Украинская национальная идея: новые уточненияУкраинская национальная идея: новые уточнения

Олег Базалук.

Из книги:Коррупция в Украине: ментальность правителей и судьба народа. Геофилософия Украины».

Методология геофилософии дает нам возможность абстрагироваться от деталей и выделить в истории украинской государственности основоопределяющее предназначение украинского народа, которое в идеале должно скрепить поверхность украинского локуса цивилизации. Еще с XIII столетия ход развития евразийских цивилизаций сложился так, что территорией Украины пролег рубеж между двумя мировыми культурами: азиатской, впоследствии принявшей форму византийско-азиатской, и европейской культуры (разросшейся до масштабов западной цивилизации). Украина стала окраиной как одного, так и другого крупного локуса цивилизации. Как предполагает историк Наталья Яковенко, возможно именно отсюда и возникло её название [Яковенко, 2012].

История формирования украинской государственности – это история влияния трех культур: юго-восточная Украина формировалась под доминирующим влиянием византийско-азиатской культуры (которая представлена восточным соседом – Российской Федерацией); западная Украина, под влиянием ценностей европейской культуры (главным образом, через влияние со стороны Польши, Румынии и Венгрии); а вот центральная Украина со столицей в Киеве хранила в себе первородную культуру Древнерусского государства, культурные маркеры, позволяющие идентифицировать Украину как самодостаточный локус цивилизации. Возможно, по этой причине Украина и украинцы воспринимаются чужаками, как в российской, так и в европейской истории. Однако иначе и быть не может, потому что Украина и украинцы – это пограничье двух культур со своей самобытной сердцевиной! Восемь столетий (с небольшими перерывами) по территории Украины проходил водораздел двух мировых культур, а украинцы как нация впитывали в свою древнерусскую сущность элементы византийско-азиатской и европейской культуры. Поэтому украинцев нельзя идентифицировать ни как россиян, ни как европейцев. Украинцы впитали в себя элементы обоих культур, но в корнях остались русинами – этносом, развивающимся от Русского государства со столицей в Киеве. Основным маркером идентификации украинской нации является тысячелетняя культура древнерусского народа с элементами ассимиляции с византийско-азиатской и европейской культурами. Именно отсюда берет начало украинская национальная идея: Украина – Берегиня, а украинцы – хранители мира и тысячелетней культуры в западной части Евразийского континента. Потому что от спокойствия на Украине зависит спокойствие на границах двух мировых культур.

Стоит отметить, что не только Украина и украинцы могут называть себя хранителями мира в западной части Евразийского континента. Если взглянуть на рисунок 2, а также как следует из геофилософии Вадима Цымбурского [Цымбурский, 1999], которая популярна в окружении Путина, к лимитрофным государствам относятся: Украина, Беларусь, Латвия, Эстония, Финляндия, Польша и Литва. В разные периоды истории именно по территориям этих государств пролегал и пролегает рубеж между двумя крупными локусами цивилизации.

Украина в территориальной целостности, и украинцы, населяющие эту территорию, достойны уважения в истории византийско-азиатской и европейской культуры хотя бы за то, что вся история украинской государственности и культура украинской нации формировалась на рубеже противостояния: в войнах, насилии, рабстве, геноциде, унижениях. Каждая из двух противостоящих культур (цивилизаций) старалась переломить украинцев под себя, выжечь воспоминания о корнях, о пращурах. Однако в результате всех этих внешних насильственных преломлений сформировалась нация-хранителей, психологический тип казака, который на войне – лучший воин, в мире – образованный и трудолюбивый муж.

Национальная идея: Украина – Берегиня, украинцы – хранители мира и тысячелетней культуры в западной части Евразийского континента, не только идентифицирует украинскую нацию, сплачивает, наделяет ролью, позволяющей занять достойное место среди великих народов и культур мира, но и ко многому обязывает. Именно из национальной идеи – предназначения украинской нации, следуют её основные культурные маркеры:

1. Украинец – воин-хранитель. Украина, в силу своей геофилософии, обязана иметь боеспособную, хорошо вооруженную армию. Чем сильнее украинская армия, чем выше её боевой дух и подготовка, тем безопаснее на пограничье двух культур. Украина – это крепость, внутри которой располагаются форпосты обеих культур. Украинец – это, прежде всего, воин: умный, сильный, ловкий, умелый. Отстаивая независимость своего государства, он оберегает границы византийско-азиатской и европейской культуры.

2. Украинец – это высокообразованный человек, Украина – это инновации и высокие технологии. Высокая образованность украинцев затрудняет манипуляцию сознанием, снижает эффективность информационных войн (пропаганды), расширяет сферы творческой самореализации, обеспечивает инновации и внедрение новых технологий. Пограничье украинской нации открывает возможность брать для себя лучшее у каждой из культур, применять это лучшее во благо своей тысячелетней культуры и повышения высоких стандартов жизни. Нет ничего постыдного в учебе, в перенимании лучшего и передового. В современном мире правят высокие технологии, поэтому нация, развивающаяся на пограничье двух мировых культур должна отличаться новаторством, креативностью и технологичностью своих ресурсов. Яркий пример – развитие Финляндии, такого же лимитрофного государства, как и Украина. Высокая образованность снизит влияние пропаганды, расширит границы мировосприятия, позволит принимать самостоятельные, выверенные решения, особенно, которые касаются судьбы нации и государства.

3. Украина – демократическое государство, а украинцы люди с высокоразвитой правовой культурой. Украина обязана выстроить демократическую модель государственной власти – наиболее эффективную в масштабах мировой цивилизации модель государственного управления. Власть, деньги и вседозволенность легко превращает демократа-украинца в гетьмана, атамана, повелителя. Поэтому украинцам крайне необходима демократическая модель управления и правовая культура, чтобы обеспечить честную конкуренцию в органах власти и контроль над властью со стороны общества. Перед Законами Украины все равны: от гражданина до президента. Только в этом случае можно избежать повторения эпох Кравчука, Кучмы, Ющенко, Януковича….

