади несколько тысяч крымских татар собралось. Но главным аргументом было то, что прямо из Киева нам звонили и говорили: пожалуйста, не выходите на площадь, мы постараемся это другими путями решить.

Вы на сегодняшний день это считаете, ошибкой или все-таки это было правильное решение?

Ошибок было много: и со стороны Киева, и с нашей стороны тоже. Нам не надо было слушаться Киев и надо было там собираться, это во-первых. Во-вторых, Киев, конечно, должен был предпринять необходимые меры для того, чтобы защитить свой суверенитет. Нейтрализовать 110 террористов большого труда не составляло. Надо было немедленно нейтрализовать вот этих людей и взять сразу же под контроль все государственные учреждения; но ничего этого не делалось. Да и не смогли это сделать, потому что, собственно говоря, и прокуратура, и милиция, и Служба Безопасности, да все структуры власти были нашпигованы их людьми. Я уж думал, в Службе Безопасности, по крайней мере, верные Киеву люди, но тоже на 99 процентов пошли с российскими флагами.

Завтра в Милане Порошенко встречается с Путиным. Все эксперты говорят о том, что большая вероятность того, что они договорятся все-таки о мире. Ваши прогнозы есть на этот счет?

Мир, конечно, нужен. Кстати говоря, гибнут же не, только, наши люди, значительно больше гибнет россиян. И там уже в России тоже растет волна, только с той разницей, что мы своих людей хороним как героев, а они — как зэков, с номерками, безымянные они на кладбище. И, наверное, надо договариваться. Но есть такая формула modus vivendi: мы не говорим о том, что договорились, мы по конкретным вопросам — о прекращении огня, отодвинуть там свои силы. На этом тоже может быть договоренность. Но я абсолютно уверен в том, что Порошенко никогда не пойдет на то, чтобы согласиться с тем статусом, с тем положением, которое сейчас сложилось, то есть с оккупацией Крыма, нахождением бандитов на территории Луганской и Донецкой областей. Временную такую меру о прекращении огня, чтобы там ввести наблюдателей ОБСЕ в достаточном количестве — на эту тему, наверное, можно договориться.

Китайцы говорят: нет ничего более постоянного, чем временное. Согласились бы с такой пословицей?

Нет, это не универсальная пословица. Иногда такие временные договоренности тоже нужны. Нам необходимо, очень необходимо время. Мы сейчас действительно наращиваем свою военную мощь. Я надеюсь, будет она в скором времени достаточной для того, чтобы обороняться, по крайней мере, от тех наскоков, которые у нас в восточных регионах страны, но не достаточной для того, чтобы, скажем, военным путем освободить оккупированную территорию. Это будет решаться другими методами. Но нам действительно нужно время для того, чтобы укрепить нашу обороноспособность.

Вы призывали в свое время НАТО, как раз после разговора с Путиным, помочь вернуть Крым и ввести туда миротворцев. Вы думаете, это спасло бы ситуацию?

Нет, я говорил о том, что — да, было бы целесообразно ввести миротворческие войска ООН на территорию Крыма. Но поскольку это решение принимается в Совете Безопасности ООН, а там Россия имеет право вето, это бесперспективно. Но, по крайней мере, надо это поставить на обсуждение. И говорил также о том, что в некоторых случаях вводятся войска НАТО, но вводятся они только тогда, когда идет массовое уничтожение народа, как, скажем, в Косово, в Боснии. Я еще тогда употребил такую фразу: а мы такие хитрые, мы хотим, чтобы это произошло до того, как нас начнут резать, вот отсюда пошло. Это, по-моему, было 14 марта. Мы там были все: 28 стран — членов НАТО присутствовали. Они говорили о том, какие меры будут приниматься для того, чтобы освободить Крым от оккупации. Они говорили об этапах санкций, но также они говорили о том, что они пока не рассматривают вопрос — военный аспект этого дела, потому что они имеют дело с ядерной стороной. А концепция НАТО сводится к тому, чтобы не сделать больше вреда. Кстати, этот вопрос, когда я в Брюсселе обсуждал во время русско-чеченской войны, я говорил о том, почему мы, скажем, в Югославии совершили такие-то действия для того, чтобы остановить кровопролитие, а почему в Чечне не можете? И они говорили о том, что если мы применим то же самое, скажем, что и в Югославии, в отношении России, мы можем тому же чеченскому народу значительно больше вреда нанести, потому что имеем дело с ядерной стороной. Поэтому у них такая вот концепция. Ну они говорили о тех этапах, которые все-таки вынудят Россию покинуть оккупированные территории без военного вмешательства. И когда я им сказал, что — да, в 1979 году, после оккупации Афганистана, вы ввели санкции против Советского союза, нам пришлось ждать 11 лет, пока распадется Советский союз, что, нам опять придется столько ждать? Они говорили, что — нет, сейчас события развиваются более динамично, поэтому это так много времени не займет.

Значит, вооруженного отбора Крыма назад не будет, я имею в виду, вооруженного противостояния. Наверное, удастся избежать?

Я надеюсь, потому что военные действия в Крыму в первую очередь будут означать гибель крымскотатарского народа. Я уже знаю, что там у них разговоры, что как только начнутся военные действия, будем в первую очередь уничтожать «5 колонну». 5 колонна — имеется в виду, крымские татары. Есть сведение также о тех списках людей, которые должны исчезнуть, как только начнутся какие-то действия. Собственно говоря, они и сейчас исчезают — 1-2, но если начнутся такие военные действия, я думаю, что это будет настоящий геноцид крымскотатарского народа.

Вы про список сейчас серьезно?

Да.

А студенты, которых нашли?

Они не входили в этот список. Правда, мы располагали списками по Бахчисарайскому району, по Судакскому у нас полного списка не было, там, в основном руководители местных региональных Меджлисов, активисты крымских татар. Поэтому я хочу сказать, что мы против военного решения этого вопроса.

У меня последний вопрос, чтобы вас не задерживать. Вы поддерживаете связи с российскими татарами? Потому что я знаю, у вас встреча была с Миннихановым, встречались, общались. Как они в этом плане?..

Там изначально у них была такая концепция, что нужно договориться с Меджлисом крымскотатарского народа, это самая влиятельная структура. Как ни как, а там более 80 процентов крымских татар считаются с тем, что решит Меджлис. Поэтому изначально, собственно говоря, и переговоры Путина со мной были в этом плане: мы вам то-то, то-то сделаем, вот только признайте нас. И вот с этой целью, как посредники, выдвигались на первый план Татарстан, потом еще муфтия Чечни подключили. И президент Татарстана, Рустам Минниханов уже 7 или 8 раз приезжает в Крым, приезжал. Сейчас россияне уже поняли, что толку от них нет.

А Гайнутдин приезжал же?

Гайнутдин приезжал один раз только, но — нет, он дважды приезжал… Концепция была такая. Там же вообще в российских структурах власти: одна сторона там Ястребы, они говорили, с крымскими татарами невозможно договориться, надо традиционными методами: давление и попытка расколоть; а вторая — вот именно в плане того, что договориться и для этого пытались использовать Татарстан. Они приезжали, говорили, что как хорошо теперь в нашей семье народов, мы вам будем помогать. Меджлис вежливо выслушивал и говорил: у нас своя точка зрения. Одним словом, не получилось диалога и теперь Татарстан отодвигается на второй план — вернее, вообще отодвигается. Они сейчас от тела отодвинуты, и в основном, действует ФСБ. И даже они пришли к выводу, что крымские татары дурно влияют на казанских татар: они что-то не по-русски начали рассуждать, и поэтому они полностью сейчас отстранены. И вот делают ставку именно на силовые методы.

Спасибо вам большое за ваше время.
По информации Сайта MIGnews.com.ua. www.mignews.com.uaсоветник Президента Украины по делам крымскотатарского народа, народный депутат Мустафа Джемилев

Лидер крымскотатарского народа, советник Президента Украины по делам крымскотатарского народа, народный депутат Мустафа Джемилев дал эксклюзивное интервью для телеканала NewsOne.

Корреспондент: Сразу первый вопрос по текущей ситуации в стране: как вы оцениваете предвыборную кампанию?

Мустафа Джемилев: Нормально, без антагонизма. Правда, есть кое-какие там обострения, но в целом, по сравнению с другими предыдущими предвыборными кампаниями, идет все довольно спокойно и отмечается большая консолидация народа. Нет худа без добра. Это то, что выпало Украине, это сплотило народ, это дает основание надеяться на то, что будет все-таки в дальнейшем у нас лучше.

Накануне того, как президент подписал указ о проведении досрочных выборов, начались разговоры: нужны в такой ситуации выборы — не нужны. На ваш взгляд, нужны были внеочередные выборы в Раду?

Конечно, есть такая точка зрения. Когда страна в таком тяжелом положении, тратить огромные деньги на избирательную компанию, когда у нас не хватает средств на антитеррористическую операцию.. Отвлекать силы политические на, так сказать, разборки между собой… Были такие опасения, по большому счету, если подумать, ведь нужно очищать структуры власти, прямо скажем, от тех предателей, которые работали собственно не на свою страну. В том же самом военном ведомстве, в разведке, в прокуратуре — это только по предварительным данным. Это сведения Федерального Бюро Расследований Соединенных Штатов, они говорят: инфильтрация российских спецслужб в структуре власти — где-то на 30 процентов, причем, с самого верху. Без этой очистки, какие бы у нас средства не были, защита наших национальных интересов всегда будет под угрозой. Я не думаю, что вот эти выборы полностью очистят структуры власти, но тем не менее это будет шаг в нужном направлении.

Раз уж мы заговорили об очистке власти, ваше отношение к вот этой народной «мусорной» люстрации, когда 100 на одного, в мусорный ящик, в грязь, с зеленкой, с яйцами, со всеми делами. Просто человеческая оценка…

Это плохо. Конечно, не такими методами надо очищать власть; но если, скажем, власть не предпринимает нужных действий, реакцию людей тоже можно понять. Люди гибнут на фронте, и выясняется, что здесь все-таки работают люди, которые виновны в том, что другие (гибнут — ред.)… Не просто по своей бездарности, а именно в структурах власти есть силы, которые работают на другую страну. И среди депутатов тоже есть такие люди. Конечно, народ, толпа не может определять, до какой меры этот человек несет ответственность. Не знаю. Это неверно. Поэтому как раз такие, я думаю, выборы будут способствовать очищению власти, тому, чтобы таких вот самостоятельных расправ не было.

Теперь, возвращаясь к вашей должности сегодняшней: на данный момент какая ваша основная задача как уполномоченного по вопросам крымскотатарского народа, ваша главная задача на сегодняшний день, которая перед вами стоит основная?

