ЕГОР ФИРСОВ: «МОИ ДВОЮРОДНЫЕ БРАТЬЯ И СЕСТРА ГОВОРЯТ НА УКРАИНСКОМ СУРЖИКЕ, НО ПРИ ЭТОМ ВОЮЮТ С ТОЙ СТОРОНЫ. БУДУ ЛИ СТРЕЛЯТЬ В НИХ, ЕСЛИ ВСТРЕТИМСЯ НА ЛИНИИ ФРОНТА? НЕ ЗНАЮ»ЕГОР ФИРСОВ: «МОИ ДВОЮРОДНЫЕ БРАТЬЯ И СЕСТРА ГОВОРЯТ НА УКРАИНСКОМ СУРЖИКЕ, НО ПРИ ЭТОМ ВОЮЮТ С ТОЙ СТОРОНЫ. БУДУ ЛИ СТРЕЛЯТЬ В НИХ, ЕСЛИ ВСТРЕТИМСЯ НА ЛИНИИ ФРОНТА? НЕ ЗНАЮ»

26-летний народный депутат с Донбасса в интервью «Цензор.НЕТ» рассказал о фронтовой драме своей семьи, шахматных навыках Виталия Кличко и причинах, по которым идти на местные выборы «УДАРу» лучше отдельно от БПП. А также о том, как Петр Порошенко заставил краснеть своих депутатов-прогульщиков.

Место для интервью в Мариинском парке мы с нардепом Егором Фирсовым (фракция БПП, группа «УДАР») искали так: я — на своих ногах, он — на велосипеде, колеся туда-сюда в поисках свободной скамейки. Время от времени я представлял себе на месте Фирсова Николая Мартыненко и Бориса Колесникова, отчего неудержимо хотелось смеяться.

Когда же свободное место, наконец, было найдено, я спросил депутата-велосипедиста:
— Что, хотите прослыть близким к народу молодым социал-демократом?
— На самом деле я откровенно считаю, что ездить на велосипеде — в этом нет ничего такого…И надеюсь, что через год журналисты, зайдя в парламент и увидев стояночку с 20-30 велосипедами, не будут обращать на это внимания. Потому что это будет считаться нормой. Как в Европе.
В первый раз я приехал в Верховную Раду на велосипеде ровно год назад. Я стал депутатом в апреле прошлого года…
— …предыдущего созыва.
— Да. И друзья подарили велосипед. Проездил на нем все прошлогоднее лето, езжу и сейчас, мне нравится…Разница в том, что на фоне того парламента велосипед выглядел очень дико, контрастно. Сейчас парламент демократический, и велосипед выглядит более-менее естественно. Хотя я ожидал, что в нем будет больше велосипедов. Но, тем не менее, приехал на нем первый.
— А скажут, что депутат Фирсов выпендривается…
— Понятно, что одни будут кричать: «Пиар!», другие: «Молодец! Но критерий истины — практика. Все покажет время. Я планирую ездить на велосипеде всю свою политическую карьеру.
— Но вы же не с Левого берега Киева, где живете, добираетесь сюда на велосипеде?
— А я открыто написал об этом в Фейсбуке. Я стал жить на Левом берегу, снимаю там квартиру. Приезжаю на метро в центр Киева, велосипед ставлю либо в КГГА, либо в партийном офисе «УДАРа». Дело в том, что, завершая рабочий день, ты едешь либо в прокуратуру, либо в Администрацию Президента, комитеты, КГГА. И здесь передвигаться пешком занимает минут 20-30. Машиной — тоже: пробки, неудобно, да еще и бензин тратишь. А на велосипеде — всего от 3 до 5 минут.
— В ДТП не попадали?
— Слава Богу, нет.
— От легкой велосипедной темы перейдем к более тяжелым актуальным вопросам. Вы сами с Донбасса и наверняка внимательно следите за тем, как развивается ситуация с двумя взятыми в плен российскими спецназовцами. У российской стороны контрпропаганда на этот счет четко прописана: взятые в плен — либо «бывшие», либо «заблудившиеся». Как думаете, есть ли у нас возможность эффективно бороться с такой информационной тактикой?
— Здесь на самом деле стоит отметить хорошую работу СБУ. Потому что СБУ проводила эту операцию…(Альтернативную версию того, кем были задержаны российские диверсанты, читайте в статье «Как взяли в плен российских спецназовцев 16 мая под Счастьем» на Цензор.НЕТ. — Ред.)
— Хвалите своего однопартийца Наливайченко?
наливайченко фирсов
— Нет, хвалю объективно хорошо сделанную работу. Мы же каждый день читаем «Украинскую правду» и «Цензор.НЕТ» — и постоянно видим, что СБУ хорошо делает свою работу и задерживает тех или иных диверсантов. Что касается этих двух, то они признались, что являются действующими служащими российской армии. Но та сторона это отрицает. Каким образом можно противодействовать такой тактике? Захватывать как можно больше таких людей. И брать у них комментарий, и как можно больше показывать это нашим европейским партнерам как доказательство того, что на территории Донецкой и Луганской областей действительно работают спецслужбы РФ.