4. Украинец – это внутренне свободный и ответственный гражданин, с активной жизненной позицией. Психологический тип казака и ментальность воина – это внутренняя свобода, которая контролируется и регулируется не временными субъективными ценностными ориентациями очередного лидера или диктатора, а Законами Украины, едиными для всех. Внутренняя свобода – это высокая гражданская активность, понимание важности укрепления социальных институтов, развития сфер деятельности. Это ответственность перед поколениями пращуров и будущим нации. Особенность пограничья – это постоянная бдительность, внедрение лучшего и передового, готовность отстоять собственную независимость и паритет культур. Расслабленность на пограничье, неопределенность внутренней и внешней политики, коррупция – это повод для агрессии, утрата независимости и кабальная работа на «избранных»: олигархов, правителей, номенклатуру и т.п.

5. Украинец – это гостеприимный хозяин, а Украина – это открытая страна. Когда мы говорим об Украине как крепости, мы ни в коем случае не подразумеваем изоляцию или равноудаленность Украины от одной (или от обеих) культур. Для Украины в силу особенностей её географического расположения и истории – это равносильно потере независимости или части территорий. Украина не сможет самостоятельно противостоять одной или тем более двум мировым культурам. Когда мы говорим об Украине как крепости, мы наоборот предполагаем её открытость для проникновения обоих культур, её доступность и несопротивление. Пусть россияне или европейцы заходят в крепость, создают сферы своего влияния. Пусть византийско-азиатская и европейская культура проникают не только на территорию Украины, но взаимопроникают друг в друга – это их выбор, на то они и мировые культуры. Однако важно, чтобы это проникновение и влияние оставалось для Украины поверхностным, дополняющим, идущим во благо развивающейся украинской государственности. Важно, чтобы культурное наследие Киевской Руси, идентифицирующее глубину корней украинской культуры, оставалось для украинцев первостепенным, доминирующим и преобладающим по значимости над любой другой культурой. Древнерусская культура Украины – это основополагающая и определяющая культура, ценности которой для украинцев должны стать незыблемыми, священными и культовыми. Именно по ним гости будут узнавать Украину и украинцев и идентифицировать их. Для своей же безопасности, Украина должна обрести уважение к своему культурному наследию и четко прописать маркеры культурной идентификации. Украина – крепость, а украинцы – воины-хранители мира и тысячелетней культуры, – это и есть стержень украинской нации, лед, по поверхности которого прокатываются волны обеих мировых цивилизаций, только укрепляя его, но, не проникая в глубинные структуры. Независимая Украина – это пограничье Российской Федерации и Европейского Союза одновременно.

Именно по этой причине Украина не может быть проросийской или проевропейской. Украина обязана оставаться сама собою – Берегиней, хранительницей мира и собственной культуры в западной части евразийского континента. Показательным для Украины должен стать опыт Финляндии, чей народ смог обрести собственную идентификацию и выстроить гармоничные отношения с амбициозной Российской Федерацией.

Украинский Политик

Олег Базалук.

Из книги:Коррупция в Украине: ментальность правителей и судьба народа. Геофилософия Украины».

Методология геофилософии дает нам возможность абстрагироваться от деталей и выделить в истории украинской государственности основоопределяющее предназначение украинского народа, которое в идеале должно скрепить поверхность украинского локуса цивилизации. Еще с XIII столетия ход развития евразийских цивилизаций сложился так, что территорией Украины пролег рубеж между двумя мировыми культурами: азиатской, впоследствии принявшей форму византийско-азиатской, и европейской культуры (разросшейся до масштабов западной цивилизации). Украина стала окраиной как одного, так и другого крупного локуса цивилизации. Как предполагает историк Наталья Яковенко, возможно именно отсюда и возникло её название [Яковенко, 2012].

История формирования украинской государственности – это история влияния трех культур: юго-восточная Украина формировалась под доминирующим влиянием византийско-азиатской культуры (которая представлена восточным соседом – Российской Федерацией); западная Украина, под влиянием ценностей европейской культуры (главным образом, через влияние со стороны Польши, Румынии и Венгрии); а вот центральная Украина со столицей в Киеве хранила в себе первородную культуру Древнерусского государства, культурные маркеры, позволяющие идентифицировать Украину как самодостаточный локус цивилизации. Возможно, по этой причине Украина и украинцы воспринимаются чужаками, как в российской, так и в европейской истории. Однако иначе и быть не может, потому что Украина и украинцы – это пограничье двух культур со своей самобытной сердцевиной! Восемь столетий (с небольшими перерывами) по территории Украины проходил водораздел двух мировых культур, а украинцы как нация впитывали в свою древнерусскую сущность элементы византийско-азиатской и европейской культуры. Поэтому украинцев нельзя идентифицировать ни как россиян, ни как европейцев. Украинцы впитали в себя элементы обоих культур, но в корнях остались русинами – этносом, развивающимся от Русского государства со столицей в Киеве. Основным маркером идентификации украинской нации является тысячелетняя культура древнерусского народа с элементами ассимиляции с византийско-азиатской и европейской культурами. Именно отсюда берет начало украинская национальная идея: Украина – Берегиня, а украинцы – хранители мира и тысячелетней культуры в западной части Евразийского континента. Потому что от спокойствия на Украине зависит спокойствие на границах двух мировых культур.

Стоит отметить, что не только Украина и украинцы могут называть себя хранителями мира в западной части Евразийского континента. Если взглянуть на рисунок 2, а также как следует из геофилософии Вадима Цымбурского [Цымбурский, 1999], которая популярна в окружении Путина, к лимитрофным государствам относятся: Украина, Беларусь, Латвия, Эстония, Финляндия, Польша и Литва. В разные периоды истории именно по территориям этих государств пролегал и пролегает рубеж между двумя крупными локусами цивилизации.

Украина в территориальной целостности, и украинцы, населяющие эту территорию, достойны уважения в истории византийско-азиатской и европейской культуры хотя бы за то, что вся история украинской государственности и культура украинской нации формировалась на рубеже противостояния: в войнах, насилии, рабстве, геноциде, унижениях. Каждая из двух противостоящих культур (цивилизаций) старалась переломить украинцев под себя, выжечь воспоминания о корнях, о пращурах. Однако в результате всех этих внешних насильственных преломлений сформировалась нация-хранителей, психологический тип казака, который на войне – лучший воин, в мире – образованный и трудолюбивый муж.