Должность называется: уполномоченный президента по делам крымских татар. Почему по делам крымских татар, потому что крымские татары как коренной народ Крыма, оказались в Крыму в самом уязвимом положении. Собственно говоря, эта должность была еще нужна, наверное, и до оккупации, потому что с момента возвращения, да и вообще на своей родине крымские татары и при украинской власти были самыми дискриминируемыми. Не потому, что была политика Киева в отношении крымских татар дискриминационной, а так было на полуострове, что у власти были в основном сепаратистские силы, пророссийские; а поскольку крымские татары всегда были прогосударственными, они всегда подвергались дискриминации. Я вам такую цифру скажу: хотя крымские татары составляют сейчас 13 процентов полуострова населения, в структурах власти их было не более 3-4 процентов, ну сейчас еще меньше, может быть, около 1,5-2 процентов осталось. Потому что российские власти тоже проводят очень большую чистку. Правда, они пытаются заменить предыдущих людей в структурах власти на тех крымских татар, которые будут служить оккупационным властям, но поскольку их очень мало, то вот такое идет дальнейшее сокращение. Задача уполномоченного — давать рекомендации президенту, что нужно делать по решению проблем крымскотатарского народа. Также разрабатывают проекты, которые должны быть приняты, скажем, на уровне Верховной Рады Украины или как указы президента — в этом направлении. Мы проводим общий такой анализ ситуации, который тоже будет ложиться на стол президенту.

Когда Крым отошел к России, один из первых указов был, по-моему, закон о реабилитации крымскотатарского народа. Это каким-то образом, на ваш взгляд, положительно может сыграть в сегодняшней ситуации? — потому что такого закона не было при украинской власти.

Во-первых, я об этом уже заявлял: мы в реабилитации оккупантов не нуждаемся. Россия сама должна реабилитироваться перед крымскотатарским народом за то преступление, которое она совершила. Ведь Крым был в составе Российской Федерации, когда нас депортировали и подвергали геноциду. Поэтому оправдывать нас, что вот мы, дескать, не были виновны — в этом не было необходимости, это уже всему миру понятно. Другое дело, что нужно было предпринять какие-то меры для того, чтобы восстановить в правах крымскотатарский народ: решить его социально-экономические проблемы, решить вопросы о его представительстве в структурах власти, принять меры к тому, чтобы еще остающиеся в местах депортации крымские татары смогли вернуться на свою историческую родину, восстановить историческую топонимику. Но в этом направлении Россия ничего не делает: это просто голословное такое утверждение, что вот, дескать, крымские татары реабилитированы. В этом мы не нуждались. И причем этот указ составлен так безграмотно: реабилитировать крымскотатарский народ, немецкий народ или, там, греческий народ. Нет таких народов, есть отдельные группы. Одним словом, такая вот пустая, ни к чему не обязывающая такое указание.

Насколько сейчас сохраняется влияние Киева на какие-то процессы в Крыму, с учетом ваших рекомендаций? Что-то за собой будет иметь, скажем, физические последствия: физические не в плане именно физики, а в плане юридических каких-то вещей. Вы разрабатываете какой-то меморандум, я не знаю, рекомендацию какую-то, кладете на стол президенту. Дальше что с этим? Это как-то будет влиять на дальнейшую ситуацию в Крыму?

Влиять на ситуацию в Крыму в плане, скажем, возвращения, если вы имеете в виду, возвращения Крыма в состав Украины, то Киев — конечно, у него есть свои рычаги. Я не скажу, что на сто процентов принятие тех или иных мер вернет Крым. Там есть комплекс. Конечно, в первую очередь, мы возлагаем большие надежды на те санкции, которые будут применять западные страны. Здесь цель такая, чтобы привести Россию в такое состояние, которое вынудило бы освободить оккупированную территорию. Насколько это длительный процесс или короткий, никто сказать не может. Кто-то считает, что в течение нескольких месяцев вопрос будет решен; есть пессимисты, которые говорят, что это продлится три-четыре года. Посмотрим. Вот такая концепция была озвучена, в том числе и президентом, о том, что мы должны построить в Украине такое общество, что жителям Крыма стало бы завидно, чтобы они опять захотели в Украину. Я думаю, это не совсем правильно, потому, что от желания жителей Крыма сейчас ничего не зависит. Даже если гипотетически предположить, что все 100 процентов жителей Крыма скажут: мы хотим обратно в Украину, — это тоже ничего не решит. Никто там референдумов проводить не будет. Любые даже разговоры о том, что нужно провести референдум об определении статуса Крыма, это попадает, по-моему, под 209 статью уголовного кодекса Российской Федерации, как призыв к сепаратизму. Все, уже там этот вопрос закрылся, так сказать. Другое дело, что создать такие условия, что Россия вынуждена будет вернуть Крым.

Вы в этой области пессимист, реалист или оптимист — по возвращению Крыма обратно?

Я не такой пессимист, чтобы думать, что это продлится 3-4 года. Я думаю, раньше должно быть; но трудно сейчас сказать. Помню в 86-м году в лагере на Колыме начальник лагеря говорил, что вот ты напиши заявление о том, что «ты отказываешься от своих взглядов», иначе ты отсюда никогда не выйдешь, советская власть не таких, как ты, ломала». Прошло несколько лет, советской власти нет, а мы на родине. Поэтому что бы там сейчас не пыжилась Россия: вот, дескать, все, это установившийся факт, — точка еще не поставлена.

Как вы восприняли запрет на въезд в Крым? До 19-го, насколько я понял, да?

Знаете, конечно, когда столько лет боролся за возвращение на свою родину, и вот так вот нагло пришел кто-то на своем танке и решил, кому-то можно в этом Крыму, кому-то нет… В то же время это демонстрация бессилия России: если ты сильный, если ты прав, ты такие меры не должен предпринимать. А по большому счету, если говорить о том дискомфорте, что не можешь видеться с семьей, не можешь посетить и увидеть своих родственников, конечно, это очень неприятно. Когда каждый день у тебя здесь гибнут люди, верные сыны нашей страны, говорить об этом дискомфорте как-то некорректно. Здесь, по крайней мере, пользуешься уважением, везде люди встречают, приветствуют. Тем более для человека, который провел многие годы в камере, это, конечно…

Ничего страшного…

Ничего страшного, переживем.

Понятно. Тут в Крыму был юбилей самой древней мечети, в «Храме Узбека». Вы как-то это в своем кругу отпраздновали, как-то созванивались, потому что все-таки 700 лет, самая древняя мечеть.

Был указ, вернее, постановление Верховной Рады Украины еще до оккупации… Нет, по-моему, в первые дни оккупации это был мой проект, он прошел, и был комплекс мер, которые мы должны были проводить, но в оккупационной среде это было невозможно проводить. Там взялись оккупационные власти, в какой-то мере, отметить вместе с нашим муфтиятом. Муфтият отстранился и сказал: мы это потом отметим, потому что это было бы немного кощунственно, если бы оккупационные власти участвовали в этом мероприятии. Там, по большому счету конечно, нужны большие средства. Мы уже об этом говорили: должны были подключиться и Казахстан, и Турция для того, чтобы реставрировать, восстановить эту древнюю мечеть. Но сейчас все остановлено: там никаких движений нет. Есть опасение, что если оккупация продлится, то эти культурные ценности будут разрушаться, и ничего невозможно будет там делать.

Как вы оценили минские договоренности? Тоже ведь разные оценки: приехали, договорились, вроде перемирие, вроде не перемирие. Нарушения есть: вроде ОБСЕ работает, а вроде — не работает. Само по себе это событие, какую роль, на ваш взгляд, сыграло, сыграет ли?

Неприятно, конечно, особенно так, скажем, какого-то особого статуса тех территорий, где сейчас бандитизм. Но это не от хорошей жизни. Когда возмущаются, что вот этого не надо было делать, предательство национальных интересов, я говорю: слушайте, президенту, главнокомандующему лучше известна ситуация, чем людям на улице. Это легко здесь говорить сейчас, сидя у себя возле компьютера, что вот так надо делать, а когда люди гибнут… Нам нужно время, нам нужна передышка. А то, что никто не будет поступаться суверенитетом Украины, что мы не будем ни клочка земли уступать, это должно быть всем понятно. Президент сейчас делает все возможное, для того, чтобы сохранить жизни людей, стабилизировать как-то ситуацию. У нас в обороноспособности в последние месяцы сделаны большие шаги. Мы были в ужасном положении. Я знаю, что в первые дни после оккупации Крыма, министр обороны выступал в Верховной Раде, говорил, в каком состоянии мы находимся. Это просто нужно было довести до такого состояния страну: можно было просто любому, не то что России, там любое соседнее государство могло зайти и делать, что угодно. Армии практически не было, на 45-миллионную страну 40 тысяч вооруженных сил, и из них только 6 тысяч были в состоянии хоть как-то там выполнять свой долг, остальные все были… Одним словом, у меня такое создалось впечатление, что в течение многих лет велась подготовка к тому, что произошло в нашей стране. И главная ответственность, конечно, на этом беглом президентом и его команде.

Насколько, по-вашему, правомерно то, что в развале украинской армии обвинили всех предыдущих министров обороны и, грубо говоря, уголовные дела завели практически на всех? Насколько, на ваш взгляд, они действительно виноваты в том, что произошло: именно министры, а не государство в целом, в котором они тогда жили и в котором они тогда служили?

Самым главным в этом было разрушение всей обороноспособности — оно было при последнем президенте. Ведь вообще в стратегии обороны Украины не было вообще такого термина о том, что у нас может быть враг с другой стороны, это братская страна считалась. Вообще не принималось во внимание, что когда-то может Россия претендовать на какие-то наши территории. Я вам приведу даже такой пример, когда эти террористы захватили в Крыму Совмин и Верховную Раду автономии, а там было всего 110 этих террористов, «зеленых человечков», нейтрализовать их большого труда не составляло, потому что в 20 километрах от Симферополя «Альфа» была расположена. Но им не дали команды, они сидели в своих казармах. А потом они признавались нам, говорили, что «нас подготовили в основном для борьбы с крымскими татарами».

Это «Альфа» призналась.

Да, что основные сепаратисты, оказывается, эта вот угроза для Крыма, для страны — это крымские татары. А когда они увидели, что кроме крымских татар все сдались, у них немного глаза открылись. Это вот преднамеренно делалось, вот с подачи соседней страны это делалось, что главная угроза в Крыму — это, оказывается, крымские татары. Теперь-то уже понятно все стало, но время прошло.

Скажите, как так получилось, что ни времена, когда Крым был в Украине, ни сейчас, когда он уже отошел к России, что Меджлис татарского народа не был официально зарегистрирован? Ни тогда здесь в Киеве, ни сейчас в Минюсте России. Времени не было или не успели, или это не надо было, а теперь поздно?

