Сергей Иванов, Цензор.НЕТ
Беседа с советником главы Днепропетровской областной государственной администрации Юрием Голиком о неоплачиваемой работе на государство, бюрократии, парадоксах украинского законодательства, волонтерстве как о главной движущей силе, взаимоотношениях с местными элитами и Киевом.
Я решил сделать этот материал сразу после того, как прочел интервью «ЦН» Татьяны Козаченко, начальника Департамента по вопросам люстрации Минюста, до этого — успешного адвоката. Меня давно заинтересовал феномен молодых самодостаточных людей, которые начали приходить в государственные учреждения на совершенно разные должности. Я, не понаслышке зная о том, как выглядит работа в госучреждениях Украины, не мог даже умозрительно предположить, как работается внутри практически не видоизменившегося с советских времен механизма людям, которые давно привыкли жить и работать в куда более цивилизованных условиях.
Юрию Голику 38 лет. Политических и карьерных амбиций, связанных с государственной службой, по его словам, он не имеет. Профессиональный медийщик, собственник крупного рекламного бренда. Голик родом из Луганска, хотя уехал оттуда достаточно давно. Мы учились в одной школе, знакомы уже четверть века, поэтому наш разговор — на «ты» и носит предельно откровенный характер, потому что врать людям, знающим друг друга целую вечность, нет смысла.
«САМАЯ БОЛЬШАЯ ПРОБЛЕМА, КОТОРАЯ ЕСТЬ В НАШЕМ ГОСУДАРСТВЕ — ГОССЛУЖБА»
— Расскажи, пожалуйста, как ты здесь работаешь. Меня интересует номенклатурно-правовой аспект. Можно ли то, что ты делаешь, назвать своего рода волонтерством?
— Это и есть волонтерство в чистом виде. Поскольку зарплату здесь не платят, содержу себя я сам. Хотя, по большому счету, когда у губернатора официальная зарплата — 4,5 тысячи гривен, то это тоже волонтерство в чистом виде.
— А как правильно называть твой статус?
— Неофициальный советник. Есть советники губернатора официальные — те, что госслужащие. А я советник неофициальный, на общественных началах. Я не на государственной службе.
— Тем не менее, ты каждый день проводишь в обладминистрации?
— Да, как и еще, наверное, человек десять советников, которые здесь просто живут.
— А они кто? Откуда они?
— Волонтеры такие же точно.
— Резниченко подбирал их для того, чтобы эффективнее выстраивать работу ОГА или для того, чтобы упростить свою личную работу?
— История такая. Самая большая проблема, которая есть в нашем государстве — это госслужба. Если госслужбу нормально реформировать, то туда можно привлечь нормальных людей. Неважно, кто будет платить им зарплату — западные фонды, либо еще кто-то. Главное, чтоб была возможность работать нормально. Но, к сожалению, система неимоверно забюрократизирована. Ее в принципе переработать невозможно, потому что она заточена под дикую бюрократию, исключительно под рождение всевозможных бумажек. Тем не менее, в некоторых ведомствах понемногу начали внедрять некие цивилизованные механизмы. Например, Министерство обороны — первое ведомство, которое начало реформы, там появился волонтерский десант — Тука, Гусев, Браун. В Министерстве обороны поступили следующим образом: сделали проектный офис реформ — это как структура в структуре — и практически все закупки проходят через этот проектный офис реформ.
Когда мы сюда (в Днепропетровск) пришли, губернатор, уже месяц проведя в должности главы ОГА Запорожской области и понимая приблизительно, как это все работает, посмотрел на эту структуру и взял из нее главное. Во-первых, в Днепре реально сильное волонтерское движение. Во-вторых, помимо того, что волонтеры занимались войной и поставками в АТО, среди них оказалось нереальное количество умных людей, готовых заниматься решением проблем государства: писать программный код, как это делает Дубилет, помогать демобилизованным и так далее. Он (губернатор) начал всех подтягивать. Но и здесь он столкнулся с проблемой: оказалось, что структура облгосадминистрации имеет вертикальную направленность: условно говоря, от губернатора идут стрелочки к нескольким заместителям, под каждым из которых несколько направлений. Но как только ты начинаешь что-то реформировать или что-то делать, оказывается, что нельзя делать что-то по одному направлению, но не делать по другому. Что-то делается уже горизонтально.
— Например?
— Например, когда мы на » Prozorro » переводим, уже не можем перевести этот проект на больницы, но не перевести университеты.
— В смысле?
— Закупки. Когда мы переводим административные услуги в электронный вид, мы не имеем права один департамент перевести, а другой нет, поскольку существует порядок одинаковый для всех. И тогда получается, что глобальная реформа состоит из множества мелких. Есть, скажем, социальная защита, есть прочие — вот их реформированием, по сути, советники и занимаются.
Например, есть у нас советник по работе с демобилизованными. То есть, приходят демобилизованные, их что-то конкретно интересует — получить субсидию правильно или правильно документы на газ, медикаменты, проезд оформить, получить статус участника боевых действий. А теперь представь: то ли человек идет в каждый департамент отдельно, то ли человек приходит в одно место, проектную организацию, созданную под конкретный проект помощи демобилизованным, единое окно. Он обращается туда, ему там помогают.
— А есть аналоги подобных структуры других областях?
— Нет, аналогов в других областях нет. Мы первые, кто ее создал в таком масштабе, и когда
недавно Президент издал указ о том, что нужно создать аналогичные структуры по всей стране, то сейчас все области к нам ездят.
— Перенимают опыт?
— Да-да. И это было первое, что губернатор здесь сделал. Пришел, посмотрел, пообщался с военными, посмотрел на количество демобилизованных и сразу же занялся этим вопросом, сказал: «Дайте мне цифры, сколько от нас людей ушло в армию и сколько вернулось». Потом, когда он начал ездить с первой недели по районам, со всеми общаться, он понял, что это демобилизованные — большая проблема, ими толком никто не занимается. Затем он бросил клич по волонтерам, мол, кто из вас готов этим заниматься на постоянной основе. На их базе мы создали отдельную структуру в обладминистрации и они, волонтеры, при полной поддержке губернатора ею занимаются. Тем более, все наши чиновники знают: если АТОшник обратился и ему не помогли, то чиновнику «снесут башку» буквально на следующий день. Все очень жестко. Плюс у него регулярно встречи со всеми общественными волонтерскими организациями, с АТОшниками. Они постоянно проговаривают какие-то вопросы.
«УСЛОВНОМУ ЧИНОВНИКУ НИЧЕГО НЕ ХОЧЕТСЯ, ОН НЕ ХОЧЕТ ПЕРЕВОДИТЬ УСЛУГИ В ЭЛЕКТРОННЫЙ ВИД»
— Понятно, но почему у нас такие проблемы с получением статуса участника АТО. Я пока сидел у тебя в приемной, общался со своим другом, который служит связистом в ВСУ в Луганской области, у нас с тобой на малой родине. Им не дают эти справки. Почему вот действующий военнослужащий…
— Бюрократия. Идиотизм государственный.