Национальная идея: Украина – Берегиня, украинцы – хранители мира и тысячелетней культуры в западной части Евразийского континента, не только идентифицирует украинскую нацию, сплачивает, наделяет ролью, позволяющей занять достойное место среди великих народов и культур мира, но и ко многому обязывает. Именно из национальной идеи – предназначения украинской нации, следуют её основные культурные маркеры:

1. Украинец – воин-хранитель. Украина, в силу своей геофилософии, обязана иметь боеспособную, хорошо вооруженную армию. Чем сильнее украинская армия, чем выше её боевой дух и подготовка, тем безопаснее на пограничье двух культур. Украина – это крепость, внутри которой располагаются форпосты обеих культур. Украинец – это, прежде всего, воин: умный, сильный, ловкий, умелый. Отстаивая независимость своего государства, он оберегает границы византийско-азиатской и европейской культуры.

2. Украинец – это высокообразованный человек, Украина – это инновации и высокие технологии. Высокая образованность украинцев затрудняет манипуляцию сознанием, снижает эффективность информационных войн (пропаганды), расширяет сферы творческой самореализации, обеспечивает инновации и внедрение новых технологий. Пограничье украинской нации открывает возможность брать для себя лучшее у каждой из культур, применять это лучшее во благо своей тысячелетней культуры и повышения высоких стандартов жизни. Нет ничего постыдного в учебе, в перенимании лучшего и передового. В современном мире правят высокие технологии, поэтому нация, развивающаяся на пограничье двух мировых культур должна отличаться новаторством, креативностью и технологичностью своих ресурсов. Яркий пример – развитие Финляндии, такого же лимитрофного государства, как и Украина. Высокая образованность снизит влияние пропаганды, расширит границы мировосприятия, позволит принимать самостоятельные, выверенные решения, особенно, которые касаются судьбы нации и государства.

3. Украина – демократическое государство, а украинцы люди с высокоразвитой правовой культурой. Украина обязана выстроить демократическую модель государственной власти – наиболее эффективную в масштабах мировой цивилизации модель государственного управления. Власть, деньги и вседозволенность легко превращает демократа-украинца в гетьмана, атамана, повелителя. Поэтому украинцам крайне необходима демократическая модель управления и правовая культура, чтобы обеспечить честную конкуренцию в органах власти и контроль над властью со стороны общества. Перед Законами Украины все равны: от гражданина до президента. Только в этом случае можно избежать повторения эпох Кравчука, Кучмы, Ющенко, Януковича….

4. Украинец – это внутренне свободный и ответственный гражданин, с активной жизненной позицией. Психологический тип казака и ментальность воина – это внутренняя свобода, которая контролируется и регулируется не временными субъективными ценностными ориентациями очередного лидера или диктатора, а Законами Украины, едиными для всех. Внутренняя свобода – это высокая гражданская активность, понимание важности укрепления социальных институтов, развития сфер деятельности. Это ответственность перед поколениями пращуров и будущим нации. Особенность пограничья – это постоянная бдительность, внедрение лучшего и передового, готовность отстоять собственную независимость и паритет культур. Расслабленность на пограничье, неопределенность внутренней и внешней политики, коррупция – это повод для агрессии, утрата независимости и кабальная работа на «избранных»: олигархов, правителей, номенклатуру и т.п.

5. Украинец – это гостеприимный хозяин, а Украина – это открытая страна. Когда мы говорим об Украине как крепости, мы ни в коем случае не подразумеваем изоляцию или равноудаленность Украины от одной (или от обеих) культур. Для Украины в силу особенностей её географического расположения и истории – это равносильно потере независимости или части территорий. Украина не сможет самостоятельно противостоять одной или тем более двум мировым культурам. Когда мы говорим об Украине как крепости, мы наоборот предполагаем её открытость для проникновения обоих культур, её доступность и несопротивление. Пусть россияне или европейцы заходят в крепость, создают сферы своего влияния. Пусть византийско-азиатская и европейская культура проникают не только на территорию Украины, но взаимопроникают друг в друга – это их выбор, на то они и мировые культуры. Однако важно, чтобы это проникновение и влияние оставалось для Украины поверхностным, дополняющим, идущим во благо развивающейся украинской государственности. Важно, чтобы культурное наследие Киевской Руси, идентифицирующее глубину корней украинской культуры, оставалось для украинцев первостепенным, доминирующим и преобладающим по значимости над любой другой культурой. Древнерусская культура Украины – это основополагающая и определяющая культура, ценности которой для украинцев должны стать незыблемыми, священными и культовыми. Именно по ним гости будут узнавать Украину и украинцев и идентифицировать их. Для своей же безопасности, Украина должна обрести уважение к своему культурному наследию и четко прописать маркеры культурной идентификации. Украина – крепость, а украинцы – воины-хранители мира и тысячелетней культуры, – это и есть стержень украинской нации, лед, по поверхности которого прокатываются волны обеих мировых цивилизаций, только укрепляя его, но, не проникая в глубинные структуры. Независимая Украина – это пограничье Российской Федерации и Европейского Союза одновременно.

Именно по этой причине Украина не может быть проросийской или проевропейской. Украина обязана оставаться сама собою – Берегиней, хранительницей мира и собственной культуры в западной части евразийского континента. Показательным для Украины должен стать опыт Финляндии, чей народ смог обрести собственную идентификацию и выстроить гармоничные отношения с амбициозной Российской Федерацией.

Украинский Политик

Украина: Путин пытается выйти из игры, пока удача не отвернулась от негоУкраина: Путин пытается выйти из игры, пока удача не отвернулась от него

Stephen Blank.

Украина превратилась в объект напряженных дипломатических переговоров. Это вовсе не означает, что боевые действия там прекратились — наоборот. Российские военные продолжают проводить свои операции и нарушать соглашение о прекращении огня. Они существенно укрепили свои позиции, поскольку украинские войска готовятся к выступлению против них. Между тем, масштабная дипломатическая кампания продолжается.

