Метка: война в Украине

Александра Горчинская

Сегодня Вооруженным Силам Украины исполняется 25 лет. По факту же нынешней украинской армии — всего три года, но за этот период она успела окрепнуть, считают собеседники НВ

25 лет назад, 6 декабря 1991-го, в уже независимом государстве Украина был принят Закон «О вооруженных силах Украины». В этот же день, спустя два года, в стране появился официальный праздник – День Вооруженных Сил Украины. Три года назад, когда Украина резко встала перед необходимостью мобилизировать все свои силы для защиты своей территории, вдруг стало ясно, что у украинской армии – большие проблемы.

Удалось ли за эти три года превратить ВСУ в действительно сильную и мощную структуру, кто прилагал для этого усилия и какие моменты все еще требуют доработок, НВ рассказывают военный эксперт, демобилизованный воин АТО, волонтер и боец, который сейчас воюет в Донбассе.

Андрей Рымарук, волонтер Повернись живым, бывший разведчик 53-й бригады

По календарю ВСУ – 25 лет. Но на самом деле украинской армии, большей ее части, сегодня исполнилось всего три года. За эти три года нормальная профессиональная армия начала формироваться благодаря тем мобилизированным айтишникам, слесарям, электрикам, которые внесли свою лепту во время войны. Они что-то, где-то поменяли, доработали во внутренней бюрократической системе.

Если брать вопрос обеспечения – питание, форма, он, в принципе, на сегодня практически решен. Ситуация существенно лучше, чем один, два, три года назад. Если раньше выдавали только сухпайки, то сегодня – еще и мясо. Если давали плохую форму, то теперь дают хорошую. Тут жаловаться грех, потому что форма в некоторых вопросах у бойца сейчас на передовой хорошая, но ее мало. Ребятам на передке необходимо выдавать два-три комплекта, в зависимости от места прохождения службы. Размеров не хватает всем, но на это уже грех жаловаться. Хорошо, что есть пока и такое.

Что касается технического вопроса – ничего не поменялось, если говорить о боевых подразделениях. Стала сильнее Национальная гвардия, стали мощнее и более оборудованы пограничники, спецподразделения. Почему-то не стала сильнее пехота. А мы умудряемся заключать феноменальные контракты и продавать те же БТРы, БМП за границу – хорошие, но не себе на передовую, а куда-то туда. Если взять, к примеру, украинский Буцефал, БТР-4, то за границу они продаются в таком же техническом вооружении, как и в Украине, но туда они идут с ночной тепловизионной оптикой, а ребятам на передовую – «слепые», стоит просто пушка. А если бы у ребят на этих Буцефалах были эти тепловизионные ночные прицелы, они бы творили с врагами чудеса. Потому что волонтеры не в состоянии купить эти прицелы – стоимость одной единицы более 30 тыс. долларов.

Самый болючий вопрос – это кадры. Это наше все. Генеральный штаб не уделяет особого внимания обучению личного состава. И обучение, и квалификация личного состава на передовой даже в силовых подразделениях на сегодня желает лучшего. Пока это просто беспредел. Я сейчас в очередной раз еду по передовой, катаюсь, (на момент беседы Рымарук проезжает один из блокпостов в Донбассе, — НВ), смотрю на ребят и понимаю: эти контрактники, которые набраны лишь бы как, лишь бы где и лишь бы набрать, это люди вообще никогда в армии не служили, не держали оружия. И тут они сразу в окопе с АГСом стоят (АГС-17, Автоматический гранатомет станковый, — НВ), либо сразу же становятся механиком-водителем БМП. Но он даже не знает, что такое БМП (Боевая машина пехоты, — НВ), он его ни разу в жизни не видел, зато он контрактник, зато военкомат выполнил показатель, а в бригаде на одного человека стало больше.

Ничего в этой армии не меняется, бюрократия как была, так и есть

Оттуда уже ушли все, кто мог. Но тут вопрос другой: государство не создало условий, чтобы больше мобилизированных, которые прошли войну 2014-2015 года, остались на передовой. И ничего в этой армии не меняется, бюрократия как была, так и есть. Армейский долбо*бизм, как был, так и остается. Начальник Генштаба проехал по передовой, доложил прессе и всем журналистам через свою пресс-службу и у себя на странице в facebook, что «я горжусь командовать такой армией», а по факту, после приезда Муженко, на передовую съезжаются сотнями полковники, генералы и начинают непонятные проверки. Например, почему девушка – командир минометного взвода, почему этот парень недодал каждому бойцу 15 грамм перловки и так далее.

Пока мы не поменяем внутреннюю бюрократию, нашей армии ничего не светит. На бумаге руководству предоставляется одно, а по факту на передовой все совсем другое.

Владимир, командир группы спецназа, на данный момент воюет в Донбассе

То появились бронежилеты и форма – это еще не новая армия. Принципы управления войсками всех видов у нас совсем не изменились еще с 1960-х, когда были написаны боевые уставы сухопутных войск.

Все начинается еще с момента, когда новый контрактник приходит в военную часть. Во-первых, ему негде жить, казарма – не выход для женатого. Во-вторых, чтобы получить свои обещанные 7 тыс. грн, ему нужно ждать три месяца. Ну и много других подобных моментов.

Что касается кадров, в основном, это старые, те, кто хочет спокойно дослужить до пенсии. Но проблема кроется не в частях, а в высшем командовании, которое спускает туда, вниз, бредовые приказы.

Валерий Рябых, военный эксперт, директор по развитию информационно-консалтинговой компании Defense Express

Сегодня – нелегкие времена. Но если бы не это, тех вооруженных сил, которые мы сейчас имеем, у нас бы не было.

Сейчас вооруженные силы существенно отличаются от тех, что были три года назад, и это факт, с которым нельзя ни поспорить. На это есть философская причина: вооруженные силы, которые не выполняли или не готовились выполнять боевые задачи, не имеют перспективы. Опыт Украины показал: если государство не уделяет внимания армии, если агенты иностранного государства, насаженные в государственный аппарат, целенаправленно разваливают вооруженные силы, придет то, что показал 2014 год. Боевая готовность не была на должном уровне. В итоге – аннексия Крыма и оккупация части территории иностранными войсками, как бы они не прикрывались различными лозунгами.

Сейчас – период гибридного использования военной агрессии. Военные силы в экспансионистской политике, в захватнической – не главные. Сейчас на первый план в действиях противника выходят другие средства: информационные, дипломатические, экономические. Военные же действия часто играют лишь роль информповода.

Те вооруженные силы, которые были до 2014 года, находились в череде постоянных трансформаций – от советской модели построения вооруженных сил и неизвестно куда. Конечная цель этой перестройки не была понятна. В обществе шла постоянная дискуссия о том, какой должна быть Украина – там, нейтральной, или примкнуть в какому-то из блоков. Практика показала: реальный гарант независимости территориальной целостности нашей страны – это не международные договора или обязательства, которые взяли на себя те или иные геополитические игроки, ни даже вхождение в какой-то из союзов. Это, в первую очередь, собственные вооруженные силы.

До 2014-го в ВСУ служили, можно сказать, три типа людей. Первые – сознательные, для которых долг и воинская обязанность — не пустой звук. Это те, кто сознательно отдал себя службе. Другая категория – невостребованные в обществе люди. Они не смогли реализоваться – не ушли в бизнес, не пошли учиться на престижные профессии, не иммигрировали, а последним исходом для них стали вооруженные силы. Поэтому ВСУ все больше грозила деградация. Той, первой категории становилось меньше, а второй – больше. И это объективно отражалось в политике государства: она формировалась несознательно, Янукович был первым в истории Украины президентом, при котором он же сам вооруженным силам поставил оценку «не готовы к бою». Если до этого при проведении ежегодных проверок боеготовности они получали удовлетворительные оценки, то при Януковиче процесс деградации был на пике. Но выводов тогда не было сделано никаких.

ВСУ – народная армия, построенная в особых условиях, когда она оказалась востребована, и при поддержке народа

Третья категория, которая тоже дополняла вторую и работала против первой – те, которых туда затянули другие военные. Например, дети военных, которые нашли в армии средство обогащения и решение каких-то своих вопросов. В те времена мы знали много примеров, когда некоторые генералы, полковники имели по пять квартир, но во всех вооруженных силах было больше 40 тыс. бесквартирных офицеров. Но у таких детей уже была решена судьба: они продолжали дело отцов, разворовывание ВСУ. За последние годы эта третья категория увеличилась.

Но сегодня можно констатировать, что ВСУ – народная армия, построенная в особых условиях, когда она оказалась востребована, и при поддержке народа. Без плеча народа, без тех людей, которые пошли в ВСУ по мобилизации, без огромного подвижнического труда волонтеров те ВСУ, которые мы сейчас имеем, не состоялись бы. И уже сейчас можно говорить, что процессу возобновления мощностей вооруженных сил способствовала именно поддержка народа.

Изменился и облик ВСУ. Там все-таки преобладают военнослужащие с боевым опытом, более зрелые люди, которые сознательно выбрали этот путь в нынешних условиях. Сейчас уже и отечественные, и иностранные эксперты отмечают, что ВСУ по готовности выполнять задачи, по обученности и по оснащенности занимают одно из лидирующих мест в Европе – этому способствовало непосредственное их использование по назначению. Ведь точно так же любой человеческий орган, который постоянно используется, тренируется, получает все больше возможностей.

Маси Найем, 122-й батальон, демобилизирован этой осенью

Помню, как в 2014 году летом мы поехал с тогда еще волонтером Максимом Музыкой на передовую. Мы завозили вещи ребятам. Это было в тот день, когда сбили малазийский лайнер.

Одна картина въелась в память: мы приехали на какую-то позицию, привезли воду. И вот мы стоим, жара, солнце просто прожигает нас. Мы – на опушке леса, вдоль стоит тяжелая техника вразброс. Кто-то куда-то едет, кричит – будто цыганский табор, только боевой. И мы, еще в гражданском, выгрузили бутыли с водой, ждали минут 20-30. Оказалось, что адресат находится рядом, на другой позиции. Стали отъезжать и услышали какие-то залпы. Это не помешало доехать, выгрузиться и выехать. Но тогда у меня было ощущение, что армия – это ребята, чуть-чуть лучше экипированные, чем друзья с Майдана. Плюс у них откуда-то эти вот боевые машины. Слава Богу, что хоть это дало государство.

За три года мы стали сильнее вопреки советской системе в армии, но не благодаря ей
А потом меня призвали в армию. Все выглядело как реконструкция боевых действий времен Второй мировой. Но на самих боевых уже все было не так многозначно, стало ясно, что те, кто допустил 2014 год, вдруг стали теми, кто реформировал ВСУ.

Армия, да, изменилась. пришли новые люди, появилась волонтерская помощь. Но система в этой армии не менялась. За три года мы стали сильнее вопреки советской системе в армии, но не благодаря ей. Но именно «благодаря» той системе в украинской армии мы потеряли огромное количество людей и навсегда сделали инвалидами много своих граждан.

И еще. Хочется напомнить, что армия – это не только война и боевые действия. Это еще и забота о своих после войны. Если бы не те люди, которые заботятся об армии, у многих раненных на войне не было бы стольких надежд.

Новое ВремяАлександра Горчинская

Сегодня Вооруженным Силам Украины исполняется 25 лет. По факту же нынешней украинской армии — всего три года, но за этот период она успела окрепнуть, считают собеседники НВ

25 лет назад, 6 декабря 1991-го, в уже независимом государстве Украина был принят Закон «О вооруженных силах Украины». В этот же день, спустя два года, в стране появился официальный праздник – День Вооруженных Сил Украины. Три года назад, когда Украина резко встала перед необходимостью мобилизировать все свои силы для защиты своей территории, вдруг стало ясно, что у украинской армии – большие проблемы.

Удалось ли за эти три года превратить ВСУ в действительно сильную и мощную структуру, кто прилагал для этого усилия и какие моменты все еще требуют доработок, НВ рассказывают военный эксперт, демобилизованный воин АТО, волонтер и боец, который сейчас воюет в Донбассе.

Андрей Рымарук, волонтер Повернись живым, бывший разведчик 53-й бригады

По календарю ВСУ – 25 лет. Но на самом деле украинской армии, большей ее части, сегодня исполнилось всего три года. За эти три года нормальная профессиональная армия начала формироваться благодаря тем мобилизированным айтишникам, слесарям, электрикам, которые внесли свою лепту во время войны. Они что-то, где-то поменяли, доработали во внутренней бюрократической системе.

Если брать вопрос обеспечения – питание, форма, он, в принципе, на сегодня практически решен. Ситуация существенно лучше, чем один, два, три года назад. Если раньше выдавали только сухпайки, то сегодня – еще и мясо. Если давали плохую форму, то теперь дают хорошую. Тут жаловаться грех, потому что форма в некоторых вопросах у бойца сейчас на передовой хорошая, но ее мало. Ребятам на передке необходимо выдавать два-три комплекта, в зависимости от места прохождения службы. Размеров не хватает всем, но на это уже грех жаловаться. Хорошо, что есть пока и такое.

Что касается технического вопроса – ничего не поменялось, если говорить о боевых подразделениях. Стала сильнее Национальная гвардия, стали мощнее и более оборудованы пограничники, спецподразделения. Почему-то не стала сильнее пехота. А мы умудряемся заключать феноменальные контракты и продавать те же БТРы, БМП за границу – хорошие, но не себе на передовую, а куда-то туда. Если взять, к примеру, украинский Буцефал, БТР-4, то за границу они продаются в таком же техническом вооружении, как и в Украине, но туда они идут с ночной тепловизионной оптикой, а ребятам на передовую – «слепые», стоит просто пушка. А если бы у ребят на этих Буцефалах были эти тепловизионные ночные прицелы, они бы творили с врагами чудеса. Потому что волонтеры не в состоянии купить эти прицелы – стоимость одной единицы более 30 тыс. долларов.

Самый болючий вопрос – это кадры. Это наше все. Генеральный штаб не уделяет особого внимания обучению личного состава. И обучение, и квалификация личного состава на передовой даже в силовых подразделениях на сегодня желает лучшего. Пока это просто беспредел. Я сейчас в очередной раз еду по передовой, катаюсь, (на момент беседы Рымарук проезжает один из блокпостов в Донбассе, — НВ), смотрю на ребят и понимаю: эти контрактники, которые набраны лишь бы как, лишь бы где и лишь бы набрать, это люди вообще никогда в армии не служили, не держали оружия. И тут они сразу в окопе с АГСом стоят (АГС-17, Автоматический гранатомет станковый, — НВ), либо сразу же становятся механиком-водителем БМП. Но он даже не знает, что такое БМП (Боевая машина пехоты, — НВ), он его ни разу в жизни не видел, зато он контрактник, зато военкомат выполнил показатель, а в бригаде на одного человека стало больше.

Ничего в этой армии не меняется, бюрократия как была, так и есть

Оттуда уже ушли все, кто мог. Но тут вопрос другой: государство не создало условий, чтобы больше мобилизированных, которые прошли войну 2014-2015 года, остались на передовой. И ничего в этой армии не меняется, бюрократия как была, так и есть. Армейский долбо*бизм, как был, так и остается. Начальник Генштаба проехал по передовой, доложил прессе и всем журналистам через свою пресс-службу и у себя на странице в facebook, что «я горжусь командовать такой армией», а по факту, после приезда Муженко, на передовую съезжаются сотнями полковники, генералы и начинают непонятные проверки. Например, почему девушка – командир минометного взвода, почему этот парень недодал каждому бойцу 15 грамм перловки и так далее.

Пока мы не поменяем внутреннюю бюрократию, нашей армии ничего не светит. На бумаге руководству предоставляется одно, а по факту на передовой все совсем другое.

Владимир, командир группы спецназа, на данный момент воюет в Донбассе

То появились бронежилеты и форма – это еще не новая армия. Принципы управления войсками всех видов у нас совсем не изменились еще с 1960-х, когда были написаны боевые уставы сухопутных войск.

Все начинается еще с момента, когда новый контрактник приходит в военную часть. Во-первых, ему негде жить, казарма – не выход для женатого. Во-вторых, чтобы получить свои обещанные 7 тыс. грн, ему нужно ждать три месяца. Ну и много других подобных моментов.

Что касается кадров, в основном, это старые, те, кто хочет спокойно дослужить до пенсии. Но проблема кроется не в частях, а в высшем командовании, которое спускает туда, вниз, бредовые приказы.

Валерий Рябых, военный эксперт, директор по развитию информационно-консалтинговой компании Defense Express

Сегодня – нелегкие времена. Но если бы не это, тех вооруженных сил, которые мы сейчас имеем, у нас бы не было.

Сейчас вооруженные силы существенно отличаются от тех, что были три года назад, и это факт, с которым нельзя ни поспорить. На это есть философская причина: вооруженные силы, которые не выполняли или не готовились выполнять боевые задачи, не имеют перспективы. Опыт Украины показал: если государство не уделяет внимания армии, если агенты иностранного государства, насаженные в государственный аппарат, целенаправленно разваливают вооруженные силы, придет то, что показал 2014 год. Боевая готовность не была на должном уровне. В итоге – аннексия Крыма и оккупация части территории иностранными войсками, как бы они не прикрывались различными лозунгами.

Сейчас – период гибридного использования военной агрессии. Военные силы в экспансионистской политике, в захватнической – не главные. Сейчас на первый план в действиях противника выходят другие средства: информационные, дипломатические, экономические. Военные же действия часто играют лишь роль информповода.

Те вооруженные силы, которые были до 2014 года, находились в череде постоянных трансформаций – от советской модели построения вооруженных сил и неизвестно куда. Конечная цель этой перестройки не была понятна. В обществе шла постоянная дискуссия о том, какой должна быть Украина – там, нейтральной, или примкнуть в какому-то из блоков. Практика показала: реальный гарант независимости территориальной целостности нашей страны – это не международные договора или обязательства, которые взяли на себя те или иные геополитические игроки, ни даже вхождение в какой-то из союзов. Это, в первую очередь, собственные вооруженные силы.

