Закулисье переговоров России и СШАЗакулисье переговоров России и США

Анджей Махульски

Недавние переговоры глав внешнеполитических ведомств США и России были крайне незаурядны по нескольким причинам. Одна из них — длительность встреч, растянувшихся в августе на 12 часов, а в сентябре превысившая 15. Вторая — заявленная повестка дня разительно отличалась от итоговых заявлений переговорщиков. В обоих случаях темой встречи заявлялось урегулирование ситуации в Сирии и Украине, но по окончании речь шла о положении в Дамаске или Алеппо, обходя вопросы Киева, Крыма и Донецка с Луганском, о которых не было сказано ни слова.

Вопрос Украины, который традиционно заявлялся как один из основных для каждой из «длинных» встреч, так же традиционно рассасывался, когда речь заходила об их результатах. Официально основной темой обсуждения была Сирия. Правда, в обоих случаях спикеры обходились без какой-либо конкретики, а после вторых переговоров США и вовсе отказались сообщать их подробности, что вызвало волну вполне закономерного, но не совсем здорового интереса со стороны медиа.

Причины такого положения можно называть самые разные, но основной выглядит нежелание демократов, к которым относится и Джон Кэрри, хоть как-то демонстрировать возможности договоров с Россией. Это может быть воспринято как проявление слабости, поскольку идет вразрез с предвыборной риторикой Хиллари Клинтон. Одной из непременных составных стратегии демократов стали обвинения России, как демонстрация силы и как противопоставление откровенно симпатизирующему Путину Дональду Трампу. Образ сильного лидера, который пытаются примерить на себя обе стороны, отличается лишь способами выражения этой силы. Трамп периодически твердит о возможности договориться с Путиным, Хиллари заявляет о необходимости усиления давления на Кремль как на дестабилизирующий фактор. Плюс и минус, которые представляются удивительно похожими.

Трамп видит усиление Америки в сотрудничестве с Россией, Хиллари — в ее подавлении.

При этом каждый из кандидатов предлагает иной, более энергичный подход, чем тот, что применяет администрация Обамы.

Но в одном они едины — идея возвращения США лидирующих позиций в мировой политике.

Но то, что при Обаме они несколько пошатнулись, по сути, не оспаривается никем.

Основной вопрос — способ возвращения этого влияния на фоне негативных факторов: усиливающейся агрессивности Китая, заявляющего свои права на Южно-Китайское море и оттесняющего стратегических партнеров США, и не желающей, несмотря на весь набор санкций, менять свой курс России. Добавить к этому Brexit, проблемы мигрантов в Европе, ослабление НАТО, последствия «азиатского разворота». И это не говоря о Турции, Сирии и ИГИЛ.

Для России ситуация по сути аналогичная. Для Кремля демонстрация собственной силы на фоне экономических санкций и падения цен на нефть — вопрос не только престижа, но и стабильности будущего всей системы. К началу осени резервы валюты у российских банков упали до минимума за 5 лет, а общий объем их валютных активов опустился до $376,8 млрд, дойдя до минимума с апреля 2013 года. При этом, по оценкам Запада, уже в 2017 году Россия исчерпает свои валютные резервы, как писала недавно Independent со ссылкой на замминистра финансов Алексея Лаврова.

Затягивание ситуации не в интересах ни той ни другой стороны.

И США и Россия, по разным причинам, остро нуждаются в демонстрации силы за счет оппонента. Причем показывать ее нужно прямо сейчас: на носу у каждого нелегкое время — у Демократической партии это угроза проиграть выборы. Для Кремля — вывернутые карманы с дырой. И у каждого — ядерная дубина и терпение на исходе.

С учетом списка проблем ничего хорошего ждать от такой ситуации не приходится. Тем более в том случае, если градус противостояния растет как температура в закипающем чайнике. А после всех заявлений и выпадов, сокращения G8 до G7, неподанных трапов, санкций, взломов почт (список можно продолжать до бесконечности) отношения лидеров зашли в тупик, сделав переговоры практически невозможными.