Президент России Владимир Путин полностью взял в свои руки контроль над силами сепаратистов, отправив Дмитрия Козака, обладающего богатым опытом по решению конфликтов, налаживать отношения с так называемыми Донецкой и Луганской народными республиками. Он также отправил еще одного своего помощника, Бориса Грызлова — бывшего председателя Государственной Думы — на переговоры с президентом Петром Порошенко в Киеве, а серый кардинал Владислав Сурков встретился с заместителем госсекретаря США Викторией Нуланд (Victoria Nuland) в Калининграде. Хотя исход этих дискуссий нам неизвестен, они являются отражением попыток достичь некоего дипломатического решения, детали которого мы узнаем позже.

Однако эти маневры весьма показательны. По всей видимости, Путин уже достиг той «кульминационной точки», когда российские войска больше не могут наступать: они уже зашли слишком далеко и исчерпали свои ресурсы. Учитывая углубляющийся экономический кризис, Россия не может позволить себе затяжную войну против Украины, хотя при этом она способна поддерживать текущий «замороженный конфликт».

Но это повлечет за собой серьезные издержки. Санкции против России продолжают действовать, тогда как России приходится поддерживать Крым, ДНР и ЛНР. Эти издержки достигли таких масштабов, что России пришлось отказаться не только от жизненно важных инфраструктурных проектов и оборонных программ, но и от планов сделать серьезные инвестиции в энергетическую сферу и инфраструктуру Китая и Средней Азии. Между тем, уровень бедности, инфляции и безработицы в России продолжает расти. Россия пока может позволить себе сирийскую кампанию, но ее расходы уже увеличились в два раза, до 8 миллионов долларов в день.

Хотя Москва заставила Вашингтон относиться к ней в Сирии как к равной и, несомненно, пытается добиться того же в вопросе Украины, Путину необходимо уменьшить давление на Россию и по возможности добиться отмены санкций. Хотя он делает все возможное для достижения этой цели, непоколебимость Евросоюза его удивляет.

Поэтому, как любой хороший игрок, Путин теперь пытается обналичить свои фишки и покинуть казино, пока удача не отвернулась от него. И именно сейчас дипломатия становится чрезвычайно оживленной. Главным камнем преткновения является требование Путина, чтобы Украина приняла условия Минска-II. Другая преграда — его требование изменить украинскую конституцию так, чтобы Донбасс получил не только автономию, но и фактическую независимость от Украины, и стал подчиняться России. В этом случае Украине пришлось бы взять на себя все расходы, а Россия смогла бы в любой момент использовать свое влияние, чтобы лишить украинское государство шансов на независимость — как она поступала с Молдовой при помощи Приднестровья. Этот рецепт долгое время оттачивался царями и комиссарами, стремившимися расширить границы Российской империи. Поэтому Путин хочет добиться не только снятия санкций, но и принятия такого решения, которое позволило бы ему сохранить Крым, подорвать основы украинской государственности и возобновить деловые отношения с Европой и США.

С точки зрения Украины и Запада, такой исход станет тем, что Ленин называл «гнилым компромиссом». Необходимо не только полностью убрать российские войска с территории Украины и разоружить боевиков, но и сделать украинскую власть на спорных территориях абсолютно неоспоримой. Хотя Киеву действительно нужно передать часть полномочий правительствам областей, создание множества фактически суверенных карликовых государств, которые будут уязвимы перед дальнейшей российской агрессией, вряд ли сможет разрешить текущий кризис.

Запад также должен заставить Россию уйти из Крыма. Референдум, проведенный под дулами российских автоматов, оказался фикцией, и Крым не является частью России, так же как и район Нью-Йорка Брайтон-Бич, где проживает множество российских и советских эмигрантов.

Процесс ухода России из Крыма может быть разбит на несколько этапов, а вопрос о членстве в НАТО можно отложить на некоторый приемлемый период времени, так как этот альянс в любом случае не примет Украину сейчас. Но целостность, суверенитет и независимость Украины не должна быть нарушена. Любое решение, не включающее возвращение Крыма Украине, лишь отсрочит следующий час расплаты и откроет ящик Пандоры этнических и территориальных претензий по всей Восточной Европе, при это позволив России сохранить свои завоевания и, возможно, угрожать Балканам и Турции.

Вопрос о членстве Украины в Евросоюзе также необходимо вернуть в повестку дня. Вступление в Евросоюз занимает несколько десятилетий. Но мы убедились, что ни одно соседнее с Россией государство не находится в безопасности, если не является членом крупного объединения, такого как НАТО или Евросоюз. В рамках своего плана по долгосрочной реконструкции Украины Брюссель должен сделать членство доступным для Киева, если тот выполняет требования Евросоюза.

Даже если на вступление в Евросоюз требуется десятилетие, провал программы Восточного партнерства показывает, что только обязательность выполнения условий и обещание фактического членства в Евросоюзе обеспечит существенные и продолжительное реформы. То же самое справедливо и для НАТО. Украина не будет в безопасности, исполняя роль буфера, особенно если Крым останется в руках России.

Создание свободной и единой Европы зависит не только от исхода этой дипломатической инициативы, но и от понимания жестких уроков этой войны и их разъяснения Москве. Независимо от результатов нынешней попытки Путина выйти из игры, нам нельзя вручать ему незаслуженные и слишком щедрые награды. Как показывает эта война, без безопасной Украины безопасность Европы немыслима.

Стивен Блэнк — старший научный сотрудник Американского совета по внешней политике.

ATLANTIC COUNCIL, СШАStephen Blank.

Украина превратилась в объект напряженных дипломатических переговоров. Это вовсе не означает, что боевые действия там прекратились — наоборот. Российские военные продолжают проводить свои операции и нарушать соглашение о прекращении огня. Они существенно укрепили свои позиции, поскольку украинские войска готовятся к выступлению против них. Между тем, масштабная дипломатическая кампания продолжается.