Вообще позиция Киева в отношении крымских татар была такова. Когда возникала угроза сепаратизма пророссийского, вспоминали крымских татар. Скажем, 93-94 год — эта мешковщина. Тогда очень были тесные отношения с крымскими татарами, поскольку мы там противостояли вот этим сепаратистам. Но когда все утряслось, Киев вел дела только с официальной властью автономной республики, крымские татары отодвигались на другой план, чтобы не раздражать вот это большинство, русскоязычное большинство. И стратегия была такая, что вот если признать Меджлис крымскотатарского народа, это разозлит русскоязычных, и они там создадут проблемы. Только в 99-м году это были массовые акции крымских татар, шествие по всему Крыму с требованием, в числе главных требований — признать официально Меджлис крымскотатарского народа. И тогда президент Кучма собрал нас у себя, и тогда был еще спикером парламента Грач, небезызвестный лидер Коммунистической партии. И президент сказал: вот перед нами стоит задача в какой-то форме ввести в правовое поле Украины термин «Меджлис крымскотатарского народа». Грач сказал: это невозможно, потому что в Конституции нет такого термина, и если сейчас признавать Меджлис, то завтра другие народы захотят. И тогда, я очень хорошо помню, такие слова сказал Кучма, что в Конституции много чего нет, а вот Меджлис крымскотатарского народа есть, и надо придумать форму, чтобы ввести его в правовое поле. И отсюда никто не выйдет, пока мы не придумаем это решение. Собственно, проект этого решения уже нами был подготовлен компромиссный, и на следующий день президент подписал указ о создании Совета представителей крымскотатарского народа при президенте. Преамбула была такая: принимая во внимание, что Меджлис крымскотатарского народа, избираемый национальным съездом крымских татар (Курултаем), не введен в правовое поле Украины, создать Совет представителей крымскотатарского народа в составе — и весь состав Меджлиса. И в положении было указано, что этот Совет представителей избирается на национальном съезде крымских татар и утверждается президентом. Таким образом Меджлис был в какой-то форме введен в правовое поле. Это, конечно, не мешало пророссийским силам все равно повторять свою мантру о том, что это незаконная структура, но тем не менее это было так.

Когда пришел к власти Янукович, а мы за него не голосовали — мы голосовали за его оппонента, отношения осложнились. Правда, у него была попытка вести с нами переговоры. Мы сидели: я, Рафат Чубаров и президент, — и он говорил о том, что хотел бы, чтобы крымские татары были в его команде. А это означало, что я, как единственный народный депутат, должен был перейти в Партию регионов, в Крыму крымские татары тоже должны были быть в союзе с регионалами и все будет хорошо, дальше он будет решать наши проблемы. Мы сказали: мы как-то не привыкли по команде, у нас команду дает Национальный съезд. Мы голосовали не за вас, но тем не менее вы наш президент, мы будем с вами сотрудничать, но будем руководствоваться решением своего Национального съезда. И вот тогда они приняли решение — курс взяли на раскол крымских татар. Они переформатировали Совет представителей: из 33 человек, из которых состоял Совет представителей, они сократили до 19, из них 11 человек набрали из числа крымских татар по своему усмотрению, то есть большинство, 8 человек оставили членами Меджлиса. И тогда Меджлис сказал, что не признает такой Совет представителей и не участвует.

Таким образом, в течение 4 лет он был парализован. Они не могли собрать этот Совет представителей, и, если собирали, это было посмешищем для крымских татар, никто с ними не считался. Собственно говоря, сейчас вот примерно такую же позицию взяли на себя вот эти оккупационные власти. Была сначала попытка договориться с Меджлисом, в том числе мои переговоры телефонные с Путиным тоже к этому сводились: чтобы мы признали оккупацию, чтобы мы приветствовали вхождение Крыма в состав России, тогда, оказывается, будут все решены проблемы, в том числе и возвращение оставшихся в местах депортации, восстановление топонимики, не менее 20 процентов представителей крымских татар в структурах власти, решение всех социальных проблем. Ну, а поскольку договоренности не последовало, то решили уже курс репрессий, попытка опять-таки расколоть крымских татар. Вот такая сейчас политика.

Мы когда говорили про первый буквально захват Симферополя, вы сказали, что не сдались только крымские татары. Почему не пошли тогда?

Куда?

Если там было всего 110 человек, то «не сдались только крымские татары».

Сразу же из Киева нас просили, чтобы мы даже не выходили на площадь. Во-первых, у нас нет оружия, у нас всегда концепция — отстаивание своих прав ненасильственными методами. Мы единственное, что могли сделать, это вывести людей на площадь. Но из Киева нас настоятельно просили, чтобы не провоцировать этих людей, чтобы не было в Крыму кровопролития. А там действительно была опасная ситуация: вооруженные люди, они могли открыть огонь и по людям тоже. Сейчас у нас обсуждается вопрос, надо ли было все-таки собирать там народ; а с другой стороны, кто бы потом ответил за то кровопролитие, которое там могло произойти, ибо уже было понятно, что ползучая аннексия уже началась. И вряд ли, конечно, их остановило бы то, что на площади несколько тысяч крымских татар собралось. Но главным аргументом было то, что прямо из Киева нам звонили и говорили: пожалуйста, не выходите на площадь, мы постараемся это другими путями решить.

Вы на сегодняшний день это считаете, ошибкой или все-таки это было правильное решение?

Ошибок было много: и со стороны Киева, и с нашей стороны тоже. Нам не надо было слушаться Киев и надо было там собираться, это во-первых. Во-вторых, Киев, конечно, должен был предпринять необходимые меры для того, чтобы защитить свой суверенитет. Нейтрализовать 110 террористов большого труда не составляло. Надо было немедленно нейтрализовать вот этих людей и взять сразу же под контроль все государственные учреждения; но ничего этого не делалось. Да и не смогли это сделать, потому что, собственно говоря, и прокуратура, и милиция, и Служба Безопасности, да все структуры власти были нашпигованы их людьми. Я уж думал, в Службе Безопасности, по крайней мере, верные Киеву люди, но тоже на 99 процентов пошли с российскими флагами.

Завтра в Милане Порошенко встречается с Путиным. Все эксперты говорят о том, что большая вероятность того, что они договорятся все-таки о мире. Ваши прогнозы есть на этот счет?

Мир, конечно, нужен. Кстати говоря, гибнут же не, только, наши люди, значительно больше гибнет россиян. И там уже в России тоже растет волна, только с той разницей, что мы своих людей хороним как героев, а они — как зэков, с номерками, безымянные они на кладбище. И, наверное, надо договариваться. Но есть такая формула modus vivendi: мы не говорим о том, что договорились, мы по конкретным вопросам — о прекращении огня, отодвинуть там свои силы. На этом тоже может быть договоренность. Но я абсолютно уверен в том, что Порошенко никогда не пойдет на то, чтобы согласиться с тем статусом, с тем положением, которое сейчас сложилось, то есть с оккупацией Крыма, нахождением бандитов на территории Луганской и Донецкой областей. Временную такую меру о прекращении огня, чтобы там ввести наблюдателей ОБСЕ в достаточном количестве — на эту тему, наверное, можно договориться.

Китайцы говорят: нет ничего более постоянного, чем временное. Согласились бы с такой пословицей?

Нет, это не универсальная пословица. Иногда такие временные договоренности тоже нужны. Нам необходимо, очень необходимо время. Мы сейчас действительно наращиваем свою военную мощь. Я надеюсь, будет она в скором времени достаточной для того, чтобы обороняться, по крайней мере, от тех наскоков, которые у нас в восточных регионах страны, но не достаточной для того, чтобы, скажем, военным путем освободить оккупированную территорию. Это будет решаться другими методами. Но нам действительно нужно время для того, чтобы укрепить нашу обороноспособность.

Вы призывали в свое время НАТО, как раз после разговора с Путиным, помочь вернуть Крым и ввести туда миротворцев. Вы думаете, это спасло бы ситуацию?

Нет, я говорил о том, что — да, было бы целесообразно ввести миротворческие войска ООН на территорию Крыма. Но поскольку это решение принимается в Совете Безопасности ООН, а там Россия имеет право вето, это бесперспективно. Но, по крайней мере, надо это поставить на обсуждение. И говорил также о том, что в некоторых случаях вводятся войска НАТО, но вводятся они только тогда, когда идет массовое уничтожение народа, как, скажем, в Косово, в Боснии. Я еще тогда употребил такую фразу: а мы такие хитрые, мы хотим, чтобы это произошло до того, как нас начнут резать, вот отсюда пошло. Это, по-моему, было 14 марта. Мы там были все: 28 стран — членов НАТО присутствовали. Они говорили о том, какие меры будут приниматься для того, чтобы освободить Крым от оккупации. Они говорили об этапах санкций, но также они говорили о том, что они пока не рассматривают вопрос — военный аспект этого дела, потому что они имеют дело с ядерной стороной. А концепция НАТО сводится к тому, чтобы не сделать больше вреда. Кстати, этот вопрос, когда я в Брюсселе обсуждал во время русско-чеченской войны, я говорил о том, почему мы, скажем, в Югославии совершили такие-то действия для того, чтобы остановить кровопролитие, а почему в Чечне не можете? И они говорили о том, что если мы применим то же самое, скажем, что и в Югославии, в отношении России, мы можем тому же чеченскому народу значительно больше вреда нанести, потому что имеем дело с ядерной стороной. Поэтому у них такая вот концепция. Ну они говорили о тех этапах, которые все-таки вынудят Россию покинуть оккупированные территории без военного вмешательства. И когда я им сказал, что — да, в 1979 году, после оккупации Афганистана, вы ввели санкции против Советского союза, нам пришлось ждать 11 лет, пока распадется Советский союз, что, нам опять придется столько ждать? Они говорили, что — нет, сейчас события развиваются более динамично, поэтому это так много времени не займет.

Значит, вооруженного отбора Крыма назад не будет, я имею в виду, вооруженного противостояния. Наверное, удастся избежать?

Я надеюсь, потому что военные действия в Крыму в первую очередь будут означать гибель крымскотатарского народа. Я уже знаю, что там у них разговоры, что как только начнутся военные действия, будем в первую очередь уничтожать «5 колонну». 5 колонна — имеется в виду, крымские татары. Есть сведение также о тех списках людей, которые должны исчезнуть, как только начнутся какие-то действия. Собственно говоря, они и сейчас исчезают — 1-2, но если начнутся такие военные действия, я думаю, что это будет настоящий геноцид крымскотатарского народа.

Вы про список сейчас серьезно?

Да.

А студенты, которых нашли?

Они не входили в этот список. Правда, мы располагали списками по Бахчисарайскому району, по Судакскому у нас полного списка не было, там, в основном руководители местных региональных Меджлисов, активисты крымских татар. Поэтому я хочу сказать, что мы против военного решения этого вопроса.

У меня последний вопрос, чтобы вас не задерживать. Вы поддерживаете связи с российскими татарами? Потому что я знаю, у вас встреча была с Миннихановым, встречались, общались. Как они в этом плане?..

Там изначально у них была такая концепция, что нужно договориться с Меджлисом крымскотатарского народа, это самая влиятельная структура. Как ни как, а там более 80 процентов крымских татар считаются с тем, что решит Меджлис. Поэтому изначально, собственно говоря, и переговоры Путина со мной были в этом плане: мы вам то-то, то-то сделаем, вот только признайте нас. И вот с этой целью, как посредники, выдвигались на первый план Татарстан, потом еще муфтия Чечни подключили. И президент Татарстана, Рустам Минниханов уже 7 или 8 раз приезжает в Крым, приезжал. Сейчас россияне уже поняли, что толку от них нет.

А Гайнутдин приезжал же?