— То есть, если бы власть на месте была эффективна, если бы все было организовано так, как у вас, все решалось бы быстрее?
— Да, конечно.
— Каков механизм вашего взаимодействия с воинами АТО? Допустим, приходит к вам человек, говорит: я воевал, вот доказательства. Дальше что?
— Во-первых, на каждое обращение у нас есть база данных, которую мы ведем.
— Электронная?
Конечно. Каждое обращение фиксируется. Пришел или позвонил человек, его данные внесли в базу, контактный телефон, с какой проблемой обратился, на кого расписали, за ним сразу же закрепляется конкретный сотрудник в Центре помощи воинам АТО и членам их семей. Дальше сотрудники решают его проблему. То есть, мы звоним конкретному чиновнику: «Здравствуйте, облгосадминистрация, Центр помощи воинам АТО. Есть такой-то человек, такая-то проблема. Когда будет сделано?» Мы в ручном режиме все это делаем. Но нужно отдать должное: есть определенное число нормальных чиновников, которые понимают, что происходит, до них доходит самосознание, они такие же люди, как и мы. И многие начинают быстрее шевелиться. Особенно когда видят, что есть команда с самого верха, тогда они быстрее шевелятся. Если бы не было воли Резниченко, и все на пофигизме проходило, то, конечно, этот процесс был бы неконтролируем.
— Получается, все проблемы у наших солдат возникают там, где все пущено на самотек?
— Когда видят, что закручивают сверху, когда в облгосадминистрации есть такое понятие, как оперативка с руководителем — каждый вторник в определенное время на час все собираются и быстро обсуждают все текущие вопросы — вопрос АТО одним из первых всегда стоит. Что сделано: квартир сколько выделено, земельных участков сколько оформлено, что нужно сделать, чтобы оформили быстрее, что нужно сделать, чтобы оформили в два раза быстрее, чем помочь. Нужно дать дополнительных людей — привлекли волонтеров. Найти денег — выделили из бюджета. Найти землю — позвонили конкретному мэру, нашли землю. В таком режиме полной вовлеченности все решается, если бы все было пущено самотек, этого всего не было бы, конечно.
— То есть, без постоянного прессинга сверху нашим чиновникам…
— Им пофиг.
— Равнодушие — основной фактор, по-твоему?
— Они не ощущают войну, они не понимают, что благодаря этим молодым людям в камуфляже, приходящим сюда за какой-то помощью, они вообще здесь могут сидеть и здесь нет Днепропетровской народной республики. Вот они этого не понимают.
— Что касается iGov. Это полностью инициатива Дубилета-младшего?
— Да. Он и его друзья кинули клич в Фейсбуке: давайте соберем программистов, готовых бесплатно по ночам и в свободное от работы время делать программу для переведения админуслуг в электронный вид.. Зарегистрировалось порядка полторы тысячи человек постоянно работающих.
— Из Днепропетровского региона?
— Нет, со всего мира. Есть украинцы, живущие в Сингапуре. Но 90% — это граждане Украины.
— То есть это те же волонтеры, оказывающие стране интеллектуальную помощь? Как им помогает ОГА?
— Мы со своей стороны помогаем админресурсом. Да, этот тот случай, когда аминресурс во благо. Условному чиновнику ничего не хочется, он не хочет переводить услуги в электронный вид. И тогда приходим мы и говорим ему: друг дорогой, давай, наверное, переводить. Кто-то сопротивляется, кто-то не сопротивляется, кто-то палки в колеса вставляет.
— Чем обычно мотивируется этот саботаж?
— «На основании чего я это буду делать? Покажите мне норму в Законе, которая меня обязывает это делать». Вот основные.
— Чем вы отвечаете?
— Мы отвечаем: давайте-ка всю документацию по вашему ведомству. Допустим, Миграционная служба, покажите, что у вас происходит. У нас есть глава юридического департамента, адвокат, обычный уверенный, хороший адвокат, который когда-то был чиновником, затем ушел в адвокатуру, но мы его нашли, уговорили сюда вернуться. С ним работают несколько юристов, которые занимаются только этим. Садятся, изучают все законодательство — от и до — и говорят, что есть два подхода: бюрократический — «все, что не разрешено — запрещено» и бизнесовый — «все, что не запрещено — разрешено». Прямого запрета на электронные услуги нет, но есть какие-то ограничения. Сейчас мы придумываем как их обойти. И они изобретают какое-то распоряжение губернатора…
— Государственная структура ищет пути обхода государственных нормативных актов?
— Да. Мы один раз наработали предложение по упрощению деятельности Администрации Президента. Мы их отправили на Киев и поняли, что они там утонули в ворохе бумаг. Потом мы приобщались со всей «большой четверкой» аудиторских компаний.
— Уточни, пожалуйста.
— PricewaterhouseCoopers, KPMG, Deloitte и Ernst & Young. Больше всего нам понравилось общение Deloitte — они самые быстрые оказались. Мы с ними сейчас заключаем официальный договор на то, что они будут консультировать Днепропетровскую облгосадминистрацию.
— За какие деньги?
— Там волонтерство в чистом виде. Они ведь ни с кого не берут денег, точно так, как и мы.
— А им какой интерес с вами сотрудничать?
— Deloitte? Так это украинский офис. Они сотрудничают с Администрацией Президента, с Кабмином. По-хорошему, мы думаем, как найти хоть какие-то деньги, условные 100 тысяч гривен, и заплатить им официально. Потому что когда есть официальный договор между облгосадминистрацией и компанией, все, что сделано Делойтом, становится обязательно к исполнению облгосадминистрацией, потому что есть какой-то юридический документооборот. С их помощью мы, во-первых, нарисуем новую структуру облгосадминистрации, а во-вторых, мы нарисуем новый функционал. Ну и потом, одно дело, если бы мы это сами сделали, мол, «смотрите какие умные», а другое — когда это международная компания делает. Международная компания говорит: на примере Днепропетровской ОГА мы вам показываем новую структуру, новый функционал, давайте запустим пилотный проект в Днепропетровске, посмотрим как оно работает; если оно работает нормально, давайте распространим опыт на все остальные регионы. Это задача, которую мы хотим решить в течение полугода, потому что, по моим оценкам, 50% времени уходят в никуда.
«ПРОБЛЕМА В ИДЕОЛОГИИ ЛЮДЕЙ В ЭТОЙ СТРАНЕ»
— А какие основные проблемы ты можешь обозначить во взаимоотношении местной власти с «центром», с Киевом?