До 2014-го в ВСУ служили, можно сказать, три типа людей. Первые – сознательные, для которых долг и воинская обязанность — не пустой звук. Это те, кто сознательно отдал себя службе. Другая категория – невостребованные в обществе люди. Они не смогли реализоваться – не ушли в бизнес, не пошли учиться на престижные профессии, не иммигрировали, а последним исходом для них стали вооруженные силы. Поэтому ВСУ все больше грозила деградация. Той, первой категории становилось меньше, а второй – больше. И это объективно отражалось в политике государства: она формировалась несознательно, Янукович был первым в истории Украины президентом, при котором он же сам вооруженным силам поставил оценку «не готовы к бою». Если до этого при проведении ежегодных проверок боеготовности они получали удовлетворительные оценки, то при Януковиче процесс деградации был на пике. Но выводов тогда не было сделано никаких.

ВСУ – народная армия, построенная в особых условиях, когда она оказалась востребована, и при поддержке народа

Третья категория, которая тоже дополняла вторую и работала против первой – те, которых туда затянули другие военные. Например, дети военных, которые нашли в армии средство обогащения и решение каких-то своих вопросов. В те времена мы знали много примеров, когда некоторые генералы, полковники имели по пять квартир, но во всех вооруженных силах было больше 40 тыс. бесквартирных офицеров. Но у таких детей уже была решена судьба: они продолжали дело отцов, разворовывание ВСУ. За последние годы эта третья категория увеличилась.

Но сегодня можно констатировать, что ВСУ – народная армия, построенная в особых условиях, когда она оказалась востребована, и при поддержке народа. Без плеча народа, без тех людей, которые пошли в ВСУ по мобилизации, без огромного подвижнического труда волонтеров те ВСУ, которые мы сейчас имеем, не состоялись бы. И уже сейчас можно говорить, что процессу возобновления мощностей вооруженных сил способствовала именно поддержка народа.

Изменился и облик ВСУ. Там все-таки преобладают военнослужащие с боевым опытом, более зрелые люди, которые сознательно выбрали этот путь в нынешних условиях. Сейчас уже и отечественные, и иностранные эксперты отмечают, что ВСУ по готовности выполнять задачи, по обученности и по оснащенности занимают одно из лидирующих мест в Европе – этому способствовало непосредственное их использование по назначению. Ведь точно так же любой человеческий орган, который постоянно используется, тренируется, получает все больше возможностей.

Маси Найем, 122-й батальон, демобилизирован этой осенью

Помню, как в 2014 году летом мы поехал с тогда еще волонтером Максимом Музыкой на передовую. Мы завозили вещи ребятам. Это было в тот день, когда сбили малазийский лайнер.

Одна картина въелась в память: мы приехали на какую-то позицию, привезли воду. И вот мы стоим, жара, солнце просто прожигает нас. Мы – на опушке леса, вдоль стоит тяжелая техника вразброс. Кто-то куда-то едет, кричит – будто цыганский табор, только боевой. И мы, еще в гражданском, выгрузили бутыли с водой, ждали минут 20-30. Оказалось, что адресат находится рядом, на другой позиции. Стали отъезжать и услышали какие-то залпы. Это не помешало доехать, выгрузиться и выехать. Но тогда у меня было ощущение, что армия – это ребята, чуть-чуть лучше экипированные, чем друзья с Майдана. Плюс у них откуда-то эти вот боевые машины. Слава Богу, что хоть это дало государство.

За три года мы стали сильнее вопреки советской системе в армии, но не благодаря ей
А потом меня призвали в армию. Все выглядело как реконструкция боевых действий времен Второй мировой. Но на самих боевых уже все было не так многозначно, стало ясно, что те, кто допустил 2014 год, вдруг стали теми, кто реформировал ВСУ.

Армия, да, изменилась. пришли новые люди, появилась волонтерская помощь. Но система в этой армии не менялась. За три года мы стали сильнее вопреки советской системе в армии, но не благодаря ей. Но именно «благодаря» той системе в украинской армии мы потеряли огромное количество людей и навсегда сделали инвалидами много своих граждан.

И еще. Хочется напомнить, что армия – это не только война и боевые действия. Это еще и забота о своих после войны. Если бы не те люди, которые заботятся об армии, у многих раненных на войне не было бы стольких надежд.

Новое Время

Андрей Пионтковский

Спустя несколько дней, с момента появления первых сообщений о взломе почты помощника президента России Владислава Суркова, разные источники подтвердили подлинность по крайней мере части опубликованных материалов. В частности, на такой версии настаивают СБУ и МВД Украины, группа Digital Forensic Research Lab аналитического центра Atlantic Council. Российский публицист и политолог Андрей Пионтковский также убежден, что письма Суркова — подлинные. По его мнению, взлом почты может свидетельствовать, что США и Запад в целом решили отомстить Москве за ее хакерские атаки. Разоблачения не носят сенсационного характера, но в сумме с другими факторами, с тем, что Запад уже не стесняясь называет первых лиц России военными преступниками из-за действий в Сирии — все это приведет к тому, что Владимира Путина, его правую руку в лице Суркова и остальных будут судить в международном суде в Гааге.

Зачем Путину увольнять Суркова после скандала с почтой? Путин заставил Меркель и Олланда в нарушение режима санкций принимать Суркова за столом переговоров, он сидел по правую руку от Штайнмайера, как вы помните. Такой чести были удостоены только два подчиненных Путина — Лавров и Сурков. Это показывает, что Сурков — подручный номер один по многочисленным военным преступлениям Путина в Украине. Некуда его и повышать назло надменному соседу как Мутко (речь идет о российском министре спорта Виталии Мутко, которого назначили вице-премьером РФ. — «Апостроф»). Они уже кровью повязаны друг с другом. Сурков сейчас занимает серьезнейший пост — человек реально осуществляет масштабную военную и внешнеполитическую агрессию Путина.

Собственно, все эти разоблачения не носят сенсационного характера. В принципе, мы знали, что делает Путин в Украине и какую роль играет Сурков. Но теперь это документально подтверждено. Я абсолютно убежден, что эти материалы аутентичные, что эти письма подлинные. Для меня последним аргументом было письмо Чичваркина (в почте Владислава Суркова обнаружили имя известного российского бизнесмена Евгения Чичваркина, который прислал Суркову рецензию на книгу. — «Апостроф») и его жалкая попытка оправдаться.

Письма подлинные, и это — хороший документ для Гааги. Вопрос не в карьерных последствиях для Суркова, а в дополнительных аргументах для привлечения Путина к международному суду в Гааге. Сурков также завоевал себе место на первой скамейке подсудимых. Посмотрите запись вчерашнего заседания Совета Безопасности ООН, почитайте западных лидеров, первых лиц государств. Когда речь идет о Сирии, они не стесняясь называют Путина, Шойгу, Лаврова военными преступниками. Это уже не какие-то маргинальные политологи вроде вашего покорного слуги, а ответственные государственные деятели . Ну а когда речь идет об Украине, то пока еще, судя по последней встрече «нормандской четверки», те же самые Шойгу, Лавров, Путин — как бы конструктивные партнеры по переговорам. И Россия даже как-то умудрилась быть не участником конфликта, а посредников в урегулировании — это же шизофрения! Она не может продолжаться вечно. Очевидно, что позиция Запада ужесточается. Ужесточается и позиция Украины, которая давно была готова сказать многие вещи. Но не говорила, и правильно — не нужно было портить отношения с союзниками. Пусть лучше они сами дозреют до понимания роли Путина в тех же Минских переговорах.

Не буду настаивать, но мне кажется, что эта демонстрация нижнего белья Суркова — только начало. И это заслуга не только украинских хакеров и СБУ, но, возможно, общая координированная акция Запада. Ведь не даром же на таком высоком уровне — из уст вице-президента США Байдена — Москве были обещаны ответные меры после хакерских атак по Вашингтону. Думаю, что все эти возможности были у американских спецслужб уже много лет. Если они слушают телефонные разговоры Меркель, то они что, Путина и Суркова не пишут,что ли?! Это вопрос не технологий, а политической воли — когда опубликовать материалы. Телефоны-то мобильные у Путина точно есть, разговоры пишутся. Так что это только начало грандиозного спектакля.

Письма могут быть косвенной доказательной базой, хотя адвокаты могут сказать, что это почта какой-то госпожи Виноградовой, его помощницы. И это действительно так — Сурков, оказывается, не пользуется сам электронной почтой. Гораздо более весомым доказательством в Гааге будут 10 тыс. погибших на Востоке Украины. Пока идет нарастающее ужесточение риторики Запада, что может привести к введению персональных санкций против лиц, открыто называемых военными преступниками.

АпострофАндрей Пионтковский

Спустя несколько дней, с момента появления первых сообщений о взломе почты помощника президента России Владислава Суркова, разные источники подтвердили подлинность по крайней мере части опубликованных материалов. В частности, на такой версии настаивают СБУ и МВД Украины, группа Digital Forensic Research Lab аналитического центра Atlantic Council. Российский публицист и политолог Андрей Пионтковский также убежден, что письма Суркова — подлинные. По его мнению, взлом почты может свидетельствовать, что США и Запад в целом решили отомстить Москве за ее хакерские атаки. Разоблачения не носят сенсационного характера, но в сумме с другими факторами, с тем, что Запад уже не стесняясь называет первых лиц России военными преступниками из-за действий в Сирии — все это приведет к тому, что Владимира Путина, его правую руку в лице Суркова и остальных будут судить в международном суде в Гааге.

Зачем Путину увольнять Суркова после скандала с почтой? Путин заставил Меркель и Олланда в нарушение режима санкций принимать Суркова за столом переговоров, он сидел по правую руку от Штайнмайера, как вы помните. Такой чести были удостоены только два подчиненных Путина — Лавров и Сурков. Это показывает, что Сурков — подручный номер один по многочисленным военным преступлениям Путина в Украине. Некуда его и повышать назло надменному соседу как Мутко (речь идет о российском министре спорта Виталии Мутко, которого назначили вице-премьером РФ. — «Апостроф»). Они уже кровью повязаны друг с другом. Сурков сейчас занимает серьезнейший пост — человек реально осуществляет масштабную военную и внешнеполитическую агрессию Путина.

Собственно, все эти разоблачения не носят сенсационного характера. В принципе, мы знали, что делает Путин в Украине и какую роль играет Сурков. Но теперь это документально подтверждено. Я абсолютно убежден, что эти материалы аутентичные, что эти письма подлинные. Для меня последним аргументом было письмо Чичваркина (в почте Владислава Суркова обнаружили имя известного российского бизнесмена Евгения Чичваркина, который прислал Суркову рецензию на книгу. — «Апостроф») и его жалкая попытка оправдаться.

Письма подлинные, и это — хороший документ для Гааги. Вопрос не в карьерных последствиях для Суркова, а в дополнительных аргументах для привлечения Путина к международному суду в Гааге. Сурков также завоевал себе место на первой скамейке подсудимых. Посмотрите запись вчерашнего заседания Совета Безопасности ООН, почитайте западных лидеров, первых лиц государств. Когда речь идет о Сирии, они не стесняясь называют Путина, Шойгу, Лаврова военными преступниками. Это уже не какие-то маргинальные политологи вроде вашего покорного слуги, а ответственные государственные деятели . Ну а когда речь идет об Украине, то пока еще, судя по последней встрече «нормандской четверки», те же самые Шойгу, Лавров, Путин — как бы конструктивные партнеры по переговорам. И Россия даже как-то умудрилась быть не участником конфликта, а посредников в урегулировании — это же шизофрения! Она не может продолжаться вечно. Очевидно, что позиция Запада ужесточается. Ужесточается и позиция Украины, которая давно была готова сказать многие вещи. Но не говорила, и правильно — не нужно было портить отношения с союзниками. Пусть лучше они сами дозреют до понимания роли Путина в тех же Минских переговорах.

Не буду настаивать, но мне кажется, что эта демонстрация нижнего белья Суркова — только начало. И это заслуга не только украинских хакеров и СБУ, но, возможно, общая координированная акция Запада. Ведь не даром же на таком высоком уровне — из уст вице-президента США Байдена — Москве были обещаны ответные меры после хакерских атак по Вашингтону. Думаю, что все эти возможности были у американских спецслужб уже много лет. Если они слушают телефонные разговоры Меркель, то они что, Путина и Суркова не пишут,что ли?! Это вопрос не технологий, а политической воли — когда опубликовать материалы. Телефоны-то мобильные у Путина точно есть, разговоры пишутся. Так что это только начало грандиозного спектакля.

Письма могут быть косвенной доказательной базой, хотя адвокаты могут сказать, что это почта какой-то госпожи Виноградовой, его помощницы. И это действительно так — Сурков, оказывается, не пользуется сам электронной почтой. Гораздо более весомым доказательством в Гааге будут 10 тыс. погибших на Востоке Украины. Пока идет нарастающее ужесточение риторики Запада, что может привести к введению персональных санкций против лиц, открыто называемых военными преступниками.

Апостроф

Богдан Камінський

Читаючи книгу Реймона Арона «Мир і війна між націями» яка була написана в другій половині ХХ століття я знаходив багато паралелей з тим як ведуться міжнародні відносини тоді і зараз і як кожна країна позиціонує себе в світі. І що мені найбільше сподобалось це розділ Х «Нації і режими» адже там досить добре розповідається про роль нації в створенні і розвитку держави і як приклад такої держави можна назвати нашу країну, де після подій «Революції гідності» в нашій країні почалось формування дійсно української нації та української національної ідеї якої нам так не вистачало з часу незалежності.

І справді в сучасному інформаційному світі в якому поняття кордону з кожним днем втрачає своє першочергове поняття в зв’язку з тим що більшість країн приєднуються чи створюють колективні системи співіснування на кшталт ЄС, питання нації залишається досить важливим і в деякій мірі конфліктоутворюючим. Саме на нації, а точніше на її культурі, традиціях і звичаях будується політика як внутрішня так і зовнішня. І як показує практика, саме на несприйнятті культури країни розпочинають конфлікти. Яскравим прикладом можна назвати Україну, яка за час своєї незалежності так і не змогла повноцінно побудувати дійсно українську націю. А як було сказано ще класиками, «суспільство об’єднається лише перед спільним ворогом». Ця теза яскраво проявляється в сучасних українських реаліях, коли наше суспільство почало об’єднуватись під приводом агресії нашого східного сусіда. Сьогодні наша країна опинилася між двох різних за сприйняттям культур, західною і східною, і саме на несприйнятті один одного і виникли війна на сході України та анексія Криму.

Проте це несприйняття різних культур викликало і позитивні моменти в нашій державі, а саме те що ми нарешті визначились з тим «ХТО» ми, та «КУДИ» ми хочемо йти. І ці моменти спричинили бурхливе піднесення патріотичного духу в країні, та призвело до того що наше суспільство розпочало побудову дійсно української нації, в першу чергу на спільних на сьогодні елементах культури, адже культура є одним із головних чинників утворення нації.

Але як наголошує автор, на самих гаслах та ідеях націю не збудуєш, і я з ним цілком погоджуюсь, тому що, ми повинні чітко усвідомити що нам потрібно, що потрібно для країни і як цього досягти. Насамперед ми повинні усвідомити, що одного українського прапорця в автомобілі мало для побудови дійсно національного суспільства, потрібно змінюватись в першу чергу в собі, в своєму сприйнятті і ставленні до оточуючих, тільки тоді можна буде вважати нас повноцінними українцями.

Український ПолітикБогдан Каминский

Читая книгу Реймона Арона «Мир и война между нациями», которая была написана во второй половине ХХ века я находил много параллелей с тем как ведутся международные отношения тогда и сейчас и как каждая страна позиционирует себя в мире. И что мне больше всего понравилось это раздел Х «Нации и режимы» ведь там достаточно хорошо рассказывается о роли нации в создании и развитии государства и как пример такого государства можно назвать нашу страну, где после событий «Революции достоинства» в нашей стране началось формирование действительно украинского нации и украинской национальной идеи которой нам так не хватало со времени независимости.

И действительно в современном информационном мире в котором понятие границы с каждым днем теряет свое первостепенное понятие в связи с тем, что большинство стран присоединяются или создают коллективные системы сосуществования вроде ЕС, вопрос нации остается достаточно важным и в некоторой степени конфликтообразующим. Именно на нации, а точнее на ее культуре, традициях и обычаях строится политика внутренняя так и внешняя. И как показывает практика, именно на неприятии культуры страны начинают конфликты. Ярким примером можно назвать Украину, которая за время своей независимости так и не смогла полноценно построить действительно украинскую нацию. А как было сказано еще классиками, «общество объединится только перед общим врагом». Этот тезис ярко проявляется в современных украинских реалиях, когда наше общество начало объединяться под предлогом агрессии нашего восточного соседа. Сегодня наша страна оказалась между двух различных по восприятию культур, западной и восточной, и именно на неприятии друг друга и возникли война на востоке Украины и аннексия Крыма.

Однако это неприятие различных культур вызвало и положительные моменты в нашем государстве, а именно то, что мы наконец определились с тем «КТО» мы и «КУДА» мы хотим идти. И эти моменты вызвали бурный подъем патриотического духа в стране, и привело к тому наше общество начало построение действительно украинской нации, в первую очередь на общих сегодня элементах культуры, ведь культура является одним из главных факторов образования нации.

Но как отмечает автор, на самих лозунгах и идеях нацию не построишь, и я с ним полностью согласен, потому что, мы должны четко осознать, что нам нужно, что нужно для страны и как этого достичь. Прежде всего, мы должны осознать, что одного украинского флажка в автомобиле мало для построения действительно национального общества, нужно меняться в первую очередь в себе, в своем восприятии и отношении к окружающим, только тогда можно будет считать нас полноценными украинцами.

Украинский Политик

Оксана Луцик

Дедалі більше занепокоєння викликає «підвішений» стан України на світовій арені через не вирішенні питання війни та миру зі своїм східним сусідом. В офіційних джерел АТО, дослідники називають гібридною війною протистоянням, а я вважаю назву нинішній стан – загальнодержавною війною.

Почну свої міркування зі слів, шанованого мною французького політолога, правознавця, письменника й борця за справедливість в рамкам закону, автор фундаментальної праці «Про дух законів» – Шарля Луї де Монтеск’є: «Держави зобов’язані здійснювати якомога більше добра в часи миру і якнайменше зла в стані війни». Як на мене. Досить слушна теза, яка була, є і буде актуальною, допоки існуватиме людство.

