ВЕЛИКОДЕРЖАВНАЯ ДИПЛОМАТИЯ: ПОСИДЕЛКИ НА КРОВИВЕЛИКОДЕРЖАВНАЯ ДИПЛОМАТИЯ: ПОСИДЕЛКИ НА КРОВИ

Игорь Яковенко

По данным ООН, российская интервенция в Украине унесла жизни 10 тысяч человек. На мой взгляд, это — существенная преамбула к комментарию о саммите «нормандской четверки» в Берлине, который начался 19.10.16, а закончился уже в ночь на 20.10.16.

Каждый из четырех участников берлинской встречи после ее завершения продемонстрировал сдержанное удовлетворение от ее итогов. Хотя основания для этого у всех четверых были весьма различны, а интересы у некоторых из них так и вообще прямо противоположны.

Владимир Путин после берлинской встречи был похож на сытого удава. И его можно понять. Во-первых, ему удалось наглядно продемонстрировать Западу, чего стоят их персональные санкции. Захотел привезти в Берлин Суркова, который находится под санкциями, и привез, да еще и за стол с главами европейских государств посадил. Немецкий таблоид «Бильд» возмущается: «Почему путинский палач сидел за одним столом с Меркель?» Почему-почему… А потому что – фиг вам, а не санкции! Захочу – в следующий раз Захарченко с Плотницким с собой привезу. Жаль, Моторолу убили, а то бы и его за стол посадил.

Во-вторых, сам факт постоянного переговорного процесса, который крупнейшие европейские страны ведут с Путиным, используется для демонстрации ключевой роли России и лично Путина в мировом политическом процессе. «Ничего они без России не могут!» — вот основной посыл, который адресован аудитории и внутри России, и за ее пределами. Какая изоляция, если Меркель по просьбе журналистов три раза повторяла процедуру рукопожатия с Путиным во время их встречи в Берлине?

Петр Порошенко может быть доволен тем, что его давняя идея о вооруженной миссии Запада на Донбассе наконец одобрена всеми участниками переговоров. Напомню, что еще год назад президент Украины предлагал ввести туда миротворцев ООН. Потом, после того как идея не получила поддержки, Петр Алексеевич снизил статус своего предложения до вооруженного полицейского контингента Евросоюза. Реакция Москвы была однозначной: «Этого не будет, потому что этого не будет никогда». Главарь ДНР Александр Захарченко объяснял, что появление в Донбассе вооруженной полицейской миссии ОБСЕ будет считаться интервенцией.

Получается, что Москва дала согласие на интервенцию на Донбассе? Вот комментарий путинского пресс-секретаря Дмитрия Пескова: «Вооруженная полицейская миссия ОБСЕ… Ее можно называть как угодно. В целом на размещение такой миссии Путин в ходе переговоров согласился. И есть общее понимание». Тут нужен перевод. Понимание, конечно, есть, но только общее. Путин, конечно, согласился, но только в целом. А в частности и конкретно то, что «можно называть как угодно», вполне может быть парой полицейских с одним пистолетом на двоих. Чем не миссия?

Впрочем, полпред ДНР на переговорах в Минске уже заявил, что и отправка пары вооруженных пистолетами полицейских из Европы, скорее всего, не состоится, поскольку, по его мнению, эта миссия должна быть одобрена всеми 57 странами, входящими в ОБСЕ, а многие из руководителей этих стран не захотят подвергать риску жизни своих граждан в совершенно чужой для них войне.

К тому же Меркель уже сказала, что вооруженная миссия возможна только после принятия Верховной Радой закона о выборах в отдельных регионах Донецкой и Луганской областей. «Когда будет существовать закон о выборах и процесс местных выборов будет готовиться, тогда можно будет говорить и о вооруженной миссии ОБСЕ», — пояснила канцлер ФРГ. И добавила: «Украина получит окончательный контроль над собственной границей только в конце процесса».

Это означает, что в рамках подобных посиделок ни малейшего сдвига в сторону урегулирования того, что происходит сегодня на Донбассе, не произойдет. Поскольку для Украины решение вопроса – это вывод российских войск и контроль над границей. Путин войска не может вывести, поскольку «ихтамнет». Сам процесс внесения в Раду закона о выборах в отдельных регионах Донбасса, а тем более закона об амнистии и закреплении особого статуса Донбасса в украинской конституции, это из области ненаучной фантастики. Просто потому, что если Порошенко решит завершить свою карьеру политическим самоубийством, для этого есть гораздо менее мучительные способы.

Минские соглашения и периодические посиделки «нормандской четверки» имеют позитивное значение только в том, что они, имитируя какой-то переговорный процесс, создают условия для того, чтобы десять тысяч убитых не превратились в сто тысяч. Условия для решения этой проблемы создаются совсем в других местах. Я знаю, по крайней мере, два таких места.

Одно из них – правительство РФ, в котором недавно одно ведомство, Минэкономразвития, передало другому ведомству, Минфину, базовый сценарий прогноза развития российской экономики. Там довольно детально описана та упитанная полярная лисичка, которая вскоре посетит российскую экономику и навестит каждую российскую семью. Само по себе это не приведет ни к падению путинского режима, ни к выводу российских военных с Донбасса, но существенно снизит возможности Кремля воевать где бы то ни было. Поэтому важно, чтобы и второе место, где может решаться проблема Донбасса, тоже сработало так же эффективно, как в этом направлении работает правительство Дмитрия Медведева. Это ведомство Степана Полторака — Министерство обороны Украины.

Дмитрий Медведев и Степан Полторак, скорее всего, не подозревают, что они – команда. Но на самом деле они делают одно общее дело. Именно от усилий Дмитрия Медведева, направленных на уничтожение российской экономики, и от усилий Степана Полторака, направленных на укрепление украинской армии, будут зависеть сроки и характер разрешения украинского конфликта, а главное, количество жизней, которые этот конфликт еще унесет.

Ежедневный ЖурналИгорь Яковенко

По данным ООН, российская интервенция в Украине унесла жизни 10 тысяч человек. На мой взгляд, это — существенная преамбула к комментарию о саммите «нормандской четверки» в Берлине, который начался 19.10.16, а закончился уже в ночь на 20.10.16.

Каждый из четырех участников берлинской встречи после ее завершения продемонстрировал сдержанное удовлетворение от ее итогов. Хотя основания для этого у всех четверых были весьма различны, а интересы у некоторых из них так и вообще прямо противоположны.

Владимир Путин после берлинской встречи был похож на сытого удава. И его можно понять. Во-первых, ему удалось наглядно продемонстрировать Западу, чего стоят их персональные санкции. Захотел привезти в Берлин Суркова, который находится под санкциями, и привез, да еще и за стол с главами европейских государств посадил. Немецкий таблоид «Бильд» возмущается: «Почему путинский палач сидел за одним столом с Меркель?» Почему-почему… А потому что – фиг вам, а не санкции! Захочу – в следующий раз Захарченко с Плотницким с собой привезу. Жаль, Моторолу убили, а то бы и его за стол посадил.

Во-вторых, сам факт постоянного переговорного процесса, который крупнейшие европейские страны ведут с Путиным, используется для демонстрации ключевой роли России и лично Путина в мировом политическом процессе. «Ничего они без России не могут!» — вот основной посыл, который адресован аудитории и внутри России, и за ее пределами. Какая изоляция, если Меркель по просьбе журналистов три раза повторяла процедуру рукопожатия с Путиным во время их встречи в Берлине?

Петр Порошенко может быть доволен тем, что его давняя идея о вооруженной миссии Запада на Донбассе наконец одобрена всеми участниками переговоров. Напомню, что еще год назад президент Украины предлагал ввести туда миротворцев ООН. Потом, после того как идея не получила поддержки, Петр Алексеевич снизил статус своего предложения до вооруженного полицейского контингента Евросоюза. Реакция Москвы была однозначной: «Этого не будет, потому что этого не будет никогда». Главарь ДНР Александр Захарченко объяснял, что появление в Донбассе вооруженной полицейской миссии ОБСЕ будет считаться интервенцией.

Получается, что Москва дала согласие на интервенцию на Донбассе? Вот комментарий путинского пресс-секретаря Дмитрия Пескова: «Вооруженная полицейская миссия ОБСЕ… Ее можно называть как угодно. В целом на размещение такой миссии Путин в ходе переговоров согласился. И есть общее понимание». Тут нужен перевод. Понимание, конечно, есть, но только общее. Путин, конечно, согласился, но только в целом. А в частности и конкретно то, что «можно называть как угодно», вполне может быть парой полицейских с одним пистолетом на двоих. Чем не миссия?

Впрочем, полпред ДНР на переговорах в Минске уже заявил, что и отправка пары вооруженных пистолетами полицейских из Европы, скорее всего, не состоится, поскольку, по его мнению, эта миссия должна быть одобрена всеми 57 странами, входящими в ОБСЕ, а многие из руководителей этих стран не захотят подвергать риску жизни своих граждан в совершенно чужой для них войне.

К тому же Меркель уже сказала, что вооруженная миссия возможна только после принятия Верховной Радой закона о выборах в отдельных регионах Донецкой и Луганской областей. «Когда будет существовать закон о выборах и процесс местных выборов будет готовиться, тогда можно будет говорить и о вооруженной миссии ОБСЕ», — пояснила канцлер ФРГ. И добавила: «Украина получит окончательный контроль над собственной границей только в конце процесса».

Это означает, что в рамках подобных посиделок ни малейшего сдвига в сторону урегулирования того, что происходит сегодня на Донбассе, не произойдет. Поскольку для Украины решение вопроса – это вывод российских войск и контроль над границей. Путин войска не может вывести, поскольку «ихтамнет». Сам процесс внесения в Раду закона о выборах в отдельных регионах Донбасса, а тем более закона об амнистии и закреплении особого статуса Донбасса в украинской конституции, это из области ненаучной фантастики. Просто потому, что если Порошенко решит завершить свою карьеру политическим самоубийством, для этого есть гораздо менее мучительные способы.

Минские соглашения и периодические посиделки «нормандской четверки» имеют позитивное значение только в том, что они, имитируя какой-то переговорный процесс, создают условия для того, чтобы десять тысяч убитых не превратились в сто тысяч. Условия для решения этой проблемы создаются совсем в других местах. Я знаю, по крайней мере, два таких места.

Одно из них – правительство РФ, в котором недавно одно ведомство, Минэкономразвития, передало другому ведомству, Минфину, базовый сценарий прогноза развития российской экономики. Там довольно детально описана та упитанная полярная лисичка, которая вскоре посетит российскую экономику и навестит каждую российскую семью. Само по себе это не приведет ни к падению путинского режима, ни к выводу российских военных с Донбасса, но существенно снизит возможности Кремля воевать где бы то ни было. Поэтому важно, чтобы и второе место, где может решаться проблема Донбасса, тоже сработало так же эффективно, как в этом направлении работает правительство Дмитрия Медведева. Это ведомство Степана Полторака — Министерство обороны Украины.

Дмитрий Медведев и Степан Полторак, скорее всего, не подозревают, что они – команда. Но на самом деле они делают одно общее дело. Именно от усилий Дмитрия Медведева, направленных на уничтожение российской экономики, и от усилий Степана Полторака, направленных на укрепление украинской армии, будут зависеть сроки и характер разрешения украинского конфликта, а главное, количество жизней, которые этот конфликт еще унесет.

Ежедневный Журнал

Выход украинских войск из Дебальцево: операция, вошедшая в учебникиВыход украинских войск из Дебальцево: операция, вошедшая в учебники

Михаил Жирохов

События января — февраля 2015 года в районе так называемого Дебальцевского выступа до сих пор вызывают неоднозначную реакцию в обществе.

Одни считают выход наших подразделений после боев одним из самых больших провалов Генштаба (после Иловайска), другие (и прежде всего высшее военное и политическое руководство страны) называют его одним из самых больших успехов за всю донбасскую кампанию. Как же происходил вывод, мы постараемся разобраться.

С развертыванием полноценной войсковой операции в Дебальцево и окрестностях, и особенно после потери ряда ключевых опорных пунктов, командование ВСУ начало разработку операции по выводу войск в направлении Артемовска. Основной проблемой была погода — несерьезные морозы, которые не давали возможности использовать полевые дороги, а также большие проблемы со связью (уже после окончания операции выяснилось, что РФ стянула сюда рекордно большое количество средств РЭБ).

План операции предусматривал поэтапный отход частей с занимаемых позиций с прикрытием флангов подразделениями десантников и группами спецназа. Сама операция должна была быть прикрыта «огневым валом», для чего стянули фактически всю наличную на фронте ствольную и реактивную артиллерию.

Итак, судя по опубликованным данным Генштаба, отход должен был осуществиться в очень короткое время (с 06:00 до 08:00 18 февраля) в три этапа: сначала отходить должны были подразделения, державшие оборону на участке Малоорловка-Орло-Ивановка, потом — части из восточной части Чернухино и, наконец, последними — тыловые части непосредственно из Дебальцево. В арьергарде должны были находиться два батальона из 128-го огпбр и 30 омбр.

В свою очередь, фланговое прикрытие осуществляли два штурмовых отряда из состава 95-й оэмбр и сводные группы спецназа 3-го и 8-го полков, а также 73-го центра морских специальных операций.

Причем из-за повышенного режима секретности (детально приказ на выход был доведен только до командиров бригад) и проблем с координацией ситуация была весьма непростой. Вот что вспоминает командир сводного отряда прикрытия (командир 1-го батальона 95-й отдельной аэромобильной бригады) Герой Украины Игорь Герасименко: «Замысел состоял в том, чтобы не позволить противнику вести огонь по войскам, которые будут выходить. Противник был в Логвиново, и нашей задачей было занять господствующую высоту с этой стороны, чтобы их задавить огнем. На высоты вышли в ночь с 17 на 18 февраля. А утром — выход, тогда и началась „карусель“. Боевики проснулись и начали вылезать на свои высотки. Ну, и между нами завязался бой. Чтобы вы понимали: окопов-то не было, потому что почва очень каменистая, плюс мороз. Поэтому то, что понарывали снаряды, и было укрытием.

Сколько по времени наши выходили, я уже не помню, но хорошо помню, что они стреляли по нам. Мы вели огонь по соседней горе, чтобы они не стреляли по нашим войскам, а наши, выходит, „крыли“ нас. Дошло до того, что командир второй роты Юра под огнем вылез на БТР и держал украинский флаг, чтобы они поняли, что это свои».

Сам выход по директиве Генштаба должен был произойти в ночь с 17 на 18 февраля 2015 года, причем у командиров частей было буквально несколько часов, чтобы подготовить и организовать выход. Почему так поступили, объясняет заместитель начальника управления военно-стратегического анализа Генерального штаба ВСУ Евгений Острянский: «Если бы они узнали за трое суток, то из-за паники могли начаться самовольные отходы, а условий для отступления еще не было создано. Был бы панический отход и значительно большие потери. Это был бы второй Иловайск».

При этом приказ на отход из-за отсутствия связи не довели до всех. Вот характерные воспоминания того периода: «Под утро 18 февраля дозвонились по мобильному к командиру батальона. Он очень удивился, когда узнал, что мы еще в Дебальцево. А мы удивились не меньше, когда услышали, что вокруг никого из украинских войск уже нет. Нет их и на „поляне“ [базовый лагерь 128-й горно-пехотной бригады в окрестностях Дебальцево. — М. Ж.]. Ночью все оставили Дебальцевский плацдарм».

Как уже упоминалось, отход прикрывался массированным артиллерийским налетом: удару подверглись не только боевые порядки боевиков, но и мобильные резервы противника, особенно на санжаровском фланге, который был наиболее опасен для флангового удара.

Один из бойцов 26-й артиллерийской бригады вспоминал: «Когда 15 февраля огласили перемирие, началось то, к чему никто не был готов.

Сначала количество стрельбы очень сократилось, но потом числа до 17-18-го наши ребята со второго взвода выстреляли за сутки более 300 снарядов. Доходило до того, что просто падаешь от усталости. Потому что они-то стреляют, а мы в это время в лагере фуры разгружаем сутками, то есть с утра до ночи».

Тем не менее полностью без потерь провести такую сложную операцию, естественно, не удалось.

Из интервью бойца Национальной гвардии Дмитрия Каштеляна: «Около трех часов ночи начался сбор. Все, что заводилось, завели. Все остальное жгли. Проблема была в том, что, насколько я понял, никто не знал дороги. Позади нас Дебальцево уже горит, а мы не знаем, куда ехать.

Их разведка засекла, что мы отступаем. Все это выглядело, как гонка „Париж — Даккар“. Кто как мог, так и ехал. Выбирались ямами, горбами, выезжали на какие-то дороги и снова съезжали. А потом, перебираясь через реку, застряли в болоте, и нашу машину даже вытягивал танк. А через десять минут нас подорвали».

А вот еще воспоминания одного из бойцов 128-й бригады Николая Волкова: «Выскочили на артемовскую трассу, проехали несколько километров и ушли вправо — в поля. Видели много разного транспорта: военные „Уралы“, „Газоны“, БТРы, БРДМы, танки. Часть техники горела, часть просто бросили, потому что закончилось топливо. Карты у нас не было, поэтому брошенная техника служила неким ориентиром».

Многие солдаты и офицеры, бросив технику, выходили полями вплоть до 20 февраля. Не всех смогли найти сразу, потому что элементарно не было связи. Однако основная часть вышла именно 18 февраля в Артемовск, Светлодарск и Парасковиевку.

«Народу было много. Солдаты, техника, в небе летали вертолеты. Кто-то радостно рассказывал о том, как он выходил. Кто-то молча курил. Офицеры сверяли списки бойцов. Волонтеры носили горячий чай, раздавали еду, теплые вещи. Вкуснее чая я еще не пил».

Всего из 2700 человек дебальцевской группировки вышло около 2650 человек. Погибли при выходе и пропали без вести около 40 человек, 13 были взяты в плен. Было большое количество раненых и обмороженных. Только артемовская больница в тот день приняла около ста человек. Но это минимальные потери за всю историю войны.

По результатам дебальцевской операции (по состоянию на зиму 2016 года) государственных наград были удостоены 379 военнослужащих (из них 136 — посмертно).

Говоря в целом о Дебальцево, практически все военные эксперты рассматривают эту операцию в тактическом плане, однако она была стратегической и, можно смело утверждать, серьезно повлияла на весь дальнейший ход боевых действий на Донбассе. Противник понес настолько большие потери, что вплоть до лета 2015 года не думал о проведении даже локальных операций.

Общие потери противника оценить сложно. Например, Генштаб оценивает их с 24 января по 19 февраля так: до 870 человек убитыми (наши потери за этот же период — 260 человек), до 50 уничтоженных единиц ракетно-артиллерийского вооружения, до 110 единиц танков и другой бронетехники и до 24 единиц автомобильной техники.

А ведь, по планам российского командования, их вооруженные части на плечах панически отступающих украинских подразделений должны были выйти на стратегический простор и развить наступление в направлении Артемовск — Харьков с возможным выходом на Харьков. И если б украинское командование вывело нашу группировку раньше, вряд ли нам удалось бы контролировать даже те территории, которые мы удерживаем сейчас.

ФразаМихаил Жирохов

События января — февраля 2015 года в районе так называемого Дебальцевского выступа до сих пор вызывают неоднозначную реакцию в обществе.

Одни считают выход наших подразделений после боев одним из самых больших провалов Генштаба (после Иловайска), другие (и прежде всего высшее военное и политическое руководство страны) называют его одним из самых больших успехов за всю донбасскую кампанию. Как же происходил вывод, мы постараемся разобраться.

С развертыванием полноценной войсковой операции в Дебальцево и окрестностях, и особенно после потери ряда ключевых опорных пунктов, командование ВСУ начало разработку операции по выводу войск в направлении Артемовска. Основной проблемой была погода — несерьезные морозы, которые не давали возможности использовать полевые дороги, а также большие проблемы со связью (уже после окончания операции выяснилось, что РФ стянула сюда рекордно большое количество средств РЭБ).

План операции предусматривал поэтапный отход частей с занимаемых позиций с прикрытием флангов подразделениями десантников и группами спецназа. Сама операция должна была быть прикрыта «огневым валом», для чего стянули фактически всю наличную на фронте ствольную и реактивную артиллерию.

Итак, судя по опубликованным данным Генштаба, отход должен был осуществиться в очень короткое время (с 06:00 до 08:00 18 февраля) в три этапа: сначала отходить должны были подразделения, державшие оборону на участке Малоорловка-Орло-Ивановка, потом — части из восточной части Чернухино и, наконец, последними — тыловые части непосредственно из Дебальцево. В арьергарде должны были находиться два батальона из 128-го огпбр и 30 омбр.

В свою очередь, фланговое прикрытие осуществляли два штурмовых отряда из состава 95-й оэмбр и сводные группы спецназа 3-го и 8-го полков, а также 73-го центра морских специальных операций.

Причем из-за повышенного режима секретности (детально приказ на выход был доведен только до командиров бригад) и проблем с координацией ситуация была весьма непростой. Вот что вспоминает командир сводного отряда прикрытия (командир 1-го батальона 95-й отдельной аэромобильной бригады) Герой Украины Игорь Герасименко: «Замысел состоял в том, чтобы не позволить противнику вести огонь по войскам, которые будут выходить. Противник был в Логвиново, и нашей задачей было занять господствующую высоту с этой стороны, чтобы их задавить огнем. На высоты вышли в ночь с 17 на 18 февраля. А утром — выход, тогда и началась „карусель“. Боевики проснулись и начали вылезать на свои высотки. Ну, и между нами завязался бой. Чтобы вы понимали: окопов-то не было, потому что почва очень каменистая, плюс мороз. Поэтому то, что понарывали снаряды, и было укрытием.