— Проблема взаимоотношений здесь не с центром. Проблема в идеологии людей в этой стране. К нам приезжал классный человек — Игорь Кричковский. Он, если не ошибаюсь, бывший глава финансовой разведки Литвы. Человек, который работает с НАТО, ОБСЕ по возврату денежных активов сбежавших диктаторов.
— Вы его приглашали?
— Да, мы его приглашали как консультанта. Мы его знаем, так сказать, по прошлой жизни, дружим. Он сказал замечательную фразу, которая объяснила мне многое. «Вы сейчас проходите в вашей стране тоже самое, что проходила Прибалтика в 91-м году. У нас тоже были танки, у нас погибали люди — разумеется, не в таком количестве, и у нас не было резни, не было открытой войны с Россией. Но мы победили по одной простой причине — у нас 90% населения хотело вырваться из «совка». Я вот общаюсь с вашими чиновниками, с вашими людьми, и понимаю, что у вас из «совка» хотят вырваться процентов 30. Пока хотя бы 51% не захочет, у вас будет вот такое болото».
То есть, все нормальные инициативы будут двигаться за счет энергии отдельных людей. Есть губернатор Резниченко, есть у него воля перевести все допороговые закупки на «ProZorro», он берет и это делает. Есть губернатор Иванов, который этого делать не хочет, и он этого не сделает никогда, хотя мог бы. Все в одинаковых условиях. И это основная проблема. Главная проблема — не взаимоотношения с центром, а в том, что вся государственная служба заточена не на результат. Она заточена на то, чтобы шел какой-то бесконечный бессмысленный процесс. Нет понятных KPI — показателей оценки деятельности облгосадминистрации. Какие показатели? План выполнения мобилизации? Так мы его выполнили — самый большой показатель по стране. Процент оформления субсидий? Так он у нас тоже самый высокий по стране. И что дальше? А у кого-то он самый низкий. И какие-то выводы из этого следуют? Все это формальности, которые не отражают подлинного положения вещей.
Вот еще пример. Формально у нас есть департамент транспорта, то есть у нас есть 945 маршруток, которые ему, можно сказать, подчиняются. Мы вводим полную прозрачность, наводим порядок. Видим, что начальник Департамента не справляется, не успевает в темпе губернатора работать, все медленно делает, мы его увольняем. Чтоб его уволить губернатору нужно получить согласие Министерства транспорта и инфраструктуры. Причем Министерство транспорта к начальнику Департаменту облгосадминистрации в Днепропетровске, который выполняет задачи губернатора? Мы его увольняем, но он продолжает работать в статусе «и.о.», так как мы не можем назначить другого человека, волонтера, который занимался обменом пленных, который помогал медикаментами, постоянно ездил в зону АТО…
— Бизнесмен?
— Ну, да. Молодой парень, 27 лет. Реально с инженерными мозгами, системотехник. А мы его не можем назначить, потому что у него нет профильного образования.
— А там требуется?
— Да. А зачем ему разбираться в транспортном образовании? Там все очень просто, мы хотим разобраться не с транспортом, мы хотим разобраться с коррупцией, наладить транспортную систему.
— Ну, как-то ведь назначили в Одессе девушку-филолога на главу таможни? Петр Алексеевич лично представил.
— Не могу сказать.
— Ну как-то используйте одесский опыт.
— Мы найдем, придумаем как это сделать, договоримся, придумаем или обойдем. Все равно он будет работать, все равно мы выполним свою задачу. Но есть огромное количество дебилизма, оставшегося с советских времен, который тянется, который затрудняет работу. Объясни, почему начальником облздрава должен быть врач, человек с медицинским образованием?
— Я не знаю, это менеджерская должность, мне кажется.
— Абсолютно точно, возьмите нормального менеджера, человека, который понимает, что такое медицинское оборудование, знает как навести порядок. Зачем там врач? Там всю жизнь были врачи. И что — от этого стало кому-то лучше?
— Никому. Это точно. То есть, ты ратуешь за то, чтобы на госслужбу приходили прагматичные менеджеры.
— Под нормальные среднерыночные зарплаты.
— А нормальная зарплата это сколько? Сколько государство должно платить чиновнику, менеджеру твоего уровня, чтобы ты пошел на госслужбу?
— Сколько нужно платить, я не знаю. Давай по-другому скажу. Есть «Запорожсталь», где, по слухам, зарплата директора — миллион долларов в год, с бонусами или без бонусов. Теперь парадокс: когда какой-то олигарх назначает директора своего предприятия, он находит какого-то классного англоговорящего человека из консалтинговой компании и платит ему миллион. Но когда у него появляется возможность кого-то делегировать во власть, он почему-то берет какого-то старого коммуниста, ни хрена ему не платит, а говорит: «Воруй».
«ВСЕ ДОЛЖНЫ ПОНИМАТЬ, ЧТО ЕСТЬ НЕОБРАТИМОСТЬ НАКАЗАНИЯ»
— И все же. Какой суммой можно заинтересовать толкового менеджера?
— Что должно заинтересовать, например, Нефедова, который заместитель Абромавичуса, который занимается всеми этими реформами, чтоб он впрягся лет на пять лет и все это время занимался Кабмином? Ну, не знаю. Сколько он получал в инвестиционной компании? 30 тысяч долларов? 50? Я не знаю, но ему нужно платить сопоставимые деньги, тогда это будет гарантия того, что человек будет работать.
— Не будет красть миллионами?
— Это первое. Второе: все должны понимать, что есть необратимость наказания. Если ты украл — ты сядешь. И третье: госслужба — не перекладывание бумажек, а заточенность на конечный результат, как в бизнесе. Должны быть понятны показатели — на что ориентироваться, ради чего мы работаем. И должно быть проектное управление, не просто «мы занимаемся соцзащитой» или «мы занимаемся здравоохранением», а конкретный проект.
— Главная претензия, которая выдвигается ко всем этим электронным инновациям, это сложность доступа к ним пожилых людей.
— В силу того, что мы сами бывшие медийщики и губернатор возглавлял одну из немногих прибыльных медийных компаний, был менеджером. Те подразделения, которыми руководил он были самыми прибыльными. Он хорошо понимает, что такое интернет, что такое медиа. Есть банальная статистика. Количество пользователей украинского сегмента интернета, растет из года в год. Оно растет на двухзначные цифры в год, хотим мы этого не хотим, оно растет. Когда мы с тобой детьми были, у нас iPad’ов не было. А сейчас дочка моего друга в четыре года в iPad’е разбирается лучше меня. С другой стороны, у моей мамы никогда не было электронной почты. Моя мама — 1956 года рождения, сейчас у нее есть интернет, электронная почта, айфон, она всем этим пользуется. Он туда проникает, хотим мы этого или не хотим, покрытие интернета будет увеличиваться. Кроме того, перевод услуг в электронный вовсе вид не означает, что эту услугу нельзя предоставить традиционным способом. Пожалуйста, идите, подавайте — никаких проблем, это два параллельных процесса. Это как в случае с песочными часами: количество людей, подающих документы традиционным способом, должно постепенно уменьшаться за счет прогресса, и в какой-то момент их станет совсем мало, в пределах статистической погрешности.