Президент России Владимир Путин полностью взял в свои руки контроль над силами сепаратистов, отправив Дмитрия Козака, обладающего богатым опытом по решению конфликтов, налаживать отношения с так называемыми Донецкой и Луганской народными республиками. Он также отправил еще одного своего помощника, Бориса Грызлова — бывшего председателя Государственной Думы — на переговоры с президентом Петром Порошенко в Киеве, а серый кардинал Владислав Сурков встретился с заместителем госсекретаря США Викторией Нуланд (Victoria Nuland) в Калининграде. Хотя исход этих дискуссий нам неизвестен, они являются отражением попыток достичь некоего дипломатического решения, детали которого мы узнаем позже.

Однако эти маневры весьма показательны. По всей видимости, Путин уже достиг той «кульминационной точки», когда российские войска больше не могут наступать: они уже зашли слишком далеко и исчерпали свои ресурсы. Учитывая углубляющийся экономический кризис, Россия не может позволить себе затяжную войну против Украины, хотя при этом она способна поддерживать текущий «замороженный конфликт».

Но это повлечет за собой серьезные издержки. Санкции против России продолжают действовать, тогда как России приходится поддерживать Крым, ДНР и ЛНР. Эти издержки достигли таких масштабов, что России пришлось отказаться не только от жизненно важных инфраструктурных проектов и оборонных программ, но и от планов сделать серьезные инвестиции в энергетическую сферу и инфраструктуру Китая и Средней Азии. Между тем, уровень бедности, инфляции и безработицы в России продолжает расти. Россия пока может позволить себе сирийскую кампанию, но ее расходы уже увеличились в два раза, до 8 миллионов долларов в день.

Хотя Москва заставила Вашингтон относиться к ней в Сирии как к равной и, несомненно, пытается добиться того же в вопросе Украины, Путину необходимо уменьшить давление на Россию и по возможности добиться отмены санкций. Хотя он делает все возможное для достижения этой цели, непоколебимость Евросоюза его удивляет.

Поэтому, как любой хороший игрок, Путин теперь пытается обналичить свои фишки и покинуть казино, пока удача не отвернулась от него. И именно сейчас дипломатия становится чрезвычайно оживленной. Главным камнем преткновения является требование Путина, чтобы Украина приняла условия Минска-II. Другая преграда — его требование изменить украинскую конституцию так, чтобы Донбасс получил не только автономию, но и фактическую независимость от Украины, и стал подчиняться России. В этом случае Украине пришлось бы взять на себя все расходы, а Россия смогла бы в любой момент использовать свое влияние, чтобы лишить украинское государство шансов на независимость — как она поступала с Молдовой при помощи Приднестровья. Этот рецепт долгое время оттачивался царями и комиссарами, стремившимися расширить границы Российской империи. Поэтому Путин хочет добиться не только снятия санкций, но и принятия такого решения, которое позволило бы ему сохранить Крым, подорвать основы украинской государственности и возобновить деловые отношения с Европой и США.

С точки зрения Украины и Запада, такой исход станет тем, что Ленин называл «гнилым компромиссом». Необходимо не только полностью убрать российские войска с территории Украины и разоружить боевиков, но и сделать украинскую власть на спорных территориях абсолютно неоспоримой. Хотя Киеву действительно нужно передать часть полномочий правительствам областей, создание множества фактически суверенных карликовых государств, которые будут уязвимы перед дальнейшей российской агрессией, вряд ли сможет разрешить текущий кризис.

Запад также должен заставить Россию уйти из Крыма. Референдум, проведенный под дулами российских автоматов, оказался фикцией, и Крым не является частью России, так же как и район Нью-Йорка Брайтон-Бич, где проживает множество российских и советских эмигрантов.

Процесс ухода России из Крыма может быть разбит на несколько этапов, а вопрос о членстве в НАТО можно отложить на некоторый приемлемый период времени, так как этот альянс в любом случае не примет Украину сейчас. Но целостность, суверенитет и независимость Украины не должна быть нарушена. Любое решение, не включающее возвращение Крыма Украине, лишь отсрочит следующий час расплаты и откроет ящик Пандоры этнических и территориальных претензий по всей Восточной Европе, при это позволив России сохранить свои завоевания и, возможно, угрожать Балканам и Турции.

Вопрос о членстве Украины в Евросоюзе также необходимо вернуть в повестку дня. Вступление в Евросоюз занимает несколько десятилетий. Но мы убедились, что ни одно соседнее с Россией государство не находится в безопасности, если не является членом крупного объединения, такого как НАТО или Евросоюз. В рамках своего плана по долгосрочной реконструкции Украины Брюссель должен сделать членство доступным для Киева, если тот выполняет требования Евросоюза.

Даже если на вступление в Евросоюз требуется десятилетие, провал программы Восточного партнерства показывает, что только обязательность выполнения условий и обещание фактического членства в Евросоюзе обеспечит существенные и продолжительное реформы. То же самое справедливо и для НАТО. Украина не будет в безопасности, исполняя роль буфера, особенно если Крым останется в руках России.

Создание свободной и единой Европы зависит не только от исхода этой дипломатической инициативы, но и от понимания жестких уроков этой войны и их разъяснения Москве. Независимо от результатов нынешней попытки Путина выйти из игры, нам нельзя вручать ему незаслуженные и слишком щедрые награды. Как показывает эта война, без безопасной Украины безопасность Европы немыслима.

Стивен Блэнк — старший научный сотрудник Американского совета по внешней политике.

ATLANTIC COUNCIL, США

Как Россия и Украина относятся к переменам в Польше?Как Россия и Украина относятся к переменам в Польше?

Robert Cheda.

Восток Европы наблюдает за нашими внутриполитическими пертурбациями в основном с удивлением. Кремль, конечно, не скрывает своей радости, а Киев, по меньшей мере, обеспокоен. Жители обеих стран, пожалуй, озадачены, потому что у россиян и украинцев Польша до сих пор ассоциировалась с успехом и была образцом для подражания.

Польский бренд на Востоке

Начать лучше всего, пожалуй, с конца, то есть с вопроса, отдают ли наши государственные власти себе отчет в последствиях внутренних политических потрясений для имиджа Польши на Востоке? Если нет, им стоит принять этот фактор во внимание, поскольку речь идет о чем-то большем, чем просто польская восточная политика — о Польше как бренде.