С учетом всех накапливающихся — в стиле снежного кома — проблем в двусторонних отношениях, рекордное время их последних переговоров не выглядит удивительным. В отличие от списка обсуждаемых вопросов, сократившегося до единственного пункта — ситуации в Сирии.

Дамаск для Белого дома и для Кремля — вопрос геополитики, стратегии, наконец влияния и престижа, но никак не насущной безопасности, что, согласитесь, не одно и то же. И все же ставка в Сирии для Вашингтона гораздо выше. Она — отправная точка и для успешного «поворота на Восток», провозглашенного Бараком Обамой. Сегодня же, с учетом ИГИЛ, этот курс выглядит больше насмешкой, чем реальным планом действий.

Достигнув мира здесь, США получили бы сразу несколько серьезных козырей: спокойствие в регионе, необходимое для налаживания отношений и проведения политики, упрочение авторитета на Ближнем Востоке и подходящий плацдарм для борьбы с терроризмом. Плюс — возвращение роли доминирующей силы в Европе, которой масса беглецов из Сирии уже порядком поднадоела. И слишком многие возлагают вину именно на США, начиная, как Франция, тихо посматривать в сторону России как силы, могущей снизить поток беженцев.

Москву же, по сути, беспокоит база российского ВМФ Тартус как единственная оставшаяся точка контроля в Средиземном море. По словам Верховного муфтия Сирии: «Если Россия уйдет с базы в Тартусе, ей во всем Средиземном море никто стакана пресной воды не нальет».

Украина же как фактор безопасности значит многое, но в основном для Москвы. Для США она так же, как и Сирия, вряд ли входит в систему сверхнасущных интересов, как те же Филиппины или Греция, где вопрос касается денег. В противном случае мы давно уже были бы в НАТО, либо в списке MNNA — Основных союзников вне НАТО. Как Кувейт, за который Штаты не задумываясь пошли поднимать Бурю в пустыне, и постоянный получатель помощи Израиль. В список входит и производитель каждого четвертого смартфона в мире — Южная Корея, регулярный облет вокруг которой совершают ядерные бомбардировщики, недвусмысленно указывающие товарищу Ким Чен Ыну его место.

Украина могла получить статус MNNA в 2014, вместе с Грузией и Молдавией, но как-то «не срослось». Крымом не вышли, по крайней мере на то время.

И все же, то что будущее Украины обсуждалось на этих переговорах — к бабке не ходи. И исходя из анонсов, и убедительного молчания по итогу.

Как тут ни вспомнить слова экс-госсекретаря США Мадлен Олбрайт, сказанные в интервью Die Presse. В ответ на вопрос о целях российского присутствия в Сирии, «целью русских было отвлечь внимание от Украины и усилить свое влияние на Ближнем Востоке».

Но официальной информации об этом нет и вряд ли будет. США отказались от публикации пяти принятых документов даже в кругу СБ ООН, а значит журналистам они могут достаться только случайно или в случае «слива», но вероятность такого исхода уж слишком близка к нулю.

То есть, что же реально могли обсуждать Лавров и Керри, достоверно мы узнать сможем лет через 20-30 в лучшем случае из мемуаров переводчика. Мирный план по Сирии с последующим ее разделом — и только? Слишком уж долго. Встречи такой длительности бывают, но только по злободневным вопросам. Минск с его 17-часовыми переговорами пример для сравнения неудачный. Там переговорщиков на порядок больше и почти для всех интерес прямой и личный, а искры от войны могут и залететь на крышу общего евродома, вызвав массу последствий для ЕС, и далеко не всегда приятных.

PS.С учетом напряженных личностных отношений Путина и Обамы и их окружения, из «рабочих» переговорщиков, которые могут рассчитывать на результат, а не буравить друг друга взглядами, у США и России остались только двое политиков а)способных решать и б)требуемого уровня — Джон Кэрри и Сергей Лавров.