Сколько по времени наши выходили, я уже не помню, но хорошо помню, что они стреляли по нам. Мы вели огонь по соседней горе, чтобы они не стреляли по нашим войскам, а наши, выходит, „крыли“ нас. Дошло до того, что командир второй роты Юра под огнем вылез на БТР и держал украинский флаг, чтобы они поняли, что это свои».

Сам выход по директиве Генштаба должен был произойти в ночь с 17 на 18 февраля 2015 года, причем у командиров частей было буквально несколько часов, чтобы подготовить и организовать выход. Почему так поступили, объясняет заместитель начальника управления военно-стратегического анализа Генерального штаба ВСУ Евгений Острянский: «Если бы они узнали за трое суток, то из-за паники могли начаться самовольные отходы, а условий для отступления еще не было создано. Был бы панический отход и значительно большие потери. Это был бы второй Иловайск».

При этом приказ на отход из-за отсутствия связи не довели до всех. Вот характерные воспоминания того периода: «Под утро 18 февраля дозвонились по мобильному к командиру батальона. Он очень удивился, когда узнал, что мы еще в Дебальцево. А мы удивились не меньше, когда услышали, что вокруг никого из украинских войск уже нет. Нет их и на „поляне“ [базовый лагерь 128-й горно-пехотной бригады в окрестностях Дебальцево. — М. Ж.]. Ночью все оставили Дебальцевский плацдарм».

Как уже упоминалось, отход прикрывался массированным артиллерийским налетом: удару подверглись не только боевые порядки боевиков, но и мобильные резервы противника, особенно на санжаровском фланге, который был наиболее опасен для флангового удара.

Один из бойцов 26-й артиллерийской бригады вспоминал: «Когда 15 февраля огласили перемирие, началось то, к чему никто не был готов.

Сначала количество стрельбы очень сократилось, но потом числа до 17-18-го наши ребята со второго взвода выстреляли за сутки более 300 снарядов. Доходило до того, что просто падаешь от усталости. Потому что они-то стреляют, а мы в это время в лагере фуры разгружаем сутками, то есть с утра до ночи».

Тем не менее полностью без потерь провести такую сложную операцию, естественно, не удалось.

Из интервью бойца Национальной гвардии Дмитрия Каштеляна: «Около трех часов ночи начался сбор. Все, что заводилось, завели. Все остальное жгли. Проблема была в том, что, насколько я понял, никто не знал дороги. Позади нас Дебальцево уже горит, а мы не знаем, куда ехать.

Их разведка засекла, что мы отступаем. Все это выглядело, как гонка „Париж — Даккар“. Кто как мог, так и ехал. Выбирались ямами, горбами, выезжали на какие-то дороги и снова съезжали. А потом, перебираясь через реку, застряли в болоте, и нашу машину даже вытягивал танк. А через десять минут нас подорвали».

А вот еще воспоминания одного из бойцов 128-й бригады Николая Волкова: «Выскочили на артемовскую трассу, проехали несколько километров и ушли вправо — в поля. Видели много разного транспорта: военные „Уралы“, „Газоны“, БТРы, БРДМы, танки. Часть техники горела, часть просто бросили, потому что закончилось топливо. Карты у нас не было, поэтому брошенная техника служила неким ориентиром».

Многие солдаты и офицеры, бросив технику, выходили полями вплоть до 20 февраля. Не всех смогли найти сразу, потому что элементарно не было связи. Однако основная часть вышла именно 18 февраля в Артемовск, Светлодарск и Парасковиевку.

«Народу было много. Солдаты, техника, в небе летали вертолеты. Кто-то радостно рассказывал о том, как он выходил. Кто-то молча курил. Офицеры сверяли списки бойцов. Волонтеры носили горячий чай, раздавали еду, теплые вещи. Вкуснее чая я еще не пил».

Всего из 2700 человек дебальцевской группировки вышло около 2650 человек. Погибли при выходе и пропали без вести около 40 человек, 13 были взяты в плен. Было большое количество раненых и обмороженных. Только артемовская больница в тот день приняла около ста человек. Но это минимальные потери за всю историю войны.

По результатам дебальцевской операции (по состоянию на зиму 2016 года) государственных наград были удостоены 379 военнослужащих (из них 136 — посмертно).

Говоря в целом о Дебальцево, практически все военные эксперты рассматривают эту операцию в тактическом плане, однако она была стратегической и, можно смело утверждать, серьезно повлияла на весь дальнейший ход боевых действий на Донбассе. Противник понес настолько большие потери, что вплоть до лета 2015 года не думал о проведении даже локальных операций.

Общие потери противника оценить сложно. Например, Генштаб оценивает их с 24 января по 19 февраля так: до 870 человек убитыми (наши потери за этот же период — 260 человек), до 50 уничтоженных единиц ракетно-артиллерийского вооружения, до 110 единиц танков и другой бронетехники и до 24 единиц автомобильной техники.

А ведь, по планам российского командования, их вооруженные части на плечах панически отступающих украинских подразделений должны были выйти на стратегический простор и развить наступление в направлении Артемовск — Харьков с возможным выходом на Харьков. И если б украинское командование вывело нашу группировку раньше, вряд ли нам удалось бы контролировать даже те территории, которые мы удерживаем сейчас.

Фраза

Зона АТО: третья военная осень в разгареЗона АТО: третья военная осень в разгаре

Кирилл Данильченко «Ронин»

В тылах «гибридной армии» творится кошмар — с весны за неполных пять месяцев предотвращено две попытки покушения на Захарченко, ранен Плотницкий, ранен Мачете, было два покушения на «Моторолу», с 3 попытки его отправили на «перепрошивку», убит КБР-7 «Заря», убит Багги. Деградация и агония бандитских республик продолжается — тень стабильности сохраняется только на российских штыках и финансовом вливании.

На Востоке дипломаты делают ход конем — как только стало ясно, что окончательно сорвано сентябрьское перемирие и снова пошли потери, объявили новый раунд. В этот раз не только «режима тишины», но и отведения войск. Тут же начались ожидаемые пляски с бубном — взаимные обвинения в попытках занять высоты в секторах отвода, манипуляции с тем, что одна сторона снимает мины, а другая подтягивает войска, шоу на камеру с синхронным отведением и возвратом из-за обстрелов.

Честно говоря, мы в недоумении о смысле подобных телодвижений — месяцы ВСУ пытались зачистить «серую зону», чтобы максимально уплотнить ЛБС и создать единую систему огня в «локтевом соседстве». Отвод в трех небольших участках: возле моста в Станице, перманентно закрытого КПП близ Золотого и небольшая полоса близ Петровского в ОТУ «Мариуполь» — сугубо попытка оживить «мертвую лошадь» «Минск 2», который начался со штурма Дебальцево в прямом эфире и продолжился под аккомпанемент РСЗО и ствольной артиллерии. Ибо основа всего процесса — прекращение огня, только после которого можно начинать говорить о других пунктах. А с этим как раз и тяжело — редко режим тишины переживал первую неделю.

Продолжать конфликт высокой интенсивности обе стороны не могут, но и зафиксировать статус-кво в де-юре на этом этапе — невозможно, потому что причины кризиса остаются неразрешимыми. Поэтому будет война в «серой зоне», стычки местного значения в устраивающих обе стороны локациях (читай «промка», Широкино, Саханка, фас вокруг Горловки, высоты под Светлодарском) и бесконечная озабоченность с телодвижениями ОБСЕ — судя по Ближнему Востоку, это великолепие может продолжаться годами. А почему нет: бюджеты мутятся, колеса наблюдательной миссии крутятся, командировки закрываются, деньги Красного Креста заходят, уголь через ЛБС едет.

В принципе, причина попыток отвода ясна — когда опорные пункты находятся в пределах огня из автоматических гранатометов и СПГ, то напряженность в полосе их ответственности не стихает, а время от времени обычный снайперский огонь или половина «улитки» может привести к нешуточной войне локального значения. С этой точки зрения отвод немного разгрузит «передок», даст возможность восстановить инфраструктуру для перехода гражданских, возможно, несколько снизит потери (далеко не факт), и даст время снова и снова тянуть бесконечную волынку раундов переговорного процесса.

Но есть один весьма важный плюс — в случае плотного контакта малые группы часто перехватываются до их выхода в тактический тыл, ибо минная обстановка на передке и количество тепловизоров в частях оставляет мало шансов просочиться сквозь «сито» передовых постов. Именно эти рекогносцировочные части, саперы и ДРГ еще весной 2015 года разрывали наши тылы, а перестали только после того, как их начали наматывать на гусеницы, выгонять огнем на минные поля и выбивать в ноль еще на нейтральной полосе. И никакое отведение с камерами и визуальным контролем от ОБСЕ ничего не даст в этом плане — только вооруженная миссия или фактический огневой контроль в состоянии пресечь возможные прорывы.

Также как ничего нельзя сделать с ударами минометов на грани радиуса, обстрелами тяжелыми вооружениями, работой снайперов из увеличившейся «серой зоны», выдвижением кочующих огневых средств — на днях в Авдеевке был убит боец, есть потери у бывших структур ПС, время от времени вспыхивают обстрелы даже в районах отведения.

В принципе, уже понятно, что будет происходить — подобное шоу мы наблюдаем с зимы 2015 года. Называется оно «отведение вооружений калибра свыше 100 мм». Вывели мы его полностью и тотально на нашей памяти не менее дюжины раз — только почему-то при любом обострении снова и снова приходят 122 мм снаряды и по половине пакета РСЗО. Да и уже на первых этапах видно, что случится с текущей «договоренностью» — во время самого процесса обстреливается Станица, а на фронте долбят минометы и ствольная артиллерия.

Если экстраполировать ситуацию на 400+ километров фронта, то отвод после недели тишины в каждом пункте — это завершение процесса к 4 годовщине конфликта, притом что любой удачный обстрел может обнулить месяцы работы. Стороны критично не доверяют друг другу, продолжают наносить взаимный ущерб, используют тяжелое оружие спустя месяцы после его отвода. Ну, что сказать — если война началась, то она началась. Остановить её внизу не так легко, как говорить об этом на экране ТВ.

ВСУ готовятся к зиме — на фоне некомплекта личного состава, недофинансирования и взрывного роста количества частей с увеличением некомплекта штата в каждой из них, это будет адская задача. Намного, правда, проще, чем зимой 2014\2015, но приятного мало — огромное количество позиций, жизненно необходимых для утепления (от расходных материалов, вроде скоб и пленки, до печей и готовых пунктов обогрева), или не финансируются бюджетом, или их критично не хватает.

Несколько частей находятся на передке уже скоро как год и ротация в межсезонье тоже малоприятное дело. Срываться с «нажитых» мест и заходить на полигон в холода — это вызов для всех тыловых служб. 92-ая зашла под Марьинку, сменив 10 ОГШБ, проходят короткие ротации корпусной разведки на линии или отдельных частей в формате батальона — не будем облегчать работу российской ОСИНТ-разведки, просто скажем, что работа идет.

В общем, рутина — ресурс техники убивается, запчастей нужно всё больше, автомобили на ремонте всё чаще, люди измотаны, а контрактники не всегда могут перекрыть надвигающуюся демобилизацию (по факту еще не по всем позициям закрыта 5 волна). Такая она — война на истощение, в принципе, ничего из рук вон выходящего, но тенденции нужно понимать. Это не «плач Ярославны», а рабочие моменты — пробелы по людям закрываются командировками, короткими ротациями, легализуются бойцы из ДУК или УДА, допустим, 72-ая получила в районе 400 человек пополнения (контрактники, переводы из тыловых частей, командировки).

Но если вспомнить штат танкового и 3 пехотных батальонов, тылов и БРАГ, то становится понятно — некомплект в каждом подразделении будет сохраняться. Не настолько критичный, чтобы посыпался фронт, но достаточно ощутимый для личного состава. Естественно, с той стороны всё еще хуже — да это видно даже по новостям. Одно дело — выжигать десятки тонн снарядов и мин без наступления, другое — глубоко проникать в «серую зону», вынося автомобили, полевых командиров и опорные пункты — никак 35 тысяч штата не делится на 400 километров и от этого все проблемы «гибридной армии».

И конец сентября, и начало октября отметились достаточно чувствительными для вялотекущего конфликта цифрами потерь, в том числе и небоевых, и на госпитальном этапе — в 128 ОГПБР 2 убитых, 54 ОМБР, 130 ОРБ погиб офицер, 95ДШБР, 53 ОМБР, в 30 бригаде убитый 11-го числа. Список причин всё тот же — гибель на учениях, аварии, растяжки, известный случай, когда в Десне боец попал под гусеницы, столкновения в Марьинке и в треугольнике под Донецком, жесткие стычки на юге в районе Саханки и Водяного, входящий минометный огонь, снайперы.

В среднем, как не крути статистику и не отводи войска — а 1-2 человека в день погибшими, и несколько раненых и контуженных, у нас уже месяцами. Есть дни, когда относительно тихо, но потом либо небоевые, либо передок снова добавляют цифр на этом страшном «счетчике». У противника здесь всё тоже крайне масштабно — даже в открытых источниках. Расстрелянная машина с казаками и с командиром ротного звена в Луганской области, уничтожение конвоя с боеприпасами близ Макеевки, убитые и пленные связисты на юге, взорванный грузовой автомобиль, еще несколько моментов, которые мы пока не можем озвучить по понятным причинам.

В любом случае — из отчетов ОБСЕ и то, что признали сепаратисты, это около 20 человек с начала месяца только двухсотыми. Вообще, «Минск» очень сильно влияет на информационное поле — есть десятки вполне удачных операций ВСУ, но их нет в общем доступе, поскольку подробности не нужны дипломатии. Вот так вот и появляются парни, погибшие на растяжках, когда они пали в серой зоне на линии фронта, а потери боевиков, включая брошенные опорные пункты или уничтоженный транспорт, не озвучиваются, чтобы не вредить мирному процессу. Ну, что можно сказать — кто хотел понять за два года правила этой войны, тот не задает вопросов, а информация регулярно просачивается в эфир.

Три тенденции октября — оживление фронта по линии в Луганской области, плюс жесткое обострение на юге (там, где было относительно тихо еще летом), усиление активности на нейтральной полосе и в тактическом тылу у противника, а также активное применение ствольной артиллерии. Причем гораздо более активное, чем можно было ожидать от периода разведения войск. Гибридная армия так же комбинирует действия групп до взвода, кочующих минометов, ББМ и танков для давления на линию ОП, вскрытия системы огня, ведения разведки.

Рубеж Крымское, Новозвановка, Сокольники, эпизодами Станица, Счастье — стрелковый бой, удары станковых гранатометов, активные минометные налеты. Даже трудно определить точную дату каждого контакта — беспокоящий огонь почти каждый день, акцентированные обстрелы и 5, и 7, и 11 октября. Несмотря, на то, что многие СМИ пытаются озвучить режим тишины с нарушениями только под Авдеевкой или Донецком — это не так, бои идут во многих местах 400- от километрового фронта.

Светлодарская дуга — почти всю неделю входящие крупным калибром, на блоки северо-восточнее Попасной сыпались мины, под Зайцево регулярные стычки — обычно помимо минометов и ствольной это либо действия малых групп с нейтральной полосы, либо короткие обстрелы из техники по выявленным позициям в первой линии. По Авдеевке и Бутовке уже привычно насыпают почти каждый день, и минами, и 122 мм снарядами, у нас там погибшие — позиции в треугольнике под Донецком с начала позиционной фазы под пристальным вниманием боевиков.

Правда, стоит заметить, что полгода террористы пытались выдавить ВСУ из одного переулка, одной улицы в виноградниках, и блоков в песочном карьере — а получилось только «сточить» пару батальонов и «поклевать» Старую Авдеевку, измочалив застройку дачного сектора. Сейчас в полосе сугубо позиционная возня — тяжёлое пехотное, налёты, снайперская активность. Марьинка 11 октября пережила 4-5 часов контактного боя — работали с БММ, кочующих ЗУ на автомобилях, было несколько волн плотного огня пехотного оружия, противник отошел на исходную после огневого поражения. В центре всё стабильно — неделя за неделей, месяц за месяцем.

На юге жарко. Прямо горячо, как во время встречного боя в Широкино прошлой весной. Обе стороны понимают опасность приморского плацдарма для внезапной атаки, располагают в секторе мощной инфраструктурой, создаваемой еще с 2014 года, но у противника здесь 9 полк — сброд из аватаров, молодого пополнения, плюс постоянная текучка кадров. Именно они залетели с 8 пленными летом, и именно они сейчас подрываются на фугасах, попадают в засады и сидят на изолированных блоках — повторяя уроки ВСУ первых месяцев войны.

Поэтому в полосе от моря по западной окраине Саханки, Коминтерново и далее по направлению к Волновахе идут ожесточенные артиллерийские дуэли, контрбатарейная борьба, встречные стычки на блоках и на линиях снабжения к ним — противник опасается наступления и усиливает огневое давление, ведя беспокоящий огонь по передовым ВОП. По фасу Широкино выпущено более 300 снарядов, несколько часов долбили крупным калибром, обратно тоже ушло приличное количество металла.

В сектор переброшены дополнительные силы гибридной армии, судя по перехватам, рота «Морячка» «Сомали», замечена тяжелая техника. Обойдемся без подробностей — здесь прямо сейчас идет боевая работа, но у противника достаточно тяжелые потери, не менее десятка погибших в трех эпизодах. Есть погибшие и у нас — 54 ОРБ, много раненых осколочных. Стороны обмениваются ударами ПТУР, садятся друг другу на фланги, пытаются выставлять мины на линиях снабжения, изолировать передовые ОП.

Боевая работа и гибридный конфликт под прикрытием переговоров продолжается. В следующем обзоре мы подробно пройдемся по вопросам логистики и штатов перед зимой, разберем несколько передач техники в этом году и примерный прогноз на обозримое будущее. Но, как бы то ни было — оперативная инициатива за нами, в тактических стычках противник несет ощутимые потери, включая полевых командиров и известных медийных персон.

В тылах «гибридной армии» творится кошмар — с весны за неполных пять месяцев предотвращено две попытки покушения на Захарченко, ранен Плотницкий, ранен Мачете, было два покушения на «Моторолу», с 3 попытки его отправили на «перепрошивку», убит КБР-7 «Заря», убит Багги. Деградация и агония бандитских республик продолжается — тень стабильности сохраняется только на российских штыках и финансовом вливании.

Главный вопрос — сколько еще Россия будет готова нести финансовые, человеческие и репутационные издержки ради криминальных анклавов на востоке Украины. Ответ на него и есть ответ о сроках окончания войны. Она окончится не раньше, чем обе стороны примут решение — здесь важна не только не только воля Украины, но и пересмотр внешней политики кремлевского режима.

Терпения нам всем. Третья военная осень в разгаре. Оставайтесь на связи и оставайтесь живыми. Мы победим

Пётр и МазепаКирилл Данильченко «Ронин»

В тылах «гибридной армии» творится кошмар — с весны за неполных пять месяцев предотвращено две попытки покушения на Захарченко, ранен Плотницкий, ранен Мачете, было два покушения на «Моторолу», с 3 попытки его отправили на «перепрошивку», убит КБР-7 «Заря», убит Багги. Деградация и агония бандитских республик продолжается — тень стабильности сохраняется только на российских штыках и финансовом вливании.

На Востоке дипломаты делают ход конем — как только стало ясно, что окончательно сорвано сентябрьское перемирие и снова пошли потери, объявили новый раунд. В этот раз не только «режима тишины», но и отведения войск. Тут же начались ожидаемые пляски с бубном — взаимные обвинения в попытках занять высоты в секторах отвода, манипуляции с тем, что одна сторона снимает мины, а другая подтягивает войска, шоу на камеру с синхронным отведением и возвратом из-за обстрелов.

Честно говоря, мы в недоумении о смысле подобных телодвижений — месяцы ВСУ пытались зачистить «серую зону», чтобы максимально уплотнить ЛБС и создать единую систему огня в «локтевом соседстве». Отвод в трех небольших участках: возле моста в Станице, перманентно закрытого КПП близ Золотого и небольшая полоса близ Петровского в ОТУ «Мариуполь» — сугубо попытка оживить «мертвую лошадь» «Минск 2», который начался со штурма Дебальцево в прямом эфире и продолжился под аккомпанемент РСЗО и ствольной артиллерии. Ибо основа всего процесса — прекращение огня, только после которого можно начинать говорить о других пунктах. А с этим как раз и тяжело — редко режим тишины переживал первую неделю.

Продолжать конфликт высокой интенсивности обе стороны не могут, но и зафиксировать статус-кво в де-юре на этом этапе — невозможно, потому что причины кризиса остаются неразрешимыми. Поэтому будет война в «серой зоне», стычки местного значения в устраивающих обе стороны локациях (читай «промка», Широкино, Саханка, фас вокруг Горловки, высоты под Светлодарском) и бесконечная озабоченность с телодвижениями ОБСЕ — судя по Ближнему Востоку, это великолепие может продолжаться годами. А почему нет: бюджеты мутятся, колеса наблюдательной миссии крутятся, командировки закрываются, деньги Красного Креста заходят, уголь через ЛБС едет.

В принципе, причина попыток отвода ясна — когда опорные пункты находятся в пределах огня из автоматических гранатометов и СПГ, то напряженность в полосе их ответственности не стихает, а время от времени обычный снайперский огонь или половина «улитки» может привести к нешуточной войне локального значения. С этой точки зрения отвод немного разгрузит «передок», даст возможность восстановить инфраструктуру для перехода гражданских, возможно, несколько снизит потери (далеко не факт), и даст время снова и снова тянуть бесконечную волынку раундов переговорного процесса.

