Осенние заметки о психологии войныОсенние заметки о психологии войны

Станислав Белковский

Памяти мадам Шпенглер

В русском воздухе пахнет большой войной.

Вдруг выясняется, что ларьки-палатки у столичных станций метро убирали, чтобы расчистить доступ к бомбоубежищам. Идет полемика о том, какую площадь должно занимать человеко-место в бомбоубежище (действующий норматив — 1,5 кв. м, точно как могила) и сколько хлеба в одни руки надо выделять во время войны (власти Санкт-Петербурга предположили, что 300 г в день).

В том же Питере органы МЧС требуют оснастить гигантским укрытием от ядерного удара строящийся уже много лет мегастадион «Зенит-Арена». В разных регионах проводятся учения гражданской обороны на тему «Как уцелеть при ядерном взрыве». Увесисто дымит где-то в испанских морях наш авианесущий крейсер «Адмирал Кузнецов».

И так далее.

Проницательные аналитики тем временем рассуждают: а зачем нужна вся эта подготовка к войне? Ведущаяся по принципу старого советского анекдота: грянет война или нет, неизвестно, зато борьба за мир будет такая, что камня на камне не останется.

Аналитических выводов в основном два:

А) Военное настроение нужно РФ-властям, чтобы отвлечь народно-политическое внимание от проблем в экономике, социалке и т.п.

Б) Россия должна защитить свои жизненно важные геостратегические интересы, а это становится возможно сделать только путем войны или, по крайней мере, постоянной подготовки к таковой.

Что ж.

В XVIII–XIX веках был такой очень умный военный теоретик Карл фон Клаузевиц. Отчасти, кстати, выступавший и военным практиком, например, он воевал за Россию против Франции в 1812 году. Клаузевиц написал весьма толстую книгу «О войне», которой многие военные аналитики буквально поклоняются. Идей в книге много, но главная, выбитая алмазными буквами на военном небосклоне Вселенной: война есть продолжение политики другими средствами.

Я долго с этим жил и постепенно пришел к прямо противоположному выводу. Нет, это политика есть продолжение войны. Всеми возможными средствами.

Ибо главное, что порождает войны, — пребывание у власти человека или группы людей, охваченных психологией войны.

А что это за психология — попробую показать на развернутом житейском примере.

В начале минувшего десятилетия я въехал в новую квартиру, в самом центре Москвы, бульвар Молотова-Риббентропа, 2 (адрес изменен).

Моей непосредственной соседкой оказалась известная (в прошлом) актриса, вдова художественного руководителя Театра трагедии (название изменено), легендарного нар. арт. СССР О.Шпенглера (имя изменено).

С первого дня нашего соседства мадам Шпенглер объявила мне настоящую войну.

Сначала она всячески не давала мне делать ремонт. Ссылаясь на то, что мои ремонтные шумы несовместимы с ее вдовствующей жизнью. Она перманентно ругала на чем свет стоит строительных рабочих, пыталась заклеить жевательной резинкой замки моих дверей и мн. др. Но самой мощной агрессивной акцией вдовы был регулярный вызов милиции, которая проверяла у рабочих столичную регистрацию. У некоторых ее, понятно, не оказывалось, и тогда их приходилось выкупать из отделения. По стандартному тарифу: 500 руб. за голову рабочего.

Я пытался проводить политику умиротворения агрессора. Среди прочего подарил г-же Шпенглер металлическую дверь и некоторые вполне функциональные предметы мебели, оставшиеся от прежних хозяев моей квартиры. Не помогло. Соседка успокаивалась лишь на считаные дни, после чего битвы возобновлялись.

Когда ремонт был все же закончен и стихли строительные звуки, которые формально объявлялись главной причиной войны, вдова продолжила наступление, но уже под иным соусом. Она любила ранними утрами, особенно по выходным, позвонить мне в дверь и сказать нечто вроде:

— Вчера на пожарной лестнице 8-го этажа была обнаружена пустая бутылка из-под виски. Ясно, что оставили ее вы: у нас в доме живут приличные люди, и единственный неприличный вы. Вот представьте себе: завтра вдруг пожар, мы все бежим по этой лестнице, спотыкаемся о вашу бутылку и навсегда сгораем в огне. Вы этого добиваетесь?

Объяснить мадам Шпенглер, что: а) мы с ней вообще-то живем на 13-м этаже, и никогда у меня не было никаких задач на восьмом; б) я не пью виски в подъезде, особенно из горла; в) я категорический противник пожаров, особенно в моем доме — было невозможно. Она не была заинтересована в моих ответах. Она должна была какой бы то ни было ценой осуществить акт войны против меня. Что она и делала под любыми ею же выдуманными предлогами.

Со временем я в качестве оборонительной акции отключил дверной звонок. Ну, примерно как Запад в 2014–2015 гг. постарался сделать вид, что готов игнорировать определенную активность Владимира Путина на сопредельных с Россией пространствах. Это не остановило г-жу Шпенглер. Она принялась обозначать свои визиты мощным биением ног в мою дверь. (Аналогия: активность ВКС РФ в Сирии.) Хотя биение оказалось не до конца эффективным оружием: все-таки вдове было уже прилично за 80. Она быстро утомлялась. Я тем временем поставил внутри квартиры дополнительную дверь, чтобы вдовьи ноги были слышны минимально.

Шли годы. Однажды я убыл в довольно длинную командировку. Вернувшись из которой обнаружил квартиру мадам опечатанной.

Скорбная догадка тут же мелькнула во мне. Я склонился к печатям и понял: соседка завещала недвижимость профильному музею.

Вбежав домой, я быстренько залез в Интернет, чтобы выяснить одну вещь: а были ли дети у мадам Шпенглер? Да, были. В смысле и есть. Двое вполне взрослых.

И здесь мне стало по-настоящему горько-стыдно. Мадам и в смерти не изменила себе. Кинув на отнюдь не дешевую квартиру собственных детей. На что же мог/должен был рассчитывать я, совершенно чужой ей человек?

Вечная память.

Так вот.

Вдова народного Шпенглера — яркий пример и доказательство того, что война ведется, как правило, не для достижения неких практических результатов. А ради самой войны. Потому что субъект, принимающий решения о военных началах и продолжениях, в условиях мира просто не может найти самого себя. Не способен поддерживать нормальный уровень адреналина и прочих главных гормонов в крови.

Вот это и называется психологией войны. Заложником и слугой которой становится обсуждаемый субъект.

Повод же к новым и новым боевым действиям всегда найдется. Именно повод — не причина; в данном случае это совершенно разные, даже противоположные вещи.

Притом носитель психологии войны, как правило:

— объявляет свои действия строго оборонительными, не наступательными — я должен был воевать, иначе бы на нас напали, расчленили и съели; так, г-жа Шпенглер, согласно ее доктрине, не нападала на меня, а всего лишь защищалась от пещерного троглодита, самим фактом заселения в культовый дом на бул. Молотова-Риббентропа стремившегося сломать ее царственную судьбу;

— всегда, конечно, придумает, какие практические выгоды он и его народ, если он лидер народа, приобретут от очередной или внеочередной войны: типа доступ к морям/океанам, большие месторождения красной ртути, гигантские посевы опийного мака, любое иное.

Потому практически никогда в истории не была эффективна тактика умиротворения агрессора (как и в моем мадамном случае). Сторонники такой тактики зачем-то полагают, что войну можно надолго (навсегда) прекратить путем определенных уступок инициатору: территориальных, политических, экономических, ресурсных и т.п. Но не понимают они, что агрессору нужны не столько локальные уступки сами по себе, сколько бесконечное продолжение войны в тех или иных формах. Нет, любые подарки и прочее он с удовольствием возьмет. Но вскоре — начнет изобретать повод к новой войне и найдет его. Слуга психологии войны едва ли может остановиться — и вопрос здесь вовсе не в том, достиг ли он номинальных целей своей боевой активности. Истинная, недекларируемая цель — получение новой дозы сладостного наркотика под названием «война». И за этой дозой нужен поход, она не достается в мирное время. А без дозы — ломка, болевой шок от которой может оказаться смертельным.

А никто не хотел умирать. По крайней мере, от банального болевого шока.

Я не знаю, что в данном контексте ждет нашу Россию. Хотя ничего не могу исключать. По причинам, которые я почти иносказательно пытался изложить выше.

Конечно, современная, она же гибридная война — это не то же, что было в XX веке. Она способна обойтись без всеобщей мобилизации — регулярными войсками, наемниками, частными военными компаниями (ЧВК).

Но любой войны лучше избежать. Особенно имея в виду, что военный формат жизнетворчества народа порождает поколения, которые с детства впитывают ту самую роковую психологию. И транслируют сопутствующую агрессию всем окружающим.

Я не хочу, чтобы была война. Я вырос при великом миротворце Л.И.Брежневе. И при известной частушке «с неба звездочка упала прямо милому в штаны, хоть бы все там разорвало, лишь бы не было войны».

«Истерзанный безумством Мельпомены, я в этой жизни жажду только мира»

Эхо МосквыСтанислав Белковский

Памяти мадам Шпенглер

В русском воздухе пахнет большой войной.

Вдруг выясняется, что ларьки-палатки у столичных станций метро убирали, чтобы расчистить доступ к бомбоубежищам. Идет полемика о том, какую площадь должно занимать человеко-место в бомбоубежище (действующий норматив — 1,5 кв. м, точно как могила) и сколько хлеба в одни руки надо выделять во время войны (власти Санкт-Петербурга предположили, что 300 г в день).

В том же Питере органы МЧС требуют оснастить гигантским укрытием от ядерного удара строящийся уже много лет мегастадион «Зенит-Арена». В разных регионах проводятся учения гражданской обороны на тему «Как уцелеть при ядерном взрыве». Увесисто дымит где-то в испанских морях наш авианесущий крейсер «Адмирал Кузнецов».

И так далее.

Проницательные аналитики тем временем рассуждают: а зачем нужна вся эта подготовка к войне? Ведущаяся по принципу старого советского анекдота: грянет война или нет, неизвестно, зато борьба за мир будет такая, что камня на камне не останется.

Аналитических выводов в основном два:

А) Военное настроение нужно РФ-властям, чтобы отвлечь народно-политическое внимание от проблем в экономике, социалке и т.п.

Б) Россия должна защитить свои жизненно важные геостратегические интересы, а это становится возможно сделать только путем войны или, по крайней мере, постоянной подготовки к таковой.

Что ж.

В XVIII–XIX веках был такой очень умный военный теоретик Карл фон Клаузевиц. Отчасти, кстати, выступавший и военным практиком, например, он воевал за Россию против Франции в 1812 году. Клаузевиц написал весьма толстую книгу «О войне», которой многие военные аналитики буквально поклоняются. Идей в книге много, но главная, выбитая алмазными буквами на военном небосклоне Вселенной: война есть продолжение политики другими средствами.

Я долго с этим жил и постепенно пришел к прямо противоположному выводу. Нет, это политика есть продолжение войны. Всеми возможными средствами.

Ибо главное, что порождает войны, — пребывание у власти человека или группы людей, охваченных психологией войны.

А что это за психология — попробую показать на развернутом житейском примере.

В начале минувшего десятилетия я въехал в новую квартиру, в самом центре Москвы, бульвар Молотова-Риббентропа, 2 (адрес изменен).

Моей непосредственной соседкой оказалась известная (в прошлом) актриса, вдова художественного руководителя Театра трагедии (название изменено), легендарного нар. арт. СССР О.Шпенглера (имя изменено).

С первого дня нашего соседства мадам Шпенглер объявила мне настоящую войну.

Сначала она всячески не давала мне делать ремонт. Ссылаясь на то, что мои ремонтные шумы несовместимы с ее вдовствующей жизнью. Она перманентно ругала на чем свет стоит строительных рабочих, пыталась заклеить жевательной резинкой замки моих дверей и мн. др. Но самой мощной агрессивной акцией вдовы был регулярный вызов милиции, которая проверяла у рабочих столичную регистрацию. У некоторых ее, понятно, не оказывалось, и тогда их приходилось выкупать из отделения. По стандартному тарифу: 500 руб. за голову рабочего.

Я пытался проводить политику умиротворения агрессора. Среди прочего подарил г-же Шпенглер металлическую дверь и некоторые вполне функциональные предметы мебели, оставшиеся от прежних хозяев моей квартиры. Не помогло. Соседка успокаивалась лишь на считаные дни, после чего битвы возобновлялись.

Когда ремонт был все же закончен и стихли строительные звуки, которые формально объявлялись главной причиной войны, вдова продолжила наступление, но уже под иным соусом. Она любила ранними утрами, особенно по выходным, позвонить мне в дверь и сказать нечто вроде:

— Вчера на пожарной лестнице 8-го этажа была обнаружена пустая бутылка из-под виски. Ясно, что оставили ее вы: у нас в доме живут приличные люди, и единственный неприличный вы. Вот представьте себе: завтра вдруг пожар, мы все бежим по этой лестнице, спотыкаемся о вашу бутылку и навсегда сгораем в огне. Вы этого добиваетесь?

Объяснить мадам Шпенглер, что: а) мы с ней вообще-то живем на 13-м этаже, и никогда у меня не было никаких задач на восьмом; б) я не пью виски в подъезде, особенно из горла; в) я категорический противник пожаров, особенно в моем доме — было невозможно. Она не была заинтересована в моих ответах. Она должна была какой бы то ни было ценой осуществить акт войны против меня. Что она и делала под любыми ею же выдуманными предлогами.

Со временем я в качестве оборонительной акции отключил дверной звонок. Ну, примерно как Запад в 2014–2015 гг. постарался сделать вид, что готов игнорировать определенную активность Владимира Путина на сопредельных с Россией пространствах. Это не остановило г-жу Шпенглер. Она принялась обозначать свои визиты мощным биением ног в мою дверь. (Аналогия: активность ВКС РФ в Сирии.) Хотя биение оказалось не до конца эффективным оружием: все-таки вдове было уже прилично за 80. Она быстро утомлялась. Я тем временем поставил внутри квартиры дополнительную дверь, чтобы вдовьи ноги были слышны минимально.

Шли годы. Однажды я убыл в довольно длинную командировку. Вернувшись из которой обнаружил квартиру мадам опечатанной.

Скорбная догадка тут же мелькнула во мне. Я склонился к печатям и понял: соседка завещала недвижимость профильному музею.

Вбежав домой, я быстренько залез в Интернет, чтобы выяснить одну вещь: а были ли дети у мадам Шпенглер? Да, были. В смысле и есть. Двое вполне взрослых.

И здесь мне стало по-настоящему горько-стыдно. Мадам и в смерти не изменила себе. Кинув на отнюдь не дешевую квартиру собственных детей. На что же мог/должен был рассчитывать я, совершенно чужой ей человек?

Вечная память.

Так вот.

Вдова народного Шпенглера — яркий пример и доказательство того, что война ведется, как правило, не для достижения неких практических результатов. А ради самой войны. Потому что субъект, принимающий решения о военных началах и продолжениях, в условиях мира просто не может найти самого себя. Не способен поддерживать нормальный уровень адреналина и прочих главных гормонов в крови.

Вот это и называется психологией войны. Заложником и слугой которой становится обсуждаемый субъект.

Повод же к новым и новым боевым действиям всегда найдется. Именно повод — не причина; в данном случае это совершенно разные, даже противоположные вещи.

Притом носитель психологии войны, как правило:

— объявляет свои действия строго оборонительными, не наступательными — я должен был воевать, иначе бы на нас напали, расчленили и съели; так, г-жа Шпенглер, согласно ее доктрине, не нападала на меня, а всего лишь защищалась от пещерного троглодита, самим фактом заселения в культовый дом на бул. Молотова-Риббентропа стремившегося сломать ее царственную судьбу;

— всегда, конечно, придумает, какие практические выгоды он и его народ, если он лидер народа, приобретут от очередной или внеочередной войны: типа доступ к морям/океанам, большие месторождения красной ртути, гигантские посевы опийного мака, любое иное.

Потому практически никогда в истории не была эффективна тактика умиротворения агрессора (как и в моем мадамном случае). Сторонники такой тактики зачем-то полагают, что войну можно надолго (навсегда) прекратить путем определенных уступок инициатору: территориальных, политических, экономических, ресурсных и т.п. Но не понимают они, что агрессору нужны не столько локальные уступки сами по себе, сколько бесконечное продолжение войны в тех или иных формах. Нет, любые подарки и прочее он с удовольствием возьмет. Но вскоре — начнет изобретать повод к новой войне и найдет его. Слуга психологии войны едва ли может остановиться — и вопрос здесь вовсе не в том, достиг ли он номинальных целей своей боевой активности. Истинная, недекларируемая цель — получение новой дозы сладостного наркотика под названием «война». И за этой дозой нужен поход, она не достается в мирное время. А без дозы — ломка, болевой шок от которой может оказаться смертельным.

А никто не хотел умирать. По крайней мере, от банального болевого шока.