Гайнутдин приезжал один раз только, но — нет, он дважды приезжал… Концепция была такая. Там же вообще в российских структурах власти: одна сторона там Ястребы, они говорили, с крымскими татарами невозможно договориться, надо традиционными методами: давление и попытка расколоть; а вторая — вот именно в плане того, что договориться и для этого пытались использовать Татарстан. Они приезжали, говорили, что как хорошо теперь в нашей семье народов, мы вам будем помогать. Меджлис вежливо выслушивал и говорил: у нас своя точка зрения. Одним словом, не получилось диалога и теперь Татарстан отодвигается на второй план — вернее, вообще отодвигается. Они сейчас от тела отодвинуты, и в основном, действует ФСБ. И даже они пришли к выводу, что крымские татары дурно влияют на казанских татар: они что-то не по-русски начали рассуждать, и поэтому они полностью сейчас отстранены. И вот делают ставку именно на силовые методы.

Спасибо вам большое за ваше время.
По информации Сайта MIGnews.com.ua. www.mignews.com.ua

Война с Россией по состоянию на 12:00 21 сентябряВойна с Россией по состоянию на 12:00 21 сентября

Военные действия в зоне конфликта

На выполнение мирного плана Президента Украины и достигнутых в Минске 5-го и 19-го сентября договоренностей, подразделения Вооруженных Сил Украины и других силовых структур продолжают выполнять мероприятия режима прекращения огня с 18:00 5 сентября 2014.

Террористы и российские военные, несмотря на подписанный в пятницу в Минске Меморандум о выполнении обязательств по прекращению огня, продолжают обстреливать позиции сил АТО.

Так, в течение суток незаконные вооруженные формирования обстреляли блокпосты и позиции подразделений сил АТО в районах н.п. Редкодуб, Золотое, Орлово-Ивановка, Водяное, Приовражное, Степное, Фрунзе, Миус, Дебальцево, Горное, Калиновка, Марьинка, Николаевка, Макарово, курган Острая могила, Мирный, Покровское, Центральный, Чорнухине, Нижняя Крынка, Красногоровка, Пески . Террористы также совершили огневой налет на аэропорт Донецка. Такую информацию обнародовал сегодня на традиционном ежедневном брифинге спикер Информационно-аналитического центра Совета национальной безопасности и обороны Андрей Лысенко.

Украинские военнослужащие открывают огонь только в ответ с целью защиты, когда есть непосредственная угроза жизни. В течение суток силы АТО уничтожили до 40 боевиков, 1 реактивную систему залпового огня БМ-21 «Град» и 2 пушки.

За сутки погибли 2 украинских военнослужащих, получили ранения – 8.

Неспокойной остается ситуация у границ Украины. Вчера около 18 часов пограничный наряд, который находился в районе н.п. Шевченко близ Мариуполя, был обстрелян из стрелкового оружия группой неизвестных лиц. Пограничники нападение отбили. Российские наемники вынуждены были отступить.

Российская Федерация продолжает активную воздушную разведку с использованием беспилотников и авиации. В частности, пограничники зафиксировали беспилотный летательный аппарат неподалеку Мариуполя, на высоте более километра.

Вчера напротив участка отдела «Меловое» (Луганская область), вдоль границы, без нарушения воздушного пространства Украины проследовало два вертолета Ми-24 и Ми-8 ВС РФ, затем напротив н.п. Меловое (Україна) они вернулись в РФ.

Ситуация в населенных пунктах зоны конфликта

Ситуация в Мариуполе остается контролируемой. Несмотря на обстрелы в соседних населенных пунктах, в Мариуполе состоялось празднование Дня города, парад вышиванок и парад военной техники. На улицах города была представлена ​​лишь небольшая часть техники, большинство ее осуществляет охрану периметра Мариуполя.

С территории города Ирмино, подконтрольного сепаратистам, боевики из артиллерийского оружия обстреляли м. Стаханов и поселок Стахановец Луганской области. В результате обстрела огнем охвачены жилые дома на улицах Степная, Садовая и Мичурина.

По оперативной информации, жителей населенных пунктов Донбасса, находящихся под контролем российских войск и пророссийских террористов, заставляют получать паспорта РФ.

Террористы и российские наемники пытаются дестабилизировать ситуацию вне зоны АТО. В частности, в период с 13 апреля по 21 сентября этого года, по данным Главного штаба МВД, поступило 702 сообщения о закладке взрывчатки или совершения террористических актов на территории государства. Сообщения были во всех регионах Украины. Всего в г. Киеве – 278, в областях: Львовской – 60, Донецкой, Одесской и Харьковской – по 45, Запорожской – 32, Днепропетровской – 30, Черниговской – 22. По данным милиции, львиная доля звонков о минировании поступала с территории районов Донецкой и Луганской областей, временно контролируемой боевиками.

К контролируемому террористами Луганскк наконец дошла гуманитарная помощь, переданную украинскими властями еще в августе Международному Красному Кресту и которая хранилась на складах Старобельска и Северодонецка.

По информации спецпредставителя Президента по мирному урегулированию Ирины Геращенко, часть груза под эгидой «Красного креста» в ближайшее время будет раздаваться тем, кто в ней нуждается. Ожидается доставка еще одной партии груза, на складах Старобельска и Северодонецка – еще почти 600 тонн гуманитарного груза: консервы, крупы, сахар, мука, предметы гигиены.
Груз доставлен в полном соответствии с нормами Международного Комитета Красного креста.

Реакция международного сообщества на события в Украине

России не удалось заблокировать выступление советского диссидента, многолетнего лидера крымскотатарского народа Мустафы Джемилева и действующего лидера меджлиса крымскотатарского народа Рефата Чубарова на конференции ООН мирового уровня.

Министр иностранных дел Украины Павел Климкин заявил, что после мер, принятых МИД, Секретариат ООН отклонил письменный протест РФ об участии М.Джемилева и Р.Чубарова в конференции по вопросам коренных народов, которая состоится в Нью-Йорке 22-29 сентября. Таким образом, крымскотатарские лидеры смогут представить свой народ на международной конференции.

Главнокомандующий ОВС НАТО в Европе генерал Филипп Бридлав на встрече высшего военного руководства Альянса в Вильнюсе заявил, что российские вооруженные силы до сих пор остаются на территории Украины, а режим прекращения огня на Донбассе не действует. Генерал констатировал, что перемирие не соблюдается, однако выразил надежду на позитивные изменения ситуации после подписания новых мирных договоренностей в Минске.

Действующий председатель ОБСЕ, министр иностранных дел Швейцарии Дидье Буркгальтер положительно оценил Меморандум о выполнении обязательств по прекращению огня, подписанный в Минске 19 сентября. Буркгальтер назвал Меморандум значительным шагом на пути обеспечения устойчивого прекращения огня и важным вкладом в усилия по мирному урегулированию кризиса в Восточной Украине. Он также обратился с просьбой к государствам-участникам ОБСЕ о дальнейшей поддержке «в виде дополнительных экспертов и финансовых ресурсов».

Источник http://mediarnbo.org/2014/09/21/svodnyie-dannyie-iats-snbou-po-sostoyaniyu-na-12-00-21-sentyabrya/?lang=ru Военные действия в зоне конфликта

На выполнение мирного плана Президента Украины и достигнутых в Минске 5-го и 19-го сентября договоренностей, подразделения Вооруженных Сил Украины и других силовых структур продолжают выполнять мероприятия режима прекращения огня с 18:00 5 сентября 2014.

Террористы и российские военные, несмотря на подписанный в пятницу в Минске Меморандум о выполнении обязательств по прекращению огня, продолжают обстреливать позиции сил АТО.

Так, в течение суток незаконные вооруженные формирования обстреляли блокпосты и позиции подразделений сил АТО в районах н.п. Редкодуб, Золотое, Орлово-Ивановка, Водяное, Приовражное, Степное, Фрунзе, Миус, Дебальцево, Горное, Калиновка, Марьинка, Николаевка, Макарово, курган Острая могила, Мирный, Покровское, Центральный, Чорнухине, Нижняя Крынка, Красногоровка, Пески . Террористы также совершили огневой налет на аэропорт Донецка. Такую информацию обнародовал сегодня на традиционном ежедневном брифинге спикер Информационно-аналитического центра Совета национальной безопасности и обороны Андрей Лысенко.

Украинские военнослужащие открывают огонь только в ответ с целью защиты, когда есть непосредственная угроза жизни. В течение суток силы АТО уничтожили до 40 боевиков, 1 реактивную систему залпового огня БМ-21 «Град» и 2 пушки.

За сутки погибли 2 украинских военнослужащих, получили ранения – 8.

Неспокойной остается ситуация у границ Украины. Вчера около 18 часов пограничный наряд, который находился в районе н.п. Шевченко близ Мариуполя, был обстрелян из стрелкового оружия группой неизвестных лиц. Пограничники нападение отбили. Российские наемники вынуждены были отступить.

Российская Федерация продолжает активную воздушную разведку с использованием беспилотников и авиации. В частности, пограничники зафиксировали беспилотный летательный аппарат неподалеку Мариуполя, на высоте более километра.

Вчера напротив участка отдела «Меловое» (Луганская область), вдоль границы, без нарушения воздушного пространства Украины проследовало два вертолета Ми-24 и Ми-8 ВС РФ, затем напротив н.п. Меловое (Україна) они вернулись в РФ.

Ситуация в населенных пунктах зоны конфликта

Ситуация в Мариуполе остается контролируемой. Несмотря на обстрелы в соседних населенных пунктах, в Мариуполе состоялось празднование Дня города, парад вышиванок и парад военной техники. На улицах города была представлена ​​лишь небольшая часть техники, большинство ее осуществляет охрану периметра Мариуполя.

С территории города Ирмино, подконтрольного сепаратистам, боевики из артиллерийского оружия обстреляли м. Стаханов и поселок Стахановец Луганской области. В результате обстрела огнем охвачены жилые дома на улицах Степная, Садовая и Мичурина.

По оперативной информации, жителей населенных пунктов Донбасса, находящихся под контролем российских войск и пророссийских террористов, заставляют получать паспорта РФ.

Террористы и российские наемники пытаются дестабилизировать ситуацию вне зоны АТО. В частности, в период с 13 апреля по 21 сентября этого года, по данным Главного штаба МВД, поступило 702 сообщения о закладке взрывчатки или совершения террористических актов на территории государства. Сообщения были во всех регионах Украины. Всего в г. Киеве – 278, в областях: Львовской – 60, Донецкой, Одесской и Харьковской – по 45, Запорожской – 32, Днепропетровской – 30, Черниговской – 22. По данным милиции, львиная доля звонков о минировании поступала с территории районов Донецкой и Луганской областей, временно контролируемой боевиками.

К контролируемому террористами Луганскк наконец дошла гуманитарная помощь, переданную украинскими властями еще в августе Международному Красному Кресту и которая хранилась на складах Старобельска и Северодонецка.

По информации спецпредставителя Президента по мирному урегулированию Ирины Геращенко, часть груза под эгидой «Красного креста» в ближайшее время будет раздаваться тем, кто в ней нуждается. Ожидается доставка еще одной партии груза, на складах Старобельска и Северодонецка – еще почти 600 тонн гуманитарного груза: консервы, крупы, сахар, мука, предметы гигиены.
Груз доставлен в полном соответствии с нормами Международного Комитета Красного креста.

Реакция международного сообщества на события в Украине

России не удалось заблокировать выступление советского диссидента, многолетнего лидера крымскотатарского народа Мустафы Джемилева и действующего лидера меджлиса крымскотатарского народа Рефата Чубарова на конференции ООН мирового уровня.

