Метка: Польша

Галина Студенникова

В Польше происходит радикализация антиукраинских настроений. Последний факт — «Марш орлят перемышльских и львовских» в Перемышле, во время которого поляки проскандировали «Смерть украинцам».

Мероприятие прошло поздним вечером 10 декабря у Украинского народного дома.

Кто провел «Марш Орлят»

Организаторы этого мероприятия – крайние правые организации, такие, как Усепольская молодежь и Национально-радикальный лагерь, неформальная группа «Патриотический Перемышль». С ними также было учреждение культуры Подкарпатского воеводства — Культурный центр в Перемышле. А патронат над маршем взял мэр Перемышля Роберт Хома, сообщают местные СМИ.

Национально-радикальной лагерь называет себя преемником довоенных националистических польских движений.

Стоит отметить, что «орлятами» называют польских бойцов польско-украинской войны за Галичину в 1919 году, польских ополченцев. Они считаются национальными героями.

Сам Перемышль расположен в 12 километрах от границы с Украиной. В этом городке сосредоточена крупнейшая в Польше украинская община, и многие украинцы называют Перемышль «украинским городом в Польше». Характерно, что после включения Западной Украины в состав УССР в 1939 году Перемышль также присоединился к Советской Украине. Однако затем после окончания Второй мировой войны он был передан Польше. В ходе операции «Висла» многие украинцы были выселены из восточной Польши, но все- таки большая украинская диаспора сохранилась.

Украинцев в Польше оскорбляют все чаще

Такие мероприятия в Польше, где участники открыто высказывают националистические взгляды, проходят не впервые.

Осенью 2014 года в ряде польских городов прошли манифестации против политики восхваления УПА в Украине и в Польше. Протестующие пикетировали Посольство Украины в Варшаве, консульства и другие представительства Украины. Тогда участники написали открытое письмо президенту Украины Петру Порошенко от семей поляков, погибших от рук УПА.

Два года назад во время подобного мероприятия все в том же Перемышле участники похода, проходя мимо Украинского народного дома, скандировали «znajdzie się kij na banderowski ryj» («найдется палка на бандеровское рыло»).

Летом нынешнего года праворадикалы напали на украинскую религиозную процессию. Они пытались помешать процессии греко-католиков и православных, которые после панихиды шли из собора на местное военное кладбище.

В Подкарпатском воеводстве Польши в десятке сел на кладбищах были разрушены памятники героям УПА. В последний раз это случилось в октябре нынешнего года. Ответственность за акт вандализма взяла на себя праворадикальная националистическая организация «Лагерь Великой Польши». Ее активный член Давид Гудзец заявил, что на «на фоне соглашательской, изменнической политики власти в Варшаве его организация своими силами хочет пресечь прославление УПА на территории Польши».

«Сыграло свою роль поведение Порошенко»

Глава Объединения украинцев Польши Петр Тыма уже прокомментировал инцидент на своей странице в Facebook.

«Нагнетанию такого типа поведения способствует общественное поощрение ненависти по национальному признаку, подстрекательство к насилию со стороны организаторов марша, и снисходительность для такого рода действий со стороны правительства и местных властей, — считает он. — Молчание правительства об этих шокирующих событиях (Петр Тыма также упомянул нападение на религиозную процессию — Прим.Ред.) наносит вред польско-украинским отношениям, подрывают имидж Польши как страны, уважающей права меньшинств».

Экс-мэр приграничного города Рава-Русской Ирина Верещук в комментарии «Стране» отмечает, что подобные тенденции в Польше усиливаются.

«Антиукраинские настроения усиливаются вдоль всей украино-польской границы. А Перемышль — это также приграничный город. Где очень большая украинская диаспора, которая постоянно подвергается агрессии со стороны польских националистов. Местная власть знает, что там есть такая ситуация, очень сильные праворадикальные элементы и должна была бы фильтровать такие вещи. Но ситуация усложняется тем, что во время проведения предыдущего марша не было предпринято никакой обратной реакции со стороны Украины. Не был вызван посол, не была вручена нота протеста», — говорит «Стране» Ирина Верещук.

По ее словам, также свою роль сыграло поведение президента Украины Петра Порошенко во время последнего визита в Польшу.

«Когда президент Украины приезжает в Польшу и не идет к украинской диаспоре, а она его ждала, и готовилась к встрече, когда глава государства игнорирует такой вопрос, диаспора остается без защиты. Если бы он приехал к диаспоре, причем перед встречей с президентом Польши, все знали бы, что в Украине есть президент, который будет защищать интересы украинцев в Польше. Но этого, к сожалению, не произошло».

По словам Верещук, даже на бытовом уровне в приграничных областях, где есть крупные общины украинцев (как в том же Перемышле), отношения с поляками достаточно напряженные. «Украинцы постоянно становятся объектами нападения и провокаций со стороны польских националистов, — говорит Ирина Верещук. — И общая политика властей Польши этому только способствует. Не исключаю, что если не будет должной реакции на нынешние провокации, уже в скором времени начнут жечь машины украинцев или еще каким-то образом вредить их имуществу».

СтранаГалина Студенникова

В Польше происходит радикализация антиукраинских настроений. Последний факт — «Марш орлят перемышльских и львовских» в Перемышле, во время которого поляки проскандировали «Смерть украинцам».

Мероприятие прошло поздним вечером 10 декабря у Украинского народного дома.

Кто провел «Марш Орлят»

Организаторы этого мероприятия – крайние правые организации, такие, как Усепольская молодежь и Национально-радикальный лагерь, неформальная группа «Патриотический Перемышль». С ними также было учреждение культуры Подкарпатского воеводства — Культурный центр в Перемышле. А патронат над маршем взял мэр Перемышля Роберт Хома, сообщают местные СМИ.

Национально-радикальной лагерь называет себя преемником довоенных националистических польских движений.

Стоит отметить, что «орлятами» называют польских бойцов польско-украинской войны за Галичину в 1919 году, польских ополченцев. Они считаются национальными героями.

Сам Перемышль расположен в 12 километрах от границы с Украиной. В этом городке сосредоточена крупнейшая в Польше украинская община, и многие украинцы называют Перемышль «украинским городом в Польше». Характерно, что после включения Западной Украины в состав УССР в 1939 году Перемышль также присоединился к Советской Украине. Однако затем после окончания Второй мировой войны он был передан Польше. В ходе операции «Висла» многие украинцы были выселены из восточной Польши, но все- таки большая украинская диаспора сохранилась.

Украинцев в Польше оскорбляют все чаще

Такие мероприятия в Польше, где участники открыто высказывают националистические взгляды, проходят не впервые.

Осенью 2014 года в ряде польских городов прошли манифестации против политики восхваления УПА в Украине и в Польше. Протестующие пикетировали Посольство Украины в Варшаве, консульства и другие представительства Украины. Тогда участники написали открытое письмо президенту Украины Петру Порошенко от семей поляков, погибших от рук УПА.

Два года назад во время подобного мероприятия все в том же Перемышле участники похода, проходя мимо Украинского народного дома, скандировали «znajdzie się kij na banderowski ryj» («найдется палка на бандеровское рыло»).

Летом нынешнего года праворадикалы напали на украинскую религиозную процессию. Они пытались помешать процессии греко-католиков и православных, которые после панихиды шли из собора на местное военное кладбище.

В Подкарпатском воеводстве Польши в десятке сел на кладбищах были разрушены памятники героям УПА. В последний раз это случилось в октябре нынешнего года. Ответственность за акт вандализма взяла на себя праворадикальная националистическая организация «Лагерь Великой Польши». Ее активный член Давид Гудзец заявил, что на «на фоне соглашательской, изменнической политики власти в Варшаве его организация своими силами хочет пресечь прославление УПА на территории Польши».

«Сыграло свою роль поведение Порошенко»

Глава Объединения украинцев Польши Петр Тыма уже прокомментировал инцидент на своей странице в Facebook.

«Нагнетанию такого типа поведения способствует общественное поощрение ненависти по национальному признаку, подстрекательство к насилию со стороны организаторов марша, и снисходительность для такого рода действий со стороны правительства и местных властей, — считает он. — Молчание правительства об этих шокирующих событиях (Петр Тыма также упомянул нападение на религиозную процессию — Прим.Ред.) наносит вред польско-украинским отношениям, подрывают имидж Польши как страны, уважающей права меньшинств».

Экс-мэр приграничного города Рава-Русской Ирина Верещук в комментарии «Стране» отмечает, что подобные тенденции в Польше усиливаются.

«Антиукраинские настроения усиливаются вдоль всей украино-польской границы. А Перемышль — это также приграничный город. Где очень большая украинская диаспора, которая постоянно подвергается агрессии со стороны польских националистов. Местная власть знает, что там есть такая ситуация, очень сильные праворадикальные элементы и должна была бы фильтровать такие вещи. Но ситуация усложняется тем, что во время проведения предыдущего марша не было предпринято никакой обратной реакции со стороны Украины. Не был вызван посол, не была вручена нота протеста», — говорит «Стране» Ирина Верещук.

По ее словам, также свою роль сыграло поведение президента Украины Петра Порошенко во время последнего визита в Польшу.

«Когда президент Украины приезжает в Польшу и не идет к украинской диаспоре, а она его ждала, и готовилась к встрече, когда глава государства игнорирует такой вопрос, диаспора остается без защиты. Если бы он приехал к диаспоре, причем перед встречей с президентом Польши, все знали бы, что в Украине есть президент, который будет защищать интересы украинцев в Польше. Но этого, к сожалению, не произошло».

По словам Верещук, даже на бытовом уровне в приграничных областях, где есть крупные общины украинцев (как в том же Перемышле), отношения с поляками достаточно напряженные. «Украинцы постоянно становятся объектами нападения и провокаций со стороны польских националистов, — говорит Ирина Верещук. — И общая политика властей Польши этому только способствует. Не исключаю, что если не будет должной реакции на нынешние провокации, уже в скором времени начнут жечь машины украинцев или еще каким-то образом вредить их имуществу».

Страна

Тарас Сафонюк

Зовсім нещодавно ми почули із вуст Реувена Ревліна, президента Ізраїля, про «…особливу жорстокість українських націоналістів, що вбивали євреїв у роки Другої світової війни…». Не зовсім зникли з пам’яті і притензії Румунії щодо української території які в односторонньому порядку намагалася ліквідувати напрацьовану за часів СРСР договірно-правову базу встановленого українсько-румунського державного кордону, а нині залишається бути поширеною практика видачі румунського громадянства на Буковині. Про теротиріальні та культурні притензії Російської Федерації, мабуть, і згадувати не варто. Однак, найболючішим став показ польського фільму «Волинь», прем’єра якого відбулася 7 жовтня цього року. Дана кінострічка відразу стала елементом госторого дискусу та конфронтації двох націй, яка покищо відбувається в одностороньому порядку. Фільм зосередив у собі найдраматичнішу історію українсько-польських відносин, з акцентувавши увагу, знову ж таки, на жорстокості українців, їх не людських вчинках та драматизації, у повній мірі, — Волинської трагедії, яку наші сусіди давно охрестили як геноцид польського народу. В результаті такого коктелю ми отримали підгрунтя до потужнього міжнаціонального конфлікту, ройнування пам’ятків національної культури України та підживлення, загалом, українофобства серед поляків.

Дану ситуацію, що складається навколо України, можна пояснити. Реймон Арон у своїй праці «Мир та війна між націями» стверджує, що політичні утворення, горді своєю незалежністю, прагнучи утвердити свою спроможність ухвалювати великі рішення, є суперниками вже самим тим фактом, що вони самостійні. Таким чином, найголовнішим завданням, що його може ставити перед собою політичне утворення — вижити. В цьому одинаково зацікавлені як правителі, так і їх піддані. Іноді заради виживання потрібний спільний ворог, який обєднає суспільство, іноді, вистачить, показати власну силу перед агресором (загрозую). Однак, на практиці, Україна здійснює самогубство. На відмінно від своїх сусідів, які проводять політику «повзучої окупації» поширюючи власні національних інтереси на територію України, наша держава не те, що нічим не відповідає, але і не сприяє власному захисту від зовнішних «вірусів».

Найбільш дивним і не зрозумілим залишається те, чому офіційна влада не відповідає на міжнародному рівні таким провокативним діям, як показ подібного провокативного фільму. Мінімум, що потрібно зробити — це офіційне зверненння Українського Президента до народу Польщі та вимога вибачення перед Українцями, якщо не за саму кінострічку, тоді за нищення національних пам’ятків культури України на території Польщі та покарання винуватців.

Будучи відвертими і визнаємо, що культурна складова в напрямку захисту національних інтересів України досі не розвивалися, хоча постійний тиск сусідів давно уже вимагав активізувати цей напрямок як один із стратегічно важливих.

Врешті якщо ми і надалі дозволимо подібні дії по відношенню до України залишати без належної уваги, та не відповідати гідно на міжнародній арені, то невдовзі втратимо власну державність. І все ж залишається дивною подібна риторика Польщі в умовах конфлікту України з РФ та проросійськими силами на сході нашої батьківщини. Олег Покальчук говорить: «Відомий українофоб, улюбленець різного роду “кресових” товариств, ксьондз Ісаковіч-Залескій в період, коли було зроблено перший монтаж і виявилось, що на закінчення фільму бракує ще 2,5 млн.злотих, обурювався: «Чому на фільм «Волинь» немає грошей, а про білоруса на Майдані- є?» Дуже можливо, що сцени, на які забракло грошей й які дознімали, могли серйозно вплинути на зміну цілої концепції фільму». Саме фінансування польськими націоналістами призвело до концентрації найжорстокіших сцен у даному фільмі. Врешті, які і стали причиною такого госторого соціального вибуху.

І все ж таки політична верхівка Польщі залишається лояльною до України, загострення відбулося лише на побутовуму рівні. Зважаючи на геополітичне протистояння «США — Росія» та союзні відносини Польщі із американцями не варто розраховувати, що їх вектор зовнішньої політики в Україні різко зміниться. Тим не менш підгрунтя до міжнаціонального конфлікту уже покладено й, напевно, не залишається сумнівів кому дана сиуація нині є найбільш вигідною. На фоні послаблення Європи, brexit, посиленні євроскепцитизму зіткнення Польщі й України між собою стало чудовим розвитком сценарію для РФ.

Отже, Українці отримали нове випрбування яке нам, очевидно, прийдеться вирішувати самостійно. Нинішня влада знову продемонструвала свою нежиттєздатність. Виникає питання: чи потрібна Україні політична еліта, яка не може відстояти честь держави на міжнародній арені? Безумовно, з владою чи без, але українське суспільство повинне реагувати на подібні речі та відстоювати національні інтереси своєї держави й вимагати толерантного відношення до історії та національних героїв України. А полякам, окрім того щоб зберігати псевдо-історичні образи варто пригадати відношення польської шляхти до українців у XVI-XVIII століттях, гноблення та утиски правосланих, української культури, ополячення, окатоличення, 30-ті роки ХХ ст., а саме ройнування православних церков на Хмельниччині та Волині, ганебне відношення та побиття українців, накладання різноманітних штрафів на українських священнослужителів, армію Крайова та багато іншого. І все ж таки нам варто будувати Українсько-Польські відносини із баченням спільного та перспективного майбутнього, і забути про образи минулого, які є проблемою у будівництві рівноправних міжнародних відносин.

Український ПолітикТарас Сафонюк

Зовсім нещодавно ми почули із вуст Реувена Ревліна, президента Ізраїля, про «…особливу жорстокість українських націоналістів, що вбивали євреїв у роки Другої світової війни…». Не зовсім зникли з пам’яті і притензії Румунії щодо української території які в односторонньому порядку намагалася ліквідувати напрацьовану за часів СРСР договірно-правову базу встановленого українсько-румунського державного кордону, а нині залишається бути поширеною практика видачі румунського громадянства на Буковині. Про теротиріальні та культурні притензії Російської Федерації, мабуть, і згадувати не варто. Однак, найболючішим став показ польського фільму «Волинь», прем’єра якого відбулася 7 жовтня цього року. Дана кінострічка відразу стала елементом госторого дискусу та конфронтації двох націй, яка покищо відбувається в одностороньому порядку. Фільм зосередив у собі найдраматичнішу історію українсько-польських відносин, з акцентувавши увагу, знову ж таки, на жорстокості українців, їх не людських вчинках та драматизації, у повній мірі, — Волинської трагедії, яку наші сусіди давно охрестили як геноцид польського народу. В результаті такого коктелю ми отримали підгрунтя до потужнього міжнаціонального конфлікту, ройнування пам’ятків національної культури України та підживлення, загалом, українофобства серед поляків.

Дану ситуацію, що складається навколо України, можна пояснити. Реймон Арон у своїй праці «Мир та війна між націями» стверджує, що політичні утворення, горді своєю незалежністю, прагнучи утвердити свою спроможність ухвалювати великі рішення, є суперниками вже самим тим фактом, що вони самостійні. Таким чином, найголовнішим завданням, що його може ставити перед собою політичне утворення — вижити. В цьому одинаково зацікавлені як правителі, так і їх піддані. Іноді заради виживання потрібний спільний ворог, який обєднає суспільство, іноді, вистачить, показати власну силу перед агресором (загрозую). Однак, на практиці, Україна здійснює самогубство. На відмінно від своїх сусідів, які проводять політику «повзучої окупації» поширюючи власні національних інтереси на територію України, наша держава не те, що нічим не відповідає, але і не сприяє власному захисту від зовнішних «вірусів».

Найбільш дивним і не зрозумілим залишається те, чому офіційна влада не відповідає на міжнародному рівні таким провокативним діям, як показ подібного провокативного фільму. Мінімум, що потрібно зробити — це офіційне зверненння Українського Президента до народу Польщі та вимога вибачення перед Українцями, якщо не за саму кінострічку, тоді за нищення національних пам’ятків культури України на території Польщі та покарання винуватців.

Будучи відвертими і визнаємо, що культурна складова в напрямку захисту національних інтересів України досі не розвивалися, хоча постійний тиск сусідів давно уже вимагав активізувати цей напрямок як один із стратегічно важливих.

Врешті якщо ми і надалі дозволимо подібні дії по відношенню до України залишати без належної уваги, та не відповідати гідно на міжнародній арені, то невдовзі втратимо власну державність. І все ж залишається дивною подібна риторика Польщі в умовах конфлікту України з РФ та проросійськими силами на сході нашої батьківщини. Олег Покальчук говорить: «Відомий українофоб, улюбленець різного роду “кресових” товариств, ксьондз Ісаковіч-Залескій в період, коли було зроблено перший монтаж і виявилось, що на закінчення фільму бракує ще 2,5 млн.злотих, обурювався: «Чому на фільм «Волинь» немає грошей, а про білоруса на Майдані- є?» Дуже можливо, що сцени, на які забракло грошей й які дознімали, могли серйозно вплинути на зміну цілої концепції фільму». Саме фінансування польськими націоналістами призвело до концентрації найжорстокіших сцен у даному фільмі. Врешті, які і стали причиною такого госторого соціального вибуху.