Що ж ми на даний час маємо? І чому я характеризую дійсний важкий стан держави як загальнодержавна війна? Оптимізму від слова війна не багато, адже на пам’ять спливають жахи, зруйновані імперії, країни, перевороти та зіпсовані раз і навіки людські долі. Наразі в Україні критичний стан, можливо я перебільшую, тому наведу аргументи, щоб Ти, читачу, міг ввійди зі мною у дискусію.

На мою думку, війна – це не лише Схід України, анексований Крим, Мінські домовленості, вияснення відносин між олігархічними кланами, а також кардинальне непорозуміння «влади-народу», інформаційний «вірус», матеріально-продовольча війна та боротьба людей самим з собою, так зване психологічне роздвоєння особистості.

Значний вклад у військові теорії, а саме розробка тактики та планування стратегії, зробив пруський генерал, реформатор й теоретик, автор книги «Про Війну» – Карл фон Клаузевіц. Війну він характеризує як проводження політики, але лише іншими засобами. Згідна на всі 100 %. Велика політика – це великі ресурси, однак людська природа сформувалася таким чином, що при отриманні вищих посад (а відповідно впливу/можливостей) перші обличчя країн стають невдоволеними своїм «кепським» становищем, а тому і знаходить нову «іграшку» для забави і потіхи для гріховної душі.
Відносно недавні дослідження у 60-х рр. XX ст., проведені французьким філософом, політологом, соціологом та публіцистом – Реймона Арона, дали світу новий, узагальнений продукт, котрий розтлумачує види конфліктів, війн, миру і відповідно їх наслідки та вплив на життя країн-переможців та переможених. Власне спираючись на базові тези цієї праці, я спробую показати своєї бачення війни і миру в Україні.

Одна із головних формул успішної політики – вибрати правильний (у всіх сенсах цього слова) інструмент, котрий вона використає для своїх цілей. Люди, хоч і народжуються, там би мовити рівними у своїм правах, однак підростаючи цінності й погляди на життя змінюються: хтось стає міцним і витривалим, а хтось просто опускає руки і пливе по течії. Таке порівняння варто накласти і на державницьку політику. Як не крути, але від волі й амбіцій глави країни залежить функціонування цілого механізму – держави, в особі її джерела – народу.

Що ми мали на становленні України як незалежної країни? Страх, пошук сильного плеча, допомога в елементарних питаннях керування країною, одним словом невизначеність й нерозуміння як жити далі без СРСР. Політична верхівка, після початкового етапу – першої каденції у нардепах, відчули маленьке, але всевладдя за свої дії. Влада почала діяти за правилом – головне спробувати, а далі звикнеш (як до будь-якої шкідливої звички). Ще тоді незначне й непомітне для широкої аудиторії людей, нехтування владою народом, не передбачало чогось кримінального і жахливого, однак зараз малі помилки породили великі. Як сніжник ком, косяк за косяком, породжує величезну проблему, яка зачіпає спокій не однієї тисячі і мільйона громадян.

До чого я веду? Українська влада – перший і такий недосяжний (недоторканий) ворог людей. Однак народної провини знімати не варто, ми власними голосами породили гієн, котрі в умовах війни цинічно дивляться в очі, ділять мандати, статки, землю і не зупиняються хоч на хвильку, щоб зрозуміти в якому становищі знаходиться країна. Народ зубожіє, зневірюються, затягує паски, грузне із боротьбі за субсидію і власне за виживання. В умовах, коли 1 000 грн. по міркам колосальних цін, тарифах йде вхід як 10 грн., коли йде масовий виїзд (втеча) за кордон, праця на 2-3-х роботах, думки про відміну чи урізання стипендій, то можливість введення воєнного стану виглядає фікцією.

Українських громадян, враховуючи пережите за останні 2 роки мало, що може налякати, адже нас заганяють у нелюдські умови, а ми виживаємо пристосовуємося, і все рівно любимо країну і віримо у щасливе майбутнє. Звичайно, як внутрішній, так і зовнішній ворог втягнули народ у інформаційну війну – «People хаває» і в переносному й прямому значенні. Переважна більшість людей живе одним днем, нічого не планує, бо боїться нестабільності й тих мук, які випади на долю країни і їхнього покоління. Майже кожна сім’я дбає, в першу чергу, про своєї благополуччя – що поїсти і щоб були кошти на комуналку.

Війна ввійшла у наше повсякденне життя, ввійшла у свідомість. Ми без попереднього суму і болю чуємо про кількість поранених й загиблих, нас все менше цікавить домовленості й транші, всі бла-бла на публіку. Люди хочуть жити як люди – просто і зрозуміло.

Не хочу образити тих сміливців й вольових людей – волонтерів, добровольців, просто небайдужих громадян, які віддають останнє на передову, які вже сьогодні змінюють себе, знайомих, владу. Ця активна меншість рухає процесом, а пасивна більшість сіє песимізм й анархію.

У твердженні Клаузевіца, війна користується таким вибором девізу воюючих сторін: виграти або не програти. У прикладі з Україною, громадяни прагнуть перемоги й розправи із агресором, а влада тягне час, і думає аби не програти, поки я при своїй посаді. Але чого ж боятися еліті, в якої завжди 7 п’ятниць на тиждень, однозначно їхнє перебування на українській політичній кухні недовге, роль відіграють і можуть з «чистою» совістю насолоджуватися європейським життям. Питання й досягнення миру також різняться між народом й владою. Для останньої це грошовий договір з ворогом або начебто другом. Нас давно продали!!! Кожен це знає, але не зовсім усвідомлює, або ж не хоче розуміти.

Чи задумувалися Ви що є каталізатором агресії? Які відриті й латентні корені даного прояву? Якщо людина нападає морально, фізично, то вона: нещаслива, незадоволена собою, отже, є комплекси і підводні камені такої поведінки. Коли ми дійсно «літаємо в небесах», а справи йдуть найкращим чином, й в думках немає на когось звертати увагу, а тим більше ворогувати. Викликана агресія й подальший збройний напад несе в собі біологічні, психологічні й соціальні казуси. Бажання бути найкращим, володіти, наказувати, те саме самолюбство творить з людиною найгірші речі. Додам ще й оточення того чи іншого лідера (де вірні пси, однозначно казатимуть те, що хазяїн хоче почути).
Я вважаю всіх агресорів й ініціаторів воїн – шизофрениками, це психопати, які не реалізувалися в житті відразу як хотіли, а досягши бажано не вдовольняються цим. Нещастя інших, завжди вилізе боком.

В книзі Реймона Арона влучно підмічено засоби внутрішньої політики – могутність та сила. Діє по принципу сила є, а розуму не потрібно. Стосовно могутності виділяють такі види: оборонна (не дозволяти використовувати маніпуляції проти країни) та наступальна. Зрозуміло, що для України, в апріорі характерний перший вид, однак ми до цього часу не відфільтровуємо і не перевіряємо на достовірність інформацію. Люди повинні скептично ставитися й не довіряти владі й відповідно стороні-агресору.

Щодо цілей зовнішньої політики, виокремлюють могутність, славу й ідею. Як на мене, Україні потрібно перше нести ідею миру й соборності нашої держави у геополітичних простір і водночас «ставати на ноги» – нарощувати могутність як у військовому плані, політичній компетентності та прозорості владних кіл, інформаційну й економічну незалежність.

Стосовно теорії миру, дослідник зазначає про мир сили, мир безсилля, мир задоволення та агресивний мир. На мою думку, перший варіант – мир сили, іншими словами самодостатності от що змінить хід подій у світі. З нами повинні рахуватися Захід, Штати й азійські країни. Зрозуміло, чому до України ставляться по «особливому», адже ми самі до Революції Гідності показували себе слабкими, виконавцями повеління наказів, розпоряджень влади, тихе й безініціативне майбутнє не могло довго тривати.

Й наостанок процитує уривок із «Мир і війна між націями», а саме про політику рівноваги, яка підкоряється засобам здорового глузду державам, які прагнуть зберегти свою незалежність, які потрібно бути обачливими, аби не опинитися від доброї волі держави, котра матиме засоби диктату, яким неможливо буде вчинити опір. Рівновага – так звана «золота середина», але й ще раз повторюся довіряти нікому не потрібно, а за помилки повинні дорого платити.

Істина й вихід з ситуації на поверхні, варто запастися терпінням і волею до перемоги!

Український ПолітикОксана Луцык

Все большее беспокойство вызывает «подвешенное» состояние Украины на мировой арене за не решении вопроса войны и мира со своим восточным соседом. В официальных источников АТО, исследователи называют гибридной войной противостоянием, а я считаю название нынешнее состояние – общегосударственной войной.

Начну свои рассуждения по словам, уважаемого мной французского политолога, правоведа, писателя и борца за справедливость в рамкам закона, автор фундаментального труда «О духе законов» – Шарля Луи де Монтескье: «Государства обязаны осуществлять как можно больше добра во времена мира и меньше зла в состоянии войны». Как по мне. Достаточно удобный тезис, который был, есть и будет актуальной, пока будет существовать человечество.

Что же мы в настоящее время имеем? И почему я характеризую действительное тяжелое состояние государства как общегосударственную войну? Оптимизма от слова война не много, ведь на память всплывают ужасы, разрушены империи, страны, перевороты и испорченные раз и навсегда человеческие судьбы. Сейчас в Украине критическом состоянии, возможно я преувеличиваю, поэтому приведу аргументы, чтобы Ты, читатель, мог войди со мной в дискуссию.

По моему мнению, война – это не только Восток Украины, аннексирован Крым, Минские договоренности, выяснения отношений между олигархическими кланами, а также кардинальное недоразумение «власти-народа», информационный «вирус», материально-продовольственная война и борьба людей самим с собой, так называемое психологическое раздвоение личности.

Значительный вклад в военные теории, а именно разработка тактики и планирования стратегии, сделал прусский генерал, реформатор и теоретик, автор книги «О Войне» – Карл фон Клаузевиц. Войну он характеризует как провождения политики, но только другими средствами. Согласна на все 100%. Большая политика – это большие ресурсы, однако человеческая природа сформировалась таким образом, что при получении высших должностей (а соответственно влияния/возможностей) первые лица стран становятся недовольными своим «плохим» положением, а потому и находит новую «игрушку» для забавы и потехи для греховной души.

Относительно недавние исследования в 60-х гг. XX в., Проведенные французским философом, политологом, социологом и публицистом — Реймона Арона, дали миру новый, обобщенный продукт, который объясняет виды конфликтов, войн, мира и соответственно их последствия и влияние на жизнь страны -победителя и побежденных. Собственно опираясь на базовые тезисы этой работы, я попробую показать своей видение войны и мира в Украине.

Одна из главных формул успешной политики — выбрать правильный (во всех смыслах этого слова) инструмент, который она использует для своих целей. Люди, хоть и рождаются, там сказать равными в своем правах, однако подрастая ценности и взгляды на жизнь меняются: кто-то становится крепким и выносливым, а кто-то просто опускает руки и плывет по течению. Такое сравнение следует наложить и на государственную политику. Как ни крути, но от воли и амбиций главы страны зависит функционирование целого механизма – государства, в лице ее источника – народа.

Что мы имели в становлении Украины как независимого государства? Страх, поиск сильного плеча, помощь в элементарных вопросах управления страной, одним словом неопределенность и непонимание как жить дальше без СССР. Политическая верхушка, после начального этапа – первой каденции в нардепам, почувствовали маленькое, но всевластия за свои действия. Власть начала действовать по правилу – главное попробовать, а дальше привыкнешь (как к любой вредной привычки). Еще тогда незначительное и незаметное для широкой аудитории людей, пренебрежение властью народом, не предусматривало чего уголовного и ужасного, однако сейчас малые ошибки породили большие. Как снежник ком, косяк за косяком, порождает огромную проблему, которая затрагивает покой не одной тысячи и миллиона граждан.

К чему я веду? Украинская власть – первый и такой недосягаемый (нетронутый) враг людей. Однако народной вины снимать не стоит, мы собственными голосами породили гиен, которые в условиях войны цинично смотрят в глаза, делят мандаты, состояние, землю и не останавливаются хоть на минутку, чтобы понять в каком положении находится страна. Народ нищает, теряют веру, затягивает пояса, вязнет с борьбе за субсидию и собственно за выживание. В условиях, когда 1000 грн. по меркам колоссальных цен, тарифах идет вход 10 грн., когда идет массовый выезд (побег) за границу, работа на 2-3-х работах, мысли об отмене или урезание стипендий, то возможность введения военного положения выглядит фикцией.

Украинских граждан, учитывая пережитое за последние 2 года мало, что может напугать, ведь нас загоняют в нечеловеческие условия, а мы выживаем приспосабливаемся, и все равно любим страну и верим в счастливое будущее. Конечно, как внутренний, так и внешний враг втянули народ в информационную войну – «People хавает» и в переносном и прямом смысле. Подавляющее большинство людей живет одним днем, ничего не планирует, потому что боится нестабильности и мук, выпады на судьбу страны и их поколения. Почти каждая семья заботится, в первую очередь, о своей благополучия – что поесть и чтобы были средства на коммуналку.

Война вошла в нашу повседневную жизнь, вошла в сознание. Мы без предварительного сумму и боли слышим о количестве раненых и погибших, нас все меньше интересует договоренности и транши, все бла-бла на публику. Люди хотят жить как люди – просто и понятно.

Не хочу обидеть тех смельчаков и волевых людей – волонтеров, добровольцев, просто неравнодушных граждан, которые отдают последнее на передовую, которые уже сегодня изменяют себя, знакомых, власть. Эта активное меньшинство движет процессом, а пассивная большинство сеет пессимизм и анархию.

В утверждении Клаузевица, война пользуется таким выбором девиза воюющих сторон: выиграть или не проиграть. В примере с Украиной, граждане стремятся победы и расправы с агрессором, а власть тянет время, и думает, чтобы не проиграть, пока я при своей должности. Но как же бояться элите, в которой всегда 7 пятниц на неделе, однозначно их пребывания на украинской политической кухне недолгое, роль играют и могут с «чистой» совестью наслаждаться европейским жизнью. Вопросы и достижения мира также различаются между народом и властью. Для последней это денежный договор с врагом или вроде другом. Нас давно продали!!! Каждый это знает, но не совсем осознает, или не хочет понимать.

Задумывались ли Вы что является катализатором агрессии? Которые открыты и латентные корни данного проявления? Если человек нападает морально, физически, то она: несчастная, недовольна собой, следовательно, есть комплексы и подводные камни такого поведения. Когда мы действительно «летаем в небесах», а дела идут наилучшим образом, и в мыслях нет кого-то обращать внимание, а тем более враждовать. Вызванная агрессия и дальнейшее вооруженное нападение несет в себе биологические, психологические и социальные казусы. Желание быть лучшим, владеть, повелевать, то именно самолюбие творит с человеком худшие вещи. Добавлю еще и окружение того или иного лидера (где верные псы, однозначно говорить то, что хозяин хочет услышать).

Я считаю всех агрессоров и инициаторов воин – шизофрениками, это психопаты, которые не реализовались в жизни сразу как хотели, а достигнув желательно не довольствуются этим. Несчастье других, всегда вылезет боком.

В книге Реймона Арона метко подмечено средства внутренней политики – могущество и сила. Действует по принципу сила, а ума не надо. Относительно могущества выделяют следующие виды: оборонная (не позволять использовать манипуляции против страны) и наступательная. Понятно, что для Украины, в априори характерен первый вид, но мы до сих пор не отфильтровываем и не проверяем на достоверность информацию. Люди должны скептически относиться и не доверять власти и соответственно стороне-агрессору.

Относительно целей внешней политики, выделяют могущество, славу и идею. Как по мне, Украине нужно первым нести идею мира и соборности нашего государства в геополитических пространство и одновременно «становиться на ноги» – наращивать могущество как в военном плане, политической компетентности и прозрачности властных кругов, информационную и экономическую независимость.

Относительно теории мира, исследователь отмечает мир силы, мир бессилия, мир удовольствия и агрессивный мир. По моему мнению, первый вариант – мир силы, то есть самодостаточности вот что изменит ход событий в мире. Зарегистрирован должны считаться Запад, Штаты и азиатские страны. Понятно, почему в Украине относятся по «особому», ведь мы сами до Революции Достоинства показывали себя слабыми, исполнителями повеления приказов, распоряжений власти, тихое и безынициативное будущее не могло долго продолжаться.

И напоследок процитирует отрывок из «Мир и война между нациями», а именно о политике равновесия, которая подчиняется средствам здравого смысла государствам, которые стремятся сохранить свою независимость, которые нужно быть осмотрительными, чтобы не оказаться от доброй воли государства, которое будет иметь средства диктата, которым невозможно оказать сопротивление. Равновесие — так называемая «золотая середина», но и еще раз повторюсь доверять никому не нужно, а за ошибки должны дорого платить.

Истина и выход из ситуации на поверхности, стоит запастись терпением и волей к победе!

Украинский Политик

Павел Казарин

Украину любят сравнивать с Израилем. Говорить о том, что украинцам – как когда-то и евреям – приходится строить государственность по соседству с сильным и мощным противником.

Но при всей привлекательности подобного сравнения – оно все же хромает.

Потому, что евреям, строившим Израиль в середине прошлого века, было даже в чем-то проще.

Им противостоял серьезный враг, не питавший к новому государству никаких сантиментов. Но именно поэтому было легче: противник был слишком иным, чтобы можно было заблуждаться на его счет. И на повестке стоял вопрос о физическом выживании, когда никаких компромиссов не предусматривалось.

Вся логика существования Израиля тех лет укладывалась в формулу премьер-министра страны Голды Меир: «Мы хотим жить. Наши соседи хотят видеть нас мертвыми. Это оставляет не слишком много пространства для компромисса».

Именно это отсутствие альтернативы создало реальность, когда у евреев просто не было выбора. Можно было победить, построить государство и сделать его эффективным.

Либо же проиграть и сгинуть.

Наверное, именно в этом и заключается ключевой водораздел между Украиной и Израилем. Просто потому, что сегодня Москва не ставит перед собой тех задач, которые ставили соседи официального Иерусалима.

Она не хочет стирать соседнее государство с лица земли или сбрасывать украинцев в Черное море. Ее программа минимум – превратить Украину в свой протекторат, лишить субъектности и доказать несостоятельность. Программа максимум – чтобы украинцы объявили себя малоросами.