Но есть один весьма важный плюс — в случае плотного контакта малые группы часто перехватываются до их выхода в тактический тыл, ибо минная обстановка на передке и количество тепловизоров в частях оставляет мало шансов просочиться сквозь «сито» передовых постов. Именно эти рекогносцировочные части, саперы и ДРГ еще весной 2015 года разрывали наши тылы, а перестали только после того, как их начали наматывать на гусеницы, выгонять огнем на минные поля и выбивать в ноль еще на нейтральной полосе. И никакое отведение с камерами и визуальным контролем от ОБСЕ ничего не даст в этом плане — только вооруженная миссия или фактический огневой контроль в состоянии пресечь возможные прорывы.

Также как ничего нельзя сделать с ударами минометов на грани радиуса, обстрелами тяжелыми вооружениями, работой снайперов из увеличившейся «серой зоны», выдвижением кочующих огневых средств — на днях в Авдеевке был убит боец, есть потери у бывших структур ПС, время от времени вспыхивают обстрелы даже в районах отведения.

В принципе, уже понятно, что будет происходить — подобное шоу мы наблюдаем с зимы 2015 года. Называется оно «отведение вооружений калибра свыше 100 мм». Вывели мы его полностью и тотально на нашей памяти не менее дюжины раз — только почему-то при любом обострении снова и снова приходят 122 мм снаряды и по половине пакета РСЗО. Да и уже на первых этапах видно, что случится с текущей «договоренностью» — во время самого процесса обстреливается Станица, а на фронте долбят минометы и ствольная артиллерия.

Если экстраполировать ситуацию на 400+ километров фронта, то отвод после недели тишины в каждом пункте — это завершение процесса к 4 годовщине конфликта, притом что любой удачный обстрел может обнулить месяцы работы. Стороны критично не доверяют друг другу, продолжают наносить взаимный ущерб, используют тяжелое оружие спустя месяцы после его отвода. Ну, что сказать — если война началась, то она началась. Остановить её внизу не так легко, как говорить об этом на экране ТВ.

ВСУ готовятся к зиме — на фоне некомплекта личного состава, недофинансирования и взрывного роста количества частей с увеличением некомплекта штата в каждой из них, это будет адская задача. Намного, правда, проще, чем зимой 2014\2015, но приятного мало — огромное количество позиций, жизненно необходимых для утепления (от расходных материалов, вроде скоб и пленки, до печей и готовых пунктов обогрева), или не финансируются бюджетом, или их критично не хватает.

Несколько частей находятся на передке уже скоро как год и ротация в межсезонье тоже малоприятное дело. Срываться с «нажитых» мест и заходить на полигон в холода — это вызов для всех тыловых служб. 92-ая зашла под Марьинку, сменив 10 ОГШБ, проходят короткие ротации корпусной разведки на линии или отдельных частей в формате батальона — не будем облегчать работу российской ОСИНТ-разведки, просто скажем, что работа идет.

В общем, рутина — ресурс техники убивается, запчастей нужно всё больше, автомобили на ремонте всё чаще, люди измотаны, а контрактники не всегда могут перекрыть надвигающуюся демобилизацию (по факту еще не по всем позициям закрыта 5 волна). Такая она — война на истощение, в принципе, ничего из рук вон выходящего, но тенденции нужно понимать. Это не «плач Ярославны», а рабочие моменты — пробелы по людям закрываются командировками, короткими ротациями, легализуются бойцы из ДУК или УДА, допустим, 72-ая получила в районе 400 человек пополнения (контрактники, переводы из тыловых частей, командировки).

Но если вспомнить штат танкового и 3 пехотных батальонов, тылов и БРАГ, то становится понятно — некомплект в каждом подразделении будет сохраняться. Не настолько критичный, чтобы посыпался фронт, но достаточно ощутимый для личного состава. Естественно, с той стороны всё еще хуже — да это видно даже по новостям. Одно дело — выжигать десятки тонн снарядов и мин без наступления, другое — глубоко проникать в «серую зону», вынося автомобили, полевых командиров и опорные пункты — никак 35 тысяч штата не делится на 400 километров и от этого все проблемы «гибридной армии».

И конец сентября, и начало октября отметились достаточно чувствительными для вялотекущего конфликта цифрами потерь, в том числе и небоевых, и на госпитальном этапе — в 128 ОГПБР 2 убитых, 54 ОМБР, 130 ОРБ погиб офицер, 95ДШБР, 53 ОМБР, в 30 бригаде убитый 11-го числа. Список причин всё тот же — гибель на учениях, аварии, растяжки, известный случай, когда в Десне боец попал под гусеницы, столкновения в Марьинке и в треугольнике под Донецком, жесткие стычки на юге в районе Саханки и Водяного, входящий минометный огонь, снайперы.

В среднем, как не крути статистику и не отводи войска — а 1-2 человека в день погибшими, и несколько раненых и контуженных, у нас уже месяцами. Есть дни, когда относительно тихо, но потом либо небоевые, либо передок снова добавляют цифр на этом страшном «счетчике». У противника здесь всё тоже крайне масштабно — даже в открытых источниках. Расстрелянная машина с казаками и с командиром ротного звена в Луганской области, уничтожение конвоя с боеприпасами близ Макеевки, убитые и пленные связисты на юге, взорванный грузовой автомобиль, еще несколько моментов, которые мы пока не можем озвучить по понятным причинам.

В любом случае — из отчетов ОБСЕ и то, что признали сепаратисты, это около 20 человек с начала месяца только двухсотыми. Вообще, «Минск» очень сильно влияет на информационное поле — есть десятки вполне удачных операций ВСУ, но их нет в общем доступе, поскольку подробности не нужны дипломатии. Вот так вот и появляются парни, погибшие на растяжках, когда они пали в серой зоне на линии фронта, а потери боевиков, включая брошенные опорные пункты или уничтоженный транспорт, не озвучиваются, чтобы не вредить мирному процессу. Ну, что можно сказать — кто хотел понять за два года правила этой войны, тот не задает вопросов, а информация регулярно просачивается в эфир.

Три тенденции октября — оживление фронта по линии в Луганской области, плюс жесткое обострение на юге (там, где было относительно тихо еще летом), усиление активности на нейтральной полосе и в тактическом тылу у противника, а также активное применение ствольной артиллерии. Причем гораздо более активное, чем можно было ожидать от периода разведения войск. Гибридная армия так же комбинирует действия групп до взвода, кочующих минометов, ББМ и танков для давления на линию ОП, вскрытия системы огня, ведения разведки.

Рубеж Крымское, Новозвановка, Сокольники, эпизодами Станица, Счастье — стрелковый бой, удары станковых гранатометов, активные минометные налеты. Даже трудно определить точную дату каждого контакта — беспокоящий огонь почти каждый день, акцентированные обстрелы и 5, и 7, и 11 октября. Несмотря, на то, что многие СМИ пытаются озвучить режим тишины с нарушениями только под Авдеевкой или Донецком — это не так, бои идут во многих местах 400- от километрового фронта.

Светлодарская дуга — почти всю неделю входящие крупным калибром, на блоки северо-восточнее Попасной сыпались мины, под Зайцево регулярные стычки — обычно помимо минометов и ствольной это либо действия малых групп с нейтральной полосы, либо короткие обстрелы из техники по выявленным позициям в первой линии. По Авдеевке и Бутовке уже привычно насыпают почти каждый день, и минами, и 122 мм снарядами, у нас там погибшие — позиции в треугольнике под Донецком с начала позиционной фазы под пристальным вниманием боевиков.

Правда, стоит заметить, что полгода террористы пытались выдавить ВСУ из одного переулка, одной улицы в виноградниках, и блоков в песочном карьере — а получилось только «сточить» пару батальонов и «поклевать» Старую Авдеевку, измочалив застройку дачного сектора. Сейчас в полосе сугубо позиционная возня — тяжёлое пехотное, налёты, снайперская активность. Марьинка 11 октября пережила 4-5 часов контактного боя — работали с БММ, кочующих ЗУ на автомобилях, было несколько волн плотного огня пехотного оружия, противник отошел на исходную после огневого поражения. В центре всё стабильно — неделя за неделей, месяц за месяцем.

На юге жарко. Прямо горячо, как во время встречного боя в Широкино прошлой весной. Обе стороны понимают опасность приморского плацдарма для внезапной атаки, располагают в секторе мощной инфраструктурой, создаваемой еще с 2014 года, но у противника здесь 9 полк — сброд из аватаров, молодого пополнения, плюс постоянная текучка кадров. Именно они залетели с 8 пленными летом, и именно они сейчас подрываются на фугасах, попадают в засады и сидят на изолированных блоках — повторяя уроки ВСУ первых месяцев войны.

Поэтому в полосе от моря по западной окраине Саханки, Коминтерново и далее по направлению к Волновахе идут ожесточенные артиллерийские дуэли, контрбатарейная борьба, встречные стычки на блоках и на линиях снабжения к ним — противник опасается наступления и усиливает огневое давление, ведя беспокоящий огонь по передовым ВОП. По фасу Широкино выпущено более 300 снарядов, несколько часов долбили крупным калибром, обратно тоже ушло приличное количество металла.

В сектор переброшены дополнительные силы гибридной армии, судя по перехватам, рота «Морячка» «Сомали», замечена тяжелая техника. Обойдемся без подробностей — здесь прямо сейчас идет боевая работа, но у противника достаточно тяжелые потери, не менее десятка погибших в трех эпизодах. Есть погибшие и у нас — 54 ОРБ, много раненых осколочных. Стороны обмениваются ударами ПТУР, садятся друг другу на фланги, пытаются выставлять мины на линиях снабжения, изолировать передовые ОП.

Боевая работа и гибридный конфликт под прикрытием переговоров продолжается. В следующем обзоре мы подробно пройдемся по вопросам логистики и штатов перед зимой, разберем несколько передач техники в этом году и примерный прогноз на обозримое будущее. Но, как бы то ни было — оперативная инициатива за нами, в тактических стычках противник несет ощутимые потери, включая полевых командиров и известных медийных персон.

В тылах «гибридной армии» творится кошмар — с весны за неполных пять месяцев предотвращено две попытки покушения на Захарченко, ранен Плотницкий, ранен Мачете, было два покушения на «Моторолу», с 3 попытки его отправили на «перепрошивку», убит КБР-7 «Заря», убит Багги. Деградация и агония бандитских республик продолжается — тень стабильности сохраняется только на российских штыках и финансовом вливании.

Главный вопрос — сколько еще Россия будет готова нести финансовые, человеческие и репутационные издержки ради криминальных анклавов на востоке Украины. Ответ на него и есть ответ о сроках окончания войны. Она окончится не раньше, чем обе стороны примут решение — здесь важна не только не только воля Украины, но и пересмотр внешней политики кремлевского режима.

Терпения нам всем. Третья военная осень в разгаре. Оставайтесь на связи и оставайтесь живыми. Мы победим

Пётр и Мазепа

Берлин. ИтогиБерлин. Итоги

Олеся Яхно

Если кратко, я бы выделила пять следующих позиций по итогам «нормандской встречи» 19 октября.

1. Украинской стороне удалось отстоять наши интересы. Прорывных результатов нет, потому что Украина настаивает на приоритетности разрешения вопросов по безопасности над политическими вопросами.

2. Достигнута договорённость о разработке «дорожной карты» выполнения Минских соглашений, которую стороны планируют согласовать во время следующей встречи «нормандской четвёрки» в ноябре. Все политические шаги, безусловно, будут согласовываться с парламентом, и именно Верховная Рада будет принимать все решения, если для того будут необходимые условия. Президент и сейчас, и накануне встречи сакцентировал внимание на том, что без реальной демилитаризации региона Украина не будет реализовывать политические пункты. Одно из основных условий для постановки вопроса о выборах – это выведение иностранных войск, этот пункт, думаю, будет зафиксирован в «дорожной карте».

3. Стороны впервые заговорили о перспективе полицейской миссии ОБСЕ. Несмотря на разные позиции сторон относительно «географии» применения усилий такой миссии, это серьезная подвижка (раньше Россия наотрез отказывалась допускать возможность этой инициативы Петра Порошенко). По версии Украины, в перспективе полицейская миссия ОБСЕ должна получить контроль над границей, до того, как он перейдёт Украине. По версии России, такая миссия может быть исключительно в пунктах разведения вооружений. По версии Германии, полицейская миссия связана с вопросом выборов в ОРДЛО. И, тем не менее, даже разные позиции – свидетельство того, что вопрос реально обсуждается.

4. Достигнута договорённость об отведении вооружений ещё в 4 пунктах. Украина особенно настаивала на демилитаризации Дебальцево, ведь, согласно договорённостей от февраля 2015 года, этот город на должен быть оккупирован. Конкретные договоренности относительно следующих 4 мест разведения войск будут приняты после завершения демилитаризации в Золотом, Петровском и Станице Луганской.

5. Во время переговоров был поднят вопрос необходимости освобождения всех незаконно удерживаемых украинских граждан – как на территории ОРДЛО, так и в России. Очень важно, что достигнута договорённость о беспрепятственном доступе представителей Красного креста ко всем незаконно удерживаемым гражданам.

БлогОлеся Яхно

Если кратко, я бы выделила пять следующих позиций по итогам «нормандской встречи» 19 октября.

1. Украинской стороне удалось отстоять наши интересы. Прорывных результатов нет, потому что Украина настаивает на приоритетности разрешения вопросов по безопасности над политическими вопросами.

2. Достигнута договорённость о разработке «дорожной карты» выполнения Минских соглашений, которую стороны планируют согласовать во время следующей встречи «нормандской четвёрки» в ноябре. Все политические шаги, безусловно, будут согласовываться с парламентом, и именно Верховная Рада будет принимать все решения, если для того будут необходимые условия. Президент и сейчас, и накануне встречи сакцентировал внимание на том, что без реальной демилитаризации региона Украина не будет реализовывать политические пункты. Одно из основных условий для постановки вопроса о выборах – это выведение иностранных войск, этот пункт, думаю, будет зафиксирован в «дорожной карте».

3. Стороны впервые заговорили о перспективе полицейской миссии ОБСЕ. Несмотря на разные позиции сторон относительно «географии» применения усилий такой миссии, это серьезная подвижка (раньше Россия наотрез отказывалась допускать возможность этой инициативы Петра Порошенко). По версии Украины, в перспективе полицейская миссия ОБСЕ должна получить контроль над границей, до того, как он перейдёт Украине. По версии России, такая миссия может быть исключительно в пунктах разведения вооружений. По версии Германии, полицейская миссия связана с вопросом выборов в ОРДЛО. И, тем не менее, даже разные позиции – свидетельство того, что вопрос реально обсуждается.

4. Достигнута договорённость об отведении вооружений ещё в 4 пунктах. Украина особенно настаивала на демилитаризации Дебальцево, ведь, согласно договорённостей от февраля 2015 года, этот город на должен быть оккупирован. Конкретные договоренности относительно следующих 4 мест разведения войск будут приняты после завершения демилитаризации в Золотом, Петровском и Станице Луганской.

5. Во время переговоров был поднят вопрос необходимости освобождения всех незаконно удерживаемых украинских граждан – как на территории ОРДЛО, так и в России. Очень важно, что достигнута договорённость о беспрепятственном доступе представителей Красного креста ко всем незаконно удерживаемым гражданам.

Блог

К чему приведет разведение сил в ДонбассеК чему приведет разведение сил в Донбассе

Украинская армия и террористы начали обоюдный отвод войск от линии разграничения в трёх населённых пунктах Донбасса. Если этот опыт окажется успешным, число демилитаризованных зон увеличат до семи

Согласно подписанному 21 сентября в Минске рамочному соглашению, после семидневного прекращения огня в трёх населённых пунктах: Станице Луганской на Луганщине, а также в Золотом и Петровском Донецкой области, — начинается «обоюдное разведение сил и средств». С обеих сторон войска должны под контролем ОБСЕ отойти вглубь своей территории на 1 км, сформировав таким образом демилитаризованные зоны шириной 2 км.

1 октября взаимный отвод войск состоялся в районе Золотого, 7 октября — в районе Петровского. Это подтвердили представители ОБСЕ, проводившие мониторинг этих территорий с помощью беспилотников. И в Золотом, и в Петровском войска на блокпостах сменили представители «Совместного центра по контролю и координации вопросов прекращения огня и стабилизации линии разграничения сторон». Кроме того, окрестности Петровского полностью очистили от мин, приступили к разминированию и в районе Золотого.

9 октября планировалось начать отвод войск и в районе контролируемой ВСУ Станицы Луганской, но этому помешали обстрелы со стороны террористов. Кроме того, против ухода украинских войск протестовали и местные жители, вышедшие на митинг в прошлое воскресенье.

По словам министра обороны Украины Степана Полторака, «отводу войск должна предшествовать неделя без обстрелов, а этого в Станице Луганской нет». Министр призвал ОБСЕ «усилить контроль за отводом подразделений — как наших, так и террористической группировки». 10 октября замминистра по вопросам оккупированных территорий Георгий Тука заявил, что боевики в районе Станицы Луганской всё же начали отводить свои подразделения от линии разграничения. Это также подтвердило и Главное управление разведки Минобороны Украины.

В Министерстве обороны утверждают, что из-за разведения сил в Донбассе линия разграничения не изменится и при первой фиксации каких-либо нарушений войска вернутся на прежние позиции. Но если опыт окажется успешным, число демилитаризованных зон планируют увеличить до семи.

Вместе с тем на остальных участках количество обстрелов позиций ВСУ остаётся стабильно высоким. По данным пресс-службы Минобороны, только за 9 октября террористы 5 раз обстреливали украинские войска из артиллерийских систем, запрещённых минскими договорённостями, и 19 раз применяли миномёты.

Украинский ПолитикУкраинская армия и террористы начали обоюдный отвод войск от линии разграничения в трёх населённых пунктах Донбасса. Если этот опыт окажется успешным, число демилитаризованных зон увеличат до семи

Согласно подписанному 21 сентября в Минске рамочному соглашению, после семидневного прекращения огня в трёх населённых пунктах: Станице Луганской на Луганщине, а также в Золотом и Петровском Донецкой области, — начинается «обоюдное разведение сил и средств». С обеих сторон войска должны под контролем ОБСЕ отойти вглубь своей территории на 1 км, сформировав таким образом демилитаризованные зоны шириной 2 км.

1 октября взаимный отвод войск состоялся в районе Золотого, 7 октября — в районе Петровского. Это подтвердили представители ОБСЕ, проводившие мониторинг этих территорий с помощью беспилотников. И в Золотом, и в Петровском войска на блокпостах сменили представители «Совместного центра по контролю и координации вопросов прекращения огня и стабилизации линии разграничения сторон». Кроме того, окрестности Петровского полностью очистили от мин, приступили к разминированию и в районе Золотого.

9 октября планировалось начать отвод войск и в районе контролируемой ВСУ Станицы Луганской, но этому помешали обстрелы со стороны террористов. Кроме того, против ухода украинских войск протестовали и местные жители, вышедшие на митинг в прошлое воскресенье.

По словам министра обороны Украины Степана Полторака, «отводу войск должна предшествовать неделя без обстрелов, а этого в Станице Луганской нет». Министр призвал ОБСЕ «усилить контроль за отводом подразделений — как наших, так и террористической группировки». 10 октября замминистра по вопросам оккупированных территорий Георгий Тука заявил, что боевики в районе Станицы Луганской всё же начали отводить свои подразделения от линии разграничения. Это также подтвердило и Главное управление разведки Минобороны Украины.

В Министерстве обороны утверждают, что из-за разведения сил в Донбассе линия разграничения не изменится и при первой фиксации каких-либо нарушений войска вернутся на прежние позиции. Но если опыт окажется успешным, число демилитаризованных зон планируют увеличить до семи.

Вместе с тем на остальных участках количество обстрелов позиций ВСУ остаётся стабильно высоким. По данным пресс-службы Минобороны, только за 9 октября террористы 5 раз обстреливали украинские войска из артиллерийских систем, запрещённых минскими договорённостями, и 19 раз применяли миномёты.

Украинский Политик

БОЛЬШАЯ ВОЙНА И «СЕДЬМАЯ ВОЛНА»БОЛЬШАЯ ВОЙНА И «СЕДЬМАЯ ВОЛНА»

Юрий Бутусов

Стратегическая обстановка на фронте АТО осенью 2016 года. После всплеска боевой активности в июне-августе 2016-го интенсивность боевых действий в сентябре и начале октября значительно снизилась. Что будет дальше, после указа о демобилизации и увольнения 6-й волны? Удалось ли наполнить армию «контрактниками»? Какова оперативная обстановка? Будет ли большая война?

Об этом пишет Юрий Бутусов в статье для «Зеркала недели».

Война в период «разведения»

В сентябре 2016-го в зоне АТО, по данным ZN.UA, погибли 28 украинских воинов, в том числе 13 — по боевым причинам, 15 — по небоевым.

Активные боевые действия продолжаются только в районе Авдеевки и Ясиноватской развязки. Там воюют десантники 122-го батальона 81-й бригады, добровольческие отряды «Украинской добровольческой армии», а также отдельные спецподразделения. Однако в основном боевые действия ведутся силами малых групп, снайперов, с применением пехотного вооружения. Применение артиллерии и минометов «запрещенных» минскими соглашениями калибров ограничено.

Несмотря на регулярные нарушения минских соглашений в ночное время российскими оккупационными войсками, следует признать, что в общем обстрелов на фронте стало меньше. В зоне ответственности нескольких батальонов ВСУ обстрелов в сентябре не было вообще ни разу. Однако большинство частей по-прежнему находятся в бою.