І все ж таки політична верхівка Польщі залишається лояльною до України, загострення відбулося лише на побутовуму рівні. Зважаючи на геополітичне протистояння «США — Росія» та союзні відносини Польщі із американцями не варто розраховувати, що їх вектор зовнішньої політики в Україні різко зміниться. Тим не менш підгрунтя до міжнаціонального конфлікту уже покладено й, напевно, не залишається сумнівів кому дана сиуація нині є найбільш вигідною. На фоні послаблення Європи, brexit, посиленні євроскепцитизму зіткнення Польщі й України між собою стало чудовим розвитком сценарію для РФ.

Отже, Українці отримали нове випрбування яке нам, очевидно, прийдеться вирішувати самостійно. Нинішня влада знову продемонструвала свою нежиттєздатність. Виникає питання: чи потрібна Україні політична еліта, яка не може відстояти честь держави на міжнародній арені? Безумовно, з владою чи без, але українське суспільство повинне реагувати на подібні речі та відстоювати національні інтереси своєї держави й вимагати толерантного відношення до історії та національних героїв України. А полякам, окрім того щоб зберігати псевдо-історичні образи варто пригадати відношення польської шляхти до українців у XVI-XVIII століттях, гноблення та утиски правосланих, української культури, ополячення, окатоличення, 30-ті роки ХХ ст., а саме ройнування православних церков на Хмельниччині та Волині, ганебне відношення та побиття українців, накладання різноманітних штрафів на українських священнослужителів, армію Крайова та багато іншого. І все ж таки нам варто будувати Українсько-Польські відносини із баченням спільного та перспективного майбутнього, і забути про образи минулого, які є проблемою у будівництві рівноправних міжнародних відносин.

Український Політик

Елена Бабакова

7 октября в польский прокат выходит фильм «Волынь», посвященный самой драматичной странице польско-украинской истории — Волынской трагедии, или, как говорят поляки, Волынской резне. Пока в Варшаве обсуждают одну из самых ожидаемых премьер последних лет, в Киеве побаиваются всплеска агрессии по отношению к украинцам в Польше. Чтобы разобраться, чего ждать от этой премьеры, ЕвроПравда публикует статью Eastbook.

«Это фильм о любви в бесчеловечные времена», — так известный польский режиссер Войцех Смажовский уже несколько лет объясняет, чему посвящена его последняя кинокартина «Волынь».

Подробностями фильма и польская, и украинская общественность начали активно интересоваться задолго до начала съемок. Неудивительно — впервые в истории Польши на широкий экран попадет лента, посвященная событиям на Волыни времен Второй мировой войны, на которые в Варшаве и в Киеве смотрят очень по-разному.

Спор касается, в первую очередь, формулировок: в Польше убийства поляков, осуществленные ОУН-УПА и их сторонниками, принято называть Волынской резней, геноцидом, «самым жестоким убийством в истории». На Украине прижился термин Волынская трагедия, хотя есть предложения рассматривать произошедшее как польско-украинскую войну.

Нет согласия и в вопросе количества жертв: польская историография называет цифры от 100 до 200 тысяч с польской стороны, украинская говорит о 40-60 тысячах поляков и 15-20 тысячах украинцев.

В Польше делают акцент на том, что среди убитых было немало беззащитных женщин и детей. Украинцы разочарованы, что их собеседники редко вспоминают о причинах конфликта, и напоминают, что женщин и детей без угрызений совести убивали и польские партизаны.

Но самое главное, что для польского общества тема Волыни — живая, постоянно вызывающая эмоции, а для украинского — маргинальный эпизод, имеющий куда меньшее значение, чем противостояние их страны с Россией и СССР.

Поэтому дискуссия про Волынь занимает важное место в любом разговоре об Украине в Польше. Комментарии, опубликованные на форумах, не оставляют сомнений: многие люди не в состоянии отделить произошедшее 73 года назад от сегодняшнего дня и призывают польские власти формировать политику по отношению к украинцам, руководствуясь оценками прошлого.

Если добавить к этому некоторую усталость от постмайданной Украины в польском обществе и рост уровня ксенофобии на фоне миграционного кризиса в ЕС, то фильм Смажовского, как художественная продукция для широкого круга зрителей, действительно может многое изменить в польско-украинских отношениях.

Вопрос — в какую сторону.

Почему Войцех Смажовский решил снять фильм «Волынь»

Тема Волыни всегда так или иначе присутствовала в польском дискурсе. О том, что польскому кино необходима картина, показывающая страдания поляков «на Кресах», говорили давно.

Идею фильма, который бы представил польскую точку зрения, поддерживали и активисты кресовых организаций, чьи семьи пострадали от рук украинских соседей, и либеральные эксперты по восточной политике, призывавшие таким образом поставить точку в этом вопросе.

Разговоров стало больше в 2013 году — именно тогда в Польше отмечали 70-ю годовщину Волынских событий. Уже под конец года стало известно, что за создание картины возьмется Войцех Смажовский, один из самых известных, но и неоднозначных польских режиссеров последнего десятилетия.

«Я хочу сделать фильм отважный. Фильм, который научит, отдаст дань памяти, но прежде всего — фильм, который растрогает, расшевелит, достучится до сердца и сознания», — так Смажовский аргументировал свою заявку на «Волынь» перед Польским институтом киноискусства.

Смажовский никогда не скрывал: тема Волыни для него — личная, тяжелая история, написанная кровью, этюд в багровых тонах.

По словам режиссера, желание заняться трагической историей волынских поляков у него появилось еще в 2012 году. Основой для сюжета будущего фильма стал сборник рассказов Станислава Сроковского «Ненависть» (Сроковского неоднократно обвиняли в перекручивании фактов, есть доказательства, что в описанной им резне в селе Гнильче не украинцы убивали поляков, а польские соседи взялись за топоры).

На опасения украинской стороны, что трагические события тех лет будут представлены в ленте слишком однобоко, польский режиссер отвечал, что он не украинофоб и что его целью не является перессорить народы.

Для участия в картине были приглашены украинские актеры. Смажовский утверждал, что он хотел работать вместе с украинским режиссером, но не нашел себе напарника.

Уже осенью 2014 году, во время съемок, в интервью польскому Newsweek создатель «Волыни» говорил: «Нельзя сделать фильм, который всем понравится. У меня есть своя версия, своя правда, и я ее буду придерживаться», — и тут же добавил, что легкое кино — это не про него.

Действительно, Смажовский — сложный режиссер. Его фильмы («Роза», «Свадьба», «Дом злой») показывают поляков далеко не в лучшем свете. За любовь к зрелищным сценам насилия, во время которых хочется закрыть глаза, отвернуться, Смажовский получил прозвище «польский Тарантино».

Волынь в этом плане — благодатный материал, воспоминания кресовяков изобилуют подробностями пыток и зверских убийств.

Но насилие в картинах Смажовского — это не просто эпатаж. «Кроме почтения памяти жертв геноцида на Кресах, режиссер поставил себе цель объяснить зрителям, к каким результатам приводит ненависть на национальной, расовой или религиозной почве», — читаем на официальной странице фильма.

Политический контекст премьеры

Фильм Смажовского — это не красивый и страшный «Список Шиндлера», который выходит в прокат, когда всем показанным событиям уже дана однозначная оценка, а роли жертв и палачей четко разделены, дискуссии утихли и СМИ живут чем-то другим.

В последние годы тема Волыни постоянно присутствует в польских СМИ и практически завладела интернетом. Нельзя не заметить, что интерес к этой тематике дополнительно подогревается российской пропагандой, которая охотно припоминает украинцам Волынь с начала Майдана, но неправильным бы было объяснять весь польский интерес к Волыни лишь действиями агентов Кремля.

Интерес действительно есть. Другое дело, что рядом с качественными материалами и интервью с профессиональными историками достаточно часто публикуются манипулятивные тексты, скорее отсылающие к эмоциям, чем фактам.

В удовольствии проиллюстрировать «волынские материалы» костром и тризубом не отказывают себе даже либеральные СМИ.

Градус дискуссии, высокий и ранее, резко вырос летом этого года. 22 июля Сейм Польши, вслед за Сенатом, признал убийства поляков организациями украинских националистов геноцидом польского народа.

Не вдаваясь в обсуждение, можно ли считать Волынь геноцидом, стоит ли политическому органу давать юридические оценки событиям прошлого, следует подчеркнуть — парламентские дискуссии над резолюцией были своего рода фестивалем ксенофобии.

Депутаты как консервативно-популистской партии «Кукиз’15», так и правящей партии «Право и справедливость» рассказывали о разгуле национализма на Украине, жестокости бандеровцев, которые теперь массово заселяют Польшу. С парламентской трибуны даже звучали утверждения, что Украина не воюет с Россией, и поэтому неуместно говорить о каких-либо особых обстоятельствах.

Политики охотно повторяли клише «самое ужасное убийство в истории», и неудивительно, что их слова не остались без последствий.

Тренд подхватила улица. В последние месяцы в Польше регистрируется все больше нападений на украинских работников на национальной почве.

На юго-востоке страны зафиксированы более десятка случаев разрушения украинских памятников. В конце июня в Перемышле группа польских националистов напала на украинскую процессию, которая шла из церкви на кладбище, чтобы почтить память воинов-петлюровцев. На эти происшествия польское государство реагирует, мягко говоря, нерешительно.

Проявления ксенофобии воспринимаются Мариушем Блащаком, министром внутренних дел в правительстве «Права и справедливости», как шалости хулиганов, а президент Анджей Дуда во время официальных мероприятий расхваливает представителей ультраправых организаций за выдающуюся роль в сохранении исторической памяти народа.

Скорее всего, если бы «Волынь» вышла не после такого напряженного периода в польско-украинских отношениях и не в то время, когда Украина борется с российской агрессией, фильм по обе стороны границы воспринимался бы по-другому.

Но Смажовский оказался непреклонен — правильного времени для премьеры нет и не будет.

«Самый правдивый фильм»

В уже появившихся польских рецензиях на «Волынь» первое, что бросается в глаза, это слово «правда», которое уже в первом предложении встречается как минимум три раза.

«Фильм, который показывает правду о том, как это все происходило», «Правдивый и ужасный фильм», «Самая правдивая история настоящей трагедии на Кресах», — такие отзывы выглядят как минимум странно по отношению к фильму, снятому на основе художественного произведения.

Картина Смажовского фактически делится на три части. В первой показана жизнь одного из сел на юго-западе Волыни незадолго до начала Второй мировой войны.

Польская девушка выходит замуж за украинского крестьянина. Прекрасно воссоздан украинский свадебный обряд: песни, вечер невесты с незамужними подругами, внесение каравая с деревцом, обрезание косы жене и покрытие головы платком. Украинцы и поляки вместе готовятся к свадьбе, вместе сидят за столом, танцуют, — почти идиллия.

Вот только священник в костеле во время мессы вспоминает о политике, о том как важно быть лояльным к польскому государству. Украинцы перешептываются, сколько православных церквей закрыли в последние годы.

Приехавший из Львова парень рассказывает, что у украинцев до сих пор нет своего университета и что поляки вообще не воспринимают их как равных. Гостю с Галичины кто-то поддакивает, а кто-то не хочет продолжать опасный разговор. Поляки на свадьбе, казалось бы, хорошо проводят время, но зажиточный землевладелец Мацей Скиба бросает соседу вызов — он убеждает собеседника выдать за него дочку Зосю, влюбленную в украинца Петра. И вот Зося обещана немолодому вдовцу с детьми за пару кусков поля.

От идиллической картинки не осталось и следа.

Дальше в фильме представлены события от сентябрьской кампании 1939 до лета 1943. Мацей Скиба несколько недель воюет на фронте — капитан быстро распускает солдат по домам, чувствуя бесперспективность борьбы. Возвращаясь домой, Скиба в первый раз сталкивается со зверствами украинских соседей: ночью крестьяне жестоко убивают польских солдат, с одного даже живьем сдирают кожу.

Скибе удается выдать себя за украинца, и, пользуясь сочувствием одного из крестьян, сбежать. Но перед этим он участвует в собрании возле церкви — вместе со священником украинцы закапывают в яме польский герб, флаг и мундир, хоронят Польшу, которая их угнетала.

Дома Скиба видит уже советских солдат. Украинские соседи вполне радостно встречают армию, пришедшую с востока. Те сначала «только» меняют учительницу в школе и конфискуют продукты. Зимой же начинаются депортации более зажиточных поляков в Сибирь.

Зосе с детьми Мацея удается сбежать из эшелона благодаря Петру — он выкупает ее за ящик водки. Зося рожает ребенка от украинского любимого, Петра за похищение спиртного убивает советский милиционер.

В 1941 году приходят немцы. Украинцы без тени сомнения радостно встречают уже их. Сразу же начинаются расстрелы евреев. Зося прячет нескольких человек у себя, из-за обыска они вынуждены сбежать к украинскому соседу. Тот требует денег, но, не получив оплаты, сам убивает беглецов. В лесах собираются украинские отряды, молодые мужчины дают присягу на верность нации, декларируют готовность убивать врагов народа.

После поражения немцев под Сталинградом все чаще приходят вести о вырезанных польских селах. Зося напряжена, Мацей, которому удалось сбежать из ссылки, не слушает жену. Голову мужа на порог ей принесут украинские соседи.

Последний акт трагедии — лето 1943-1944. Волынские поляки боятся спать у себя дома, прячутся по сараям и погребам.

Украинцы заверяют, что не поступят плохо с соседями, а сами собираются в лесу и готовятся к нападению. В одну из ночей толпа, вооруженная топорами и вилами, поджигает все польские дома в селе. Спасающихся из огня людей гонят, как диких зверей, вспарывают им животы, отрубают конечности, детей заворачивают в солому и поджигают.

Зосе с сыном еле удается спрятаться, она через лес идет пешком к подруге, которая в начале фильма вышла замуж за украинца. Та принимает ее. Муж-украинец даже зарубил своего брата-ОУНовца, который требует от семьи убить польскую беглянку.

Спокойствие длится недолго: ночью в дом приходят уже польские партизаны, которые убивают и украинского хозяина, и его польскую жену за то, что сошлась с бандеровцем.

Измученная Зося снова оказывается с ребенком в лесу, раздавленная теми ужасами, что ей довелось увидеть. В бреду ей кажется, что любимый Петро забирает ее и ребенка и увозит на запад, за Буг.

Доминирующее ощущение, которое остается после просмотра «Волыни» — это ощущение глубокого погружения в ненависть, даже не в национальную или религиозную, а ненависть метафизическую.

Весь фильм — это фактически анатомия ненависти.

История о том, как из неуважения, бедности, презрения, несбывшихся надежд вырастает демон, который лишает людей рассудка и милосердия. Картина Смажовского это не продукция а-ля Останкино, в которой подленькие украинцы наряжаются в нацистские мундиры и предают своих прекрасных соседей.

Это ни в коем случае не топорная антиукраинская пропаганда, как это иногда пытаются представить украинские комментаторы. Что не меняет факта, что в картине есть ряд неточностей и манипуляций, которые явно не повлияют позитивно на образ украинцев в Польше.

Почему фильм Смажовского может повредить польско-украинским отношениям

«Лучше один раз увидеть» — этот популярный рекламный лозунг хорошо работает и в случае освоения исторической памяти.

Существует угроза, что хорошо сделанный с художественной точки зрения фильм «Волынь» может заменить нескольким поколениям поляков академические исследования о событиях тех лет и отбить охоту пересматривать устоявшиеся представления о прошлом.

Можно забыть строчку в документе или усомниться в цифрах, а вот сцены сожжения детей и стариков врезаются в память.

Украинцы, которые в довоенном волынском селе пьют за здоровье Гитлера, евреи, радостно приветствующие советскую власть, — «Волынь» не лишена таких штампов.

Занятно, что самыми миролюбивыми в картине Смажовского выглядят немцы. Если верить фильму, то под нацистской оккупацией поляки, если не прятали евреев, могли чувствовать себя в безопасности.

Одна из кульминационных сцен фильма — украинский священник освящает косы и серпы, которыми крестьяне отправляются убивать польских соседей — абсолютный фейк, но за душу берет.

Сложно поверить, что члены польских ультраправых организаций, ратующие сегодня за изгнание иммигрантов из страны, смогут по-другому посмотреть на истоки польско-украинского противостоянии во время войны, но вот то, что они запомнят сцены сожжения детей и разрывания конями тела польского офицера — сомнений нет.

Так что опасения, что после выхода «Волыни» на экраны возрастет число случаев применения насилия по отношению к украинцам в Польше, небезосновательны.

С этим связан и другой риск. В Польше память о так называемых Кресах становится очередной «священной коровой», попытки пересмотра или дискуссии на эту тему воспринимаются крайне остро.

Фильм «Волынь» органично впишется в новую историческую политику правящей в Польше партии «Право и справедливость», которая делает особый акцент на роли поляков как народа-мученика в Европе.

Украинцам уже сейчас тяжело было донести полякам свои аргументы. Вряд ли «Волынь» сделает польских соседей более восприимчивыми.

К сожалению, попав в руки пропагандистов, «Волынь» вполне органично впишется в информационную войну, которую Россия ведет против Украины. Тем более, что в фильме есть моменты, на уровне символов четко привязывающие картинку к современным событиям.

Костер, желто-голубые и красно-черные флаги, крики «Слава Украине! Героям слава!». У зрителя невольно возникают параллели с трансляциями с Майдана.

Поляки и так очень нервно реагировали на красно-черные флаги на улицах украинских городов. Теперь объяснить им, что для украинцев это символ сопротивления — в первую очередь, Москве — станет еще сложнее.

У украинцев после «Волыни» наверняка останется неприятный осадок, что поляки снова выставили на первый план свои жертвы, но забыли о десятилетиях несправедливой политики по отношению к украинцам, уничтожении церквей на Холмщине, резне в Сагрыне, акции «Висла».

В украинской среде уже сегодня можно услышать — поляки сняли свой фильм, давайте снимем свой. Сама идея украинского фильма неплоха, только важно, чтобы он не стал чем-то наподобие ответа Олега Мусия на резолюцию Сейма.