— В начале интервью ты сказал, что глава администрации получает очень низкую зарплату. В таком случае, зачем ему эта работа?
— Во-первых, он не бедный человек, он может себе это позволить. Во-вторых, это нормальная позиция, когда человек говорит, что я хочу жить в этой стране, я хочу, чтобы мои дети жили в этой стране, и я никуда не хочу и этой страны уезжать, хотя если бы захотел, то уехал. Мы неоднократно с ним говорили об этом. И если у меня есть здоровье, время и нервы, которые я готов потратить на страну, то я потрачу. Потому что в конечном итоге, когда страна станет лучше, капитализация любого бизнеса, который здесь есть, тоже резко вырастет.
— Грубо говоря, вы таким образом инвестируете в будущее?
— Есть обычное человеческое желание у всех, кто занят этим на волонтерских началах. Это чувство сопричастности к чему-то большому и настоящему.
— Ваша администрация имеет легкий налет некой коалиционности. Например, заместителем Резниченко работает Святослав Олийнык, близкий к группе Коломойского.
— Понятно, к какой группе он близок. Он первый номер в списках «Відродження» в облсовет. У нас есть заместитель главы ОГА Глеб Прыгунов — первый номер в списках БПП в облсовет. Проблемы в регионе, независимо от того Луганск это, Днепропетровск или Львов, всегда начинается, когда есть разобщенность элит. Когда все срутся между собой и тянут в разные стороны. И задача губернатора, насколько я ее вижу, насколько я ее понимаю, — это консолидация всех элит. Говорит, что ребята, давайте вы засунете в одно место все свои разборки, которые были и если вы там с кем-то в высоких судах Лондона судитесь, то судитесь на здоровье, но вы, наверное, и про область подумайте. Вы все отсюда вышли.
В Днепропетровске уникальная ситуация. Открываем «Форбс» иди «Фокус», которые делают рейтинги богатейших людей Украины. Первый — Ахметов (окей, Донецк), второй — Коломойский, третий — Боголюбов, четвертый — Пинчук. Смотри, три и четырех богатейших людей Украины — из Днепропетровска. Неужели тяжело консолидироваться? Нет, не тяжело. Тогда зачем биться, сегодня красные против белых, завтра белые против красных, послезавтра еще что-то.
— Я знаю, что ты знаком с Филатовым, Корбаном, у которых ваша команда принимала дела. У тебя есть вопросы к ним?
— Никаких вопросов нет, и дай Бог им здоровья за то, что они сделали. Но они были сконцентрированы на войне. Они занимались войной. Мы занимаемся экономикой. Они занимались своим, мы занимаемся своим.
«ПРАКТИЧЕСКИ ВСЕ СОВЕТНИКИ ГУБЕРНАТОРА В ЗОНУ АТО КАЖДЫЕ ВЫХОДНЫЕ ЕЗДЯТ»
— А вы готовы заниматься войной, если вдруг возобновятся военные действия?
— Да. Не хотелось бы, но да. Не хотелось бы по понятным причинам. Война — это смерть. А так мы готовы, без проблем. Любая логистику, все. Советник губернатора при Коломойском Губа как занималась всеми ранеными, так и занимается. У нас практически все советники губернатора в зону АТО каждые выходные ездят — как ездили, так и продолжают. Точно так же, когда военные обращаются чем-то помочь, мы им помогаем.
— Из каких источников вы берете ресурсы на эту помощь?
— Волонтеры. Есть уникальные ситуации, когда к нам приходят сами бизнесмены — не крупные и не мелкие, средней руки, так сказать. Приходят и говорят: мы хотим помогать, но мы не знаем, что нужно оплачивать. К примеру, у нас есть строительная компания, мы готовы строить в ноль, оплатить нужно только стройматериалы. У нас есть госпиталь ветеранов ВОВ, есть пустующий этаж, рассчитанный на определенное количество коек. Есть огромное количество раненых, демобилизованных, которым нужна психологическая помощь. При этом, государственной программы по постройке какого-то реабилитационного центра нет. Мы находим действующий госпиталь ветеранов ВОВ, находим вменяемого главврача, спрашиваем, есть ли у него свободное помещение. Помещение есть. Что нужно сделать? Ремонт. Как это можно сделать, если в бюджете это не предусмотрено? Находим строительную организацию, которая готова сделать ремонт на волонтерских началах. И в Днепре, на самом деле, очень много волонтеров, которые так, и это на самом деле волонтерство — там что-то сделали, там.
Хрестоматийный пример, когда в АТО была нужна вода. Все лето была нужна вода. Местный производитель воды говорит: ребята, такое-то количество фур в месяц, говорите куда, мы отвозим. Ничего не надо ни бензина, просто скажите, куда мы отвезем.
— Что вам мешает работать больше всего?
— Совковое законодательство, вот так.
— То есть законодательство, регламентирующее деятельность ОГА?
— Это, во-первых, а во-вторых, все думают, что облгосадминистрация — это королевство, где есть царь, а на самом деле здесь все, как в примере с начальником департамента транспорта, подчиняются всем. Любой из Киева может позвонить, что-то приказать, и если ты чиновник, ты будешь вынужден выполнять. И эта система меняется только благодаря воле руководства администрации, которое при необходимости «кладет» на все регламенты и нормы, и говорит: «Не запрещено, значит разрешено».
— Какое ведомство из системы центральной исполнительной власти является самым прогрессивным, на твой взгляд?
— Исторически очень сильный Минфин. Здесь, в Днепропетровске, департамент финансов ОГА очень сильный. У меня нет к ним вопросов. Данные предоставляют, как мы в бизнесе привыкли, в любом виде, с диаграммами, в любом разрез, в любом анализе, даже самом тщательном. Планирование на самом высоком уровне. А из Киева второе министерство, на которое мы не нарадуемся, — Министерство экономического развития и торговли. Абромавичус, Ковалив и Нефедов — это те, которые вводят » ProZorro «, которые пытаются госпредприятия в чувства привести, которые пытаются отменять и уже отменяют кучу всяких разрешений. Эти — самые прогрессивные, как по мне.
— Есть мнение, что должность губернатора Днепропетровской области — это квота главы АП Бориса Ложкина, так как и Резниченко, и Ложкин — бизнесмены-медийщики. Не отразится ли конфликт между Ложкиным и прочим фигурами, близкими к Президенту, который вполне может закончиться его отставкой, на позициях губернатора?