Я не знаю, что в данном контексте ждет нашу Россию. Хотя ничего не могу исключать. По причинам, которые я почти иносказательно пытался изложить выше.

Конечно, современная, она же гибридная война — это не то же, что было в XX веке. Она способна обойтись без всеобщей мобилизации — регулярными войсками, наемниками, частными военными компаниями (ЧВК).

Но любой войны лучше избежать. Особенно имея в виду, что военный формат жизнетворчества народа порождает поколения, которые с детства впитывают ту самую роковую психологию. И транслируют сопутствующую агрессию всем окружающим.

Я не хочу, чтобы была война. Я вырос при великом миротворце Л.И.Брежневе. И при известной частушке «с неба звездочка упала прямо милому в штаны, хоть бы все там разорвало, лишь бы не было войны».

«Истерзанный безумством Мельпомены, я в этой жизни жажду только мира»

Эхо Москвы

Тени надвигающейся войныТени надвигающейся войны

Марк Чемпион

Новая холодная война начинает все больше походить на старую, между тем, у российских и американских экспертов по внешней политике, на этой неделе съехавшихся на ежегодную встречу с кремлевскими чиновниками, кажется, иссякли идей даже о том, как приступить к разрядке.

Опасность того, что две мировые ядерные сверхдержавы могут неосознанно вступить в открытое противостояние, вызывает на редкость серьезную тревогу среди специалистов из США, Европы и Азии, которые в течение недели встречаются с российскими аналитиками и высшими должностными лицами в рамках заседаний дискуссионного клуба «Валдай».

Один из чиновников высшего ранга рассказал о заседании кабинета министров, на котором президент Владимир Путин сообщил об инциденте с «высокой степенью риска», когда российские военные самолеты совершали облет ВМС США в Черном море. Одобрительные возгласы некоторых участников заседания, посчитавших, что «так им и надо», Путин прервал резким «вы с ума сошли?», сообщает чиновник, по традиции клуба «Валдай», сохраняя свою анонимность.

История, рассказанная в ответ на вопрос о том, почему российские государственные СМИ в последние недели подогревают слухи о войне, подчеркивает трудность проникновения в образ мыслей Кремля. Она также соответствует давней традиции сторонников Путина утверждать, что бывший агент КГБ, по московским меркам, придерживается относительно умеренных взглядов.

«Он пытался сказать, что Путин не сторонник радикальных мер и поддерживает баланс с теми, кто более успешен в требованиях действовать», — сказал Федор Лукьянов, председатель российского «Совета по внешней и оборонной политике». В четверг Путин выступил перед участниками пленарной сессии клуба «Валдай», которая проходила на горнолыжном курорте, построенном для Олимпийских игр 2014 года в Сочи.

Опасения из-за потенциальной войны

Тем не менее для участников совещания эта история была иллюстрацией того, как вероятность войны — немыслимая еще несколько лет назад — вновь обрела актуальность.

«Нынешняя ситуация напоминает 1960-е годы, когда мир стоял на пороге войны, — сказал Сергей Караганов, воинственный старшина российского внешнеполитического сообщества. — Вероятность войны, безусловно, существует, и поводом для конфликта может послужить самая незначительная ошибка».

Роберт Легвольд, почетный профессор политологии Колумбийского университета в Нью-Йорке, определил это как «чрезвычайно опасную ситуацию, которую я называю лунатизмом». Существующую напряженность он сопоставил с первыми годами холодной войны, когда в 1950-е и 1960-е годы имели место сразу несколько кризисов, связанных с Берлином, Кореей и Кубой. Сегодня разница в том, что обе стороны располагают гораздо большим и полностью разработанным ядерным арсеналом, который обновляют под предлогом замены, сказал он.

Подобные взгляды кажутся «паникерством, однако не лишены оснований», сказал Лукьянов из «Совета по внешней и оборонной политике»: «Риск есть».

По его словам, для российской стороны переломным стал недавний срыв режима прекращения огня в Сирии. До того момента, независимо от степени испорченности российско-американских отношений, конечной целью было сотрудничество в поиске решений, сказал он. Теперь же, как и во времена холодной войны, главное просто не допустить непосредственных боевых действий между американскими и российскими войсками. Разумеется, новой конфронтации не хватает идеологического соперничества, которое характеризовало предыдущую, а также стремления конкурирующих сверхдержав распространять собственную сферу влияния в мировых масштабах.

Надежды на разрядку

Лучшее, на что обе страны могут рассчитывать в течение следующих пяти—восьми лет, это установление согласованных правил, которые позволили бы избежать непреднамеренной эскалации, то есть что-то, похожее на разрядку времен холодной войны — к такому выводу пришли в ходе неофициального обеда участники дискуссии из России и США.

Насчитывающий 15 лет клуб «Валдай» — финансируемый государством форум, на котором российские аналитики и чиновники, включая Путина, стремятся объяснить свои позиции и улучшить международный имидж России. Но за последние годы мероприятие сильно изменилось: как по стилю, так и по своему посылу. Если в 2009 году два дня десятидневной встречи участники посвящали серьезным обсуждениям, оставшись одни на сибирских речных судах (водка в отличие от воды была бесплатной), то теперь мероприятие намного короче по времени и регулируется гораздо строже.

Если в этом году встреча содержала хоть какой-то посыл, то это было коллективное пожимание плечами. «Настроения изменились, — сказал Лукьянов, который также является директором по исследованиям клуба „Валдай“. — Теперь речь идет о том, что мы по-прежнему готовы объяснять, если вы готовы слушать. В противном случае все очень плохо».

После выборов нового президента США в ноябре, вероятно, с Москвой будут пытаться вновь установить контакты, считает Анджела Стент, бывший сотрудник Государственного департамента США и Национального совета по разведке, ныне профессор Джорджтаунского университета. Но, по ее словам, Соединенным Штатам не следует затрачивать усилия на перезагрузку отношений до тех пор, пока другая сторона не будет готова двигаться навстречу. Фаворит президентской гонки Хиллари Клинтон своей решительной критикой в адрес Кремля во время избирательной кампании дала понять, что может занять более жесткую позицию, чем нынешняя администрация.

Недопонятая Россия

Одной из важных причин, по которой у российской стороны все чаще опускаются руки, является высокий уровень непредсказуемости происходящего в США и Европе: начиная с возможности президентства Дональда Трампа в США и заканчивая последствиями Брексит и иммиграционным кризисом в Европе, сказал Андрей Кортунов, который, как и Лукьянов, относится к числу западно ориентированных аналитиков по вопросам безопасности в России.

«Кто знает, с каким Западом нас предстоит иметь дело через два года?» — говорит он.

По словам Кортунова, недавнее бряцание ядерным оружием со стороны России было понято западными правительствами и средствами массовой информации неверно. Одна из многих причин, по которым новая холодная война отличается от старой, сказал он, заключается в крайней асимметрии обычных вооруженных сил: Соединенные Штаты и их союзники сегодня значительно сильнее, чем в прежние времена, тогда как Россия в этом отношении во многом уступает бывшему Советскому Союзу.

Россия, сказал он, продолжит напоминать Западу об единственной области, в которой у них существует паритет, о своем ядерном арсенале.

BloombergМарк Чемпион

Новая холодная война начинает все больше походить на старую, между тем, у российских и американских экспертов по внешней политике, на этой неделе съехавшихся на ежегодную встречу с кремлевскими чиновниками, кажется, иссякли идей даже о том, как приступить к разрядке.

Опасность того, что две мировые ядерные сверхдержавы могут неосознанно вступить в открытое противостояние, вызывает на редкость серьезную тревогу среди специалистов из США, Европы и Азии, которые в течение недели встречаются с российскими аналитиками и высшими должностными лицами в рамках заседаний дискуссионного клуба «Валдай».

Один из чиновников высшего ранга рассказал о заседании кабинета министров, на котором президент Владимир Путин сообщил об инциденте с «высокой степенью риска», когда российские военные самолеты совершали облет ВМС США в Черном море. Одобрительные возгласы некоторых участников заседания, посчитавших, что «так им и надо», Путин прервал резким «вы с ума сошли?», сообщает чиновник, по традиции клуба «Валдай», сохраняя свою анонимность.

История, рассказанная в ответ на вопрос о том, почему российские государственные СМИ в последние недели подогревают слухи о войне, подчеркивает трудность проникновения в образ мыслей Кремля. Она также соответствует давней традиции сторонников Путина утверждать, что бывший агент КГБ, по московским меркам, придерживается относительно умеренных взглядов.

«Он пытался сказать, что Путин не сторонник радикальных мер и поддерживает баланс с теми, кто более успешен в требованиях действовать», — сказал Федор Лукьянов, председатель российского «Совета по внешней и оборонной политике». В четверг Путин выступил перед участниками пленарной сессии клуба «Валдай», которая проходила на горнолыжном курорте, построенном для Олимпийских игр 2014 года в Сочи.

Опасения из-за потенциальной войны

Тем не менее для участников совещания эта история была иллюстрацией того, как вероятность войны — немыслимая еще несколько лет назад — вновь обрела актуальность.

«Нынешняя ситуация напоминает 1960-е годы, когда мир стоял на пороге войны, — сказал Сергей Караганов, воинственный старшина российского внешнеполитического сообщества. — Вероятность войны, безусловно, существует, и поводом для конфликта может послужить самая незначительная ошибка».

Роберт Легвольд, почетный профессор политологии Колумбийского университета в Нью-Йорке, определил это как «чрезвычайно опасную ситуацию, которую я называю лунатизмом». Существующую напряженность он сопоставил с первыми годами холодной войны, когда в 1950-е и 1960-е годы имели место сразу несколько кризисов, связанных с Берлином, Кореей и Кубой. Сегодня разница в том, что обе стороны располагают гораздо большим и полностью разработанным ядерным арсеналом, который обновляют под предлогом замены, сказал он.

Подобные взгляды кажутся «паникерством, однако не лишены оснований», сказал Лукьянов из «Совета по внешней и оборонной политике»: «Риск есть».

По его словам, для российской стороны переломным стал недавний срыв режима прекращения огня в Сирии. До того момента, независимо от степени испорченности российско-американских отношений, конечной целью было сотрудничество в поиске решений, сказал он. Теперь же, как и во времена холодной войны, главное просто не допустить непосредственных боевых действий между американскими и российскими войсками. Разумеется, новой конфронтации не хватает идеологического соперничества, которое характеризовало предыдущую, а также стремления конкурирующих сверхдержав распространять собственную сферу влияния в мировых масштабах.

Надежды на разрядку

Лучшее, на что обе страны могут рассчитывать в течение следующих пяти—восьми лет, это установление согласованных правил, которые позволили бы избежать непреднамеренной эскалации, то есть что-то, похожее на разрядку времен холодной войны — к такому выводу пришли в ходе неофициального обеда участники дискуссии из России и США.

Насчитывающий 15 лет клуб «Валдай» — финансируемый государством форум, на котором российские аналитики и чиновники, включая Путина, стремятся объяснить свои позиции и улучшить международный имидж России. Но за последние годы мероприятие сильно изменилось: как по стилю, так и по своему посылу. Если в 2009 году два дня десятидневной встречи участники посвящали серьезным обсуждениям, оставшись одни на сибирских речных судах (водка в отличие от воды была бесплатной), то теперь мероприятие намного короче по времени и регулируется гораздо строже.

Если в этом году встреча содержала хоть какой-то посыл, то это было коллективное пожимание плечами. «Настроения изменились, — сказал Лукьянов, который также является директором по исследованиям клуба „Валдай“. — Теперь речь идет о том, что мы по-прежнему готовы объяснять, если вы готовы слушать. В противном случае все очень плохо».

После выборов нового президента США в ноябре, вероятно, с Москвой будут пытаться вновь установить контакты, считает Анджела Стент, бывший сотрудник Государственного департамента США и Национального совета по разведке, ныне профессор Джорджтаунского университета. Но, по ее словам, Соединенным Штатам не следует затрачивать усилия на перезагрузку отношений до тех пор, пока другая сторона не будет готова двигаться навстречу. Фаворит президентской гонки Хиллари Клинтон своей решительной критикой в адрес Кремля во время избирательной кампании дала понять, что может занять более жесткую позицию, чем нынешняя администрация.

Недопонятая Россия

Одной из важных причин, по которой у российской стороны все чаще опускаются руки, является высокий уровень непредсказуемости происходящего в США и Европе: начиная с возможности президентства Дональда Трампа в США и заканчивая последствиями Брексит и иммиграционным кризисом в Европе, сказал Андрей Кортунов, который, как и Лукьянов, относится к числу западно ориентированных аналитиков по вопросам безопасности в России.

«Кто знает, с каким Западом нас предстоит иметь дело через два года?» — говорит он.

По словам Кортунова, недавнее бряцание ядерным оружием со стороны России было понято западными правительствами и средствами массовой информации неверно. Одна из многих причин, по которым новая холодная война отличается от старой, сказал он, заключается в крайней асимметрии обычных вооруженных сил: Соединенные Штаты и их союзники сегодня значительно сильнее, чем в прежние времена, тогда как Россия в этом отношении во многом уступает бывшему Советскому Союзу.

Россия, сказал он, продолжит напоминать Западу об единственной области, в которой у них существует паритет, о своем ядерном арсенале.

Bloomberg

Запад загнал Путина в сирийскую ловушку, — частная разведка СШАЗапад загнал Путина в сирийскую ловушку, — частная разведка США

Владислав Кудрик

Близится момент, когда странам ЕС вновь придется принимать решение о дальнейшей судьбе санкций против России. В американской частной разведывательно-аналитической компании Stratfor обращают внимание на существующие противоречия по этому вопросу — как внутри Евросоюза, так и между ЕС и Украиной. Тем не менее, прогнозируют аналитики «частного ЦРУ», существенное усиление разногласий между Западом и РФ по поводу Сирии дает основания говорить, что санкции будут сохранены или даже усилены.

Пока Европейский союз готовится решить, следует ли сохранить санкции против России, появляются разные мнения представителей стран ЕС на этот счет. 11 октября министр внутренних дел Украины Арсен Аваков отчитал в социальной сети Facebook президента Франции Франсуа Олланда за его недавние высказывания о выполнении Минских договоренностей. Как пишут в Stratfor, ссылаясь на Авакова, заявление Олланда наводит на мысль, что местные выборы на Донбассе должны проводиться во время перемирия и разведения войск, но прежде, чем российские солдаты покинут регион, а Украина восстановит контроль над границей с РФ. Такая позиция французского президента, констатируют аналитики, противоречит украинской, поскольку власти Украины настаивают, что все компоненты Минских договоренностей должны быть выполнены, и уже тогда Киев пойдет на политические уступки в отношении оккупированных территорий на востоке страны.

В «частном ЦРУ» считают примечательным, что эти заявления появляются именно в тот период, когда ЕС начинает обдумывать дальнейшую судьбу санкций против России: будут они продлены или ослаблены в январе 2017 года. Украина вместе с США и такими настойчивыми странами ЕС, как Польша и страны Балтии, давят на Евросоюз, чтобы тот сохранял санкции, пока Москва и поддерживаемые ею сепаратисты не будут соблюдать все пункты Минских соглашений в части безопасности. В то же время другие страны-члены ЕС — в частности, Франция и Германия — давят на Киев, чтобы тот пошел на политические уступки ради толчка к прогрессу в решении конфликта на востоке Украины. Как отмечают аналитики Stratfor, Киев до сих пор сопротивляется призывам такого рода, подчеркивая, что прекращения огня до сих пор не наступило, что не выполнены соглашения о разведении сил вдоль линии разграничения. В «частном ЦРУ», впрочем, отмечают, что Германия как страна, чье мнение является ключевым в вопросе санкций, поддержала идею, что санкции будут сняты лишь после полного выполнения условий «Минска».

Разногласия между этими двумя группами, считают в Stratfor, вряд ли исчезнут в этом году: окно возможностей для реального прогресса в Украине до голосования по вопросу санкций и окончания полномочий Барака Обамы как президента США быстро закрывается, а напряженность на востоке Украины никуда не пропадает. Но в это же время растут разногласия между Западом и Россией в Сирии: провал соглашения о прекращении огня и усиление российской воздушной кампании против Алеппо также активизируют дискуссию об усилении санкций против Кремля. Как ни парадоксально, Москва ранее пыталась использовать конфликты в Украине и Сирии, чтобы улучшить свои позиции для торгов с Европой и США. Но теперь, отмечают в Stratfor, когда процесс в обоих случаях застопорился, Запад, похоже, сохранит — если не расширит санкционный режим против России.

АпострофВладислав Кудрик

Близится момент, когда странам ЕС вновь придется принимать решение о дальнейшей судьбе санкций против России. В американской частной разведывательно-аналитической компании Stratfor обращают внимание на существующие противоречия по этому вопросу — как внутри Евросоюза, так и между ЕС и Украиной. Тем не менее, прогнозируют аналитики «частного ЦРУ», существенное усиление разногласий между Западом и РФ по поводу Сирии дает основания говорить, что санкции будут сохранены или даже усилены.