И в этом сценарии главный вопрос повестки дня – это не столько вопрос физического выживания украинского обывателя, сколько вопрос утраты идентичности. В том числе и ценностной.

А очень многие готовы этим легко пожертвовать. Потому что легко жертвовать тем, чего у тебя нет. Особенно когда есть иллюзия, что в случае поражения твоей страны – для тебя лично все останется по-прежнему.

Более того – абстрактный украинский обыватель может даже тешить себя иллюзией, что с ним лично ничего ужасающего не произойдет.

Что в случае капитуляции Украины в нынешней войне всего лишь установится перемирие на востоке, прекратятся волны мобилизации, а армейский бюджет вернется к довоенной скромности.

Что пойдут инвестиции, откроются российские рынки и возобновится экономическое партнерство. И под влиянием этих своих иллюзий украинский обыватель может устало отмахиваться от любых аргументов, настаивая на том, что «персональное» важнее «коллективного».

Проблема в том, что сторонники подобного подхода никак не возьмут в толк, что сейчас решается вопрос не только идентичности, языка и самоощущения.

На кону, в том числе, вопрос того самого экономического благополучия, которое этот самый обыватель привык ставить во главу угла. Потому что мы наблюдаем ни что иное, как битву Украины за право покинуть мир неэффективных сырьевых экономик и неповоротливых политических систем.

Россия могла притворяться эффективной лишь в условиях высоких цен на нефть.

Именно они были одной из двух «духовных скреп», связывавших страну воедино — второй остается ядерное оружие.

Именно эти две вещи удерживают российскую систему от критической центробежности. Но как только цены на нефть упали мы стали свидетелями того, как некогда привлекательная социальная реальность стала рассыпаться.

Потому что Россия может быть симпатичной только когда баррель стоит более ста долларов.

В нулевые можно было очаровываться российским социальным договором. Который предусматривал отказ россиян от политических свобод в обмен на экономическое благополучие.

Когда главным содержанием внутренней повестки была процентная ставка по кредитному автомобилю и продолжительность ипотеки – тем более, что растущие из года в год доходы позволяли это все покрывать. Но эта реальность закончилась в тот момент, когда цены на нефть рухнули более чем вдвое.

В этот момент выяснилось, что экономическое благополучие закончилось, а отказ от политических свобод – сохранился. Более того – власть в РФ объявила об одностороннем реформировании старого социального договора.

Теперь от политических прав и холодильника россиянам предложено отказаться во имя «государственного величия». Которое уже не удастся пощупать, съесть или положить на счет.

Причем это эфемерное приобретение шло в пакете с прежней неэффективностью политической модели.
Которая трактует любое сомнение как непозволительное инакомыслие.

Которое в патриотическом угаре готово принять любое безумное решение. Будь-то право спецслужб на тотальную прослушку или запрет на иностранные продукты.

Современная Россия превратилась в страну, граждане которой несут издержки, на которые не соглашались, но опротестовать которые не могут.

Именно потому, что пятнадцать лет назад добровольно согласились пожертвовать своим правом на «особое мнение».

То, за что сегодня сражается Украина – это не только право на идентичность, язык и собственную историю.

Это, в том числе, битва за переход к другим правилам игры. Рынок и конкуренция. Системы сдержек и противовесов. Государство для граждан, а не наоборот. Это битва не только с внешним агрессором, но и с внутренней неэффективностью, помноженной на коррупцию и корпоративные практики.

Эта битва будет долгой, процессы будут идти с переменным успехом, прогресс порой перемежаться откатами, но мы можем спорить о скорости движения, а не о векторе этого движения.

Альтернативы этому пути попросту нет. Failure is not an option.

Капитуляция перед Россией не будет означать размен идентичности на процветание. Проигрыш будет означать лишь уничтожение шанса на становление эффективной экономики.

Потому что российские протектораты не живут богаче метрополий. А современная РФ остается страной, вся внутренняя дискуссия которой сводится к вопросу «на ком экономить в первую очередь».

Победа России будет означать лишь то, что украинское будущее окажется перечеркнутым.

Любые окна социально-экономических реформ закроются.

Любая попытка сделать государство для гражданина – потерпит поражение. У РФ нет денег, чтобы строить из покоренных стран витрины – и потому капитуляция Киева будет означать крах не только нынешнего поколения украинских граждан, но и следующего. Того самого, которому придется начинать все с нуля.

Именно поэтому Израилю было в чем-то даже проще. Потому что у них изначально не было иллюзий по поводу того, что ждет евреев в случае проигрыша в войне. И сравнивать опыт двух стран можно будет лишь тогда, когда таких иллюзий не останется у Украины и украинцев.

Украинская ПравдаПавел Казарин

Украину любят сравнивать с Израилем. Говорить о том, что украинцам – как когда-то и евреям – приходится строить государственность по соседству с сильным и мощным противником.

Но при всей привлекательности подобного сравнения – оно все же хромает.

Потому, что евреям, строившим Израиль в середине прошлого века, было даже в чем-то проще.

Им противостоял серьезный враг, не питавший к новому государству никаких сантиментов. Но именно поэтому было легче: противник был слишком иным, чтобы можно было заблуждаться на его счет. И на повестке стоял вопрос о физическом выживании, когда никаких компромиссов не предусматривалось.

Вся логика существования Израиля тех лет укладывалась в формулу премьер-министра страны Голды Меир: «Мы хотим жить. Наши соседи хотят видеть нас мертвыми. Это оставляет не слишком много пространства для компромисса».

Именно это отсутствие альтернативы создало реальность, когда у евреев просто не было выбора. Можно было победить, построить государство и сделать его эффективным.

Либо же проиграть и сгинуть.

Наверное, именно в этом и заключается ключевой водораздел между Украиной и Израилем. Просто потому, что сегодня Москва не ставит перед собой тех задач, которые ставили соседи официального Иерусалима.

Она не хочет стирать соседнее государство с лица земли или сбрасывать украинцев в Черное море. Ее программа минимум – превратить Украину в свой протекторат, лишить субъектности и доказать несостоятельность. Программа максимум – чтобы украинцы объявили себя малоросами.

И в этом сценарии главный вопрос повестки дня – это не столько вопрос физического выживания украинского обывателя, сколько вопрос утраты идентичности. В том числе и ценностной.

А очень многие готовы этим легко пожертвовать. Потому что легко жертвовать тем, чего у тебя нет. Особенно когда есть иллюзия, что в случае поражения твоей страны – для тебя лично все останется по-прежнему.

Более того – абстрактный украинский обыватель может даже тешить себя иллюзией, что с ним лично ничего ужасающего не произойдет.

Что в случае капитуляции Украины в нынешней войне всего лишь установится перемирие на востоке, прекратятся волны мобилизации, а армейский бюджет вернется к довоенной скромности.

Что пойдут инвестиции, откроются российские рынки и возобновится экономическое партнерство. И под влиянием этих своих иллюзий украинский обыватель может устало отмахиваться от любых аргументов, настаивая на том, что «персональное» важнее «коллективного».

Проблема в том, что сторонники подобного подхода никак не возьмут в толк, что сейчас решается вопрос не только идентичности, языка и самоощущения.

На кону, в том числе, вопрос того самого экономического благополучия, которое этот самый обыватель привык ставить во главу угла. Потому что мы наблюдаем ни что иное, как битву Украины за право покинуть мир неэффективных сырьевых экономик и неповоротливых политических систем.

Россия могла притворяться эффективной лишь в условиях высоких цен на нефть.

Именно они были одной из двух «духовных скреп», связывавших страну воедино — второй остается ядерное оружие.

Именно эти две вещи удерживают российскую систему от критической центробежности. Но как только цены на нефть упали мы стали свидетелями того, как некогда привлекательная социальная реальность стала рассыпаться.

Потому что Россия может быть симпатичной только когда баррель стоит более ста долларов.

В нулевые можно было очаровываться российским социальным договором. Который предусматривал отказ россиян от политических свобод в обмен на экономическое благополучие.

Когда главным содержанием внутренней повестки была процентная ставка по кредитному автомобилю и продолжительность ипотеки – тем более, что растущие из года в год доходы позволяли это все покрывать. Но эта реальность закончилась в тот момент, когда цены на нефть рухнули более чем вдвое.

В этот момент выяснилось, что экономическое благополучие закончилось, а отказ от политических свобод – сохранился. Более того – власть в РФ объявила об одностороннем реформировании старого социального договора.

Теперь от политических прав и холодильника россиянам предложено отказаться во имя «государственного величия». Которое уже не удастся пощупать, съесть или положить на счет.

Причем это эфемерное приобретение шло в пакете с прежней неэффективностью политической модели.
Которая трактует любое сомнение как непозволительное инакомыслие.

Которое в патриотическом угаре готово принять любое безумное решение. Будь-то право спецслужб на тотальную прослушку или запрет на иностранные продукты.

Современная Россия превратилась в страну, граждане которой несут издержки, на которые не соглашались, но опротестовать которые не могут.

Именно потому, что пятнадцать лет назад добровольно согласились пожертвовать своим правом на «особое мнение».

То, за что сегодня сражается Украина – это не только право на идентичность, язык и собственную историю.

Это, в том числе, битва за переход к другим правилам игры. Рынок и конкуренция. Системы сдержек и противовесов. Государство для граждан, а не наоборот. Это битва не только с внешним агрессором, но и с внутренней неэффективностью, помноженной на коррупцию и корпоративные практики.

Эта битва будет долгой, процессы будут идти с переменным успехом, прогресс порой перемежаться откатами, но мы можем спорить о скорости движения, а не о векторе этого движения.

Альтернативы этому пути попросту нет. Failure is not an option.

Капитуляция перед Россией не будет означать размен идентичности на процветание. Проигрыш будет означать лишь уничтожение шанса на становление эффективной экономики.

Потому что российские протектораты не живут богаче метрополий. А современная РФ остается страной, вся внутренняя дискуссия которой сводится к вопросу «на ком экономить в первую очередь».

Победа России будет означать лишь то, что украинское будущее окажется перечеркнутым.

Любые окна социально-экономических реформ закроются.

Любая попытка сделать государство для гражданина – потерпит поражение. У РФ нет денег, чтобы строить из покоренных стран витрины – и потому капитуляция Киева будет означать крах не только нынешнего поколения украинских граждан, но и следующего. Того самого, которому придется начинать все с нуля.

Именно поэтому Израилю было в чем-то даже проще. Потому что у них изначально не было иллюзий по поводу того, что ждет евреев в случае проигрыша в войне. И сравнивать опыт двух стран можно будет лишь тогда, когда таких иллюзий не останется у Украины и украинцев.

Украинская Правда

Галина Калачова

14 апреля 2014 года секретарь Совета национальной безопасности и обороны Александр Турчинов ввел в действие решение СНБО о проведении в Украине антитеррористической операции.

В тот же день Кабмин приступил к поиску ответа на, пожалуй, один из самых сложных в истории Украины вопрос: как выстроить взаимоотношения с мятежной территорией и минимизировать негативные последствия для экономики.

Поиск занял много времени. Нужные законы писались долго, с ориентировкой на политические договоренности. В первые месяцы проведения АТО правительство «гасило пожары» — регулировало межбюджетные отношения в точечном порядке.

Позже в принятые нормативные акты вносились многочисленные правки.

Расходы на оборону росли, ВВП падал. В 2014 году темпы развития украинской экономики сократились на 6,8%, в 2015 году — на 9,9%.

Впрочем, оборонный комплекс — это только часть затрат. Есть еще такие статьи расходов как восстановление инфраструктуры или выплаты переселенцам. Также госказна потеряла колоссальные средства из-за налоговых недопоступлений.

В распоряжении ЭП оказались документы, которые демонстрируют это.

Дорогие переселенцы

С началом АТО изменилась палитра социальных расходов. Появились новые виды льгот и выплат военным и переселенцам. Выплаты переселенцам — одна из самых проблемных строк расходов бюджета в социальной сфере.

В 2014 году на эти цели было направлено 360 млн. грн, в 2015 году — 3,3 млрд. грн. План на 2016 год — 2,8 млрд. грн, из которых в январе-июне выделено 1,64 млрд. грн.

Итого — 5,3 млрд. грн расходов, которых в мирное время бюджет бы не понес.

В 2016 году Минфин планировал завершить финансирование переселенцев и перевести их на общую систему социального обеспечения.

Минфин ратовал за то, чтобы ограничить срок действия справки о статусе переселенца. Он бы постепенно истекал, а количество переселенцев сокращалось — они бы растворялись в других категориях льготников.

Расчет был на то, что таким образом получится сократить сумму выплат. В понимании Минфина переселенцы — одна из самых проблемных категорий населения. Упрощенный порядок получения выплат — благодатное поле для различных махинаций с ними и подтасовки реципиентов.

По мнению Минфина, официальный переход переселенцев в другие группы льготников послужил бы фильтром и, возможно, отсеял злоумышленников.

Пока этим планам не суждено сбыться. Кабмин сделал бессрочной справку внутренних перемещенных лиц. Таким образом, сократить количество переселенцев в 2016 году вряд ли удастся.

Этой категории граждан также выплачиваются средства на трудоустройство. В 2016 году они составили 8,76 млрд. грн. Деньги идут из Фонда общегосударственного социального страхования на случай безработицы.

При этом Украина продолжала выплачивать пенсии. С августа 2014 года по июнь 2016 года, по данным Минфина, на пенсии жителям, которые проживали на неподконтрольных территориях, было потрачено 39,8 млрд. грн.

Тем временем доходы бюджета от оккупированных регионов сокращались. С начала АТО до 1 апреля 2016 года казна не получила минимум 50 млрд. грн налогов. Сейчас эта цифра наверняка на пару-тройку миллиардов больше.

Что мы теряли

Два года тому назад работающим в зоне АТО предприятиям пришлось переносить свои производства на подконтрольные Украине территории. Многие из них по объективным причинам сократили налоговые отчисления в бюджет. Некоторые, такие как «Стирол», остановились и прекратили платить налоги.

В распоряжении ЭП оказались официальные данные о том, сколько налогов не получил госбюджет с момента начала АТО, а также какими были динамика налогового долга и темпы переезда предприятий из зоны военных действий.

Данные по налогам охватывают период с 1 июля 2014 года по 1 апреля 2016 года. Анализировала сведения ГФС. Она высчитывала недобор путем сопоставления цифр за предыдущие аналогичные периоды. По данным службы, общая сумма налогового недобора — 49,8 млрд. грн. ГФС определила потери трех видов.

— Первый — потери от предприятий, зарегистрированных на неконтролируемой территории Донецкой и Луганской областей. Они прекратили платить налоги в начале 2014 года.
— Второй — недопоступления от предприятий, которые зарегистрированы на неподконтрольной территории и продолжают платить налоги в бюджет Украины.
— Третий — от единого социального взноса, основного источника пополнения Пенсионного фонда.
Структура недопоступлений выглядит так.

Переехали не все

За время АТО на подконтрольных Украине территориях перерегистрировалось гораздо меньше предприятий, нежели тех, кто решил остаться.

В основном переезжали физлица. Если 1 июля 2014 года в зоне АТО их было 201 511, то в апреле 2016 года — 129 304. Количество юрлиц менялось медленнее: в июле 2014 года их было 76 тыс., сейчас — 71,7 тыс. За время АТО в мятежном регионе было ликвидировано около сотни юрлиц и свыше 1,1 тыс. физлиц.

Долг у предприятий имеется практически по всем основным налогам: НДС, налогу на прибыль, НДФЛ, единому взносу, налогу на землю.

Спустя два года проблемы между центром и бизнесом из оккупированных территорий остались те же. Для Минфина проблема в том, что проконтролировать корректность заявленных к уплате сумм практически невозможно.

«Предприятия могут занижать суммы, но есть и те, которые не платят вообще. Нам они сказали, что базируются там, и все пропало. Сложно понять, как на самом деле», — объясняет в разговоре с ЭП собеседник из правительства.

Долгая дорога к льготам

С самого начала АТО бизнес из Луганщины и Донеччины просил центр о налоговых льготах и налоговых каникулах. В парламент были внесены соответствующие законопроекты, однако они не были приняты.

Киев шел на уступки неохотно: в сентябре 2014 года вступил в силу закон, который ввел мораторий на начисление штрафов по кредитам для физлиц, ограничил проведение проверок и упростил ряд разрешительных процедур.

Спустя два года Минфин подготовил новую порцию изменений. Соответствующий законопроект содержит ряд поправок в Налоговый кодекс. В частности, предлагается освободить компании из оккупированных территорий от уплаты местных налогов и запретить начисление некоторых штрафов.

Вместе с тем, предприятия из зоны АТО не смогут претендовать на возмещение НДС. Главная проблема таких компаний — достучаться до центра.

«Из-за разрушенной логистики бизнес несет дополнительные расходы. Нужен ремонт дороги на Харьков. Луганскую область отключили от общей энергосистемы, производства не запускаются», — сказал председатель организации работодателей в Луганской области Борис Макаревич.

По его словам, бизнесу из оккупированных территорий нужны понятные и унифицированные правила сотрудничества с центральными органами власти.

Европейская ПравдаГалина Калачова

14 апреля 2014 года секретарь Совета национальной безопасности и обороны Александр Турчинов ввел в действие решение СНБО о проведении в Украине антитеррористической операции.

В тот же день Кабмин приступил к поиску ответа на, пожалуй, один из самых сложных в истории Украины вопрос: как выстроить взаимоотношения с мятежной территорией и минимизировать негативные последствия для экономики.

Поиск занял много времени. Нужные законы писались долго, с ориентировкой на политические договоренности. В первые месяцы проведения АТО правительство «гасило пожары» — регулировало межбюджетные отношения в точечном порядке.

Позже в принятые нормативные акты вносились многочисленные правки.

Расходы на оборону росли, ВВП падал. В 2014 году темпы развития украинской экономики сократились на 6,8%, в 2015 году — на 9,9%.

Впрочем, оборонный комплекс — это только часть затрат. Есть еще такие статьи расходов как восстановление инфраструктуры или выплаты переселенцам. Также госказна потеряла колоссальные средства из-за налоговых недопоступлений.

В распоряжении ЭП оказались документы, которые демонстрируют это.

Дорогие переселенцы

С началом АТО изменилась палитра социальных расходов. Появились новые виды льгот и выплат военным и переселенцам. Выплаты переселенцам — одна из самых проблемных строк расходов бюджета в социальной сфере.