Министр иностранных дел Украины Павел Климкин заявил, что после мер, принятых МИД, Секретариат ООН отклонил письменный протест РФ об участии М.Джемилева и Р.Чубарова в конференции по вопросам коренных народов, которая состоится в Нью-Йорке 22-29 сентября. Таким образом, крымскотатарские лидеры смогут представить свой народ на международной конференции.

Главнокомандующий ОВС НАТО в Европе генерал Филипп Бридлав на встрече высшего военного руководства Альянса в Вильнюсе заявил, что российские вооруженные силы до сих пор остаются на территории Украины, а режим прекращения огня на Донбассе не действует. Генерал констатировал, что перемирие не соблюдается, однако выразил надежду на позитивные изменения ситуации после подписания новых мирных договоренностей в Минске.

Действующий председатель ОБСЕ, министр иностранных дел Швейцарии Дидье Буркгальтер положительно оценил Меморандум о выполнении обязательств по прекращению огня, подписанный в Минске 19 сентября. Буркгальтер назвал Меморандум значительным шагом на пути обеспечения устойчивого прекращения огня и важным вкладом в усилия по мирному урегулированию кризиса в Восточной Украине. Он также обратился с просьбой к государствам-участникам ОБСЕ о дальнейшей поддержке «в виде дополнительных экспертов и финансовых ресурсов».

Источник

Кримських татар залякують військовими вертольотамиКрымских татар запугивают военными вертолетами

18 травня з 8 ранку над Бахчисараєм, Сімферополем і прилеглими селищами, де проживають кримські татари, курсують військові вертольоти.
У цей день, кримські татари відзначають 70-ту річницю депортації, однак місцева влада заборонила їм проводити траурні мітинги.
У неділю вранці в Бахчисараї під час проведення траурного мітингу на площі ім. Леніна над головами мирних жителів почали кружляти два військові вертольоти.
Вони літали дуже низько протягом усього траурного заходу, заглушаючи виступи.
Як повідомляє кореспондент Крим.Реаліі, вшанувати пам’ять депортованих співвітчизників зібралися жителі Бахчисарая і Бахчисарайського району, серед них багато дітей і літніх людей, свідків депортації.
Коли вертольоти з’явилися в небі, присутні почали скандувати: «Мустафа!» , а також «Міллет! Ватан! Кирим! » ( Народ! Батьківщина! Крим!).
16 травня кримська «влада» заборонила проведення будь-яких масових акцій в Криму до 6 червня у зв’язку з «ситуацією на Південному Сході».
17 травня Меджліс кримськотатарського народу ухвалив рішення перенести запланований траурні мітинг з центральної площі Леніна в інше місце.
Центр Сімферополя заблокований російський ОМОНом, який 17 травня проводив на площі Леніна начання.18 мая с 8 утра над Бахчисараем, Симферополем и прилегающими поселками, где проживают крымские татары, курсируют военные вертолеты.
В этот день, крымские татары отмечают 70-ую годовщину депортации, однако местная власть запретила им проводить траурные митинги.
В воскресенье утром в Бахчисарае во время проведения траурного митинга на площади им. Ленина над головами мирных жителей начали кружить два военных вертолета.
Они летали очень низко на протяжении всего траурного мероприятия, заглушая выступающих.
Как сообщает корреспондент Крым.Реалии, почтить память депортированных соотечественников собрались жители Бахчисарая и Бахчисарайского района, среди них много детей и пожилых людей, свидетелей депортации.
Когда вертолеты появились в небе, собравшиеся стали скандировать: «Мустафа!», а также «Миллет! Ватан! Къырым!» (Народ! Родина! Крым!).
16 мая крымская «власть» запретила проведение каких-либо массовых акций в Крыму до 6 июня в связи с «ситуацией на Юго-Востоке».
17 мая Меджлис крымскотатарского народа принял решение перенести запланированный траурные митинг с центральной площади Ленина в другое место.
Центр Симферополя заблокирован российский ОМОНом, который 17 мая проводил на площади Ленина учения.

Мустафа Джемілєв: Нічого доброго не чекаємо. Вони діятимуть з кримськими татарами, як в 18 століттіМустафа Джемилев: Ничего хорошего не ждем. Они будут действовать с крымскими татарами, как в 18 веке