Пока Европейский союз готовится решить, следует ли сохранить санкции против России, появляются разные мнения представителей стран ЕС на этот счет. 11 октября министр внутренних дел Украины Арсен Аваков отчитал в социальной сети Facebook президента Франции Франсуа Олланда за его недавние высказывания о выполнении Минских договоренностей. Как пишут в Stratfor, ссылаясь на Авакова, заявление Олланда наводит на мысль, что местные выборы на Донбассе должны проводиться во время перемирия и разведения войск, но прежде, чем российские солдаты покинут регион, а Украина восстановит контроль над границей с РФ. Такая позиция французского президента, констатируют аналитики, противоречит украинской, поскольку власти Украины настаивают, что все компоненты Минских договоренностей должны быть выполнены, и уже тогда Киев пойдет на политические уступки в отношении оккупированных территорий на востоке страны.

В «частном ЦРУ» считают примечательным, что эти заявления появляются именно в тот период, когда ЕС начинает обдумывать дальнейшую судьбу санкций против России: будут они продлены или ослаблены в январе 2017 года. Украина вместе с США и такими настойчивыми странами ЕС, как Польша и страны Балтии, давят на Евросоюз, чтобы тот сохранял санкции, пока Москва и поддерживаемые ею сепаратисты не будут соблюдать все пункты Минских соглашений в части безопасности. В то же время другие страны-члены ЕС — в частности, Франция и Германия — давят на Киев, чтобы тот пошел на политические уступки ради толчка к прогрессу в решении конфликта на востоке Украины. Как отмечают аналитики Stratfor, Киев до сих пор сопротивляется призывам такого рода, подчеркивая, что прекращения огня до сих пор не наступило, что не выполнены соглашения о разведении сил вдоль линии разграничения. В «частном ЦРУ», впрочем, отмечают, что Германия как страна, чье мнение является ключевым в вопросе санкций, поддержала идею, что санкции будут сняты лишь после полного выполнения условий «Минска».

Разногласия между этими двумя группами, считают в Stratfor, вряд ли исчезнут в этом году: окно возможностей для реального прогресса в Украине до голосования по вопросу санкций и окончания полномочий Барака Обамы как президента США быстро закрывается, а напряженность на востоке Украины никуда не пропадает. Но в это же время растут разногласия между Западом и Россией в Сирии: провал соглашения о прекращении огня и усиление российской воздушной кампании против Алеппо также активизируют дискуссию об усилении санкций против Кремля. Как ни парадоксально, Москва ранее пыталась использовать конфликты в Украине и Сирии, чтобы улучшить свои позиции для торгов с Европой и США. Но теперь, отмечают в Stratfor, когда процесс в обоих случаях застопорился, Запад, похоже, сохранит — если не расширит санкционный режим против России.

Апостроф

Отношения России и США вновь достигли низшей точкиОтношения России и США вновь достигли низшей точки

Максим Трудолюбов

Кто бы ни стал следующим президентом США, ему придется иметь дело с Россией, которая кажется одновременно очень знакомой и все более неузнаваемой. В течение многих веков Россия оставалась страной-экспортером природных ресурсов, экономическим увальнем и чрезвычайно обидчивым партнером, которым управляла европейская культура и решительно неевропейские политические органы. Однако теперь к этим ограничениям добавились новые факторы: политическая непредсказуемость президента Владимира Путина и его готовность применить военную силу.

В последние два года Россия, по всей видимости, не заботилась о сохранении долгосрочных партнерств и международных соглашений. Она презирает предсказуемость и зависимость, считая их признаками слабости. Единственная успешная реформа в России с 2000 года заключалась в модернизации армии и оснащении ее новым оружием. Сейчас Россия испытывает нехватку ресурсов, тем не менее, г-н Путин, очевидно, готов решить все разногласия с Западом при помощи политических и военных маневров.

Масштабы ущерба, который эти его действия нанесли попыткам выстроить партнерские отношения между Россией и Западом, стали очевидными на прошлой неделе, когда бомбовый удар сирийских войск по больнице недалеко от Дамаска, произошедший на фоне провала перемирия, заставил госсекретаря США Джона Керри (John Kerry) призвать к началу расследования, призванного выяснить, не совершают ли Сирия и Россия военные преступления.

Во вторник, 11 октября, Кремль отменил визит г-на Путина во Францию. Вероятнее всего, причиной такого решения стало высказывание президента Франсуа Олланда, сделанное им накануне, о том, что Россия, возможно, совершает военные преступления в Сирии.

Усиливающаяся конфронтация Кремля с Западом уже стала причиной значительного ослабления российской экономики. Однако население России, по всей видимости, готово мириться со снижением доходов и в целом с атмосферой неопределенности, расплачиваясь за то, что лидеры страны называют национальным возрождением. Вдохновляемое верноподданнически-шовинистическим государственным телевидением, российское общество с радостью принимает такую агрессивную политику своих властей, за которую любой западный лидер мог бы поплатиться своим постом (одним из примеров может служить судьба премьер-министра Великобритании Тони Блэра после его согласия на участие в иракской войне).

Можно сказать, что Россия является единственной крупной державой, которая без колебаний готова пожертвовать длительными отношениями с другими государствами. Обличительные комментарии г-на Керри прозвучали спустя всего несколько дней после того, как г-н Путин принял решение вывести Россию из соглашения, согласно которому русские и американцы должны были сокращать свои запасы оружейного плутония. Законопроект, который г-н Путин направил на рассмотрение парламентариев, включал в себя ряд совершенно неисполнимых условий, при которых Россия готова снова вернуться к договору по утилизации оружейного плутония — недвусмысленный сигнал о том, что вопрос закрыт. В список этих условий попали снятие всех санкций, введенных против России в связи с ее действиями на Украине, компенсация за все потери, которые Россия понесла в результате введения санкций, и уменьшение американского военного присутствия в Центральной и Восточной Европе.

О решении г-на Путина выйти из этого соглашения было объявлено вскоре после новостей о решении Америки прекратить переговоры с Россией по вопросу о новом перемирии в Сирии, где, как подчеркнули представители администрации Обамы, Москва нарушила условия предыдущей договоренности. В свою очередь Россия обвинила США в перекладывании вины за провал перемирия.

Все это произошло на фоне ужасающих событий в удерживаемых повстанцами восточных частях Алеппо, где 275 тысяч мирных граждан оказались заложниками российских и сирийских военных. Системы здравоохранения и водоснабжения уже достигли точки абсолютного краха, после того как проправительственные войска принялись за остатки медицинских центров и инфраструктуру восточной части Алеппо.

Такой сценарий характерен для г-на Путина. Заводить переговоры в тупик, одновременно активизируя военные действия, — это тактика, которую Россия несколько раз применяла в горячие периоды войны на Украине в 2014 году. В феврале Строуб Тэлботт (Strobe Talbott) противопоставил американскую политику «дипломатии, подкрепленной силой» на Балканах в 1990-е годы текущей российской политике «силы, подкрепленной дипломатией».

В Сирии российские чиновники на словах соглашаются с гуманитарными аспектами осады Алеппо, но на деле они попросту их игнорируют. «Повстанцы Алеппо заинтересованы только в таком перемирии, которое позволит им привезти больше оружия и пополнить запасы», — сказал источник в Министерстве обороны России, пожелавший сохранить свое имя в тайне, в попытке объяснить, почему договориться о перемирии будет очень трудно. «С другой стороны, — продолжил он, — правительственная армия недостаточно сильна для того, чтобы быстро взять Алеппо». В результате соглашение и момент окончания боевых действий сейчас далеки как никогда.

Тем не менее, Кремль убежден, что он движется к победе, поскольку США не хотят вмешиваться и почти все жертвы и урон достаются сирийцам, а не русским. Даже несмотря на до боли медленное продвижение сирийских правительственных сил, Россия вряд ли станет вводить туда свои сухопутные силы (это было бы политически опасным шагом для г-на Путина внутри России), но при этом она не бросит своего союзника, президента Башара аль-Асада.

По всей видимости, г-н Путин считает Сирию неким магическим порталом, который позволит России быстро перейти на новый уровень международного признания. Россия больше не ведет себя как страна, стремящаяся выйти из изоляции, навязанной ей Западом в связи с оккупацией Крыма и вмешательством в дела Украины. Вместо этого она стремится представить себя как державу-победительницу, чьи преступления не имеют никакого значения, поскольку победителям не нужно оправдываться.

Если оглянуться назад, становится ясно, что свой вклад в текущее охлаждение в отношениях внесли обе администрации, российская и американская. Просто назвать Россию слабеющей региональной державой и рассчитывать на этот ее статус, чтобы заставить ее подчиниться, — это не стратегия. В настоящий момент от нового президента потребуется совершить настоящий подвиг Геракла, чтобы восстановить доверие в отношениях. Александр Баунов, российский писатель, специализирующийся на вопросах внешней политики, выдвинул предположение, что у г-на Путина есть одна цель, которую он никогда не озвучивал: он стремится опустить российско-американские отношения на такой низкий уровень, чтобы у нового президента США не было никаких шансов опустить их еще ниже. Снизить напряженность в этом случае будет крайне трудно, потому что будет казаться, что он идет на поводу у г-на Путина. Поэтому Москва, по всей видимости, предпочитает текущее состояние пугающей тревоги попыткам снизить напряженность в отношениях.

Короче говоря, Кремль уже принял решения: отложить серьезные внутренние проблемы в сторону, продолжить борьбу за влияние с другими державами, не сдавать позиций и называть все, что говорит Запад, блефом. Согласно его точке зрения, однажды победа окупит все затраты.

Но какой будет эта победа? Есть ли такой город или регион, который принесет российским гражданам процветание в том случае, если Россия его оккупирует? Ни один режим, управляющий отсталой и зависимой от нефти экономикой, не сможет модернизировать ее, участвуя в войнах и отравляя те отношения, которые у него еще сохранились. Возможно, это произойдет нескоро, но однажды в будущем России придется приступить к тяжелой работе по восстановлению своей экономической базы и отношений с другими странами.

Максим Трудолюбов — главный редактор деловой газеты «Ведомости», автор блога The Russia File Института Кеннана и научный сотрудник Академии имени Роберта Боша в Берлине.

The New TimesМаксим Трудолюбов

Кто бы ни стал следующим президентом США, ему придется иметь дело с Россией, которая кажется одновременно очень знакомой и все более неузнаваемой. В течение многих веков Россия оставалась страной-экспортером природных ресурсов, экономическим увальнем и чрезвычайно обидчивым партнером, которым управляла европейская культура и решительно неевропейские политические органы. Однако теперь к этим ограничениям добавились новые факторы: политическая непредсказуемость президента Владимира Путина и его готовность применить военную силу.

В последние два года Россия, по всей видимости, не заботилась о сохранении долгосрочных партнерств и международных соглашений. Она презирает предсказуемость и зависимость, считая их признаками слабости. Единственная успешная реформа в России с 2000 года заключалась в модернизации армии и оснащении ее новым оружием. Сейчас Россия испытывает нехватку ресурсов, тем не менее, г-н Путин, очевидно, готов решить все разногласия с Западом при помощи политических и военных маневров.

Масштабы ущерба, который эти его действия нанесли попыткам выстроить партнерские отношения между Россией и Западом, стали очевидными на прошлой неделе, когда бомбовый удар сирийских войск по больнице недалеко от Дамаска, произошедший на фоне провала перемирия, заставил госсекретаря США Джона Керри (John Kerry) призвать к началу расследования, призванного выяснить, не совершают ли Сирия и Россия военные преступления.

Во вторник, 11 октября, Кремль отменил визит г-на Путина во Францию. Вероятнее всего, причиной такого решения стало высказывание президента Франсуа Олланда, сделанное им накануне, о том, что Россия, возможно, совершает военные преступления в Сирии.

Усиливающаяся конфронтация Кремля с Западом уже стала причиной значительного ослабления российской экономики. Однако население России, по всей видимости, готово мириться со снижением доходов и в целом с атмосферой неопределенности, расплачиваясь за то, что лидеры страны называют национальным возрождением. Вдохновляемое верноподданнически-шовинистическим государственным телевидением, российское общество с радостью принимает такую агрессивную политику своих властей, за которую любой западный лидер мог бы поплатиться своим постом (одним из примеров может служить судьба премьер-министра Великобритании Тони Блэра после его согласия на участие в иракской войне).

Можно сказать, что Россия является единственной крупной державой, которая без колебаний готова пожертвовать длительными отношениями с другими государствами. Обличительные комментарии г-на Керри прозвучали спустя всего несколько дней после того, как г-н Путин принял решение вывести Россию из соглашения, согласно которому русские и американцы должны были сокращать свои запасы оружейного плутония. Законопроект, который г-н Путин направил на рассмотрение парламентариев, включал в себя ряд совершенно неисполнимых условий, при которых Россия готова снова вернуться к договору по утилизации оружейного плутония — недвусмысленный сигнал о том, что вопрос закрыт. В список этих условий попали снятие всех санкций, введенных против России в связи с ее действиями на Украине, компенсация за все потери, которые Россия понесла в результате введения санкций, и уменьшение американского военного присутствия в Центральной и Восточной Европе.

О решении г-на Путина выйти из этого соглашения было объявлено вскоре после новостей о решении Америки прекратить переговоры с Россией по вопросу о новом перемирии в Сирии, где, как подчеркнули представители администрации Обамы, Москва нарушила условия предыдущей договоренности. В свою очередь Россия обвинила США в перекладывании вины за провал перемирия.

Все это произошло на фоне ужасающих событий в удерживаемых повстанцами восточных частях Алеппо, где 275 тысяч мирных граждан оказались заложниками российских и сирийских военных. Системы здравоохранения и водоснабжения уже достигли точки абсолютного краха, после того как проправительственные войска принялись за остатки медицинских центров и инфраструктуру восточной части Алеппо.

Такой сценарий характерен для г-на Путина. Заводить переговоры в тупик, одновременно активизируя военные действия, — это тактика, которую Россия несколько раз применяла в горячие периоды войны на Украине в 2014 году. В феврале Строуб Тэлботт (Strobe Talbott) противопоставил американскую политику «дипломатии, подкрепленной силой» на Балканах в 1990-е годы текущей российской политике «силы, подкрепленной дипломатией».

В Сирии российские чиновники на словах соглашаются с гуманитарными аспектами осады Алеппо, но на деле они попросту их игнорируют. «Повстанцы Алеппо заинтересованы только в таком перемирии, которое позволит им привезти больше оружия и пополнить запасы», — сказал источник в Министерстве обороны России, пожелавший сохранить свое имя в тайне, в попытке объяснить, почему договориться о перемирии будет очень трудно. «С другой стороны, — продолжил он, — правительственная армия недостаточно сильна для того, чтобы быстро взять Алеппо». В результате соглашение и момент окончания боевых действий сейчас далеки как никогда.

Тем не менее, Кремль убежден, что он движется к победе, поскольку США не хотят вмешиваться и почти все жертвы и урон достаются сирийцам, а не русским. Даже несмотря на до боли медленное продвижение сирийских правительственных сил, Россия вряд ли станет вводить туда свои сухопутные силы (это было бы политически опасным шагом для г-на Путина внутри России), но при этом она не бросит своего союзника, президента Башара аль-Асада.

По всей видимости, г-н Путин считает Сирию неким магическим порталом, который позволит России быстро перейти на новый уровень международного признания. Россия больше не ведет себя как страна, стремящаяся выйти из изоляции, навязанной ей Западом в связи с оккупацией Крыма и вмешательством в дела Украины. Вместо этого она стремится представить себя как державу-победительницу, чьи преступления не имеют никакого значения, поскольку победителям не нужно оправдываться.

Если оглянуться назад, становится ясно, что свой вклад в текущее охлаждение в отношениях внесли обе администрации, российская и американская. Просто назвать Россию слабеющей региональной державой и рассчитывать на этот ее статус, чтобы заставить ее подчиниться, — это не стратегия. В настоящий момент от нового президента потребуется совершить настоящий подвиг Геракла, чтобы восстановить доверие в отношениях. Александр Баунов, российский писатель, специализирующийся на вопросах внешней политики, выдвинул предположение, что у г-на Путина есть одна цель, которую он никогда не озвучивал: он стремится опустить российско-американские отношения на такой низкий уровень, чтобы у нового президента США не было никаких шансов опустить их еще ниже. Снизить напряженность в этом случае будет крайне трудно, потому что будет казаться, что он идет на поводу у г-на Путина. Поэтому Москва, по всей видимости, предпочитает текущее состояние пугающей тревоги попыткам снизить напряженность в отношениях.