В 2014 году на эти цели было направлено 360 млн. грн, в 2015 году — 3,3 млрд. грн. План на 2016 год — 2,8 млрд. грн, из которых в январе-июне выделено 1,64 млрд. грн.

Итого — 5,3 млрд. грн расходов, которых в мирное время бюджет бы не понес.

В 2016 году Минфин планировал завершить финансирование переселенцев и перевести их на общую систему социального обеспечения.

Минфин ратовал за то, чтобы ограничить срок действия справки о статусе переселенца. Он бы постепенно истекал, а количество переселенцев сокращалось — они бы растворялись в других категориях льготников.

Расчет был на то, что таким образом получится сократить сумму выплат. В понимании Минфина переселенцы — одна из самых проблемных категорий населения. Упрощенный порядок получения выплат — благодатное поле для различных махинаций с ними и подтасовки реципиентов.

По мнению Минфина, официальный переход переселенцев в другие группы льготников послужил бы фильтром и, возможно, отсеял злоумышленников.

Пока этим планам не суждено сбыться. Кабмин сделал бессрочной справку внутренних перемещенных лиц. Таким образом, сократить количество переселенцев в 2016 году вряд ли удастся.

Этой категории граждан также выплачиваются средства на трудоустройство. В 2016 году они составили 8,76 млрд. грн. Деньги идут из Фонда общегосударственного социального страхования на случай безработицы.

При этом Украина продолжала выплачивать пенсии. С августа 2014 года по июнь 2016 года, по данным Минфина, на пенсии жителям, которые проживали на неподконтрольных территориях, было потрачено 39,8 млрд. грн.

Тем временем доходы бюджета от оккупированных регионов сокращались. С начала АТО до 1 апреля 2016 года казна не получила минимум 50 млрд. грн налогов. Сейчас эта цифра наверняка на пару-тройку миллиардов больше.

Что мы теряли

Два года тому назад работающим в зоне АТО предприятиям пришлось переносить свои производства на подконтрольные Украине территории. Многие из них по объективным причинам сократили налоговые отчисления в бюджет. Некоторые, такие как «Стирол», остановились и прекратили платить налоги.

В распоряжении ЭП оказались официальные данные о том, сколько налогов не получил госбюджет с момента начала АТО, а также какими были динамика налогового долга и темпы переезда предприятий из зоны военных действий.

Данные по налогам охватывают период с 1 июля 2014 года по 1 апреля 2016 года. Анализировала сведения ГФС. Она высчитывала недобор путем сопоставления цифр за предыдущие аналогичные периоды. По данным службы, общая сумма налогового недобора — 49,8 млрд. грн. ГФС определила потери трех видов.

— Первый — потери от предприятий, зарегистрированных на неконтролируемой территории Донецкой и Луганской областей. Они прекратили платить налоги в начале 2014 года.
— Второй — недопоступления от предприятий, которые зарегистрированы на неподконтрольной территории и продолжают платить налоги в бюджет Украины.
— Третий — от единого социального взноса, основного источника пополнения Пенсионного фонда.
Структура недопоступлений выглядит так.

Переехали не все

За время АТО на подконтрольных Украине территориях перерегистрировалось гораздо меньше предприятий, нежели тех, кто решил остаться.

В основном переезжали физлица. Если 1 июля 2014 года в зоне АТО их было 201 511, то в апреле 2016 года — 129 304. Количество юрлиц менялось медленнее: в июле 2014 года их было 76 тыс., сейчас — 71,7 тыс. За время АТО в мятежном регионе было ликвидировано около сотни юрлиц и свыше 1,1 тыс. физлиц.

Долг у предприятий имеется практически по всем основным налогам: НДС, налогу на прибыль, НДФЛ, единому взносу, налогу на землю.

Спустя два года проблемы между центром и бизнесом из оккупированных территорий остались те же. Для Минфина проблема в том, что проконтролировать корректность заявленных к уплате сумм практически невозможно.

«Предприятия могут занижать суммы, но есть и те, которые не платят вообще. Нам они сказали, что базируются там, и все пропало. Сложно понять, как на самом деле», — объясняет в разговоре с ЭП собеседник из правительства.

Долгая дорога к льготам

С самого начала АТО бизнес из Луганщины и Донеччины просил центр о налоговых льготах и налоговых каникулах. В парламент были внесены соответствующие законопроекты, однако они не были приняты.

Киев шел на уступки неохотно: в сентябре 2014 года вступил в силу закон, который ввел мораторий на начисление штрафов по кредитам для физлиц, ограничил проведение проверок и упростил ряд разрешительных процедур.

Спустя два года Минфин подготовил новую порцию изменений. Соответствующий законопроект содержит ряд поправок в Налоговый кодекс. В частности, предлагается освободить компании из оккупированных территорий от уплаты местных налогов и запретить начисление некоторых штрафов.

Вместе с тем, предприятия из зоны АТО не смогут претендовать на возмещение НДС. Главная проблема таких компаний — достучаться до центра.

«Из-за разрушенной логистики бизнес несет дополнительные расходы. Нужен ремонт дороги на Харьков. Луганскую область отключили от общей энергосистемы, производства не запускаются», — сказал председатель организации работодателей в Луганской области Борис Макаревич.

По его словам, бизнесу из оккупированных территорий нужны понятные и унифицированные правила сотрудничества с центральными органами власти.

Европейская Правда

Юлия Самсонова

Село Гранитное, находящееся в серой зоне, линия разграничения делит надвое. Добраться сюда без происшествий могут лишь местные: по обе стороны дороги, ведущей к селу, минные поля. Как минимум одно из них, по утверждению сотрудников Агентства ООН по правам беженцев (УВКБ ООН), вовсе без опознавательных знаков, другие помечены красно-чёрными табличками «Стоп, мины!». В темноте эти знаки не разглядеть, от асфальтной дороги заминированная территория ничем не ограждена и по виду не отличается от любых других украинских полей.

— На обочины и на траву не ступать, естественные потребности в себя! — коротко излагает технику безопасности сотрудник УВКБ ООН и раздаёт бронежилеты.

Кроме ощущения постоянной опасности, тоску по дороге к Гранитному нагоняют виды разрушенных предприятий — когда-то у жителей этой местности была работа. Здесь среди прочего изготавливали волнорезы для Крыма. Из-за аннексии несколько штук так и не отправили на полуостров. Разукрашенные, они стоят посреди дороги, превратившись в арт-объекты, плохо вписывающиеся в военные пейзажи.

На въезде в село — КПП с украинскими военными. Меньше километра отделяет его от места базирования «дээнэровцев». В пункте пропуска нас держат больше часа — командование не даёт разрешения на проезд. Причин не объясняет. За главного на КПП Андрей — крупный круглолицый мужчина в бандане и старомодных солнцезащитных очках. Заметно нервничает.

— Ви довго стоїте, вони ж не знають, хто ви такі. Боюсь, шоб не бахнули сюди по приколу, — говорит он с сильным западноукраинским акцентом.

Андрей родом из-под Берегово Закарпатской области, в армии 6 лет по контракту. Говорит, никакой несправедливости в том, что жители Западной Украины защищают донетчан, нет, а вот в том, что нельзя открывать огонь «дээнэровцам» в ответ, — есть. Военные на пропускном пункте уверяют: украинским солдатам разрешено стрелять в противника только при непосредственном контакте, а случается такое нечасто. Обычно накрывают издалека из оружия крупного калибра. Ребята, в это время находящиеся на КПП, прячутся в погреб. Кому-то не везёт: приходится оставаться наверху и следить — вдруг с противоположной стороны двинется пехота.

— Взагалі не розумію смисла тут стояти, якщо не можна стріляти у відповідь, — вздыхает Андрей. — Вони по нас гатять, а ми сидим. Якби нас не злили після Іловайська, уже б ця війна закінчилась. А то заключили перемиріє, і шо ми ждьом тепер?

Трое других военных на КПП молча кивают. Солдаты хоть и жалуются на регулярные обстрелы, но бронежилеты не носят — без них легче нырять в погреб. К тому же целый день под палящим солнцем в бронике невыносимо.

Каждый желающий попасть в Гранитное проходит досмотр. Сегодня его проводит Миша — белобрысый парень 25 лет с добрыми ярко-голубыми глазами и красной от загара кожей. Война уже оставила на нём свои отпечатки — морщины сорокалетнего мужчины, дрожащие губы и большой шрам на тыльной стороне ладони — задел осколок, а в госпитале написали, что упал с машины. Миша слегка сутулится под тяжестью свисающего автомата. На нём жилетка цвета хаки, под ней — старая полосатая майка, на ногах — остроносые туфли на небольшом каблуке. Берцы и форму ему выдали год назад, и всё это давно сносилось. Теперешнюю одежду прислала мама. Купила за его же деньги — часть от скромной зарплаты в 6,8 тыс. грн. В зону АТО Мишу призвали уже второй раз. Не успел повар-кондитер по образованию и металлоконструктор по роду деятельности вернуться в родную Белую Церковь, как через два месяца военком снова пришёл с повесткой. Парень мог отказаться, но не стал. Второй год его службы истёк 17 июля, но сможет ли он в ближайшее время вернуться домой, пока неясно.

— Я Родіну защіщаю, свою землю, — говорит Миша, опустив голову. — Ми тут ловим в основном рускіх — вони з паспортами ходять. Ні про шо з ними не говорим — отправляєм в погрєб, а потім развєдка за ними приїзжає.

Население Гранитного чуть больше 2,5 тыс. человек. Примерно 1,5 тыс. выехали из-за войны. Солдаты на блокпосту уверяют, что большинство местных поддерживают «ту сторону». К украинским военным лояльны лишь некоторые — бывает, носят на КПП воду или компот. Жительница села Инна слова военных подтверждает: Гранитное в большинстве своём хотело бы жить в «ДНР». Обстрелы сделали из ворот её дома решето, но женщина не унывает — улыбается и зовёт на кофе. На столе банка растворимого Jacobs и порезанные кусочки пирога в миске. К еде рука не тянется: в селе хоть и нет перебоев с поставками продуктов, но покупать их не на что: работы у людей нет. Инне повезло чуть больше — она парикмахер, как и до войны, стрижёт на дому.

Недалеко от её дома — школа. На окне полуразрушенного здания лежит учебник математики, внутри — опавшая штукатурка и куски кирпича. Дети здесь учатся, несмотря на обстрелы. Школьники из «ДНР», чтобы попасть на учёбу, каждый день переходят мостик над рекой, служащей границей между двумя мирами. Старшеклассники напуганными не выглядят, напротив, много смеются и, кажется, воспринимают происходящее как приключение. Говорят, между своим будущим в Украине или «ДНР» разницы не видят — главное, чтобы не стреляли. Эту мантру повторяют практически все жители прифронтовых городов.

Самое страшное место в Гранитном — улица Донецкая. Её регулярно бомбят, и люди здесь практически не живут. Вдоль улицы на мопеде едет женщина. На её лице горе: мужа убили, руку ранило осколком, а после она подорвалась на растяжке — до сих пор толком не может ходить.

— Я ничего не хочу! Мне ничего не нужно, никакой помощи, пусть только всё закончится, — выдавливает по слову.

Мопед здесь — непозволительная роскошь, машина — тем более. По словам местного жителя Володи, если у тебя нет своего транспорта, ты обречён быть невыездным. Всё, что можешь, — договориться с частником, который, если наберётся машина пассажиров, за 150 грн отвезёт в Курахово. Единственный ресурс существования мужчины — пенсия по инвалидности. Так что цена в 150 грн для Володи и большинства других людей, оставшихся в Гранитном, неподъёмная.

— Я военных по ту сторону называю не «ДНР», а «ДНД», — говорит мужчина. — Знаете, что это значит? Дуракам нечего делать. Не уезжаю, потому что предан своему селу. Но воевать за него не буду. Одно дело, если бы немцы на нас напали. А в своих как стрелять? Вон у нас сельский голова Хайтулов бегал с флагом «ДНР», а теперь за Украину. И сын у него в «ДНР» воюет. Так что теперь, убивать его?

Володя — не единственный, кто так думает о сельском голове. Сам Леонид Хайтулов уверяет, что всё это неправда: за «ДНР» воюет его однофамилец, а сын живёт в Донецке, прячется от террористов. Утверждает, что не только не поддерживал «молодую республику», но и флаги «ДНР» и России снимал по селу.

— Да у нас тут люди большие патриоты, чем жители Львовской области, потому что держат удар и никуда не уезжают! — говорит сельский голова. — Мы три месяца вообще без власти жили: милиция, прокуратура, СБУ — все сбежали. Солдат, когда отправляют на передовую, неправильно настраивают — мол, у нас тут все сепаратисты. Это неправда. И перестаньте нас называть серой зоной. Мы не в зоне, мы на территории Украины!

У Леонида Хайтулова есть собственная версия того, что происходит в Донбассе. Считает, что это вою­ют США и Германия, а из России сделали империю зла, хотя она всего лишь боится установки ракет НАТО в Сумской области.

Марьинка

Ещё в декабре КПВВ Марьинка пустовало. Теперь здесь очереди из сотен людей и машин. Такой наплыв на пункте пропуска объясняют просто: появились навесы от солнца, питьевая вода, туалеты. К тому же вместо одного пограничника контроль проводят трое, и очередь движется в 4–6 раз быстрее. Общаться с Фокусом под запись погранцы наотрез отказываются — опасаются найти своё фото на сайте «Трибунал», публикующем информацию об украинских «карателях». И хотя военные твердят, что для комфорта людей делают всё, украинцы, направляющиеся в «ДНР», условиями не довольны.

— А чего они хотят? Зелёного коридора, как в Шенгене, здесь не будет, — вдруг не сдерживается один из пограничников. — У нас вообще-то война, если вы забыли.

В очереди на паспортный контроль много пенсионеров. У некоторых в руках зонты от дождя — пытаются спастись от палящего солнца. Говорят, на проход пункта пропуска тратят три-четыре часа. В 19:00 КПВВ закрывается, и у тех, кто не успел пересечь границу, есть два выхода: остаться ночевать здесь или возвращаться обратно.

Из соображений безопасности работать по ночам КПВВ не может, ведь в тёмное время суток начинаются самые мощные обстрелы. Снайперы, впрочем, работают и днём. Стреляют они наугад с терриконов, возвышающихся рядом с контрольным пунктом. Недавно одному из стоящих в очереди прострелили колено, другому задели голову. Скорую вызывают из Марьинки. Говорят, что бывает за 5 минут. Врачи приезжают не только из-за обстрелов — за день паре десятков человек становится плохо прямо в очереди. На журналистов здесь реагируют плохо. В лицо кричат «Вы всё врёте». Затем успокаиваются. Жалуются на жизнь, власть и погоду.

— Всі вруть. Вчора дивлюсь новини, а там кажуть: Україна таку помощь, таку помощь дає. А де вона, та помощь? Російські канали тоже своє гнуть. И кому вірити? — возмущается пенсионерка Светлана. — И это мы ещё грамотные люди! А шо думає та старушка, якій 80 год? Шо она поймёт своей головой?

Причины пересекать линию фронта у всех разные — получение пенсии, встреча с родственниками, экзамены в вузах, покупка продуктов и лекарств. Основным центром транспортной развязки стал небольшой город Курахово. Из него за 65 грн можно доехать до украинского блокпоста в Марьинке, затем за 10 грн и 5 минут добраться до пункта пропуска боевиков и уже оттуда за 105 грн доехать до Донецка.

Из-за таких цен 21-летний повар Анна часто выезжать из Донецка не может. С мамой она живёт в самом обстреливаемом районе города — Киевском. На подконтрольную Украине территорию девушка ездит в гости к отцу.

— К нам в ресторан люди приходят только в выходные, — рассказывает Аня. — В будни кукуем. Зарплату платят вовремя, но размер её стал на 20–30% меньше. Район, в котором я живу, обстреливают 3–4 раза в неделю. Не знаю точно, кто стреляет, но думаю, что военные из Украины. Бывает, идёшь по улице, а над тобой беспилотник сбивают, и осколки от него рядом падают.

— Ночь приходит — и каждый раз сердце сжимается, — добавляет пенсионерка Светлана. — Но мы отсюда никуда не уедем, здесь наш дом! Пенсию мне платят 1 к 2. Если при Украине я получала 2 тыс. грн, то теперь 4 тыс. рублей. Цены только выросли в пять раз.

От КПВВ до Марьинки — несколько километров. В светлое время суток это обычная украинская глубинка со старыми зданиями и побитыми дорогами. В ад город превращается после сумерек: примерно с семи вечера начинаются обстрелы, стихающие лишь на рассвете.

Кирпичное трёхэтажное здание в центре города раскурочено со всех сторон: разбиты стены, из окон торчат длинные острые куски стекла, на входе чёрным написано «Мины», над едва держащимся подъездом возвышается украинский флаг. Сквозь решётку на полуразбитом окне виднеется комната, внутри которой бардак. На полу разбросаны бумаги. Если бы не календарь 2014 года на стене — время, когда жизнь в Марьинке остановилась, картина легко сошла бы за брошенную Припять. Из-за угла то одного, то другого дома показываются люди в форме с автоматами. Украинские военные неофициально говорят, что диверсионно-разведывательных групп противника здесь много и ведут они себя как дома.

Окна частных домов в Марьинке почти под завязку заложены кирпичами. Жительница одного из них — Таня, крупная высокая женщина с большим ведром алычи в руках, говорит, что так защищаются от мелких пуль. Большинство её соседей покинули город ещё в 2014 году, никто не вернулся. Сама Таня не может бросить лежачую бабушку, пенсия которой к тому же — основной источник дохода семьи. Да и в Марьинке у неё всё нажитое добро.

— Мы два года собирали деньги на забор, а теперь он как сито, — рассказывает женщина. — Перекрыли крышу хаты, туалет в доме сделали — жалко всё бросить и уехать. Хотя страшно здесь невыносимо. Без конца снайпер «тух-тух-тух».

Таня работала на молокозаводе «Лактис». С началом войны его уничтожили одним из первых. Муж трудится на шахте, получая 200–300 грн в неделю. В семье двое сыновей. Младший, тринадцатилетний Ваня, здесь же ходит в школу в восьмой класс. До войны с ним училось 30 человек, а теперь из двух классов сделали один на 14 детей. Старшему сыну- 20. С семьёй он не живёт — отучился на оккупированной территории «на текстильщика», получил диплом «ДНР».