На фронте пока никто не говорит о мире. Такое относительное затишье уже происходило — например, в декабре 2014 года. После чего последовало наступление противника в районе Дебальцево, которое, по минским же соглашениям, должно было контролироваться Украиной.

Война остается войной, даже если на фронте гибнет один солдат. По-прежнему на линии разграничения единственным средством обеспечения безопасности остается принцип стрелять первым. Дежурные группы ОБСЕ выезжают после того, как бой утихнет, и проводят расследования. Но погибших эти расследования вернуть не могут.

По замыслу ОБСЕ и мировой дипломатии, боевые действия должны прекратиться в зонах «разведения войск». На данный момент три таких очага «разведения» намечены на Донбассе в районах населенных пунктов Станица Луганская, Золотое, Петровское.

В районе Золотого, в зоне ответственности 93-й механизированной бригады, на участке «разведения» стрелять стали меньше — хотя там и ранее расстояния между противниками были велики — до 2–2,5 км, и огневые контакты были явлением не частым. Однако 2 октября рядом с полосой разведения на участке той же 93-й бригады в районе Крымского разведгруппа российских оккупационных войск атаковала наши позиции — в бою погиб командир взвода, лейтенант Мирослав Мысла.

Украинское руководство поддерживает «разведение» для сокращения жертв. Представители ОБСЕ в зоне боевых действий считают, что даже несмотря на то, что войну им остановить не удается, они помогают снизить число жертв. Что ж, определенная логика в этом есть. Однако «замороженная» в некоторых районах война остается войной. А любая жертва все равно остается тяжелой утратой. Возможности защиты украинских воинов без применения тяжелого вооружения остаются ограниченными. И «разведение» не является решением — это временная мера по «заморозке». Обострение может последовать в любой момент. А сам конфликт остается не решенным.

«Разведения» в районе Станицы Луганской не желают обе стороны, из тактических соображений. Казалось бы, стороны разделяет река. Но предполагается, что зона безопасности вдоль реки должна быть расширена для начала на километр в сторону каждого противника. Российские войска не желают, чтобы сокращалось предполье перед имеющей важное оперативное значение высотой с памятником «Князь Игорь», обеспечивающая противнику обзор в районе Станицы Луганской. Украинские власти и военные не хотят отходить, чтобы не давать противнику плацдарм и не сворачивать линию обороны на своем берегу. Все помнят, как в ходе аналогичного перемирия 2014 года российские оккупанты захватили большие территории в Луганской области, и никакое ОБСЕ их не остановило. Напротив высоты «Князь Игорь» противник почти каждую ночь продолжает вести провокационные обстрелы наших позиций. Российские подразделения ведут обстрелы из гаубиц 122–152 мм. Очевидно, что противник предпринимает все меры, чтобы «разведение» в этой зоне не вступило в силу. Высота «Князь Игорь» является не только важным наблюдательным и корректировочным пунктом, но и важным узлом обороны, на котором оккупанты построили серьезные бетонные укрепления. Уступать какие-либо позиции в этом районе противник не намерен.

«Горячие точки»

Плотность боевых порядков обеих сторон на фронте невысока. Боевые действия по-прежнему носят очаговый характер. Малые боевые группы контролируют господствующие высоты. Сил для постоянного контроля всей 400-километровой линии фронта ни российские, ни украинские войска не имеют. Поэтому для обеспечения безопасности в своей полосе необходимы постоянные поисковые действия патрулей и дозоров, необходима разведка позиций противника. Это означает неизбежность столкновений. Промежутки между позициями большие — безопасность этих стыков может обеспечить только огневой контроль. Вначале стреляем, потом прочесываем. Рисковать собой никто не будет.

На фронте существуют все предпосылки для начала боевых действий на отдельных участках.

Прежде всего, сохраняется напряженность и постоянные перестрелки в районе Авдеевки. Противника следует выбить из пригорода и взять под контроль Ясиноватскую развязку. Это радикально изменит обстановку в данном районе — угроза для города будет устранена, и одновременно — мы ликвидируем для противника возможность маневра по фронту в районе Донецк—Горловка, полностью перекроем рокадную дорогу, имеющую важное оперативное значение для российских войск.

Здесь «разведение» можно осуществить только силой. Потому что сдать Авдеевку украинские войска, разумеется, не могут, а российские оккупационные войска, разумеется, в случае отхода, будут вынуждены откатиться в Ясиноватую. Россияне хотят сохранять угрозу для Авдеевки.

Проблемной зоной является выступ линии фронта в районе Славяносербска. В этом районе во время «перемирия» 2014 года противник захватил значительную территорию в районе 31-го и 32-го блокпостов. Этот выступ россияне заняли за линией, определенной минскими соглашениями. И этот выступ создает угрозу для украинского фронта. «Разведение» сторон здесь в принципе невозможно — ведь российское командование на этом участке нарушило дипломатические договоренности. Само нахождение российских подразделений на выступе — это уже нарушение минских соглашений. И чтобы обеспечить прекращение огня, здесь придется добиться отступления российских подразделений.

Также горячей точкой остается район Светлодарска и Дебальцевская дуга. Напомню, район Дебальцево также, согласно минским соглашениям, должен оставаться под украинским контролем, но был захвачен российскими оккупационными войсками. Бои в этом районе не прекращаются. Как здесь устроить «разведение», если обстрелы наших позиций ведутся постоянно, а российские оккупанты захватили большую территорию за пределами, определенными минскими соглашениями. Подразделения 54-й бригады в этой зоне регулярно вступают в огневой контакт с противником, ни о каком «перемирии» здесь российские наемники и не помышляют.

Постоянные огневые контакты и обстрелы происходят в районе Горловки. Противник не отказывается от намерений отбросить наши подразделения.

Продолжаются бои в районе Зайцево — контроль над этим селом и высотами в этом районе имеет важное оперативное значение.

Боевые действия в районе Широкино продолжаются, и российское командование продолжает обстрелы и попытки прощупать наши боевые порядки силами небольших групп пехоты.

На самом деле российские оккупационные войска не прекращают подготовку к большой войне. По всему фронту противник ведет работы по строительству оборонительных сооружений и подготовке к зиме. К сожалению, эта работа ведется в гораздо большем объеме, чем это делают украинские войска, выделяется заметно больше строительных материалов, инженерной техники.

Инженерные работы не говорят о том, что противник намерен уйти в глухую оборону. Противник имеет серьезную нехватку личного состава, гораздо больший некомплект в боевых подразделениях. И с помощью укреплений противник повышает устойчивость своих боевых порядков, снижает боевые потери. Это дает возможность сосредоточить оперативные резервы, которые могут применяться в том числе и для наступательных операций.

6-я волна уходит — что дальше?

Комплектность украинских войск, и прежде всего — боевых частей на передовой, остается невысокой. Некомплект личного состава в целом по сухопутным войскам составляет примерно 50%. Однако численность подразделений на передовой нередко проседает до 40%. После указа президента о демобилизации 6-й волны численность боевых частей сократится до 20–30% от штатной численности.

Кроме того, на передовой далеко не все, кто служит, являются полноценными воинами. В боевых частях давно уже произошло расслоение на дееспособный и ограниченно дееспособный личный состав.

Вопрос — а где же «контрактники», о массовом наборе которых громогласно заявляло военное руководство? Этот вопрос на фронте задают все. В боевых частях приток «контрактников» совершенно незначителен и не обеспечивает восполнение после ухода 6-й волны. Однако учебные части, тыловые учреждения, войска ПВО, части центрального подчинения Генштаба и Минобороны уровень комплектности имеют более высокий, чем пехотные подразделения на передке.

Это объясняется несколькими факторами.

Во-первых, пехота, на плечах которой лежит основная нагрузка в войне, комплектуется, как и в советское время, по остаточному принципу. Качество личного состава пехоты и его боевая подготовка — все это считается руководством Генштаба не приоритетным. Это отголоски старой советской концепции глобальной ядерной войны, где огневая мощь, плотность огня считались основой боевого применения. А пехота должна была просто заполнять выжженное и разбомбленное. На самом деле уже война в Афганистане показала утопичность такого подхода. Пехота была и остается основой вооруженных сил, и только качество пехоты гарантирует эффективное применение спецназа, артиллерии, танков. Но весь современный опыт войн, прошлых и нынешних, по-прежнему не учитывается Генштабом ВСУ, а начальник Генштаба Виктор Муженко по-прежнему не забивает себе голову военной наукой. Чтобы делать карьеру в украинской армии, надо думать об одном — о близости и регулярном допуске к Верховному Главнокомандующему, и о восхвалении своих заслуг. Муженко сейчас обеспокоен работой в соцсетях — он регулярно встречается с популярными блогерами, занимается пиаром и увеличивает штаты пиар-служб, даже издал приказ военнослужащим давать отпор любой критике со стороны общества и СМИ. Генерал армии ожесточенно сражается на виртуальном фронте, ему не до своих солдат. Верховный же Главнокомандующий боеготовность армии также оценивает по бравурным рапортам и статусам в «Фейсбуке».

Во-вторых, условия службы в полевых условиях весьма непросты. Здесь необходимо и обеспечение, и условия, и возможность для отдыха. Увы, несмотря на заметное упорядочение системы снабжения и обеспечения, этого далеко не достаточно, чтобы оборудовать нормальные позиции на стабильных участках фронта. Деньги бюджета идут на решение каких-то глобальных задач, а на фронте вне населенных пунктов по-прежнему люди живут в весьма примитивных условиях, как в лагере по выживанию. Все делается своими руками — и жилье, и быт. А рук этих мало, и множество необходимых для такой жизни предметов надо доставать самому. Что мешает закупить достаточное число жилых модулей, передвижных душевых и прачечных? Обеспечить все опорные пункты мобильными полевыми кухнями?

В-третьих, отношение к людям в армии по-прежнему недалеко ушло от советских стандартов. К военнослужащим относятся как к одноразовым исполнителям на период контракта. Военное командование относится к личному составу так, будто обладает неисчерпаемыми людскими ресурсами опытных и подготовленных военных. Люди больше всего жалуются на отсутствие ротаций, на необходимость почти год жить в отрыве от семьи, на отсутствие отдыха, на сложность решения бытовых вопросов. На то, что командование не дает времени на восстановление и решение личных вопросов.

В-четвертых, социальный статус и условия службы в армии мобилизованного по сравнению с контрактником значительно лучше. Прежде всего, у мобилизованного четко ограничен срок службы, он может сохранять свое место работы, качество его обеспечения ничуть не хуже, чем у контрактника. Командование сухопутных войск неоднократно обращалось к руководству Генерального штаба с предложением провести 7-ю волну мобилизации. И это предложение в данной ситуации представляется наиболее разумным. Самый большой урон от некомплекта несут подразделения на передовой. Восполнить их численность за счет громоздкой 250-тысячной махины — невозможно. Структура ВСУ и МО ныне — большой колхоз, где много служащих и мало воюющих там, где военные нужны прежде всего.

Уход 6-й волны обнажает проблемы и заставляет задуматься: никаких структурных реформ в армии не произошло. Если отбросить вранье и хвастовство в «Фейсбуке» и по телевидению, и посмотреть на реальность, то в армии изменилось одно: появился костяк офицеров и солдат с боевым опытом, фанатов войны, патриотов, которые будут сражаться, несмотря ни на что. Но этим новым качественным людям нужна новая качественная структура организации. 7-я волна должна быть волной мобилизации добровольцев с боевым опытом. При этом уровень их обеспечения и условия службы должны быть радикально пересмотрены. Любой профессиональный солдат и офицер, любой эффективный воин важнее, чем любое оружие. Человек — это самое эффективное оружие в современной войне. И это оружие нужно максимально точно и грамотно применять. Кадровый кризис в армии уже нельзя скрыть враньем Генерального штаба. Кампания по призыву на контракт, судя по результатам, провалена. И это наша общая проблема. К сожалению, вместо системных решений военное руководство снова хочет скрыть масштаб проблемы путем перевода войск на передовой на сокращенный штат. При этом боевые задачи никто не отменял. Вместо системных решений людей хотят заставить продолжать служить на износ. Эта недальновидная политика требует, наконец, изменений. Надо прекратить врать и обманывать самих себя. Основой планирования и стратегии боевых действий должно быть отношение к солдату на передовой. Это ради него крутится вся эта военная машина с большезвездными генералами. К сожалению, проезжая передовые опорные пункты и общаясь с солдатами и офицерами, понимаешь, что люди пока не являются приоритетом и внимания к их проблемам недостаточно. Это и есть основная причина провала набора контрактников, и понимание этого принципа должно стать основой реальных реформ.

Зеркало НеделиЮрий Бутусов

Стратегическая обстановка на фронте АТО осенью 2016 года. После всплеска боевой активности в июне-августе 2016-го интенсивность боевых действий в сентябре и начале октября значительно снизилась. Что будет дальше, после указа о демобилизации и увольнения 6-й волны? Удалось ли наполнить армию «контрактниками»? Какова оперативная обстановка? Будет ли большая война?

Об этом пишет Юрий Бутусов в статье для «Зеркала недели».

Война в период «разведения»

В сентябре 2016-го в зоне АТО, по данным ZN.UA, погибли 28 украинских воинов, в том числе 13 — по боевым причинам, 15 — по небоевым.

Активные боевые действия продолжаются только в районе Авдеевки и Ясиноватской развязки. Там воюют десантники 122-го батальона 81-й бригады, добровольческие отряды «Украинской добровольческой армии», а также отдельные спецподразделения. Однако в основном боевые действия ведутся силами малых групп, снайперов, с применением пехотного вооружения. Применение артиллерии и минометов «запрещенных» минскими соглашениями калибров ограничено.

Несмотря на регулярные нарушения минских соглашений в ночное время российскими оккупационными войсками, следует признать, что в общем обстрелов на фронте стало меньше. В зоне ответственности нескольких батальонов ВСУ обстрелов в сентябре не было вообще ни разу. Однако большинство частей по-прежнему находятся в бою.

На фронте пока никто не говорит о мире. Такое относительное затишье уже происходило — например, в декабре 2014 года. После чего последовало наступление противника в районе Дебальцево, которое, по минским же соглашениям, должно было контролироваться Украиной.

Война остается войной, даже если на фронте гибнет один солдат. По-прежнему на линии разграничения единственным средством обеспечения безопасности остается принцип стрелять первым. Дежурные группы ОБСЕ выезжают после того, как бой утихнет, и проводят расследования. Но погибших эти расследования вернуть не могут.

По замыслу ОБСЕ и мировой дипломатии, боевые действия должны прекратиться в зонах «разведения войск». На данный момент три таких очага «разведения» намечены на Донбассе в районах населенных пунктов Станица Луганская, Золотое, Петровское.

В районе Золотого, в зоне ответственности 93-й механизированной бригады, на участке «разведения» стрелять стали меньше — хотя там и ранее расстояния между противниками были велики — до 2–2,5 км, и огневые контакты были явлением не частым. Однако 2 октября рядом с полосой разведения на участке той же 93-й бригады в районе Крымского разведгруппа российских оккупационных войск атаковала наши позиции — в бою погиб командир взвода, лейтенант Мирослав Мысла.

Украинское руководство поддерживает «разведение» для сокращения жертв. Представители ОБСЕ в зоне боевых действий считают, что даже несмотря на то, что войну им остановить не удается, они помогают снизить число жертв. Что ж, определенная логика в этом есть. Однако «замороженная» в некоторых районах война остается войной. А любая жертва все равно остается тяжелой утратой. Возможности защиты украинских воинов без применения тяжелого вооружения остаются ограниченными. И «разведение» не является решением — это временная мера по «заморозке». Обострение может последовать в любой момент. А сам конфликт остается не решенным.

«Разведения» в районе Станицы Луганской не желают обе стороны, из тактических соображений. Казалось бы, стороны разделяет река. Но предполагается, что зона безопасности вдоль реки должна быть расширена для начала на километр в сторону каждого противника. Российские войска не желают, чтобы сокращалось предполье перед имеющей важное оперативное значение высотой с памятником «Князь Игорь», обеспечивающая противнику обзор в районе Станицы Луганской. Украинские власти и военные не хотят отходить, чтобы не давать противнику плацдарм и не сворачивать линию обороны на своем берегу. Все помнят, как в ходе аналогичного перемирия 2014 года российские оккупанты захватили большие территории в Луганской области, и никакое ОБСЕ их не остановило. Напротив высоты «Князь Игорь» противник почти каждую ночь продолжает вести провокационные обстрелы наших позиций. Российские подразделения ведут обстрелы из гаубиц 122–152 мм. Очевидно, что противник предпринимает все меры, чтобы «разведение» в этой зоне не вступило в силу. Высота «Князь Игорь» является не только важным наблюдательным и корректировочным пунктом, но и важным узлом обороны, на котором оккупанты построили серьезные бетонные укрепления. Уступать какие-либо позиции в этом районе противник не намерен.

«Горячие точки»

Плотность боевых порядков обеих сторон на фронте невысока. Боевые действия по-прежнему носят очаговый характер. Малые боевые группы контролируют господствующие высоты. Сил для постоянного контроля всей 400-километровой линии фронта ни российские, ни украинские войска не имеют. Поэтому для обеспечения безопасности в своей полосе необходимы постоянные поисковые действия патрулей и дозоров, необходима разведка позиций противника. Это означает неизбежность столкновений. Промежутки между позициями большие — безопасность этих стыков может обеспечить только огневой контроль. Вначале стреляем, потом прочесываем. Рисковать собой никто не будет.

На фронте существуют все предпосылки для начала боевых действий на отдельных участках.

Прежде всего, сохраняется напряженность и постоянные перестрелки в районе Авдеевки. Противника следует выбить из пригорода и взять под контроль Ясиноватскую развязку. Это радикально изменит обстановку в данном районе — угроза для города будет устранена, и одновременно — мы ликвидируем для противника возможность маневра по фронту в районе Донецк—Горловка, полностью перекроем рокадную дорогу, имеющую важное оперативное значение для российских войск.

Здесь «разведение» можно осуществить только силой. Потому что сдать Авдеевку украинские войска, разумеется, не могут, а российские оккупационные войска, разумеется, в случае отхода, будут вынуждены откатиться в Ясиноватую. Россияне хотят сохранять угрозу для Авдеевки.

Проблемной зоной является выступ линии фронта в районе Славяносербска. В этом районе во время «перемирия» 2014 года противник захватил значительную территорию в районе 31-го и 32-го блокпостов. Этот выступ россияне заняли за линией, определенной минскими соглашениями. И этот выступ создает угрозу для украинского фронта. «Разведение» сторон здесь в принципе невозможно — ведь российское командование на этом участке нарушило дипломатические договоренности. Само нахождение российских подразделений на выступе — это уже нарушение минских соглашений. И чтобы обеспечить прекращение огня, здесь придется добиться отступления российских подразделений.

Также горячей точкой остается район Светлодарска и Дебальцевская дуга. Напомню, район Дебальцево также, согласно минским соглашениям, должен оставаться под украинским контролем, но был захвачен российскими оккупационными войсками. Бои в этом районе не прекращаются. Как здесь устроить «разведение», если обстрелы наших позиций ведутся постоянно, а российские оккупанты захватили большую территорию за пределами, определенными минскими соглашениями. Подразделения 54-й бригады в этой зоне регулярно вступают в огневой контакт с противником, ни о каком «перемирии» здесь российские наемники и не помышляют.

Постоянные огневые контакты и обстрелы происходят в районе Горловки. Противник не отказывается от намерений отбросить наши подразделения.

Продолжаются бои в районе Зайцево — контроль над этим селом и высотами в этом районе имеет важное оперативное значение.

Боевые действия в районе Широкино продолжаются, и российское командование продолжает обстрелы и попытки прощупать наши боевые порядки силами небольших групп пехоты.

На самом деле российские оккупационные войска не прекращают подготовку к большой войне. По всему фронту противник ведет работы по строительству оборонительных сооружений и подготовке к зиме. К сожалению, эта работа ведется в гораздо большем объеме, чем это делают украинские войска, выделяется заметно больше строительных материалов, инженерной техники.

Инженерные работы не говорят о том, что противник намерен уйти в глухую оборону. Противник имеет серьезную нехватку личного состава, гораздо больший некомплект в боевых подразделениях. И с помощью укреплений противник повышает устойчивость своих боевых порядков, снижает боевые потери. Это дает возможность сосредоточить оперативные резервы, которые могут применяться в том числе и для наступательных операций.

6-я волна уходит — что дальше?

Комплектность украинских войск, и прежде всего — боевых частей на передовой, остается невысокой. Некомплект личного состава в целом по сухопутным войскам составляет примерно 50%. Однако численность подразделений на передовой нередко проседает до 40%. После указа президента о демобилизации 6-й волны численность боевых частей сократится до 20–30% от штатной численности.

Кроме того, на передовой далеко не все, кто служит, являются полноценными воинами. В боевых частях давно уже произошло расслоение на дееспособный и ограниченно дееспособный личный состав.

Вопрос — а где же «контрактники», о массовом наборе которых громогласно заявляло военное руководство? Этот вопрос на фронте задают все. В боевых частях приток «контрактников» совершенно незначителен и не обеспечивает восполнение после ухода 6-й волны. Однако учебные части, тыловые учреждения, войска ПВО, части центрального подчинения Генштаба и Минобороны уровень комплектности имеют более высокий, чем пехотные подразделения на передке.

Это объясняется несколькими факторами.