Короче говоря, Кремль уже принял решения: отложить серьезные внутренние проблемы в сторону, продолжить борьбу за влияние с другими державами, не сдавать позиций и называть все, что говорит Запад, блефом. Согласно его точке зрения, однажды победа окупит все затраты.

Но какой будет эта победа? Есть ли такой город или регион, который принесет российским гражданам процветание в том случае, если Россия его оккупирует? Ни один режим, управляющий отсталой и зависимой от нефти экономикой, не сможет модернизировать ее, участвуя в войнах и отравляя те отношения, которые у него еще сохранились. Возможно, это произойдет нескоро, но однажды в будущем России придется приступить к тяжелой работе по восстановлению своей экономической базы и отношений с другими странами.

Максим Трудолюбов — главный редактор деловой газеты «Ведомости», автор блога The Russia File Института Кеннана и научный сотрудник Академии имени Роберта Боша в Берлине.

The New Times

ОЧЕРЕДНАЯ ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ КАТАСТРОФА РОССИИ: США РАЗОРВАЛИ КОНТАКТЫ С РФ ПО СИРИИОЧЕРЕДНАЯ ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ КАТАСТРОФА РОССИИ: США РАЗОРВАЛИ КОНТАКТЫ С РФ ПО СИРИИ

Юрий Бутусов

Вторжение в Украину стало для Путина капканом: вместо легкого блицкрига и захвата Украины Россия получила войну с большими потерями и отсутствием результатов. На РФ обрушились санкции Запада.

Чтобы выйти из пике, Путин решил спровоцировать Запад на переговоры и уступки по Украине за счет новой военной авантюры — вторжения в Сирию. Расчет был очевиден: поддержав Асада, Россия хотела вынудить США начать переговоры с Путиным и добиться согласия на вывод российских войск в обмен на признание Западом оккупации Крыма и смягчение позиции по санкциям, а оптимально — на хотя бы частичную их отмену. То есть Путин захотел принудить Америку к дружбе, показав, что если с ним не будут дружить, он способен еще много чего разбомбить и многие тысячи людей убить.

И вот пресс-секретарь президента США заявил: «Соединенным Штатам и России больше нечего обсуждать с точки зрения соглашения по Сирии. Это трагично для сирийского народа».

В переводе с дипломатического: размена не будет, и вступать в переговоры по Сирии под угрозой шантажа Америка не собирается. Цель российского вторжения в Сирию, таким образом, утрачена. Все оказалось зря. Никаких переговоров — будет еще одна горячая точка, в которой будут сгорать материальные ресурсы РФ, военнослужащие, политические позиции и соглашения.

Определять дальнейшую стратегию США по Сирии будет уже новый президент США. Но администрация демократов свое отношение к Путину высказала однозначно.

В ответ на мощнейший нокаут от Белого дома Путин, чтобы сохранить лицо перед своим собственным народом и своими прислужниками за границей, решил нанести «ответный удар». И заявил о прекращении соглашения о передаче российского оружейного плутония в США. Мол, раз не хотите с нами договариваться, тогда мы снова напомним миру, что у неадекватного политического руководства РФ в руках ядерная дубинка.

Два года Путин и все российские СМИ убеждали весь мир, что санкции США против России — это благо, это укрепление своей промышленности, это импортозамещение, это расцвет российской науки и технологий. Два года убеждали, что «контрсанкции» — запрет на импорт иностранного продовольствия и товаров — очень выгодны. Два года хвалили Путина за решительные меры в борьбе с Западом, который вот-вот приползет на коленях и сам все отменит, и сам будет умолять, чтобы восстановить связи с Россией.

А теперь бац — и Путин потребовал от США немедленно отменить санкции и «компенсировать ущерб от «контрсанкций»! А иначе Россия не будет передавать в США на утилизацию оружейный плутоний. Ужас! Программа ядерного разоружения остановлена!

Но простите, а кто кому должен платить компенсацию? Ведь санкции и контрсанкции были неимоверно полезны для РФ.

Россия требует от «тупых проклятых пиндосов»:

«отказа Соединенных Штатов Америки от недружественной политики в отношении Российской Федерации, который должен выражаться:

а) в отмене закона Соединенных Штатов Америки 2012 года («закон Сергея Магнитского») и направленных против России положений закона Соединенных Штатов Америки 2014 года о поддержке свободы Украины;

б) в отмене всех санкций, введенных Соединенными Штатами Америки в отношении отдельных субъектов Российской Федерации, российских юридических и физических лиц;

в) в компенсации ущерба, понесенного Российской Федерацией в результате введения санкций, указанных в подпункте «б» настоящего пункта, включая потери от введения вынужденных контрсанкций в отношении Соединенных Штатов Америки».

Этот жест отчаяния должен показать, что РФ якобы боксирует в одной весовой категории со сверхдержавой. Тоже кому-то грозит и чего-то требует. На самом деле все это постановка, фарс.

Если бы Путин захотел по-настоящему разорвать отношения с Западом, то, прежде всего, РФ вывела бы российские государственные активы из США, где они инвестированы в государственные ценные бумаги.

Если бы Путин хотел воевать против Америки и Евросоюза, то российская элита не проживала бы в Европе и США, не покупала бы там недвижимость, не выводила бы туда капиталы, не устраивала там своих детей.

Цензор.Нет
Юрий Бутусов

Вторжение в Украину стало для Путина капканом: вместо легкого блицкрига и захвата Украины Россия получила войну с большими потерями и отсутствием результатов. На РФ обрушились санкции Запада.

Чтобы выйти из пике, Путин решил спровоцировать Запад на переговоры и уступки по Украине за счет новой военной авантюры — вторжения в Сирию. Расчет был очевиден: поддержав Асада, Россия хотела вынудить США начать переговоры с Путиным и добиться согласия на вывод российских войск в обмен на признание Западом оккупации Крыма и смягчение позиции по санкциям, а оптимально — на хотя бы частичную их отмену. То есть Путин захотел принудить Америку к дружбе, показав, что если с ним не будут дружить, он способен еще много чего разбомбить и многие тысячи людей убить.

И вот пресс-секретарь президента США заявил: «Соединенным Штатам и России больше нечего обсуждать с точки зрения соглашения по Сирии. Это трагично для сирийского народа».

В переводе с дипломатического: размена не будет, и вступать в переговоры по Сирии под угрозой шантажа Америка не собирается. Цель российского вторжения в Сирию, таким образом, утрачена. Все оказалось зря. Никаких переговоров — будет еще одна горячая точка, в которой будут сгорать материальные ресурсы РФ, военнослужащие, политические позиции и соглашения.

Определять дальнейшую стратегию США по Сирии будет уже новый президент США. Но администрация демократов свое отношение к Путину высказала однозначно.

В ответ на мощнейший нокаут от Белого дома Путин, чтобы сохранить лицо перед своим собственным народом и своими прислужниками за границей, решил нанести «ответный удар». И заявил о прекращении соглашения о передаче российского оружейного плутония в США. Мол, раз не хотите с нами договариваться, тогда мы снова напомним миру, что у неадекватного политического руководства РФ в руках ядерная дубинка.

Два года Путин и все российские СМИ убеждали весь мир, что санкции США против России — это благо, это укрепление своей промышленности, это импортозамещение, это расцвет российской науки и технологий. Два года убеждали, что «контрсанкции» — запрет на импорт иностранного продовольствия и товаров — очень выгодны. Два года хвалили Путина за решительные меры в борьбе с Западом, который вот-вот приползет на коленях и сам все отменит, и сам будет умолять, чтобы восстановить связи с Россией.

А теперь бац — и Путин потребовал от США немедленно отменить санкции и «компенсировать ущерб от «контрсанкций»! А иначе Россия не будет передавать в США на утилизацию оружейный плутоний. Ужас! Программа ядерного разоружения остановлена!

Но простите, а кто кому должен платить компенсацию? Ведь санкции и контрсанкции были неимоверно полезны для РФ.

Россия требует от «тупых проклятых пиндосов»:

«отказа Соединенных Штатов Америки от недружественной политики в отношении Российской Федерации, который должен выражаться:

а) в отмене закона Соединенных Штатов Америки 2012 года («закон Сергея Магнитского») и направленных против России положений закона Соединенных Штатов Америки 2014 года о поддержке свободы Украины;

б) в отмене всех санкций, введенных Соединенными Штатами Америки в отношении отдельных субъектов Российской Федерации, российских юридических и физических лиц;

в) в компенсации ущерба, понесенного Российской Федерацией в результате введения санкций, указанных в подпункте «б» настоящего пункта, включая потери от введения вынужденных контрсанкций в отношении Соединенных Штатов Америки».

Этот жест отчаяния должен показать, что РФ якобы боксирует в одной весовой категории со сверхдержавой. Тоже кому-то грозит и чего-то требует. На самом деле все это постановка, фарс.

Если бы Путин захотел по-настоящему разорвать отношения с Западом, то, прежде всего, РФ вывела бы российские государственные активы из США, где они инвестированы в государственные ценные бумаги.

Если бы Путин хотел воевать против Америки и Евросоюза, то российская элита не проживала бы в Европе и США, не покупала бы там недвижимость, не выводила бы туда капиталы, не устраивала там своих детей.

Цензор.Нет

Закулисье переговоров России и СШАЗакулисье переговоров России и США

Анджей Махульски

Недавние переговоры глав внешнеполитических ведомств США и России были крайне незаурядны по нескольким причинам. Одна из них — длительность встреч, растянувшихся в августе на 12 часов, а в сентябре превысившая 15. Вторая — заявленная повестка дня разительно отличалась от итоговых заявлений переговорщиков. В обоих случаях темой встречи заявлялось урегулирование ситуации в Сирии и Украине, но по окончании речь шла о положении в Дамаске или Алеппо, обходя вопросы Киева, Крыма и Донецка с Луганском, о которых не было сказано ни слова.

Вопрос Украины, который традиционно заявлялся как один из основных для каждой из «длинных» встреч, так же традиционно рассасывался, когда речь заходила об их результатах. Официально основной темой обсуждения была Сирия. Правда, в обоих случаях спикеры обходились без какой-либо конкретики, а после вторых переговоров США и вовсе отказались сообщать их подробности, что вызвало волну вполне закономерного, но не совсем здорового интереса со стороны медиа.

Причины такого положения можно называть самые разные, но основной выглядит нежелание демократов, к которым относится и Джон Кэрри, хоть как-то демонстрировать возможности договоров с Россией. Это может быть воспринято как проявление слабости, поскольку идет вразрез с предвыборной риторикой Хиллари Клинтон. Одной из непременных составных стратегии демократов стали обвинения России, как демонстрация силы и как противопоставление откровенно симпатизирующему Путину Дональду Трампу. Образ сильного лидера, который пытаются примерить на себя обе стороны, отличается лишь способами выражения этой силы. Трамп периодически твердит о возможности договориться с Путиным, Хиллари заявляет о необходимости усиления давления на Кремль как на дестабилизирующий фактор. Плюс и минус, которые представляются удивительно похожими.

Трамп видит усиление Америки в сотрудничестве с Россией, Хиллари — в ее подавлении.

При этом каждый из кандидатов предлагает иной, более энергичный подход, чем тот, что применяет администрация Обамы.

Но в одном они едины — идея возвращения США лидирующих позиций в мировой политике.

Но то, что при Обаме они несколько пошатнулись, по сути, не оспаривается никем.

Основной вопрос — способ возвращения этого влияния на фоне негативных факторов: усиливающейся агрессивности Китая, заявляющего свои права на Южно-Китайское море и оттесняющего стратегических партнеров США, и не желающей, несмотря на весь набор санкций, менять свой курс России. Добавить к этому Brexit, проблемы мигрантов в Европе, ослабление НАТО, последствия «азиатского разворота». И это не говоря о Турции, Сирии и ИГИЛ.

Для России ситуация по сути аналогичная. Для Кремля демонстрация собственной силы на фоне экономических санкций и падения цен на нефть — вопрос не только престижа, но и стабильности будущего всей системы. К началу осени резервы валюты у российских банков упали до минимума за 5 лет, а общий объем их валютных активов опустился до $376,8 млрд, дойдя до минимума с апреля 2013 года. При этом, по оценкам Запада, уже в 2017 году Россия исчерпает свои валютные резервы, как писала недавно Independent со ссылкой на замминистра финансов Алексея Лаврова.

Затягивание ситуации не в интересах ни той ни другой стороны.

И США и Россия, по разным причинам, остро нуждаются в демонстрации силы за счет оппонента. Причем показывать ее нужно прямо сейчас: на носу у каждого нелегкое время — у Демократической партии это угроза проиграть выборы. Для Кремля — вывернутые карманы с дырой. И у каждого — ядерная дубина и терпение на исходе.

С учетом списка проблем ничего хорошего ждать от такой ситуации не приходится. Тем более в том случае, если градус противостояния растет как температура в закипающем чайнике. А после всех заявлений и выпадов, сокращения G8 до G7, неподанных трапов, санкций, взломов почт (список можно продолжать до бесконечности) отношения лидеров зашли в тупик, сделав переговоры практически невозможными.

С учетом всех накапливающихся — в стиле снежного кома — проблем в двусторонних отношениях, рекордное время их последних переговоров не выглядит удивительным. В отличие от списка обсуждаемых вопросов, сократившегося до единственного пункта — ситуации в Сирии.

Дамаск для Белого дома и для Кремля — вопрос геополитики, стратегии, наконец влияния и престижа, но никак не насущной безопасности, что, согласитесь, не одно и то же. И все же ставка в Сирии для Вашингтона гораздо выше. Она — отправная точка и для успешного «поворота на Восток», провозглашенного Бараком Обамой. Сегодня же, с учетом ИГИЛ, этот курс выглядит больше насмешкой, чем реальным планом действий.

Достигнув мира здесь, США получили бы сразу несколько серьезных козырей: спокойствие в регионе, необходимое для налаживания отношений и проведения политики, упрочение авторитета на Ближнем Востоке и подходящий плацдарм для борьбы с терроризмом. Плюс — возвращение роли доминирующей силы в Европе, которой масса беглецов из Сирии уже порядком поднадоела. И слишком многие возлагают вину именно на США, начиная, как Франция, тихо посматривать в сторону России как силы, могущей снизить поток беженцев.

Москву же, по сути, беспокоит база российского ВМФ Тартус как единственная оставшаяся точка контроля в Средиземном море. По словам Верховного муфтия Сирии: «Если Россия уйдет с базы в Тартусе, ей во всем Средиземном море никто стакана пресной воды не нальет».

Украина же как фактор безопасности значит многое, но в основном для Москвы. Для США она так же, как и Сирия, вряд ли входит в систему сверхнасущных интересов, как те же Филиппины или Греция, где вопрос касается денег. В противном случае мы давно уже были бы в НАТО, либо в списке MNNA — Основных союзников вне НАТО. Как Кувейт, за который Штаты не задумываясь пошли поднимать Бурю в пустыне, и постоянный получатель помощи Израиль. В список входит и производитель каждого четвертого смартфона в мире — Южная Корея, регулярный облет вокруг которой совершают ядерные бомбардировщики, недвусмысленно указывающие товарищу Ким Чен Ыну его место.

Украина могла получить статус MNNA в 2014, вместе с Грузией и Молдавией, но как-то «не срослось». Крымом не вышли, по крайней мере на то время.

И все же, то что будущее Украины обсуждалось на этих переговорах — к бабке не ходи. И исходя из анонсов, и убедительного молчания по итогу.

Как тут ни вспомнить слова экс-госсекретаря США Мадлен Олбрайт, сказанные в интервью Die Presse. В ответ на вопрос о целях российского присутствия в Сирии, «целью русских было отвлечь внимание от Украины и усилить свое влияние на Ближнем Востоке».

Но официальной информации об этом нет и вряд ли будет. США отказались от публикации пяти принятых документов даже в кругу СБ ООН, а значит журналистам они могут достаться только случайно или в случае «слива», но вероятность такого исхода уж слишком близка к нулю.

То есть, что же реально могли обсуждать Лавров и Керри, достоверно мы узнать сможем лет через 20-30 в лучшем случае из мемуаров переводчика. Мирный план по Сирии с последующим ее разделом — и только? Слишком уж долго. Встречи такой длительности бывают, но только по злободневным вопросам. Минск с его 17-часовыми переговорами пример для сравнения неудачный. Там переговорщиков на порядок больше и почти для всех интерес прямой и личный, а искры от войны могут и залететь на крышу общего евродома, вызвав массу последствий для ЕС, и далеко не всегда приятных.

PS.С учетом напряженных личностных отношений Путина и Обамы и их окружения, из «рабочих» переговорщиков, которые могут рассчитывать на результат, а не буравить друг друга взглядами, у США и России остались только двое политиков а)способных решать и б)требуемого уровня — Джон Кэрри и Сергей Лавров.