— Многие политики уже высказались на тему возможного обмена этих двух на украинских политузников Надежду Савченко и Олега Сенцова. Ваше мнение?
— Я бы обменял этих диверсантов на остальных заложников — а их, по разным подсчетам, около 400. Включая Надежду Савченко и Олега Сенцова.
— Но российская сторона вряд ли на это согласится, как думаете?
— Это предложение я слышал от Антона Геращенко, но оно было высказано весьма теоретически, как гипотеза какая-то…Более того, я уверен, что российская сторона на это не согласится, поскольку для них Надежда Савченко — это своего рода индикатор проигрыша или выигрыша.
— Ну, или «слабО — не слабО».
— Да, да. И если Путин отпустит Надежду Савченко, он вроде бы как покажет свою слабину.
— А есть ли, по-вашему, еще узловые моменты, в которых Путин ни за что не пойдет на компромисс, поскольку это будет воспринято как признак слабости?
— А он постоянно показывает эти маркеры: декларирует, что войск РФ на территории Украины нет; что Украине нужно признавать республики; делая вид, что Захарченко, Пушилин и пр. — это лидеры Донбасса. Хотя я сам с Донбасса и знаю, что это не так, я эти лица до этого вообще никогда не видел!
Таких индикаторов много и, естественно, Путин будет продолжать риторику этих своих мифов, которые были до этого.
— У вас на Донбассе родные, близкие, друзья остались?
— Маму я, к счастью, сразу забрал. Папа — в Донецкой области, но не на оккупированной территории. И, к сожалению, у меня, скажем так, в широкой семье — трагедия. У меня два двоюродных брата и одна двоюродная сестра. И эти люди сейчас воюют с той стороны. Мне 26 лет, и все эти годы я общался с ними как с родными. Они из Тельмановского района, а тамошние жители в большинстве своем разговаривают…ну, может, и не на украинском языке, а на суржике. И мои родственники — тоже разговаривают на суржике. Но, тем не менее, по каким-то причинам, пошли на ту сторону.
— Связывались с ними?
— Поначалу беседовал, но диалог не получился. Через минуту мы бросали трубки.
— Они бросали трубку?
— И я в том числе.
— Не говорили вам: мол, встретим — не знаем, что сделаем?
— Знаете, я тоже моделировал для себя такую ситуацию: если бы я с автоматом в руках, грубо говоря, встретил их на линии фронта, что бы я сделал? Выстрелил или нет?
— И к чему пришли?
— Пока не нашел для себя ответа на этот вопрос.
— «Карателем» они вас не называли?
— «Каратель», «хунта», «предатель», «фашист»…Я говорю: «Друзья, ну какой я фашист? Вы же знаете меня с пеленок, мы с вами играли в одни игры!» Но, к сожалению, туда не достучаться. И в этом отношении все очень сложно.
фирсов
— Грустно и больно. Давайте теперь расширим эту предельно конкретную ситуацию до масштабов всей страны. Достаточно заметная часть украинского общества, включая некоторых моих коллег, выступают за то, чтобы сбросить Донбасс — как ступень у ракеты. Позволить всем проукраински настроенным перебраться сюда, а от остальных отгородиться колючей проволокой.
Аргументы приводятся такие: во-первых, откроется путь к вступлению в НАТО. Во-вторых, более монолитной станет система безопасности страны. Ну, и без «жителей Донбасса» оставшаяся Украина политически станет более… единообразной, что ли. Стране будет легче идти вперед.
У вас, надо полагать, иное мнение?
— (С металлом в голосе) Я в корне не разделяю эту теорию. Если мы сейчас ставим стену с колючей проволокой по линии огня; если мы не боремся за эту территорию, за умы людей, внедряя свою информационную политику, встречаясь с ними — в общем, если развернуть ситуацию в эту сторону, я уверен, что эта линия с колючей проволокой завтра пройдет по Днепропетровской области, а послезавтра — по Полтавской. И так — до самого Киева.
То есть, уже сейчас задекларировать у себя в голове, что мы эту территорию оставляем, а на живущих там сомневающихся людей, грубо говоря, забиваем, не общаемся с ними — то это, я думаю, не что иное, как сдача национальных интересов. И государственный деятель мыслить такими категориями не должен вообще. Иначе мы потеряем страну.
— Вот вы сейчас говорите красивыми обтекаемыми фразами политика. А возвращаются с Донбасса волонтеры и говорят: «Мы им привозим помощь, хотим облегчить жизнь, а они смотрят на нас с ненавистью. Эти люди считают, что им все должны»…
— Во-первых, идет война, и на ней нет абсолютно черного или абсолютно белого. И поймите, в Донбассе — и я это знаю как никто — живут абсолютно разные люди. И нельзя сказать, что одни — сепаратисты, а другие — проукраински настроенные. Они разные! Есть люди пророссийски настроенные; люди с ностальгией по Советскому Союзу; люди, которые дезориентированы и не понимают, что вообще происходит! К сожалению, так сложилось, что в Донецкой области, по сути, не было ни одного независимого средства массовой информации. А сейчас этих средств массовой информации нет вообще! Раньше были хоть какие-то ахметовские СМИ, издания органов муниципальной власти. Сейчас, приехав в Донецк, вы не купите газету вовсе.