Недавняя атака на гумконвой в Сирии, представляется, стала неожиданностью для обоих участников переговоров, ставя под сомнение либо их легитимность, либо осведомленность. А, значит, подвергая опасности весь переговорный процесс. Как заметил по этому поводу в своем исключительном стиле глава британского МИД Борис Джонсон, «переговоры Кэрри — Лавров являются единственным шоу в городе, мы должны вернуть его «.

mignewsАнджей Махульски

Недавние переговоры глав внешнеполитических ведомств США и России были крайне незаурядны по нескольким причинам. Одна из них — длительность встреч, растянувшихся в августе на 12 часов, а в сентябре превысившая 15. Вторая — заявленная повестка дня разительно отличалась от итоговых заявлений переговорщиков. В обоих случаях темой встречи заявлялось урегулирование ситуации в Сирии и Украине, но по окончании речь шла о положении в Дамаске или Алеппо, обходя вопросы Киева, Крыма и Донецка с Луганском, о которых не было сказано ни слова.

Вопрос Украины, который традиционно заявлялся как один из основных для каждой из «длинных» встреч, так же традиционно рассасывался, когда речь заходила об их результатах. Официально основной темой обсуждения была Сирия. Правда, в обоих случаях спикеры обходились без какой-либо конкретики, а после вторых переговоров США и вовсе отказались сообщать их подробности, что вызвало волну вполне закономерного, но не совсем здорового интереса со стороны медиа.

Причины такого положения можно называть самые разные, но основной выглядит нежелание демократов, к которым относится и Джон Кэрри, хоть как-то демонстрировать возможности договоров с Россией. Это может быть воспринято как проявление слабости, поскольку идет вразрез с предвыборной риторикой Хиллари Клинтон. Одной из непременных составных стратегии демократов стали обвинения России, как демонстрация силы и как противопоставление откровенно симпатизирующему Путину Дональду Трампу. Образ сильного лидера, который пытаются примерить на себя обе стороны, отличается лишь способами выражения этой силы. Трамп периодически твердит о возможности договориться с Путиным, Хиллари заявляет о необходимости усиления давления на Кремль как на дестабилизирующий фактор. Плюс и минус, которые представляются удивительно похожими.

Трамп видит усиление Америки в сотрудничестве с Россией, Хиллари — в ее подавлении.

При этом каждый из кандидатов предлагает иной, более энергичный подход, чем тот, что применяет администрация Обамы.

Но в одном они едины — идея возвращения США лидирующих позиций в мировой политике.

Но то, что при Обаме они несколько пошатнулись, по сути, не оспаривается никем.

Основной вопрос — способ возвращения этого влияния на фоне негативных факторов: усиливающейся агрессивности Китая, заявляющего свои права на Южно-Китайское море и оттесняющего стратегических партнеров США, и не желающей, несмотря на весь набор санкций, менять свой курс России. Добавить к этому Brexit, проблемы мигрантов в Европе, ослабление НАТО, последствия «азиатского разворота». И это не говоря о Турции, Сирии и ИГИЛ.

Для России ситуация по сути аналогичная. Для Кремля демонстрация собственной силы на фоне экономических санкций и падения цен на нефть — вопрос не только престижа, но и стабильности будущего всей системы. К началу осени резервы валюты у российских банков упали до минимума за 5 лет, а общий объем их валютных активов опустился до $376,8 млрд, дойдя до минимума с апреля 2013 года. При этом, по оценкам Запада, уже в 2017 году Россия исчерпает свои валютные резервы, как писала недавно Independent со ссылкой на замминистра финансов Алексея Лаврова.

Затягивание ситуации не в интересах ни той ни другой стороны.

И США и Россия, по разным причинам, остро нуждаются в демонстрации силы за счет оппонента. Причем показывать ее нужно прямо сейчас: на носу у каждого нелегкое время — у Демократической партии это угроза проиграть выборы. Для Кремля — вывернутые карманы с дырой. И у каждого — ядерная дубина и терпение на исходе.

С учетом списка проблем ничего хорошего ждать от такой ситуации не приходится. Тем более в том случае, если градус противостояния растет как температура в закипающем чайнике. А после всех заявлений и выпадов, сокращения G8 до G7, неподанных трапов, санкций, взломов почт (список можно продолжать до бесконечности) отношения лидеров зашли в тупик, сделав переговоры практически невозможными.

С учетом всех накапливающихся — в стиле снежного кома — проблем в двусторонних отношениях, рекордное время их последних переговоров не выглядит удивительным. В отличие от списка обсуждаемых вопросов, сократившегося до единственного пункта — ситуации в Сирии.