Почему фильм «Волынь» полезен для польско-украинских отношений

Если с аргументом польских комментаторов про правдивость фильма согласиться тяжело, то с аргументом, что после «Волыни» уже не будет так, как раньше, не согласиться невозможно.

Фильм Смажовского действительно изменит правила игры, станет вызовом для польско-украинского диалога. Сейчас у украинских политиков, историков, журналистов есть шанс дать спокойный, аргументированный ответ, который выслушают.

Делать вид, что тема Волыни на самом деле для поляков не важна, а все это Путин придумал, после премьеры фильма станет окончательно невозможно.

Во-вторых, благодаря фильму Смажовского простые украинцы смогут лучше узнать, что беспокоит их польских соседей, почему они не хотят и не могут относится к этой трагедии по принципу «забыли для нашего общего блага и поехали дальше».

В-третьих, сам факт появления в широком прокате такой ленты выбьет аргумент из рук польских крайних правых, которые в последние годы активно раскручивали тезис, будто тема Волыни отсутствует в польском публичном пространстве.

Другое дело, что и польским националистам фильм вряд ли понравится своей неоднозначностью.

Пока на Украине нет решения, будет ли фильм «Волынь» показан по телевизору или на киноэкране. Будет грустно, если украинцы отреагируют на картину Смажовского как на попытку рассказать им, что стоит думать про свою собственную историю, как это неоднократно пыталась сделать Москва.

Лучше воспринимать этот фильм как объяснение, что является болезненным для польских соседей.

Если сконцентрироваться именно на человеческой боли и прощении, возможно, через несколько лет удастся снять польско-украинскую ленту, в которой бы ни одна сторона не чувствовала фальши или недопустимого компромисса.

А вот что сказал сам Смажовский буквально на днях: «Этот фильм наверняка разбудит эмоции, но они утихнут. Политики должны создать хорошую атмосферу для работы историкам, польским и украинским, а ученые в свою очередь должны сопоставить факты, а позже огласить общую оценку, которая попала бы в учебники наших детей. Верю, что через какое-то время этот фильм поработает на очищение польско-украинских отношений».

Европейская ПравдаЕлена Бабакова

7 октября в польский прокат выходит фильм «Волынь», посвященный самой драматичной странице польско-украинской истории — Волынской трагедии, или, как говорят поляки, Волынской резне. Пока в Варшаве обсуждают одну из самых ожидаемых премьер последних лет, в Киеве побаиваются всплеска агрессии по отношению к украинцам в Польше. Чтобы разобраться, чего ждать от этой премьеры, ЕвроПравда публикует статью Eastbook.

«Это фильм о любви в бесчеловечные времена», — так известный польский режиссер Войцех Смажовский уже несколько лет объясняет, чему посвящена его последняя кинокартина «Волынь».

Подробностями фильма и польская, и украинская общественность начали активно интересоваться задолго до начала съемок. Неудивительно — впервые в истории Польши на широкий экран попадет лента, посвященная событиям на Волыни времен Второй мировой войны, на которые в Варшаве и в Киеве смотрят очень по-разному.

Спор касается, в первую очередь, формулировок: в Польше убийства поляков, осуществленные ОУН-УПА и их сторонниками, принято называть Волынской резней, геноцидом, «самым жестоким убийством в истории». На Украине прижился термин Волынская трагедия, хотя есть предложения рассматривать произошедшее как польско-украинскую войну.

Нет согласия и в вопросе количества жертв: польская историография называет цифры от 100 до 200 тысяч с польской стороны, украинская говорит о 40-60 тысячах поляков и 15-20 тысячах украинцев.

В Польше делают акцент на том, что среди убитых было немало беззащитных женщин и детей. Украинцы разочарованы, что их собеседники редко вспоминают о причинах конфликта, и напоминают, что женщин и детей без угрызений совести убивали и польские партизаны.

Но самое главное, что для польского общества тема Волыни — живая, постоянно вызывающая эмоции, а для украинского — маргинальный эпизод, имеющий куда меньшее значение, чем противостояние их страны с Россией и СССР.

Поэтому дискуссия про Волынь занимает важное место в любом разговоре об Украине в Польше. Комментарии, опубликованные на форумах, не оставляют сомнений: многие люди не в состоянии отделить произошедшее 73 года назад от сегодняшнего дня и призывают польские власти формировать политику по отношению к украинцам, руководствуясь оценками прошлого.

Если добавить к этому некоторую усталость от постмайданной Украины в польском обществе и рост уровня ксенофобии на фоне миграционного кризиса в ЕС, то фильм Смажовского, как художественная продукция для широкого круга зрителей, действительно может многое изменить в польско-украинских отношениях.

Вопрос — в какую сторону.

Почему Войцех Смажовский решил снять фильм «Волынь»

Тема Волыни всегда так или иначе присутствовала в польском дискурсе. О том, что польскому кино необходима картина, показывающая страдания поляков «на Кресах», говорили давно.

Идею фильма, который бы представил польскую точку зрения, поддерживали и активисты кресовых организаций, чьи семьи пострадали от рук украинских соседей, и либеральные эксперты по восточной политике, призывавшие таким образом поставить точку в этом вопросе.

Разговоров стало больше в 2013 году — именно тогда в Польше отмечали 70-ю годовщину Волынских событий. Уже под конец года стало известно, что за создание картины возьмется Войцех Смажовский, один из самых известных, но и неоднозначных польских режиссеров последнего десятилетия.

«Я хочу сделать фильм отважный. Фильм, который научит, отдаст дань памяти, но прежде всего — фильм, который растрогает, расшевелит, достучится до сердца и сознания», — так Смажовский аргументировал свою заявку на «Волынь» перед Польским институтом киноискусства.

Смажовский никогда не скрывал: тема Волыни для него — личная, тяжелая история, написанная кровью, этюд в багровых тонах.

По словам режиссера, желание заняться трагической историей волынских поляков у него появилось еще в 2012 году. Основой для сюжета будущего фильма стал сборник рассказов Станислава Сроковского «Ненависть» (Сроковского неоднократно обвиняли в перекручивании фактов, есть доказательства, что в описанной им резне в селе Гнильче не украинцы убивали поляков, а польские соседи взялись за топоры).

На опасения украинской стороны, что трагические события тех лет будут представлены в ленте слишком однобоко, польский режиссер отвечал, что он не украинофоб и что его целью не является перессорить народы.

Для участия в картине были приглашены украинские актеры. Смажовский утверждал, что он хотел работать вместе с украинским режиссером, но не нашел себе напарника.

Уже осенью 2014 году, во время съемок, в интервью польскому Newsweek создатель «Волыни» говорил: «Нельзя сделать фильм, который всем понравится. У меня есть своя версия, своя правда, и я ее буду придерживаться», — и тут же добавил, что легкое кино — это не про него.

Действительно, Смажовский — сложный режиссер. Его фильмы («Роза», «Свадьба», «Дом злой») показывают поляков далеко не в лучшем свете. За любовь к зрелищным сценам насилия, во время которых хочется закрыть глаза, отвернуться, Смажовский получил прозвище «польский Тарантино».

Волынь в этом плане — благодатный материал, воспоминания кресовяков изобилуют подробностями пыток и зверских убийств.

Но насилие в картинах Смажовского — это не просто эпатаж. «Кроме почтения памяти жертв геноцида на Кресах, режиссер поставил себе цель объяснить зрителям, к каким результатам приводит ненависть на национальной, расовой или религиозной почве», — читаем на официальной странице фильма.

Политический контекст премьеры

Фильм Смажовского — это не красивый и страшный «Список Шиндлера», который выходит в прокат, когда всем показанным событиям уже дана однозначная оценка, а роли жертв и палачей четко разделены, дискуссии утихли и СМИ живут чем-то другим.

В последние годы тема Волыни постоянно присутствует в польских СМИ и практически завладела интернетом. Нельзя не заметить, что интерес к этой тематике дополнительно подогревается российской пропагандой, которая охотно припоминает украинцам Волынь с начала Майдана, но неправильным бы было объяснять весь польский интерес к Волыни лишь действиями агентов Кремля.

Интерес действительно есть. Другое дело, что рядом с качественными материалами и интервью с профессиональными историками достаточно часто публикуются манипулятивные тексты, скорее отсылающие к эмоциям, чем фактам.

В удовольствии проиллюстрировать «волынские материалы» костром и тризубом не отказывают себе даже либеральные СМИ.

Градус дискуссии, высокий и ранее, резко вырос летом этого года. 22 июля Сейм Польши, вслед за Сенатом, признал убийства поляков организациями украинских националистов геноцидом польского народа.

Не вдаваясь в обсуждение, можно ли считать Волынь геноцидом, стоит ли политическому органу давать юридические оценки событиям прошлого, следует подчеркнуть — парламентские дискуссии над резолюцией были своего рода фестивалем ксенофобии.

Депутаты как консервативно-популистской партии «Кукиз’15», так и правящей партии «Право и справедливость» рассказывали о разгуле национализма на Украине, жестокости бандеровцев, которые теперь массово заселяют Польшу. С парламентской трибуны даже звучали утверждения, что Украина не воюет с Россией, и поэтому неуместно говорить о каких-либо особых обстоятельствах.

Политики охотно повторяли клише «самое ужасное убийство в истории», и неудивительно, что их слова не остались без последствий.

Тренд подхватила улица. В последние месяцы в Польше регистрируется все больше нападений на украинских работников на национальной почве.

На юго-востоке страны зафиксированы более десятка случаев разрушения украинских памятников. В конце июня в Перемышле группа польских националистов напала на украинскую процессию, которая шла из церкви на кладбище, чтобы почтить память воинов-петлюровцев. На эти происшествия польское государство реагирует, мягко говоря, нерешительно.

Проявления ксенофобии воспринимаются Мариушем Блащаком, министром внутренних дел в правительстве «Права и справедливости», как шалости хулиганов, а президент Анджей Дуда во время официальных мероприятий расхваливает представителей ультраправых организаций за выдающуюся роль в сохранении исторической памяти народа.

Скорее всего, если бы «Волынь» вышла не после такого напряженного периода в польско-украинских отношениях и не в то время, когда Украина борется с российской агрессией, фильм по обе стороны границы воспринимался бы по-другому.

Но Смажовский оказался непреклонен — правильного времени для премьеры нет и не будет.

«Самый правдивый фильм»

В уже появившихся польских рецензиях на «Волынь» первое, что бросается в глаза, это слово «правда», которое уже в первом предложении встречается как минимум три раза.

«Фильм, который показывает правду о том, как это все происходило», «Правдивый и ужасный фильм», «Самая правдивая история настоящей трагедии на Кресах», — такие отзывы выглядят как минимум странно по отношению к фильму, снятому на основе художественного произведения.

Картина Смажовского фактически делится на три части. В первой показана жизнь одного из сел на юго-западе Волыни незадолго до начала Второй мировой войны.

Польская девушка выходит замуж за украинского крестьянина. Прекрасно воссоздан украинский свадебный обряд: песни, вечер невесты с незамужними подругами, внесение каравая с деревцом, обрезание косы жене и покрытие головы платком. Украинцы и поляки вместе готовятся к свадьбе, вместе сидят за столом, танцуют, — почти идиллия.

Вот только священник в костеле во время мессы вспоминает о политике, о том как важно быть лояльным к польскому государству. Украинцы перешептываются, сколько православных церквей закрыли в последние годы.

Приехавший из Львова парень рассказывает, что у украинцев до сих пор нет своего университета и что поляки вообще не воспринимают их как равных. Гостю с Галичины кто-то поддакивает, а кто-то не хочет продолжать опасный разговор. Поляки на свадьбе, казалось бы, хорошо проводят время, но зажиточный землевладелец Мацей Скиба бросает соседу вызов — он убеждает собеседника выдать за него дочку Зосю, влюбленную в украинца Петра. И вот Зося обещана немолодому вдовцу с детьми за пару кусков поля.

От идиллической картинки не осталось и следа.

Дальше в фильме представлены события от сентябрьской кампании 1939 до лета 1943. Мацей Скиба несколько недель воюет на фронте — капитан быстро распускает солдат по домам, чувствуя бесперспективность борьбы. Возвращаясь домой, Скиба в первый раз сталкивается со зверствами украинских соседей: ночью крестьяне жестоко убивают польских солдат, с одного даже живьем сдирают кожу.

Скибе удается выдать себя за украинца, и, пользуясь сочувствием одного из крестьян, сбежать. Но перед этим он участвует в собрании возле церкви — вместе со священником украинцы закапывают в яме польский герб, флаг и мундир, хоронят Польшу, которая их угнетала.

Дома Скиба видит уже советских солдат. Украинские соседи вполне радостно встречают армию, пришедшую с востока. Те сначала «только» меняют учительницу в школе и конфискуют продукты. Зимой же начинаются депортации более зажиточных поляков в Сибирь.

Зосе с детьми Мацея удается сбежать из эшелона благодаря Петру — он выкупает ее за ящик водки. Зося рожает ребенка от украинского любимого, Петра за похищение спиртного убивает советский милиционер.

В 1941 году приходят немцы. Украинцы без тени сомнения радостно встречают уже их. Сразу же начинаются расстрелы евреев. Зося прячет нескольких человек у себя, из-за обыска они вынуждены сбежать к украинскому соседу. Тот требует денег, но, не получив оплаты, сам убивает беглецов. В лесах собираются украинские отряды, молодые мужчины дают присягу на верность нации, декларируют готовность убивать врагов народа.

После поражения немцев под Сталинградом все чаще приходят вести о вырезанных польских селах. Зося напряжена, Мацей, которому удалось сбежать из ссылки, не слушает жену. Голову мужа на порог ей принесут украинские соседи.

Последний акт трагедии — лето 1943-1944. Волынские поляки боятся спать у себя дома, прячутся по сараям и погребам.

Украинцы заверяют, что не поступят плохо с соседями, а сами собираются в лесу и готовятся к нападению. В одну из ночей толпа, вооруженная топорами и вилами, поджигает все польские дома в селе. Спасающихся из огня людей гонят, как диких зверей, вспарывают им животы, отрубают конечности, детей заворачивают в солому и поджигают.

Зосе с сыном еле удается спрятаться, она через лес идет пешком к подруге, которая в начале фильма вышла замуж за украинца. Та принимает ее. Муж-украинец даже зарубил своего брата-ОУНовца, который требует от семьи убить польскую беглянку.

Спокойствие длится недолго: ночью в дом приходят уже польские партизаны, которые убивают и украинского хозяина, и его польскую жену за то, что сошлась с бандеровцем.

Измученная Зося снова оказывается с ребенком в лесу, раздавленная теми ужасами, что ей довелось увидеть. В бреду ей кажется, что любимый Петро забирает ее и ребенка и увозит на запад, за Буг.

Доминирующее ощущение, которое остается после просмотра «Волыни» — это ощущение глубокого погружения в ненависть, даже не в национальную или религиозную, а ненависть метафизическую.

Весь фильм — это фактически анатомия ненависти.

История о том, как из неуважения, бедности, презрения, несбывшихся надежд вырастает демон, который лишает людей рассудка и милосердия. Картина Смажовского это не продукция а-ля Останкино, в которой подленькие украинцы наряжаются в нацистские мундиры и предают своих прекрасных соседей.

Это ни в коем случае не топорная антиукраинская пропаганда, как это иногда пытаются представить украинские комментаторы. Что не меняет факта, что в картине есть ряд неточностей и манипуляций, которые явно не повлияют позитивно на образ украинцев в Польше.

Почему фильм Смажовского может повредить польско-украинским отношениям

«Лучше один раз увидеть» — этот популярный рекламный лозунг хорошо работает и в случае освоения исторической памяти.

Существует угроза, что хорошо сделанный с художественной точки зрения фильм «Волынь» может заменить нескольким поколениям поляков академические исследования о событиях тех лет и отбить охоту пересматривать устоявшиеся представления о прошлом.

Можно забыть строчку в документе или усомниться в цифрах, а вот сцены сожжения детей и стариков врезаются в память.

Украинцы, которые в довоенном волынском селе пьют за здоровье Гитлера, евреи, радостно приветствующие советскую власть, — «Волынь» не лишена таких штампов.

Занятно, что самыми миролюбивыми в картине Смажовского выглядят немцы. Если верить фильму, то под нацистской оккупацией поляки, если не прятали евреев, могли чувствовать себя в безопасности.

Одна из кульминационных сцен фильма — украинский священник освящает косы и серпы, которыми крестьяне отправляются убивать польских соседей — абсолютный фейк, но за душу берет.

Сложно поверить, что члены польских ультраправых организаций, ратующие сегодня за изгнание иммигрантов из страны, смогут по-другому посмотреть на истоки польско-украинского противостоянии во время войны, но вот то, что они запомнят сцены сожжения детей и разрывания конями тела польского офицера — сомнений нет.

Так что опасения, что после выхода «Волыни» на экраны возрастет число случаев применения насилия по отношению к украинцам в Польше, небезосновательны.

С этим связан и другой риск. В Польше память о так называемых Кресах становится очередной «священной коровой», попытки пересмотра или дискуссии на эту тему воспринимаются крайне остро.

Фильм «Волынь» органично впишется в новую историческую политику правящей в Польше партии «Право и справедливость», которая делает особый акцент на роли поляков как народа-мученика в Европе.

Украинцам уже сейчас тяжело было донести полякам свои аргументы. Вряд ли «Волынь» сделает польских соседей более восприимчивыми.

К сожалению, попав в руки пропагандистов, «Волынь» вполне органично впишется в информационную войну, которую Россия ведет против Украины. Тем более, что в фильме есть моменты, на уровне символов четко привязывающие картинку к современным событиям.

Костер, желто-голубые и красно-черные флаги, крики «Слава Украине! Героям слава!». У зрителя невольно возникают параллели с трансляциями с Майдана.

Поляки и так очень нервно реагировали на красно-черные флаги на улицах украинских городов. Теперь объяснить им, что для украинцев это символ сопротивления — в первую очередь, Москве — станет еще сложнее.

У украинцев после «Волыни» наверняка останется неприятный осадок, что поляки снова выставили на первый план свои жертвы, но забыли о десятилетиях несправедливой политики по отношению к украинцам, уничтожении церквей на Холмщине, резне в Сагрыне, акции «Висла».

В украинской среде уже сегодня можно услышать — поляки сняли свой фильм, давайте снимем свой. Сама идея украинского фильма неплоха, только важно, чтобы он не стал чем-то наподобие ответа Олега Мусия на резолюцию Сейма.

Почему фильм «Волынь» полезен для польско-украинских отношений

Если с аргументом польских комментаторов про правдивость фильма согласиться тяжело, то с аргументом, что после «Волыни» уже не будет так, как раньше, не согласиться невозможно.