— Согласен, но даже если бы такие СМИ и были, разве их смотрели бы? Их же просто не смотрят, предпочитая даже в военное время жить в мире своих иллюзий.
— Да, не смотрят. Но нужно работать! И, к сожалению, в этом отношении государство пробуксовывает. У меня, кстати, есть видение такой программы. Нужно ехать к людям, общаться с ними! Всем составом Верховной Рады, к этому можно было бы привлечь около 300 депутатов!
Здесь хочу сделать небольшое отступление. Я изучал конфликт в Северной Ирландии. Так вот, как там приходили к миру? Обменивались лидерами общественного мнения. Каждый шел на противоположную сторону, в каждую семью! Общались, убеждали! Я даже думаю, что можно организовывать по Скайпу какие-то мосты, на которых, к примеру, будет 20 человек медиков с одной стороны, в Донецке; и 20 человек из Львова и Киева. И они будут профессионально общаться…
— Вы привели сравнение с североирландским конфликтом. Допустим — кто тогда в нашей ситуации IRA? И кто олицетворяет собой политическое крыло этой организации — Sinn Fein?
— Смотрите, я бы так глубоко не копал. В Ирландии все-таки была другая ситуация, я привел ее в качестве примера обмена лидерами общественного мнения. А сам ирландский конфликт был намного глубже, дольше по времени. И очень многие считают, что мир в Северной Ирландии тогда купили. Когда на эту территорию зашли деньги, началось обустройство инфраструктуры — тогда люди устали от войны, сложили оружие и пожали друг другу руки.
— Но у нас таких денег нет, наш бюджет этих трат просто не выдержит.
— Да, но я надеюсь, что, когда стихнет огонь, можно будет привлекать инвестиции в Донбасс. Можно будет разговаривать даже с Китаем, модернизировать промышленность и строить пускай даже и китайские заводы — но с рабочими местами.
— Звучит красиво, но для того, чтобы полностью стих огонь, необходима, в том числе, и добрая воля той части населения, которая негативно настроена по отношению к Киеву. Ее пока нет. Получается замкнутый круг.
— Замкнутый круг получается в том, что на той стороне воюют либо бандиты, либо Российская Федерация.
— А к какой из этих категорий Вы относите тех своих воюющих родственников?
— Я отношу своих воюющих родственников к категории бандитов. Которые пошли воевать не за идею, а за деньги. И, взяв в руки автомат, почувствовали себя кем-то. То есть, они стали настоящими бандитами. К российскому миру они не имеют никакого отношения!
— Если вернуться к ирландскому варианту, то что должно быть положено во главу угла примирения? Упомянутые вами деньги и взаимодействие с нерадикальным политическими крылом? Я правильно понимаю?
— Смотрите, у нас конфликт, который проходит плюс-минус около года. И я думаю, что любой эксперт, проходивший военные отношения, скажет вам, что подобные конфликты длятся не менее трех лет. И как бы кощунственно это ни звучало, очень важно, чтобы конфликтующие стороны устали от этой войны. Пока я вижу, что мирное население, проживающее в Донецке, страдает, но, к большому сожалению, не может влиять на прекращение огня. Потому что — еще раз подчеркну! — на той стороне находятся либо бандиты, которые взяли оружие, чувствуют собственную значимость и получают деньги, либо военные со стороны РФ, исполняющие преступный путинский приказ.
— Путь к миру неминуемо лежит через местные выборы на демократической основе. Юрий Луценко прогнозирует, что проголосовать смогут две трети освобожденного Донбасса. Как по мне, в этом прогнозе многовато оптимизма, ведь никто не отменял многочисленные возможности срыва избирательного процесса. А что думаете Вы?
— Мне сложно подсчитать процентное соотношение, но в целом я согласен с Луценко. Есть прифронтовая территория, где останутся военно-гражданские администрации и где действительно невозможно провести выборы (та же Авдеевка, например). Но есть территория, на которой обязательно нужно проводить выборы. Потому что даже люди жаждут этих изменений. Это Мариуполь, Краматорск, Славянск, Дружковка…
— А не изберут ли эти люди разного рода шенцевых и дунаевых? По принципу президента Трумена: «Сомоса — сукин сын, но он наш сукин сын»?
— Спорный вопрос. Я хочу сказать, что если сравнивать 2010 год, когда было мирное время при монополии Партии регионов, и нынешнюю ситуацию, то сравнение будет в пользу демократических сил. Вы увидите, что где-то в местные советы пройдет Блок Петра Порошенко, «Народный фронт». И даже «Самопомич», лидер которой — мэр города Львова — будет представлена в советах Донецкой области! В какой-то степени для Донецкой области это нонсенс.