Недавняя атака на гумконвой в Сирии, представляется, стала неожиданностью для обоих участников переговоров, ставя под сомнение либо их легитимность, либо осведомленность. А, значит, подвергая опасности весь переговорный процесс. Как заметил по этому поводу в своем исключительном стиле глава британского МИД Борис Джонсон, «переговоры Кэрри — Лавров являются единственным шоу в городе, мы должны вернуть его «.

mignewsАнджей Махульски

Недавние переговоры глав внешнеполитических ведомств США и России были крайне незаурядны по нескольким причинам. Одна из них — длительность встреч, растянувшихся в августе на 12 часов, а в сентябре превысившая 15. Вторая — заявленная повестка дня разительно отличалась от итоговых заявлений переговорщиков. В обоих случаях темой встречи заявлялось урегулирование ситуации в Сирии и Украине, но по окончании речь шла о положении в Дамаске или Алеппо, обходя вопросы Киева, Крыма и Донецка с Луганском, о которых не было сказано ни слова.

Вопрос Украины, который традиционно заявлялся как один из основных для каждой из «длинных» встреч, так же традиционно рассасывался, когда речь заходила об их результатах. Официально основной темой обсуждения была Сирия. Правда, в обоих случаях спикеры обходились без какой-либо конкретики, а после вторых переговоров США и вовсе отказались сообщать их подробности, что вызвало волну вполне закономерного, но не совсем здорового интереса со стороны медиа.

Причины такого положения можно называть самые разные, но основной выглядит нежелание демократов, к которым относится и Джон Кэрри, хоть как-то демонстрировать возможности договоров с Россией. Это может быть воспринято как проявление слабости, поскольку идет вразрез с предвыборной риторикой Хиллари Клинтон. Одной из непременных составных стратегии демократов стали обвинения России, как демонстрация силы и как противопоставление откровенно симпатизирующему Путину Дональду Трампу. Образ сильного лидера, который пытаются примерить на себя обе стороны, отличается лишь способами выражения этой силы. Трамп периодически твердит о возможности договориться с Путиным, Хиллари заявляет о необходимости усиления давления на Кремль как на дестабилизирующий фактор. Плюс и минус, которые представляются удивительно похожими.

Трамп видит усиление Америки в сотрудничестве с Россией, Хиллари — в ее подавлении.

При этом каждый из кандидатов предлагает иной, более энергичный подход, чем тот, что применяет администрация Обамы.

Но в одном они едины — идея возвращения США лидирующих позиций в мировой политике.

Но то, что при Обаме они несколько пошатнулись, по сути, не оспаривается никем.

Основной вопрос — способ возвращения этого влияния на фоне негативных факторов: усиливающейся агрессивности Китая, заявляющего свои права на Южно-Китайское море и оттесняющего стратегических партнеров США, и не желающей, несмотря на весь набор санкций, менять свой курс России. Добавить к этому Brexit, проблемы мигрантов в Европе, ослабление НАТО, последствия «азиатского разворота». И это не говоря о Турции, Сирии и ИГИЛ.

Для России ситуация по сути аналогичная. Для Кремля демонстрация собственной силы на фоне экономических санкций и падения цен на нефть — вопрос не только престижа, но и стабильности будущего всей системы. К началу осени резервы валюты у российских банков упали до минимума за 5 лет, а общий объем их валютных активов опустился до $376,8 млрд, дойдя до минимума с апреля 2013 года. При этом, по оценкам Запада, уже в 2017 году Россия исчерпает свои валютные резервы, как писала недавно Independent со ссылкой на замминистра финансов Алексея Лаврова.

Затягивание ситуации не в интересах ни той ни другой стороны.

И США и Россия, по разным причинам, остро нуждаются в демонстрации силы за счет оппонента. Причем показывать ее нужно прямо сейчас: на носу у каждого нелегкое время — у Демократической партии это угроза проиграть выборы. Для Кремля — вывернутые карманы с дырой. И у каждого — ядерная дубина и терпение на исходе.

С учетом списка проблем ничего хорошего ждать от такой ситуации не приходится. Тем более в том случае, если градус противостояния растет как температура в закипающем чайнике. А после всех заявлений и выпадов, сокращения G8 до G7, неподанных трапов, санкций, взломов почт (список можно продолжать до бесконечности) отношения лидеров зашли в тупик, сделав переговоры практически невозможными.

С учетом всех накапливающихся — в стиле снежного кома — проблем в двусторонних отношениях, рекордное время их последних переговоров не выглядит удивительным. В отличие от списка обсуждаемых вопросов, сократившегося до единственного пункта — ситуации в Сирии.

Дамаск для Белого дома и для Кремля — вопрос геополитики, стратегии, наконец влияния и престижа, но никак не насущной безопасности, что, согласитесь, не одно и то же. И все же ставка в Сирии для Вашингтона гораздо выше. Она — отправная точка и для успешного «поворота на Восток», провозглашенного Бараком Обамой. Сегодня же, с учетом ИГИЛ, этот курс выглядит больше насмешкой, чем реальным планом действий.

Достигнув мира здесь, США получили бы сразу несколько серьезных козырей: спокойствие в регионе, необходимое для налаживания отношений и проведения политики, упрочение авторитета на Ближнем Востоке и подходящий плацдарм для борьбы с терроризмом. Плюс — возвращение роли доминирующей силы в Европе, которой масса беглецов из Сирии уже порядком поднадоела. И слишком многие возлагают вину именно на США, начиная, как Франция, тихо посматривать в сторону России как силы, могущей снизить поток беженцев.

Москву же, по сути, беспокоит база российского ВМФ Тартус как единственная оставшаяся точка контроля в Средиземном море. По словам Верховного муфтия Сирии: «Если Россия уйдет с базы в Тартусе, ей во всем Средиземном море никто стакана пресной воды не нальет».

Украина же как фактор безопасности значит многое, но в основном для Москвы. Для США она так же, как и Сирия, вряд ли входит в систему сверхнасущных интересов, как те же Филиппины или Греция, где вопрос касается денег. В противном случае мы давно уже были бы в НАТО, либо в списке MNNA — Основных союзников вне НАТО. Как Кувейт, за который Штаты не задумываясь пошли поднимать Бурю в пустыне, и постоянный получатель помощи Израиль. В список входит и производитель каждого четвертого смартфона в мире — Южная Корея, регулярный облет вокруг которой совершают ядерные бомбардировщики, недвусмысленно указывающие товарищу Ким Чен Ыну его место.

Украина могла получить статус MNNA в 2014, вместе с Грузией и Молдавией, но как-то «не срослось». Крымом не вышли, по крайней мере на то время.

И все же, то что будущее Украины обсуждалось на этих переговорах — к бабке не ходи. И исходя из анонсов, и убедительного молчания по итогу.

Как тут ни вспомнить слова экс-госсекретаря США Мадлен Олбрайт, сказанные в интервью Die Presse. В ответ на вопрос о целях российского присутствия в Сирии, «целью русских было отвлечь внимание от Украины и усилить свое влияние на Ближнем Востоке».

Но официальной информации об этом нет и вряд ли будет. США отказались от публикации пяти принятых документов даже в кругу СБ ООН, а значит журналистам они могут достаться только случайно или в случае «слива», но вероятность такого исхода уж слишком близка к нулю.

То есть, что же реально могли обсуждать Лавров и Керри, достоверно мы узнать сможем лет через 20-30 в лучшем случае из мемуаров переводчика. Мирный план по Сирии с последующим ее разделом — и только? Слишком уж долго. Встречи такой длительности бывают, но только по злободневным вопросам. Минск с его 17-часовыми переговорами пример для сравнения неудачный. Там переговорщиков на порядок больше и почти для всех интерес прямой и личный, а искры от войны могут и залететь на крышу общего евродома, вызвав массу последствий для ЕС, и далеко не всегда приятных.

PS.С учетом напряженных личностных отношений Путина и Обамы и их окружения, из «рабочих» переговорщиков, которые могут рассчитывать на результат, а не буравить друг друга взглядами, у США и России остались только двое политиков а)способных решать и б)требуемого уровня — Джон Кэрри и Сергей Лавров.

Недавняя атака на гумконвой в Сирии, представляется, стала неожиданностью для обоих участников переговоров, ставя под сомнение либо их легитимность, либо осведомленность. А, значит, подвергая опасности весь переговорный процесс. Как заметил по этому поводу в своем исключительном стиле глава британского МИД Борис Джонсон, «переговоры Кэрри — Лавров являются единственным шоу в городе, мы должны вернуть его «.

mignews

Тимоти Снайдер о конфликте Украины с Россией и ПольшейТимоти Снайдер о конфликте Украины с Россией и Польшей

Владислав Кудрик

В Киеве на мероприятия, посвященные 75-й годовщине трагедии в Бабьем Яру, приехал известный американский историк, профессор Йельского университета, исследователь Холокоста, автор монографий «Кровавые земли» и «Реконструкция наций», ТИМОТИ СНАЙДЕР. В коротком интервью «Апострофу» американский ученый рассказал, как он видит решение проблемы Донбасса и разногласий между Украиной и Польшей по поводу деятельности ОУН-УПА.

— Каким вы видите завершение конфликта на Донбассе? Какой может быть дальнейшая судьба оккупированных районов на востоке Украины и аннексированного Крыма?

— Я не военный эксперт, но вообще мне кажется, что будущее Донбасса зависит от более широких вопросов, таких как будущее России и будущее Европы в целом. Думаю, с новым пониманием собственных интересов у России появится и другое понимание будущего Донбасса. Сегодня с помощью Донбасса РФ пытается вредить Украине и Европейскому Союзу. И я боюсь, что это продлится до тех пор, пока люди в Москве не увидят, что мир меняется.

— Правильной ли, на ваш взгляд, является позиция украинской власти, что оккупированные Россией территории должны вернуться в состав Украины? Ведь как минимум значительная часть населения и на Донбассе, и в Крыму не хочет этого…

— Думаю, что лидер любого государства обязан придерживаться принципа территориальной целостности. Если бы Китай вторгся в Россию и отобрал часть Сибири, российские лидеры говорили бы о территориальной целостности, даже если бы им не особо нужны были эти территории.

Единственный способ изменить территориальную целостность государства — найти для этого легальный механизм. Когда одно государство, вторгаясь, отнимает часть другого, тогда абсолютно нормально и правильно, что государство, ставшее объектом вторжения, будет говорить о суверенности.

Поэтому я считаю, что не только России, но и Киеву нужно задуматься, каким будет будущее этих территорий. Если они будут возвращены под контроль Украины, то уже сейчас должен быть подготовлен комплекс решений: как нужно возвращать беженцев, каких беженцев будут возвращать первыми, какого рода иностранная помощь может быть направлена в эти регионы, чтобы люди видели, что все происходит правильно. Если ваша позиция и принципы в том, что вы хотите вернуть свои территории, то вы должны быть готовы к этому на практике.

— В одном из интервью вы сказали, что украинцы не испытывают проблем с ощущением своей идентичности. На чем базируется эта идентичность, если учесть двуязычие населения, во многом разный менталитет жителей Западной и Восточной Украины?

— Когда я говорил, что вы не имеете проблем с идентичностью, я преувеличивал. Потому что на самом деле все мы имеем проблемы с идентичностью. Американцы также имеют проблемы с идентичностью. Вероятно, я имел в виду, что политическая идентичность — не то же самое, что языковая и региональная общность. Если бы мою принадлежность к нации определял язык, то у меня не было бы моей нации (Тимоти Снайдер американец, — «Апостроф»), потому что я разговариваю на языке, который происходит из Англии. Знаете, у канадцев два языка, и ни один из них не является «канадским». И так далее. Принцип «один язык — одна нация» на самом деле является крайне редким, такой пример в действительности найти сложно. Я бы сказал, что одна из проблем, например, с той же российской идентичностью в том, что россияне часто думают, что, говоря на русском, ты являешься русским. А это не совсем так. Ты можешь говорить на русском и при этом быть украинцем. Так же, как можешь говорить на английском и быть канадцем или американцем.

Я пытался сказать — и считаю, что это абсолютно верно, — что и россияне, и западные люди ошибаются, когда, рассматривая Украину, делят ее хирургическим путем. Когда говорят: «эти люди говорят на этом языке, а эти — на том». Или «это — западный берег Днепра, а это — восточный». Это выглядит, как раскрашивание карты. Идентичность заключается не в культурной биографии. Она прежде всего в политических убеждениях и желании жертвовать чем-то ради большей группы людей. В этом смысле украинцы обладают такой политической нацией, какой обладает любой другой народ. Я не вижу, в чем украинская нация особенно отличается от той же американской или итальянской.

— Война стала для украинцев объединяющим фактором. Однако рейтинги демонстрируют значительную поддержку популистских (иногда и пророссийских) политических сил. Что ждет Украину, если эти силы вернутся к власти?

— Эта проблема свойственна не только Украине, она — общая. Украина сталкивается с теми же вызовами, что и западные общества. Если вы не способны, во-первых, найти механизм стимулирования какого-то рода социального равенства, а во-вторых, дать людям ощущение движения вперед, того, что их дети могут достичь большего, чем они сами, вы получите популизм. Я согласен с вами, что популизм — растущая проблема в Украине. Это значит, что у вас нет «всего времени мира», что люди в Украине не верят словам, оправдывающим отсутствие реформ. При этом власть и общество не должны обвинять прессу, потому что пресса как раз и нужна, чтобы помогать реформировать страну быстрее.

— Как Украине нужно бороться с информационными угрозами извне, например из той же России? И как следует действовать Киеву в отношении, например, польских заявлений по деятельности ОУН-УПА?

— Россия ведет активную глобальную пропагандистскую кампанию, в которой Украина — одна из центральных тем. И поэтому для Украины важно иметь собственные свободные медиа, своих убедительных журналистов. Государственные пресс-секретари и спикеры, боюсь, слабоваты.

С Польшей ситуация несколько другая. С Польшей есть разногласия вокруг 1943 года (в 1943 году произошла так называемая «Волынская трагедия», — «Апостроф»), однако польские власти, несмотря на какие бы то ни было проблемы, хотят, чтобы украинское государство существовало. Хотя поляки сделали несколько шагов, которые можно считать крайне глупыми, тем не менее они хотят видеть Украину своим союзником и поддерживают ее. Польша совершила ошибку (признав «Волынскую трагедию» геноцидом польского населения со стороны украинцев, — «Апостроф»), но Украина должна избежать подобных ошибок со своей стороны. Здесь можно вернуться к вопросу об идентичности. В момент, когда вы решите, что политика — это и есть идентичность, вы попадете во что-то вроде «российской ловушки», где все строится на мифах о прошлом и языке. И тогда вы действительно придете к конфликту с Польшей. Но для будущего Украины эти вещи не так важны. Они отвлекают и заменяют реальную политику. И в Украине есть политики, которые этим сознательно занимаются, подменяя настоящую дискуссию о реформах спорами об идентичности. Почему они так поступают? Да потому что легко быть «политиком идентичности» и сложно — «политиком реформ». Украинцев пытаются в это вовлечь, и важно, чтобы они не включились в это сверх меры. Если Украина решит проблемы с верховенством права, все остальное образуется.

АпострофВладислав Кудрик

В Киеве на мероприятия, посвященные 75-й годовщине трагедии в Бабьем Яру, приехал известный американский историк, профессор Йельского университета, исследователь Холокоста, автор монографий «Кровавые земли» и «Реконструкция наций», ТИМОТИ СНАЙДЕР. В коротком интервью «Апострофу» американский ученый рассказал, как он видит решение проблемы Донбасса и разногласий между Украиной и Польшей по поводу деятельности ОУН-УПА.

— Каким вы видите завершение конфликта на Донбассе? Какой может быть дальнейшая судьба оккупированных районов на востоке Украины и аннексированного Крыма?

— Я не военный эксперт, но вообще мне кажется, что будущее Донбасса зависит от более широких вопросов, таких как будущее России и будущее Европы в целом. Думаю, с новым пониманием собственных интересов у России появится и другое понимание будущего Донбасса. Сегодня с помощью Донбасса РФ пытается вредить Украине и Европейскому Союзу. И я боюсь, что это продлится до тех пор, пока люди в Москве не увидят, что мир меняется.

— Правильной ли, на ваш взгляд, является позиция украинской власти, что оккупированные Россией территории должны вернуться в состав Украины? Ведь как минимум значительная часть населения и на Донбассе, и в Крыму не хочет этого…

— Думаю, что лидер любого государства обязан придерживаться принципа территориальной целостности. Если бы Китай вторгся в Россию и отобрал часть Сибири, российские лидеры говорили бы о территориальной целостности, даже если бы им не особо нужны были эти территории.

Единственный способ изменить территориальную целостность государства — найти для этого легальный механизм. Когда одно государство, вторгаясь, отнимает часть другого, тогда абсолютно нормально и правильно, что государство, ставшее объектом вторжения, будет говорить о суверенности.