Катя Сергацкова
Новые крымские власти неофициально объявили лидера крымскотатарского народа Мустафу Джемилева, персоной нон-грата в Крыму. Когда он выезжал с полуострова, пограничники показали ему «Акт уведомления о неразрешении въезда в Российскую Федерацию», в связи с которым он не имеет право въезжать в Крым до 2019 года.
Только ближе к вечеру Федеральная миграционная служба РФ назвала акт о запрете Мустафе Джемилеву въезжать в Крым «простой бумажкой», не имеющей юридической силы.
«Украинская правда» поговорила с Джемилевым о слежке ФСБ в мечетях, ожидаемых арестах его сторонников, возможных провокациях на 70-летие со дня депортации крымскотатарского народа и угрозе новой волны выселения из Крыма.
– Мустафа-ага, вас включили в этот странный «черный список». Многие сейчас сравнивают такое поведение российских властей в Крыму с депортацией. А вы как это для себя называете?
– Когда мы въезжали в Крым на этих выходных, меня встречали где-то 50-60 автомобилей с крымскими татарами с украинскими и крымскотатарскими флагами. Пограничники долго копались в какой-то толстой тетради (со списком людей, запрещенных к въезду на территорию Крыма, – прим.авт.) – и оказалось, что моя фамилия там есть. Крымские татары начали говорить, что это старая тетрадь, а в обновленной меня нет.
Я сижу в стороне, смотрю, чем это кончится. Они звонили то туда, то сюда, переговаривались, как я понимаю, с Москвой, но в итоге пожелали счастливого пути.
Поездка была впечатляющая. Столько крымских татар от самой границы до Симферополя с флагами – это произвело на них сильное впечатление.
Приехали в Меджлис, а там тоже уже висит государственный флаг Украины.
– Но потом его сняли.
– Не то что сняли… Я ушел на АТР интервью давать, а в это время туда приходит замначальника милиции протокол составлять, почему висит флаг. Его директор фонда «Крым» Риза Шевкиев спрашивает: «В чем дело? У вас есть какие-то законы, запрещающие флаги вывешивать?» – «Ну, мы боимся, что может возникнуть межнациональный конфликт». – «А кого он тут раздражает? Ведь когда была украинская власть, эти ваши флаги кругом мелькали, и никто никому ничего не говорил». – «Мы опасаемся, что какие-то люди устроят здесь какой-то эксцесс». – «Так вот вам надо работать как раз с теми, кто устраивает эксцессы».
На этом инцидент вроде был исчерпан, а на следующее утро секретарь звонит и говорит, что на трех женщин наехали более тридцати людей в форме, которые называют себя самообороной Крыма, с ними несколько милиционеров. Приставили пожарную лестницу и пошли снимать украинский флаг. Женщины у нас там боевые, бросились в рукопашную защищать флаг. Им выкручивали руки, толкали, оскорбляли. Повесили российский флаг, отдали честь и ушли.
В это время наши подъехали, водрузили обратно украинский флаг и поставили охрану. Как дальше будет, не знаю.
А сегодня (22 апреля – прим.авт.) рано утром мы выехали, потому что у меня в среду — встреча с конгрессменами, сенаторами. Проверили документы на границе, а один в штатском говорит: вот, постановление. И зачитывает «акт уведомления».
Говорит, такому-то гражданину на основании закона РФ о правилах въезда-выезда не разрешается въезд на территорию России до 2019 года. Я говорю: а я, собственно, в Россию и не стремился. Последний раз там в Магадане освобождался в 86-м году, а потом через 27 лет только по приглашению Шаймиева и Путина приезжал переговариваться. А они, оказывается, под Россией подразумевают и Крым. Вот в чем дело.
В бумажке, которую они мне вручили, не было ни печати, ни подписи, и стояла одна графа, где я должен подписаться, что ознакомлен. Конечно, о моей подписи речи не могло быть. Один из пограничников говорит: «Ну, извините».
Это выглядело так, будто «мы ни при чем, но, дескать, так получилось».
– А кто-то из представителей крымской власти говорил с вами о том, что вам планируют запретить въезд?
– У нас на заседании президиума Меджлиса был разговор о том, что есть информация, будто ФСБ сначала не хотело пускать меня в Крым, но из-за опасений, что возникнут какие-то инциденты, разрешило въезд, а при выезде просто не разрешат въехать. Такая информация была из оперативных источников.
Но, откровенно говоря, не верилось, потому что это очень глупо. На ровном месте они хотят создавать такую конфликтную ситуацию.
– Как вы считаете, конфликт будет развиваться дальше?
– Конечно, реакция от крымских татар будет. Много разговоров о том, что россияне планируют нас депортировать, как в 44-м. Я думаю, это будет не как в 44-м. Все-таки на дворе ХХI век.
Они будут, видимо, действовать, как в XVIII веке, когда Россия оккупировала Крым. Они не депортировали, а просто создавали такие жесткие условия – издевательства над религиозными чувствами, отнятие земли… Жизнь становилась невыносимой, и они эмигрировали. Значительная часть. Поэтому в Турции, например, гораздо больше крымских татар, чем в Крыму.
Видимо, они пойдут по такому пути. Правда, в 1783 году после присоединения Крыма у россиян тоже была хорошая декларация типа указа Путина о реабилитации крымских татар, что они будут счастливы под российским флагом. Но потом просто перерезали горло всем, кто мог быть каким-то лидером. И создали духоту, чтобы крымские татары покинули территорию.
Нечто похожее и здесь: тот, кто открыто заявляет о своей позиции, будет выдавливаться. Кроме того, мы получили информацию – не знаю, насколько она верная – что ФСБ планирует арестовать нескольких человек из окружения Мустафы Джемилева. Как, по какой причине… Придумают, наверное.
Как Сталин говорил: как это — советский человек и ни в чем не виноват? Такого не бывает.
– Вам известно, за что их могут арестовать?
– Стандартно: подкинул наркотики или оружие – что угодно. Сейчас, кстати, в этом направлении ведется усиленная работа. Скажем, в мечетях почти официально присутствуют работники ФСБ, что-то записывают: у кого какие бороды, какие молитвы. Они, видимо, разбираются, кто традиционный приверженец, а кто ваххабитского толка. И все это берут на учет.
Ожидаем, что в соответствии с их законами о борьбе с экстремизмом они могут начать предпринимать какие-то меры.
– Когда прошел референдум, часть крымских татар согласилась пойти на переговоры с новой властью Крыма, в связи с чем произошел раскол в народе…
– Нет, я бы не сказал, что это раскол. Это была просто точка зрения председателя Меджлиса о том, что мы тут коренной народ и должны тут быть, чтобы решать проблемы наших соотечественников. Двух человек, они сказали, могут взять в вице-премьеры и председателем комитета по делам межнациональных отношений и временно посмотреть, как они будут работать.
Против этого были возражения, мол, не надо сотрудничать с властями. Но в заявлении говорилось, что это ни в коей мере не означает признания присоединения Крыма к России, а лишь в целях защиты интересов и решения проблем крымских татар. И сейчас эти споры продолжаются.
– А вы не считаете это коллаборационизмом?
– Прежде, чем вот это сделать, нынешний председатель Меджлиса (Рефат Чубаров – прим.авт.) приезжал сюда, встречался с Яценюком, Турчиновым. Со слов Чубарова, это выглядело так, что Украина сейчас, к сожалению, ничего не может предпринять для защиты крымских татар – поэтому делайте, как вы считаете лучше для выживания, никто вас осуждать не собирается.
То же касалось получения паспортов. Если до какой-то даты не отказываешься от российского гражданства или не подтверждаешь украинское гражданство – а это сделать очень трудно, потому что очереди огромные, – то все автоматически становятся гражданами России и должны получать российские паспорта.
Можно, конечно, сказать, что я не признаю ваш паспорт, но тогда они рассматриваются как иностранцы с вытекающими последствиями.
Они лишаются права устроиться на работу, бизнес нельзя вести, право собственности под вопросом. Поэтому мы пришли к выводу, что те, кто принимает гражданство, ни в коей мере не отказывается от украинского гражданства. И это соответствует тому закону об оккупированных территориях, который мы приняли в Верховной Раде.
Есть, конечно, люди, которые говорят, что ни при каких обстоятельствах брать их паспорт не будут. Ясно, они обрекают себя на дополнительные сложности. И люди готовы на эти сложности.
Но есть несколько человек – они еще во времена Януковича выпестовывались такие – явно пророссийские. ФСБ работало над созданием группировок в противовес Меджлису. Эти же группировки поддерживались и режимом Януковича, и были введены в совет представителей крымскотатарского народа при президенте. Их можно по пальцам пересчитать. Вот они говорят, что Россия – это хорошо, дескать, будут решаться ваши проблемы. Но это, так сказать, изгои народа.
После 16 марта я опрометчиво заявил, что мы проведем свой референдум. Но если мы сейчас будем проводить референдум, то, во-первых, будут препятствовать, а во-вторых, чем мы тогда будем отличаться от русских? Они тоже скажут, что никаких наблюдателей не было, и что мы нарисовали ту цифру, какую хотели. Решили вопрос о референдуме отложить на потом.
– И было еще объявление о создании крымскотатарской республики в Крыму.
– Путин в своем указе пишет о создании национальных культурных автономий. Чушь какая-то! Никогда мы на культурную автономию не соглашались. Мы говорим только о национально-территориальной автономии. Это как в России Башкирия, Татарстан.
Правда, перед аннексией, наряду с принятием обращения к Путину с просьбой присоединить Крым к России – они же (новые крымские власти – прим.авт.) приняли и гарантию о восстановлении прав крымских татар.
Там очень хорошие вещи были. Например, о том, что не менее 20 процентов крымских татар должны быть представлены в правительстве; что крымскотатарский язык является одним из официальных наряду с русским; что будет восстановлена историческая топонимика, испоганенная с 44-го года; что государство будет принимать меры по возвращению тех крымских татар, которые еще не смогли вернуться, будет решать все социальные проблемы…
– Похоже на приманку, которой легко манипулировать.
– Да, конечно. Но Путин в том разговоре со мной говорил: «Сделаем быстро то, что Украина за 23 года не смогла сделать».
– А, по-вашему, он сможет?
– Нет, он сказал, что Россия несет ответственность за положение нашего народа, потому что в 44-м году мы были под юрисдикцией России. Россия несет ответственность за депортацию и геноцид нашего народа. Поэтому будет приветствоваться участие России в решении наших социальных проблем.
Но нужно договариваться на уровне правительств наших – Украины и России. В какой форме, как…?
Самое первое условие, как я ему тогда говорил, – выводить иностранные войска с нашей территории. Ему это очень не понравилось, он сделал такую мину и сказал: «Другого ответа от вас я не ожидал».
«Любой порядочный человек, – говорит, – а мы считаем вас очень порядочным человеком, и патриот своей страны должен говорить именно так, как вы сказали. Но давайте узнаем мнение крымского народа».
Я говорю: Владимир Владимирович, а что это за крымский народ? Это коренной народ, который в соответствии с уставом ООН и международными нормами имеет право на самоопределение, но никак не переселенцы. Такого народа нет!
– А как вы отнеслись к предложению Размазана Кадырова построить самую большую мечеть в Крыму?
– Я это предложение нигде не видел. По НТВ – это мне сказали, я сам не видел – говорилось о том, что после длительных переговоров Кадырова с Чубаровым все согласились, что крымские татары не будут противодействовать крымской власти. Я сразу же звоню: «Рефат, у тебя что, были какие-то переговоры с Кадыровым?» – «Никогда, – говорит, – в жизни его голоса не слышал и не собираюсь вести с ним каких-то переговоров».
Вот такая примитивная и наглая ложь.
Что касается мечети, то не исключается, что Кадыров с Путиным готовы бросить какие-то средства для того, чтобы привлечь нейтралитет или даже сторонников из числа крымских татар. Что бы они там ни говорили о мнении крымского народа, они прекрасно понимают, что мнение коренного народа имеет важное значение.
А по поводу самой большой мечети у нас уже есть договоренность с Турецкой республикой, есть отведенные земли, стоимостью, по-моему, 29 миллионов долларов. Действительно, будет одна из крупнейших мечетей в Европе. Она будет построена на средства духовного правления мусульман Турции.
Но сейчас ситуация осложняется, потому что Турция не признает нынешнюю власть в Крыму, и это будет нарушением тех принципов, которых придерживается Турция. Поэтому многие запланированные программы с турецкой стороны, как, скажем, красивый восьмиэтажный культурный центр крымских татар стоимостью 7 миллионов долларов, тоже повисли. Ничего невозможно сделать.
А подарки Кадырова, по-моему, никто не собирается принимать, в том числе духовное правление. Они знают, кто он такой, зачем это делается. Обойдемся пока без мечети.
– Крымские татары, по сути, самый активный народ на полуострове. Поэтому им совершенно непонятно, как теперь себя вести в такой ситуации. У вас есть план по дальнейшей крымскотатарской политике?
– Я думаю, в зависимости от ситуации руководствоваться какими-то базовыми принципами. Видимо, какая-то часть крымских татар – может, даже значительная – возьмет российские паспорта, потому что им надо как-то жизнь обустраивать.
В любом случае, 90 с лишним процентов считают неприемлемой эту оккупацию. Я и Путину сказал: мы не собираемся с Россией воевать, нас не так много, как русских или китайцев, мы маленькая нация. Мы будем руководствоваться теми решениями, которые примет наше правительство. Тем более мы категорически против провокаций. Но в условиях оккупации никто не может гарантировать отсутствие провокаций.
– Многие замечают, что уже начинаются конфликты между русским населением Крыма и крымскими татарами, идет тихое разжигание межнациональной розни. Что с этим делать?
– Это и вызывает опасение. Потому что один раз промолчал, два раза промолчал, но бытовая драка может перерасти в черт знает что.
Часто стали дети в школе говорить: на каком языке ты говоришь? Ты в России! Это дети, но они же не сами по себе, они от родителей это слышат. Даже соседи, которые годами вместе нормально жили, теперь спрашивают: «А когда вы будете уезжать отсюда? А что, вас разве не депортируют? Я бы хотел переселиться в вашу квартиру, если будете уезжать, заранее скажите».
У людей, конечно, чувство ожидания чего-то нехорошего.
– А вы можете как-то влиять на ситуацию?
– Хотел повлиять, чтобы убрали войска – но не получилось.
– Теперь вам еще и въезд запретили.
– Это мы еще посмотрим, как у них получится.
– 4 мая будет праздник весны Хадерлез. Уместно ли, по-вашему, что-либо праздновать в такой ситуации?
– Здесь разделились мнения. На заседании президиума Меджлиса это обсуждали, есть несколько точек зрения.
Одна сводится к тому, что мало ли, кто на этой земле был, мы и при советской власти, хотя она и не нравилась, старались соблюдать свои национальные традиции. Другие говорят, что это траур, мы под оккупацией, какие танцы, какие песни? Третьи говорят: Киев в состоянии чуть ли не войны с Россией, но там никакие концерты не отменяются, почему тогда мы должны? Киев, положим, не под оккупацией. В оккупированных территориях должна быть другая норма поведения.
Одна из сторон предлагает: соберемся, продемонстрируем силу, национальное единство. А другие говорят, что продемонстрируем прямо противоположное, потому что больше половины тех, кто в прошлом году приходил на этот праздник, почти 40 тысяч человек, не придет, и сложится картина, что в народе раскол.
В принципе, если каждый будет саботировать решения Меджлиса, так и получится.
Говорят, власти даже выделяют 600 тысяч гривен на организационные меры. Соответственно, захотят ведь и участвовать. А где гарантия того, что эти гоблины (Гоблин – криминальное прозвище Сергея Аксенова, – прим.авт.) выйдут на сцену, а их там не закидают чем-то? Не превратится ли это в потасовку?
И потом: что, если на это празднество люди придут с украинскими флагами? Или выйдут с лозунгами «Долой оккупацию». Это тоже источник конфликта. Ну, я свою точку зрения высказал.
– Не проводить этот праздник?
– Я сказал, что если проводить, то делать это как политический акт. Мы не допустим, чтобы флаг России там был. Будут украинские флаги и соответствующие лозунги. Если в таком формате – я за.
Другие говорят, что это явный конфликт и могут быть жертвы. Но если мы так рассуждаем, значит, не надо вообще проводить.
– А какие у вас ощущения по поводу дня памяти депортации 18 мая?
– Тоже вопрос. По логике, не исключено, что Путин сделает какое-то послание. Наверное, будет послание и от президента Украины тоже.
Какие флаги? Какие лозунги? Вы что, можете запретить кому-то? Мы всегда говорили: кто какой лозунг хочет, берите, приходите. Все они были за восстановление прав крымскотатарского народа, там было обилие крымскотатарских и украинских флагов.
Невозможно исключить конфликта с участием властей, если будут такие лозунги и такие флаги. А если запретим все флаги, кроме национального, то все равно проконтролировать это невозможно. Может, будет и послание Обамы.
Все-таки круглая дата – 70 лет. Есть еще месяц. Меньше месяца. Подумаем.
– А что может повлиять на вашу позицию?
– Если они будут идти по такому обострению, кого-то объявлять персоной нон-грата, арестовывать, выдворять, то будет нарастать напряженность.
Если Меджлис будет поддерживать лояльность и недостаточную реакцию на эти беззакония, то катастрофически начнет терять влияние среди крымских татар.
А если возглавит это протестное направление, то не исключаются жесткие меры со стороны российских властей.
Уже поговаривают, что Меджлис – незаконная структура и что ее нужно запретить. Но все-таки вырастить какую-то прослойку, которая бы поддерживала оккупационные власти, по крайней мере, в ближайшее время – не удастся, как не удалось Януковичу. Поэтому ничего хорошего не ждем.
– Вы сами-то будете еще пытаться приехать в Крым?
– Я приеду в Крым! Будет несколько встреч, поездок, а когда они закончатся, подъеду к границе. Посмотрим, как они будут не пускать меня.
– А если не пустят, что будете делать?
– Ну, не пустят, так не пустят. Тогда что-то произойдет.
– Что?
– Кто его знает… Интернет же читают не только нормальные люди, но и менты тоже.
Источник:http://www.pravda.com.ua/articles/2014/04/23/7023383/Катя Сергацкова