— Когда война началась, сыну оставался год доучиться, — говорит Таня. — Мы хотели его в Селидово перевести, но он сказал: вдруг всё наладится, я здесь привык уже, мне диплом защищать. Ну и всё, получил свои бумажки — в хате лежат, и страшно их в руки взять. На работу в Украине с ними не берут. Надеемся, как-то поднимут этот вопрос. Жалко же переучиваться.

На одной улице с Таней, в старом, прибитом к земле нищем доме, расположились украинские военные. Через небольшой двор натянута верёвка, на ней сушится потрёпанная одежда. По всему видно: раньше дом принадлежал кому-то из местных.

— Здесь бабушка жила, уже умерла, — рассказывает один из солдат. — Но вы не думайте, мы ничего не ломаем. По-соседству мужчина обитает — он и присматривает за этим домом. А мы тут живём, потому что караул меняем на терриконах.

Местные жители к людям в форме уже привыкли, относятся спокойно. В 2014-м было гораздо хуже — и матом военных крыли, и побить грозились, и выгнать.

— Бывает, идёт бабушка, здоровается с тобой, а потом отворачивается и плюёт в сторону. Но в целом всё нормально, — говорит один из бойцов.

— Мне предыдущие военные, которые здесь жили, больше нравились, — рассказывает соседка. — Они сгущёнку детям давали. А эти какие-то суровые, ничего никому не дают.

Красногоровка

Окраины Красногоровки — готовые декорации к фильмам о войне. Стояки двух верхних этажей пяти­этажного дома выгорели дотла, часть окон заколочена. Соседние квартиры не пострадали — люди продолжают здесь жить. У дома уйма ржавых мелких железок — осколки от снарядов.

В доме по соседству квартиру на первом этаже переоборудовали в продуктовый магазин. Держит его семья пенсионеров: 66-летний Анатолий и 63-летняя Галина.

— У меня было два ларька на рынке, — рассказывает Анатолий. — Рядом с ними разорвалась мина и всё уничтожила. Теперь здесь торгуем. Продукты завозим из Курахово. С боем, но машину с ними пропускают через блокпост. Раньше хуже было: военные ничего не давали завозить. Говорили: «Не положено».

Семейная пара замечает, что представшее перед нашими глазами — идеальные условия проживания. Раньше по полгода не было света, газа, воды. Мусор не вывозили, а еду люди готовили на костре у дома.

— Мы в квартире держим окна открытыми. Если что-то гахнет — они не повылетают: волна с одной стороны зашла, с другой — вышла, — продолжает Анатолий. — Сегодня только маленькие автоматики стреляют. Мы их «пострелушками» называем. Прятаться, когда снаряды шарашат, не успеваем. Военные нам говорят: когда свистит — снаряд пролетел. А когда твоя мина летит — ты свиста не услышишь, потому что она опережает звук. Так что если слышишь свист — ты выжил. А кто стреляет, мы не знаем. Мины у всех одинаковые.

— А к «ДНР» как относитесь?

— Как я могу к ним относиться, если у меня брат там?

— Из «ДНР» бьют, из Украины бьют. Но мы и к тем и к тем относимся нормально, — добавляет Галина. — Хочу, чтобы дети президентов Франции, Германии, Путина хоть одну ночку здесь провели! Приедешь в Курахово — там цивилизация. А мы тут — отбросы общества.

Разговоры о перемирии и режиме прекращения огня для жителей Красногоровки — пустые слова. 15 июня этого года в 4:20 в один из домов на окраине влетело 4 снаряда — прямое попадание. От одного из них осталась огромная дыра в стене. Осколки ранили женщину в пятку — она всё ещё в больнице.

— Так и напишите: государство моей жене, которую здесь ранило, даже лекарств не дало, — говорит смуглый мужчина по имени Саша. — И операцию в Курахово не хотели делать, потому что у нас денег нет. Мы остались голые-босые. Живу я то у одних родственников, то у других. Сейчас выделили комнату в общежитии. Мне 52 года, куда я уеду?

Пожар практически уничтожил один из подъездов дома. В пустых квартирах чёрные стены и запах гари. Половина второго этажа провалилась на первый вместе с дорогим уцелевшим диваном. Над ним висят куски бетонных панелей. Передняя стена дома вот-вот рухнет. В комнате одной из квартир у окна стоит деревянный стул, на подоконнике — книги, среди них «Воскресенье» Толстого и «Повести и рассказы» Пришвина. Дом хоть и полуразрушен, но электричество есть — даже работают дверные звонки.

— Если смотреть по цели, то стреляли из «ДНР», — говорит местная жительница Ирина. — Да и вообще не могу представить, чтобы Украина поставила танки и стреляла сюда.

Во дворе люди соорудили летнюю кухню, чтобы оставшиеся в пяти­этажке семьи могли готовить. Правда, это редко получается.

— Костёр разожжёшь — тут летит «вжжжж», и ты сразу назад забегаешь, — говорит Алла, худощавая пятидесятидвухлетняя уставшая женщина. — Три раза в день выскочишь, а потом думаешь: поем всухомятку, завтра приготовлю. А завтра то же самое.

Каждый подвал здесь оборудован — есть матрасы, буржуйка, запасы еды и воды. Сразу за домом — школа. От обстрелов на ней не осталось живого места.

— Не люблять її чогось, — разводит руками бабушка Мария 82 лет. — Кажду ніч по ній стріляють, кажду. Тілько вечір починається — і все, зразу по посадке: «ту-ту-ту-ту-ту». Шо воно таке? Я ж не знаю. Зимою худше — темніє в 4 години, і це ще раніше починається.

Во дворе у дома полно котов и собак. Из-за войны они стали совсем непереборчивыми: едят абрикосы, кабачки, яблоки вперемешку с кашей. Даже компот пьют. У одной из собак во время обстрелов повредило челюсть. Животное уже год ест, лёжа на боку.

— У нас никакие украинские каналы не работают, — возмущается Алла. — Однобокая информация идёт. За это время любой поверит во что угодно. Зато российские все вещают: и 24, и Lifenews, и НТВ. И дээнэровские Оплот, Новороссия. А газет вообще нет. Интернет вон провели в соседнем доме — раз в три дня включается, хотя заплатили за это 2,5 тыс. грн. У меня такие деньги откуда?

— Сегодня в городе был Красный Крест, а к нам они не наведались — боятся, — добавляет Ирина. — Я им говорю: поехали. А они: нет, там страшно. Всем страшно, а нам что делать?

Спустя два года войны жители прифронтовых территорий по-прежнему чувствуют себя брошенными: они не получают не только помощи на ремонт домов, но и соц­выплат ждут месяцами. И если в отношении «ДНР» у них всё ещё сохраняется наивная надежда на то, что переходной период в «молодой республике» закончится и жизнь там наладится, то от Украины ожиданий практически нет. Они уверены — ими пожертвовали, и разубедить их в этом никто не пытается.

ФокусЮлия Самсонова

Село Гранитное, находящееся в серой зоне, линия разграничения делит надвое. Добраться сюда без происшествий могут лишь местные: по обе стороны дороги, ведущей к селу, минные поля. Как минимум одно из них, по утверждению сотрудников Агентства ООН по правам беженцев (УВКБ ООН), вовсе без опознавательных знаков, другие помечены красно-чёрными табличками «Стоп, мины!». В темноте эти знаки не разглядеть, от асфальтной дороги заминированная территория ничем не ограждена и по виду не отличается от любых других украинских полей.

— На обочины и на траву не ступать, естественные потребности в себя! — коротко излагает технику безопасности сотрудник УВКБ ООН и раздаёт бронежилеты.

Кроме ощущения постоянной опасности, тоску по дороге к Гранитному нагоняют виды разрушенных предприятий — когда-то у жителей этой местности была работа. Здесь среди прочего изготавливали волнорезы для Крыма. Из-за аннексии несколько штук так и не отправили на полуостров. Разукрашенные, они стоят посреди дороги, превратившись в арт-объекты, плохо вписывающиеся в военные пейзажи.

На въезде в село — КПП с украинскими военными. Меньше километра отделяет его от места базирования «дээнэровцев». В пункте пропуска нас держат больше часа — командование не даёт разрешения на проезд. Причин не объясняет. За главного на КПП Андрей — крупный круглолицый мужчина в бандане и старомодных солнцезащитных очках. Заметно нервничает.

— Ви довго стоїте, вони ж не знають, хто ви такі. Боюсь, шоб не бахнули сюди по приколу, — говорит он с сильным западноукраинским акцентом.

Андрей родом из-под Берегово Закарпатской области, в армии 6 лет по контракту. Говорит, никакой несправедливости в том, что жители Западной Украины защищают донетчан, нет, а вот в том, что нельзя открывать огонь «дээнэровцам» в ответ, — есть. Военные на пропускном пункте уверяют: украинским солдатам разрешено стрелять в противника только при непосредственном контакте, а случается такое нечасто. Обычно накрывают издалека из оружия крупного калибра. Ребята, в это время находящиеся на КПП, прячутся в погреб. Кому-то не везёт: приходится оставаться наверху и следить — вдруг с противоположной стороны двинется пехота.

— Взагалі не розумію смисла тут стояти, якщо не можна стріляти у відповідь, — вздыхает Андрей. — Вони по нас гатять, а ми сидим. Якби нас не злили після Іловайська, уже б ця війна закінчилась. А то заключили перемиріє, і шо ми ждьом тепер?

Трое других военных на КПП молча кивают. Солдаты хоть и жалуются на регулярные обстрелы, но бронежилеты не носят — без них легче нырять в погреб. К тому же целый день под палящим солнцем в бронике невыносимо.

Каждый желающий попасть в Гранитное проходит досмотр. Сегодня его проводит Миша — белобрысый парень 25 лет с добрыми ярко-голубыми глазами и красной от загара кожей. Война уже оставила на нём свои отпечатки — морщины сорокалетнего мужчины, дрожащие губы и большой шрам на тыльной стороне ладони — задел осколок, а в госпитале написали, что упал с машины. Миша слегка сутулится под тяжестью свисающего автомата. На нём жилетка цвета хаки, под ней — старая полосатая майка, на ногах — остроносые туфли на небольшом каблуке. Берцы и форму ему выдали год назад, и всё это давно сносилось. Теперешнюю одежду прислала мама. Купила за его же деньги — часть от скромной зарплаты в 6,8 тыс. грн. В зону АТО Мишу призвали уже второй раз. Не успел повар-кондитер по образованию и металлоконструктор по роду деятельности вернуться в родную Белую Церковь, как через два месяца военком снова пришёл с повесткой. Парень мог отказаться, но не стал. Второй год его службы истёк 17 июля, но сможет ли он в ближайшее время вернуться домой, пока неясно.

— Я Родіну защіщаю, свою землю, — говорит Миша, опустив голову. — Ми тут ловим в основном рускіх — вони з паспортами ходять. Ні про шо з ними не говорим — отправляєм в погрєб, а потім развєдка за ними приїзжає.

Население Гранитного чуть больше 2,5 тыс. человек. Примерно 1,5 тыс. выехали из-за войны. Солдаты на блокпосту уверяют, что большинство местных поддерживают «ту сторону». К украинским военным лояльны лишь некоторые — бывает, носят на КПП воду или компот. Жительница села Инна слова военных подтверждает: Гранитное в большинстве своём хотело бы жить в «ДНР». Обстрелы сделали из ворот её дома решето, но женщина не унывает — улыбается и зовёт на кофе. На столе банка растворимого Jacobs и порезанные кусочки пирога в миске. К еде рука не тянется: в селе хоть и нет перебоев с поставками продуктов, но покупать их не на что: работы у людей нет. Инне повезло чуть больше — она парикмахер, как и до войны, стрижёт на дому.

Недалеко от её дома — школа. На окне полуразрушенного здания лежит учебник математики, внутри — опавшая штукатурка и куски кирпича. Дети здесь учатся, несмотря на обстрелы. Школьники из «ДНР», чтобы попасть на учёбу, каждый день переходят мостик над рекой, служащей границей между двумя мирами. Старшеклассники напуганными не выглядят, напротив, много смеются и, кажется, воспринимают происходящее как приключение. Говорят, между своим будущим в Украине или «ДНР» разницы не видят — главное, чтобы не стреляли. Эту мантру повторяют практически все жители прифронтовых городов.

Самое страшное место в Гранитном — улица Донецкая. Её регулярно бомбят, и люди здесь практически не живут. Вдоль улицы на мопеде едет женщина. На её лице горе: мужа убили, руку ранило осколком, а после она подорвалась на растяжке — до сих пор толком не может ходить.

— Я ничего не хочу! Мне ничего не нужно, никакой помощи, пусть только всё закончится, — выдавливает по слову.

Мопед здесь — непозволительная роскошь, машина — тем более. По словам местного жителя Володи, если у тебя нет своего транспорта, ты обречён быть невыездным. Всё, что можешь, — договориться с частником, который, если наберётся машина пассажиров, за 150 грн отвезёт в Курахово. Единственный ресурс существования мужчины — пенсия по инвалидности. Так что цена в 150 грн для Володи и большинства других людей, оставшихся в Гранитном, неподъёмная.

— Я военных по ту сторону называю не «ДНР», а «ДНД», — говорит мужчина. — Знаете, что это значит? Дуракам нечего делать. Не уезжаю, потому что предан своему селу. Но воевать за него не буду. Одно дело, если бы немцы на нас напали. А в своих как стрелять? Вон у нас сельский голова Хайтулов бегал с флагом «ДНР», а теперь за Украину. И сын у него в «ДНР» воюет. Так что теперь, убивать его?

Володя — не единственный, кто так думает о сельском голове. Сам Леонид Хайтулов уверяет, что всё это неправда: за «ДНР» воюет его однофамилец, а сын живёт в Донецке, прячется от террористов. Утверждает, что не только не поддерживал «молодую республику», но и флаги «ДНР» и России снимал по селу.

— Да у нас тут люди большие патриоты, чем жители Львовской области, потому что держат удар и никуда не уезжают! — говорит сельский голова. — Мы три месяца вообще без власти жили: милиция, прокуратура, СБУ — все сбежали. Солдат, когда отправляют на передовую, неправильно настраивают — мол, у нас тут все сепаратисты. Это неправда. И перестаньте нас называть серой зоной. Мы не в зоне, мы на территории Украины!

У Леонида Хайтулова есть собственная версия того, что происходит в Донбассе. Считает, что это вою­ют США и Германия, а из России сделали империю зла, хотя она всего лишь боится установки ракет НАТО в Сумской области.

Марьинка

Ещё в декабре КПВВ Марьинка пустовало. Теперь здесь очереди из сотен людей и машин. Такой наплыв на пункте пропуска объясняют просто: появились навесы от солнца, питьевая вода, туалеты. К тому же вместо одного пограничника контроль проводят трое, и очередь движется в 4–6 раз быстрее. Общаться с Фокусом под запись погранцы наотрез отказываются — опасаются найти своё фото на сайте «Трибунал», публикующем информацию об украинских «карателях». И хотя военные твердят, что для комфорта людей делают всё, украинцы, направляющиеся в «ДНР», условиями не довольны.

— А чего они хотят? Зелёного коридора, как в Шенгене, здесь не будет, — вдруг не сдерживается один из пограничников. — У нас вообще-то война, если вы забыли.

В очереди на паспортный контроль много пенсионеров. У некоторых в руках зонты от дождя — пытаются спастись от палящего солнца. Говорят, на проход пункта пропуска тратят три-четыре часа. В 19:00 КПВВ закрывается, и у тех, кто не успел пересечь границу, есть два выхода: остаться ночевать здесь или возвращаться обратно.

Из соображений безопасности работать по ночам КПВВ не может, ведь в тёмное время суток начинаются самые мощные обстрелы. Снайперы, впрочем, работают и днём. Стреляют они наугад с терриконов, возвышающихся рядом с контрольным пунктом. Недавно одному из стоящих в очереди прострелили колено, другому задели голову. Скорую вызывают из Марьинки. Говорят, что бывает за 5 минут. Врачи приезжают не только из-за обстрелов — за день паре десятков человек становится плохо прямо в очереди. На журналистов здесь реагируют плохо. В лицо кричат «Вы всё врёте». Затем успокаиваются. Жалуются на жизнь, власть и погоду.

— Всі вруть. Вчора дивлюсь новини, а там кажуть: Україна таку помощь, таку помощь дає. А де вона, та помощь? Російські канали тоже своє гнуть. И кому вірити? — возмущается пенсионерка Светлана. — И это мы ещё грамотные люди! А шо думає та старушка, якій 80 год? Шо она поймёт своей головой?

Причины пересекать линию фронта у всех разные — получение пенсии, встреча с родственниками, экзамены в вузах, покупка продуктов и лекарств. Основным центром транспортной развязки стал небольшой город Курахово. Из него за 65 грн можно доехать до украинского блокпоста в Марьинке, затем за 10 грн и 5 минут добраться до пункта пропуска боевиков и уже оттуда за 105 грн доехать до Донецка.

Из-за таких цен 21-летний повар Анна часто выезжать из Донецка не может. С мамой она живёт в самом обстреливаемом районе города — Киевском. На подконтрольную Украине территорию девушка ездит в гости к отцу.

— К нам в ресторан люди приходят только в выходные, — рассказывает Аня. — В будни кукуем. Зарплату платят вовремя, но размер её стал на 20–30% меньше. Район, в котором я живу, обстреливают 3–4 раза в неделю. Не знаю точно, кто стреляет, но думаю, что военные из Украины. Бывает, идёшь по улице, а над тобой беспилотник сбивают, и осколки от него рядом падают.

— Ночь приходит — и каждый раз сердце сжимается, — добавляет пенсионерка Светлана. — Но мы отсюда никуда не уедем, здесь наш дом! Пенсию мне платят 1 к 2. Если при Украине я получала 2 тыс. грн, то теперь 4 тыс. рублей. Цены только выросли в пять раз.

От КПВВ до Марьинки — несколько километров. В светлое время суток это обычная украинская глубинка со старыми зданиями и побитыми дорогами. В ад город превращается после сумерек: примерно с семи вечера начинаются обстрелы, стихающие лишь на рассвете.