Поэтому я считаю, что не только России, но и Киеву нужно задуматься, каким будет будущее этих территорий. Если они будут возвращены под контроль Украины, то уже сейчас должен быть подготовлен комплекс решений: как нужно возвращать беженцев, каких беженцев будут возвращать первыми, какого рода иностранная помощь может быть направлена в эти регионы, чтобы люди видели, что все происходит правильно. Если ваша позиция и принципы в том, что вы хотите вернуть свои территории, то вы должны быть готовы к этому на практике.

— В одном из интервью вы сказали, что украинцы не испытывают проблем с ощущением своей идентичности. На чем базируется эта идентичность, если учесть двуязычие населения, во многом разный менталитет жителей Западной и Восточной Украины?

— Когда я говорил, что вы не имеете проблем с идентичностью, я преувеличивал. Потому что на самом деле все мы имеем проблемы с идентичностью. Американцы также имеют проблемы с идентичностью. Вероятно, я имел в виду, что политическая идентичность — не то же самое, что языковая и региональная общность. Если бы мою принадлежность к нации определял язык, то у меня не было бы моей нации (Тимоти Снайдер американец, — «Апостроф»), потому что я разговариваю на языке, который происходит из Англии. Знаете, у канадцев два языка, и ни один из них не является «канадским». И так далее. Принцип «один язык — одна нация» на самом деле является крайне редким, такой пример в действительности найти сложно. Я бы сказал, что одна из проблем, например, с той же российской идентичностью в том, что россияне часто думают, что, говоря на русском, ты являешься русским. А это не совсем так. Ты можешь говорить на русском и при этом быть украинцем. Так же, как можешь говорить на английском и быть канадцем или американцем.

Я пытался сказать — и считаю, что это абсолютно верно, — что и россияне, и западные люди ошибаются, когда, рассматривая Украину, делят ее хирургическим путем. Когда говорят: «эти люди говорят на этом языке, а эти — на том». Или «это — западный берег Днепра, а это — восточный». Это выглядит, как раскрашивание карты. Идентичность заключается не в культурной биографии. Она прежде всего в политических убеждениях и желании жертвовать чем-то ради большей группы людей. В этом смысле украинцы обладают такой политической нацией, какой обладает любой другой народ. Я не вижу, в чем украинская нация особенно отличается от той же американской или итальянской.

— Война стала для украинцев объединяющим фактором. Однако рейтинги демонстрируют значительную поддержку популистских (иногда и пророссийских) политических сил. Что ждет Украину, если эти силы вернутся к власти?

— Эта проблема свойственна не только Украине, она — общая. Украина сталкивается с теми же вызовами, что и западные общества. Если вы не способны, во-первых, найти механизм стимулирования какого-то рода социального равенства, а во-вторых, дать людям ощущение движения вперед, того, что их дети могут достичь большего, чем они сами, вы получите популизм. Я согласен с вами, что популизм — растущая проблема в Украине. Это значит, что у вас нет «всего времени мира», что люди в Украине не верят словам, оправдывающим отсутствие реформ. При этом власть и общество не должны обвинять прессу, потому что пресса как раз и нужна, чтобы помогать реформировать страну быстрее.

— Как Украине нужно бороться с информационными угрозами извне, например из той же России? И как следует действовать Киеву в отношении, например, польских заявлений по деятельности ОУН-УПА?

— Россия ведет активную глобальную пропагандистскую кампанию, в которой Украина — одна из центральных тем. И поэтому для Украины важно иметь собственные свободные медиа, своих убедительных журналистов. Государственные пресс-секретари и спикеры, боюсь, слабоваты.

С Польшей ситуация несколько другая. С Польшей есть разногласия вокруг 1943 года (в 1943 году произошла так называемая «Волынская трагедия», — «Апостроф»), однако польские власти, несмотря на какие бы то ни было проблемы, хотят, чтобы украинское государство существовало. Хотя поляки сделали несколько шагов, которые можно считать крайне глупыми, тем не менее они хотят видеть Украину своим союзником и поддерживают ее. Польша совершила ошибку (признав «Волынскую трагедию» геноцидом польского населения со стороны украинцев, — «Апостроф»), но Украина должна избежать подобных ошибок со своей стороны. Здесь можно вернуться к вопросу об идентичности. В момент, когда вы решите, что политика — это и есть идентичность, вы попадете во что-то вроде «российской ловушки», где все строится на мифах о прошлом и языке. И тогда вы действительно придете к конфликту с Польшей. Но для будущего Украины эти вещи не так важны. Они отвлекают и заменяют реальную политику. И в Украине есть политики, которые этим сознательно занимаются, подменяя настоящую дискуссию о реформах спорами об идентичности. Почему они так поступают? Да потому что легко быть «политиком идентичности» и сложно — «политиком реформ». Украинцев пытаются в это вовлечь, и важно, чтобы они не включились в это сверх меры. Если Украина решит проблемы с верховенством права, все остальное образуется.

Апостроф

Конструирование будущего – задача настоящегоКонструирование будущего – задача настоящего

Александр Захаров, Георгий Клейнер

Конструирование будущего – это не просто определение приоритетов в сфере экономики, а создание новой модели человеческого общества в рамках одной страны с учетом ее истории, современных реалий и актуальных основных вызовов ХХI века. Основная задача интеллектуальной элиты страны – формирование и осмысление образа будущего. Модернизация – лишь промежуточная цель преобразований, играющая роль фундамента для дальнейшего самоподдерживающегося эволюционного развития.

Отечественная наука должна стать лидирующей силой в подготовке и реализации процесса преобразований. Должна быть разработана и вынесена на общественное обсуждение концептуальная платформа модернизации и развития страны.

Зачем нужен Образ будущего?

В 1873 году Петр Кропоткин написал Программную записку «Должны ли мы заняться рассмотрением идеала будущего строя?». Сегодня, спустя более 140 лет, возникает большое желание вновь задать этот вопрос. Современная Россия уже четверть века живет без Образа своего будущего и потому до сих пор не имеет долгосрочной стратегии развития страны в ХХI веке.

Отсутствие Образа будущего нашей страны и глубокого размышления на эту тему означает интеллектуально-духовную стагнацию и неизбежно ведет к стагнации экономической. В России не может быть органического самовоспроизводящегося роста экономики без социально-экономической стратегии, которая опирается, с одной стороны, на миссию, а с другой – на видение будущего. Такой стратегии не существовало и при переходе от советской системы хозяйствования к рыночной.

Результат неутешителен: за 25 лет реформ вместо действительно рыночной экономики построена экономика постоянных перераспределений собственности и денег. Основной вид конкуренции в такой экономике – конкуренция за обладание административными ресурсами. Возник своего рода государственно-олигархический квазикапитализм. При «рыночном фасаде» российская экономика – это, по сути, высокомонополизированная экономика постоянного перераспределения национальной ренты через использование административного ресурса. Соответственно и вся система государственного управления (на федеральном, региональном и муниципальном уровне) выстроена не под «экономику развития», а под «экономику перераспределения».

До сих пор полноценный проект развития России, реализация которого позволила бы нашей стране не только сохраниться в ХХI веке на политической карте мира, но и занять лидирующие позиции, не только не разработан, но даже не осмыслен в достаточной степени.

В рамках разработки этого проекта интеллектуальная элита с участием социально активных граждан должна найти новые современные управленческие и институциональные решения. Это, в свою очередь, приведет к появлению спроса на интеллект.

Сформулировать инициативы, устремленные в будущее, можно только в условиях эффективного взаимодействия интеллектуалов (деятелей науки, культуры и искусства), институтов гражданского общества, государства и бизнеса. Для этого необходимо создание современной системы коммуникаций в рамках этой тетрады.

Что думать?

Мы привыкли при решении базовых социально-экономических вопросов на первое место ставить вопрос «что делать?». Между тем начинать надо с вопроса «о чем думать?». Речь идет об интеллектуальной повестке дня, основных темах или основных развилках, соотношение между которыми определяет конфигурацию будущего. Основные темы для размышления здесь следующие.

1. Государство и личность. Может ли быть создана общественная система, в которой гармонично сочетались бы интересы государства – субъекта волеизъявления населения – и интересы личности как представителя определенной группы интеллектуальной или административной элиты?

2. Экономическая эффективность и социальная справедливость. В долгосрочной перспективе барьер между этими понятиями должен стираться. Человеческий капитал, эффективность которого зависит от уровня социальной справедливости, в свою очередь, определяет экономический результат использования всех видов ресурсов.

3. Соотношение между потреблением и накоплением. По сути дела, такое соотношение определяет ответ на вопрос о сравнительной значимости для общества его настоящего и будущего.

4. Инновационная экономика или развитие по консервативному сценарию. Является ли инновация в экономике и обществе безусловной ценностью? Не ожидает ли такое общество головокружение от инноваций? Какой части общества можно доверить выбор удачных инноваций и превращение их в действующие технологические и социальные стандарты?

5. Прорывы или фронтальное движение. Следует ли вкладывать значимые ресурсы в так называемые прорывные направления, сулящие успех ограниченному кругу бенефициаров? Как обеспечить распространение успехов прорывных технологий на все социально-экономическое пространство страны?

6. Каково место России в будущем мире? Будет ли Россия обеспеченной, но периферийной страной в мировом сообществе или станет одним из прогрессоров – лидеров интеллектуального и духовного развития человечества?

Эти вопросы поставлены не сегодня и даже не вчера. Однако вызовы современного мира придают им актуальность и облекают их в такую форму, что они требуют императивных решений.

С чем придется столкнуться?

Известный американский футуролог Элвин Тоффлер считал, что начиная с 50-х годов ХХ века индустриальную вторую волну начинает заменять постиндустиальная третья волна. Последняя, по его оценке, должна полностью сменить вторую к 2025 году. При этом третья цивилизационная волна базируется на принципах индивидуализма, децентрализации, дестандартизации и деконцентрации. Главная сила этой волны – в мозгах, в человеческом капитале. На этой цивилизационной стадии развития человечества производятся наряду такие нематериальные блага, как новое общение, обмен идеями, качественное время.

В современном мире глобальная среда – это прежде всего конкуренция идей, интеллекта и ценностей. По мнению ученых и экспертов, в будущем основные процессы в борьбе за мировое лидерство будут развертываться в сфере разума, через управление умами и контроль над сознанием.

И уже к концу ХХ века по неосязаемым линиям интеллектуального превосходства создалась практически непроходимая граница, разделяющая мир на тех, кому отведена роль творцов и производителей знания, и тех, кому назначено быть только лишь его потребителями.

Сегодня Россия, к сожалению, удалена от эпицентра мирового интеллектуального пространства и в XXI веке должна предпринять энергичные усилия, чтобы обрести свое новое, отвечающее современным вызовам место в международном интеллектуальном разделении труда.

Кто начнет? С кого начать?

У государственной бюрократии в России отсутствует какая-либо серьезная мотивация к осуществлению национального модернизационного проекта. Более того, проект модернизации, объявленный в начале 2010-х годов, практически сошел на нет, закрыв тем самым даже саму возможность более стратегически важного проекта развития.

За четверть века под руководством госаппарата была построена экономика, в которой отсутствуют созидательное начало и сама идея развития. За постсоветские годы было остановлено огромное количество предприятий, исчезли целые отрасли, без которых национальная экономика развиваться не может. И если не будет радикального изменения экономического курса, Россия рискует через некоторое время оказаться в доиндустриальной фазе.

Между тем отложенные реформы рано или поздно создадут эффект «сжавшейся пружины исторического недоразвития», которая потом больно ударит по будущим поколениям.

Бизнес и общество также не берут на себя инициативу. Голоса отдельных интеллектуалов и правдолюбцев тонут в море конформизма и общественной апатии. Приемлемый для существования и развития страны механизм реальной обратной связи общества и государства отсутствует. С сожалением приходится констатировать, что с годами «герметичность» госаппарата по отношению к обществу лишь увеличивается.

Итак, налицо замкнутый круг: верхи не хотят, низы не могут. Этот круг необходимо разорвать. Интеллектуальная элита – ученые, бизнесмены, часть чиновничества, должна стать инициатором проекта будущего, представить его на всеобщее обсуждение и на этой основе стимулировать консолидацию общества. Речь, по-видимому, должна пойти о разработке и реализации общественного проекта под условным названием «Конструируем будущее».

Без видения будущего, без единого стратегического плана по отдельности невозможно модернизировать и развивать ни отдельные отрасли и регионы, ни страну в целом.

Сегодня на поток поставлено производство плохо координируемых между собой ведомственных псевдореформ. Порой проблему мониторинга пытаются решить с помощью обширных наборов измеримых показателей. При этом утрачивается возможность содержательного сопоставления целевых и текущих результатов. Неограниченная вера в возможность соизмерения несоизмеримого ограничивает понимание смысла производимых изменений.

Отсутствует как институт независимый общественно-экспертный аудит, так и мониторинг реализации реформ. Яркими примерами такого рода неудачных «масштабных» преобразований явились проводимые в последние годы реформы в области образования и науки.

Четыре основные силы общественного развития – государство, общество, бизнес и наука, но лишь наука обладает возможностями (внушительный интеллектуальный потенциал, институциональная инфраструктура, принципиальная гражданская позиция многих российских ученых, уважительное отношение общества к слову представителей науки и т.д.) и внутренней мотивацией для разработки национальной по своему масштабу стратегии будущего развития.

Сфера образования и науки находится в своеобразном рукотворном кризисе. Управление основывается на принципе: «право на существование имеет только то, что измеримо». При таком подходе как минимум за скобки выносится почти вся содержательная часть процесса воспитания, освоения знаний и научный творческий поиск с неопределенным результатом.

Сегодня студенты и молодые ученые страдают от недостатка критического мышления, неумения формулировать мысли на родном языке, отсутствия целостной картины мира и единых ценностных установок. Возникло даже новое направление «педагогическое измерение». Это искусство судить о качестве образования, не глядя ни на ученика, ни на учителя, а только в бумажки. Падение «спроса на науку» обусловлено в том числе непониманием того, что научная сфера должна играть ведущую роль в создании будущего образа страны.

Что делать?

Процесс подготовки реформ должен включать несколько стадий.

1. Подготовка концептуальных основополагающих реформаторских документов.

2. Публичное обсуждение их для нахождения консенсуса общества и власти по сути предлагаемых изменений.

3. Разработка (с участием госаппарата и научно-экспертного сообщества) по итогам этого обсуждения уточненной «дорожной карты» плана реформ с приоритизацией целей и задач. В итоге должны быть сформулированы основные стратегические установки и разработана программа действий.

4. Создание действенного и законодательно закрепленного механизма управления реформами, прежде всего принятие закона о проектировании реформ с четко прописанными процедурами проектирования и управления реформами, включая ответственность чиновников за провал конкретных реформ, а также органа государственного управления, отвечающего за управление реформами в стране и мониторинг их реализации.

5. Создание механизма эффективной обратной связи общества и власти по вопросам инициирования и мониторинга реформ. Это должен быть институт общественно-экспертного аудита национальных реформ.

6. Подготовка и проведение (с участием выдающихся деятелей науки и культуры, а также представителей экспертного сообщества) широкой просветительской кампании популяризации сути предлагаемых реформ.

Если в ближайшие годы Россия не предпримет энергичных усилий по созданию спроса на интеллект, развитию национальной интеллектуальной и инновационной инфраструктуры в соответствии с современными вызовами времени, то она неизбежно превратится в «интеллектуально-технологическую периферию» мира.

НезависимаяАлександр Захаров, Георгий Клейнер

Конструирование будущего – это не просто определение приоритетов в сфере экономики, а создание новой модели человеческого общества в рамках одной страны с учетом ее истории, современных реалий и актуальных основных вызовов ХХI века. Основная задача интеллектуальной элиты страны – формирование и осмысление образа будущего. Модернизация – лишь промежуточная цель преобразований, играющая роль фундамента для дальнейшего самоподдерживающегося эволюционного развития.

Отечественная наука должна стать лидирующей силой в подготовке и реализации процесса преобразований. Должна быть разработана и вынесена на общественное обсуждение концептуальная платформа модернизации и развития страны.

Зачем нужен Образ будущего?

В 1873 году Петр Кропоткин написал Программную записку «Должны ли мы заняться рассмотрением идеала будущего строя?». Сегодня, спустя более 140 лет, возникает большое желание вновь задать этот вопрос. Современная Россия уже четверть века живет без Образа своего будущего и потому до сих пор не имеет долгосрочной стратегии развития страны в ХХI веке.

Отсутствие Образа будущего нашей страны и глубокого размышления на эту тему означает интеллектуально-духовную стагнацию и неизбежно ведет к стагнации экономической. В России не может быть органического самовоспроизводящегося роста экономики без социально-экономической стратегии, которая опирается, с одной стороны, на миссию, а с другой – на видение будущего. Такой стратегии не существовало и при переходе от советской системы хозяйствования к рыночной.