Фильм Смажовского действительно изменит правила игры, станет вызовом для польско-украинского диалога. Сейчас у украинских политиков, историков, журналистов есть шанс дать спокойный, аргументированный ответ, который выслушают.

Делать вид, что тема Волыни на самом деле для поляков не важна, а все это Путин придумал, после премьеры фильма станет окончательно невозможно.

Во-вторых, благодаря фильму Смажовского простые украинцы смогут лучше узнать, что беспокоит их польских соседей, почему они не хотят и не могут относится к этой трагедии по принципу «забыли для нашего общего блага и поехали дальше».

В-третьих, сам факт появления в широком прокате такой ленты выбьет аргумент из рук польских крайних правых, которые в последние годы активно раскручивали тезис, будто тема Волыни отсутствует в польском публичном пространстве.

Другое дело, что и польским националистам фильм вряд ли понравится своей неоднозначностью.

Пока на Украине нет решения, будет ли фильм «Волынь» показан по телевизору или на киноэкране. Будет грустно, если украинцы отреагируют на картину Смажовского как на попытку рассказать им, что стоит думать про свою собственную историю, как это неоднократно пыталась сделать Москва.

Лучше воспринимать этот фильм как объяснение, что является болезненным для польских соседей.

Если сконцентрироваться именно на человеческой боли и прощении, возможно, через несколько лет удастся снять польско-украинскую ленту, в которой бы ни одна сторона не чувствовала фальши или недопустимого компромисса.

А вот что сказал сам Смажовский буквально на днях: «Этот фильм наверняка разбудит эмоции, но они утихнут. Политики должны создать хорошую атмосферу для работы историкам, польским и украинским, а ученые в свою очередь должны сопоставить факты, а позже огласить общую оценку, которая попала бы в учебники наших детей. Верю, что через какое-то время этот фильм поработает на очищение польско-украинских отношений».

Европейская Правда

Владислав Кудрик

В Киеве на мероприятия, посвященные 75-й годовщине трагедии в Бабьем Яру, приехал известный американский историк, профессор Йельского университета, исследователь Холокоста, автор монографий «Кровавые земли» и «Реконструкция наций», ТИМОТИ СНАЙДЕР. В коротком интервью «Апострофу» американский ученый рассказал, как он видит решение проблемы Донбасса и разногласий между Украиной и Польшей по поводу деятельности ОУН-УПА.

— Каким вы видите завершение конфликта на Донбассе? Какой может быть дальнейшая судьба оккупированных районов на востоке Украины и аннексированного Крыма?

— Я не военный эксперт, но вообще мне кажется, что будущее Донбасса зависит от более широких вопросов, таких как будущее России и будущее Европы в целом. Думаю, с новым пониманием собственных интересов у России появится и другое понимание будущего Донбасса. Сегодня с помощью Донбасса РФ пытается вредить Украине и Европейскому Союзу. И я боюсь, что это продлится до тех пор, пока люди в Москве не увидят, что мир меняется.

— Правильной ли, на ваш взгляд, является позиция украинской власти, что оккупированные Россией территории должны вернуться в состав Украины? Ведь как минимум значительная часть населения и на Донбассе, и в Крыму не хочет этого…

— Думаю, что лидер любого государства обязан придерживаться принципа территориальной целостности. Если бы Китай вторгся в Россию и отобрал часть Сибири, российские лидеры говорили бы о территориальной целостности, даже если бы им не особо нужны были эти территории.

Единственный способ изменить территориальную целостность государства — найти для этого легальный механизм. Когда одно государство, вторгаясь, отнимает часть другого, тогда абсолютно нормально и правильно, что государство, ставшее объектом вторжения, будет говорить о суверенности.

Поэтому я считаю, что не только России, но и Киеву нужно задуматься, каким будет будущее этих территорий. Если они будут возвращены под контроль Украины, то уже сейчас должен быть подготовлен комплекс решений: как нужно возвращать беженцев, каких беженцев будут возвращать первыми, какого рода иностранная помощь может быть направлена в эти регионы, чтобы люди видели, что все происходит правильно. Если ваша позиция и принципы в том, что вы хотите вернуть свои территории, то вы должны быть готовы к этому на практике.

— В одном из интервью вы сказали, что украинцы не испытывают проблем с ощущением своей идентичности. На чем базируется эта идентичность, если учесть двуязычие населения, во многом разный менталитет жителей Западной и Восточной Украины?

— Когда я говорил, что вы не имеете проблем с идентичностью, я преувеличивал. Потому что на самом деле все мы имеем проблемы с идентичностью. Американцы также имеют проблемы с идентичностью. Вероятно, я имел в виду, что политическая идентичность — не то же самое, что языковая и региональная общность. Если бы мою принадлежность к нации определял язык, то у меня не было бы моей нации (Тимоти Снайдер американец, — «Апостроф»), потому что я разговариваю на языке, который происходит из Англии. Знаете, у канадцев два языка, и ни один из них не является «канадским». И так далее. Принцип «один язык — одна нация» на самом деле является крайне редким, такой пример в действительности найти сложно. Я бы сказал, что одна из проблем, например, с той же российской идентичностью в том, что россияне часто думают, что, говоря на русском, ты являешься русским. А это не совсем так. Ты можешь говорить на русском и при этом быть украинцем. Так же, как можешь говорить на английском и быть канадцем или американцем.

Я пытался сказать — и считаю, что это абсолютно верно, — что и россияне, и западные люди ошибаются, когда, рассматривая Украину, делят ее хирургическим путем. Когда говорят: «эти люди говорят на этом языке, а эти — на том». Или «это — западный берег Днепра, а это — восточный». Это выглядит, как раскрашивание карты. Идентичность заключается не в культурной биографии. Она прежде всего в политических убеждениях и желании жертвовать чем-то ради большей группы людей. В этом смысле украинцы обладают такой политической нацией, какой обладает любой другой народ. Я не вижу, в чем украинская нация особенно отличается от той же американской или итальянской.

— Война стала для украинцев объединяющим фактором. Однако рейтинги демонстрируют значительную поддержку популистских (иногда и пророссийских) политических сил. Что ждет Украину, если эти силы вернутся к власти?

— Эта проблема свойственна не только Украине, она — общая. Украина сталкивается с теми же вызовами, что и западные общества. Если вы не способны, во-первых, найти механизм стимулирования какого-то рода социального равенства, а во-вторых, дать людям ощущение движения вперед, того, что их дети могут достичь большего, чем они сами, вы получите популизм. Я согласен с вами, что популизм — растущая проблема в Украине. Это значит, что у вас нет «всего времени мира», что люди в Украине не верят словам, оправдывающим отсутствие реформ. При этом власть и общество не должны обвинять прессу, потому что пресса как раз и нужна, чтобы помогать реформировать страну быстрее.

— Как Украине нужно бороться с информационными угрозами извне, например из той же России? И как следует действовать Киеву в отношении, например, польских заявлений по деятельности ОУН-УПА?

— Россия ведет активную глобальную пропагандистскую кампанию, в которой Украина — одна из центральных тем. И поэтому для Украины важно иметь собственные свободные медиа, своих убедительных журналистов. Государственные пресс-секретари и спикеры, боюсь, слабоваты.

С Польшей ситуация несколько другая. С Польшей есть разногласия вокруг 1943 года (в 1943 году произошла так называемая «Волынская трагедия», — «Апостроф»), однако польские власти, несмотря на какие бы то ни было проблемы, хотят, чтобы украинское государство существовало. Хотя поляки сделали несколько шагов, которые можно считать крайне глупыми, тем не менее они хотят видеть Украину своим союзником и поддерживают ее. Польша совершила ошибку (признав «Волынскую трагедию» геноцидом польского населения со стороны украинцев, — «Апостроф»), но Украина должна избежать подобных ошибок со своей стороны. Здесь можно вернуться к вопросу об идентичности. В момент, когда вы решите, что политика — это и есть идентичность, вы попадете во что-то вроде «российской ловушки», где все строится на мифах о прошлом и языке. И тогда вы действительно придете к конфликту с Польшей. Но для будущего Украины эти вещи не так важны. Они отвлекают и заменяют реальную политику. И в Украине есть политики, которые этим сознательно занимаются, подменяя настоящую дискуссию о реформах спорами об идентичности. Почему они так поступают? Да потому что легко быть «политиком идентичности» и сложно — «политиком реформ». Украинцев пытаются в это вовлечь, и важно, чтобы они не включились в это сверх меры. Если Украина решит проблемы с верховенством права, все остальное образуется.

АпострофВладислав Кудрик

В Киеве на мероприятия, посвященные 75-й годовщине трагедии в Бабьем Яру, приехал известный американский историк, профессор Йельского университета, исследователь Холокоста, автор монографий «Кровавые земли» и «Реконструкция наций», ТИМОТИ СНАЙДЕР. В коротком интервью «Апострофу» американский ученый рассказал, как он видит решение проблемы Донбасса и разногласий между Украиной и Польшей по поводу деятельности ОУН-УПА.

— Каким вы видите завершение конфликта на Донбассе? Какой может быть дальнейшая судьба оккупированных районов на востоке Украины и аннексированного Крыма?

— Я не военный эксперт, но вообще мне кажется, что будущее Донбасса зависит от более широких вопросов, таких как будущее России и будущее Европы в целом. Думаю, с новым пониманием собственных интересов у России появится и другое понимание будущего Донбасса. Сегодня с помощью Донбасса РФ пытается вредить Украине и Европейскому Союзу. И я боюсь, что это продлится до тех пор, пока люди в Москве не увидят, что мир меняется.

— Правильной ли, на ваш взгляд, является позиция украинской власти, что оккупированные Россией территории должны вернуться в состав Украины? Ведь как минимум значительная часть населения и на Донбассе, и в Крыму не хочет этого…

— Думаю, что лидер любого государства обязан придерживаться принципа территориальной целостности. Если бы Китай вторгся в Россию и отобрал часть Сибири, российские лидеры говорили бы о территориальной целостности, даже если бы им не особо нужны были эти территории.

Единственный способ изменить территориальную целостность государства — найти для этого легальный механизм. Когда одно государство, вторгаясь, отнимает часть другого, тогда абсолютно нормально и правильно, что государство, ставшее объектом вторжения, будет говорить о суверенности.

Поэтому я считаю, что не только России, но и Киеву нужно задуматься, каким будет будущее этих территорий. Если они будут возвращены под контроль Украины, то уже сейчас должен быть подготовлен комплекс решений: как нужно возвращать беженцев, каких беженцев будут возвращать первыми, какого рода иностранная помощь может быть направлена в эти регионы, чтобы люди видели, что все происходит правильно. Если ваша позиция и принципы в том, что вы хотите вернуть свои территории, то вы должны быть готовы к этому на практике.

— В одном из интервью вы сказали, что украинцы не испытывают проблем с ощущением своей идентичности. На чем базируется эта идентичность, если учесть двуязычие населения, во многом разный менталитет жителей Западной и Восточной Украины?

— Когда я говорил, что вы не имеете проблем с идентичностью, я преувеличивал. Потому что на самом деле все мы имеем проблемы с идентичностью. Американцы также имеют проблемы с идентичностью. Вероятно, я имел в виду, что политическая идентичность — не то же самое, что языковая и региональная общность. Если бы мою принадлежность к нации определял язык, то у меня не было бы моей нации (Тимоти Снайдер американец, — «Апостроф»), потому что я разговариваю на языке, который происходит из Англии. Знаете, у канадцев два языка, и ни один из них не является «канадским». И так далее. Принцип «один язык — одна нация» на самом деле является крайне редким, такой пример в действительности найти сложно. Я бы сказал, что одна из проблем, например, с той же российской идентичностью в том, что россияне часто думают, что, говоря на русском, ты являешься русским. А это не совсем так. Ты можешь говорить на русском и при этом быть украинцем. Так же, как можешь говорить на английском и быть канадцем или американцем.

Я пытался сказать — и считаю, что это абсолютно верно, — что и россияне, и западные люди ошибаются, когда, рассматривая Украину, делят ее хирургическим путем. Когда говорят: «эти люди говорят на этом языке, а эти — на том». Или «это — западный берег Днепра, а это — восточный». Это выглядит, как раскрашивание карты. Идентичность заключается не в культурной биографии. Она прежде всего в политических убеждениях и желании жертвовать чем-то ради большей группы людей. В этом смысле украинцы обладают такой политической нацией, какой обладает любой другой народ. Я не вижу, в чем украинская нация особенно отличается от той же американской или итальянской.

— Война стала для украинцев объединяющим фактором. Однако рейтинги демонстрируют значительную поддержку популистских (иногда и пророссийских) политических сил. Что ждет Украину, если эти силы вернутся к власти?

— Эта проблема свойственна не только Украине, она — общая. Украина сталкивается с теми же вызовами, что и западные общества. Если вы не способны, во-первых, найти механизм стимулирования какого-то рода социального равенства, а во-вторых, дать людям ощущение движения вперед, того, что их дети могут достичь большего, чем они сами, вы получите популизм. Я согласен с вами, что популизм — растущая проблема в Украине. Это значит, что у вас нет «всего времени мира», что люди в Украине не верят словам, оправдывающим отсутствие реформ. При этом власть и общество не должны обвинять прессу, потому что пресса как раз и нужна, чтобы помогать реформировать страну быстрее.

— Как Украине нужно бороться с информационными угрозами извне, например из той же России? И как следует действовать Киеву в отношении, например, польских заявлений по деятельности ОУН-УПА?

— Россия ведет активную глобальную пропагандистскую кампанию, в которой Украина — одна из центральных тем. И поэтому для Украины важно иметь собственные свободные медиа, своих убедительных журналистов. Государственные пресс-секретари и спикеры, боюсь, слабоваты.

С Польшей ситуация несколько другая. С Польшей есть разногласия вокруг 1943 года (в 1943 году произошла так называемая «Волынская трагедия», — «Апостроф»), однако польские власти, несмотря на какие бы то ни было проблемы, хотят, чтобы украинское государство существовало. Хотя поляки сделали несколько шагов, которые можно считать крайне глупыми, тем не менее они хотят видеть Украину своим союзником и поддерживают ее. Польша совершила ошибку (признав «Волынскую трагедию» геноцидом польского населения со стороны украинцев, — «Апостроф»), но Украина должна избежать подобных ошибок со своей стороны. Здесь можно вернуться к вопросу об идентичности. В момент, когда вы решите, что политика — это и есть идентичность, вы попадете во что-то вроде «российской ловушки», где все строится на мифах о прошлом и языке. И тогда вы действительно придете к конфликту с Польшей. Но для будущего Украины эти вещи не так важны. Они отвлекают и заменяют реальную политику. И в Украине есть политики, которые этим сознательно занимаются, подменяя настоящую дискуссию о реформах спорами об идентичности. Почему они так поступают? Да потому что легко быть «политиком идентичности» и сложно — «политиком реформ». Украинцев пытаются в это вовлечь, и важно, чтобы они не включились в это сверх меры. Если Украина решит проблемы с верховенством права, все остальное образуется.

Апостроф

Юрий Романенко

21 сентября в Украинском Институте Будущего руководитель экономических программ Анатолий Амелин представил доклад «25 лет независимости Украины: экономические итоги». Сам доклад мы выложим позже, а сейчас я хочу развить ряд мыслей, которые были мной озвучены в ходе обсуждения презентации Амелина.

В ходе доклада Амелин привел массу показателей деградации Украины на фоне модернизирующихся соседей. Он специально взял страны, которые вырвались из «плена СССР».

Поэтому одним из наиболее часто задаваемых вопросов в Украине является бесконечная грусть по поводу того, что наша страна не смогла повторить путь Польши и других стран Центральной Европы.

Типичным примером таких рассуждений является статья в Bird in Flight об украинских олигархах, которая заканчивается таким милым пассажем: «В 1991 году Украина и Польша имели примерно один и тот же достаток. Спустя двадцать пять лет экономика Польши в пять раз больше украинской, а стоимость активов её олигархов — меньше трёх процентов её ВВП”.

Беда этих умозаключений в том, что они априори подводят нас к тому, что Украина и Польша находились в одинаковых условиях, потому наше отставание произошло из-за субъективного сопротивления олигархов и если убрать их, то (к этому нас подводят) все сразу наладится. Приблизительно так думали многие в России в 1917 году, решив, что устранение царя и проклятых капиталистов приведет к созданию царства Божьего на земле. Спустя сто лет Россия имеет нового царя и еще более безжалостных капиталистов, а царства все нет и нет.

Потому все это дикая чушь, а Украина и Польша были на старте в разных условиях.

Во-первых, Польша без колебаний вышла из советского блока. На этот счет было полное единодушие как среди элиты, так и среди массы. Как следствие, консенсус среди элит обеспечил принятие жестких решений, которые определили стратегический характер развития Польши в 90-е и нулевые годы. Ничего этого в Украине не было.

Во-вторых, Польша имела давнюю традицию государственности, потому сумела избежать многих управленческих ошибок присущих 25 лет независимого барахтанья Украины.

В-третьих, на Западе не было больших сомнений, что Польша может быть интегральной частью его структур. Украина рассматривалась же с момента независимости как неопределенная рисковая территория, которая с высокой долей вероятности вернется под крыло России. Поэтому, Польша стала членом НАТО в 1999 году, получила 120 млрд. евро помощи после того, как в 2004 году вошла в ЕС.

В-четвертых, Польша имела менее травмированное СССР население, отсюда большая социальная активность и мобильность, как следствие быстрый расцвет мелкого и среднего бизнеса, получившего мощную подпитку через доступ к западным финансовым ресурсам. Для поляка частная собственность является понятным институтом, а украинцы до сих пор не могут решить стоит ли продавать землю, не говоря уже о том, чтобы продавать ее иностранцам.

Таких аргументов можно привести еще очень много, но и указанных выше достаточно, чтобы понять, что тот факт, что Украина и Польша (Словакия, Румыния и т. д.) обрели субъектность в 89-91 гг. отнюдь не означает, что они имели одинаковый набор стартовых компонентов. Каждая страна имели сложный исторический, экономический, социо-культурный, религиозный бэкграунд, определявшие пределы ее возможностей.

Именно поэтому с нашей стороны глупо размазывать сопли о том, что мы не повторили судьбу Польши или Словакии с Прибалтиками. Мы не могли ее повторить. Как Китай не может стать США, а США не могут превратиться в Германию.