Не будет преувеличением сказать, что в плане имиджа наша страна занимает очень сильную позицию: у восточных соседей она ассоциируется с огромным и недостижимым для них успехом, точнее — оригинальным польским успехом. Конечно, понятие «успех» имеет разное содержание в зависимости от восприятия оценивающего. Для простого жителя постсоветского пространства он связан с благосостоянием и богатством, а также с порядком и шенгенской свободой. На фоне скромных результатов российской и украинской трансформации нашим достижениям можно позавидовать, а слово «Польша» выступает там синонимом Европы.

Более того, многие восточные соседи ассоциируют Польшу с конкретными личностями, например, с Лехом Валенсой или Александром Квасьневским. Почему? По простой причине: благодаря этим политикам поляки получают заоблачные зарплаты, а особенно пенсии. Правда, сложно поверить? В свою очередь, гражданское общество этих стран рисует себе более сложный образ наших успехов: для него это государственная и культурная трансформация, которая принесла нам институциональную принадлежность к Европе, в частности, в виде членства в ЕС. Персональные коннотации — это узнаваемые на пространстве от Грузии до России, Украины или Молдавии фигуры Адама Михника (Adam Michnik) (польский диссидент, бессменный главный редактор Gazeta Wyborcza, — прим. перев.), Анджея Вайды, Кшиштофа Занусси, Лешека Бальцеровича (Leszek Balcerowicz) (идейный вдохновитель польских экономических реформ, — прим. перев.) или Марека Бельки (Marek Belka) (экономист и политик, – прим. перев.). Речь идет о польской демократии и культуре, в том числе политической, а, точнее, польском пути к ним, который включает в себя мирную смену режима и эффективное внедрение реформ.

Лучшая похвала наших успехов это естественная, всегда доброжелательная (порой, с долей зависти) реакция: «Повезло вам в Польше!». Следует обязательно добавить, что наши восточные соседи считают польский успех коллективным достижением, завоеванием всего общества, а не политической силы, которая в тот или иной момент находится у власти (вопрос в том, понимает ли это наше руководство). Украинские и российские культурные элиты сильнее всего завидуют нашему консенсусу по поводу правового государства с его, казалось бы, такими естественными элементами как разделение властей и существование политического плюрализма вместо политической полиции. Между тем сейчас на Востоке видят, что польский бренд и цивилизационный рецепт, а также завоевания последних 20 лет оказались под угрозой. Так как же воспринимают польские пертурбации в России и на Украине?

Российская двойственность

В интернет-комментариях на тему Польши преобладает удивление, смешанное с непониманием. Возможно, причина в имперской натуре россиян, но они удивляются, зачем Польше нужны резкие перемены, провоцирующие многотысячные протестные демонстрации, если дела у нашей страны шли так хорошо. Российских интернет-пользователей в меньшей степени интересуют польско-европейские перебранки, а больше занимает вопрос, зачем преобразовывать хорошо функционирующее государство и еще лучше работающую экономику, то есть расшатывать основы благосостояния?

Компромиссное объяснение выглядит так, что, с одной стороны, нам ударил в голову успех, сытость и благосостояние, а с другой, поляки, согласно стереотипному представлению о нас, страдают национальной склонностью к самодурству или даже анархии, а заодно к интриганству, уходящему корнями в панскую Речь Посполитую. Такой набор польских черт всегда активно продвигают в кремлевских СМИ, так что мы подходим к внутренней политике Москвы или, скорее, к миру манипуляций польской темой в медиасфере.

Из сообщений разных источников от телеканала Russia Today до газеты «Известия» и правительственной «Российской газеты» складывается на первый взгляд случайный, однако, продуманный образ солидарности российских властей с польским руководством. Ведь чем еще может быть изображение демонстраций Комитета защиты демократии в образе польского Майдана, то есть известного россиянам бунта против законной власти? Кремлевские СМИ много лет подряд всеми силами внушают россиянам отвращение к любого рода, в том числе уличным, протестам.

Сообщения о польской «анархии» адресованы, конечно, простым россиянам, и призваны укрепить их сплоченность с Кремлем как гарантом общественной стабильности и социальной безопасности. Российская пропаганда знает свое дело, ведь ситуация из-за экономического кризиса и падения уровня реальных доходов граждан стала сложной. Так что если даже в сытой Польше появились бунтовщики, то россиянам тем более следует проявить бдительность к своей «пятой колонне». Таким образом наша ситуация опосредованно наносит удар по российскому гражданскому обществу: очередной польский «бонус» для Кремля.

На этом фоне совершенно неудивительно, что российские властные элиты настолько рады возникшим между Польшей и ЕС идеологическим и правовым спорам. Кремль заинтересован в разрушении европейского и евроатлантического единства. Тактической целью остается усиление тех политических и предпринимательских кругов в Европе, которые поддерживают отмену антироссийских санкций. Стратегической целью выступает распад западного сообщества и возвращение к формуле «концерта держав» с ключевой ролью в нем Москвы. Дивиденды, которые может получить Россия благодаря Польше, на этом не заканчиваются: события в нашей стране вписываются в кризис европейских ценностей, означающий уменьшение силы притяжения ЕС для постсоветских стран, входящих сейчас в программу «Восточное партнерство». Поэтому репортажи из Польши перемежаются кадрами с многотысячных антиправительственных манифестаций в Молдавии и традиционной критикой украинской трансформации. Так что можно сказать: «ЕС, это твоих рук дело!»

Несколько иначе выглядит реакция российского гражданского общества, которую можно, пожалуй, описать словом «замешательство». Польша всегда была любимицей российской интеллигенции, пользуясь такой симпатией с момента обретения суверенитета обеими странами. Наши реформы считали образцом для подражания. (Впрочем, такую позицию занимают демократические круги и в остальных странах СНГ.) Что скрывать, если послушать, например, радио «Эхо Москвы», становится ясно, что действия партии «Право и справедливость» (PiS) не вызывают у этой части российской аудитории симпатии.