Новые крымские власти неофициально объявили лидера крымскотатарского народа Мустафу Джемилева, персоной нон-грата в Крыму. Когда он выезжал с полуострова, пограничники показали ему «Акт уведомления о неразрешении въезда в Российскую Федерацию», в связи с которым он не имеет право въезжать в Крым до 2019 года.
Только ближе к вечеру Федеральная миграционная служба РФ назвала акт о запрете Мустафе Джемилеву въезжать в Крым «простой бумажкой», не имеющей юридической силы.
«Украинская правда» поговорила с Джемилевым о слежке ФСБ в мечетях, ожидаемых арестах его сторонников, возможных провокациях на 70-летие со дня депортации крымскотатарского народа и угрозе новой волны выселения из Крыма.
– Мустафа-ага, вас включили в этот странный «черный список». Многие сейчас сравнивают такое поведение российских властей в Крыму с депортацией. А вы как это для себя называете?
– Когда мы въезжали в Крым на этих выходных, меня встречали где-то 50-60 автомобилей с крымскими татарами с украинскими и крымскотатарскими флагами. Пограничники долго копались в какой-то толстой тетради (со списком людей, запрещенных к въезду на территорию Крыма, – прим.авт.) – и оказалось, что моя фамилия там есть. Крымские татары начали говорить, что это старая тетрадь, а в обновленной меня нет.
Я сижу в стороне, смотрю, чем это кончится. Они звонили то туда, то сюда, переговаривались, как я понимаю, с Москвой, но в итоге пожелали счастливого пути.
Поездка была впечатляющая. Столько крымских татар от самой границы до Симферополя с флагами – это произвело на них сильное впечатление.
Приехали в Меджлис, а там тоже уже висит государственный флаг Украины.
– Но потом его сняли.
– Не то что сняли… Я ушел на АТР интервью давать, а в это время туда приходит замначальника милиции протокол составлять, почему висит флаг. Его директор фонда «Крым» Риза Шевкиев спрашивает: «В чем дело? У вас есть какие-то законы, запрещающие флаги вывешивать?» – «Ну, мы боимся, что может возникнуть межнациональный конфликт». – «А кого он тут раздражает? Ведь когда была украинская власть, эти ваши флаги кругом мелькали, и никто никому ничего не говорил». – «Мы опасаемся, что какие-то люди устроят здесь какой-то эксцесс». – «Так вот вам надо работать как раз с теми, кто устраивает эксцессы».
На этом инцидент вроде был исчерпан, а на следующее утро секретарь звонит и говорит, что на трех женщин наехали более тридцати людей в форме, которые называют себя самообороной Крыма, с ними несколько милиционеров. Приставили пожарную лестницу и пошли снимать украинский флаг. Женщины у нас там боевые, бросились в рукопашную защищать флаг. Им выкручивали руки, толкали, оскорбляли. Повесили российский флаг, отдали честь и ушли.
В это время наши подъехали, водрузили обратно украинский флаг и поставили охрану. Как дальше будет, не знаю.
А сегодня (22 апреля – прим.авт.) рано утром мы выехали, потому что у меня в среду — встреча с конгрессменами, сенаторами. Проверили документы на границе, а один в штатском говорит: вот, постановление. И зачитывает «акт уведомления».
Говорит, такому-то гражданину на основании закона РФ о правилах въезда-выезда не разрешается въезд на территорию России до 2019 года. Я говорю: а я, собственно, в Россию и не стремился. Последний раз там в Магадане освобождался в 86-м году, а потом через 27 лет только по приглашению Шаймиева и Путина приезжал переговариваться. А они, оказывается, под Россией подразумевают и Крым. Вот в чем дело.
В бумажке, которую они мне вручили, не было ни печати, ни подписи, и стояла одна графа, где я должен подписаться, что ознакомлен. Конечно, о моей подписи речи не могло быть. Один из пограничников говорит: «Ну, извините».
Это выглядело так, будто «мы ни при чем, но, дескать, так получилось».
– А кто-то из представителей крымской власти говорил с вами о том, что вам планируют запретить въезд?
– У нас на заседании президиума Меджлиса был разговор о том, что есть информация, будто ФСБ сначала не хотело пускать меня в Крым, но из-за опасений, что возникнут какие-то инциденты, разрешило въезд, а при выезде просто не разрешат въехать. Такая информация была из оперативных источников.
Но, откровенно говоря, не верилось, потому что это очень глупо. На ровном месте они хотят создавать такую конфликтную ситуацию.
– Как вы считаете, конфликт будет развиваться дальше?
– Конечно, реакция от крымских татар будет. Много разговоров о том, что россияне планируют нас депортировать, как в 44-м. Я думаю, это будет не как в 44-м. Все-таки на дворе ХХI век.
Они будут, видимо, действовать, как в XVIII веке, когда Россия оккупировала Крым. Они не депортировали, а просто создавали такие жесткие условия – издевательства над религиозными чувствами, отнятие земли… Жизнь становилась невыносимой, и они эмигрировали. Значительная часть. Поэтому в Турции, например, гораздо больше крымских татар, чем в Крыму.
Видимо, они пойдут по такому пути. Правда, в 1783 году после присоединения Крыма у россиян тоже была хорошая декларация типа указа Путина о реабилитации крымских татар, что они будут счастливы под российским флагом. Но потом просто перерезали горло всем, кто мог быть каким-то лидером. И создали духоту, чтобы крымские татары покинули территорию.
Нечто похожее и здесь: тот, кто открыто заявляет о своей позиции, будет выдавливаться. Кроме того, мы получили информацию – не знаю, насколько она верная – что ФСБ планирует арестовать нескольких человек из окружения Мустафы Джемилева. Как, по какой причине… Придумают, наверное.
Как Сталин говорил: как это — советский человек и ни в чем не виноват? Такого не бывает.
– Вам известно, за что их могут арестовать?
– Стандартно: подкинул наркотики или оружие – что угодно. Сейчас, кстати, в этом направлении ведется усиленная работа. Скажем, в мечетях почти официально присутствуют работники ФСБ, что-то записывают: у кого какие бороды, какие молитвы. Они, видимо, разбираются, кто традиционный приверженец, а кто ваххабитского толка. И все это берут на учет.
Ожидаем, что в соответствии с их законами о борьбе с экстремизмом они могут начать предпринимать какие-то меры.
– Когда прошел референдум, часть крымских татар согласилась пойти на переговоры с новой властью Крыма, в связи с чем произошел раскол в народе…
– Нет, я бы не сказал, что это раскол. Это была просто точка зрения председателя Меджлиса о том, что мы тут коренной народ и должны тут быть, чтобы решать проблемы наших соотечественников. Двух человек, они сказали, могут взять в вице-премьеры и председателем комитета по делам межнациональных отношений и временно посмотреть, как они будут работать.
Против этого были возражения, мол, не надо сотрудничать с властями. Но в заявлении говорилось, что это ни в коей мере не означает признания присоединения Крыма к России, а лишь в целях защиты интересов и решения проблем крымских татар. И сейчас эти споры продолжаются.
– А вы не считаете это коллаборационизмом?
– Прежде, чем вот это сделать, нынешний председатель Меджлиса (Рефат Чубаров – прим.авт.) приезжал сюда, встречался с Яценюком, Турчиновым. Со слов Чубарова, это выглядело так, что Украина сейчас, к сожалению, ничего не может предпринять для защиты крымских татар – поэтому делайте, как вы считаете лучше для выживания, никто вас осуждать не собирается.
То же касалось получения паспортов. Если до какой-то даты не отказываешься от российского гражданства или не подтверждаешь украинское гражданство – а это сделать очень трудно, потому что очереди огромные, – то все автоматически становятся гражданами России и должны получать российские паспорта.
Можно, конечно, сказать, что я не признаю ваш паспорт, но тогда они рассматриваются как иностранцы с вытекающими последствиями.
Они лишаются права устроиться на работу, бизнес нельзя вести, право собственности под вопросом. Поэтому мы пришли к выводу, что те, кто принимает гражданство, ни в коей мере не отказывается от украинского гражданства. И это соответствует тому закону об оккупированных территориях, который мы приняли в Верховной Раде.
Есть, конечно, люди, которые говорят, что ни при каких обстоятельствах брать их паспорт не будут. Ясно, они обрекают себя на дополнительные сложности. И люди готовы на эти сложности.
Но есть несколько человек – они еще во времена Януковича выпестовывались такие – явно пророссийские. ФСБ работало над созданием группировок в противовес Меджлису. Эти же группировки поддерживались и режимом Януковича, и были введены в совет представителей крымскотатарского народа при президенте. Их можно по пальцам пересчитать. Вот они говорят, что Россия – это хорошо, дескать, будут решаться ваши проблемы. Но это, так сказать, изгои народа.
После 16 марта я опрометчиво заявил, что мы проведем свой референдум. Но если мы сейчас будем проводить референдум, то, во-первых, будут препятствовать, а во-вторых, чем мы тогда будем отличаться от русских? Они тоже скажут, что никаких наблюдателей не было, и что мы нарисовали ту цифру, какую хотели. Решили вопрос о референдуме отложить на потом.
– И было еще объявление о создании крымскотатарской республики в Крыму.
– Путин в своем указе пишет о создании национальных культурных автономий. Чушь какая-то! Никогда мы на культурную автономию не соглашались. Мы говорим только о национально-территориальной автономии. Это как в России Башкирия, Татарстан.
Правда, перед аннексией, наряду с принятием обращения к Путину с просьбой присоединить Крым к России – они же (новые крымские власти – прим.авт.) приняли и гарантию о восстановлении прав крымских татар.
Там очень хорошие вещи были. Например, о том, что не менее 20 процентов крымских татар должны быть представлены в правительстве; что крымскотатарский язык является одним из официальных наряду с русским; что будет восстановлена историческая топонимика, испоганенная с 44-го года; что государство будет принимать меры по возвращению тех крымских татар, которые еще не смогли вернуться, будет решать все социальные проблемы…
– Похоже на приманку, которой легко манипулировать.
– Да, конечно. Но Путин в том разговоре со мной говорил: «Сделаем быстро то, что Украина за 23 года не смогла сделать».
– А, по-вашему, он сможет?
– Нет, он сказал, что Россия несет ответственность за положение нашего народа, потому что в 44-м году мы были под юрисдикцией России. Россия несет ответственность за депортацию и геноцид нашего народа. Поэтому будет приветствоваться участие России в решении наших социальных проблем.
Но нужно договариваться на уровне правительств наших – Украины и России. В какой форме, как…?
Самое первое условие, как я ему тогда говорил, – выводить иностранные войска с нашей территории. Ему это очень не понравилось, он сделал такую мину и сказал: «Другого ответа от вас я не ожидал».
«Любой порядочный человек, – говорит, – а мы считаем вас очень порядочным человеком, и патриот своей страны должен говорить именно так, как вы сказали. Но давайте узнаем мнение крымского народа».
Я говорю: Владимир Владимирович, а что это за крымский народ? Это коренной народ, который в соответствии с уставом ООН и международными нормами имеет право на самоопределение, но никак не переселенцы. Такого народа нет!
– А как вы отнеслись к предложению Размазана Кадырова построить самую большую мечеть в Крыму?
– Я это предложение нигде не видел. По НТВ – это мне сказали, я сам не видел – говорилось о том, что после длительных переговоров Кадырова с Чубаровым все согласились, что крымские татары не будут противодействовать крымской власти. Я сразу же звоню: «Рефат, у тебя что, были какие-то переговоры с Кадыровым?» – «Никогда, – говорит, – в жизни его голоса не слышал и не собираюсь вести с ним каких-то переговоров».
Вот такая примитивная и наглая ложь.
Что касается мечети, то не исключается, что Кадыров с Путиным готовы бросить какие-то средства для того, чтобы привлечь нейтралитет или даже сторонников из числа крымских татар. Что бы они там ни говорили о мнении крымского народа, они прекрасно понимают, что мнение коренного народа имеет важное значение.
А по поводу самой большой мечети у нас уже есть договоренность с Турецкой республикой, есть отведенные земли, стоимостью, по-моему, 29 миллионов долларов. Действительно, будет одна из крупнейших мечетей в Европе. Она будет построена на средства духовного правления мусульман Турции.
Но сейчас ситуация осложняется, потому что Турция не признает нынешнюю власть в Крыму, и это будет нарушением тех принципов, которых придерживается Турция. Поэтому многие запланированные программы с турецкой стороны, как, скажем, красивый восьмиэтажный культурный центр крымских татар стоимостью 7 миллионов долларов, тоже повисли. Ничего невозможно сделать.
А подарки Кадырова, по-моему, никто не собирается принимать, в том числе духовное правление. Они знают, кто он такой, зачем это делается. Обойдемся пока без мечети.
– Крымские татары, по сути, самый активный народ на полуострове. Поэтому им совершенно непонятно, как теперь себя вести в такой ситуации. У вас есть план по дальнейшей крымскотатарской политике?
– Я думаю, в зависимости от ситуации руководствоваться какими-то базовыми принципами. Видимо, какая-то часть крымских татар – может, даже значительная – возьмет российские паспорта, потому что им надо как-то жизнь обустраивать.
В любом случае, 90 с лишним процентов считают неприемлемой эту оккупацию. Я и Путину сказал: мы не собираемся с Россией воевать, нас не так много, как русских или китайцев, мы маленькая нация. Мы будем руководствоваться теми решениями, которые примет наше правительство. Тем более мы категорически против провокаций. Но в условиях оккупации никто не может гарантировать отсутствие провокаций.
– Многие замечают, что уже начинаются конфликты между русским населением Крыма и крымскими татарами, идет тихое разжигание межнациональной розни. Что с этим делать?
– Это и вызывает опасение. Потому что один раз промолчал, два раза промолчал, но бытовая драка может перерасти в черт знает что.
Часто стали дети в школе говорить: на каком языке ты говоришь? Ты в России! Это дети, но они же не сами по себе, они от родителей это слышат. Даже соседи, которые годами вместе нормально жили, теперь спрашивают: «А когда вы будете уезжать отсюда? А что, вас разве не депортируют? Я бы хотел переселиться в вашу квартиру, если будете уезжать, заранее скажите».
У людей, конечно, чувство ожидания чего-то нехорошего.
– А вы можете как-то влиять на ситуацию?
– Хотел повлиять, чтобы убрали войска – но не получилось.
– Теперь вам еще и въезд запретили.
– Это мы еще посмотрим, как у них получится.
– 4 мая будет праздник весны Хадерлез. Уместно ли, по-вашему, что-либо праздновать в такой ситуации?
– Здесь разделились мнения. На заседании президиума Меджлиса это обсуждали, есть несколько точек зрения.
Одна сводится к тому, что мало ли, кто на этой земле был, мы и при советской власти, хотя она и не нравилась, старались соблюдать свои национальные традиции. Другие говорят, что это траур, мы под оккупацией, какие танцы, какие песни? Третьи говорят: Киев в состоянии чуть ли не войны с Россией, но там никакие концерты не отменяются, почему тогда мы должны? Киев, положим, не под оккупацией. В оккупированных территориях должна быть другая норма поведения.
Одна из сторон предлагает: соберемся, продемонстрируем силу, национальное единство. А другие говорят, что продемонстрируем прямо противоположное, потому что больше половины тех, кто в прошлом году приходил на этот праздник, почти 40 тысяч человек, не придет, и сложится картина, что в народе раскол.
В принципе, если каждый будет саботировать решения Меджлиса, так и получится.
Говорят, власти даже выделяют 600 тысяч гривен на организационные меры. Соответственно, захотят ведь и участвовать. А где гарантия того, что эти гоблины (Гоблин – криминальное прозвище Сергея Аксенова, – прим.авт.) выйдут на сцену, а их там не закидают чем-то? Не превратится ли это в потасовку?
И потом: что, если на это празднество люди придут с украинскими флагами? Или выйдут с лозунгами «Долой оккупацию». Это тоже источник конфликта. Ну, я свою точку зрения высказал.
– Не проводить этот праздник?
– Я сказал, что если проводить, то делать это как политический акт. Мы не допустим, чтобы флаг России там был. Будут украинские флаги и соответствующие лозунги. Если в таком формате – я за.
Другие говорят, что это явный конфликт и могут быть жертвы. Но если мы так рассуждаем, значит, не надо вообще проводить.
– А какие у вас ощущения по поводу дня памяти депортации 18 мая?
– Тоже вопрос. По логике, не исключено, что Путин сделает какое-то послание. Наверное, будет послание и от президента Украины тоже.
Какие флаги? Какие лозунги? Вы что, можете запретить кому-то? Мы всегда говорили: кто какой лозунг хочет, берите, приходите. Все они были за восстановление прав крымскотатарского народа, там было обилие крымскотатарских и украинских флагов.
Невозможно исключить конфликта с участием властей, если будут такие лозунги и такие флаги. А если запретим все флаги, кроме национального, то все равно проконтролировать это невозможно. Может, будет и послание Обамы.
Все-таки круглая дата – 70 лет. Есть еще месяц. Меньше месяца. Подумаем.
– А что может повлиять на вашу позицию?
– Если они будут идти по такому обострению, кого-то объявлять персоной нон-грата, арестовывать, выдворять, то будет нарастать напряженность.
Если Меджлис будет поддерживать лояльность и недостаточную реакцию на эти беззакония, то катастрофически начнет терять влияние среди крымских татар.
А если возглавит это протестное направление, то не исключаются жесткие меры со стороны российских властей.
Уже поговаривают, что Меджлис – незаконная структура и что ее нужно запретить. Но все-таки вырастить какую-то прослойку, которая бы поддерживала оккупационные власти, по крайней мере, в ближайшее время – не удастся, как не удалось Януковичу. Поэтому ничего хорошего не ждем.
– Вы сами-то будете еще пытаться приехать в Крым?
– Я приеду в Крым! Будет несколько встреч, поездок, а когда они закончатся, подъеду к границе. Посмотрим, как они будут не пускать меня.
– А если не пустят, что будете делать?
– Ну, не пустят, так не пустят. Тогда что-то произойдет.
– Что?
– Кто его знает… Интернет же читают не только нормальные люди, но и менты тоже.
Источник:http://www.pravda.com.ua/articles/2014/04/23/7023383/