— Вы ведь — один из тех, кто курирует местные выборы в Донецкой области от «УДАРа»?
— Скажем так, депутатская группа «УДАРа» возложила на меня функции партийного строительства в Украине.
— Это правда, что в партийных кругах вызревает стремление идти на местные выборы отдельно от политической силы Петра Порошенко?
— Я сейчас озвучу позицию на местах: порядка 90% ячеек хотят (и готовы) идти на выборы самостоятельно. И здесь надо сказать, что решение будет за Виталием Кличко как лидером. У нас партия лидерского типа, и этот лидер видит всю шахматную доску; понимает, как лучше развиваться. Потому что он видит ситуацию в КГГА, он видит ситуацию в парламенте, он видит ситуацию на местах.
— Что-то он у вас всевидящий какой-то выходит. Между тем, Виталий Владимирович мало ассоциируется с умением играть в шахматы.
— Это Вы в шахматы с ним не играли.
— А Вы играли?
— Играл и могу сказать, что в шахматы он играет достаточно неплохо.
Но я закончу свою мысль. Решение будет за ним. Мы планируем ориентировочно в июне провести съезд, на котором избрать политсовет партии, руководителей исполкома, утвердить стратегию и принять решение о том, каким образом мы идем на местные выборы.
Откровенно вам скажу: я за то, чтобы идти на местные выборы самостоятельно. Несмотря на наши сильные партнерские отношения с Блоком Петра Порошенко.
— А почему так?
— Ну, вы знаете, я шел в партию «УДАР» в 2010 году, когда рейтинг у нее был 1%. И я верил в лидера партии, верил в ее программу. И в этом отношении очень важно сохранить свою собственную самоидентификацию.
— Одним словом, не хотите оказаться в тени президентской партии…
— Ну, в том числе. У нас есть лидер партии, много самодостаточных лидеров в парламенте. У нас есть немало сильных (а в некоторых областях — самых сильных) партийных организаций…
— В том числе на Донбассе?
— Я такого не говорил, это вы сказали (улыбается). Я считаю, что у нас во Львове одна из самых сильных организаций. Даже если сравнивать с «Самопомиччю» и БПП. А что касается Донецкой области, то там, может, и не самая сильная организация — ввиду того, что к БПП тянутся больше, как это всегда происходит с непосредственной властью. Но и далеко не самая слабая.
— А коллеги из БПП не скрипят зубами, глядя на такую «самодеятельность»?
— Ну, это уж их проблемы, мы на самом деле особо не ориентируемся на то, как они будут скрипеть зубами, или нет. Это наш выбор, и я очень надеюсь, что в случае, если мы пойдем на местные выборы самостоятельно, это никоим образом не коснется наших партнерских отношений.
— Верховная Рада проголосовала за назначение Игоря Билоуса главой Фонда Госимущества. Проголосовала вроде бы бесконфликтно, хотя, например, в «Народном Фронте» многие были против. А вас устраивает ситуация, при которой человека назначают на важнейшую должность притом, что по его предыдущему месту работы еще есть вопросы?
— Здесь нужно сказать, что в Блоке Петра Порошенко этот вопрос очень сильно обсуждался. Когда Билоус в первый раз пришел к нам на собеседование (это было несколько недель назад), к нему было очень много вопросов. И, признаюсь честно, очень многие не хотели голосовать за его должность. Но, тем не менее, командная игра есть командная игра, фракция принимает решения коллегиально, поэтому так сложилось, что фракция поддержала его кандидатуру. Я думаю, что и другие фракции большинством поддержали его кандидатуру, на совете коалиции ее окончательно согласовали — и в зале проголосовали за такое решение.
— Еще один актуальный вопрос: как у Вас обстоят дела с прогулами заседаний?
— Я пропустил лишь несколько заседаний — по уважительным причинам.
— Какого рода?
— Я мог быть в Донецкой области — все-таки большую часть времени я провожу там. А вообще стараюсь за все голосовать и присутствовать в зале. Выполнять свою работу добросовестно.
фирсов
— О многих ваших коллегах этого не скажешь. Вы же в курсе, что ваша фракция лидирует по проценту прогулов. Кстати, Вы были на недавнем ее заседании, где Петр Порошенко «вставлял пистон» прогульщикам?
— Ну, я бы не сказал, что он «вставлял пистон». Он где-то даже мило беседовал, и такая его доброжелательная риторика была еще более унизительной для тех, кто вставал и говорил, что, да, вот, я по каким-то причинам не мог присутствовать на заседании…
— А это в какой-то мере напоминало школьный урок с «разбором полетов»?
— Да, напоминало (улыбается).
— То есть, человек вставал и говорил, что, да, я прогулял. Где-то даже оправдывался…
— И что на это говорил директор школы?