Исключение в определенной мере представляет Гарри Каспаров. Его проект «России без Путина» подразумевает необходимость введения «временной диктатуры» для проведения расчета с нынешней элитой власти и бизнеса. Бескомпромиссность нового польского руководства вписывается в такой проект идеально. Аналогичную логику усматривает «Независимая газета», которая обращает внимание на то, что у радикальных групп бывшей антикоммунистической оппозиции, которые в последнее время не пользовались в Центральной Европе поддержкой общества, родилась модель «антилиберальной демократии», внедряемая сейчас в Будапеште и Варшаве.

Между тем проевропейски настроенная часть российских элит пытается даже оправдать Польшу в ее спорах с Брюсселем. Например, Московский центр Карнеги в своем комментарии объясняет позицию Варшавы, обвиняя европейское руководство в создании отложенного венгерского эффекта, который вылился в чрезмерную реакцию на непоследовательные, а, значит, не угрожающие польской демократии реформы «Права и справедливости». Однако эксперты выражают озабоченность по поводу двух потенциально опасных факторов. Первый, это незакрепленная официальными должностями власть Ярослава Качиньского (Jarosław Kaczyński) и тот факт, что он управляет конституционными властными органами государства. Второй, это угроза уничтожения национального консенсуса и избирательного договора, поскольку, как пишет Центр Карнеги, поляки голосовали не за «Право и справедливость» и войну с ЕС, а за улучшение положения отдельных социальных групп. Несмотря на это российское гражданское общество продолжает верить, что поляки остаются евроэнтузиастами, а польская демократия настолько сильна, что скоро люди, голосовавшие за «Право и справедливость», призовут власть к ответу за невыполненные предвыборные обещания.
Пришла пора перейти к Украине.

Украинский мониторинг

С этим соседом дела обстоят несколько иначе, поскольку комментарии сводятся к двум важным темам: влиянию польских перемен на создающуюся на Украине правовую систему (то есть форму трансформации), и их последствиям для двусторонних отношений. Украинцы внимательно следили за польскими президентскими и парламентскими выборами, так как, что тут говорить, Киев несколько опасался прихода «Права и справедливости» к власти. Страхи были связаны с потенциальным влиянием национального патриотизма правой части польской политической сцены на отношения со страной, которая построила формирование современного общества на героизации УПА-ОУН.

Сегодняшняя ситуация несмотря на визит президента Анджея Дуды (Andrzej Duda) и заявления министров Ващиковского (Witold Waszczykowski) и Мацеревича (Antoni Macierewicz) остается для украинских элит не вполне ясной. Звучат мнения, что формальные отношения и уверения в польской поддержке для Украины остаются исключительно в плоскости слов. На практике вопрос ответственности УПА за преступления против поляков будет одним из ключевых препятствий для диалога. Тем более что системные законодательные решения перевели этот вопрос с регионального (Западная Украина) на государственный уровень.

Украинские опасения подпитывает продвигаемая Варшавой концепция Междуморья, то есть опоры одного из столпов нашей безопасности на «Вышеградской четверке», Латвии и Румынии. Особенную обеспокоенность Киева вызывает то, что более активными и тесными становятся польско-румынские отношения, ведь независимая Украина не питает симпатий к Бухаресту из-за территориальных споров и румынского меньшинства. Говоря прямо, Украина боится, что Румыния, член ЕС и НАТО, займет место стратегического партнера Польши в этой части Европы. Возможно, поэтому Киев интенсифицировал свои контакты с Берлином. Но еще интереснее выглядит украинская реакция на внутренние польские события.

В отличие от московской пропаганды, которая активно пользуется польскими пертурбациями, украинские официальные органы придерживаются международного принципа, предписывающего не комментировать внутреннюю политику государства-союзника. Тем более что в Польше зарабатывает себе на жизнь примерно миллион украинских гастарбайтеров. Другое дело СМИ, которые, однако, сосредоточили внимание на конституционном и институциональном аспекте новаций «Права и справедливости». Это неудивительно, потому что два года назад на Майдане почти сто человек отдали жизнь в том числе за независимость судебной системы. Неудивительно это еще и потому, что Украина с огромным трудом, но тем не менее старается заложить основы собственной демократии и правового государства.

Как можно догадаться, гражданское общество, главная движущая сила украинской трансформации, оценивает польские события негативно. Причина проста: как убедить украинцев в необходимости сложных реформ, раз даже служившая образцом Польша поворачивает их вспять, особенно (в столь востребованных украинским обществом) сферах независимости судебной системы или правовых гарантий демократии в лице Конституционного суда. Так что польские потрясения не способствуют формированию демократии на Украине. В свою очередь местные олигархи могут теперь объяснять свои политические манипуляции примером, который подает Варшава, с оговоркой об ином уровне правовой культуры наших соседей. Хотя с другой стороны, принимая во внимание огромный опыт украинских олигархов, еще не ясно, кому в сфере «финляндизации права» стоит у кого учиться.

И, под конец, нельзя не упомянуть о реакции на реакцию, то есть о впечатлении, которое производит на Киев диалог между Варшавой и Москвой. Говорить о том, что Киев опасается польско-российского соглашения без его участия, будет преувеличением, так как наша внешняя политика придерживается в украинской политике своих аксиом. Однако если от визита заместителя министра иностранных дел в Москву невольно создалось такое впечатление, это может лишь помочь польско-украинским отношениям: нет ничего плохо в том, чтобы Киев пришел в тонус. С другой стороны, польским правящим элитам стоит помнить, что в интегрированном мире каждое действие на внутренней арене вызывает реальные международные последствия, а нашим национальным достоянием остается доброе имя и имидж Польши, на которые четверть века работало все общество, а не только власть. Это имеет и будет иметь огромное значение для поддержки демократии и гражданского общества у наших восточных соседей.

Wirtualna Polska, ПольшаRobert Cheda.

Восток Европы наблюдает за нашими внутриполитическими пертурбациями в основном с удивлением. Кремль, конечно, не скрывает своей радости, а Киев, по меньшей мере, обеспокоен. Жители обеих стран, пожалуй, озадачены, потому что у россиян и украинцев Польша до сих пор ассоциировалась с успехом и была образцом для подражания.