Да не из-за олигархов мы не растем, а потому что у нас на старте кроме них, ничего получиться не могло при такой структуре социума. Именно этот социум безропотно в марте 1991 года голосует за сохранение СССР, а 2 декабря того же года за независимую Украину. Почему? Потому что люди всегда становятся легеньким жертвами иллюзий относительно легкого пути, но самое главное — социум решал, что делать , а украинская КПСС запускала этот украинский проект, исходя из меркантильных расчетов сохранить контроль над экономикой и государством. Все эти 25 лет Компартия в различных обличьях правила Украиной и еще, кстати, правит. Сегодня наш кризис является нечем иным как второй и, пожалуй, уже окончательной смертью СССР. Все прожрано, господа-панове.

Отсюда, единственное, что могла родить несчастная Вторая Украинская республика за эти 25 лет, — это прослойку людей, которые поездив по миру, поработав, создав свои бизнесы, подучив языки и прочая, прочая, прочая, в принципе осознала, что же это значит жить нормально, что значит нормальное государство, что значит комфорт и развитие. Эта нелепая олигархическая республика, можно сказать, высрала эту маленькую такую, тонененькую прослоечку, которая находит время и ресурсы на дискуссии, на мысли о будущем, на попытки организоваться в унылом настоящем, когда большинство угрюмо смотрит на них, а часто не замечает, да и не может замечать этот новый дивный мир. Потому что это большинство раздавлено обстоятельствами и может поднять голову только с чей-то помощью.

Мы только сейчас получаем шанс перейти в иное состояние, если пролавируем за 4-5 лет между Сциллой жадности недалекой элиты, задыхающего среднего класса и изнемогающих люмпенизированных бюджетников, мечтающих о патернализме и Харибдой органиченности ресурсов, помноженной на внешнее давление, которое спровоцировано кризисом моделей ключевых игроков мировой системы. И лавировать мы будем между управляемсым коллапсом и неуправляемым коллапсом, чтобы на выходе признать «усе закончилось», надо начинать с нуля. Единственный вопрос, который имеет значение при этом переходе — какой ценой, ценой скольких человеческих жизней мы заплатить за этот переход СОХРАНИВ УКРАИНСКУЮ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ, чтобы прийти в состояние адекватное реальности, т.е с опорой на те ресурсы, что мы реально имеем, что платить за то в чем нуждаемся, чтобы начать двигаться туда, куда мы хотим.

ХвыляЮрий Романенко

21 сентября в Украинском Институте Будущего руководитель экономических программ Анатолий Амелин представил доклад «25 лет независимости Украины: экономические итоги». Сам доклад мы выложим позже, а сейчас я хочу развить ряд мыслей, которые были мной озвучены в ходе обсуждения презентации Амелина.

В ходе доклада Амелин привел массу показателей деградации Украины на фоне модернизирующихся соседей. Он специально взял страны, которые вырвались из «плена СССР».

Поэтому одним из наиболее часто задаваемых вопросов в Украине является бесконечная грусть по поводу того, что наша страна не смогла повторить путь Польши и других стран Центральной Европы.

Типичным примером таких рассуждений является статья в Bird in Flight об украинских олигархах, которая заканчивается таким милым пассажем: «В 1991 году Украина и Польша имели примерно один и тот же достаток. Спустя двадцать пять лет экономика Польши в пять раз больше украинской, а стоимость активов её олигархов — меньше трёх процентов её ВВП”.

Беда этих умозаключений в том, что они априори подводят нас к тому, что Украина и Польша находились в одинаковых условиях, потому наше отставание произошло из-за субъективного сопротивления олигархов и если убрать их, то (к этому нас подводят) все сразу наладится. Приблизительно так думали многие в России в 1917 году, решив, что устранение царя и проклятых капиталистов приведет к созданию царства Божьего на земле. Спустя сто лет Россия имеет нового царя и еще более безжалостных капиталистов, а царства все нет и нет.

Потому все это дикая чушь, а Украина и Польша были на старте в разных условиях.

Во-первых, Польша без колебаний вышла из советского блока. На этот счет было полное единодушие как среди элиты, так и среди массы. Как следствие, консенсус среди элит обеспечил принятие жестких решений, которые определили стратегический характер развития Польши в 90-е и нулевые годы. Ничего этого в Украине не было.

Во-вторых, Польша имела давнюю традицию государственности, потому сумела избежать многих управленческих ошибок присущих 25 лет независимого барахтанья Украины.

В-третьих, на Западе не было больших сомнений, что Польша может быть интегральной частью его структур. Украина рассматривалась же с момента независимости как неопределенная рисковая территория, которая с высокой долей вероятности вернется под крыло России. Поэтому, Польша стала членом НАТО в 1999 году, получила 120 млрд. евро помощи после того, как в 2004 году вошла в ЕС.

В-четвертых, Польша имела менее травмированное СССР население, отсюда большая социальная активность и мобильность, как следствие быстрый расцвет мелкого и среднего бизнеса, получившего мощную подпитку через доступ к западным финансовым ресурсам. Для поляка частная собственность является понятным институтом, а украинцы до сих пор не могут решить стоит ли продавать землю, не говоря уже о том, чтобы продавать ее иностранцам.

Таких аргументов можно привести еще очень много, но и указанных выше достаточно, чтобы понять, что тот факт, что Украина и Польша (Словакия, Румыния и т. д.) обрели субъектность в 89-91 гг. отнюдь не означает, что они имели одинаковый набор стартовых компонентов. Каждая страна имели сложный исторический, экономический, социо-культурный, религиозный бэкграунд, определявшие пределы ее возможностей.

Именно поэтому с нашей стороны глупо размазывать сопли о том, что мы не повторили судьбу Польши или Словакии с Прибалтиками. Мы не могли ее повторить. Как Китай не может стать США, а США не могут превратиться в Германию.

Да не из-за олигархов мы не растем, а потому что у нас на старте кроме них, ничего получиться не могло при такой структуре социума. Именно этот социум безропотно в марте 1991 года голосует за сохранение СССР, а 2 декабря того же года за независимую Украину. Почему? Потому что люди всегда становятся легеньким жертвами иллюзий относительно легкого пути, но самое главное — социум решал, что делать , а украинская КПСС запускала этот украинский проект, исходя из меркантильных расчетов сохранить контроль над экономикой и государством. Все эти 25 лет Компартия в различных обличьях правила Украиной и еще, кстати, правит. Сегодня наш кризис является нечем иным как второй и, пожалуй, уже окончательной смертью СССР. Все прожрано, господа-панове.

Отсюда, единственное, что могла родить несчастная Вторая Украинская республика за эти 25 лет, — это прослойку людей, которые поездив по миру, поработав, создав свои бизнесы, подучив языки и прочая, прочая, прочая, в принципе осознала, что же это значит жить нормально, что значит нормальное государство, что значит комфорт и развитие. Эта нелепая олигархическая республика, можно сказать, высрала эту маленькую такую, тонененькую прослоечку, которая находит время и ресурсы на дискуссии, на мысли о будущем, на попытки организоваться в унылом настоящем, когда большинство угрюмо смотрит на них, а часто не замечает, да и не может замечать этот новый дивный мир. Потому что это большинство раздавлено обстоятельствами и может поднять голову только с чей-то помощью.

Мы только сейчас получаем шанс перейти в иное состояние, если пролавируем за 4-5 лет между Сциллой жадности недалекой элиты, задыхающего среднего класса и изнемогающих люмпенизированных бюджетников, мечтающих о патернализме и Харибдой органиченности ресурсов, помноженной на внешнее давление, которое спровоцировано кризисом моделей ключевых игроков мировой системы. И лавировать мы будем между управляемсым коллапсом и неуправляемым коллапсом, чтобы на выходе признать «усе закончилось», надо начинать с нуля. Единственный вопрос, который имеет значение при этом переходе — какой ценой, ценой скольких человеческих жизней мы заплатить за этот переход СОХРАНИВ УКРАИНСКУЮ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ, чтобы прийти в состояние адекватное реальности, т.е с опорой на те ресурсы, что мы реально имеем, что платить за то в чем нуждаемся, чтобы начать двигаться туда, куда мы хотим.

Хвыля

Adam Balcer, Piotr Buraz

Решения прошедшего недавно в Варшаве саммита НАТО следует принять за исходный пункт для дискуссии на тему мрачного сценария, при котором Россия станет страной, представляющей самую большую угрозу для нашей безопасности.

Решения варшавского саммита показывают, что опасения Польши, связанные с российской внутренней и внешней политикой, эволюционирующей в сторону ревизионизма и силовых решений, оказались обоснованными. Несколько лет назад, когда многие партнеры Польши считали Россию одной из стран, в которой можно провести успешную трансформацию режима и европеизацию, к польским предостережениям относились на Западе скептически. То, что правда оказалась на нашей стороне, вселяет лишь горькое чувство удовлетворения, ведь в грядущие годы конфронтация со старой–новой Россией станет для Польши не упражнением на теорию международных отношений, а геополитическим столкновением, ставкой в котором будет основа безопасности нашей страны. Мировоззрение российских элит и российского общества дает мало надежд на то, что это положение дел изменится. Польша совершенно справедливо считает российский милитаризм и неоимпериализм реальной угрозой, которая в перспективе может выйти за рамки агрессии Кремля против постсоветского соседа или интервенции в «экзотической» Сирии, которые нужны Владимиру Путину для закрепления великодержавной позиции и отвлечения внимания общества от внутренних проблем. Польше следует быть готовой к тому, что «гибридные войны» в ее ближайшем окружении станут в ближайшие годы «нормальным» сценарием. Ей также стоит учитывать возможность воплощения в жизнь самого мрачного сценария, то есть конвенциональной войны регионального характера с Россией, в которой мы станем не просто наблюдателями, а стороной конфликта. Его эскалация может привести к удару по одной из столиц стран Центральной Европы с применением тактических ядерных вооружений, который Москва неоднократно отрабатывала на учениях.

Польша — вызов для России

Польша — один из членов НАТО и ЕС, которым больше всего угрожают последствия агрессивной политики Москвы. Это прямая и осязаемая угроза. Польша граничит с российским анклавом — Калининградской областью, которая из-за своего географического положения стала самым милитаризованным регионом Европы. По той же самой причине Польша выступает для России самым важным долгосрочным вызовом на восточном фланге. С российской перспективы Калининградская область — это одновременно слабая точка, выдвинутая территория, которую окружают наиболее принципиальные страны НАТО, то есть Польша и Литва. Если Кремль решится развязать короткий локальный конфликт с НАТО, самой очевидной целью для его военной агрессии будут страны Балтии. А если произойдет эскалация конфликта, Россия, по всей вероятности, постарается нейтрализовать Польшу, оккупировав польско-литовский приграничный район (Сувалкский коридор) между Калининградской областью и Белоруссией.

В перспективе 15–20 лет Польша с ее самым большим на фоне других стран восточного фланга и быстро растущим демографическим, военным и экономическим потенциалом станет для России важнейшим конкурентом в регионе и проблемой на пути к воплощению в жизнь вышеприведенного сценария. Следует напомнить, что по данным МВФ, польский ВВП (по паритету покупательной способности) в настоящий момент в 3,5 раза меньше российского. Однако к 2030 году эта дистанция уменьшится, а пропорция составит 2:1. Более того, все указывает на то, что Польша сможет поддерживать оборонные расходы на современном уровне (как минимум 2% ВВП) и даже значительно увеличить их, поскольку в этом вопросе раздробленные польские элиты как ни в чем другом сходятся во мнениях. Польская армия переживает многоступенчатый процесс всесторонней модернизации, что в ближайшее десятилетие значительно повысит наш военный потенциал. Мы также выступаем основной движущей силой сотрудничества в сфере региональной безопасности на оси Север–Юг от Скандинавии и стран Балтии до Румынии, Украины и Турции.

В предыдущие 25 лет Польша реагировала на российскую угрозу, решительно разворачиваясь к Западу: она вступила в НАТО и ЕС и создала опирающиеся на доверие связи с западными союзниками. Принципиальный вопрос на период до 2030 года: смогут ли эти политико-институциональные рамки в достаточной мере защитить наши интересы (и все ли понимают их таким образом), а также останется ли Варшава партнером, с которой считаются не только другие члены НАТО и ЕС, но и восточные соседи. Угроза, которой стала для Восточного соседства ЕС Россия, стремящаяся превратить этот регион в серую буферную зону или даже (оптимальный для россиян вариант) в свою сферу влияния, также окажет влияние на политику Польши, причем далеко не только в военной сфере. Фундаментальное стратегическое значение для Польши имеет будущее Украины. Здесь важна не только стабильность восточной границы: сильное, эффективно управляющееся украинское государство может стать важным союзником, который улучшит геополитическую позицию Варшавы. Иными словами, насколько Польша сможет минимизировать риски растущей российской непредсказуемости, будут определять процессы интеграции или дезинтеграции западного блока и ЕС, внутренняя ситуация в нашей стране, а также положение восточных соседей.

Агрессивная России и будущее НАТО

Восточно-Центральная Европа служит Владимиру Путину полигоном, на котором он отрабатывает проект нового мироустройства. Конфликты среднего радиуса, которые, по задумке, станут осью кремлевского проекта дестабилизации, — это для Варшавы не только агрессия как таковая или инструмент формирования у российского общества менталитета «осажденной крепости», даже если это основная цель россиян. Это также пробный шар, проверяющий сплоченность НАТО. Результаты проверки определят дальнейшие шаги Кремля. Варшаву не успокаивает аргумент, что конвенциональные силы НАТО в 18 раз превосходят российские. Центральной Европе важно то, что в ее регионе российские силы и средства в 10 раз превосходят натовские. Стратегическая слабость Альянса на этой территории соразмерна тому, насколько может быть задействован российский потенциал предотвращения доступа к воздушному пространству («anti-access/area denial»), который в случае конфликта позволит помешать быстрой передислокации натовских сил. Таким образом, если эффективного сдерживания России достичь не удастся, конвенциональные конфликты среднего радиуса могут распространиться на весь восточный регион ЕС. Российская угроза может скоро оказаться мрачной реальностью, поэтому необходимо как можно быстрее на деле, а не символично (как на саммите НАТО в Варшаве) укрепить оборонный потенциал региона.

Усиливающаяся военная угроза со стороны России в ближайшие годы может склонить Польшу возобновить дискуссию о восточном фланге НАТО, хотя этого сценария, к сожалению, большинство союзников предпочли бы избежать. Уже сейчас представители польского руководства говорят о том, что видят в варшавском саммите Альянса «первый шаг» к стратегическому переустройству НАТО. Агрессивная региональная политика Москвы усилит позицию Варшавы и активизирует спор о том, что лучше всего поспособствует оборонным интересам Польши других стран Восточной Европы.

В Польше приоритетное значение в сфере безопасности придают двусторонним отношениям с США, ставя их на первое место перед контактами с НАТО, и делают ставку на собственный, а не на натовский оборонительный потенциал. Недостаточно решительная реакция Запада на российские провокации и скептический настрой части западноевропейского общества к идее, что Россия представляет собой серьезную опасность, может заставить польскую политику и общественные дискуссии окончательно свернуть на этот путь. Конечно, Варшаве стоит рассчитывать на собственные силы, однако их нельзя считать альтернативой НАТО. Развитие наших собственных военных возможностей на фоне возрастающей активности США в Азии будет зависеть от взаимодействия с другими членами Альянса, в том числе европейскими.

Украина и Евразия

Слабость или крах Украины станут для России приглашением к продолжению политики агрессии и демобилизующим фактором для реформаторских сил в бассейне Черного моря, а из этой страны в Польшу может хлынуть мощный неуправляемый поток мигрантов. За последние годы к нам приехали несколько сотен тысяч сезонных работников с Украины, значительно поспособствовав росту польского благосостояния. Однако если украинцы увидят, что их страна стремится к краху или разваливается на части под давлением российской агрессии, их наплыв резко увеличится и станет угрожать стабильности рынка труда, системе социальных выплат и общественным отношениям в целом. С другой стороны, устойчивые успехи Украины дадут Польше новые экономические возможности и повысят ее безопасность. Кроме того они могут, как показывает история, склонить Кремль отказаться от попыток восстановить империю и даже стать катализатором положительных перемен в самой России. Поэтому самой важной проверкой готовности Польши к роли регионального лидера будут не отношения со странами Вышеградской четверки, а ее желание гораздо активнее, чем раньше, подключиться к модернизации Украины.

Нестабильная ситуация в этой стране и тлеющий российско-украинский конфликт ставят под угрозу реализацию китайского проекта Нового шелкового пути, в котором Украина играет важную роль. Польша уделяет этому проекту много внимания, а польская дипломатия внесла укрепление экономических связей с Китаем в список своих приоритетов. Значение евразийского направления внешней политики возросло, поскольку Варшава ищет новые внеевропейские инструменты для роста, а в ее отношениях с еврозоной и мейнстримом ЕС возникла напряженность. В ситуации, когда экономическая стагнация России толкает ее в объятия Пекина, Польше следует учитывать новую возникающую у ее восточной границы геополитическую и геоэкономическую ситуацию.

Значение Китая как конкурента, а одновременно стратегического партнера России в евразийском регионе будет возрастать. Если Польша хочет справиться с китайско-евразийским вызовом, который несет в себе как угрозы, так и возможности, ей нельзя рассчитывать исключительно на собственные силы. Хорошие отношения с основными партнерами в ЕС и США, а не только с малыми и средними государствами нашего региона (инициатива 16+1), станут ключевым фактором для эффективного противодействия неизбежной экспансии китайского влияния в Западной Евразии (Восточно–Центральной Европе), которая лишь на первый взгляд ограничивается одним экономическим измерением. Это элемент масштабной борьбы Китая в первую очередь с Вашингтоном за статус глобальной сверхдержавы. Последний факт учитывают в Польше недостаточно.

Евразийский аспект польской безопасности, связанный с Россией, касается также Турции, которая должна заставить Польшу задуматься о восточном фланге в широком контексте — от Арктики до Алеппо. Со своим демографическим, экономическим и военным потенциалом Турция занимает место ключевого игрока в регионе Черного моря и важнейшего члена НАТО на восточном фланге в указанном широком смысле. Нестабильность в этой стране, грозящая взрывом, перспектива дрейфа в сторону России и отдаления от Запада станут очередным стоящим перед Варшавой вызовом.