— (Смеется) Ну, я не сравнивал бы его с директором школы. Петр Алексеевич просто — очень опытный человек, он понимает, как нужно подать информацию…Нет, он ничего не говорил, где-то даже улыбался. Но те, кто поднимался…
— …горели от стыда?
— Горели от стыда и понимали, что в будущем лучше не прогуливать. А если и пропускать заседания, то по очень-очень уважительным причинам.

Евгений Кузьменко, «Цензор.НЕТ»26-летний народный депутат с Донбасса в интервью «Цензор.НЕТ» рассказал о фронтовой драме своей семьи, шахматных навыках Виталия Кличко и причинах, по которым идти на местные выборы «УДАРу» лучше отдельно от БПП. А также о том, как Петр Порошенко заставил краснеть своих депутатов-прогульщиков.

Место для интервью в Мариинском парке мы с нардепом Егором Фирсовым (фракция БПП, группа «УДАР») искали так: я — на своих ногах, он — на велосипеде, колеся туда-сюда в поисках свободной скамейки. Время от времени я представлял себе на месте Фирсова Николая Мартыненко и Бориса Колесникова, отчего неудержимо хотелось смеяться.

Когда же свободное место, наконец, было найдено, я спросил депутата-велосипедиста:
— Что, хотите прослыть близким к народу молодым социал-демократом?
— На самом деле я откровенно считаю, что ездить на велосипеде — в этом нет ничего такого…И надеюсь, что через год журналисты, зайдя в парламент и увидев стояночку с 20-30 велосипедами, не будут обращать на это внимания. Потому что это будет считаться нормой. Как в Европе.
В первый раз я приехал в Верховную Раду на велосипеде ровно год назад. Я стал депутатом в апреле прошлого года…
— …предыдущего созыва.
— Да. И друзья подарили велосипед. Проездил на нем все прошлогоднее лето, езжу и сейчас, мне нравится…Разница в том, что на фоне того парламента велосипед выглядел очень дико, контрастно. Сейчас парламент демократический, и велосипед выглядит более-менее естественно. Хотя я ожидал, что в нем будет больше велосипедов. Но, тем не менее, приехал на нем первый.
— А скажут, что депутат Фирсов выпендривается…
— Понятно, что одни будут кричать: «Пиар!», другие: «Молодец! Но критерий истины — практика. Все покажет время. Я планирую ездить на велосипеде всю свою политическую карьеру.
— Но вы же не с Левого берега Киева, где живете, добираетесь сюда на велосипеде?
— А я открыто написал об этом в Фейсбуке. Я стал жить на Левом берегу, снимаю там квартиру. Приезжаю на метро в центр Киева, велосипед ставлю либо в КГГА, либо в партийном офисе «УДАРа». Дело в том, что, завершая рабочий день, ты едешь либо в прокуратуру, либо в Администрацию Президента, комитеты, КГГА. И здесь передвигаться пешком занимает минут 20-30. Машиной — тоже: пробки, неудобно, да еще и бензин тратишь. А на велосипеде — всего от 3 до 5 минут.
— В ДТП не попадали?
— Слава Богу, нет.
— От легкой велосипедной темы перейдем к более тяжелым актуальным вопросам. Вы сами с Донбасса и наверняка внимательно следите за тем, как развивается ситуация с двумя взятыми в плен российскими спецназовцами. У российской стороны контрпропаганда на этот счет четко прописана: взятые в плен — либо «бывшие», либо «заблудившиеся». Как думаете, есть ли у нас возможность эффективно бороться с такой информационной тактикой?
— Здесь на самом деле стоит отметить хорошую работу СБУ. Потому что СБУ проводила эту операцию…(Альтернативную версию того, кем были задержаны российские диверсанты, читайте в статье «Как взяли в плен российских спецназовцев 16 мая под Счастьем» на Цензор.НЕТ. — Ред.)
— Хвалите своего однопартийца Наливайченко?
наливайченко фирсов
— Нет, хвалю объективно хорошо сделанную работу. Мы же каждый день читаем «Украинскую правду» и «Цензор.НЕТ» — и постоянно видим, что СБУ хорошо делает свою работу и задерживает тех или иных диверсантов. Что касается этих двух, то они признались, что являются действующими служащими российской армии. Но та сторона это отрицает. Каким образом можно противодействовать такой тактике? Захватывать как можно больше таких людей. И брать у них комментарий, и как можно больше показывать это нашим европейским партнерам как доказательство того, что на территории Донецкой и Луганской областей действительно работают спецслужбы РФ.
— Многие политики уже высказались на тему возможного обмена этих двух на украинских политузников Надежду Савченко и Олега Сенцова. Ваше мнение?
— Я бы обменял этих диверсантов на остальных заложников — а их, по разным подсчетам, около 400. Включая Надежду Савченко и Олега Сенцова.
— Но российская сторона вряд ли на это согласится, как думаете?
— Это предложение я слышал от Антона Геращенко, но оно было высказано весьма теоретически, как гипотеза какая-то…Более того, я уверен, что российская сторона на это не согласится, поскольку для них Надежда Савченко — это своего рода индикатор проигрыша или выигрыша.