Результат неутешителен: за 25 лет реформ вместо действительно рыночной экономики построена экономика постоянных перераспределений собственности и денег. Основной вид конкуренции в такой экономике – конкуренция за обладание административными ресурсами. Возник своего рода государственно-олигархический квазикапитализм. При «рыночном фасаде» российская экономика – это, по сути, высокомонополизированная экономика постоянного перераспределения национальной ренты через использование административного ресурса. Соответственно и вся система государственного управления (на федеральном, региональном и муниципальном уровне) выстроена не под «экономику развития», а под «экономику перераспределения».

До сих пор полноценный проект развития России, реализация которого позволила бы нашей стране не только сохраниться в ХХI веке на политической карте мира, но и занять лидирующие позиции, не только не разработан, но даже не осмыслен в достаточной степени.

В рамках разработки этого проекта интеллектуальная элита с участием социально активных граждан должна найти новые современные управленческие и институциональные решения. Это, в свою очередь, приведет к появлению спроса на интеллект.

Сформулировать инициативы, устремленные в будущее, можно только в условиях эффективного взаимодействия интеллектуалов (деятелей науки, культуры и искусства), институтов гражданского общества, государства и бизнеса. Для этого необходимо создание современной системы коммуникаций в рамках этой тетрады.

Что думать?

Мы привыкли при решении базовых социально-экономических вопросов на первое место ставить вопрос «что делать?». Между тем начинать надо с вопроса «о чем думать?». Речь идет об интеллектуальной повестке дня, основных темах или основных развилках, соотношение между которыми определяет конфигурацию будущего. Основные темы для размышления здесь следующие.

1. Государство и личность. Может ли быть создана общественная система, в которой гармонично сочетались бы интересы государства – субъекта волеизъявления населения – и интересы личности как представителя определенной группы интеллектуальной или административной элиты?

2. Экономическая эффективность и социальная справедливость. В долгосрочной перспективе барьер между этими понятиями должен стираться. Человеческий капитал, эффективность которого зависит от уровня социальной справедливости, в свою очередь, определяет экономический результат использования всех видов ресурсов.

3. Соотношение между потреблением и накоплением. По сути дела, такое соотношение определяет ответ на вопрос о сравнительной значимости для общества его настоящего и будущего.

4. Инновационная экономика или развитие по консервативному сценарию. Является ли инновация в экономике и обществе безусловной ценностью? Не ожидает ли такое общество головокружение от инноваций? Какой части общества можно доверить выбор удачных инноваций и превращение их в действующие технологические и социальные стандарты?

5. Прорывы или фронтальное движение. Следует ли вкладывать значимые ресурсы в так называемые прорывные направления, сулящие успех ограниченному кругу бенефициаров? Как обеспечить распространение успехов прорывных технологий на все социально-экономическое пространство страны?

6. Каково место России в будущем мире? Будет ли Россия обеспеченной, но периферийной страной в мировом сообществе или станет одним из прогрессоров – лидеров интеллектуального и духовного развития человечества?

Эти вопросы поставлены не сегодня и даже не вчера. Однако вызовы современного мира придают им актуальность и облекают их в такую форму, что они требуют императивных решений.

С чем придется столкнуться?

Известный американский футуролог Элвин Тоффлер считал, что начиная с 50-х годов ХХ века индустриальную вторую волну начинает заменять постиндустиальная третья волна. Последняя, по его оценке, должна полностью сменить вторую к 2025 году. При этом третья цивилизационная волна базируется на принципах индивидуализма, децентрализации, дестандартизации и деконцентрации. Главная сила этой волны – в мозгах, в человеческом капитале. На этой цивилизационной стадии развития человечества производятся наряду такие нематериальные блага, как новое общение, обмен идеями, качественное время.

В современном мире глобальная среда – это прежде всего конкуренция идей, интеллекта и ценностей. По мнению ученых и экспертов, в будущем основные процессы в борьбе за мировое лидерство будут развертываться в сфере разума, через управление умами и контроль над сознанием.

И уже к концу ХХ века по неосязаемым линиям интеллектуального превосходства создалась практически непроходимая граница, разделяющая мир на тех, кому отведена роль творцов и производителей знания, и тех, кому назначено быть только лишь его потребителями.

Сегодня Россия, к сожалению, удалена от эпицентра мирового интеллектуального пространства и в XXI веке должна предпринять энергичные усилия, чтобы обрести свое новое, отвечающее современным вызовам место в международном интеллектуальном разделении труда.

Кто начнет? С кого начать?

У государственной бюрократии в России отсутствует какая-либо серьезная мотивация к осуществлению национального модернизационного проекта. Более того, проект модернизации, объявленный в начале 2010-х годов, практически сошел на нет, закрыв тем самым даже саму возможность более стратегически важного проекта развития.

За четверть века под руководством госаппарата была построена экономика, в которой отсутствуют созидательное начало и сама идея развития. За постсоветские годы было остановлено огромное количество предприятий, исчезли целые отрасли, без которых национальная экономика развиваться не может. И если не будет радикального изменения экономического курса, Россия рискует через некоторое время оказаться в доиндустриальной фазе.

Между тем отложенные реформы рано или поздно создадут эффект «сжавшейся пружины исторического недоразвития», которая потом больно ударит по будущим поколениям.

Бизнес и общество также не берут на себя инициативу. Голоса отдельных интеллектуалов и правдолюбцев тонут в море конформизма и общественной апатии. Приемлемый для существования и развития страны механизм реальной обратной связи общества и государства отсутствует. С сожалением приходится констатировать, что с годами «герметичность» госаппарата по отношению к обществу лишь увеличивается.

Итак, налицо замкнутый круг: верхи не хотят, низы не могут. Этот круг необходимо разорвать. Интеллектуальная элита – ученые, бизнесмены, часть чиновничества, должна стать инициатором проекта будущего, представить его на всеобщее обсуждение и на этой основе стимулировать консолидацию общества. Речь, по-видимому, должна пойти о разработке и реализации общественного проекта под условным названием «Конструируем будущее».

Без видения будущего, без единого стратегического плана по отдельности невозможно модернизировать и развивать ни отдельные отрасли и регионы, ни страну в целом.

Сегодня на поток поставлено производство плохо координируемых между собой ведомственных псевдореформ. Порой проблему мониторинга пытаются решить с помощью обширных наборов измеримых показателей. При этом утрачивается возможность содержательного сопоставления целевых и текущих результатов. Неограниченная вера в возможность соизмерения несоизмеримого ограничивает понимание смысла производимых изменений.

Отсутствует как институт независимый общественно-экспертный аудит, так и мониторинг реализации реформ. Яркими примерами такого рода неудачных «масштабных» преобразований явились проводимые в последние годы реформы в области образования и науки.

Четыре основные силы общественного развития – государство, общество, бизнес и наука, но лишь наука обладает возможностями (внушительный интеллектуальный потенциал, институциональная инфраструктура, принципиальная гражданская позиция многих российских ученых, уважительное отношение общества к слову представителей науки и т.д.) и внутренней мотивацией для разработки национальной по своему масштабу стратегии будущего развития.

Сфера образования и науки находится в своеобразном рукотворном кризисе. Управление основывается на принципе: «право на существование имеет только то, что измеримо». При таком подходе как минимум за скобки выносится почти вся содержательная часть процесса воспитания, освоения знаний и научный творческий поиск с неопределенным результатом.

Сегодня студенты и молодые ученые страдают от недостатка критического мышления, неумения формулировать мысли на родном языке, отсутствия целостной картины мира и единых ценностных установок. Возникло даже новое направление «педагогическое измерение». Это искусство судить о качестве образования, не глядя ни на ученика, ни на учителя, а только в бумажки. Падение «спроса на науку» обусловлено в том числе непониманием того, что научная сфера должна играть ведущую роль в создании будущего образа страны.

Что делать?

Процесс подготовки реформ должен включать несколько стадий.

1. Подготовка концептуальных основополагающих реформаторских документов.

2. Публичное обсуждение их для нахождения консенсуса общества и власти по сути предлагаемых изменений.

3. Разработка (с участием госаппарата и научно-экспертного сообщества) по итогам этого обсуждения уточненной «дорожной карты» плана реформ с приоритизацией целей и задач. В итоге должны быть сформулированы основные стратегические установки и разработана программа действий.

4. Создание действенного и законодательно закрепленного механизма управления реформами, прежде всего принятие закона о проектировании реформ с четко прописанными процедурами проектирования и управления реформами, включая ответственность чиновников за провал конкретных реформ, а также органа государственного управления, отвечающего за управление реформами в стране и мониторинг их реализации.

5. Создание механизма эффективной обратной связи общества и власти по вопросам инициирования и мониторинга реформ. Это должен быть институт общественно-экспертного аудита национальных реформ.

6. Подготовка и проведение (с участием выдающихся деятелей науки и культуры, а также представителей экспертного сообщества) широкой просветительской кампании популяризации сути предлагаемых реформ.

Если в ближайшие годы Россия не предпримет энергичных усилий по созданию спроса на интеллект, развитию национальной интеллектуальной и инновационной инфраструктуры в соответствии с современными вызовами времени, то она неизбежно превратится в «интеллектуально-технологическую периферию» мира.

Независимая

Война в СирииВойна в Сирии

Фахреттин Алтун

Алеппо переживает крупнейшую катастрофу в своей истории. Бомбардировке подвергаются жилые районы, школы, мечети, больницы. Предпринимается попытка иссушить артерии жизни города.

Еще раз повторим. Перед нами — не только гуманитарный кризис, но и кризис человечества. Вне всякого сомнения, главное действующее лицо, которое осуществляет эту тиранию, — режим Асада. И один из главных сообщников этого преступления — Россия.

Но есть и невидимый его соучастник. Это США. Да, США сделали все возможное, чтобы почти за шесть лет сирийского кризиса углубить хаос. При риторике «если Асад уйдет, страной будет руководить исламистское правительство» они закрыли глаза на разрастание кризиса. Вместо стратегии укрепления гегемонии на основе стабильности они преследовали политику установления господства путем управления хаосом.

Более того, администрация Обамы намеренно обеспечила России простор для действий. США не остались верны перемирию, которое было объявлено две недели назад, но не продержалось и двух дней. Они якобы «случайно» бомбили сирийских военнослужащих в Дейр-эз-Зоре. Тем самым они создали основу для бесчеловечных атак асадовского режима в Алеппо.

Но и это еще не все. Через Россию они принесли извинения режиму Асада.

Они сделали это как раз в тот момент, когда режим Асада подвергал ни в чем не повинных людей массированным бомбардировкам. Это открыто и четко показывает, что США содействуют тирании в Алеппо.

Изменится ли позиция США в новый период? Ожидать каких-либо радикальных изменений не стоит. Главный вопрос, на которой нужно ответить, независимо от того, кто станет президентом: какой должна быть позиция США в новый период?

Мы видим, что на политической сцене США по большому счету конкурируют три точки зрения. И кандидат в президенты от демократов Хиллари Клинтон (Hillary Clinton), и кандидат от республиканцев Дональд Трамп (Donald Trump) лавируют между тремя этими мнениями. Какие это точки зрения?

1. Пусть США не стремятся нести вес всего мира на своих плечах! Пусть они вернутся в себя, сосредоточатся на своих внутренних проблемах, пусть обеспечивают рост своей экономики, пусть народ процветает.

2. Нет, США волей-неволей должны быть открыты внешнему миру! Если США замкнутся в себе, тогда на международной арене они останутся беззащитными перед проблемами, которые постепенно перейдут в хроническое состояние, и утратят стабильность. Поэтому США вынуждены вносить вклад в решение вопросов, которые не терпят отлагательства.

3. США, несмотря ни на что, должны сохранить свое лидирующее положение. Поэтому во имя таких политических ценностей, как демократия, права человека, свобода печати и прочие, они должны стараться определять происходящие в мире политические процессы. В этом смысле они должны занимать интервенционистскую позицию!

Какая из этих альтернатив будет более благоприятной для нашего региона? Увы, на этот вопрос нет однозначного ответа. Обамовская администрация пыталась совместить первую и третью точки зрения. Но третью из этих позиций она использовала с целью осады на уровне риторики. Клинтон, судя по всему, попытается совместить вторую и третью точки зрения. Трамп в зависимости от условий пытается в гибридной форме отразить в своей политике все три мнения.

В новом периоде США следует отказаться от позиции «безответственного гегемона» и «рационализировать» свои отношения с региональными странами, прежде всего с Турцией. В то же время США стоит прекратить попытки загнать Турцию в угол с помощью, с одной стороны, таких террористических организаций, как Рабочая партия Курдистана и «Джамаат Гюлена», с другой — риторики о свободе массовой информации и иных дискурсивных инструментов.

В период Обамы США пережили серьезные кризисы в отношениях со всеми своими союзниками. Последним из них стал кризис, возникший в рамках стремления установить связь между терактами 11 сентября и Саудовской Аравией. Вполне вероятно, что этот кризис будет представлять собой один из важнейших пунктов повестки дня ближневосточной политики новой администрации.

В этих условиях, на мой взгляд, вместо того, чтобы ждать понимания от США, нам нужно активно работать над своей политикой внутри страны и за рубежом, продолжать борьбу и время от времени создавать с разными игроками новые возможности сотрудничества в тех или иных микрообластях.

ИносмиФахреттин Алтун

Алеппо переживает крупнейшую катастрофу в своей истории. Бомбардировке подвергаются жилые районы, школы, мечети, больницы. Предпринимается попытка иссушить артерии жизни города.

Еще раз повторим. Перед нами — не только гуманитарный кризис, но и кризис человечества. Вне всякого сомнения, главное действующее лицо, которое осуществляет эту тиранию, — режим Асада. И один из главных сообщников этого преступления — Россия.

Но есть и невидимый его соучастник. Это США. Да, США сделали все возможное, чтобы почти за шесть лет сирийского кризиса углубить хаос. При риторике «если Асад уйдет, страной будет руководить исламистское правительство» они закрыли глаза на разрастание кризиса. Вместо стратегии укрепления гегемонии на основе стабильности они преследовали политику установления господства путем управления хаосом.

Более того, администрация Обамы намеренно обеспечила России простор для действий. США не остались верны перемирию, которое было объявлено две недели назад, но не продержалось и двух дней. Они якобы «случайно» бомбили сирийских военнослужащих в Дейр-эз-Зоре. Тем самым они создали основу для бесчеловечных атак асадовского режима в Алеппо.

Но и это еще не все. Через Россию они принесли извинения режиму Асада.

Они сделали это как раз в тот момент, когда режим Асада подвергал ни в чем не повинных людей массированным бомбардировкам. Это открыто и четко показывает, что США содействуют тирании в Алеппо.

Изменится ли позиция США в новый период? Ожидать каких-либо радикальных изменений не стоит. Главный вопрос, на которой нужно ответить, независимо от того, кто станет президентом: какой должна быть позиция США в новый период?

Мы видим, что на политической сцене США по большому счету конкурируют три точки зрения. И кандидат в президенты от демократов Хиллари Клинтон (Hillary Clinton), и кандидат от республиканцев Дональд Трамп (Donald Trump) лавируют между тремя этими мнениями. Какие это точки зрения?

1. Пусть США не стремятся нести вес всего мира на своих плечах! Пусть они вернутся в себя, сосредоточатся на своих внутренних проблемах, пусть обеспечивают рост своей экономики, пусть народ процветает.

2. Нет, США волей-неволей должны быть открыты внешнему миру! Если США замкнутся в себе, тогда на международной арене они останутся беззащитными перед проблемами, которые постепенно перейдут в хроническое состояние, и утратят стабильность. Поэтому США вынуждены вносить вклад в решение вопросов, которые не терпят отлагательства.

3. США, несмотря ни на что, должны сохранить свое лидирующее положение. Поэтому во имя таких политических ценностей, как демократия, права человека, свобода печати и прочие, они должны стараться определять происходящие в мире политические процессы. В этом смысле они должны занимать интервенционистскую позицию!

Какая из этих альтернатив будет более благоприятной для нашего региона? Увы, на этот вопрос нет однозначного ответа. Обамовская администрация пыталась совместить первую и третью точки зрения. Но третью из этих позиций она использовала с целью осады на уровне риторики. Клинтон, судя по всему, попытается совместить вторую и третью точки зрения. Трамп в зависимости от условий пытается в гибридной форме отразить в своей политике все три мнения.

В новом периоде США следует отказаться от позиции «безответственного гегемона» и «рационализировать» свои отношения с региональными странами, прежде всего с Турцией. В то же время США стоит прекратить попытки загнать Турцию в угол с помощью, с одной стороны, таких террористических организаций, как Рабочая партия Курдистана и «Джамаат Гюлена», с другой — риторики о свободе массовой информации и иных дискурсивных инструментов.

В период Обамы США пережили серьезные кризисы в отношениях со всеми своими союзниками. Последним из них стал кризис, возникший в рамках стремления установить связь между терактами 11 сентября и Саудовской Аравией. Вполне вероятно, что этот кризис будет представлять собой один из важнейших пунктов повестки дня ближневосточной политики новой администрации.