Внутренняя ситуация в Польше

Каким будет польский ответ на российский вызов, зависит, в частности от того, как будет выглядеть в ближайшее десятилетие наша политическая сцена. Польша стоит на перепутье: ей придется выбрать политический курс, модель демократии и политической культуры и свою ориентацию в рамках ЕС. В антизападной пропаганде лидера партии «Право и Справедливость» (PiS) Ярослава Качиньского (Jarosław Kaczyński) видно вызывающее опасения сходство с риторикой Владимира Путина («диктатура» мультикультурализма и политкорректности, угрожающая истинной консервативной и национальной Европе). Трезвый анализ идеологии «Права и Справедливости» показывает, что при наличии существенных различий, она гораздо ближе идеологии Путина, чем были бы готовы признать многие члены этой организации. Речь идет о таких аспектах, как национализм, этатизм, суверенность, популизм, консерватизм и отказ от либеральной демократии. С другой стороны, избиратели этой партии (и сам Качиньский) представляют собой ту часть электората, которая наиболее критично относится к России (а одновременно — к Украине).

Из-за глубокого недоверия поляков к России и фундаментального расхождения в вопросах безопасности польско-российского союза, которым пугает польская оппозиция, можно не опасаться. Однако внутренний антилиберальный курс Варшавы (взявшей за образец Венгрию Орбана) может осложнить ее контакты с ключевыми странами ЕС, что приведет к самоизоляции и маргинализации. Защита христианства, антиисламские, антинемецкие, антиукраинские и антизападные чувства — это общие элементы языка польских националистов (более радикальных, чем мейнстрим «Права и Справедливости») и путинской пропаганды, которые открывают путь российским влияниям и информационной войне в на первый взгляд неблагоприятной польской среде. Опросы общественного мнения показывают, что в польском обществе усиливаются националистические настроения, а подпитывают их многие политики правящих элит. На этом фоне следует помнить, что чем более националистической будет Польша, тем сложнее станет Варшаве играть роль двигателя регионального сотрудничества в вопросах безопасности, поскольку польский национализм окажет негативное влияние на отношения Польши с такими соседями, как Германия, Украина и Литва.

Успех жесткой политики в Москве в регионе зависит главным образом от того, удастся ли ей нейтрализовать Польшу, дестабилизировав ее или склонив к изоляции. Для этих целей Москва может применить разные инструменты: она может вести пропагандистские кампании в СМИ и интернете, продвигающие в Польше пророссийские или, по меньшей мере, антизападные политические силы; стараться поссорить поляков с их соседями; подпитывать политические споры и, наконец, вводить санкции и эмбарго. Экономическое давление Кремля, по всей видимости, будет иметь на польскую экономику ограниченное воздействие, поскольку польские инвестиции в России и российские в Польше довольно скоромны. Более того польский бизнес, сумевший диверсифицировать свои торговые отношения, легко пережил недавнее резкое падение польско-российского торгового оборота, вызванное взаимными санкциями и российским экономическим кризисом.

Что будет после Брексита?

Если после Брексита современный курс дистанцирования Польши от европейского мейнстрима (идея резкой приостановки процесса интеграции, которую продвигает PiS, конфликты с европейскими институтами), а также «замалчивания» позиции США по польским внутренним вопросам (в «Праве и Справедливости» «не заметили» обеспокоенности Обамы ситуацией с верховенством закона в Польше) превратятся во внешнеполитический вектор Варшавы, можно ожидать, что ей станет сложнее справиться с непредсказуемостью и агрессивными склонностями России, используя лавирование в евроатлантических структурах. В этом контексте ключевое значение (не только для Польши) приобретут польско-немецкие отношения. Качиньский значительно чаще изображает в роли угрозы для польского суверенитета Берлин, чем Москву, и регулярно обвиняет Германию в том, что та хочет подчинить себе поляков. Между тем, нравится нам это или нет, но из-за усиления Китая в Азии Америка будет уделять европейской безопасности все меньше внимания, а Германия сохранит ключевую роль помощника Вашингтона. Кроме того конфликт между Варшавой и Берлином остановит другие страны Восточно–Центральной Европы от завязывания с нами более тесных отношений.

Угроза, которую несет Россия, будет бороться за внимание Европы с такими серьезными проблемами, как миграция, войны, несостоявшиеся государства, терроризм (особенно в его южном варианте). Ситуация для Польши в рамках ЕС и НАТО окажется сложной. Когда в 2014 году Москва аннексировала Крым и напала на Донбасс, польский дискурс о представляющей угрозу для европейской безопасности России на какое-то время приняли в Европе к сведению. Ни сейчас, ни в будущем (если, конечно, россияне не нападут на какую-то страну-члена НАТО) на нечто подобное мы рассчитывать не можем. Польша считает санкции основным элементом конфронтации с Москвой, наказанием за нарушение международного права, однако для многих наших партнеров — это временный инструмент, который пришлось использовать из-за неблагоприятного стечения обстоятельств. Скорее всего, они будут сохранены до тех пор, пока политические переговоры между Россией и Украиной не принесут конкретных результатов. Однако сценарий замороженного конфликта станет для Украины реальностью. В свою очередь, Польше придется побороться за то, чтобы ЕС вел в отношении Москвы более решительную политику, а это вновь ставит перед нами вопрос об отношениях с основными игроками Евросоюза.

Текст представляет собой сокращенную версию программного документа, созданного в рамках проекта Европейского совета по международным отношениям (ECFR) «Россия 2030: взгляд из Европы».

Адам Бальцер — руководитель проекта «Евразия» варшавского аналитического центра WiseEuropa.
Петр Бурас — директор варшавского Бюро Европейского совета по международным отношениям.

RzeczpospolitaAdam Balcer, Piotr Buraz

Решения прошедшего недавно в Варшаве саммита НАТО следует принять за исходный пункт для дискуссии на тему мрачного сценария, при котором Россия станет страной, представляющей самую большую угрозу для нашей безопасности.

Решения варшавского саммита показывают, что опасения Польши, связанные с российской внутренней и внешней политикой, эволюционирующей в сторону ревизионизма и силовых решений, оказались обоснованными. Несколько лет назад, когда многие партнеры Польши считали Россию одной из стран, в которой можно провести успешную трансформацию режима и европеизацию, к польским предостережениям относились на Западе скептически. То, что правда оказалась на нашей стороне, вселяет лишь горькое чувство удовлетворения, ведь в грядущие годы конфронтация со старой–новой Россией станет для Польши не упражнением на теорию международных отношений, а геополитическим столкновением, ставкой в котором будет основа безопасности нашей страны. Мировоззрение российских элит и российского общества дает мало надежд на то, что это положение дел изменится. Польша совершенно справедливо считает российский милитаризм и неоимпериализм реальной угрозой, которая в перспективе может выйти за рамки агрессии Кремля против постсоветского соседа или интервенции в «экзотической» Сирии, которые нужны Владимиру Путину для закрепления великодержавной позиции и отвлечения внимания общества от внутренних проблем. Польше следует быть готовой к тому, что «гибридные войны» в ее ближайшем окружении станут в ближайшие годы «нормальным» сценарием. Ей также стоит учитывать возможность воплощения в жизнь самого мрачного сценария, то есть конвенциональной войны регионального характера с Россией, в которой мы станем не просто наблюдателями, а стороной конфликта. Его эскалация может привести к удару по одной из столиц стран Центральной Европы с применением тактических ядерных вооружений, который Москва неоднократно отрабатывала на учениях.

Польша — вызов для России

Польша — один из членов НАТО и ЕС, которым больше всего угрожают последствия агрессивной политики Москвы. Это прямая и осязаемая угроза. Польша граничит с российским анклавом — Калининградской областью, которая из-за своего географического положения стала самым милитаризованным регионом Европы. По той же самой причине Польша выступает для России самым важным долгосрочным вызовом на восточном фланге. С российской перспективы Калининградская область — это одновременно слабая точка, выдвинутая территория, которую окружают наиболее принципиальные страны НАТО, то есть Польша и Литва. Если Кремль решится развязать короткий локальный конфликт с НАТО, самой очевидной целью для его военной агрессии будут страны Балтии. А если произойдет эскалация конфликта, Россия, по всей вероятности, постарается нейтрализовать Польшу, оккупировав польско-литовский приграничный район (Сувалкский коридор) между Калининградской областью и Белоруссией.

В перспективе 15–20 лет Польша с ее самым большим на фоне других стран восточного фланга и быстро растущим демографическим, военным и экономическим потенциалом станет для России важнейшим конкурентом в регионе и проблемой на пути к воплощению в жизнь вышеприведенного сценария. Следует напомнить, что по данным МВФ, польский ВВП (по паритету покупательной способности) в настоящий момент в 3,5 раза меньше российского. Однако к 2030 году эта дистанция уменьшится, а пропорция составит 2:1. Более того, все указывает на то, что Польша сможет поддерживать оборонные расходы на современном уровне (как минимум 2% ВВП) и даже значительно увеличить их, поскольку в этом вопросе раздробленные польские элиты как ни в чем другом сходятся во мнениях. Польская армия переживает многоступенчатый процесс всесторонней модернизации, что в ближайшее десятилетие значительно повысит наш военный потенциал. Мы также выступаем основной движущей силой сотрудничества в сфере региональной безопасности на оси Север–Юг от Скандинавии и стран Балтии до Румынии, Украины и Турции.

В предыдущие 25 лет Польша реагировала на российскую угрозу, решительно разворачиваясь к Западу: она вступила в НАТО и ЕС и создала опирающиеся на доверие связи с западными союзниками. Принципиальный вопрос на период до 2030 года: смогут ли эти политико-институциональные рамки в достаточной мере защитить наши интересы (и все ли понимают их таким образом), а также останется ли Варшава партнером, с которой считаются не только другие члены НАТО и ЕС, но и восточные соседи. Угроза, которой стала для Восточного соседства ЕС Россия, стремящаяся превратить этот регион в серую буферную зону или даже (оптимальный для россиян вариант) в свою сферу влияния, также окажет влияние на политику Польши, причем далеко не только в военной сфере. Фундаментальное стратегическое значение для Польши имеет будущее Украины. Здесь важна не только стабильность восточной границы: сильное, эффективно управляющееся украинское государство может стать важным союзником, который улучшит геополитическую позицию Варшавы. Иными словами, насколько Польша сможет минимизировать риски растущей российской непредсказуемости, будут определять процессы интеграции или дезинтеграции западного блока и ЕС, внутренняя ситуация в нашей стране, а также положение восточных соседей.

Агрессивная России и будущее НАТО

Восточно-Центральная Европа служит Владимиру Путину полигоном, на котором он отрабатывает проект нового мироустройства. Конфликты среднего радиуса, которые, по задумке, станут осью кремлевского проекта дестабилизации, — это для Варшавы не только агрессия как таковая или инструмент формирования у российского общества менталитета «осажденной крепости», даже если это основная цель россиян. Это также пробный шар, проверяющий сплоченность НАТО. Результаты проверки определят дальнейшие шаги Кремля. Варшаву не успокаивает аргумент, что конвенциональные силы НАТО в 18 раз превосходят российские. Центральной Европе важно то, что в ее регионе российские силы и средства в 10 раз превосходят натовские. Стратегическая слабость Альянса на этой территории соразмерна тому, насколько может быть задействован российский потенциал предотвращения доступа к воздушному пространству («anti-access/area denial»), который в случае конфликта позволит помешать быстрой передислокации натовских сил. Таким образом, если эффективного сдерживания России достичь не удастся, конвенциональные конфликты среднего радиуса могут распространиться на весь восточный регион ЕС. Российская угроза может скоро оказаться мрачной реальностью, поэтому необходимо как можно быстрее на деле, а не символично (как на саммите НАТО в Варшаве) укрепить оборонный потенциал региона.

Усиливающаяся военная угроза со стороны России в ближайшие годы может склонить Польшу возобновить дискуссию о восточном фланге НАТО, хотя этого сценария, к сожалению, большинство союзников предпочли бы избежать. Уже сейчас представители польского руководства говорят о том, что видят в варшавском саммите Альянса «первый шаг» к стратегическому переустройству НАТО. Агрессивная региональная политика Москвы усилит позицию Варшавы и активизирует спор о том, что лучше всего поспособствует оборонным интересам Польши других стран Восточной Европы.

В Польше приоритетное значение в сфере безопасности придают двусторонним отношениям с США, ставя их на первое место перед контактами с НАТО, и делают ставку на собственный, а не на натовский оборонительный потенциал. Недостаточно решительная реакция Запада на российские провокации и скептический настрой части западноевропейского общества к идее, что Россия представляет собой серьезную опасность, может заставить польскую политику и общественные дискуссии окончательно свернуть на этот путь. Конечно, Варшаве стоит рассчитывать на собственные силы, однако их нельзя считать альтернативой НАТО. Развитие наших собственных военных возможностей на фоне возрастающей активности США в Азии будет зависеть от взаимодействия с другими членами Альянса, в том числе европейскими.

Украина и Евразия

Слабость или крах Украины станут для России приглашением к продолжению политики агрессии и демобилизующим фактором для реформаторских сил в бассейне Черного моря, а из этой страны в Польшу может хлынуть мощный неуправляемый поток мигрантов. За последние годы к нам приехали несколько сотен тысяч сезонных работников с Украины, значительно поспособствовав росту польского благосостояния. Однако если украинцы увидят, что их страна стремится к краху или разваливается на части под давлением российской агрессии, их наплыв резко увеличится и станет угрожать стабильности рынка труда, системе социальных выплат и общественным отношениям в целом. С другой стороны, устойчивые успехи Украины дадут Польше новые экономические возможности и повысят ее безопасность. Кроме того они могут, как показывает история, склонить Кремль отказаться от попыток восстановить империю и даже стать катализатором положительных перемен в самой России. Поэтому самой важной проверкой готовности Польши к роли регионального лидера будут не отношения со странами Вышеградской четверки, а ее желание гораздо активнее, чем раньше, подключиться к модернизации Украины.

Нестабильная ситуация в этой стране и тлеющий российско-украинский конфликт ставят под угрозу реализацию китайского проекта Нового шелкового пути, в котором Украина играет важную роль. Польша уделяет этому проекту много внимания, а польская дипломатия внесла укрепление экономических связей с Китаем в список своих приоритетов. Значение евразийского направления внешней политики возросло, поскольку Варшава ищет новые внеевропейские инструменты для роста, а в ее отношениях с еврозоной и мейнстримом ЕС возникла напряженность. В ситуации, когда экономическая стагнация России толкает ее в объятия Пекина, Польше следует учитывать новую возникающую у ее восточной границы геополитическую и геоэкономическую ситуацию.

Значение Китая как конкурента, а одновременно стратегического партнера России в евразийском регионе будет возрастать. Если Польша хочет справиться с китайско-евразийским вызовом, который несет в себе как угрозы, так и возможности, ей нельзя рассчитывать исключительно на собственные силы. Хорошие отношения с основными партнерами в ЕС и США, а не только с малыми и средними государствами нашего региона (инициатива 16+1), станут ключевым фактором для эффективного противодействия неизбежной экспансии китайского влияния в Западной Евразии (Восточно–Центральной Европе), которая лишь на первый взгляд ограничивается одним экономическим измерением. Это элемент масштабной борьбы Китая в первую очередь с Вашингтоном за статус глобальной сверхдержавы. Последний факт учитывают в Польше недостаточно.

Евразийский аспект польской безопасности, связанный с Россией, касается также Турции, которая должна заставить Польшу задуматься о восточном фланге в широком контексте — от Арктики до Алеппо. Со своим демографическим, экономическим и военным потенциалом Турция занимает место ключевого игрока в регионе Черного моря и важнейшего члена НАТО на восточном фланге в указанном широком смысле. Нестабильность в этой стране, грозящая взрывом, перспектива дрейфа в сторону России и отдаления от Запада станут очередным стоящим перед Варшавой вызовом.

Внутренняя ситуация в Польше

Каким будет польский ответ на российский вызов, зависит, в частности от того, как будет выглядеть в ближайшее десятилетие наша политическая сцена. Польша стоит на перепутье: ей придется выбрать политический курс, модель демократии и политической культуры и свою ориентацию в рамках ЕС. В антизападной пропаганде лидера партии «Право и Справедливость» (PiS) Ярослава Качиньского (Jarosław Kaczyński) видно вызывающее опасения сходство с риторикой Владимира Путина («диктатура» мультикультурализма и политкорректности, угрожающая истинной консервативной и национальной Европе). Трезвый анализ идеологии «Права и Справедливости» показывает, что при наличии существенных различий, она гораздо ближе идеологии Путина, чем были бы готовы признать многие члены этой организации. Речь идет о таких аспектах, как национализм, этатизм, суверенность, популизм, консерватизм и отказ от либеральной демократии. С другой стороны, избиратели этой партии (и сам Качиньский) представляют собой ту часть электората, которая наиболее критично относится к России (а одновременно — к Украине).

Из-за глубокого недоверия поляков к России и фундаментального расхождения в вопросах безопасности польско-российского союза, которым пугает польская оппозиция, можно не опасаться. Однако внутренний антилиберальный курс Варшавы (взявшей за образец Венгрию Орбана) может осложнить ее контакты с ключевыми странами ЕС, что приведет к самоизоляции и маргинализации. Защита христианства, антиисламские, антинемецкие, антиукраинские и антизападные чувства — это общие элементы языка польских националистов (более радикальных, чем мейнстрим «Права и Справедливости») и путинской пропаганды, которые открывают путь российским влияниям и информационной войне в на первый взгляд неблагоприятной польской среде. Опросы общественного мнения показывают, что в польском обществе усиливаются националистические настроения, а подпитывают их многие политики правящих элит. На этом фоне следует помнить, что чем более националистической будет Польша, тем сложнее станет Варшаве играть роль двигателя регионального сотрудничества в вопросах безопасности, поскольку польский национализм окажет негативное влияние на отношения Польши с такими соседями, как Германия, Украина и Литва.

Успех жесткой политики в Москве в регионе зависит главным образом от того, удастся ли ей нейтрализовать Польшу, дестабилизировав ее или склонив к изоляции. Для этих целей Москва может применить разные инструменты: она может вести пропагандистские кампании в СМИ и интернете, продвигающие в Польше пророссийские или, по меньшей мере, антизападные политические силы; стараться поссорить поляков с их соседями; подпитывать политические споры и, наконец, вводить санкции и эмбарго. Экономическое давление Кремля, по всей видимости, будет иметь на польскую экономику ограниченное воздействие, поскольку польские инвестиции в России и российские в Польше довольно скоромны. Более того польский бизнес, сумевший диверсифицировать свои торговые отношения, легко пережил недавнее резкое падение польско-российского торгового оборота, вызванное взаимными санкциями и российским экономическим кризисом.

Что будет после Брексита?