— Ну, или «слабО — не слабО».
— Да, да. И если Путин отпустит Надежду Савченко, он вроде бы как покажет свою слабину.
— А есть ли, по-вашему, еще узловые моменты, в которых Путин ни за что не пойдет на компромисс, поскольку это будет воспринято как признак слабости?
— А он постоянно показывает эти маркеры: декларирует, что войск РФ на территории Украины нет; что Украине нужно признавать республики; делая вид, что Захарченко, Пушилин и пр. — это лидеры Донбасса. Хотя я сам с Донбасса и знаю, что это не так, я эти лица до этого вообще никогда не видел!
Таких индикаторов много и, естественно, Путин будет продолжать риторику этих своих мифов, которые были до этого.
— У вас на Донбассе родные, близкие, друзья остались?
— Маму я, к счастью, сразу забрал. Папа — в Донецкой области, но не на оккупированной территории. И, к сожалению, у меня, скажем так, в широкой семье — трагедия. У меня два двоюродных брата и одна двоюродная сестра. И эти люди сейчас воюют с той стороны. Мне 26 лет, и все эти годы я общался с ними как с родными. Они из Тельмановского района, а тамошние жители в большинстве своем разговаривают…ну, может, и не на украинском языке, а на суржике. И мои родственники — тоже разговаривают на суржике. Но, тем не менее, по каким-то причинам, пошли на ту сторону.
— Связывались с ними?
— Поначалу беседовал, но диалог не получился. Через минуту мы бросали трубки.
— Они бросали трубку?
— И я в том числе.
— Не говорили вам: мол, встретим — не знаем, что сделаем?
— Знаете, я тоже моделировал для себя такую ситуацию: если бы я с автоматом в руках, грубо говоря, встретил их на линии фронта, что бы я сделал? Выстрелил или нет?
— И к чему пришли?
— Пока не нашел для себя ответа на этот вопрос.
— «Карателем» они вас не называли?
— «Каратель», «хунта», «предатель», «фашист»…Я говорю: «Друзья, ну какой я фашист? Вы же знаете меня с пеленок, мы с вами играли в одни игры!» Но, к сожалению, туда не достучаться. И в этом отношении все очень сложно.
фирсов
— Грустно и больно. Давайте теперь расширим эту предельно конкретную ситуацию до масштабов всей страны. Достаточно заметная часть украинского общества, включая некоторых моих коллег, выступают за то, чтобы сбросить Донбасс — как ступень у ракеты. Позволить всем проукраински настроенным перебраться сюда, а от остальных отгородиться колючей проволокой.
Аргументы приводятся такие: во-первых, откроется путь к вступлению в НАТО. Во-вторых, более монолитной станет система безопасности страны. Ну, и без «жителей Донбасса» оставшаяся Украина политически станет более… единообразной, что ли. Стране будет легче идти вперед.
У вас, надо полагать, иное мнение?
— (С металлом в голосе) Я в корне не разделяю эту теорию. Если мы сейчас ставим стену с колючей проволокой по линии огня; если мы не боремся за эту территорию, за умы людей, внедряя свою информационную политику, встречаясь с ними — в общем, если развернуть ситуацию в эту сторону, я уверен, что эта линия с колючей проволокой завтра пройдет по Днепропетровской области, а послезавтра — по Полтавской. И так — до самого Киева.
То есть, уже сейчас задекларировать у себя в голове, что мы эту территорию оставляем, а на живущих там сомневающихся людей, грубо говоря, забиваем, не общаемся с ними — то это, я думаю, не что иное, как сдача национальных интересов. И государственный деятель мыслить такими категориями не должен вообще. Иначе мы потеряем страну.
— Вот вы сейчас говорите красивыми обтекаемыми фразами политика. А возвращаются с Донбасса волонтеры и говорят: «Мы им привозим помощь, хотим облегчить жизнь, а они смотрят на нас с ненавистью. Эти люди считают, что им все должны»…
— Во-первых, идет война, и на ней нет абсолютно черного или абсолютно белого. И поймите, в Донбассе — и я это знаю как никто — живут абсолютно разные люди. И нельзя сказать, что одни — сепаратисты, а другие — проукраински настроенные. Они разные! Есть люди пророссийски настроенные; люди с ностальгией по Советскому Союзу; люди, которые дезориентированы и не понимают, что вообще происходит! К сожалению, так сложилось, что в Донецкой области, по сути, не было ни одного независимого средства массовой информации. А сейчас этих средств массовой информации нет вообще! Раньше были хоть какие-то ахметовские СМИ, издания органов муниципальной власти. Сейчас, приехав в Донецк, вы не купите газету вовсе.
— Согласен, но даже если бы такие СМИ и были, разве их смотрели бы? Их же просто не смотрят, предпочитая даже в военное время жить в мире своих иллюзий.