В этих условиях, на мой взгляд, вместо того, чтобы ждать понимания от США, нам нужно активно работать над своей политикой внутри страны и за рубежом, продолжать борьбу и время от времени создавать с разными игроками новые возможности сотрудничества в тех или иных микрообластях.

Иносми

Игра России за влияниеИгра России за влияние

Димитар Бечев

Республика Сербская — это государство, а Россия — ее союзник». Милорад Додик (Milorad Dodik), президент преимущественно сербского объединения в Боснии и Герцеговине не лезет за словом в карман. Проводящийся 25 сентября референдум о том, стоит ли Республике Сербской отмечать 9 января как «государственный праздник», доказывает, что и от политической борьбы он не откажется. На референдуме ставится под вопрос авторитет боснийского Конституционного суда, который вынес решение о том, что выбор даты христианского православного праздника святого Степана нарушает основное положение о дискриминации в законе. Плебисцит дает возможность привлечь к себе внимание ЕС и США, а также премьер-министра Сербии Александра Вучича (Aleksandar Vučić), которые видят в референдуме опасность для стабильности территориального единства Боснии. Что касается Додика, на этот раз поворота на 180 градусов не предвидится (в отличие от мая 2011 года, когда под давлением со стороны занимавшей тогда пост Верховного представителя ЕС по иностранным делам и политике Кэтрин Эштон (Catherine Ashton) ему пришлось отказаться от проведения другого референдума). «Даже Путин не в силах повлиять на наше решение», — заявил он.

Не то чтобы Путин старался удержать лидеров Республики Сербской от края пропасти. Российский посол в Сараево Петр Иванцов выступал в защиту Додика на собраниях руководящего состава Совета по выполнению мирного соглашения. За считанные дни до референдума, 22 сентября, Путин сам встретился с Додиком в Москве, выражая ему свою поддержку. Справедливости ради надо сказать, что Кремль никак не прокомментировал позднюю вечернюю встречу, кроме пары вежливых фраз о предмете разговора — «ситуации на Балканах». Никакой свободы действий предоставлено не было. Однако Додик весьма уверенно заявил, что Москва поддержала предстоящее голосование как «право народа». Да здравствует демократия и самоопределение!

Мотивы Додика настоять на референдуме вопреки всеобщим возражениям известны. Местные выборы — не за горой и объединение сербов под одним флагом пришлось бы весьма кстати. Более того, патриотический жар отвлекает от гораздо более мирских забот, например, от коррупционных скандалов вокруг президента. Кого интересует, что говорит оппозиция республики и прокуратура, когда на кону национальный вопрос? Додику эта игра известна лучше, чем кому бы то ни было. Он перевоплотился, став из умеренного, близкого Западу политика сторонником жесткой линии, поющим гимны Кремлю. На его взгляд, балансирование на грани конфликта укрепляет его роль по сравнению с докучливыми чиновниками из ЕС и США, которые опасаются последствий нарушения дейтонского соглашения.

В свойственном ей стиле Россия не упускает шанс вставить палки в колеса Западу (не в первый раз на Балканах). В прошлом году Россия блокировала проект резолюции Совбеза ООН, в котором произошедшее в 1995 году в Сребренице убийство квалифицировалось как геноцид. Практическая польза от этого шага была ничтожна, однако Москва получила свою выгоду со стороны националистически настроенных сербов, разбросанных по территории всей бывшей Югославии (по иронии судьбы, вето наложил представитель России в ООН Виталий Чуркин. Будучи представителем Ельцина на Балканах в 1994 году, он перенес унижение со стороны политического и военного руководства боснийских сербов, препятствовавших соглашению, предложенному Россией по Горажде). В ноябре 2014 года Россия воздержалась от голосования ООН по продлению мандата миротворческой миссии ЕС в Боснии. Это беспрецедентное решение ясно говорило: мы могли бы при желании заблокировать операцию; ключ от стабильности находится в наших руках.

Босния расскажет более подробную историю российской стратегии на западе Балкан. Выполняя роль того, кто чинит препятствия, Москва старается казаться честным соперником Запада в «мягком подбрюшье Европы». При этой малозатратной стратегии Россия почти ничем не рискует и не тратит никаких ценных ресурсов. Финансовые обязательства России были ограничены, несмотря на выданные Республике Сербской кредиты. Министр Медведев напомнил своим избирателям несколько месяцев назад, что с деньгами в стране сейчас туго. Получить желанный газопровод в ближайшее время не удастся.

Сельскохозяйственный экспорт республики еще должен пробить путь на российский рынок, несмотря на то, что Додик поддержал отделение Крыма от Украины и приложил все силы к тому, чтобы Босния выразила несогласие с западными санкциями. Как и другие ее балканские соседи, Босния продолжает политически тяготеть к Евросоюзу, продвинувшись недавно на шаг вперед к тому, чтобы стать кандидатом в его члены. Даже перспектива членства в НАТО не столь далека, если иметь в виду План действий по подготовке членства в НАТО от 2010 года. При этом российские миротворцы покинули регион в 2003 году. Однако пока балканская республика остается неработоспособной и раздираемой внутренними противоречиями, Россия будет продолжать играть мускулами и набирать политические очки.

Роман Додика с Россией также говорит о том, что между Белградом и Москвой не все идет так гладко и хорошо, как это кажется на первый взгляд. Сербия и Россия оказались по разные стороны в вопросе о референдуме в Боснии. Русским не понравилась политика Александра Вучича по сближению с НАТО. В 2015 году Сербия подписала соглашение о статусе вооруженных сил с Альянсом, чтобы продвинуть на новый уровень сотрудничество в рамках программы Партнерство во имя мира. При этом российским сотрудникам в Гуманитарном центре в Нише (учрежденном в 2011 году Сергеем Шойгу, в то время занимавшим пост главы МЧС, а ныне — главы Минобороны) отказали в дипломатических привилегиях и неприкосновенности. В преддверии выборов 23 апреля Россия рассматривалась как сторона, поддерживающая не Сербскую прогрессивную партию, а националистов, не примирившихся с новым политическим укладом, то есть Радикальную партию Воислава Шешеля (Vojislav Šešelj), призывающего к полному разрыву с Евросоюзом и отказу от референдума о членстве в НАТО. Титоистские стремления премьер-министра — удержать баланс между Россией и Западом — стали представлять сложность для Москвы, когда Сербия накренилась на Запад. Вучичу удалось оттеснить лучшего друга Москвы в Белграде президента Томислава Николича (Tomislav Nikolić). Сербия не станет членом НАТО, как соседняя Черногория, но ее нейтральный статус, возвращаясь к парламентской резолюции в 2007 году, не мешает выработать крепкие, выгодные военные связи с Альянсом, а также с США. При всей шумихе и истерии вокруг стремительного сближения Сербии и России действительность оказывается намного сложнее.

Разумеется, у Сербии есть целый список своих причин для недовольства. Давние ожидания, что братские связи и дружба с Россией выльются в крупные торговые соглашения и вливания прямых иностранных инвестиций, так ни во что и не воплотились. Сербы жалуются, что «Газпром-нефть» приобрела NIS, главную местную нефтяную компанию, за долю ее стоимости в преддверии проекта «Южный поток», от которого в конце 2014 года Путин столь бесцеремонно отказался.

Автомобили Fiat, собираемые на заводе Застава в Крагуеваце, не находят спроса в России, потому что не входят в соглашение о свободной торговле между двумя странами. Российские власти до сих пор не высказывали желания перевозить в Сербию сложное вооружение, включая ракеты земля-воздух S-300, если, конечно, Белград не выплатит сразу их полную стоимость (что, учитывая тяжелое положение сербов, трудно себе представить). Многие сербские граждане боготворят Путина, восхищаются напористой политикой России, благодарны ей за поддержку в борьбе за независимость Косово (разве что в тылу). При этом у правительства есть все основания относиться к сотрудничеству с Москвой как к одному из ряда направлений во внешней политике, возможно, даже не самому важному.

Народная мудрость состоит в том, что западные Балканы — излюбленное поле деятельности России, регион, податливый внешним воздействиям, например, влиянию Евросоюза и США, терпит убытки. Это не так далеко от истины, как показывает референдум в Боснии. Однако именно поэтому опытные политики региона не попались на кремлевскую удочку. Они привыкли разыгрывать карту России, либо потворствуя местному населению, которое обычно представляет Россию в романтическом свете, либо торгуясь с Западом. Опираясь на дипломатию, мягкую власть и весьма скромные суммы, Кремль умудрился выстроить сеть союзников и клиентов в регионе, первым из которых является Додик. Но опять же, Москве ведь должно быть кое-что известно о титоизме и его современных отголосках?

The American InterestДимитар Бечев

Республика Сербская — это государство, а Россия — ее союзник». Милорад Додик (Milorad Dodik), президент преимущественно сербского объединения в Боснии и Герцеговине не лезет за словом в карман. Проводящийся 25 сентября референдум о том, стоит ли Республике Сербской отмечать 9 января как «государственный праздник», доказывает, что и от политической борьбы он не откажется. На референдуме ставится под вопрос авторитет боснийского Конституционного суда, который вынес решение о том, что выбор даты христианского православного праздника святого Степана нарушает основное положение о дискриминации в законе. Плебисцит дает возможность привлечь к себе внимание ЕС и США, а также премьер-министра Сербии Александра Вучича (Aleksandar Vučić), которые видят в референдуме опасность для стабильности территориального единства Боснии. Что касается Додика, на этот раз поворота на 180 градусов не предвидится (в отличие от мая 2011 года, когда под давлением со стороны занимавшей тогда пост Верховного представителя ЕС по иностранным делам и политике Кэтрин Эштон (Catherine Ashton) ему пришлось отказаться от проведения другого референдума). «Даже Путин не в силах повлиять на наше решение», — заявил он.

Не то чтобы Путин старался удержать лидеров Республики Сербской от края пропасти. Российский посол в Сараево Петр Иванцов выступал в защиту Додика на собраниях руководящего состава Совета по выполнению мирного соглашения. За считанные дни до референдума, 22 сентября, Путин сам встретился с Додиком в Москве, выражая ему свою поддержку. Справедливости ради надо сказать, что Кремль никак не прокомментировал позднюю вечернюю встречу, кроме пары вежливых фраз о предмете разговора — «ситуации на Балканах». Никакой свободы действий предоставлено не было. Однако Додик весьма уверенно заявил, что Москва поддержала предстоящее голосование как «право народа». Да здравствует демократия и самоопределение!

Мотивы Додика настоять на референдуме вопреки всеобщим возражениям известны. Местные выборы — не за горой и объединение сербов под одним флагом пришлось бы весьма кстати. Более того, патриотический жар отвлекает от гораздо более мирских забот, например, от коррупционных скандалов вокруг президента. Кого интересует, что говорит оппозиция республики и прокуратура, когда на кону национальный вопрос? Додику эта игра известна лучше, чем кому бы то ни было. Он перевоплотился, став из умеренного, близкого Западу политика сторонником жесткой линии, поющим гимны Кремлю. На его взгляд, балансирование на грани конфликта укрепляет его роль по сравнению с докучливыми чиновниками из ЕС и США, которые опасаются последствий нарушения дейтонского соглашения.

В свойственном ей стиле Россия не упускает шанс вставить палки в колеса Западу (не в первый раз на Балканах). В прошлом году Россия блокировала проект резолюции Совбеза ООН, в котором произошедшее в 1995 году в Сребренице убийство квалифицировалось как геноцид. Практическая польза от этого шага была ничтожна, однако Москва получила свою выгоду со стороны националистически настроенных сербов, разбросанных по территории всей бывшей Югославии (по иронии судьбы, вето наложил представитель России в ООН Виталий Чуркин. Будучи представителем Ельцина на Балканах в 1994 году, он перенес унижение со стороны политического и военного руководства боснийских сербов, препятствовавших соглашению, предложенному Россией по Горажде). В ноябре 2014 года Россия воздержалась от голосования ООН по продлению мандата миротворческой миссии ЕС в Боснии. Это беспрецедентное решение ясно говорило: мы могли бы при желании заблокировать операцию; ключ от стабильности находится в наших руках.

Босния расскажет более подробную историю российской стратегии на западе Балкан. Выполняя роль того, кто чинит препятствия, Москва старается казаться честным соперником Запада в «мягком подбрюшье Европы». При этой малозатратной стратегии Россия почти ничем не рискует и не тратит никаких ценных ресурсов. Финансовые обязательства России были ограничены, несмотря на выданные Республике Сербской кредиты. Министр Медведев напомнил своим избирателям несколько месяцев назад, что с деньгами в стране сейчас туго. Получить желанный газопровод в ближайшее время не удастся.

Сельскохозяйственный экспорт республики еще должен пробить путь на российский рынок, несмотря на то, что Додик поддержал отделение Крыма от Украины и приложил все силы к тому, чтобы Босния выразила несогласие с западными санкциями. Как и другие ее балканские соседи, Босния продолжает политически тяготеть к Евросоюзу, продвинувшись недавно на шаг вперед к тому, чтобы стать кандидатом в его члены. Даже перспектива членства в НАТО не столь далека, если иметь в виду План действий по подготовке членства в НАТО от 2010 года. При этом российские миротворцы покинули регион в 2003 году. Однако пока балканская республика остается неработоспособной и раздираемой внутренними противоречиями, Россия будет продолжать играть мускулами и набирать политические очки.

Роман Додика с Россией также говорит о том, что между Белградом и Москвой не все идет так гладко и хорошо, как это кажется на первый взгляд. Сербия и Россия оказались по разные стороны в вопросе о референдуме в Боснии. Русским не понравилась политика Александра Вучича по сближению с НАТО. В 2015 году Сербия подписала соглашение о статусе вооруженных сил с Альянсом, чтобы продвинуть на новый уровень сотрудничество в рамках программы Партнерство во имя мира. При этом российским сотрудникам в Гуманитарном центре в Нише (учрежденном в 2011 году Сергеем Шойгу, в то время занимавшим пост главы МЧС, а ныне — главы Минобороны) отказали в дипломатических привилегиях и неприкосновенности. В преддверии выборов 23 апреля Россия рассматривалась как сторона, поддерживающая не Сербскую прогрессивную партию, а националистов, не примирившихся с новым политическим укладом, то есть Радикальную партию Воислава Шешеля (Vojislav Šešelj), призывающего к полному разрыву с Евросоюзом и отказу от референдума о членстве в НАТО. Титоистские стремления премьер-министра — удержать баланс между Россией и Западом — стали представлять сложность для Москвы, когда Сербия накренилась на Запад. Вучичу удалось оттеснить лучшего друга Москвы в Белграде президента Томислава Николича (Tomislav Nikolić). Сербия не станет членом НАТО, как соседняя Черногория, но ее нейтральный статус, возвращаясь к парламентской резолюции в 2007 году, не мешает выработать крепкие, выгодные военные связи с Альянсом, а также с США. При всей шумихе и истерии вокруг стремительного сближения Сербии и России действительность оказывается намного сложнее.

Разумеется, у Сербии есть целый список своих причин для недовольства. Давние ожидания, что братские связи и дружба с Россией выльются в крупные торговые соглашения и вливания прямых иностранных инвестиций, так ни во что и не воплотились. Сербы жалуются, что «Газпром-нефть» приобрела NIS, главную местную нефтяную компанию, за долю ее стоимости в преддверии проекта «Южный поток», от которого в конце 2014 года Путин столь бесцеремонно отказался.

Автомобили Fiat, собираемые на заводе Застава в Крагуеваце, не находят спроса в России, потому что не входят в соглашение о свободной торговле между двумя странами. Российские власти до сих пор не высказывали желания перевозить в Сербию сложное вооружение, включая ракеты земля-воздух S-300, если, конечно, Белград не выплатит сразу их полную стоимость (что, учитывая тяжелое положение сербов, трудно себе представить). Многие сербские граждане боготворят Путина, восхищаются напористой политикой России, благодарны ей за поддержку в борьбе за независимость Косово (разве что в тылу). При этом у правительства есть все основания относиться к сотрудничеству с Москвой как к одному из ряда направлений во внешней политике, возможно, даже не самому важному.

Народная мудрость состоит в том, что западные Балканы — излюбленное поле деятельности России, регион, податливый внешним воздействиям, например, влиянию Евросоюза и США, терпит убытки. Это не так далеко от истины, как показывает референдум в Боснии. Однако именно поэтому опытные политики региона не попались на кремлевскую удочку. Они привыкли разыгрывать карту России, либо потворствуя местному населению, которое обычно представляет Россию в романтическом свете, либо торгуясь с Западом. Опираясь на дипломатию, мягкую власть и весьма скромные суммы, Кремль умудрился выстроить сеть союзников и клиентов в регионе, первым из которых является Додик. Но опять же, Москве ведь должно быть кое-что известно о титоизме и его современных отголосках?

The American Interest