Если после Брексита современный курс дистанцирования Польши от европейского мейнстрима (идея резкой приостановки процесса интеграции, которую продвигает PiS, конфликты с европейскими институтами), а также «замалчивания» позиции США по польским внутренним вопросам (в «Праве и Справедливости» «не заметили» обеспокоенности Обамы ситуацией с верховенством закона в Польше) превратятся во внешнеполитический вектор Варшавы, можно ожидать, что ей станет сложнее справиться с непредсказуемостью и агрессивными склонностями России, используя лавирование в евроатлантических структурах. В этом контексте ключевое значение (не только для Польши) приобретут польско-немецкие отношения. Качиньский значительно чаще изображает в роли угрозы для польского суверенитета Берлин, чем Москву, и регулярно обвиняет Германию в том, что та хочет подчинить себе поляков. Между тем, нравится нам это или нет, но из-за усиления Китая в Азии Америка будет уделять европейской безопасности все меньше внимания, а Германия сохранит ключевую роль помощника Вашингтона. Кроме того конфликт между Варшавой и Берлином остановит другие страны Восточно–Центральной Европы от завязывания с нами более тесных отношений.

Угроза, которую несет Россия, будет бороться за внимание Европы с такими серьезными проблемами, как миграция, войны, несостоявшиеся государства, терроризм (особенно в его южном варианте). Ситуация для Польши в рамках ЕС и НАТО окажется сложной. Когда в 2014 году Москва аннексировала Крым и напала на Донбасс, польский дискурс о представляющей угрозу для европейской безопасности России на какое-то время приняли в Европе к сведению. Ни сейчас, ни в будущем (если, конечно, россияне не нападут на какую-то страну-члена НАТО) на нечто подобное мы рассчитывать не можем. Польша считает санкции основным элементом конфронтации с Москвой, наказанием за нарушение международного права, однако для многих наших партнеров — это временный инструмент, который пришлось использовать из-за неблагоприятного стечения обстоятельств. Скорее всего, они будут сохранены до тех пор, пока политические переговоры между Россией и Украиной не принесут конкретных результатов. Однако сценарий замороженного конфликта станет для Украины реальностью. В свою очередь, Польше придется побороться за то, чтобы ЕС вел в отношении Москвы более решительную политику, а это вновь ставит перед нами вопрос об отношениях с основными игроками Евросоюза.

Текст представляет собой сокращенную версию программного документа, созданного в рамках проекта Европейского совета по международным отношениям (ECFR) «Россия 2030: взгляд из Европы».

Адам Бальцер — руководитель проекта «Евразия» варшавского аналитического центра WiseEuropa.
Петр Бурас — директор варшавского Бюро Европейского совета по международным отношениям.

Rzeczpospolita

Перевод Европейской правды

Резолюция Сейма Республики Польша
по делу о памяти жертв геноцида, совершенного украинскими националистами
в отношении граждан Второй Речи Посполитой в 1943-45 годах

Земли древних восточных воеводств Польши особенно сильно пострадали во время Второй мировой войны. На этих просторах столкнулись два крупнейших тоталитарных режима ХХ века: немецкий Третий рейх и коммунистический Советский союз.

Действия немецких и советских оккупантов создавали благоприятные условия для пробуждения ненависти на национальной и религиозной почве, а попытки достижения взаимопонимания представителями польского государства с украинскими организациями не принесли результата.

11 июля 2016 года отмечается 73-я годовщина апогея волны преступлений, которые на восточных кресах (восточных окраинах) Второй Речи Посполитой совершили гражданские структуры Организации украинских националистов, вооруженные формирования Украинской повстанческой армии, дивизия SS Галичина, а также другие украинские формирования, которые сотрудничали с немцами. Во время совершенного в 1943-45 годах геноцида было убито более 100 тысяч граждан Польши, в основном крестьян.

Их точное число до сих пор неизвестно, а многие из них так и не дождались достойного погребения и памяти.

Среди убитых были, кроме поляков, евреи, армяне, чехи, представители других национальностей, а также украинцы, которые встали на сторону жертв.

Вспоминая преступления украинских националистов, нельзя ни замалчивать, ни искажать польские ответные действия в отношении украинских сел, во время которых гибло гражданское население. Все эти трагические события должны быть возвращены памяти нынешних поколений.

Жертвам преступлений, совершенных в 1940-х годах украинскими националистами, до сих пор не была надлежащим образом отдана дань, а массовые убийства не были названы, согласно исторической правде, геноцидом.

Сейм Республики Польша отдает должное всем жителям Второй Речи Посполитой, убитым с особой жестокостью украинскими националистами.

Сейм выражает наивысшее признание и благодарность солдатам Армии краевой, Самообороны кресов и крестьянских батальонов, вступившим в героическую борьбу ради защиты гражданского польского населения, а также призывает президента Польши отметить этих лиц государственными наградами.

Поэтому Сейм Республики Польша устанавливает 11 июля, годовщина апогея преступления, Днем памяти поляков – жертв геноцида, совершенного ОУН-УПА на восточных кресах Второй Речи Посполитой.

Сейм призывает установить места преступлений и обозначить их, обеспечить достойное погребение всем найденным жертвам, отдать должное уважение невинно замученным и убитым, составить полный список жертв. Сейм апеллирует к продолжению дела объединения и диалога, начатого политическими и духовными лидерами, в том числе к расширению доступа к государственным архивам, укреплению сотрудничества властей Польши и Украины в важнейших для будущего обоих народов делах.

Сейм Республики Польша выражает уважение и благодарность украинцам, которые, подвергая опасности собственные жизни, спасали поляков, и призывает президента удостоить их государственных наград. Сейм также напоминает о позиции значительной части украинского населения, которая отказалась от участия в нападениях на поляков.

Сейм Польши выражает благодарность кресовянам и их потомкам, а также людям доброй воли, которые на протяжении десятков лет добиваются правды, руководствуясь лозунгом «Не о мести, а о памяти просят жертвы».

Сейм Республики Польша выражает солидарность с Украиной, которая борется с внешней агрессией за сохранение территориальной целостности.

Сейм выражает убежденность, что только полная правда об истории – наилучший путь к объединению и взаимному прощению.

Как говорил в 2001 году во Львове святой Иоанн Павел II, «благодаря очищению исторической памяти все будут готовы ставить выше то, что объединяет, а не то, что разделяет, чтобы вместе строить будущее, основанное на взаимном уважении, на братском сотрудничестве и истинной солидарности».

Европейская ПравдаПеревод Европейской правды

Резолюция Сейма Республики Польша
по делу о памяти жертв геноцида, совершенного украинскими националистами
в отношении граждан Второй Речи Посполитой в 1943-45 годах

Земли древних восточных воеводств Польши особенно сильно пострадали во время Второй мировой войны. На этих просторах столкнулись два крупнейших тоталитарных режима ХХ века: немецкий Третий рейх и коммунистический Советский союз.

Действия немецких и советских оккупантов создавали благоприятные условия для пробуждения ненависти на национальной и религиозной почве, а попытки достижения взаимопонимания представителями польского государства с украинскими организациями не принесли результата.

11 июля 2016 года отмечается 73-я годовщина апогея волны преступлений, которые на восточных кресах (восточных окраинах) Второй Речи Посполитой совершили гражданские структуры Организации украинских националистов, вооруженные формирования Украинской повстанческой армии, дивизия SS Галичина, а также другие украинские формирования, которые сотрудничали с немцами. Во время совершенного в 1943-45 годах геноцида было убито более 100 тысяч граждан Польши, в основном крестьян.

Их точное число до сих пор неизвестно, а многие из них так и не дождались достойного погребения и памяти.

Среди убитых были, кроме поляков, евреи, армяне, чехи, представители других национальностей, а также украинцы, которые встали на сторону жертв.

Вспоминая преступления украинских националистов, нельзя ни замалчивать, ни искажать польские ответные действия в отношении украинских сел, во время которых гибло гражданское население. Все эти трагические события должны быть возвращены памяти нынешних поколений.

Жертвам преступлений, совершенных в 1940-х годах украинскими националистами, до сих пор не была надлежащим образом отдана дань, а массовые убийства не были названы, согласно исторической правде, геноцидом.

Сейм Республики Польша отдает должное всем жителям Второй Речи Посполитой, убитым с особой жестокостью украинскими националистами.

Сейм выражает наивысшее признание и благодарность солдатам Армии краевой, Самообороны кресов и крестьянских батальонов, вступившим в героическую борьбу ради защиты гражданского польского населения, а также призывает президента Польши отметить этих лиц государственными наградами.

Поэтому Сейм Республики Польша устанавливает 11 июля, годовщина апогея преступления, Днем памяти поляков – жертв геноцида, совершенного ОУН-УПА на восточных кресах Второй Речи Посполитой.

Сейм призывает установить места преступлений и обозначить их, обеспечить достойное погребение всем найденным жертвам, отдать должное уважение невинно замученным и убитым, составить полный список жертв. Сейм апеллирует к продолжению дела объединения и диалога, начатого политическими и духовными лидерами, в том числе к расширению доступа к государственным архивам, укреплению сотрудничества властей Польши и Украины в важнейших для будущего обоих народов делах.

Сейм Республики Польша выражает уважение и благодарность украинцам, которые, подвергая опасности собственные жизни, спасали поляков, и призывает президента удостоить их государственных наград. Сейм также напоминает о позиции значительной части украинского населения, которая отказалась от участия в нападениях на поляков.

Сейм Польши выражает благодарность кресовянам и их потомкам, а также людям доброй воли, которые на протяжении десятков лет добиваются правды, руководствуясь лозунгом «Не о мести, а о памяти просят жертвы».

Сейм Республики Польша выражает солидарность с Украиной, которая борется с внешней агрессией за сохранение территориальной целостности.

Сейм выражает убежденность, что только полная правда об истории – наилучший путь к объединению и взаимному прощению.

Как говорил в 2001 году во Львове святой Иоанн Павел II, «благодаря очищению исторической памяти все будут готовы ставить выше то, что объединяет, а не то, что разделяет, чтобы вместе строить будущее, основанное на взаимном уважении, на братском сотрудничестве и истинной солидарности».

Европейская Правда

Украинский Политик

Народный депутат Украины, бывшая политзаключенная в России Надежда Савченко прибудет в пятницу в польский Люблин, чтобы лично получить награду “Орел” Яна Карского.

Ожидается, что торжественная церемония состоится в пятницу вечером на Королевском замке в Люблине.

Напомним, Савченко в марте этого года была удостоена премии «Орел» с формулировкой за «закаленный дух в борьбе за человеческое достоинство и гордость”. В письме из тюрьмы в России она поблагодарила за награду, отметив, что это для нее большая честь. После своего освобождения в мае она пообещала, что приедет за наградой лично.

Как известно, Карский учредил премию «Орел» в 2000 году, незадолго до смерти. Награда польского дипломата, Праведника мира, который сообщила миру о Холокосте, вручается полякам, которые «с достоинством заботятся о Польше», и гражданам других стран, которые «не будучи поляками, поддерживают Польшу».

В 2015 году премия впервые была присуждена посмертно Борису Немцову. Среди лауреатов премии Карского — Тадеуш Мазовецкий, Лех Валенса, Адам Михник, Марек Эдельман, Шимон Перес и другие.

Украинский Политик

Народный депутат Украины, бывшая политзаключенная в России Надежда Савченко прибудет в пятницу в польский Люблин, чтобы лично получить награду “Орел” Яна Карского.

Ожидается, что торжественная церемония состоится в пятницу вечером на Королевском замке в Люблине.

Напомним, Савченко в марте этого года была удостоена премии «Орел» с формулировкой за «закаленный дух в борьбе за человеческое достоинство и гордость”. В письме из тюрьмы в России она поблагодарила за награду, отметив, что это для нее большая честь. После своего освобождения в мае она пообещала, что приедет за наградой лично.

Как известно, Карский учредил премию «Орел» в 2000 году, незадолго до смерти. Награда польского дипломата, Праведника мира, который сообщила миру о Холокосте, вручается полякам, которые «с достоинством заботятся о Польше», и гражданам других стран, которые «не будучи поляками, поддерживают Польшу».

В 2015 году премия впервые была присуждена посмертно Борису Немцову. Среди лауреатов премии Карского — Тадеуш Мазовецкий, Лех Валенса, Адам Михник, Марек Эдельман, Шимон Перес и другие.

Пётр Андрусечко.

Когда в прошлом году президентские и парламентские выборы выиграла правая партия «Право и Справедливость», которой руководит Ярослав Качиньский, стало понятно, что Польшу ждут радикальные изменения, по сути – революционные. Их цель – основательное переформатирование системы, созданной в Польше за годы, когда страной руководили оппоненты ПиС, правоцентристы из «Гражданской платформы».

Действия ПиС привели к протестам. С декабря по январь во многих городах на демонстрации выходило до нескольких десятков тысяч поляков. Был создан Комитет защиты демократии. А кое-кто даже начал говорить о польском Майдане.

Сразу скажем: Майдана в Польше не будет. По крайней мере, сейчас. Но это не значит, что в стране, которая является ближайшим соседом Украины, все хорошо.

Тревога и неправда

18 января в Брюссель приехал польский президент Анджей Дуда. Главным пунктом его визита была беседа с председателем Европейского совета, а до 2014 года – польским премьером Дональдом Туском.

Их встреча хорошо иллюстрирует произошедшие изменения.

С одной стороны – Туск, многолетний премьер, который был горячим сторонником евроинтеграции. С другой стороны – президент, за которым стоит политическая сила, своими действиями уже вызвавшая обеспокоенность в ЕС. И речь действительно идет не только о внутрипольском конфликте.

13 января 2016 года Европейская комиссия пообещала начать процедуру мониторинга ситуации в Польше с точки зрения соблюдения европейского законодательства. Этот механизм утвердили в ЕС в марте 2014 года.

Цель такого мониторинга – установить, не нарушает ли государство-член ЕС ценности Евросоюза. Например, принципы демократии.

А уже 19 января в Европарламенте состоялась дискуссия, посвященная ситуации в Польше. В Страсбург прибыла премьер Беата Шидло. Ее выступление, как и письмо, которое она ранее адресовала евродепутатам, должно заверить представителей ЕС, что в Польше с демократией все хорошо.

– Несправедливые голоса, которые неверно оценивают Польшу и польское правительство, – это результат недостаточного информирования. Или же они звучат от недоброжелателей, – говорила она, заверяя, что свободе слова в Польше ничто не грозит, так же, как и существованию Конституционного трибунала.

– Мы хотим быть в Европе, о которой мы мечтали, – говорила Шидло, однако подчеркивала, что политические проблемы Польша должна решать самостоятельно. То есть – что Еврокомиссия не должна начинать мониторинг правовой ситуации в Польше.

Однако ее слова, как и предполагалось, убедили далеко не всех. И Беате Шидло пришлось выслушать не столько вопросы, сколько обвинения в уничтожении демократических институтов в стране.

– Госпожа премьер, вы можете менять законы, но не ценности, – отметил заместитель правоцентристской фракции Эстебан Гонсалес Понз.

Представитель немецких «зеленых» Ребекка Хармс, которая занимается польскими и украинскими делами, предостерегла польское правящее большинство от «диктата», а известный своими острыми высказываниями шеф либералов Ги Верхофштадт попросил Шидло, чтобы та «не тянула Польшу в сторону Востока».

– Я знаю, что Качиньский не любит Путина. Я тоже не люблю Путина, меня даже внесли в его черный список, в котором нет Качиньского. Но удар по единству Польши и Европы может помочь Путину, – предостерег бельгийский политик.
Примечательно что, упрекая европейских коллег в недостаточной информированности о ситуации в Польше, Беата Шидло, мягко говоря, также прибегла к манипуляциям.

Так, многих возмутила ее фраза о том, что «Польша приняла миллион беженцев из охваченной войной Украины, которым никто не хотел помочь».

Однако официальная статистика свидетельствует, что это не является правдой. Ни одному гражданину Украины, который прибыл в Польшу после начала конфликта с РФ и подал запрос на статус беженца, он не был предоставлен.

«Теперь или никогда»

Когда-то в польской политике доминировал лозунг «А теперь, курва, мы», который в свое время высказал в одном из интервью Gazeta Wyborcza в 1997 году Ярослав Качиньский. Это означает, что политический победитель берет все, ставит на политические должности людей, руководствуясь не принципом профессиональных качеств кандидатов, а на основе разделения на «мы» и «они».

Официальный лозунг нынешней новой власти – «Перемена к лучшему». С таким лозунгом в мае 2015 года пошел на выборы Анджей Дуда, который убеждал, что он станет гарантом положительных изменений в польской политике, что новая власть не будет такой агрессивной, как предыдущая, и что он станет президентом всех поляков.

Но последние изменения, проведенные ПиС после победы, лучше всего можно охарактеризовать тем самым выражением Качиньского. Или же фразой «Теперь или никогда». А де-факто речь идет о переформатировании системы. Более того – о попытке попрощаться с III Речью Посполитой, то есть всем тем, что было построено в Польше с 1989 года.

Сегодня точно не стоит говорить о конце демократии в Польше и сравнивать сегодняшнюю власть с авторитарными режимами или даже диктатурами.

Однако это не означает, что поводов волноваться нет. Можно даже сказать, что их много.
«Перемена к лучшему», предложенная новой командой, это — прежде всего быстрые пеермены. А ее поспешность и масштабность вызывают серьезные опасения.

«Признаю, что я был неправ. Я думал, это займет у них 6 месяцев, а они справились за 6 недель. Стахановцы», – пошутил на днях в твиттере один из ключевых оппонентов власти, бывший глава МИД Польши Радослав Сикорский.

На первой линии огня оказалась борьба за Конституционный трибунал, то есть польский Конституционный суд. По мнению многих экспертов, а также самих судей, в настоящее время идет покушение на его независимость. По сути, новая власть пытается подчинить себе высший судебный орган.

Принят закон о скрытом наблюдении, основные положения которого были сформулированы еще предыдущей властью. Однако тогда ПиС, находясь в оппозиции, критиковала инициативы провластной команды, а теперь полиция и спецслужбы получили больше возможностей контролировать действия граждан в интернете.

Уже сейчас речь идет также об изменениях избирательного законодательства.

Следовательно, аргумент, который якобы должен закрыть рот политическим противникам – о том, что новая власть Польши выиграла демократические выборы, а значит, отстаньте от нее! – не убеждает.

В Украине фальшь этого аргумента хорошо известна. В 2010 году на демократических выборах победил Виктор Янукович, а одним из первых его решений стало подчинение Конституционного суда, благодаря которому он ввел изменения в Конституцию.

Скажете, такие сравнения неуместны? Возможно. Но стоит принять во внимание хотя бы тот факт, что журналисты, политики и активисты, которые критикуют польскую власть за рубежом, теперь трактуются как доносчики.