Во-первых, пехота, на плечах которой лежит основная нагрузка в войне, комплектуется, как и в советское время, по остаточному принципу. Качество личного состава пехоты и его боевая подготовка — все это считается руководством Генштаба не приоритетным. Это отголоски старой советской концепции глобальной ядерной войны, где огневая мощь, плотность огня считались основой боевого применения. А пехота должна была просто заполнять выжженное и разбомбленное. На самом деле уже война в Афганистане показала утопичность такого подхода. Пехота была и остается основой вооруженных сил, и только качество пехоты гарантирует эффективное применение спецназа, артиллерии, танков. Но весь современный опыт войн, прошлых и нынешних, по-прежнему не учитывается Генштабом ВСУ, а начальник Генштаба Виктор Муженко по-прежнему не забивает себе голову военной наукой. Чтобы делать карьеру в украинской армии, надо думать об одном — о близости и регулярном допуске к Верховному Главнокомандующему, и о восхвалении своих заслуг. Муженко сейчас обеспокоен работой в соцсетях — он регулярно встречается с популярными блогерами, занимается пиаром и увеличивает штаты пиар-служб, даже издал приказ военнослужащим давать отпор любой критике со стороны общества и СМИ. Генерал армии ожесточенно сражается на виртуальном фронте, ему не до своих солдат. Верховный же Главнокомандующий боеготовность армии также оценивает по бравурным рапортам и статусам в «Фейсбуке».

Во-вторых, условия службы в полевых условиях весьма непросты. Здесь необходимо и обеспечение, и условия, и возможность для отдыха. Увы, несмотря на заметное упорядочение системы снабжения и обеспечения, этого далеко не достаточно, чтобы оборудовать нормальные позиции на стабильных участках фронта. Деньги бюджета идут на решение каких-то глобальных задач, а на фронте вне населенных пунктов по-прежнему люди живут в весьма примитивных условиях, как в лагере по выживанию. Все делается своими руками — и жилье, и быт. А рук этих мало, и множество необходимых для такой жизни предметов надо доставать самому. Что мешает закупить достаточное число жилых модулей, передвижных душевых и прачечных? Обеспечить все опорные пункты мобильными полевыми кухнями?

В-третьих, отношение к людям в армии по-прежнему недалеко ушло от советских стандартов. К военнослужащим относятся как к одноразовым исполнителям на период контракта. Военное командование относится к личному составу так, будто обладает неисчерпаемыми людскими ресурсами опытных и подготовленных военных. Люди больше всего жалуются на отсутствие ротаций, на необходимость почти год жить в отрыве от семьи, на отсутствие отдыха, на сложность решения бытовых вопросов. На то, что командование не дает времени на восстановление и решение личных вопросов.

В-четвертых, социальный статус и условия службы в армии мобилизованного по сравнению с контрактником значительно лучше. Прежде всего, у мобилизованного четко ограничен срок службы, он может сохранять свое место работы, качество его обеспечения ничуть не хуже, чем у контрактника. Командование сухопутных войск неоднократно обращалось к руководству Генерального штаба с предложением провести 7-ю волну мобилизации. И это предложение в данной ситуации представляется наиболее разумным. Самый большой урон от некомплекта несут подразделения на передовой. Восполнить их численность за счет громоздкой 250-тысячной махины — невозможно. Структура ВСУ и МО ныне — большой колхоз, где много служащих и мало воюющих там, где военные нужны прежде всего.

Уход 6-й волны обнажает проблемы и заставляет задуматься: никаких структурных реформ в армии не произошло. Если отбросить вранье и хвастовство в «Фейсбуке» и по телевидению, и посмотреть на реальность, то в армии изменилось одно: появился костяк офицеров и солдат с боевым опытом, фанатов войны, патриотов, которые будут сражаться, несмотря ни на что. Но этим новым качественным людям нужна новая качественная структура организации. 7-я волна должна быть волной мобилизации добровольцев с боевым опытом. При этом уровень их обеспечения и условия службы должны быть радикально пересмотрены. Любой профессиональный солдат и офицер, любой эффективный воин важнее, чем любое оружие. Человек — это самое эффективное оружие в современной войне. И это оружие нужно максимально точно и грамотно применять. Кадровый кризис в армии уже нельзя скрыть враньем Генерального штаба. Кампания по призыву на контракт, судя по результатам, провалена. И это наша общая проблема. К сожалению, вместо системных решений военное руководство снова хочет скрыть масштаб проблемы путем перевода войск на передовой на сокращенный штат. При этом боевые задачи никто не отменял. Вместо системных решений людей хотят заставить продолжать служить на износ. Эта недальновидная политика требует, наконец, изменений. Надо прекратить врать и обманывать самих себя. Основой планирования и стратегии боевых действий должно быть отношение к солдату на передовой. Это ради него крутится вся эта военная машина с большезвездными генералами. К сожалению, проезжая передовые опорные пункты и общаясь с солдатами и офицерами, понимаешь, что люди пока не являются приоритетом и внимания к их проблемам недостаточно. Это и есть основная причина провала набора контрактников, и понимание этого принципа должно стать основой реальных реформ.

Зеркало Недели

Сделка сорвалась: разведчики из США спрогнозировали ход войны в УкраинеСделка сорвалась: разведчики из США спрогнозировали ход войны в Украине

Денис Попович

Переговоры между Соединенными Штатами и Россией по поводу украинского конфликта по мере того, как президентский срок Барака Обамы подходит к концу, становятся все менее и менее успешными. Обе страны имеют небольшое окно возможностей для достижения понимания, но это окно быстро закрывается. Срок полномочий президента США Барака Обамы завершается в январе 2017 года. До этого времени США и Россия еще могут добиться каких-либо тактических успехов в Сирии или Украине, но существенный стратегический прорыв вряд ли произойдет, считают аналитики американской частной разведывательно-аналитической компании Stratfor.

Администрация президента США Барака Обамы завершает свою работу в январе 2017 года. Это совпадает со сроками принятия решения Европейским союзом по поводу продления санкций в отношении России. Как отмечают специалисты Stratfor, за оставшееся до января время Москва будет предпринимать попытки достичь взаимопонимания по украинской и сирийской проблематике. Если еще месяц назад движение в сторону какой-то сделки казалось возможным, то в конце концов соглашения о прекращении огня были нарушены как в Сирии, так и в Украине. Так, сирийское соглашение развалилось полностью, а переговоры между Соединенными Штатами и Россией по поводу ближневосточного конфликта были приостановлены.

В Украине, несмотря на период относительного затишья, конфликт разгорелся с новой силой. Хотя 21 сентября было достигнуто рамочное соглашение о взаимном отводе сил и средств боевиков и ВСУ в трех «пилотных» районах в Донецкой и Луганской областях (окрестности Петровского, Золотого и Станицы Луганской), нарушения режима прекращения огня являются повседневным явлением вдоль линии соприкосновения в восточной части Украины. Ежедневно фиксируются от 30 до 50 фактов обстрелов. Синхронный отвод сил и средств боевиков и подразделений украинской армии в «пилотных» регионах также имеет противоречивые результаты, отмечают в Stratfor. Так, из-за постоянных обстрелов было отложено разведение войск в районе Станицы Луганской.

В итоге после встречи 5 октября между помощником госсекретаря США Викторией Нуланд и российскими официальными лицами в Москве по украинскому вопросу пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков сказал, что у него «нет надежды на прорыв.» Россия и поддерживаемые ею сепаратисты дали понять, что они не будут делать какие-либо существенные уступки на поле боя без политического компромисса на Донбассе. Речь идет о согласии Киева предоставить большую автономию территориям, подконтрольным так называемым ДНР и ЛНР. Тем не менее, недавний опрос общественного мнения, который был проведен независимым Институтом Горшенина, показал, что более 63% украинских законодателей выступают против идеи придания Донбассу особого статуса. Поскольку любая сделка, касающаяся автономии региона, потребует, по крайней мере, двух третей поддержки украинского парламента, шансы на то, что подобная инициатива будет утверждена, крайне невелики. Москва тем временем объявила, что планирует приостановить свою договоренность с Вашингтоном о проведении совместных исследований по урану и ядерной физике — решение Кремля связано с американскими санкциями против России за ее деятельность в Украине.

На данный момент могущественные западные и российские «кураторы» украинских и сепаратистских сил, по всей видимости, не могут или не желают предпринимать какие-либо конкретные шаги в направлении урегулирования, полагают в Stratfor. И хотя время для достижения тактических успехов в Украине все еще остается, получить какие-либо существенные стратегические выгоды вряд ли получится, если в последнюю минуту не произойдет дипломатический прорыв. Вместе с тем, проблемы урегулирования украинского и сирийского конфликтов до завершения президентского срока Барака Обамы наверняка останутся нерешенными.

АпострофДенис Попович

Переговоры между Соединенными Штатами и Россией по поводу украинского конфликта по мере того, как президентский срок Барака Обамы подходит к концу, становятся все менее и менее успешными. Обе страны имеют небольшое окно возможностей для достижения понимания, но это окно быстро закрывается. Срок полномочий президента США Барака Обамы завершается в январе 2017 года. До этого времени США и Россия еще могут добиться каких-либо тактических успехов в Сирии или Украине, но существенный стратегический прорыв вряд ли произойдет, считают аналитики американской частной разведывательно-аналитической компании Stratfor.

Администрация президента США Барака Обамы завершает свою работу в январе 2017 года. Это совпадает со сроками принятия решения Европейским союзом по поводу продления санкций в отношении России. Как отмечают специалисты Stratfor, за оставшееся до января время Москва будет предпринимать попытки достичь взаимопонимания по украинской и сирийской проблематике. Если еще месяц назад движение в сторону какой-то сделки казалось возможным, то в конце концов соглашения о прекращении огня были нарушены как в Сирии, так и в Украине. Так, сирийское соглашение развалилось полностью, а переговоры между Соединенными Штатами и Россией по поводу ближневосточного конфликта были приостановлены.

В Украине, несмотря на период относительного затишья, конфликт разгорелся с новой силой. Хотя 21 сентября было достигнуто рамочное соглашение о взаимном отводе сил и средств боевиков и ВСУ в трех «пилотных» районах в Донецкой и Луганской областях (окрестности Петровского, Золотого и Станицы Луганской), нарушения режима прекращения огня являются повседневным явлением вдоль линии соприкосновения в восточной части Украины. Ежедневно фиксируются от 30 до 50 фактов обстрелов. Синхронный отвод сил и средств боевиков и подразделений украинской армии в «пилотных» регионах также имеет противоречивые результаты, отмечают в Stratfor. Так, из-за постоянных обстрелов было отложено разведение войск в районе Станицы Луганской.

В итоге после встречи 5 октября между помощником госсекретаря США Викторией Нуланд и российскими официальными лицами в Москве по украинскому вопросу пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков сказал, что у него «нет надежды на прорыв.» Россия и поддерживаемые ею сепаратисты дали понять, что они не будут делать какие-либо существенные уступки на поле боя без политического компромисса на Донбассе. Речь идет о согласии Киева предоставить большую автономию территориям, подконтрольным так называемым ДНР и ЛНР. Тем не менее, недавний опрос общественного мнения, который был проведен независимым Институтом Горшенина, показал, что более 63% украинских законодателей выступают против идеи придания Донбассу особого статуса. Поскольку любая сделка, касающаяся автономии региона, потребует, по крайней мере, двух третей поддержки украинского парламента, шансы на то, что подобная инициатива будет утверждена, крайне невелики. Москва тем временем объявила, что планирует приостановить свою договоренность с Вашингтоном о проведении совместных исследований по урану и ядерной физике — решение Кремля связано с американскими санкциями против России за ее деятельность в Украине.

На данный момент могущественные западные и российские «кураторы» украинских и сепаратистских сил, по всей видимости, не могут или не желают предпринимать какие-либо конкретные шаги в направлении урегулирования, полагают в Stratfor. И хотя время для достижения тактических успехов в Украине все еще остается, получить какие-либо существенные стратегические выгоды вряд ли получится, если в последнюю минуту не произойдет дипломатический прорыв. Вместе с тем, проблемы урегулирования украинского и сирийского конфликтов до завершения президентского срока Барака Обамы наверняка останутся нерешенными.

Апостроф

Павел Климкин: Можете считать меня основой стабильности правительства УкраиныПавел Климкин: Можете считать меня основой стабильности правительства Украины

Полное интервью министра иностранных дел Украины Павла Климкина, которое он дал программе Conflict Zone, ответив на самые неудобные вопросы DW.

«На Украине стала меняться ментальность, это можно почувствовать», — министр иностранных дел Украины Павел Климкин источал неиссякаемый оптимизм в эксклюзивном интервью ведущему Deutsche Welle Тиму Себастиану, которое тот взял у него в Киеве специально для программы Conflict Zone.
Но программа не предполагает того, что интервьюер будет поддерживать позитивный настрой гостя. Поэтому Климкину пришлось отвечать на самые неудобные вопросы об отношениях Украины с Западом, с Россией, но чаще всего — о том, почему стране так трудно дается борьба с коррупцией и проведение реформ.

DW: Павел Климкин, добро пожаловать в программу Conflict Zone.

Павел Климкин: Добро пожаловать в страну, борющуюся с российской агрессией.

— Спасибо. Но давайте сначала поговорим немного о том, что касается ваших отношений со странами Запада. Вам пообещали свободный безвизовый въезд в Европу, МВФ возобновил финансирование, а когда вы собираетесь выполнять свои обязательства?

— Какие обязательства?

— Такие, как борьба с коррупцией, например, такие, как проведение реформ, такие, как предложения, о которых недвусмысленно говорил Джо Байден вашему президенту пару недель назад.

— Ну, если вы посмотрите на то, что происходит на Украине, и я имею в виду не только деятельность министра иностранных дел, то мы сделали определенно больше за последние два года, чем за предыдущие двадцать. И не только в плане создания системы борьбы с коррупцией, в рамках которой проходят практически ежедневные аресты, но и в целом. На самом деле стала меняться ментальность, и это можно почувствовать.

— Но если смотреть на ситуацию снаружи, то открывается несколько иная картина. Байден говорил очень раздраженно и предупреждал вашего президента в достаточно сильных выражениях о том, что ему пора начать выполнять обещания провести экономические и политические реформы, в противном случае Украина, по словам Байдена, рискует тем, что страны Евросоюза, Байден говорил о пяти странах, готовы отозвать свою поддержку санкций в отношении Москвы.

— Нет, нет, нет, совсем все не так (общий смех). Давайте не будем бросаться такими словами, потому что я лично присутствовал на встрече между нашим президентом и Джо Байденом.

— Где он сказал «соберитесь и займитесь делом», так?

— Санкции касаются России, которая ведет войну, гибридную войну против Украины, оккупировав Крым и фактически оккупировав Донбасс. Так что санкции введены, чтобы заставить Россию уйти с Украины.

— Санкции не достигли никакого эффекта в смысле изменения ситуации на обсуждаемой территории, разве нет? Так сколько вы еще хотите продления санкций, ведь европейский и американский бизнес терпит убытки, пока продолжаются эти санкции.

— Во-первых, санкции должны оставаться до тех пор, пока Россия буквально не уйдет с Украины. Я верю в то, что люди и страны имеют право на свободный выбор. И это ваш выбор, это выбор Украины, которой суждено стать по-настоящему успешной. И это то, что мы должны сделать, чтобы выжить и добиться успеха.

— И вы думаете, что это вам поможет?

— Но это еще и вопрос доверия к вам, и вопрос сохранения вашего морального авторитета. Если вы позволяете России нападать на независимую страну, то вы открываете ящик Пандоры, это ни к чему хорошему не приведет. Вам необходимо это понять.

— Ваш премьер-министр пошел дальше и заявил в июне, что «страны, которые поддерживают снятие санкций, станут сообщниками агрессора». Насколько это продуктивно, как вы считаете — навешивать ярлыки на людей, которые хотят снять санкции?

— Речь тут не о ярлыках, а об эмоциях …

— Да, но он сделал именно это, он навешивал ярлыки.

— Что я хочу сказать. Мы почувствовали волну настоящей международной солидарности. Впервые в истории Европейского Союза, и это искренняя позиция ЕС, у Брюсселя есть понятная и заслуживающая доверия политика в отношении России. Нам, получается, понадобилась агрессия против одной независимой страны, чтобы выработать эту политику, а теперь это наш общий шанс собраться вместе, добиться результата и поддержать международную систему, основанную на правилах.

— Вы могли бы поддержать санкции, если бы Украина выполняла взятые на себя обязательства по борьбе с коррупцией и проведению реформ, чего вы, как настаивают европейцы и американцы, не делаете сейчас в должной мере.

— Совсем нет, вообще-то, если вы проследите за кем-либо из политиков в США, то, как я лично считаю, заложена вполне прочная основа в вопросах реформ, да и вообще того, что сделано. И я хочу сказать, что это не единственный успех….

— Министр торговли США Пенни Прицкер буквально несколько недель назад была на Украине и сказала то же самое. Он заявила, что «вам необходимо усилить меры по борьбе с коррупцией и проводить другие реформы, вам нужно начать действовать прямо сейчас».

— Я полностью согласен. Я видел министра Прицкер, да, мы еще не дошли до своей цели. И если вы верите, что мы можем трансформировать по-настоящему систематически коррумпированную страну в европейскую демократию за 2 года, то прекрасно, но …

— В 2015 году за коррупционные преступления было осуждено и посажено за решетку меньше людей, чем в 2014 году.

— Если вы посмотрите на статистику и на то, что аресты и задержания происходят практически каждый день, если вы посмотрите на систему борьбы с коррупцией: антикоррупционное бюро и спецпрокурора по борьбе с коррупцией, — на все, что сегодня происходит, на всю реформу национальной полиции, то вот эта идея, что Украина возвращается назад…

Я никогда, я серьезно, в ранге министра не слышал такого ни от кого, позвольте мне процитировать…

— Но Transparency International здесь в Киеве заявила, что «мы все время слышим заверения от лица украинских политиков в том, что они хотят бороться с коррупцией, но в реальности происходит только обратное».

— Процитируйте мне кого-то, кто сказал, что Украина идет вспять в вопросах реформ, потому что это важно лично для меня.

— Хорошо, вот что ваши люди думают о так называемых реформах. Международный республиканский институт провел в мае-июне этого года опрос, который показал, что 71 процент украинцев полагает, что страна идет в неверном направлении. На вопрос о том, что заставило бы их изменить свое мнение, 46 процентов из них ответили: «отменить иммунитет депутатов и судей».

— Хорошо, я тоже это поддерживаю.

— Тогда почему этого не происходит?

— Потому что нам нужен политический консенсус по этому вопросу, тогда все будет сделано.

— То есть, получается, у вас нет политического ядра, нет политического консенсуса для движения вперед.

— Нет, это совсем не так. Вообще-то, послушайте, вчера целый пакет институциональных соглашений вступил в силу. И концепция того, как перестроить систему правосудия, тоже есть. Это один момент. Второй момент заключается в том, что будет с иммунитетом. Лично я большой поклонник того, чтобы идти и еще дальше, но необходим национальный консенсус по этому вопросу.

— Господин министр, людей спросили, считают ли они, что различные государственные структуры стали за последнее время более или менее коррумпированными. 76 процентов опрошенных ответили, что прокуратура стала еще более коррумпированной. 73 процента считают, что более коррумпированными стали суды. 75 процентов считают, что налоговые органы стали более коррумпированными. Вы мне говорите, что вы движетесь вперед, но люди говорят вам, что вы движетесь назад.

— Послушайте. Да нет, совсем не так. И я скажу вам почему.

— Но эти цифры говорят сами за себя.

— Потому что тут вступает в игру уровень ожиданий, речь идет о понимании того, что должно быть сделано. У меня лично, знаете, тоже очень высокий уровень ожиданий. И каждый должен соответствовать этому уровню ожиданий, который совершенно отличается от прежнего времени. Но движение вперед — это определенно про нас, и вы видите это на конкретных примерах.

-Три четверти вашего населения не считают, что могут рассчитывать на справедливый суд. Из тех, кто обращался в суды, 31 процент респондентов заявил, что официальные представители суда требовали от них взяток или намекали на них. Вы считаете, что этим можно гордиться?

— Я приведу вам другой пример: при прежнем режиме, знаете, я хорошо помню этот опрос, доверие к украинским судам испытывали только 4 процента населения, представьте, только 4% украинцев. Даже если они это сказали в каком-то эмоциональном порыве, то сегодня это совершенно другая ситуация. Так что, когда мы сравниваем результаты опросов, говорящие об уровне доверия полиции тогда и сейчас, то раньше она не превышала 5 процентов, а сегодня это 50 плюс. Есть же разница?

— Господин министр, оптимизма не придает и то, что целая плеяда реформаторов сложила свои полномочия. Возьмем, к примеру, бывшего министра экономики и торговли, Айвараса Абромавичюса, он ушел со своего поста в феврале, заявив, что менеджеры из бизнес-империи президента в течение всего года лишь укрепляли свои позиции во власти. Он пытался навести порядок на государственных предприятиях, но встретил сопротивление. Он сказал, что «тогда-то и начались мои проблемы». Так что вот вам ваша чистка. У вас был министр здравоохранения Александр Квиташвили: «Нам помешала система, — сказал он, — которая устанавливалась последние 25 лет, а теперь она пытается вытолкнуть нас, как чужеродное тело». Насколько это придает вам оптимизма?

— Я абсолютно полон оптимизма в том, что было сделано в смысле реальных реформ на госпредприятиях.

— Кажется, вы живете в другой реальности, господин министр, чем эти люди, вы это знаете?

— Нет, нет, нет, кажется, что это вы цитируете какие-то другие источники, потому что я вам скажу две вещи…

— Я цитирую тех реформаторов, которые ушли со своих постов полные фрустрации и отчаяния из-за того, что невозможно изменить ситуацию на Украине.

— А я знаю реформаторов, включая замминистра нашего министерства экономики, которые последовательно работали над трансформацией всей системы того, как управляются наши госпредприятия. И то же самое касается системы здравоохранения, которой управляет украинка американского происхождения, одна из женщин, которых я очень уважаю. Глубина проводимых ею реформ потрясает.