— Все конфликты в Администрации Президента не сильно до нас долетают. Они там происходят, а мы по публикациям видим и только можем догадываться, что там творится.Сергей Иванов, Цензор.НЕТ
Беседа с советником главы Днепропетровской областной государственной администрации Юрием Голиком о неоплачиваемой работе на государство, бюрократии, парадоксах украинского законодательства, волонтерстве как о главной движущей силе, взаимоотношениях с местными элитами и Киевом.
Я решил сделать этот материал сразу после того, как прочел интервью «ЦН» Татьяны Козаченко, начальника Департамента по вопросам люстрации Минюста, до этого — успешного адвоката. Меня давно заинтересовал феномен молодых самодостаточных людей, которые начали приходить в государственные учреждения на совершенно разные должности. Я, не понаслышке зная о том, как выглядит работа в госучреждениях Украины, не мог даже умозрительно предположить, как работается внутри практически не видоизменившегося с советских времен механизма людям, которые давно привыкли жить и работать в куда более цивилизованных условиях.
Юрию Голику 38 лет. Политических и карьерных амбиций, связанных с государственной службой, по его словам, он не имеет. Профессиональный медийщик, собственник крупного рекламного бренда. Голик родом из Луганска, хотя уехал оттуда достаточно давно. Мы учились в одной школе, знакомы уже четверть века, поэтому наш разговор — на «ты» и носит предельно откровенный характер, потому что врать людям, знающим друг друга целую вечность, нет смысла.
«САМАЯ БОЛЬШАЯ ПРОБЛЕМА, КОТОРАЯ ЕСТЬ В НАШЕМ ГОСУДАРСТВЕ — ГОССЛУЖБА»
— Расскажи, пожалуйста, как ты здесь работаешь. Меня интересует номенклатурно-правовой аспект. Можно ли то, что ты делаешь, назвать своего рода волонтерством?
— Это и есть волонтерство в чистом виде. Поскольку зарплату здесь не платят, содержу себя я сам. Хотя, по большому счету, когда у губернатора официальная зарплата — 4,5 тысячи гривен, то это тоже волонтерство в чистом виде.
— А как правильно называть твой статус?
— Неофициальный советник. Есть советники губернатора официальные — те, что госслужащие. А я советник неофициальный, на общественных началах. Я не на государственной службе.
— Тем не менее, ты каждый день проводишь в обладминистрации?
— Да, как и еще, наверное, человек десять советников, которые здесь просто живут.
— А они кто? Откуда они?
— Волонтеры такие же точно.
— Резниченко подбирал их для того, чтобы эффективнее выстраивать работу ОГА или для того, чтобы упростить свою личную работу?
— История такая. Самая большая проблема, которая есть в нашем государстве — это госслужба. Если госслужбу нормально реформировать, то туда можно привлечь нормальных людей. Неважно, кто будет платить им зарплату — западные фонды, либо еще кто-то. Главное, чтоб была возможность работать нормально. Но, к сожалению, система неимоверно забюрократизирована. Ее в принципе переработать невозможно, потому что она заточена под дикую бюрократию, исключительно под рождение всевозможных бумажек. Тем не менее, в некоторых ведомствах понемногу начали внедрять некие цивилизованные механизмы. Например, Министерство обороны — первое ведомство, которое начало реформы, там появился волонтерский десант — Тука, Гусев, Браун. В Министерстве обороны поступили следующим образом: сделали проектный офис реформ — это как структура в структуре — и практически все закупки проходят через этот проектный офис реформ.
Когда мы сюда (в Днепропетровск) пришли, губернатор, уже месяц проведя в должности главы ОГА Запорожской области и понимая приблизительно, как это все работает, посмотрел на эту структуру и взял из нее главное. Во-первых, в Днепре реально сильное волонтерское движение. Во-вторых, помимо того, что волонтеры занимались войной и поставками в АТО, среди них оказалось нереальное количество умных людей, готовых заниматься решением проблем государства: писать программный код, как это делает Дубилет, помогать демобилизованным и так далее. Он (губернатор) начал всех подтягивать. Но и здесь он столкнулся с проблемой: оказалось, что структура облгосадминистрации имеет вертикальную направленность: условно говоря, от губернатора идут стрелочки к нескольким заместителям, под каждым из которых несколько направлений. Но как только ты начинаешь что-то реформировать или что-то делать, оказывается, что нельзя делать что-то по одному направлению, но не делать по другому. Что-то делается уже горизонтально.
— Например?
— Например, когда мы на » Prozorro » переводим, уже не можем перевести этот проект на больницы, но не перевести университеты.
— В смысле?
— Закупки. Когда мы переводим административные услуги в электронный вид, мы не имеем права один департамент перевести, а другой нет, поскольку существует порядок одинаковый для всех. И тогда получается, что глобальная реформа состоит из множества мелких. Есть, скажем, социальная защита, есть прочие — вот их реформированием, по сути, советники и занимаются.
Например, есть у нас советник по работе с демобилизованными. То есть, приходят демобилизованные, их что-то конкретно интересует — получить субсидию правильно или правильно документы на газ, медикаменты, проезд оформить, получить статус участника боевых действий. А теперь представь: то ли человек идет в каждый департамент отдельно, то ли человек приходит в одно место, проектную организацию, созданную под конкретный проект помощи демобилизованным, единое окно. Он обращается туда, ему там помогают.
— А есть аналоги подобных структуры других областях?
— Нет, аналогов в других областях нет. Мы первые, кто ее создал в таком масштабе, и когда
недавно Президент издал указ о том, что нужно создать аналогичные структуры по всей стране, то сейчас все области к нам ездят.
— Перенимают опыт?
— Да-да. И это было первое, что губернатор здесь сделал. Пришел, посмотрел, пообщался с военными, посмотрел на количество демобилизованных и сразу же занялся этим вопросом, сказал: «Дайте мне цифры, сколько от нас людей ушло в армию и сколько вернулось». Потом, когда он начал ездить с первой недели по районам, со всеми общаться, он понял, что это демобилизованные — большая проблема, ими толком никто не занимается. Затем он бросил клич по волонтерам, мол, кто из вас готов этим заниматься на постоянной основе. На их базе мы создали отдельную структуру в обладминистрации и они, волонтеры, при полной поддержке губернатора ею занимаются. Тем более, все наши чиновники знают: если АТОшник обратился и ему не помогли, то чиновнику «снесут башку» буквально на следующий день. Все очень жестко. Плюс у него регулярно встречи со всеми общественными волонтерскими организациями, с АТОшниками. Они постоянно проговаривают какие-то вопросы.
«УСЛОВНОМУ ЧИНОВНИКУ НИЧЕГО НЕ ХОЧЕТСЯ, ОН НЕ ХОЧЕТ ПЕРЕВОДИТЬ УСЛУГИ В ЭЛЕКТРОННЫЙ ВИД»
— Понятно, но почему у нас такие проблемы с получением статуса участника АТО. Я пока сидел у тебя в приемной, общался со своим другом, который служит связистом в ВСУ в Луганской области, у нас с тобой на малой родине. Им не дают эти справки. Почему вот действующий военнослужащий…
— Бюрократия. Идиотизм государственный.