Дамаск для Белого дома и для Кремля — вопрос геополитики, стратегии, наконец влияния и престижа, но никак не насущной безопасности, что, согласитесь, не одно и то же. И все же ставка в Сирии для Вашингтона гораздо выше. Она — отправная точка и для успешного «поворота на Восток», провозглашенного Бараком Обамой. Сегодня же, с учетом ИГИЛ, этот курс выглядит больше насмешкой, чем реальным планом действий.

Достигнув мира здесь, США получили бы сразу несколько серьезных козырей: спокойствие в регионе, необходимое для налаживания отношений и проведения политики, упрочение авторитета на Ближнем Востоке и подходящий плацдарм для борьбы с терроризмом. Плюс — возвращение роли доминирующей силы в Европе, которой масса беглецов из Сирии уже порядком поднадоела. И слишком многие возлагают вину именно на США, начиная, как Франция, тихо посматривать в сторону России как силы, могущей снизить поток беженцев.

Москву же, по сути, беспокоит база российского ВМФ Тартус как единственная оставшаяся точка контроля в Средиземном море. По словам Верховного муфтия Сирии: «Если Россия уйдет с базы в Тартусе, ей во всем Средиземном море никто стакана пресной воды не нальет».

Украина же как фактор безопасности значит многое, но в основном для Москвы. Для США она так же, как и Сирия, вряд ли входит в систему сверхнасущных интересов, как те же Филиппины или Греция, где вопрос касается денег. В противном случае мы давно уже были бы в НАТО, либо в списке MNNA — Основных союзников вне НАТО. Как Кувейт, за который Штаты не задумываясь пошли поднимать Бурю в пустыне, и постоянный получатель помощи Израиль. В список входит и производитель каждого четвертого смартфона в мире — Южная Корея, регулярный облет вокруг которой совершают ядерные бомбардировщики, недвусмысленно указывающие товарищу Ким Чен Ыну его место.

Украина могла получить статус MNNA в 2014, вместе с Грузией и Молдавией, но как-то «не срослось». Крымом не вышли, по крайней мере на то время.

И все же, то что будущее Украины обсуждалось на этих переговорах — к бабке не ходи. И исходя из анонсов, и убедительного молчания по итогу.

Как тут ни вспомнить слова экс-госсекретаря США Мадлен Олбрайт, сказанные в интервью Die Presse. В ответ на вопрос о целях российского присутствия в Сирии, «целью русских было отвлечь внимание от Украины и усилить свое влияние на Ближнем Востоке».

Но официальной информации об этом нет и вряд ли будет. США отказались от публикации пяти принятых документов даже в кругу СБ ООН, а значит журналистам они могут достаться только случайно или в случае «слива», но вероятность такого исхода уж слишком близка к нулю.

То есть, что же реально могли обсуждать Лавров и Керри, достоверно мы узнать сможем лет через 20-30 в лучшем случае из мемуаров переводчика. Мирный план по Сирии с последующим ее разделом — и только? Слишком уж долго. Встречи такой длительности бывают, но только по злободневным вопросам. Минск с его 17-часовыми переговорами пример для сравнения неудачный. Там переговорщиков на порядок больше и почти для всех интерес прямой и личный, а искры от войны могут и залететь на крышу общего евродома, вызвав массу последствий для ЕС, и далеко не всегда приятных.

PS.С учетом напряженных личностных отношений Путина и Обамы и их окружения, из «рабочих» переговорщиков, которые могут рассчитывать на результат, а не буравить друг друга взглядами, у США и России остались только двое политиков а)способных решать и б)требуемого уровня — Джон Кэрри и Сергей Лавров.

Недавняя атака на гумконвой в Сирии, представляется, стала неожиданностью для обоих участников переговоров, ставя под сомнение либо их легитимность, либо осведомленность. А, значит, подвергая опасности весь переговорный процесс. Как заметил по этому поводу в своем исключительном стиле глава британского МИД Борис Джонсон, «переговоры Кэрри — Лавров являются единственным шоу в городе, мы должны вернуть его «.

mignews