И это – не скрытые мнения, такая характеристика звучит даже в одном из официальных послевыборных видеороликов «Права и Справедливости»: «Каждый имеет право на свое мнение, но проблемы начинаются, когда партия проиграла, и преданные ей журналисты изливают свое сожаление за рубежом».

«Эта привычка доносить на Польшу за рубежом… В Польше есть роковая традиция национальной измены. Собственно, и теперь это происходит. Это в генах некоторых людей, худшего сорта поляков», – заявил в декабре в интервью для телеканала «Република» Ярослав Качиньский.

Четвертая власть под прицелом

Один из ключевых вопросов состоявшейся во вторник в Европарламенте дискуссии – форсированные изменения в публичных, то есть общественных СМИ.

О необходимости перестановок представители ПиС говорили уже давно. Так называемая «перемена к лучшему» должна была включать и публичные СМИ. О них говорили и обещали, что они станут национальными СМИ, будут финансироваться государством, а не гражданами. По мнению ПиС, это должно сделать их противовесом частным газетам, радиостанциям и телевидению, инвесторы которых родом из-за границы.

Другим моментом изменений в публичных СМИ, которые предлагал ПиС, должно стать уменьшение политизированности редакций, сложившегося при их предшественниках.

Как эти изменения выглядят на практике?

Первым результатом реформ в публичных медиа является повсеместная смена руководства на телевидении и радио, а также самих журналистов.

Их места занимают люди, которые раньше были связаны с правой прессой, проще говоря, с ПиС.
Хотя здесь не стоит идеализировать предшественников ПиС. Ведь во время предыдущих смен власти в Польше чистки в публичных СМИ также имели место.

Однако основное беспокойство вызывают системные реформы, которые, по мнению критиков, могут привести к фактическому подчинению публичных СМИ власти. В декабре 2015 года Сейм проголосовал, а президент подписал изменения в закон о СМИ, так называемый «малый закон о СМИ». Это переходные положения, которые будут действовать до момента вступления в силу так называемого «большого закона о СМИ».

«Малый закон» в первую очередь предусматривает, что Государственный совет по вопросам радио и телевидения, который, согласно Конституции, должен стоять на страже свободы слова, а также защищать интересы общества на радио и телевидении, отныне не будет иметь влияния на назначение членов наблюдательных советов в СМИ.

По сути, роль Госсовета, который (по мнению критиков новых изменений) ранее гарантировал независимость медиа, будет значительно ограничена. А часть его функций до принятия нового «большого закона» будет осуществлять лично министр государственной казны Польши. Без каких-либо коллегиальных решений.

По обе стороны баррикад

Символом перемен стал новый руководитель Польского телевидения – журналист и политик Яцек Курский.
После 1989 года он часто менял партийную принадлежность, но это всегда было правое крыло политической сцены. В начале 1990-х Курский был связан с партией «Согласие Центр» Ярослава Качиньского, а позже – собственно, с партией «Право и Справедливость», из которой он периодически выходил и возвращался. За это время он получил репутацию «политического бультерьера» Ярослава Качиньского.

В 2005 году во время президентских выборов Курский работал в избирательном штабе Леха Качиньского. Его вынудили покинуть штаб после высказываний о деде контркандидата Дональда Туска, будто тот служил в Вермахте. Помимо репутации «бультерьера», Курский также известен как решительный противник «Гражданской платформы» и Gazeta Wyborcza.

Теперь Курский уверяет, что в Польском телевидении он будет защищать его независимость.

Интересно, что на противоположной стороне баррикад находится его брат – Ярослав Курский, заместитель главного редактора столь нелюбимой Яцеком Курским Gazeta Wyborcza. Он не столь публичен, как Яцек.

Однако политическая ситуация заставила Ярослава Курского принять участие в последних демонстрациях Комитета защиты демократии. А во время одного из митингов в январе этого года он публично высказался: «Не все Курские плохие!», имея в виду своего брата.

Какими должны стать национальные СМИ?

Между тем, настоящая революция в сфере СМИ еще впереди. Она должна произойти после принятия так называемого «большого закона» о СМИ.

Из проекта известно, что важнейшей миссией «национального радио и телевидения», или TVP и Польского радио, будет «культивирование национальных традиций и патриотических и гуманистических ценностей, удовлетворение духовных потребностей слушателей и зрителей». Пусть даже «с сохранением объективизма, плюрализма, независимости и высокого качества».

Сделан и реверанс в сторону Церкви.

Закон должен установить, что национальные СМИ «уважают христианскую систему ценностей, принимая ее в качестве основополагающих универсальных принципов этики».

Еще одной задачей национальных СМИ станет распространение позиции и взглядов парламента, президента, премьера и других органов власти, а также «тщательное и плюралистическое» представление позиции зарегистрированных политических партий, профсоюзов и союзов работодателей «по ключевым публичным делам».

Возникает вопрос: а в такой ли степени будет представлена в этих национальных СМИ позиция оппозиционных сил, и не станут ли такие медиа обычным рупором власти?

В предыдущие годы правая оппозиция часто сетовала, что в публичных СМИ нарушен баланс плюрализма. Однако теперь оснований для беспокойства может быть значительно больше.

Прежде всего, главным органом контроля за СМИ станет вновь созданная организация – Совет национальных СМИ, которая будет иметь право увольнять руководителей национальных СМИ, определять их уставы и зарплаты.

Совет состоит из пяти членов, которых будут назначать на шесть лет. Двух из них будет назначать лично президент, еще двух – Сейм, а последнего – Сенат.

То есть ПиС будет иметь возможность контролировать всех членов Совета. Спрашивать, сохранит ли такой Совет аполитичность, пожалуй, излишне…

Другая новация – должны появиться новые общественные программные советы, которые должны вдохновлять СМИ на реализацию задач публичной миссии. Кандидатов смогут выдвигать вузы, неправительственные организации, а также католическая и другие церкви.

Нет сомнений при ответе на вопрос, сможет ли при таких изменениях Польское телевидение сохранить свою независимость, которую так обещал защищать его новый руководитель Яцек Курский.

Вопрос разве что в одном: способен ли ЕС заблокировать наиболее опасные новшества?

Украинская ПравдаПётр Андрусечко.

Когда в прошлом году президентские и парламентские выборы выиграла правая партия «Право и Справедливость», которой руководит Ярослав Качиньский, стало понятно, что Польшу ждут радикальные изменения, по сути – революционные. Их цель – основательное переформатирование системы, созданной в Польше за годы, когда страной руководили оппоненты ПиС, правоцентристы из «Гражданской платформы».

Действия ПиС привели к протестам. С декабря по январь во многих городах на демонстрации выходило до нескольких десятков тысяч поляков. Был создан Комитет защиты демократии. А кое-кто даже начал говорить о польском Майдане.

Сразу скажем: Майдана в Польше не будет. По крайней мере, сейчас. Но это не значит, что в стране, которая является ближайшим соседом Украины, все хорошо.

Тревога и неправда

18 января в Брюссель приехал польский президент Анджей Дуда. Главным пунктом его визита была беседа с председателем Европейского совета, а до 2014 года – польским премьером Дональдом Туском.

Их встреча хорошо иллюстрирует произошедшие изменения.

С одной стороны – Туск, многолетний премьер, который был горячим сторонником евроинтеграции. С другой стороны – президент, за которым стоит политическая сила, своими действиями уже вызвавшая обеспокоенность в ЕС. И речь действительно идет не только о внутрипольском конфликте.

13 января 2016 года Европейская комиссия пообещала начать процедуру мониторинга ситуации в Польше с точки зрения соблюдения европейского законодательства. Этот механизм утвердили в ЕС в марте 2014 года.

Цель такого мониторинга – установить, не нарушает ли государство-член ЕС ценности Евросоюза. Например, принципы демократии.

А уже 19 января в Европарламенте состоялась дискуссия, посвященная ситуации в Польше. В Страсбург прибыла премьер Беата Шидло. Ее выступление, как и письмо, которое она ранее адресовала евродепутатам, должно заверить представителей ЕС, что в Польше с демократией все хорошо.

– Несправедливые голоса, которые неверно оценивают Польшу и польское правительство, – это результат недостаточного информирования. Или же они звучат от недоброжелателей, – говорила она, заверяя, что свободе слова в Польше ничто не грозит, так же, как и существованию Конституционного трибунала.

– Мы хотим быть в Европе, о которой мы мечтали, – говорила Шидло, однако подчеркивала, что политические проблемы Польша должна решать самостоятельно. То есть – что Еврокомиссия не должна начинать мониторинг правовой ситуации в Польше.

Однако ее слова, как и предполагалось, убедили далеко не всех. И Беате Шидло пришлось выслушать не столько вопросы, сколько обвинения в уничтожении демократических институтов в стране.

– Госпожа премьер, вы можете менять законы, но не ценности, – отметил заместитель правоцентристской фракции Эстебан Гонсалес Понз.

Представитель немецких «зеленых» Ребекка Хармс, которая занимается польскими и украинскими делами, предостерегла польское правящее большинство от «диктата», а известный своими острыми высказываниями шеф либералов Ги Верхофштадт попросил Шидло, чтобы та «не тянула Польшу в сторону Востока».

– Я знаю, что Качиньский не любит Путина. Я тоже не люблю Путина, меня даже внесли в его черный список, в котором нет Качиньского. Но удар по единству Польши и Европы может помочь Путину, – предостерег бельгийский политик.
Примечательно что, упрекая европейских коллег в недостаточной информированности о ситуации в Польше, Беата Шидло, мягко говоря, также прибегла к манипуляциям.

Так, многих возмутила ее фраза о том, что «Польша приняла миллион беженцев из охваченной войной Украины, которым никто не хотел помочь».

Однако официальная статистика свидетельствует, что это не является правдой. Ни одному гражданину Украины, который прибыл в Польшу после начала конфликта с РФ и подал запрос на статус беженца, он не был предоставлен.

«Теперь или никогда»

Когда-то в польской политике доминировал лозунг «А теперь, курва, мы», который в свое время высказал в одном из интервью Gazeta Wyborcza в 1997 году Ярослав Качиньский. Это означает, что политический победитель берет все, ставит на политические должности людей, руководствуясь не принципом профессиональных качеств кандидатов, а на основе разделения на «мы» и «они».

Официальный лозунг нынешней новой власти – «Перемена к лучшему». С таким лозунгом в мае 2015 года пошел на выборы Анджей Дуда, который убеждал, что он станет гарантом положительных изменений в польской политике, что новая власть не будет такой агрессивной, как предыдущая, и что он станет президентом всех поляков.

Но последние изменения, проведенные ПиС после победы, лучше всего можно охарактеризовать тем самым выражением Качиньского. Или же фразой «Теперь или никогда». А де-факто речь идет о переформатировании системы. Более того – о попытке попрощаться с III Речью Посполитой, то есть всем тем, что было построено в Польше с 1989 года.

Сегодня точно не стоит говорить о конце демократии в Польше и сравнивать сегодняшнюю власть с авторитарными режимами или даже диктатурами.

Однако это не означает, что поводов волноваться нет. Можно даже сказать, что их много.
«Перемена к лучшему», предложенная новой командой, это — прежде всего быстрые пеермены. А ее поспешность и масштабность вызывают серьезные опасения.

«Признаю, что я был неправ. Я думал, это займет у них 6 месяцев, а они справились за 6 недель. Стахановцы», – пошутил на днях в твиттере один из ключевых оппонентов власти, бывший глава МИД Польши Радослав Сикорский.

На первой линии огня оказалась борьба за Конституционный трибунал, то есть польский Конституционный суд. По мнению многих экспертов, а также самих судей, в настоящее время идет покушение на его независимость. По сути, новая власть пытается подчинить себе высший судебный орган.

Принят закон о скрытом наблюдении, основные положения которого были сформулированы еще предыдущей властью. Однако тогда ПиС, находясь в оппозиции, критиковала инициативы провластной команды, а теперь полиция и спецслужбы получили больше возможностей контролировать действия граждан в интернете.

Уже сейчас речь идет также об изменениях избирательного законодательства.

Следовательно, аргумент, который якобы должен закрыть рот политическим противникам – о том, что новая власть Польши выиграла демократические выборы, а значит, отстаньте от нее! – не убеждает.

В Украине фальшь этого аргумента хорошо известна. В 2010 году на демократических выборах победил Виктор Янукович, а одним из первых его решений стало подчинение Конституционного суда, благодаря которому он ввел изменения в Конституцию.

Скажете, такие сравнения неуместны? Возможно. Но стоит принять во внимание хотя бы тот факт, что журналисты, политики и активисты, которые критикуют польскую власть за рубежом, теперь трактуются как доносчики.

И это – не скрытые мнения, такая характеристика звучит даже в одном из официальных послевыборных видеороликов «Права и Справедливости»: «Каждый имеет право на свое мнение, но проблемы начинаются, когда партия проиграла, и преданные ей журналисты изливают свое сожаление за рубежом».

«Эта привычка доносить на Польшу за рубежом… В Польше есть роковая традиция национальной измены. Собственно, и теперь это происходит. Это в генах некоторых людей, худшего сорта поляков», – заявил в декабре в интервью для телеканала «Република» Ярослав Качиньский.

Четвертая власть под прицелом

Один из ключевых вопросов состоявшейся во вторник в Европарламенте дискуссии – форсированные изменения в публичных, то есть общественных СМИ.

О необходимости перестановок представители ПиС говорили уже давно. Так называемая «перемена к лучшему» должна была включать и публичные СМИ. О них говорили и обещали, что они станут национальными СМИ, будут финансироваться государством, а не гражданами. По мнению ПиС, это должно сделать их противовесом частным газетам, радиостанциям и телевидению, инвесторы которых родом из-за границы.

Другим моментом изменений в публичных СМИ, которые предлагал ПиС, должно стать уменьшение политизированности редакций, сложившегося при их предшественниках.

Как эти изменения выглядят на практике?

Первым результатом реформ в публичных медиа является повсеместная смена руководства на телевидении и радио, а также самих журналистов.

Их места занимают люди, которые раньше были связаны с правой прессой, проще говоря, с ПиС.
Хотя здесь не стоит идеализировать предшественников ПиС. Ведь во время предыдущих смен власти в Польше чистки в публичных СМИ также имели место.

Однако основное беспокойство вызывают системные реформы, которые, по мнению критиков, могут привести к фактическому подчинению публичных СМИ власти. В декабре 2015 года Сейм проголосовал, а президент подписал изменения в закон о СМИ, так называемый «малый закон о СМИ». Это переходные положения, которые будут действовать до момента вступления в силу так называемого «большого закона о СМИ».

«Малый закон» в первую очередь предусматривает, что Государственный совет по вопросам радио и телевидения, который, согласно Конституции, должен стоять на страже свободы слова, а также защищать интересы общества на радио и телевидении, отныне не будет иметь влияния на назначение членов наблюдательных советов в СМИ.

По сути, роль Госсовета, который (по мнению критиков новых изменений) ранее гарантировал независимость медиа, будет значительно ограничена. А часть его функций до принятия нового «большого закона» будет осуществлять лично министр государственной казны Польши. Без каких-либо коллегиальных решений.

По обе стороны баррикад

Символом перемен стал новый руководитель Польского телевидения – журналист и политик Яцек Курский.
После 1989 года он часто менял партийную принадлежность, но это всегда было правое крыло политической сцены. В начале 1990-х Курский был связан с партией «Согласие Центр» Ярослава Качиньского, а позже – собственно, с партией «Право и Справедливость», из которой он периодически выходил и возвращался. За это время он получил репутацию «политического бультерьера» Ярослава Качиньского.

В 2005 году во время президентских выборов Курский работал в избирательном штабе Леха Качиньского. Его вынудили покинуть штаб после высказываний о деде контркандидата Дональда Туска, будто тот служил в Вермахте. Помимо репутации «бультерьера», Курский также известен как решительный противник «Гражданской платформы» и Gazeta Wyborcza.

Теперь Курский уверяет, что в Польском телевидении он будет защищать его независимость.

Интересно, что на противоположной стороне баррикад находится его брат – Ярослав Курский, заместитель главного редактора столь нелюбимой Яцеком Курским Gazeta Wyborcza. Он не столь публичен, как Яцек.

Однако политическая ситуация заставила Ярослава Курского принять участие в последних демонстрациях Комитета защиты демократии. А во время одного из митингов в январе этого года он публично высказался: «Не все Курские плохие!», имея в виду своего брата.

Какими должны стать национальные СМИ?

Между тем, настоящая революция в сфере СМИ еще впереди. Она должна произойти после принятия так называемого «большого закона» о СМИ.

Из проекта известно, что важнейшей миссией «национального радио и телевидения», или TVP и Польского радио, будет «культивирование национальных традиций и патриотических и гуманистических ценностей, удовлетворение духовных потребностей слушателей и зрителей». Пусть даже «с сохранением объективизма, плюрализма, независимости и высокого качества».

Сделан и реверанс в сторону Церкви.

Закон должен установить, что национальные СМИ «уважают христианскую систему ценностей, принимая ее в качестве основополагающих универсальных принципов этики».

Еще одной задачей национальных СМИ станет распространение позиции и взглядов парламента, президента, премьера и других органов власти, а также «тщательное и плюралистическое» представление позиции зарегистрированных политических партий, профсоюзов и союзов работодателей «по ключевым публичным делам».

Возникает вопрос: а в такой ли степени будет представлена в этих национальных СМИ позиция оппозиционных сил, и не станут ли такие медиа обычным рупором власти?

В предыдущие годы правая оппозиция часто сетовала, что в публичных СМИ нарушен баланс плюрализма. Однако теперь оснований для беспокойства может быть значительно больше.

Прежде всего, главным органом контроля за СМИ станет вновь созданная организация – Совет национальных СМИ, которая будет иметь право увольнять руководителей национальных СМИ, определять их уставы и зарплаты.

Совет состоит из пяти членов, которых будут назначать на шесть лет. Двух из них будет назначать лично президент, еще двух – Сейм, а последнего – Сенат.

То есть ПиС будет иметь возможность контролировать всех членов Совета. Спрашивать, сохранит ли такой Совет аполитичность, пожалуй, излишне…

Другая новация – должны появиться новые общественные программные советы, которые должны вдохновлять СМИ на реализацию задач публичной миссии. Кандидатов смогут выдвигать вузы, неправительственные организации, а также католическая и другие церкви.

Нет сомнений при ответе на вопрос, сможет ли при таких изменениях Польское телевидение сохранить свою независимость, которую так обещал защищать его новый руководитель Яцек Курский.

Вопрос разве что в одном: способен ли ЕС заблокировать наиболее опасные новшества?

Украинская Правда