— То есть, если бы власть на месте была эффективна, если бы все было организовано так, как у вас, все решалось бы быстрее?
— Да, конечно.
— Каков механизм вашего взаимодействия с воинами АТО? Допустим, приходит к вам человек, говорит: я воевал, вот доказательства. Дальше что?
— Во-первых, на каждое обращение у нас есть база данных, которую мы ведем.
— Электронная?
Конечно. Каждое обращение фиксируется. Пришел или позвонил человек, его данные внесли в базу, контактный телефон, с какой проблемой обратился, на кого расписали, за ним сразу же закрепляется конкретный сотрудник в Центре помощи воинам АТО и членам их семей. Дальше сотрудники решают его проблему. То есть, мы звоним конкретному чиновнику: «Здравствуйте, облгосадминистрация, Центр помощи воинам АТО. Есть такой-то человек, такая-то проблема. Когда будет сделано?» Мы в ручном режиме все это делаем. Но нужно отдать должное: есть определенное число нормальных чиновников, которые понимают, что происходит, до них доходит самосознание, они такие же люди, как и мы. И многие начинают быстрее шевелиться. Особенно когда видят, что есть команда с самого верха, тогда они быстрее шевелятся. Если бы не было воли Резниченко, и все на пофигизме проходило, то, конечно, этот процесс был бы неконтролируем.
— Получается, все проблемы у наших солдат возникают там, где все пущено на самотек?
— Когда видят, что закручивают сверху, когда в облгосадминистрации есть такое понятие, как оперативка с руководителем — каждый вторник в определенное время на час все собираются и быстро обсуждают все текущие вопросы — вопрос АТО одним из первых всегда стоит. Что сделано: квартир сколько выделено, земельных участков сколько оформлено, что нужно сделать, чтобы оформили быстрее, что нужно сделать, чтобы оформили в два раза быстрее, чем помочь. Нужно дать дополнительных людей — привлекли волонтеров. Найти денег — выделили из бюджета. Найти землю — позвонили конкретному мэру, нашли землю. В таком режиме полной вовлеченности все решается, если бы все было пущено самотек, этого всего не было бы, конечно.
— То есть, без постоянного прессинга сверху нашим чиновникам…
— Им пофиг.
— Равнодушие — основной фактор, по-твоему?
— Они не ощущают войну, они не понимают, что благодаря этим молодым людям в камуфляже, приходящим сюда за какой-то помощью, они вообще здесь могут сидеть и здесь нет Днепропетровской народной республики. Вот они этого не понимают.
— Что касается iGov. Это полностью инициатива Дубилета-младшего?
— Да. Он и его друзья кинули клич в Фейсбуке: давайте соберем программистов, готовых бесплатно по ночам и в свободное от работы время делать программу для переведения админуслуг в электронный вид.. Зарегистрировалось порядка полторы тысячи человек постоянно работающих.
— Из Днепропетровского региона?
— Нет, со всего мира. Есть украинцы, живущие в Сингапуре. Но 90% — это граждане Украины.
— То есть это те же волонтеры, оказывающие стране интеллектуальную помощь? Как им помогает ОГА?
— Мы со своей стороны помогаем админресурсом. Да, этот тот случай, когда аминресурс во благо. Условному чиновнику ничего не хочется, он не хочет переводить услуги в электронный вид. И тогда приходим мы и говорим ему: друг дорогой, давай, наверное, переводить. Кто-то сопротивляется, кто-то не сопротивляется, кто-то палки в колеса вставляет.
— Чем обычно мотивируется этот саботаж?
— «На основании чего я это буду делать? Покажите мне норму в Законе, которая меня обязывает это делать». Вот основные.
— Чем вы отвечаете?
— Мы отвечаем: давайте-ка всю документацию по вашему ведомству. Допустим, Миграционная служба, покажите, что у вас происходит. У нас есть глава юридического департамента, адвокат, обычный уверенный, хороший адвокат, который когда-то был чиновником, затем ушел в адвокатуру, но мы его нашли, уговорили сюда вернуться. С ним работают несколько юристов, которые занимаются только этим. Садятся, изучают все законодательство — от и до — и говорят, что есть два подхода: бюрократический — «все, что не разрешено — запрещено» и бизнесовый — «все, что не запрещено — разрешено». Прямого запрета на электронные услуги нет, но есть какие-то ограничения. Сейчас мы придумываем как их обойти. И они изобретают какое-то распоряжение губернатора…
— Государственная структура ищет пути обхода государственных нормативных актов?
— Да. Мы один раз наработали предложение по упрощению деятельности Администрации Президента. Мы их отправили на Киев и поняли, что они там утонули в ворохе бумаг. Потом мы приобщались со всей «большой четверкой» аудиторских компаний.
— Уточни, пожалуйста.
— PricewaterhouseCoopers, KPMG, Deloitte и Ernst & Young. Больше всего нам понравилось общение Deloitte — они самые быстрые оказались. Мы с ними сейчас заключаем официальный договор на то, что они будут консультировать Днепропетровскую облгосадминистрацию.
— За какие деньги?
— Там волонтерство в чистом виде. Они ведь ни с кого не берут денег, точно так, как и мы.
— А им какой интерес с вами сотрудничать?
— Deloitte? Так это украинский офис. Они сотрудничают с Администрацией Президента, с Кабмином. По-хорошему, мы думаем, как найти хоть какие-то деньги, условные 100 тысяч гривен, и заплатить им официально. Потому что когда есть официальный договор между облгосадминистрацией и компанией, все, что сделано Делойтом, становится обязательно к исполнению облгосадминистрацией, потому что есть какой-то юридический документооборот. С их помощью мы, во-первых, нарисуем новую структуру облгосадминистрации, а во-вторых, мы нарисуем новый функционал. Ну и потом, одно дело, если бы мы это сами сделали, мол, «смотрите какие умные», а другое — когда это международная компания делает. Международная компания говорит: на примере Днепропетровской ОГА мы вам показываем новую структуру, новый функционал, давайте запустим пилотный проект в Днепропетровске, посмотрим как оно работает; если оно работает нормально, давайте распространим опыт на все остальные регионы. Это задача, которую мы хотим решить в течение полугода, потому что, по моим оценкам, 50% времени уходят в никуда.
«ПРОБЛЕМА В ИДЕОЛОГИИ ЛЮДЕЙ В ЭТОЙ СТРАНЕ»
— А какие основные проблемы ты можешь обозначить во взаимоотношении местной власти с «центром», с Киевом?