— Давайте рассмотрим случай Виталия Касько, он был одним из реформаторов, назначенных, чтобы разобраться во внутренних проблемах генеральной прокуратуры, чтобы понять, почему прокуроры игнорируют очевидные случаи коррупции. Он говорит, что есть негласное соглашение: прокуроры будут закрывать глаза, если эта деятельность ведется в интересах руководства, он заявил, что «на Украине царит беззаконие, а не верховенство права».

— Но если вы учтете все виды реформ, поддержанных, кстати, США и Евросоюзом, работу команды специалистов из США с нашим новым генпрокурором — это лучшее подтверждение того, что все идет вперед, и это именно то, что я хочу сказать. А если…

— По поводу движения вперед: никто не понес ответственность за убийство более чем сотни демонстрантов в 2013, 2014 годах. Ни одно антикоррупционное дело, связанное с предыдущим режимом президента Януковича, не дошло до суда. Ни одно. Правительство говорит, что «до 40 миллиардов долларов пропали”, а вы не смогли довести ни одного коррупционного дела до суда, и вы говорите мне, что двигаетесь вперед.

— Послушайте…

— Факты не подтверждают ваши заявления, господин министр.

— До суда доведено уже не одно дело. Но то, что касается Майдана, это очень эмоциональный вопрос для всех нас. Работа ведется, на настоящий момент опрошены тысячи человек. И я совершенно уверен в том, и это моя точка зрения, что не только то, что произошло на Майдане, станет ясным, но и те, кто стоял за этой трагедией, будут преданы суду.

— Нет, ваши люди не так уверены, как вы. У нас был президент Киевской школы экономики, Тимофей Милованов, и он сказал: «Ничего не поменялось. Те же элиты, те же олигархи. Разочарование очень распространено». Он не прав?

— Совершенно. То, что я хочу донести, очень просто. Если вы посмотрите на уровень запросов очень многих людей здесь, то он очень высок. Мой уровень запросов тоже. И я сделаю гораздо больше, чем было возможно. Но и чувство преданности реформам у людей здесь очень сильное. Я был бы готов прийти с набором предложений и новых идей.

— Но когда дело доходит до коррупции, почему бы вам не признаться и сказать: «Да, коррупция проросла так глубоко, что нам понадобятся еще годы, чтобы ее выкорчевать»? Слишком много олигархов, осененных властью, которых приходится терпеть, потому что нам необходима их поддержка в борьбе против сепаратистов, поддерживаемых Россией.

— При чем тут сепаратисты, поддерживаемые Россией?

— При чем? При том, что олигархи обладают большим влиянием на юго-востоке и на востоке Украины, в регионе Донбасса.

— Нет, это полная ерунда. Мы уже способны самостоятельно бороться с Россией.

— Правда?

— Совершенно!

— Так что, Милованов не прав, когда говорит, что «есть цена, которую новое политическое руководство вынуждено платить. Как они платят? Они гарантируют безопасность их бизнес-интересов». Иными словами, вы откупаетесь от них.

— Нет. Просто объясните мне, какой смысл в том, чтобы подкупать некоторых олигархов ради борьбы с Россией. Для меня это безумие. Главное вот что: Украина действительно была абсолютно коррумпированной страной. И мы должны быть честными в этом. У нас существует три основных уровня коррупции: коррупция на уровне высших должностных лиц, коррупция госчиновников и повседневная коррупция.

— Украина до сих пор — одна из наиболее коррумпированных стран в мире.

— Безусловно, понадобится некоторое время, чтобы искоренить коррупцию. И будем откровенны, это невозможно сделать за один-два месяца. Но если оценить, чего же мы достигли, то вы не скажете, что все продолжается так же, как было два года тому назад. Что касается системных изменений, речь идет не только о борьбе с коррупцией, это и новая национальная полиция, и полностью прозрачный электронный реестр (госзакупок). Каждый может предложить свою цену и не давать никаких взяток.

— А что с борьбой внутри правительства, прекрасную иллюстрацию которой мы все увидели в декабре прошлого года? Тогда два члена правительства, министр внутренних дел Арсен Аваков и Михаил Саакашвили, губернатор Одесской области, начали кричать, обзывать друг друга, «ворье», «негодяй». Смотрите, они же обливают друг в друга водой, не так ли? Да и вы сами …

— Да, я там тоже был.

— … И вам досталось.

— Но я оставался спокойным. Можете считать меня основой стабильности нашего правительства. Не волнуйтесь.

— А как же остальные члены правительства? Вы гордитесь таким поведением?

— Это все эмоции. Думаю, все дело в преданности.

— Эта стычка демонстрирует очень неприглядную картину — раскол в правительстве, не так ли?

— Нет, отнюдь. Смотрите, страна переживает трансформацию, мы боремся с российской агрессией, при таких обстоятельствах следует быть эмоциональными, следует быть преданными (своему делу). И, по моему мнению, или будет такая команда, какая есть у нас…

— Они ж ненавидят друг друга. Они называли друг друга «ворье», «клоун». Они ругались, стоя по разные стороны стола. А президент был бессилен остановить это. Вы же видели видео. Вы сами были там.

— Внутренняя политика может быть смешной. Но она может быть и эффективной.

— Хорошо, давайте еще поговорим о реформах. Страны «большой семерки» недавно заявили украинскому правительству о своей обеспокоенности. Речь идет о ситуации с иностранными журналистами на Украине. В частности, сайт под названием «Миротворец», связанный с членами вашего правительства, недавно выложил в Сеть личные данные тысяч западных журналистов и членов съемочных групп, получивших аккредитацию у сепаратистов на востоке страны. Этих журналистов назвали «сообщниками террористов». Вопреки вашей преданности делу и вашим законам. И эти списки до сих пор можно найти на сайте. Почему вы не реагируете? Это подстрекательство к насилию, не так ли?

— Нет, отнюдь. Тут, в Киеве, никто не подстрекает. В смысле свободы слова Украина — удивительный пример. Но…

— Вы проигнорировали протест правительств стран «большой семерки». Это была нота протеста.

— Моя позиция была абсолютно ясной. Моя позиция на 100 процентов ясная.

— В чем она заключается?

— Нельзя раскрывать личные данные людей, которые на самом деле являются друзьями Украины. Но поймите и украинцев. Некоторые едут в Донецк и Луганск, получают там регистрацию у террористов и потом этих людей видят здесь, и они отнюдь не борются с российской агрессией.

— Но, господин министр, все гораздо серьезнее, не так ли? Внешнеполитическое ведомство Великобритании выразило вам свою глубокую обеспокоенность из-за этого сайта и заявило, что «он подрывает дух и букву украинского законодательства, которое четко определяет, что личные данные могут быть раскрыты только с согласия самого человека. Кроме того, это нарушает международные обязательства Украины». Поэтому я спрашиваю вас вслед за британским правительством, которое написало от имени всей «большой семерки»: Почему вы ничего не делаете в отношении тех, которые нарушают закон в вашей стране?

— Мы отреагировали, мы заявили, что это недопустимо. И в-третьих, о причинах, почему так случилось, я только что рассказал.

— Ваш министр внутренних дел заявил: «Война это война, а друг, который искренне воюет на нашей стороне, для меня значительно важнее, чем мнение либералов и в тайне поддерживающих сепаратистов». И он не видит ничего плохого в этом сайте. А вы говорите, что осудили сайт?

— Нет, он очень четко заявил, что с этой точки зрения публикация была недопустимой. Но с точки зрения остальной деятельности таких сайтов, его мнение было совсем другим. Не сравнивайте, вырывая одну фразу из контекста, чтобы сделать из них некое заявление.

— Знаете, ваши иностранные партнеры вашим объяснениям не поверили. Они выразили протест по этому поводу. А вы — проигнорировали.

— Я сам заявил об очень четкой позиции — против ….

— Сайт до сих пор существует, и список до сих пор в общем доступен. Представители G7 считают, что это незаконно. Точка.

— Послушайте, моя позиция такова: я предан и Украина предана идеалам свободы СМИ, эти ценности — основополагающие для моей страны. Что касается того, как взаимодействовать с террористами в Донбассе — это вопрос, который следует обсуждать с нами. Относительно этого сайта моя позиция следующая: это недопустимо. Это наша четкая позиция — против.

— Почему вы мешаете работе специальной мониторинговой миссии, которая должна была посещать любые (пенитенциарные) учреждения на Украине, почему их заблокировали? Почему инспекторам подкомитета ООН по предотвращению пыток не дали выполнить свою работу в мае этого года?

— Это не так. Это спекуляции, потому что я лично принимал участие в коммуникации между агентствами.

— Они были вынуждены приостановить работу на Украине, вы знаете об этом.

— Нет, совсем нет.

— Да.

— Вы не правы. Нет, не спекулируйте на этом.

— Я не спекулирую, это заявление ООН.

— Нет. Это дело…

— Четыре члена делегации подкомитета ООН по предотвращению пыток приостановили свой визит на Украину и заявили, что вы отказываетесь сотрудничать.

— Отнюдь нет. Я лично занимался этим делом, сейчас мы уже все уладили, и я скажу вам, почему так случилось — мы подготовили надлежащее юридическое сопровождение их визита на Украину. И объяснение, почему они не могли получить доступ в любое место, состоит в том, что…

— Почему они не могут получить доступ повсюду?

— Потому что речь идет о безопасности…

— Вы подписали протокол, который дает инспекторам ООН право без предупреждения посещать любые пенитенциарные учреждения.

— Верно.

— Зачем вы его подписали, если не собирались исполнять?

— Но согласно протоколу, я советую вам его просто прочитать, мы обязаны предоставить доступ в места, в которых могут применяться пытки по отношению к заключенным или имеет место ненадлежащее поведение с задержанными. Но речь шла о других объектах, и именно к ним хотели получить доступ наблюдатели. Возникли вопросы защиты национальной безопасности, но после дополнительных консультаций мы все уладили.

— Хорошо.

— И вы можете сейчас спросить их, возникали ли трудности в их работе и есть ли они сейчас.

— Господин министр, перед тем, как закончить наш разговор, я бы хотел спросить вас о Минске-2. Об огромном разочаровании…

— Минска-2 не существует, есть только Минск-1…

— Хорошо, Запад очень разочарован тем, что украинский парламент не смог принять изменения к конституции, которые фактически дали бы автономию сепаратистским регионам, что было ключевым условием минских соглашений, параграф 11. Изменения нужно было принять до конца прошлого года. Для вас минские соглашения мертвы?

— Нет, конечно.

— Но вы не продвинулись вперед. Вы не выполняете своих обязательств.

— И мы не намерены продвигаться, пока…

— Итак, соглашение мертво. На самом деле мертво.

— Минск — простой и понятный (документ), если вы действительно хотите его воплотить в жизнь. У нас с Россией есть несколько фундаментальных разногласий о том, как интерпретировать минские договоренности. Россия пытается легализовать свой протекторат в Донбассе. Для этого, по их мнению, сначала нужно провести голосование (в украинском парламенте) и только потом Россия уйдет из Донбасса и передаст его территорию под контроль ОБСЕ, чтобы обеспечить настоящую безопасность в регионе.

— Германия заявляет, что обе стороны должны действовать по соглашению. Они напомнили вам, что обе стороны должны выполнять договоренности.

— Безусловно. Но моя позиция очень проста: или мы добиваемся базового уровня безопасности там, и Россия физически уходит, в смысле российские регулярные войска, российское вооружение, после чего там уже не будет чего-то, похожего на российский протекторат…

— И после этого вы начинаете выполнять свою часть минских соглашений? Только тогда — это вы имеете в виду? Это ваше условие теперь?

— Это моя принципиальная позиция…

— Это новое условие.

— Это моя принципиальная позиция

— Вы превратили ее в условие.

— Это не условие, это моя принципиальная позиция: чтобы вернуть Донбасс в состав Украины, там должно быть безопасно, а России там быть не должно. Я имею в виду, вернуть украинский Донбасс Украине, а не создавать опять что-то по типу нового большого Приднестровья.

— Ясно, сейчас Минск мертв.

— Совсем нет.

— Хорошо, понятно.

— Постойте, если вы начинаете говорить, что минские соглашения умерли, это будет означать уклонение от намеченного пути и уклонение от своих обязательств перед ЕС. Я понимаю, к чему вы ведете, и понимаю точку зрения многих в Европейском Союзе. Но я рад, и я бы даже сказал, я счастлив, что существует много людей, преданных выполнению настоящих минских соглашений и борьбе с российской агрессией, с которой мы столкнулись в Донбассе.

— Понятно. Господин министр, большое вам спасибо за участие в Conflict Zone.

— Спасибо вам!

Deutsche WelleПолное интервью министра иностранных дел Украины Павла Климкина, которое он дал программе Conflict Zone, ответив на самые неудобные вопросы DW.

«На Украине стала меняться ментальность, это можно почувствовать», — министр иностранных дел Украины Павел Климкин источал неиссякаемый оптимизм в эксклюзивном интервью ведущему Deutsche Welle Тиму Себастиану, которое тот взял у него в Киеве специально для программы Conflict Zone.
Но программа не предполагает того, что интервьюер будет поддерживать позитивный настрой гостя. Поэтому Климкину пришлось отвечать на самые неудобные вопросы об отношениях Украины с Западом, с Россией, но чаще всего — о том, почему стране так трудно дается борьба с коррупцией и проведение реформ.

DW: Павел Климкин, добро пожаловать в программу Conflict Zone.

Павел Климкин: Добро пожаловать в страну, борющуюся с российской агрессией.

— Спасибо. Но давайте сначала поговорим немного о том, что касается ваших отношений со странами Запада. Вам пообещали свободный безвизовый въезд в Европу, МВФ возобновил финансирование, а когда вы собираетесь выполнять свои обязательства?

— Какие обязательства?

— Такие, как борьба с коррупцией, например, такие, как проведение реформ, такие, как предложения, о которых недвусмысленно говорил Джо Байден вашему президенту пару недель назад.

— Ну, если вы посмотрите на то, что происходит на Украине, и я имею в виду не только деятельность министра иностранных дел, то мы сделали определенно больше за последние два года, чем за предыдущие двадцать. И не только в плане создания системы борьбы с коррупцией, в рамках которой проходят практически ежедневные аресты, но и в целом. На самом деле стала меняться ментальность, и это можно почувствовать.

— Но если смотреть на ситуацию снаружи, то открывается несколько иная картина. Байден говорил очень раздраженно и предупреждал вашего президента в достаточно сильных выражениях о том, что ему пора начать выполнять обещания провести экономические и политические реформы, в противном случае Украина, по словам Байдена, рискует тем, что страны Евросоюза, Байден говорил о пяти странах, готовы отозвать свою поддержку санкций в отношении Москвы.

— Нет, нет, нет, совсем все не так (общий смех). Давайте не будем бросаться такими словами, потому что я лично присутствовал на встрече между нашим президентом и Джо Байденом.

— Где он сказал «соберитесь и займитесь делом», так?

— Санкции касаются России, которая ведет войну, гибридную войну против Украины, оккупировав Крым и фактически оккупировав Донбасс. Так что санкции введены, чтобы заставить Россию уйти с Украины.

— Санкции не достигли никакого эффекта в смысле изменения ситуации на обсуждаемой территории, разве нет? Так сколько вы еще хотите продления санкций, ведь европейский и американский бизнес терпит убытки, пока продолжаются эти санкции.

— Во-первых, санкции должны оставаться до тех пор, пока Россия буквально не уйдет с Украины. Я верю в то, что люди и страны имеют право на свободный выбор. И это ваш выбор, это выбор Украины, которой суждено стать по-настоящему успешной. И это то, что мы должны сделать, чтобы выжить и добиться успеха.

— И вы думаете, что это вам поможет?

— Но это еще и вопрос доверия к вам, и вопрос сохранения вашего морального авторитета. Если вы позволяете России нападать на независимую страну, то вы открываете ящик Пандоры, это ни к чему хорошему не приведет. Вам необходимо это понять.

— Ваш премьер-министр пошел дальше и заявил в июне, что «страны, которые поддерживают снятие санкций, станут сообщниками агрессора». Насколько это продуктивно, как вы считаете — навешивать ярлыки на людей, которые хотят снять санкции?

— Речь тут не о ярлыках, а об эмоциях …

— Да, но он сделал именно это, он навешивал ярлыки.

— Что я хочу сказать. Мы почувствовали волну настоящей международной солидарности. Впервые в истории Европейского Союза, и это искренняя позиция ЕС, у Брюсселя есть понятная и заслуживающая доверия политика в отношении России. Нам, получается, понадобилась агрессия против одной независимой страны, чтобы выработать эту политику, а теперь это наш общий шанс собраться вместе, добиться результата и поддержать международную систему, основанную на правилах.

— Вы могли бы поддержать санкции, если бы Украина выполняла взятые на себя обязательства по борьбе с коррупцией и проведению реформ, чего вы, как настаивают европейцы и американцы, не делаете сейчас в должной мере.

— Совсем нет, вообще-то, если вы проследите за кем-либо из политиков в США, то, как я лично считаю, заложена вполне прочная основа в вопросах реформ, да и вообще того, что сделано. И я хочу сказать, что это не единственный успех….

— Министр торговли США Пенни Прицкер буквально несколько недель назад была на Украине и сказала то же самое. Он заявила, что «вам необходимо усилить меры по борьбе с коррупцией и проводить другие реформы, вам нужно начать действовать прямо сейчас».

— Я полностью согласен. Я видел министра Прицкер, да, мы еще не дошли до своей цели. И если вы верите, что мы можем трансформировать по-настоящему систематически коррумпированную страну в европейскую демократию за 2 года, то прекрасно, но …

— В 2015 году за коррупционные преступления было осуждено и посажено за решетку меньше людей, чем в 2014 году.

— Если вы посмотрите на статистику и на то, что аресты и задержания происходят практически каждый день, если вы посмотрите на систему борьбы с коррупцией: антикоррупционное бюро и спецпрокурора по борьбе с коррупцией, — на все, что сегодня происходит, на всю реформу национальной полиции, то вот эта идея, что Украина возвращается назад…

Я никогда, я серьезно, в ранге министра не слышал такого ни от кого, позвольте мне процитировать…

— Но Transparency International здесь в Киеве заявила, что «мы все время слышим заверения от лица украинских политиков в том, что они хотят бороться с коррупцией, но в реальности происходит только обратное».

— Процитируйте мне кого-то, кто сказал, что Украина идет вспять в вопросах реформ, потому что это важно лично для меня.

— Хорошо, вот что ваши люди думают о так называемых реформах. Международный республиканский институт провел в мае-июне этого года опрос, который показал, что 71 процент украинцев полагает, что страна идет в неверном направлении. На вопрос о том, что заставило бы их изменить свое мнение, 46 процентов из них ответили: «отменить иммунитет депутатов и судей».

— Хорошо, я тоже это поддерживаю.

— Тогда почему этого не происходит?

— Потому что нам нужен политический консенсус по этому вопросу, тогда все будет сделано.

— То есть, получается, у вас нет политического ядра, нет политического консенсуса для движения вперед.

— Нет, это совсем не так. Вообще-то, послушайте, вчера целый пакет институциональных соглашений вступил в силу. И концепция того, как перестроить систему правосудия, тоже есть. Это один момент. Второй момент заключается в том, что будет с иммунитетом. Лично я большой поклонник того, чтобы идти и еще дальше, но необходим национальный консенсус по этому вопросу.

— Господин министр, людей спросили, считают ли они, что различные государственные структуры стали за последнее время более или менее коррумпированными. 76 процентов опрошенных ответили, что прокуратура стала еще более коррумпированной. 73 процента считают, что более коррумпированными стали суды. 75 процентов считают, что налоговые органы стали более коррумпированными. Вы мне говорите, что вы движетесь вперед, но люди говорят вам, что вы движетесь назад.

— Послушайте. Да нет, совсем не так. И я скажу вам почему.

— Но эти цифры говорят сами за себя.

— Потому что тут вступает в игру уровень ожиданий, речь идет о понимании того, что должно быть сделано. У меня лично, знаете, тоже очень высокий уровень ожиданий. И каждый должен соответствовать этому уровню ожиданий, который совершенно отличается от прежнего времени. Но движение вперед — это определенно про нас, и вы видите это на конкретных примерах.

-Три четверти вашего населения не считают, что могут рассчитывать на справедливый суд. Из тех, кто обращался в суды, 31 процент респондентов заявил, что официальные представители суда требовали от них взяток или намекали на них. Вы считаете, что этим можно гордиться?

— Я приведу вам другой пример: при прежнем режиме, знаете, я хорошо помню этот опрос, доверие к украинским судам испытывали только 4 процента населения, представьте, только 4% украинцев. Даже если они это сказали в каком-то эмоциональном порыве, то сегодня это совершенно другая ситуация. Так что, когда мы сравниваем результаты опросов, говорящие об уровне доверия полиции тогда и сейчас, то раньше она не превышала 5 процентов, а сегодня это 50 плюс. Есть же разница?

— Господин министр, оптимизма не придает и то, что целая плеяда реформаторов сложила свои полномочия. Возьмем, к примеру, бывшего министра экономики и торговли, Айвараса Абромавичюса, он ушел со своего поста в феврале, заявив, что менеджеры из бизнес-империи президента в течение всего года лишь укрепляли свои позиции во власти. Он пытался навести порядок на государственных предприятиях, но встретил сопротивление. Он сказал, что «тогда-то и начались мои проблемы». Так что вот вам ваша чистка. У вас был министр здравоохранения Александр Квиташвили: «Нам помешала система, — сказал он, — которая устанавливалась последние 25 лет, а теперь она пытается вытолкнуть нас, как чужеродное тело». Насколько это придает вам оптимизма?