Кирпичное трёхэтажное здание в центре города раскурочено со всех сторон: разбиты стены, из окон торчат длинные острые куски стекла, на входе чёрным написано «Мины», над едва держащимся подъездом возвышается украинский флаг. Сквозь решётку на полуразбитом окне виднеется комната, внутри которой бардак. На полу разбросаны бумаги. Если бы не календарь 2014 года на стене — время, когда жизнь в Марьинке остановилась, картина легко сошла бы за брошенную Припять. Из-за угла то одного, то другого дома показываются люди в форме с автоматами. Украинские военные неофициально говорят, что диверсионно-разведывательных групп противника здесь много и ведут они себя как дома.

Окна частных домов в Марьинке почти под завязку заложены кирпичами. Жительница одного из них — Таня, крупная высокая женщина с большим ведром алычи в руках, говорит, что так защищаются от мелких пуль. Большинство её соседей покинули город ещё в 2014 году, никто не вернулся. Сама Таня не может бросить лежачую бабушку, пенсия которой к тому же — основной источник дохода семьи. Да и в Марьинке у неё всё нажитое добро.

— Мы два года собирали деньги на забор, а теперь он как сито, — рассказывает женщина. — Перекрыли крышу хаты, туалет в доме сделали — жалко всё бросить и уехать. Хотя страшно здесь невыносимо. Без конца снайпер «тух-тух-тух».

Таня работала на молокозаводе «Лактис». С началом войны его уничтожили одним из первых. Муж трудится на шахте, получая 200–300 грн в неделю. В семье двое сыновей. Младший, тринадцатилетний Ваня, здесь же ходит в школу в восьмой класс. До войны с ним училось 30 человек, а теперь из двух классов сделали один на 14 детей. Старшему сыну- 20. С семьёй он не живёт — отучился на оккупированной территории «на текстильщика», получил диплом «ДНР».

— Когда война началась, сыну оставался год доучиться, — говорит Таня. — Мы хотели его в Селидово перевести, но он сказал: вдруг всё наладится, я здесь привык уже, мне диплом защищать. Ну и всё, получил свои бумажки — в хате лежат, и страшно их в руки взять. На работу в Украине с ними не берут. Надеемся, как-то поднимут этот вопрос. Жалко же переучиваться.

На одной улице с Таней, в старом, прибитом к земле нищем доме, расположились украинские военные. Через небольшой двор натянута верёвка, на ней сушится потрёпанная одежда. По всему видно: раньше дом принадлежал кому-то из местных.

— Здесь бабушка жила, уже умерла, — рассказывает один из солдат. — Но вы не думайте, мы ничего не ломаем. По-соседству мужчина обитает — он и присматривает за этим домом. А мы тут живём, потому что караул меняем на терриконах.

Местные жители к людям в форме уже привыкли, относятся спокойно. В 2014-м было гораздо хуже — и матом военных крыли, и побить грозились, и выгнать.

— Бывает, идёт бабушка, здоровается с тобой, а потом отворачивается и плюёт в сторону. Но в целом всё нормально, — говорит один из бойцов.

— Мне предыдущие военные, которые здесь жили, больше нравились, — рассказывает соседка. — Они сгущёнку детям давали. А эти какие-то суровые, ничего никому не дают.

Красногоровка

Окраины Красногоровки — готовые декорации к фильмам о войне. Стояки двух верхних этажей пяти­этажного дома выгорели дотла, часть окон заколочена. Соседние квартиры не пострадали — люди продолжают здесь жить. У дома уйма ржавых мелких железок — осколки от снарядов.

В доме по соседству квартиру на первом этаже переоборудовали в продуктовый магазин. Держит его семья пенсионеров: 66-летний Анатолий и 63-летняя Галина.

— У меня было два ларька на рынке, — рассказывает Анатолий. — Рядом с ними разорвалась мина и всё уничтожила. Теперь здесь торгуем. Продукты завозим из Курахово. С боем, но машину с ними пропускают через блокпост. Раньше хуже было: военные ничего не давали завозить. Говорили: «Не положено».

Семейная пара замечает, что представшее перед нашими глазами — идеальные условия проживания. Раньше по полгода не было света, газа, воды. Мусор не вывозили, а еду люди готовили на костре у дома.

— Мы в квартире держим окна открытыми. Если что-то гахнет — они не повылетают: волна с одной стороны зашла, с другой — вышла, — продолжает Анатолий. — Сегодня только маленькие автоматики стреляют. Мы их «пострелушками» называем. Прятаться, когда снаряды шарашат, не успеваем. Военные нам говорят: когда свистит — снаряд пролетел. А когда твоя мина летит — ты свиста не услышишь, потому что она опережает звук. Так что если слышишь свист — ты выжил. А кто стреляет, мы не знаем. Мины у всех одинаковые.

— А к «ДНР» как относитесь?

— Как я могу к ним относиться, если у меня брат там?

— Из «ДНР» бьют, из Украины бьют. Но мы и к тем и к тем относимся нормально, — добавляет Галина. — Хочу, чтобы дети президентов Франции, Германии, Путина хоть одну ночку здесь провели! Приедешь в Курахово — там цивилизация. А мы тут — отбросы общества.

Разговоры о перемирии и режиме прекращения огня для жителей Красногоровки — пустые слова. 15 июня этого года в 4:20 в один из домов на окраине влетело 4 снаряда — прямое попадание. От одного из них осталась огромная дыра в стене. Осколки ранили женщину в пятку — она всё ещё в больнице.

— Так и напишите: государство моей жене, которую здесь ранило, даже лекарств не дало, — говорит смуглый мужчина по имени Саша. — И операцию в Курахово не хотели делать, потому что у нас денег нет. Мы остались голые-босые. Живу я то у одних родственников, то у других. Сейчас выделили комнату в общежитии. Мне 52 года, куда я уеду?

Пожар практически уничтожил один из подъездов дома. В пустых квартирах чёрные стены и запах гари. Половина второго этажа провалилась на первый вместе с дорогим уцелевшим диваном. Над ним висят куски бетонных панелей. Передняя стена дома вот-вот рухнет. В комнате одной из квартир у окна стоит деревянный стул, на подоконнике — книги, среди них «Воскресенье» Толстого и «Повести и рассказы» Пришвина. Дом хоть и полуразрушен, но электричество есть — даже работают дверные звонки.

— Если смотреть по цели, то стреляли из «ДНР», — говорит местная жительница Ирина. — Да и вообще не могу представить, чтобы Украина поставила танки и стреляла сюда.

Во дворе люди соорудили летнюю кухню, чтобы оставшиеся в пяти­этажке семьи могли готовить. Правда, это редко получается.

— Костёр разожжёшь — тут летит «вжжжж», и ты сразу назад забегаешь, — говорит Алла, худощавая пятидесятидвухлетняя уставшая женщина. — Три раза в день выскочишь, а потом думаешь: поем всухомятку, завтра приготовлю. А завтра то же самое.

Каждый подвал здесь оборудован — есть матрасы, буржуйка, запасы еды и воды. Сразу за домом — школа. От обстрелов на ней не осталось живого места.

— Не люблять її чогось, — разводит руками бабушка Мария 82 лет. — Кажду ніч по ній стріляють, кажду. Тілько вечір починається — і все, зразу по посадке: «ту-ту-ту-ту-ту». Шо воно таке? Я ж не знаю. Зимою худше — темніє в 4 години, і це ще раніше починається.

Во дворе у дома полно котов и собак. Из-за войны они стали совсем непереборчивыми: едят абрикосы, кабачки, яблоки вперемешку с кашей. Даже компот пьют. У одной из собак во время обстрелов повредило челюсть. Животное уже год ест, лёжа на боку.

— У нас никакие украинские каналы не работают, — возмущается Алла. — Однобокая информация идёт. За это время любой поверит во что угодно. Зато российские все вещают: и 24, и Lifenews, и НТВ. И дээнэровские Оплот, Новороссия. А газет вообще нет. Интернет вон провели в соседнем доме — раз в три дня включается, хотя заплатили за это 2,5 тыс. грн. У меня такие деньги откуда?

— Сегодня в городе был Красный Крест, а к нам они не наведались — боятся, — добавляет Ирина. — Я им говорю: поехали. А они: нет, там страшно. Всем страшно, а нам что делать?

Спустя два года войны жители прифронтовых территорий по-прежнему чувствуют себя брошенными: они не получают не только помощи на ремонт домов, но и соц­выплат ждут месяцами. И если в отношении «ДНР» у них всё ещё сохраняется наивная надежда на то, что переходной период в «молодой республике» закончится и жизнь там наладится, то от Украины ожиданий практически нет. Они уверены — ими пожертвовали, и разубедить их в этом никто не пытается.

Фокус

Денис Попович, Владислав Кудрик

С начала 2014 года 18 государств мира оказывали Вооруженным силам Украины материально-техническую и гуманитарную помощь. Общая стоимость различного оборудования, переданного этими странами в распоряжение ВСУ, превысила $164,1 млн. Об этом в Минобороны сообщили в ответ на информационный запрос «Апострофа». Вся техническая помощь носит «нелетальный» характер. Наиболее масштабную поддержку оказали США, передав различного имущества на сумму свыше $117,5 млн. Впрочем, по мнению экспертов, иностранная помощь была важна лишь на первых этапах вооруженного конфликта на территории Украины. В дальнейшем она лишь показала необходимость расширять возможности собственной «оборонки».

Как сообщили «Апострофу» в управлении по связям с общественностью Минобороны, с 1 января 2014 года и до 15 июля 2016 года 18 государств мира оказали Украине различную материально-техническую и гуманитарную помощь. Это США, Канада, Польша, Великобритания, Австралия, Китай, Турция, Словакия, Норвегия, Франция, Нидерланды, Испания, Чехия, Албания, Литва, Швейцария, Латвия и Дания. Общая стоимость оборудования, переданного этими странами в распоряжение ВСУ за указанный период, превысила $164,1 млн.

По данным Минобороны, наиболее масштабную поддержку оказали США. Они переправили в Украину лазерные системы имитации тактических действий MILES (изделие, предназначенное для тренировки солдат в учебном бою), радиостанции Harris, медицинское оборудование, приборы для разминирования местности, устройства ночного видения и тепловизоры; бронежилеты и кевларовые шлемы, лодки с жестким корпусом WILLARD, а также радары для контрбатарейной борьбы,автомобили повышенной проходимости типа HMMWV, обмундирование и сухие пайки. Общая стоимость оборудования, которое ВСУ получили из США, превышает $117,5 млн.

На втором месте по уровню поддержки находится Канада, откуда поступили радиостанции Harris, устройства для разминирования, бронежилеты и кевларовые шлемы, приборы ночного видения, а также амуниция для солдат. Общая стоимость канадской гуманитарной помощи составила $23,6 млн.

Третье место занимает Польша, поставившая оборудование более чем на $5,4 млн. Это медицинские принадлежности, сухие пайки, индивидуальное снаряжение и обмундирование. С небольшим отставанием от Польши идет Великобритания, оказавшая помощь на $4,975 млн. Кроме средств индивидуальной защиты, медицинского оборудования и приборов ночного видения, британцы направили в Украину GPS-навигаторы и ноутбуки.

Средства для оказания медицинской помощи, обмундирование и бронежилеты передавали в Украину почти все страны, за исключением Латвии, где решили, что украинская армия нуждается в детских вещах и бытовой технике, и Дании, которая ограничилась партией GPS-навигаторов. Объемы гуманитарной помощи из Латвии и Дании в финансовом измерении оказались самыми скромными — $31,1 и $21,3 тыс. соответственно. На 800 долларов щедрее Латвии оказалась Швейцария: из страны часов и сыра в Украину прибыли аптечки медицинской помощи, которые обошлись швейцарской стороне в $31928.

Вся техническая помощь, оказанная Украине иностранными государствами, носит «нелетальный» характер. В управлении по связям с общественностью Минобороны подчеркнули, что большая часть других сведений, интересовавших издание, «носят конфиденциальный характер» и не могут быть разглашены. От себя добавим, что, например, Литва, которая, по данным Минобороны направляла в Украину медицинское оборудование, сухие пайки и обмундирование (стоимостью более $116 тыс.), передавала в нашу страну и оружие. Об этом «Апострофу» сообщал министр обороны Литвы Юозас Олекас.

Как пояснил «Апострофу» директор информационно-консалтинговой компании Defence Express Сергей Згурец, иностранная помощь имела очень большой политический эффект в самом начале российской интервенции, когда казалось, что Украина осталась один на один с ядерной державой. «Однако все страны старались не переходить определенную черту, чтобы не спровоцировать Россию на более жесткие методы ведения боевых действий на Донбассе, — отметил эксперт. — Более того, если до начала войны мы могли спокойно покупать в Европе узлы, агрегаты и комплектующие для ремонта бронетехники, то после ее начала ситуация крайне усложнилась и нам трудно покупать даже обычные артиллерийские боеприпасы».

По мнению Згурца, эти обстоятельства вынудили украинскую сторону сделать ставку на собственные силы. «Реальное повышение потенциала украинской армии базируется на использовании возможностей «Укроборонпрома». Но во многих вещах большого прогресса не произошло. Например, у нас есть аналоги того оборудования, которое поставлялось нам из-за границы. Очень хорошо, что к нам поступают американские контрбатарейные радары, но мы располагаем и собственными контрбатарейными комплексами «Зоопарк-2″. Они способны действовать эффективнее, но почему-то не закупаются и не доводятся до ума», — пояснил Сергей Згурец.

АпострофДенис Попович, Владислав Кудрик

С начала 2014 года 18 государств мира оказывали Вооруженным силам Украины материально-техническую и гуманитарную помощь. Общая стоимость различного оборудования, переданного этими странами в распоряжение ВСУ, превысила $164,1 млн. Об этом в Минобороны сообщили в ответ на информационный запрос «Апострофа». Вся техническая помощь носит «нелетальный» характер. Наиболее масштабную поддержку оказали США, передав различного имущества на сумму свыше $117,5 млн. Впрочем, по мнению экспертов, иностранная помощь была важна лишь на первых этапах вооруженного конфликта на территории Украины. В дальнейшем она лишь показала необходимость расширять возможности собственной «оборонки».

Как сообщили «Апострофу» в управлении по связям с общественностью Минобороны, с 1 января 2014 года и до 15 июля 2016 года 18 государств мира оказали Украине различную материально-техническую и гуманитарную помощь. Это США, Канада, Польша, Великобритания, Австралия, Китай, Турция, Словакия, Норвегия, Франция, Нидерланды, Испания, Чехия, Албания, Литва, Швейцария, Латвия и Дания. Общая стоимость оборудования, переданного этими странами в распоряжение ВСУ за указанный период, превысила $164,1 млн.

По данным Минобороны, наиболее масштабную поддержку оказали США. Они переправили в Украину лазерные системы имитации тактических действий MILES (изделие, предназначенное для тренировки солдат в учебном бою), радиостанции Harris, медицинское оборудование, приборы для разминирования местности, устройства ночного видения и тепловизоры; бронежилеты и кевларовые шлемы, лодки с жестким корпусом WILLARD, а также радары для контрбатарейной борьбы,автомобили повышенной проходимости типа HMMWV, обмундирование и сухие пайки. Общая стоимость оборудования, которое ВСУ получили из США, превышает $117,5 млн.

На втором месте по уровню поддержки находится Канада, откуда поступили радиостанции Harris, устройства для разминирования, бронежилеты и кевларовые шлемы, приборы ночного видения, а также амуниция для солдат. Общая стоимость канадской гуманитарной помощи составила $23,6 млн.

Третье место занимает Польша, поставившая оборудование более чем на $5,4 млн. Это медицинские принадлежности, сухие пайки, индивидуальное снаряжение и обмундирование. С небольшим отставанием от Польши идет Великобритания, оказавшая помощь на $4,975 млн. Кроме средств индивидуальной защиты, медицинского оборудования и приборов ночного видения, британцы направили в Украину GPS-навигаторы и ноутбуки.

Средства для оказания медицинской помощи, обмундирование и бронежилеты передавали в Украину почти все страны, за исключением Латвии, где решили, что украинская армия нуждается в детских вещах и бытовой технике, и Дании, которая ограничилась партией GPS-навигаторов. Объемы гуманитарной помощи из Латвии и Дании в финансовом измерении оказались самыми скромными — $31,1 и $21,3 тыс. соответственно. На 800 долларов щедрее Латвии оказалась Швейцария: из страны часов и сыра в Украину прибыли аптечки медицинской помощи, которые обошлись швейцарской стороне в $31928.

Вся техническая помощь, оказанная Украине иностранными государствами, носит «нелетальный» характер. В управлении по связям с общественностью Минобороны подчеркнули, что большая часть других сведений, интересовавших издание, «носят конфиденциальный характер» и не могут быть разглашены. От себя добавим, что, например, Литва, которая, по данным Минобороны направляла в Украину медицинское оборудование, сухие пайки и обмундирование (стоимостью более $116 тыс.), передавала в нашу страну и оружие. Об этом «Апострофу» сообщал министр обороны Литвы Юозас Олекас.

Как пояснил «Апострофу» директор информационно-консалтинговой компании Defence Express Сергей Згурец, иностранная помощь имела очень большой политический эффект в самом начале российской интервенции, когда казалось, что Украина осталась один на один с ядерной державой. «Однако все страны старались не переходить определенную черту, чтобы не спровоцировать Россию на более жесткие методы ведения боевых действий на Донбассе, — отметил эксперт. — Более того, если до начала войны мы могли спокойно покупать в Европе узлы, агрегаты и комплектующие для ремонта бронетехники, то после ее начала ситуация крайне усложнилась и нам трудно покупать даже обычные артиллерийские боеприпасы».

По мнению Згурца, эти обстоятельства вынудили украинскую сторону сделать ставку на собственные силы. «Реальное повышение потенциала украинской армии базируется на использовании возможностей «Укроборонпрома». Но во многих вещах большого прогресса не произошло. Например, у нас есть аналоги того оборудования, которое поставлялось нам из-за границы. Очень хорошо, что к нам поступают американские контрбатарейные радары, но мы располагаем и собственными контрбатарейными комплексами «Зоопарк-2″. Они способны действовать эффективнее, но почему-то не закупаются и не доводятся до ума», — пояснил Сергей Згурец.