— Проблема взаимоотношений здесь не с центром. Проблема в идеологии людей в этой стране. К нам приезжал классный человек — Игорь Кричковский. Он, если не ошибаюсь, бывший глава финансовой разведки Литвы. Человек, который работает с НАТО, ОБСЕ по возврату денежных активов сбежавших диктаторов.
— Вы его приглашали?
— Да, мы его приглашали как консультанта. Мы его знаем, так сказать, по прошлой жизни, дружим. Он сказал замечательную фразу, которая объяснила мне многое. «Вы сейчас проходите в вашей стране тоже самое, что проходила Прибалтика в 91-м году. У нас тоже были танки, у нас погибали люди — разумеется, не в таком количестве, и у нас не было резни, не было открытой войны с Россией. Но мы победили по одной простой причине — у нас 90% населения хотело вырваться из «совка». Я вот общаюсь с вашими чиновниками, с вашими людьми, и понимаю, что у вас из «совка» хотят вырваться процентов 30. Пока хотя бы 51% не захочет, у вас будет вот такое болото».
То есть, все нормальные инициативы будут двигаться за счет энергии отдельных людей. Есть губернатор Резниченко, есть у него воля перевести все допороговые закупки на «ProZorro», он берет и это делает. Есть губернатор Иванов, который этого делать не хочет, и он этого не сделает никогда, хотя мог бы. Все в одинаковых условиях. И это основная проблема. Главная проблема — не взаимоотношения с центром, а в том, что вся государственная служба заточена не на результат. Она заточена на то, чтобы шел какой-то бесконечный бессмысленный процесс. Нет понятных KPI — показателей оценки деятельности облгосадминистрации. Какие показатели? План выполнения мобилизации? Так мы его выполнили — самый большой показатель по стране. Процент оформления субсидий? Так он у нас тоже самый высокий по стране. И что дальше? А у кого-то он самый низкий. И какие-то выводы из этого следуют? Все это формальности, которые не отражают подлинного положения вещей.
Вот еще пример. Формально у нас есть департамент транспорта, то есть у нас есть 945 маршруток, которые ему, можно сказать, подчиняются. Мы вводим полную прозрачность, наводим порядок. Видим, что начальник Департамента не справляется, не успевает в темпе губернатора работать, все медленно делает, мы его увольняем. Чтоб его уволить губернатору нужно получить согласие Министерства транспорта и инфраструктуры. Причем Министерство транспорта к начальнику Департаменту облгосадминистрации в Днепропетровске, который выполняет задачи губернатора? Мы его увольняем, но он продолжает работать в статусе «и.о.», так как мы не можем назначить другого человека, волонтера, который занимался обменом пленных, который помогал медикаментами, постоянно ездил в зону АТО…
— Бизнесмен?
— Ну, да. Молодой парень, 27 лет. Реально с инженерными мозгами, системотехник. А мы его не можем назначить, потому что у него нет профильного образования.
— А там требуется?
— Да. А зачем ему разбираться в транспортном образовании? Там все очень просто, мы хотим разобраться не с транспортом, мы хотим разобраться с коррупцией, наладить транспортную систему.
— Ну, как-то ведь назначили в Одессе девушку-филолога на главу таможни? Петр Алексеевич лично представил.
— Не могу сказать.
— Ну как-то используйте одесский опыт.
— Мы найдем, придумаем как это сделать, договоримся, придумаем или обойдем. Все равно он будет работать, все равно мы выполним свою задачу. Но есть огромное количество дебилизма, оставшегося с советских времен, который тянется, который затрудняет работу. Объясни, почему начальником облздрава должен быть врач, человек с медицинским образованием?
— Я не знаю, это менеджерская должность, мне кажется.
— Абсолютно точно, возьмите нормального менеджера, человека, который понимает, что такое медицинское оборудование, знает как навести порядок. Зачем там врач? Там всю жизнь были врачи. И что — от этого стало кому-то лучше?
— Никому. Это точно. То есть, ты ратуешь за то, чтобы на госслужбу приходили прагматичные менеджеры.
— Под нормальные среднерыночные зарплаты.
— А нормальная зарплата это сколько? Сколько государство должно платить чиновнику, менеджеру твоего уровня, чтобы ты пошел на госслужбу?
— Сколько нужно платить, я не знаю. Давай по-другому скажу. Есть «Запорожсталь», где, по слухам, зарплата директора — миллион долларов в год, с бонусами или без бонусов. Теперь парадокс: когда какой-то олигарх назначает директора своего предприятия, он находит какого-то классного англоговорящего человека из консалтинговой компании и платит ему миллион. Но когда у него появляется возможность кого-то делегировать во власть, он почему-то берет какого-то старого коммуниста, ни хрена ему не платит, а говорит: «Воруй».
«ВСЕ ДОЛЖНЫ ПОНИМАТЬ, ЧТО ЕСТЬ НЕОБРАТИМОСТЬ НАКАЗАНИЯ»
— И все же. Какой суммой можно заинтересовать толкового менеджера?
— Что должно заинтересовать, например, Нефедова, который заместитель Абромавичуса, который занимается всеми этими реформами, чтоб он впрягся лет на пять лет и все это время занимался Кабмином? Ну, не знаю. Сколько он получал в инвестиционной компании? 30 тысяч долларов? 50? Я не знаю, но ему нужно платить сопоставимые деньги, тогда это будет гарантия того, что человек будет работать.
— Не будет красть миллионами?
— Это первое. Второе: все должны понимать, что есть необратимость наказания. Если ты украл — ты сядешь. И третье: госслужба — не перекладывание бумажек, а заточенность на конечный результат, как в бизнесе. Должны быть понятны показатели — на что ориентироваться, ради чего мы работаем. И должно быть проектное управление, не просто «мы занимаемся соцзащитой» или «мы занимаемся здравоохранением», а конкретный проект.
— Главная претензия, которая выдвигается ко всем этим электронным инновациям, это сложность доступа к ним пожилых людей.
— В силу того, что мы сами бывшие медийщики и губернатор возглавлял одну из немногих прибыльных медийных компаний, был менеджером. Те подразделения, которыми руководил он были самыми прибыльными. Он хорошо понимает, что такое интернет, что такое медиа. Есть банальная статистика. Количество пользователей украинского сегмента интернета, растет из года в год. Оно растет на двухзначные цифры в год, хотим мы этого не хотим, оно растет. Когда мы с тобой детьми были, у нас iPad’ов не было. А сейчас дочка моего друга в четыре года в iPad’е разбирается лучше меня. С другой стороны, у моей мамы никогда не было электронной почты. Моя мама — 1956 года рождения, сейчас у нее есть интернет, электронная почта, айфон, она всем этим пользуется. Он туда проникает, хотим мы этого или не хотим, покрытие интернета будет увеличиваться. Кроме того, перевод услуг в электронный вовсе вид не означает, что эту услугу нельзя предоставить традиционным способом. Пожалуйста, идите, подавайте — никаких проблем, это два параллельных процесса. Это как в случае с песочными часами: количество людей, подающих документы традиционным способом, должно постепенно уменьшаться за счет прогресса, и в какой-то момент их станет совсем мало, в пределах статистической погрешности.