— Да, не смотрят. Но нужно работать! И, к сожалению, в этом отношении государство пробуксовывает. У меня, кстати, есть видение такой программы. Нужно ехать к людям, общаться с ними! Всем составом Верховной Рады, к этому можно было бы привлечь около 300 депутатов!
Здесь хочу сделать небольшое отступление. Я изучал конфликт в Северной Ирландии. Так вот, как там приходили к миру? Обменивались лидерами общественного мнения. Каждый шел на противоположную сторону, в каждую семью! Общались, убеждали! Я даже думаю, что можно организовывать по Скайпу какие-то мосты, на которых, к примеру, будет 20 человек медиков с одной стороны, в Донецке; и 20 человек из Львова и Киева. И они будут профессионально общаться…
— Вы привели сравнение с североирландским конфликтом. Допустим — кто тогда в нашей ситуации IRA? И кто олицетворяет собой политическое крыло этой организации — Sinn Fein?
— Смотрите, я бы так глубоко не копал. В Ирландии все-таки была другая ситуация, я привел ее в качестве примера обмена лидерами общественного мнения. А сам ирландский конфликт был намного глубже, дольше по времени. И очень многие считают, что мир в Северной Ирландии тогда купили. Когда на эту территорию зашли деньги, началось обустройство инфраструктуры — тогда люди устали от войны, сложили оружие и пожали друг другу руки.
— Но у нас таких денег нет, наш бюджет этих трат просто не выдержит.
— Да, но я надеюсь, что, когда стихнет огонь, можно будет привлекать инвестиции в Донбасс. Можно будет разговаривать даже с Китаем, модернизировать промышленность и строить пускай даже и китайские заводы — но с рабочими местами.
— Звучит красиво, но для того, чтобы полностью стих огонь, необходима, в том числе, и добрая воля той части населения, которая негативно настроена по отношению к Киеву. Ее пока нет. Получается замкнутый круг.
— Замкнутый круг получается в том, что на той стороне воюют либо бандиты, либо Российская Федерация.
— А к какой из этих категорий Вы относите тех своих воюющих родственников?
— Я отношу своих воюющих родственников к категории бандитов. Которые пошли воевать не за идею, а за деньги. И, взяв в руки автомат, почувствовали себя кем-то. То есть, они стали настоящими бандитами. К российскому миру они не имеют никакого отношения!
— Если вернуться к ирландскому варианту, то что должно быть положено во главу угла примирения? Упомянутые вами деньги и взаимодействие с нерадикальным политическими крылом? Я правильно понимаю?
— Смотрите, у нас конфликт, который проходит плюс-минус около года. И я думаю, что любой эксперт, проходивший военные отношения, скажет вам, что подобные конфликты длятся не менее трех лет. И как бы кощунственно это ни звучало, очень важно, чтобы конфликтующие стороны устали от этой войны. Пока я вижу, что мирное население, проживающее в Донецке, страдает, но, к большому сожалению, не может влиять на прекращение огня. Потому что — еще раз подчеркну! — на той стороне находятся либо бандиты, которые взяли оружие, чувствуют собственную значимость и получают деньги, либо военные со стороны РФ, исполняющие преступный путинский приказ.
— Путь к миру неминуемо лежит через местные выборы на демократической основе. Юрий Луценко прогнозирует, что проголосовать смогут две трети освобожденного Донбасса. Как по мне, в этом прогнозе многовато оптимизма, ведь никто не отменял многочисленные возможности срыва избирательного процесса. А что думаете Вы?
— Мне сложно подсчитать процентное соотношение, но в целом я согласен с Луценко. Есть прифронтовая территория, где останутся военно-гражданские администрации и где действительно невозможно провести выборы (та же Авдеевка, например). Но есть территория, на которой обязательно нужно проводить выборы. Потому что даже люди жаждут этих изменений. Это Мариуполь, Краматорск, Славянск, Дружковка…
— А не изберут ли эти люди разного рода шенцевых и дунаевых? По принципу президента Трумена: «Сомоса — сукин сын, но он наш сукин сын»?
— Спорный вопрос. Я хочу сказать, что если сравнивать 2010 год, когда было мирное время при монополии Партии регионов, и нынешнюю ситуацию, то сравнение будет в пользу демократических сил. Вы увидите, что где-то в местные советы пройдет Блок Петра Порошенко, «Народный фронт». И даже «Самопомич», лидер которой — мэр города Львова — будет представлена в советах Донецкой области! В какой-то степени для Донецкой области это нонсенс.
— Вы ведь — один из тех, кто курирует местные выборы в Донецкой области от «УДАРа»?
— Скажем так, депутатская группа «УДАРа» возложила на меня функции партийного строительства в Украине.
— Это правда, что в партийных кругах вызревает стремление идти на местные выборы отдельно от политической силы Петра Порошенко?
— Я сейчас озвучу позицию на местах: порядка 90% ячеек хотят (и готовы) идти на выборы самостоятельно. И здесь надо сказать, что решение будет за Виталием Кличко как лидером. У нас партия лидерского типа, и этот лидер видит всю шахматную доску; понимает, как лучше развиваться. Потому что он видит ситуацию в КГГА, он видит ситуацию в парламенте, он видит ситуацию на местах.