Апостроф

Павел Каныгин

Доклад депутата польского Сейма Малгожаты Госевской о военных преступлениях в Донбассе приняли на рассмотрение в Международном суде в Гааге. Документ может лечь в основу Трибунала по Донбассу — на его учреждении настаивает Украина и некоторые европейские страны.

Впервые доклад был опубликован еще в конце прошлого года. Впрочем, внимание привлек только сейчас — в связи с интересом, проявленным в Гааге.

Малгожата Госевская описывает встречи со свидетелями казней и жертвами пыток, встречи записывались во время ее поездок по Донбассу в 2014 году. Доклад на 157 страниц содержит, в частности, «расстрельные приказы», подписанные лично экс-главкомом «армии Новороссии» Игорем Стрелковым-Гиркиным. Надо сказать, что копии этих приказов оказались в Сети еще летом 2014 года, сразу после отступления «главкома Новороссии» из Славянска. Но о существенности этих документов в Гааге заговорили лишь после ознакомления с докладом Госевской.

Подлинность «расстрельных приказов» косвенно подтверждал и сам Стрелков-Гиркин — в интервью РИА Новости в мае 2014 года он заявил о расстреле Дмитрия Славова и Николая Лукьянова «за мародерство, вооруженный грабеж, похищение человека, оставление боевых позиций».

Мотивы внесудебных расправ объясняются в других приказах за подписью Стрелкова-Гиркина. Так, в одном из них главком доводит до сведения населения Славянска, что «командование ДНР не позволит превратить свой тыл в поле криминального беспредела», а правонарушения в зоне военных действий «будут и далее караться решительно и беспощадно».

Об участии Стрелкова-Гиркина во внесудебных расправах также говорится в материалах, попавших в открытый доступ благодаря «Анонимному интернационалу». По словам хакеров, им удалось вскрыть почтовый ящик «экс-главкома Новороссии», в котором помимо документов обнаружились и рассказы Стрелка. Выдержки одного из них — под названием «Приключения отморозков» — «Новая газета» публиковала в материале «Русская мечта. Начало». Рассказ был написан для друзей и отсылает ко времени службы автора в Чечне в самом начале двухтысячных. В сюжете описывается «оперативная вылазка федералов» (сотрудников ФСБ) во главе с офицером Стрелком в селение Мескер-Юрт во время второй чеченской войны. Группа должна исследовать местность и определить круг тех, кого впоследствии задержат «без суда». В предисловии автор предостерегает друзей от публикации рассказа, поясняя, что сюжет подлинный, а многие из описанных в нем людей уже «зачищены».

Правозащитник из «Мемориала» Александр Черкасов позже сопоставил события и время, описываемые в рассказе, и сообщения об исчезновении людей во время зачисток в Мескер-Юрте в 2000 году. Как рассказал «Новой газете» Черкасов, в селе тогда были похищены четыре местных жителя, тела трех из них обнаружились в массовом захоронении неподалеку от базы российской армии в Ханкале только спустя полгода. Возможны случайные совпадения, но упоминания некоего «полковника Стрелкова» содержатся также в воспоминаниях очевидцев других похищений жителей Чечни. В частности, из деревень Хаттуни и Макхеты.

Надо отметить, что факт службы Стрелкова-Гиркина в ФСБ до сих пор остается спорным. Сам «предводитель русской весны» не комментирует этот момент. В то же время из взломанной «Анонимным интернационалом» почты следует, что Игорь Всеволодович Гиркин (настоящее имя Стрелкова) служил в ФСБ как минимум с конца 90-х по 2005 год. Подтверждают факт его службы и ранее близкие ему люди. Например, по словам одного из лидеров «ДНР», пожелавшего остаться неизвестным, увольнение Стрелкова-Гиркина в 2005 году произошло из-за того, что он якобы «провалил обязательный для сотрудников тест у психиатра». Вторая жена Стрелкова-Гиркина Вера в беседе со мной называла ту же версию увольнения ее бывшего мужа из рядов ФСБ.

На официальный запрос «Новой газете» о службе Стрелкова-Гиркина в Чечне во время второй кампании в ЦОС ФСБ решили уйти от прямого ответа: «Информацией по указанным вами фактам не располагаем».

Отправку «расстрельных приказов» в Международный суд в Гааге мы попросили прокомментировать самого Игоря Стрелкова-Гиркина и переслали ему сканы приказов, подписанных его именем. В ответ «экс-главком» сообщил, что ничего комментировать не собирается. Пресс-секретарь Стрелкова-Гиркина Анастасия Михайловская, в свою очередь, сказала, что в курсе отправки документов в Гаагу, но в окружении ее начальника большого значения этому не придают.

«Польше надо заниматься своими делами, а не совать нос в чужие, — заявила мне Анастасия Михайловская. — Эта депутатка какое вообще имеет отношение к Донбассу?»

Бывшая жена Гиркина Вера, по ее словам, также бывшая сотрудница чеченского управления ФСБ, высказала точку зрения, что расстрелы людей в Донбассе «были ошибкой». «На Украине он [Стрелков-Гиркин] испортился. В Чечне он не стал бы расстреливать прилюдно тех, кто готов идти за него».

По мнению Веры Гиркиной, нельзя сравнивать такие «ошибки» в Донбассе с зачистками в Чечне, которые «можно понять». «Я не считаю, что в Чечне Гиркин делал что-то неправомерное… Когда он служил там, то был на своем месте. Мы там с ним познакомились. Я видела эту кухню с двух сторон — как мирный житель и как человек, который был [сотрудником] в управлении [ФСБ]… Если говорить о том, что он совершал какие-то военные преступления в Чечне, то надо обвинять тогда и несколько тысяч [других сотрудников]».

Малгожата Госевская, депутат Сейма Польши:
«Властям России плевать, что ее граждане совершают преступления в Донбассе»

— Вы пробовали выйти на самого Стрелкова-Гиркина и других российских командиров, участвовавших в этой войне?

— Нет, я не пыталась, но я искала людей, которые были у них в плену. Я встречалась с ними, делала беседы.

— В приказе, который вы приводите, упоминаются двое приговоренных к расстрелу — Славов и Лукьянов. Вы смогли связаться с их близкими?

— Большинство людей, которые нам свидетельствовали, не знали лично жертв и не смогли назвать их имен и фамилий, хотя и видели расстрелы. Но у нас есть документы с подписями, которые мы также отправили в суд. Очень часто жертвами становились простые мирные жители, даже не активисты, не военные, не волонтеры, хотя и таких множество. Очень много описывается случаев нападений боевиков на мирных жителей с целью завладеть их имуществом и деньгами.

— Есть шансы, что ваш доклад станет основой для учреждения Гаагского трибунала по военным преступлениям в Донбассе?

— Все документы уже в Гааге. Более того, суд выразил большой интерес к изложенным фактам. Мы встречались с представителями Международного суда полтора часа. Их интересовала методология моего доклада, как мы собирали информацию, как искали свидетелей, насколько достоверна изложенная информация.

— Ваша информация их убедила?

— Я думаю, что да. Они [представители суда], как я увидела, подготовились к нашей встрече. Они уже знали, что будет в докладе, они его прочли заранее и сделали пометки, чтобы прояснить некоторые моменты. Все это значит, что наша работа сыграет свою роль [в учреждении Гаагского трибунала по Донбассу]. Для суда это будет совершенно новый опыт. До этого они занимались только африканскими делами, хотя было и одно дело, где фигурировали российские представители, — это дело по грузинской войне 2008 года.

— Когда, полагаете, может быть начат этот процесс?

— К сожалению, этот суд быстро не работает. Притом что страны дают много денег на его работу и спрашивают: если мы платим, почему у вас все так медленно? Думаю, сейчас тот самый момент, когда Гаагский суд захочет проявить себя.

— Россия сможет как-либо препятствовать этому суду? Она ведь тоже его финансирует.

— Не знаю. Но прежде чем этот суд начнется, должна быть проделана большая работа. Должен быть определен круг свидетелей, с ним должны состояться формальные беседы.

— Малгожата, ваш доклад описывает лишь преступления, совершенные сепаратистами. Как в таком случае говорить об объективности?

— Вы сказали «сепаратисты». Это не совсем верное слово. Там, как заявляли мне свидетели, были представители различных российских служб. Есть свидетели, которые сами работали и принимали участие в работе этих служб. Описывается множество случаев, когда пытки совершали граждане России. Поэтому некорректно употреблять по отношению к ним это слово «сепаратисты». Это российские наемники и военные, которые зачастую повторяли в Донбассе то, что делали советские офицеры в Катыни.

— Малгожата, в вашем докладе вообще не говорится, что преступления и пытки были и на подконтрольных украинским силам территориях. Почему? Это же основание для серьезных упреков и сомнений относительно беспристрастности доклада.

— Каждый может сделать такой доклад, какой он хочет. Я сконцентрировалась только на преступлениях российской стороны, и это первый такой доклад. То, о чем говорите вы, можно почитать в других докладах, их много — о преступлениях украинских добровольческих батальонов и других соединений. Но государство в Украине, что очень важно, расследует и передает в суд такие дела. А Россия ничего не делает с теми преступлениями, которые в Донбассе совершали ее граждане, властям в России плевать. Вот в чем проблема.

Новая ГазетаПавел Каныгин

Доклад депутата польского Сейма Малгожаты Госевской о военных преступлениях в Донбассе приняли на рассмотрение в Международном суде в Гааге. Документ может лечь в основу Трибунала по Донбассу — на его учреждении настаивает Украина и некоторые европейские страны.

Впервые доклад был опубликован еще в конце прошлого года. Впрочем, внимание привлек только сейчас — в связи с интересом, проявленным в Гааге.

Малгожата Госевская описывает встречи со свидетелями казней и жертвами пыток, встречи записывались во время ее поездок по Донбассу в 2014 году. Доклад на 157 страниц содержит, в частности, «расстрельные приказы», подписанные лично экс-главкомом «армии Новороссии» Игорем Стрелковым-Гиркиным. Надо сказать, что копии этих приказов оказались в Сети еще летом 2014 года, сразу после отступления «главкома Новороссии» из Славянска. Но о существенности этих документов в Гааге заговорили лишь после ознакомления с докладом Госевской.

Подлинность «расстрельных приказов» косвенно подтверждал и сам Стрелков-Гиркин — в интервью РИА Новости в мае 2014 года он заявил о расстреле Дмитрия Славова и Николая Лукьянова «за мародерство, вооруженный грабеж, похищение человека, оставление боевых позиций».

Мотивы внесудебных расправ объясняются в других приказах за подписью Стрелкова-Гиркина. Так, в одном из них главком доводит до сведения населения Славянска, что «командование ДНР не позволит превратить свой тыл в поле криминального беспредела», а правонарушения в зоне военных действий «будут и далее караться решительно и беспощадно».

Об участии Стрелкова-Гиркина во внесудебных расправах также говорится в материалах, попавших в открытый доступ благодаря «Анонимному интернационалу». По словам хакеров, им удалось вскрыть почтовый ящик «экс-главкома Новороссии», в котором помимо документов обнаружились и рассказы Стрелка. Выдержки одного из них — под названием «Приключения отморозков» — «Новая газета» публиковала в материале «Русская мечта. Начало». Рассказ был написан для друзей и отсылает ко времени службы автора в Чечне в самом начале двухтысячных. В сюжете описывается «оперативная вылазка федералов» (сотрудников ФСБ) во главе с офицером Стрелком в селение Мескер-Юрт во время второй чеченской войны. Группа должна исследовать местность и определить круг тех, кого впоследствии задержат «без суда». В предисловии автор предостерегает друзей от публикации рассказа, поясняя, что сюжет подлинный, а многие из описанных в нем людей уже «зачищены».

Правозащитник из «Мемориала» Александр Черкасов позже сопоставил события и время, описываемые в рассказе, и сообщения об исчезновении людей во время зачисток в Мескер-Юрте в 2000 году. Как рассказал «Новой газете» Черкасов, в селе тогда были похищены четыре местных жителя, тела трех из них обнаружились в массовом захоронении неподалеку от базы российской армии в Ханкале только спустя полгода. Возможны случайные совпадения, но упоминания некоего «полковника Стрелкова» содержатся также в воспоминаниях очевидцев других похищений жителей Чечни. В частности, из деревень Хаттуни и Макхеты.

Надо отметить, что факт службы Стрелкова-Гиркина в ФСБ до сих пор остается спорным. Сам «предводитель русской весны» не комментирует этот момент. В то же время из взломанной «Анонимным интернационалом» почты следует, что Игорь Всеволодович Гиркин (настоящее имя Стрелкова) служил в ФСБ как минимум с конца 90-х по 2005 год. Подтверждают факт его службы и ранее близкие ему люди. Например, по словам одного из лидеров «ДНР», пожелавшего остаться неизвестным, увольнение Стрелкова-Гиркина в 2005 году произошло из-за того, что он якобы «провалил обязательный для сотрудников тест у психиатра». Вторая жена Стрелкова-Гиркина Вера в беседе со мной называла ту же версию увольнения ее бывшего мужа из рядов ФСБ.

На официальный запрос «Новой газете» о службе Стрелкова-Гиркина в Чечне во время второй кампании в ЦОС ФСБ решили уйти от прямого ответа: «Информацией по указанным вами фактам не располагаем».

Отправку «расстрельных приказов» в Международный суд в Гааге мы попросили прокомментировать самого Игоря Стрелкова-Гиркина и переслали ему сканы приказов, подписанных его именем. В ответ «экс-главком» сообщил, что ничего комментировать не собирается. Пресс-секретарь Стрелкова-Гиркина Анастасия Михайловская, в свою очередь, сказала, что в курсе отправки документов в Гаагу, но в окружении ее начальника большого значения этому не придают.

«Польше надо заниматься своими делами, а не совать нос в чужие, — заявила мне Анастасия Михайловская. — Эта депутатка какое вообще имеет отношение к Донбассу?»

Бывшая жена Гиркина Вера, по ее словам, также бывшая сотрудница чеченского управления ФСБ, высказала точку зрения, что расстрелы людей в Донбассе «были ошибкой». «На Украине он [Стрелков-Гиркин] испортился. В Чечне он не стал бы расстреливать прилюдно тех, кто готов идти за него».

По мнению Веры Гиркиной, нельзя сравнивать такие «ошибки» в Донбассе с зачистками в Чечне, которые «можно понять». «Я не считаю, что в Чечне Гиркин делал что-то неправомерное… Когда он служил там, то был на своем месте. Мы там с ним познакомились. Я видела эту кухню с двух сторон — как мирный житель и как человек, который был [сотрудником] в управлении [ФСБ]… Если говорить о том, что он совершал какие-то военные преступления в Чечне, то надо обвинять тогда и несколько тысяч [других сотрудников]».

Малгожата Госевская, депутат Сейма Польши:
«Властям России плевать, что ее граждане совершают преступления в Донбассе»

— Вы пробовали выйти на самого Стрелкова-Гиркина и других российских командиров, участвовавших в этой войне?

— Нет, я не пыталась, но я искала людей, которые были у них в плену. Я встречалась с ними, делала беседы.

— В приказе, который вы приводите, упоминаются двое приговоренных к расстрелу — Славов и Лукьянов. Вы смогли связаться с их близкими?

— Большинство людей, которые нам свидетельствовали, не знали лично жертв и не смогли назвать их имен и фамилий, хотя и видели расстрелы. Но у нас есть документы с подписями, которые мы также отправили в суд. Очень часто жертвами становились простые мирные жители, даже не активисты, не военные, не волонтеры, хотя и таких множество. Очень много описывается случаев нападений боевиков на мирных жителей с целью завладеть их имуществом и деньгами.

— Есть шансы, что ваш доклад станет основой для учреждения Гаагского трибунала по военным преступлениям в Донбассе?

— Все документы уже в Гааге. Более того, суд выразил большой интерес к изложенным фактам. Мы встречались с представителями Международного суда полтора часа. Их интересовала методология моего доклада, как мы собирали информацию, как искали свидетелей, насколько достоверна изложенная информация.

— Ваша информация их убедила?

— Я думаю, что да. Они [представители суда], как я увидела, подготовились к нашей встрече. Они уже знали, что будет в докладе, они его прочли заранее и сделали пометки, чтобы прояснить некоторые моменты. Все это значит, что наша работа сыграет свою роль [в учреждении Гаагского трибунала по Донбассу]. Для суда это будет совершенно новый опыт. До этого они занимались только африканскими делами, хотя было и одно дело, где фигурировали российские представители, — это дело по грузинской войне 2008 года.

— Когда, полагаете, может быть начат этот процесс?

— К сожалению, этот суд быстро не работает. Притом что страны дают много денег на его работу и спрашивают: если мы платим, почему у вас все так медленно? Думаю, сейчас тот самый момент, когда Гаагский суд захочет проявить себя.

— Россия сможет как-либо препятствовать этому суду? Она ведь тоже его финансирует.

— Не знаю. Но прежде чем этот суд начнется, должна быть проделана большая работа. Должен быть определен круг свидетелей, с ним должны состояться формальные беседы.

— Малгожата, ваш доклад описывает лишь преступления, совершенные сепаратистами. Как в таком случае говорить об объективности?

— Вы сказали «сепаратисты». Это не совсем верное слово. Там, как заявляли мне свидетели, были представители различных российских служб. Есть свидетели, которые сами работали и принимали участие в работе этих служб. Описывается множество случаев, когда пытки совершали граждане России. Поэтому некорректно употреблять по отношению к ним это слово «сепаратисты». Это российские наемники и военные, которые зачастую повторяли в Донбассе то, что делали советские офицеры в Катыни.

— Малгожата, в вашем докладе вообще не говорится, что преступления и пытки были и на подконтрольных украинским силам территориях. Почему? Это же основание для серьезных упреков и сомнений относительно беспристрастности доклада.

— Каждый может сделать такой доклад, какой он хочет. Я сконцентрировалась только на преступлениях российской стороны, и это первый такой доклад. То, о чем говорите вы, можно почитать в других докладах, их много — о преступлениях украинских добровольческих батальонов и других соединений. Но государство в Украине, что очень важно, расследует и передает в суд такие дела. А Россия ничего не делает с теми преступлениями, которые в Донбассе совершали ее граждане, властям в России плевать. Вот в чем проблема.

Новая Газета