— В начале интервью ты сказал, что глава администрации получает очень низкую зарплату. В таком случае, зачем ему эта работа?
— Во-первых, он не бедный человек, он может себе это позволить. Во-вторых, это нормальная позиция, когда человек говорит, что я хочу жить в этой стране, я хочу, чтобы мои дети жили в этой стране, и я никуда не хочу и этой страны уезжать, хотя если бы захотел, то уехал. Мы неоднократно с ним говорили об этом. И если у меня есть здоровье, время и нервы, которые я готов потратить на страну, то я потрачу. Потому что в конечном итоге, когда страна станет лучше, капитализация любого бизнеса, который здесь есть, тоже резко вырастет.
— Грубо говоря, вы таким образом инвестируете в будущее?
— Есть обычное человеческое желание у всех, кто занят этим на волонтерских началах. Это чувство сопричастности к чему-то большому и настоящему.
— Ваша администрация имеет легкий налет некой коалиционности. Например, заместителем Резниченко работает Святослав Олийнык, близкий к группе Коломойского.
— Понятно, к какой группе он близок. Он первый номер в списках «Відродження» в облсовет. У нас есть заместитель главы ОГА Глеб Прыгунов — первый номер в списках БПП в облсовет. Проблемы в регионе, независимо от того Луганск это, Днепропетровск или Львов, всегда начинается, когда есть разобщенность элит. Когда все срутся между собой и тянут в разные стороны. И задача губернатора, насколько я ее вижу, насколько я ее понимаю, — это консолидация всех элит. Говорит, что ребята, давайте вы засунете в одно место все свои разборки, которые были и если вы там с кем-то в высоких судах Лондона судитесь, то судитесь на здоровье, но вы, наверное, и про область подумайте. Вы все отсюда вышли.
В Днепропетровске уникальная ситуация. Открываем «Форбс» иди «Фокус», которые делают рейтинги богатейших людей Украины. Первый — Ахметов (окей, Донецк), второй — Коломойский, третий — Боголюбов, четвертый — Пинчук. Смотри, три и четырех богатейших людей Украины — из Днепропетровска. Неужели тяжело консолидироваться? Нет, не тяжело. Тогда зачем биться, сегодня красные против белых, завтра белые против красных, послезавтра еще что-то.
— Я знаю, что ты знаком с Филатовым, Корбаном, у которых ваша команда принимала дела. У тебя есть вопросы к ним?
— Никаких вопросов нет, и дай Бог им здоровья за то, что они сделали. Но они были сконцентрированы на войне. Они занимались войной. Мы занимаемся экономикой. Они занимались своим, мы занимаемся своим.
«ПРАКТИЧЕСКИ ВСЕ СОВЕТНИКИ ГУБЕРНАТОРА В ЗОНУ АТО КАЖДЫЕ ВЫХОДНЫЕ ЕЗДЯТ»
— А вы готовы заниматься войной, если вдруг возобновятся военные действия?
— Да. Не хотелось бы, но да. Не хотелось бы по понятным причинам. Война — это смерть. А так мы готовы, без проблем. Любая логистику, все. Советник губернатора при Коломойском Губа как занималась всеми ранеными, так и занимается. У нас практически все советники губернатора в зону АТО каждые выходные ездят — как ездили, так и продолжают. Точно так же, когда военные обращаются чем-то помочь, мы им помогаем.
— Из каких источников вы берете ресурсы на эту помощь?
— Волонтеры. Есть уникальные ситуации, когда к нам приходят сами бизнесмены — не крупные и не мелкие, средней руки, так сказать. Приходят и говорят: мы хотим помогать, но мы не знаем, что нужно оплачивать. К примеру, у нас есть строительная компания, мы готовы строить в ноль, оплатить нужно только стройматериалы. У нас есть госпиталь ветеранов ВОВ, есть пустующий этаж, рассчитанный на определенное количество коек. Есть огромное количество раненых, демобилизованных, которым нужна психологическая помощь. При этом, государственной программы по постройке какого-то реабилитационного центра нет. Мы находим действующий госпиталь ветеранов ВОВ, находим вменяемого главврача, спрашиваем, есть ли у него свободное помещение. Помещение есть. Что нужно сделать? Ремонт. Как это можно сделать, если в бюджете это не предусмотрено? Находим строительную организацию, которая готова сделать ремонт на волонтерских началах. И в Днепре, на самом деле, очень много волонтеров, которые так, и это на самом деле волонтерство — там что-то сделали, там.
Хрестоматийный пример, когда в АТО была нужна вода. Все лето была нужна вода. Местный производитель воды говорит: ребята, такое-то количество фур в месяц, говорите куда, мы отвозим. Ничего не надо ни бензина, просто скажите, куда мы отвезем.
— Что вам мешает работать больше всего?
— Совковое законодательство, вот так.
— То есть законодательство, регламентирующее деятельность ОГА?
— Это, во-первых, а во-вторых, все думают, что облгосадминистрация — это королевство, где есть царь, а на самом деле здесь все, как в примере с начальником департамента транспорта, подчиняются всем. Любой из Киева может позвонить, что-то приказать, и если ты чиновник, ты будешь вынужден выполнять. И эта система меняется только благодаря воле руководства администрации, которое при необходимости «кладет» на все регламенты и нормы, и говорит: «Не запрещено, значит разрешено».
— Какое ведомство из системы центральной исполнительной власти является самым прогрессивным, на твой взгляд?
— Исторически очень сильный Минфин. Здесь, в Днепропетровске, департамент финансов ОГА очень сильный. У меня нет к ним вопросов. Данные предоставляют, как мы в бизнесе привыкли, в любом виде, с диаграммами, в любом разрез, в любом анализе, даже самом тщательном. Планирование на самом высоком уровне. А из Киева второе министерство, на которое мы не нарадуемся, — Министерство экономического развития и торговли. Абромавичус, Ковалив и Нефедов — это те, которые вводят » ProZorro «, которые пытаются госпредприятия в чувства привести, которые пытаются отменять и уже отменяют кучу всяких разрешений. Эти — самые прогрессивные, как по мне.
— Есть мнение, что должность губернатора Днепропетровской области — это квота главы АП Бориса Ложкина, так как и Резниченко, и Ложкин — бизнесмены-медийщики. Не отразится ли конфликт между Ложкиным и прочим фигурами, близкими к Президенту, который вполне может закончиться его отставкой, на позициях губернатора?
— Все конфликты в Администрации Президента не сильно до нас долетают. Они там происходят, а мы по публикациям видим и только можем догадываться, что там творится.