— Что-то он у вас всевидящий какой-то выходит. Между тем, Виталий Владимирович мало ассоциируется с умением играть в шахматы.
— Это Вы в шахматы с ним не играли.
— А Вы играли?
— Играл и могу сказать, что в шахматы он играет достаточно неплохо.
Но я закончу свою мысль. Решение будет за ним. Мы планируем ориентировочно в июне провести съезд, на котором избрать политсовет партии, руководителей исполкома, утвердить стратегию и принять решение о том, каким образом мы идем на местные выборы.
Откровенно вам скажу: я за то, чтобы идти на местные выборы самостоятельно. Несмотря на наши сильные партнерские отношения с Блоком Петра Порошенко.
— А почему так?
— Ну, вы знаете, я шел в партию «УДАР» в 2010 году, когда рейтинг у нее был 1%. И я верил в лидера партии, верил в ее программу. И в этом отношении очень важно сохранить свою собственную самоидентификацию.
— Одним словом, не хотите оказаться в тени президентской партии…
— Ну, в том числе. У нас есть лидер партии, много самодостаточных лидеров в парламенте. У нас есть немало сильных (а в некоторых областях — самых сильных) партийных организаций…
— В том числе на Донбассе?
— Я такого не говорил, это вы сказали (улыбается). Я считаю, что у нас во Львове одна из самых сильных организаций. Даже если сравнивать с «Самопомиччю» и БПП. А что касается Донецкой области, то там, может, и не самая сильная организация — ввиду того, что к БПП тянутся больше, как это всегда происходит с непосредственной властью. Но и далеко не самая слабая.
— А коллеги из БПП не скрипят зубами, глядя на такую «самодеятельность»?
— Ну, это уж их проблемы, мы на самом деле особо не ориентируемся на то, как они будут скрипеть зубами, или нет. Это наш выбор, и я очень надеюсь, что в случае, если мы пойдем на местные выборы самостоятельно, это никоим образом не коснется наших партнерских отношений.
— Верховная Рада проголосовала за назначение Игоря Билоуса главой Фонда Госимущества. Проголосовала вроде бы бесконфликтно, хотя, например, в «Народном Фронте» многие были против. А вас устраивает ситуация, при которой человека назначают на важнейшую должность притом, что по его предыдущему месту работы еще есть вопросы?
— Здесь нужно сказать, что в Блоке Петра Порошенко этот вопрос очень сильно обсуждался. Когда Билоус в первый раз пришел к нам на собеседование (это было несколько недель назад), к нему было очень много вопросов. И, признаюсь честно, очень многие не хотели голосовать за его должность. Но, тем не менее, командная игра есть командная игра, фракция принимает решения коллегиально, поэтому так сложилось, что фракция поддержала его кандидатуру. Я думаю, что и другие фракции большинством поддержали его кандидатуру, на совете коалиции ее окончательно согласовали — и в зале проголосовали за такое решение.
— Еще один актуальный вопрос: как у Вас обстоят дела с прогулами заседаний?
— Я пропустил лишь несколько заседаний — по уважительным причинам.
— Какого рода?
— Я мог быть в Донецкой области — все-таки большую часть времени я провожу там. А вообще стараюсь за все голосовать и присутствовать в зале. Выполнять свою работу добросовестно.
фирсов
— О многих ваших коллегах этого не скажешь. Вы же в курсе, что ваша фракция лидирует по проценту прогулов. Кстати, Вы были на недавнем ее заседании, где Петр Порошенко «вставлял пистон» прогульщикам?
— Ну, я бы не сказал, что он «вставлял пистон». Он где-то даже мило беседовал, и такая его доброжелательная риторика была еще более унизительной для тех, кто вставал и говорил, что, да, вот, я по каким-то причинам не мог присутствовать на заседании…
— А это в какой-то мере напоминало школьный урок с «разбором полетов»?
— Да, напоминало (улыбается).
— То есть, человек вставал и говорил, что, да, я прогулял. Где-то даже оправдывался…
— И что на это говорил директор школы?
— (Смеется) Ну, я не сравнивал бы его с директором школы. Петр Алексеевич просто — очень опытный человек, он понимает, как нужно подать информацию…Нет, он ничего не говорил, где-то даже улыбался. Но те, кто поднимался…
— …горели от стыда?
— Горели от стыда и понимали, что в будущем лучше не прогуливать. А если и пропускать заседания, то по очень-очень уважительным причинам.

Евгений Кузьменко, «Цензор.НЕТ»

Автор

Олег Базалук

Oleg Bazaluk (February 5, 1968, Lozova, Kharkiv Region, Ukraine) is a Doctor of Philosophical Sciences, Professor, philosopher, political analyst and write. His research interests include interdisciplinary studies in the fields of neurobiology, cognitive psychology, neurophilosophy, and cosmology.