— Я абсолютно полон оптимизма в том, что было сделано в смысле реальных реформ на госпредприятиях.

— Кажется, вы живете в другой реальности, господин министр, чем эти люди, вы это знаете?

— Нет, нет, нет, кажется, что это вы цитируете какие-то другие источники, потому что я вам скажу две вещи…

— Я цитирую тех реформаторов, которые ушли со своих постов полные фрустрации и отчаяния из-за того, что невозможно изменить ситуацию на Украине.

— А я знаю реформаторов, включая замминистра нашего министерства экономики, которые последовательно работали над трансформацией всей системы того, как управляются наши госпредприятия. И то же самое касается системы здравоохранения, которой управляет украинка американского происхождения, одна из женщин, которых я очень уважаю. Глубина проводимых ею реформ потрясает.

— Давайте рассмотрим случай Виталия Касько, он был одним из реформаторов, назначенных, чтобы разобраться во внутренних проблемах генеральной прокуратуры, чтобы понять, почему прокуроры игнорируют очевидные случаи коррупции. Он говорит, что есть негласное соглашение: прокуроры будут закрывать глаза, если эта деятельность ведется в интересах руководства, он заявил, что «на Украине царит беззаконие, а не верховенство права».

— Но если вы учтете все виды реформ, поддержанных, кстати, США и Евросоюзом, работу команды специалистов из США с нашим новым генпрокурором — это лучшее подтверждение того, что все идет вперед, и это именно то, что я хочу сказать. А если…

— По поводу движения вперед: никто не понес ответственность за убийство более чем сотни демонстрантов в 2013, 2014 годах. Ни одно антикоррупционное дело, связанное с предыдущим режимом президента Януковича, не дошло до суда. Ни одно. Правительство говорит, что «до 40 миллиардов долларов пропали”, а вы не смогли довести ни одного коррупционного дела до суда, и вы говорите мне, что двигаетесь вперед.

— Послушайте…

— Факты не подтверждают ваши заявления, господин министр.

— До суда доведено уже не одно дело. Но то, что касается Майдана, это очень эмоциональный вопрос для всех нас. Работа ведется, на настоящий момент опрошены тысячи человек. И я совершенно уверен в том, и это моя точка зрения, что не только то, что произошло на Майдане, станет ясным, но и те, кто стоял за этой трагедией, будут преданы суду.

— Нет, ваши люди не так уверены, как вы. У нас был президент Киевской школы экономики, Тимофей Милованов, и он сказал: «Ничего не поменялось. Те же элиты, те же олигархи. Разочарование очень распространено». Он не прав?

— Совершенно. То, что я хочу донести, очень просто. Если вы посмотрите на уровень запросов очень многих людей здесь, то он очень высок. Мой уровень запросов тоже. И я сделаю гораздо больше, чем было возможно. Но и чувство преданности реформам у людей здесь очень сильное. Я был бы готов прийти с набором предложений и новых идей.

— Но когда дело доходит до коррупции, почему бы вам не признаться и сказать: «Да, коррупция проросла так глубоко, что нам понадобятся еще годы, чтобы ее выкорчевать»? Слишком много олигархов, осененных властью, которых приходится терпеть, потому что нам необходима их поддержка в борьбе против сепаратистов, поддерживаемых Россией.

— При чем тут сепаратисты, поддерживаемые Россией?

— При чем? При том, что олигархи обладают большим влиянием на юго-востоке и на востоке Украины, в регионе Донбасса.

— Нет, это полная ерунда. Мы уже способны самостоятельно бороться с Россией.

— Правда?

— Совершенно!

— Так что, Милованов не прав, когда говорит, что «есть цена, которую новое политическое руководство вынуждено платить. Как они платят? Они гарантируют безопасность их бизнес-интересов». Иными словами, вы откупаетесь от них.

— Нет. Просто объясните мне, какой смысл в том, чтобы подкупать некоторых олигархов ради борьбы с Россией. Для меня это безумие. Главное вот что: Украина действительно была абсолютно коррумпированной страной. И мы должны быть честными в этом. У нас существует три основных уровня коррупции: коррупция на уровне высших должностных лиц, коррупция госчиновников и повседневная коррупция.

— Украина до сих пор — одна из наиболее коррумпированных стран в мире.

— Безусловно, понадобится некоторое время, чтобы искоренить коррупцию. И будем откровенны, это невозможно сделать за один-два месяца. Но если оценить, чего же мы достигли, то вы не скажете, что все продолжается так же, как было два года тому назад. Что касается системных изменений, речь идет не только о борьбе с коррупцией, это и новая национальная полиция, и полностью прозрачный электронный реестр (госзакупок). Каждый может предложить свою цену и не давать никаких взяток.

— А что с борьбой внутри правительства, прекрасную иллюстрацию которой мы все увидели в декабре прошлого года? Тогда два члена правительства, министр внутренних дел Арсен Аваков и Михаил Саакашвили, губернатор Одесской области, начали кричать, обзывать друг друга, «ворье», «негодяй». Смотрите, они же обливают друг в друга водой, не так ли? Да и вы сами …

— Да, я там тоже был.

— … И вам досталось.

— Но я оставался спокойным. Можете считать меня основой стабильности нашего правительства. Не волнуйтесь.

— А как же остальные члены правительства? Вы гордитесь таким поведением?

— Это все эмоции. Думаю, все дело в преданности.

— Эта стычка демонстрирует очень неприглядную картину — раскол в правительстве, не так ли?

— Нет, отнюдь. Смотрите, страна переживает трансформацию, мы боремся с российской агрессией, при таких обстоятельствах следует быть эмоциональными, следует быть преданными (своему делу). И, по моему мнению, или будет такая команда, какая есть у нас…

— Они ж ненавидят друг друга. Они называли друг друга «ворье», «клоун». Они ругались, стоя по разные стороны стола. А президент был бессилен остановить это. Вы же видели видео. Вы сами были там.

— Внутренняя политика может быть смешной. Но она может быть и эффективной.

— Хорошо, давайте еще поговорим о реформах. Страны «большой семерки» недавно заявили украинскому правительству о своей обеспокоенности. Речь идет о ситуации с иностранными журналистами на Украине. В частности, сайт под названием «Миротворец», связанный с членами вашего правительства, недавно выложил в Сеть личные данные тысяч западных журналистов и членов съемочных групп, получивших аккредитацию у сепаратистов на востоке страны. Этих журналистов назвали «сообщниками террористов». Вопреки вашей преданности делу и вашим законам. И эти списки до сих пор можно найти на сайте. Почему вы не реагируете? Это подстрекательство к насилию, не так ли?

— Нет, отнюдь. Тут, в Киеве, никто не подстрекает. В смысле свободы слова Украина — удивительный пример. Но…

— Вы проигнорировали протест правительств стран «большой семерки». Это была нота протеста.

— Моя позиция была абсолютно ясной. Моя позиция на 100 процентов ясная.

— В чем она заключается?

— Нельзя раскрывать личные данные людей, которые на самом деле являются друзьями Украины. Но поймите и украинцев. Некоторые едут в Донецк и Луганск, получают там регистрацию у террористов и потом этих людей видят здесь, и они отнюдь не борются с российской агрессией.

— Но, господин министр, все гораздо серьезнее, не так ли? Внешнеполитическое ведомство Великобритании выразило вам свою глубокую обеспокоенность из-за этого сайта и заявило, что «он подрывает дух и букву украинского законодательства, которое четко определяет, что личные данные могут быть раскрыты только с согласия самого человека. Кроме того, это нарушает международные обязательства Украины». Поэтому я спрашиваю вас вслед за британским правительством, которое написало от имени всей «большой семерки»: Почему вы ничего не делаете в отношении тех, которые нарушают закон в вашей стране?

— Мы отреагировали, мы заявили, что это недопустимо. И в-третьих, о причинах, почему так случилось, я только что рассказал.

— Ваш министр внутренних дел заявил: «Война это война, а друг, который искренне воюет на нашей стороне, для меня значительно важнее, чем мнение либералов и в тайне поддерживающих сепаратистов». И он не видит ничего плохого в этом сайте. А вы говорите, что осудили сайт?

— Нет, он очень четко заявил, что с этой точки зрения публикация была недопустимой. Но с точки зрения остальной деятельности таких сайтов, его мнение было совсем другим. Не сравнивайте, вырывая одну фразу из контекста, чтобы сделать из них некое заявление.

— Знаете, ваши иностранные партнеры вашим объяснениям не поверили. Они выразили протест по этому поводу. А вы — проигнорировали.

— Я сам заявил об очень четкой позиции — против ….

— Сайт до сих пор существует, и список до сих пор в общем доступен. Представители G7 считают, что это незаконно. Точка.

— Послушайте, моя позиция такова: я предан и Украина предана идеалам свободы СМИ, эти ценности — основополагающие для моей страны. Что касается того, как взаимодействовать с террористами в Донбассе — это вопрос, который следует обсуждать с нами. Относительно этого сайта моя позиция следующая: это недопустимо. Это наша четкая позиция — против.

— Почему вы мешаете работе специальной мониторинговой миссии, которая должна была посещать любые (пенитенциарные) учреждения на Украине, почему их заблокировали? Почему инспекторам подкомитета ООН по предотвращению пыток не дали выполнить свою работу в мае этого года?

— Это не так. Это спекуляции, потому что я лично принимал участие в коммуникации между агентствами.

— Они были вынуждены приостановить работу на Украине, вы знаете об этом.

— Нет, совсем нет.

— Да.

— Вы не правы. Нет, не спекулируйте на этом.

— Я не спекулирую, это заявление ООН.

— Нет. Это дело…

— Четыре члена делегации подкомитета ООН по предотвращению пыток приостановили свой визит на Украину и заявили, что вы отказываетесь сотрудничать.

— Отнюдь нет. Я лично занимался этим делом, сейчас мы уже все уладили, и я скажу вам, почему так случилось — мы подготовили надлежащее юридическое сопровождение их визита на Украину. И объяснение, почему они не могли получить доступ в любое место, состоит в том, что…

— Почему они не могут получить доступ повсюду?

— Потому что речь идет о безопасности…

— Вы подписали протокол, который дает инспекторам ООН право без предупреждения посещать любые пенитенциарные учреждения.

— Верно.

— Зачем вы его подписали, если не собирались исполнять?

— Но согласно протоколу, я советую вам его просто прочитать, мы обязаны предоставить доступ в места, в которых могут применяться пытки по отношению к заключенным или имеет место ненадлежащее поведение с задержанными. Но речь шла о других объектах, и именно к ним хотели получить доступ наблюдатели. Возникли вопросы защиты национальной безопасности, но после дополнительных консультаций мы все уладили.

— Хорошо.

— И вы можете сейчас спросить их, возникали ли трудности в их работе и есть ли они сейчас.

— Господин министр, перед тем, как закончить наш разговор, я бы хотел спросить вас о Минске-2. Об огромном разочаровании…

— Минска-2 не существует, есть только Минск-1…

— Хорошо, Запад очень разочарован тем, что украинский парламент не смог принять изменения к конституции, которые фактически дали бы автономию сепаратистским регионам, что было ключевым условием минских соглашений, параграф 11. Изменения нужно было принять до конца прошлого года. Для вас минские соглашения мертвы?

— Нет, конечно.

— Но вы не продвинулись вперед. Вы не выполняете своих обязательств.

— И мы не намерены продвигаться, пока…

— Итак, соглашение мертво. На самом деле мертво.

— Минск — простой и понятный (документ), если вы действительно хотите его воплотить в жизнь. У нас с Россией есть несколько фундаментальных разногласий о том, как интерпретировать минские договоренности. Россия пытается легализовать свой протекторат в Донбассе. Для этого, по их мнению, сначала нужно провести голосование (в украинском парламенте) и только потом Россия уйдет из Донбасса и передаст его территорию под контроль ОБСЕ, чтобы обеспечить настоящую безопасность в регионе.

— Германия заявляет, что обе стороны должны действовать по соглашению. Они напомнили вам, что обе стороны должны выполнять договоренности.

— Безусловно. Но моя позиция очень проста: или мы добиваемся базового уровня безопасности там, и Россия физически уходит, в смысле российские регулярные войска, российское вооружение, после чего там уже не будет чего-то, похожего на российский протекторат…

— И после этого вы начинаете выполнять свою часть минских соглашений? Только тогда — это вы имеете в виду? Это ваше условие теперь?

— Это моя принципиальная позиция…

— Это новое условие.

— Это моя принципиальная позиция

— Вы превратили ее в условие.

— Это не условие, это моя принципиальная позиция: чтобы вернуть Донбасс в состав Украины, там должно быть безопасно, а России там быть не должно. Я имею в виду, вернуть украинский Донбасс Украине, а не создавать опять что-то по типу нового большого Приднестровья.

— Ясно, сейчас Минск мертв.

— Совсем нет.

— Хорошо, понятно.

— Постойте, если вы начинаете говорить, что минские соглашения умерли, это будет означать уклонение от намеченного пути и уклонение от своих обязательств перед ЕС. Я понимаю, к чему вы ведете, и понимаю точку зрения многих в Европейском Союзе. Но я рад, и я бы даже сказал, я счастлив, что существует много людей, преданных выполнению настоящих минских соглашений и борьбе с российской агрессией, с которой мы столкнулись в Донбассе.

— Понятно. Господин министр, большое вам спасибо за участие в Conflict Zone.

— Спасибо вам!

Deutsche Welle

Сирия отдельно, Донбасс отдельноСирия отдельно, Донбасс отдельно

Денис Рафальский

На Банковой надеются, что резкое ухудшение российско-американских отношений снимет с повестки дня политическую часть минских соглашений. Но поведение Вашингтона пока говорит об обратном

Несмотря на обострение конфликта США и России вокруг войны в Сирии, минский мирный процесс по Донбассу в последнюю неделю, с подачи Запада, получил чуть ли не второе дыхание. Сразу несколько источников говорят о том, что Вашингтон в ближайшее время намерен оказать очень серьезное давление с целью принудить украинские власти выполнить политическую часть Минска-2. В первую очередь — провести выборы на Донбассе.

На Банковой, однако, говорят, что на это давление они поддаваться не намерены и пытаются тянуть время, надеясь, что после смены хозяина Белого дома и по мере углубления российско-американской конфронтации на Ближнем Востоке, вопрос реализации неудобных минских договоренностей будет снят с повестки дня.

Насколько такие ожидания оправданы, разбиралась «Страна».

Новое дыхание Минска

Вокруг Минских соглашений — очевидное оживление.

Во-первых, на линии соприкосновения продолжается одновременное разведение сил Антитеррористической операции и непризнанных республик. Так, представитель Украины в подгруппе по безопасности Трехсторонней контактной группы Евгений Марчук подтвердил в пятницу, 7 октября, что в районе села Петровское, Донецкой области (втором по счету участке разведения) отвод сил с обеих сторон благополучно завершен, что зафиксировали наблюдатели Специальной мониторинговой миссии ОБСЕ.

Как сообщала «Страна», конечной целью является создание трех зон безопасности площадью не менее 4 кв.км, что позволит предотвратить обстрелы из стрелкового оружия. Но если процесс будет доведен до логического конца, количество участков разведения сил может быть увеличено еще на четыре, а впоследствии охватить почти всю линию фронта.

Примечательно, что договоренности о разведении сторон были достигнуты еще две недели назад, но процесс шел вяло. И активизировался он лишь после визита в Москву заместителя госсекретаря США по вопросам Европы и Евразии Виктории Нуланд. Как сообщило американское посольство в России, Нуланд встретилась с помощником президента России по внешней политике Юрием Ушаковым и помощником президента Владиславом Сурковым.

Обе стороны согласились с тем, что нужно в ближайшее время реализовать договоренности о разводе войск (и это, как видим, действительно начало происходить), а также, согласно утечкам, Нуланд сказала, что США надавят на Киев с целью заставить его провести выборы на Донбассе.

Ответом на это стали несколько «сливов» в украинских СМИ, в которых анонимные представители Банковой подтвердили усиление давления американцев по поводу выполнения Минска-2. Мол, нынешняя администрация и лично Виктория Нуланд (которая, по слухам, претендует на пост Госсекретаря в случае победы Хиллари Клинтон) хотят предъявить к моменту уходы Обамы хоть какой-то реальный результат по решению ситуации на Донбассе. При этом, те же источники в администрации Порошенко заверили журналистов, что на уступки идти не намерены.

По их словам, Киев провел собственные «красные линии», за которые он не намерен выходить, обсуждая политические уступки, включая принятие законов о Донбассе и проведение местных выборов. До того, как взяться за политику, АП хочет решить ряд важных вопросов.

Перво-наперво — добиться контроля над границей в виде присутствия наблюдателей ОБСЕ (а лучше украинских сил), а также обозначить четкую процедуру его возвращения.

Второй момент — выведение иностранных (читай российских войск и техники). А третий — обеспечение безопасности избирательного процесса на неподконтрольной территории с помощью вооруженной миссии, например, ОБСЕ (это, кстати, давнее требование президента Петра Порошенко).

Правда, не только в России, но и в США видят иную последовательность.

«Минские соглашения остаются реально единственным жизнеспособным путем восстановления мира и стабильности в восточной Украине, и мы намерены продолжать поддерживать (процесс их выполнения — Прим.Ред.) и подталкивать к их полной имплементации, которая включает, как вы знаете, действительное прекращение огня, полный и беспрепятственный доступ наблюдателей ОБСЕ, выборы по украинскому закону, который отвечает стандартам ОБСЕ и вывод иностранных сил и средств, и последнее, возвращение Украине — и это важный момент — возвращение Украине контроля над границей», — заявил на пресс-конференции заместитель спикера Госдепа Марк Тонер 5 октября.

Политолог-международник Антон Кучухидзе уверен, что представитель Госдепа перечислил пункты «Минска» в том порядке, в котором они прописаны в самих договоренностях. «Вместе с тем нужно принимать во внимание и позицию главы МИД Франции Жан-Марк Эро, что выполнение политической части Минских соглашений должно идти одновременно и параллельно с решением вопросов безопасности. И окончится все должно предоставлением Киеву полного доступа к границе», — прокомментировал эксперт «Стране».

Парламент не готов

Правда, у президента всегда остается контраргумент на любые уговоры — «минский» пакет законов не пройдет парламент.

Действительно, готовность Верховной Рады голосовать вызывает большие сомнения. По наблюдениям «Страны», полно сомневающихся, помимо прочего, среди депутатов от «Блока Петра Порошенко» (БПП), хотя казалось бы фракция должна быть президентской опорой. И тот фактор, что документ, если что, внесет вероятнее всего сам Порошенко, особой роли не играет, говоря источники во фракции.

«Участие президента не станет решающим моментом. Депутаты боятся, что голосование не на наших условиях обернется против них. Во фракции очень много мажоритарщиков из центра и запада Украины, которые знают, что некоторые вещи для них — табу. То, что потянет на уступки России, может вызвать отторжение их избирателей. И об этом помнят», — сказал влиятельный депутат от БПП, пожелавший сохранить свою анонимность.

По его прогнозу, пройдет в Раде только сценарий, предусматривающий свободное участие любых кандидатов, организацию избирательного процесса украинской ЦИК, свободу агитации.

Вместе с тем, он предполагает, что до выборов в США как минимум избирательную кампанию на Донбассе запустить не удастся.

В свою очередь председатель парламентского комитета по вопросам евроинтеграции Григорий Немыря («Батькивщина») дал понять, что АП постарается не доводить дело до этого голосования в Раде, исходя из угрозы политическому будущему президентской команды. Отвечая на вопрос «Страны», стоит ли ожидать когда-либо внесения президентом законопроектов о Донбассе, Немыря сказал: «На момент подписания Минских соглашений рейтинг политической силы президента был больше, чем 10-15%, что дают ему сегодня соцопросы».

Эксперт Кучухидзе согласен с этим прогнозом: «Порошенко, конечно, осознает не только опасность для себя в политическом плане, но и то, что голоса под законопроекты собрать не получится. Поэтому он затягивает время, предлагая свою трактовку Минских соглашений, например, делая краеугольным вопрос контролирования границы и, конечно, понимая, что это может завести переговорный процесс в тупик».

Еще один влиятельный депутат, знакомый с ситуацией на Донбассе не понаслышке, говорит, что в принципе нынешний статус-кво в мятежном крае, выгодно АП. «К теме незатухающей войны можно прибегать, чтобы отвлекать население от текущих социально-экономических проблем. Мол, какие могут быть протесты во время войны, ведь это «зрада». А тем, кто призывает к какому-то умиротворению лучше назвать «рукой Кремля», — сказал собеседник.

С другой стороны, он считает, что также не заинтересовано в урегулировании конфликта лидеры самопровозглашенных республик. «На сложившейся ситуации верхушка сепаратистов хорошего зарабатывает, также как и их кураторы из России. Но Кремль воевать хочет меньше. Поэтому «республики» заставляют более-менее соблюдать перемирие», — описывает депутат.

Следят за Сирией

По данным «Страны», на Банковой внимательно следят за развитием ситуации в Сирии, где конфликт между Россией и Западом углубляется ускоренными темпами.

Ряд экспертов (и не только в Киеве) высказывают предположения, что уже вскоре ход событий на Ближнем Востоке заставит США и ЕС приостановить сотрудничество с Москвой по минскому процессу. Например, эксперт московского центра «Карнеги» Андрей Колесников полагает, что серьезные дискуссии в так называемом «нормандском формате» (Украина, Франция, Германия и Россия), вероятно, будут заморожены из-за противоречий по Сирии.