Нова «влада» Криму вводить цензуру на Джемілєва і МеджлісНовые «власти» Крыма вводят цензуру на Джемилева и Меджлис

Кримськотатарській редакції ДТРК «Крим» в усній формі звеліли «не показувати» лідера кримськотатарського народу Мустафу Джемілєва і низку членів Меджлісу.
Інформацію про це Українській правді підтвердило інформоване джерело в ДТРК.
Згідно з повідомленням, нова «влада» Криму вирішила застосувати санкції проти лідера кримських татар і спробували ввести цензуру в частині висвітлення діяльності Меджлісу.
«Співробітникам ДТРК було оголошено — «не треба їх показувати (Джемілєва та інших членів Меджлісу)», — повідомило джерело.
Крім того «не рекомендується брати інтерв’ю у лідера і показувати навіть загальні плани, де він присутній, цензура поширюється і на будь-які згадки імені Мустафи Джемілєва».
Джерело уточнило, що дані «рекомендації» були озвучені в усній формі і підтвердило інформацію, що неофіційна заборона на висвітлення лідерів Меджлісу існує.
Разом з тим працівники кримськотатарської редакції ДТРК «Крим» має намір 22 квітня провести зустріч з керівництвом ДТРК.
«Якщо це цензура — будемо вимагати офіційний документ, в якому озвучені вимоги будуть прописані», — пояснило джерело.
Разом з тим про заборону транслювати в ефірі ДТРК Мустафу Джемілєва, Рефата Чубарова та членів Меджлісу повідомила і прес-секрератр Меджлісу Лейла Муслімова.

Як відомо, 22 березня російські війська, які окупували Крим, не пускали Мустафу Джемілєва на батьківщину. Джемілєв зазначив, що не знає точно, чи заборонила йому кримська «влада» в’їзд на півострів.
Спроба не впустити Джемілєва та Чубарова на територію Криму повторилася 19 квітня: лідерів Меджлісу близько години тримали на КПП у Чонгарі представники кримської «самооборони», які вилучили у них документи. Причину недопуску на територію Криму пояснювати відмовилися.
Українська правдаКрымскотатарской редакции ГТРК «Крым» в усной форме велели «не показывать» лидера крымскотатарского народа Мустафу Джемилева и ряд членов Меджлиса.
Информацию об этом Украинской правде подтвердил информированный источник в ГТРК.
Согласно сообщению, новые «власти» Крыма решили применить санкции против лидера крымских татар и попытались ввести цензуру в части освещения деятельности Меджлиса.
«Сотрудникам ГТРК было объявлено – «не надо их показывать (Джемилева и других членов Меджлиса)», — сообщил источник.
Кроме того «не рекомендуется брать интервью у лидера и показывать даже общие планы, где он присутствует, цензура распространяется и на любые упоминания имени Мустафы Джемилева».
Источник уточнил, что данные «рекомендации» были озвучены в усной форме и подтвердил информацию, что неофициальный запрет на освещение лидеров Меджлиса существует.
Вместе с тем работники крымскотатарской редакции ГТРК «Крым» намерены 22 апреля провести встречу с руководством ГТРК.
«Если это цензура – будем требовать официального документа, в котором озвученные требования будут прописаны», — пояснил источник.
Вместе с тем о запрете транслировать в эфире ГТРК Мустафу Джемилева, Рефат Чубаров и членов Меджлиса сообщила и пресс-секрератр Меджлиса Лейла Муслимова.

Как известно, 22 марта русские войска, которые оккупировали Крым, не пускали Мустафу Джемилева на родину. Джемилев отметил, что не знает точно, запретила ему крымская «власть» въезд на полуостров.
Попытка не впустить Джемилева и Чубарова на территорию Крыма повторилась 19 апреля: лидеров Меджлиса около часа держали на КПП в Чонгаре представители крымской «самообороны», которые изъяли у них документы. Причину недопуска на территорию Крыма объяснять отказались.
Украинская правда