На это же, судя по всему, надеются и у Порошенко, полагая, что от него Запад скоро отстанет. Тем более, не за горами президентские выборы в США. И Вашингтону, чье влияние на Украину сейчас решающее, будет не до того. А с новой администрацией придется договариваться по-новому.

С другой стороны, еще во время визита Нуланд в Москву в Госдепартаменте США отдельно подчеркнули, что вопрос примирения на Донбассе вынесен за рамки общей повестки дня, чтобы не прерывался переговорный процесс. То есть, как бы Сирия отдельно, Донбасс отдельно. Более того, не исключено, что на Западе попытаются выйти на договоренности с Россией по Ближнему Востоку (что сейчас и в Вашингтоне и в Брюсселе является приоритетной задачей), оказав давление на Киев по минскому процессу. Пойдя на своеобразный размен. И договорится с Западом Банковой может быть не так просто, как это кажется на первый взгляд.

СтранаДенис Рафальский

На Банковой надеются, что резкое ухудшение российско-американских отношений снимет с повестки дня политическую часть минских соглашений. Но поведение Вашингтона пока говорит об обратном

Несмотря на обострение конфликта США и России вокруг войны в Сирии, минский мирный процесс по Донбассу в последнюю неделю, с подачи Запада, получил чуть ли не второе дыхание. Сразу несколько источников говорят о том, что Вашингтон в ближайшее время намерен оказать очень серьезное давление с целью принудить украинские власти выполнить политическую часть Минска-2. В первую очередь — провести выборы на Донбассе.

На Банковой, однако, говорят, что на это давление они поддаваться не намерены и пытаются тянуть время, надеясь, что после смены хозяина Белого дома и по мере углубления российско-американской конфронтации на Ближнем Востоке, вопрос реализации неудобных минских договоренностей будет снят с повестки дня.

Насколько такие ожидания оправданы, разбиралась «Страна».

Новое дыхание Минска

Вокруг Минских соглашений — очевидное оживление.

Во-первых, на линии соприкосновения продолжается одновременное разведение сил Антитеррористической операции и непризнанных республик. Так, представитель Украины в подгруппе по безопасности Трехсторонней контактной группы Евгений Марчук подтвердил в пятницу, 7 октября, что в районе села Петровское, Донецкой области (втором по счету участке разведения) отвод сил с обеих сторон благополучно завершен, что зафиксировали наблюдатели Специальной мониторинговой миссии ОБСЕ.

Как сообщала «Страна», конечной целью является создание трех зон безопасности площадью не менее 4 кв.км, что позволит предотвратить обстрелы из стрелкового оружия. Но если процесс будет доведен до логического конца, количество участков разведения сил может быть увеличено еще на четыре, а впоследствии охватить почти всю линию фронта.

Примечательно, что договоренности о разведении сторон были достигнуты еще две недели назад, но процесс шел вяло. И активизировался он лишь после визита в Москву заместителя госсекретаря США по вопросам Европы и Евразии Виктории Нуланд. Как сообщило американское посольство в России, Нуланд встретилась с помощником президента России по внешней политике Юрием Ушаковым и помощником президента Владиславом Сурковым.

Обе стороны согласились с тем, что нужно в ближайшее время реализовать договоренности о разводе войск (и это, как видим, действительно начало происходить), а также, согласно утечкам, Нуланд сказала, что США надавят на Киев с целью заставить его провести выборы на Донбассе.

Ответом на это стали несколько «сливов» в украинских СМИ, в которых анонимные представители Банковой подтвердили усиление давления американцев по поводу выполнения Минска-2. Мол, нынешняя администрация и лично Виктория Нуланд (которая, по слухам, претендует на пост Госсекретаря в случае победы Хиллари Клинтон) хотят предъявить к моменту уходы Обамы хоть какой-то реальный результат по решению ситуации на Донбассе. При этом, те же источники в администрации Порошенко заверили журналистов, что на уступки идти не намерены.

По их словам, Киев провел собственные «красные линии», за которые он не намерен выходить, обсуждая политические уступки, включая принятие законов о Донбассе и проведение местных выборов. До того, как взяться за политику, АП хочет решить ряд важных вопросов.

Перво-наперво — добиться контроля над границей в виде присутствия наблюдателей ОБСЕ (а лучше украинских сил), а также обозначить четкую процедуру его возвращения.

Второй момент — выведение иностранных (читай российских войск и техники). А третий — обеспечение безопасности избирательного процесса на неподконтрольной территории с помощью вооруженной миссии, например, ОБСЕ (это, кстати, давнее требование президента Петра Порошенко).

Правда, не только в России, но и в США видят иную последовательность.

«Минские соглашения остаются реально единственным жизнеспособным путем восстановления мира и стабильности в восточной Украине, и мы намерены продолжать поддерживать (процесс их выполнения — Прим.Ред.) и подталкивать к их полной имплементации, которая включает, как вы знаете, действительное прекращение огня, полный и беспрепятственный доступ наблюдателей ОБСЕ, выборы по украинскому закону, который отвечает стандартам ОБСЕ и вывод иностранных сил и средств, и последнее, возвращение Украине — и это важный момент — возвращение Украине контроля над границей», — заявил на пресс-конференции заместитель спикера Госдепа Марк Тонер 5 октября.

Политолог-международник Антон Кучухидзе уверен, что представитель Госдепа перечислил пункты «Минска» в том порядке, в котором они прописаны в самих договоренностях. «Вместе с тем нужно принимать во внимание и позицию главы МИД Франции Жан-Марк Эро, что выполнение политической части Минских соглашений должно идти одновременно и параллельно с решением вопросов безопасности. И окончится все должно предоставлением Киеву полного доступа к границе», — прокомментировал эксперт «Стране».

Парламент не готов

Правда, у президента всегда остается контраргумент на любые уговоры — «минский» пакет законов не пройдет парламент.

Действительно, готовность Верховной Рады голосовать вызывает большие сомнения. По наблюдениям «Страны», полно сомневающихся, помимо прочего, среди депутатов от «Блока Петра Порошенко» (БПП), хотя казалось бы фракция должна быть президентской опорой. И тот фактор, что документ, если что, внесет вероятнее всего сам Порошенко, особой роли не играет, говоря источники во фракции.

«Участие президента не станет решающим моментом. Депутаты боятся, что голосование не на наших условиях обернется против них. Во фракции очень много мажоритарщиков из центра и запада Украины, которые знают, что некоторые вещи для них — табу. То, что потянет на уступки России, может вызвать отторжение их избирателей. И об этом помнят», — сказал влиятельный депутат от БПП, пожелавший сохранить свою анонимность.

По его прогнозу, пройдет в Раде только сценарий, предусматривающий свободное участие любых кандидатов, организацию избирательного процесса украинской ЦИК, свободу агитации.

Вместе с тем, он предполагает, что до выборов в США как минимум избирательную кампанию на Донбассе запустить не удастся.

В свою очередь председатель парламентского комитета по вопросам евроинтеграции Григорий Немыря («Батькивщина») дал понять, что АП постарается не доводить дело до этого голосования в Раде, исходя из угрозы политическому будущему президентской команды. Отвечая на вопрос «Страны», стоит ли ожидать когда-либо внесения президентом законопроектов о Донбассе, Немыря сказал: «На момент подписания Минских соглашений рейтинг политической силы президента был больше, чем 10-15%, что дают ему сегодня соцопросы».

Эксперт Кучухидзе согласен с этим прогнозом: «Порошенко, конечно, осознает не только опасность для себя в политическом плане, но и то, что голоса под законопроекты собрать не получится. Поэтому он затягивает время, предлагая свою трактовку Минских соглашений, например, делая краеугольным вопрос контролирования границы и, конечно, понимая, что это может завести переговорный процесс в тупик».

Еще один влиятельный депутат, знакомый с ситуацией на Донбассе не понаслышке, говорит, что в принципе нынешний статус-кво в мятежном крае, выгодно АП. «К теме незатухающей войны можно прибегать, чтобы отвлекать население от текущих социально-экономических проблем. Мол, какие могут быть протесты во время войны, ведь это «зрада». А тем, кто призывает к какому-то умиротворению лучше назвать «рукой Кремля», — сказал собеседник.

С другой стороны, он считает, что также не заинтересовано в урегулировании конфликта лидеры самопровозглашенных республик. «На сложившейся ситуации верхушка сепаратистов хорошего зарабатывает, также как и их кураторы из России. Но Кремль воевать хочет меньше. Поэтому «республики» заставляют более-менее соблюдать перемирие», — описывает депутат.

Следят за Сирией

По данным «Страны», на Банковой внимательно следят за развитием ситуации в Сирии, где конфликт между Россией и Западом углубляется ускоренными темпами.

Ряд экспертов (и не только в Киеве) высказывают предположения, что уже вскоре ход событий на Ближнем Востоке заставит США и ЕС приостановить сотрудничество с Москвой по минскому процессу. Например, эксперт московского центра «Карнеги» Андрей Колесников полагает, что серьезные дискуссии в так называемом «нормандском формате» (Украина, Франция, Германия и Россия), вероятно, будут заморожены из-за противоречий по Сирии.

На это же, судя по всему, надеются и у Порошенко, полагая, что от него Запад скоро отстанет. Тем более, не за горами президентские выборы в США. И Вашингтону, чье влияние на Украину сейчас решающее, будет не до того. А с новой администрацией придется договариваться по-новому.

С другой стороны, еще во время визита Нуланд в Москву в Госдепартаменте США отдельно подчеркнули, что вопрос примирения на Донбассе вынесен за рамки общей повестки дня, чтобы не прерывался переговорный процесс. То есть, как бы Сирия отдельно, Донбасс отдельно. Более того, не исключено, что на Западе попытаются выйти на договоренности с Россией по Ближнему Востоку (что сейчас и в Вашингтоне и в Брюсселе является приоритетной задачей), оказав давление на Киев по минскому процессу. Пойдя на своеобразный размен. И договорится с Западом Банковой может быть не так просто, как это кажется на первый взгляд.

Страна

«БАРРЕТТ» НА ОХОТЕ НА ДОНБАССЕ«БАРРЕТТ» НА ОХОТЕ НА ДОНБАССЕ

Юрий Бутусов

Охота снайпера — мне довелось видеть, как пишут эту захватывающую драму войны украинские снайперы с помощью Barrett M107A1 — легендарной американской снайперской винтовки большой мощности, которую успешно применяют против российских агрессоров.

Действия снайпера в кино сводят к одному драматичному моменту, когда мишень попадает в перекрестье прицела, снайпер видит крупным планом лицо жертвы и тем не менее нажимает на спуск. Тут тебе и внезапность, и небольшие моральные терзания, и хитрость, и ловкость, и безжалостность.

В реальности, лицо и глаза врага на фронте видят редко — потому что самое надежное поражение цели — это в центр тела, рассматривать лицо и выцеливать нет смысла. При попадании мощного патрона 50 BMG не спасает ни один бронежилет.

На самом деле, искусство фронтового снайпера — это кропотливая многодневная командная работа ради одного-единственного выстрела.

Так и сейчас. Три дня выбора позиции. Там, где российские наемники любят бить из гранатометов, там где работаю их снайперы и ведут поиск разведгруппы.

Войсковая разведка позиций противника и нейтральной полосы. Инженерная разведка подходов к противнику. Аэроразведка беспилотником — высотки надо рассмотреть сверху. При поиске выгодных рубежей для стрельбы группа, которая вышла «на работу», сняла четыре мины. Противник их поставил именно на этот случай.

Затем организация наблюдения, организация боевого охранения, боевое обеспечение. Все это скрытно, тихо, после наступления темноты — полная светомаскировка.

Но ведь противник на фронте и сам тоже ведет охоту на наших бойцов, и не собирается подставляться под пулю. Российские наемники не расслабляются — их давно отучили загорать на бруствере.

Снайперам надо выдвинуться дальше нас всех — туда, где цели будут заметны. Покинуть свои, вдруг такие уютные окопы, где есть маскировка и укрытия, — это всегда риск. И выйти из своего окопа вперед, туда, где ты уже ничем не защищен — это как остаться без кожи. Разместиться надо недалеко от врага, в поле зрения, где тебя самого могут обнаружить. Надо быть уверенным, что твое укрытие не просматривается с той стороны. Что твоя оптика не даст блик под лучами солнца.

Малейшая ошибка — и дежурный гранатометчик прочешет посадку очередью 30 миллиметровых гранат, поддаст СПГ и «Василек».

Стрелять с «Баррета» можно прицельно на дистанцию до 1800 метров, но лучше бить наверняка, на дистанции 1000 метров эта винтовка в грамотных руках бьет без промаха.

Снайпер с американским «Барретом» — это приоритетная цель. Несомненно, в случае обнаружения противник сделает все возможное для захвата оружия и стрелков. Но все эти опасливые мысли снайперы оставляют здесь, на рубеже. Они идут дальше, уверенные, что их товарищи сумеют прикрыть и вытащить пару при любой заварухе. Доверие необходимо.

И вот позиция занята, наша пара выдвигается на дежурство. Теперь результат операции в их руках. Они смотрят за противником вблизи. Определяют закономерности в действиях — когда, где, как в каком месте они появляются.

Одновременно с выстрелом наблюдатель даст команду группе огневой поддержки — и они заведут бензопилу, чтобы скрыть звук выстрела, рассеять внимание. В случае необходимости, по разведанным огневым точкам будет открыт огонь из автоматического гранатомета.

Замеры сделаны, теперь ждем врага, мое место — на НП. На фронте нет суеты — противник не мечется, лишний раз не высовывается. Наблюдение и ожидание идет долгие часы. Я сам не выдержал раннего подъема — и засыпаю на час. Но наблюдение продолжается, позиция у наших выгодная, и несомненно, что в прицел кто-то попадет — есть охранение, наблюдатели, разведка, тыловики, иногда встречается и самое интересное — вражеский снайпер, который тоже собирается на охоту. Дистанции боя большие — тут не рассматривают лица и детали, тут наводятся в силуэт. У группы прикрытия вторая снайперская пара контролирует обстановку. В прицел тоже хорошо видно, как два силуэта появляются в поле зрения. Они ничего не подозревают. Они не знают, что где-то далеко смерть, собранная в обойму, отмеряет время их жизни.

За ними в 45-кратную оптику, только что привезенную волонтерами, наблюдает несколько пар глаз. Бить надо наверняка — у снайпера есть право только на один выстрел.

Мощный глушитель погасит полностью пламя и приглушит звук.

Выстрел — и смена позиции. Тогда можно уйти, второй выстрел уже точно заметят. Иначе снайперскую пару сразу обнаружат, и дальше охота начнется уже на них самих — и десятки их лютых врагов — пулеметчики, агеесники, спгшники, минометчики, снайперы врага начнут смертельную игру, чтобы не дать нашим уйти живыми.

Охота на врага — это адреналин и напряжение. Люди начинают говорить шепотом — даже те, кто находится в двух километрах и наблюдают в бинокль.

На снайперах огромная ответственность — если не рассчитают, ошибутся, если вмешается случайность, если враг что-то заподозрит — значит, весь этот многодневный труд целой команды — зря? А ведь нередко так и происходит. Неудача — это тоже часть работы. Потому сейчас никто не торопит и все всё понимают. Снайперы ждут момент, когда один из силуэтов на мгновение полностью откроется. Два силуэта там внизу — кто они, из Москвы, Новосибирска, Владивостока? К ним уже нет никаких эмоций, никаких переживаний. Они просто безымянная цель, которой не место на нашей земле.

И вдруг все приходят в движение. «1+» — это означает, что четверо суток в этот раз все-таки прошли не зря. Значит, что только что 45 граммовая пуля выпущенная с дистанции в 1000 метров со скоростью 850 метров в секунду поразила один из силуэтов. Наблюдатели дают подтверждение. Кто бы ни был наемник, который попал в перекрестье прицела, он делал на фронте свою работу. А снайпер сделал свою. Уходим. На завтра разведчики присмотрели новый пункт стрельбы.

Цензор.НетЮрий Бутусов

Охота снайпера — мне довелось видеть, как пишут эту захватывающую драму войны украинские снайперы с помощью Barrett M107A1 — легендарной американской снайперской винтовки большой мощности, которую успешно применяют против российских агрессоров.

Действия снайпера в кино сводят к одному драматичному моменту, когда мишень попадает в перекрестье прицела, снайпер видит крупным планом лицо жертвы и тем не менее нажимает на спуск. Тут тебе и внезапность, и небольшие моральные терзания, и хитрость, и ловкость, и безжалостность.

В реальности, лицо и глаза врага на фронте видят редко — потому что самое надежное поражение цели — это в центр тела, рассматривать лицо и выцеливать нет смысла. При попадании мощного патрона 50 BMG не спасает ни один бронежилет.

На самом деле, искусство фронтового снайпера — это кропотливая многодневная командная работа ради одного-единственного выстрела.

Так и сейчас. Три дня выбора позиции. Там, где российские наемники любят бить из гранатометов, там где работаю их снайперы и ведут поиск разведгруппы.

Войсковая разведка позиций противника и нейтральной полосы. Инженерная разведка подходов к противнику. Аэроразведка беспилотником — высотки надо рассмотреть сверху. При поиске выгодных рубежей для стрельбы группа, которая вышла «на работу», сняла четыре мины. Противник их поставил именно на этот случай.

Затем организация наблюдения, организация боевого охранения, боевое обеспечение. Все это скрытно, тихо, после наступления темноты — полная светомаскировка.

Но ведь противник на фронте и сам тоже ведет охоту на наших бойцов, и не собирается подставляться под пулю. Российские наемники не расслабляются — их давно отучили загорать на бруствере.

Снайперам надо выдвинуться дальше нас всех — туда, где цели будут заметны. Покинуть свои, вдруг такие уютные окопы, где есть маскировка и укрытия, — это всегда риск. И выйти из своего окопа вперед, туда, где ты уже ничем не защищен — это как остаться без кожи. Разместиться надо недалеко от врага, в поле зрения, где тебя самого могут обнаружить. Надо быть уверенным, что твое укрытие не просматривается с той стороны. Что твоя оптика не даст блик под лучами солнца.

Малейшая ошибка — и дежурный гранатометчик прочешет посадку очередью 30 миллиметровых гранат, поддаст СПГ и «Василек».

Стрелять с «Баррета» можно прицельно на дистанцию до 1800 метров, но лучше бить наверняка, на дистанции 1000 метров эта винтовка в грамотных руках бьет без промаха.

Снайпер с американским «Барретом» — это приоритетная цель. Несомненно, в случае обнаружения противник сделает все возможное для захвата оружия и стрелков. Но все эти опасливые мысли снайперы оставляют здесь, на рубеже. Они идут дальше, уверенные, что их товарищи сумеют прикрыть и вытащить пару при любой заварухе. Доверие необходимо.

И вот позиция занята, наша пара выдвигается на дежурство. Теперь результат операции в их руках. Они смотрят за противником вблизи. Определяют закономерности в действиях — когда, где, как в каком месте они появляются.

Одновременно с выстрелом наблюдатель даст команду группе огневой поддержки — и они заведут бензопилу, чтобы скрыть звук выстрела, рассеять внимание. В случае необходимости, по разведанным огневым точкам будет открыт огонь из автоматического гранатомета.

Замеры сделаны, теперь ждем врага, мое место — на НП. На фронте нет суеты — противник не мечется, лишний раз не высовывается. Наблюдение и ожидание идет долгие часы. Я сам не выдержал раннего подъема — и засыпаю на час. Но наблюдение продолжается, позиция у наших выгодная, и несомненно, что в прицел кто-то попадет — есть охранение, наблюдатели, разведка, тыловики, иногда встречается и самое интересное — вражеский снайпер, который тоже собирается на охоту. Дистанции боя большие — тут не рассматривают лица и детали, тут наводятся в силуэт. У группы прикрытия вторая снайперская пара контролирует обстановку. В прицел тоже хорошо видно, как два силуэта появляются в поле зрения. Они ничего не подозревают. Они не знают, что где-то далеко смерть, собранная в обойму, отмеряет время их жизни.

За ними в 45-кратную оптику, только что привезенную волонтерами, наблюдает несколько пар глаз. Бить надо наверняка — у снайпера есть право только на один выстрел.

Мощный глушитель погасит полностью пламя и приглушит звук.

Выстрел — и смена позиции. Тогда можно уйти, второй выстрел уже точно заметят. Иначе снайперскую пару сразу обнаружат, и дальше охота начнется уже на них самих — и десятки их лютых врагов — пулеметчики, агеесники, спгшники, минометчики, снайперы врага начнут смертельную игру, чтобы не дать нашим уйти живыми.

Охота на врага — это адреналин и напряжение. Люди начинают говорить шепотом — даже те, кто находится в двух километрах и наблюдают в бинокль.

На снайперах огромная ответственность — если не рассчитают, ошибутся, если вмешается случайность, если враг что-то заподозрит — значит, весь этот многодневный труд целой команды — зря? А ведь нередко так и происходит. Неудача — это тоже часть работы. Потому сейчас никто не торопит и все всё понимают. Снайперы ждут момент, когда один из силуэтов на мгновение полностью откроется. Два силуэта там внизу — кто они, из Москвы, Новосибирска, Владивостока? К ним уже нет никаких эмоций, никаких переживаний. Они просто безымянная цель, которой не место на нашей земле.

И вдруг все приходят в движение. «1+» — это означает, что четверо суток в этот раз все-таки прошли не зря. Значит, что только что 45 граммовая пуля выпущенная с дистанции в 1000 метров со скоростью 850 метров в секунду поразила один из силуэтов. Наблюдатели дают подтверждение. Кто бы ни был наемник, который попал в перекрестье прицела, он делал на фронте свою работу. А снайпер сделал свою. Уходим. На завтра разведчики присмотрели новый пункт стрельбы.

Цензор.Нет