Польский бренд на Востоке

Начать лучше всего, пожалуй, с конца, то есть с вопроса, отдают ли наши государственные власти себе отчет в последствиях внутренних политических потрясений для имиджа Польши на Востоке? Если нет, им стоит принять этот фактор во внимание, поскольку речь идет о чем-то большем, чем просто польская восточная политика — о Польше как бренде.

Не будет преувеличением сказать, что в плане имиджа наша страна занимает очень сильную позицию: у восточных соседей она ассоциируется с огромным и недостижимым для них успехом, точнее — оригинальным польским успехом. Конечно, понятие «успех» имеет разное содержание в зависимости от восприятия оценивающего. Для простого жителя постсоветского пространства он связан с благосостоянием и богатством, а также с порядком и шенгенской свободой. На фоне скромных результатов российской и украинской трансформации нашим достижениям можно позавидовать, а слово «Польша» выступает там синонимом Европы.

Более того, многие восточные соседи ассоциируют Польшу с конкретными личностями, например, с Лехом Валенсой или Александром Квасьневским. Почему? По простой причине: благодаря этим политикам поляки получают заоблачные зарплаты, а особенно пенсии. Правда, сложно поверить? В свою очередь, гражданское общество этих стран рисует себе более сложный образ наших успехов: для него это государственная и культурная трансформация, которая принесла нам институциональную принадлежность к Европе, в частности, в виде членства в ЕС. Персональные коннотации — это узнаваемые на пространстве от Грузии до России, Украины или Молдавии фигуры Адама Михника (Adam Michnik) (польский диссидент, бессменный главный редактор Gazeta Wyborcza, — прим. перев.), Анджея Вайды, Кшиштофа Занусси, Лешека Бальцеровича (Leszek Balcerowicz) (идейный вдохновитель польских экономических реформ, — прим. перев.) или Марека Бельки (Marek Belka) (экономист и политик, – прим. перев.). Речь идет о польской демократии и культуре, в том числе политической, а, точнее, польском пути к ним, который включает в себя мирную смену режима и эффективное внедрение реформ.

Лучшая похвала наших успехов это естественная, всегда доброжелательная (порой, с долей зависти) реакция: «Повезло вам в Польше!». Следует обязательно добавить, что наши восточные соседи считают польский успех коллективным достижением, завоеванием всего общества, а не политической силы, которая в тот или иной момент находится у власти (вопрос в том, понимает ли это наше руководство). Украинские и российские культурные элиты сильнее всего завидуют нашему консенсусу по поводу правового государства с его, казалось бы, такими естественными элементами как разделение властей и существование политического плюрализма вместо политической полиции. Между тем сейчас на Востоке видят, что польский бренд и цивилизационный рецепт, а также завоевания последних 20 лет оказались под угрозой. Так как же воспринимают польские пертурбации в России и на Украине?

Российская двойственность

В интернет-комментариях на тему Польши преобладает удивление, смешанное с непониманием. Возможно, причина в имперской натуре россиян, но они удивляются, зачем Польше нужны резкие перемены, провоцирующие многотысячные протестные демонстрации, если дела у нашей страны шли так хорошо. Российских интернет-пользователей в меньшей степени интересуют польско-европейские перебранки, а больше занимает вопрос, зачем преобразовывать хорошо функционирующее государство и еще лучше работающую экономику, то есть расшатывать основы благосостояния?

Компромиссное объяснение выглядит так, что, с одной стороны, нам ударил в голову успех, сытость и благосостояние, а с другой, поляки, согласно стереотипному представлению о нас, страдают национальной склонностью к самодурству или даже анархии, а заодно к интриганству, уходящему корнями в панскую Речь Посполитую. Такой набор польских черт всегда активно продвигают в кремлевских СМИ, так что мы подходим к внутренней политике Москвы или, скорее, к миру манипуляций польской темой в медиасфере.

Из сообщений разных источников от телеканала Russia Today до газеты «Известия» и правительственной «Российской газеты» складывается на первый взгляд случайный, однако, продуманный образ солидарности российских властей с польским руководством. Ведь чем еще может быть изображение демонстраций Комитета защиты демократии в образе польского Майдана, то есть известного россиянам бунта против законной власти? Кремлевские СМИ много лет подряд всеми силами внушают россиянам отвращение к любого рода, в том числе уличным, протестам.

Сообщения о польской «анархии» адресованы, конечно, простым россиянам, и призваны укрепить их сплоченность с Кремлем как гарантом общественной стабильности и социальной безопасности. Российская пропаганда знает свое дело, ведь ситуация из-за экономического кризиса и падения уровня реальных доходов граждан стала сложной. Так что если даже в сытой Польше появились бунтовщики, то россиянам тем более следует проявить бдительность к своей «пятой колонне». Таким образом наша ситуация опосредованно наносит удар по российскому гражданскому обществу: очередной польский «бонус» для Кремля.

На этом фоне совершенно неудивительно, что российские властные элиты настолько рады возникшим между Польшей и ЕС идеологическим и правовым спорам. Кремль заинтересован в разрушении европейского и евроатлантического единства. Тактической целью остается усиление тех политических и предпринимательских кругов в Европе, которые поддерживают отмену антироссийских санкций. Стратегической целью выступает распад западного сообщества и возвращение к формуле «концерта держав» с ключевой ролью в нем Москвы. Дивиденды, которые может получить Россия благодаря Польше, на этом не заканчиваются: события в нашей стране вписываются в кризис европейских ценностей, означающий уменьшение силы притяжения ЕС для постсоветских стран, входящих сейчас в программу «Восточное партнерство». Поэтому репортажи из Польши перемежаются кадрами с многотысячных антиправительственных манифестаций в Молдавии и традиционной критикой украинской трансформации. Так что можно сказать: «ЕС, это твоих рук дело!»

Несколько иначе выглядит реакция российского гражданского общества, которую можно, пожалуй, описать словом «замешательство». Польша всегда была любимицей российской интеллигенции, пользуясь такой симпатией с момента обретения суверенитета обеими странами. Наши реформы считали образцом для подражания. (Впрочем, такую позицию занимают демократические круги и в остальных странах СНГ.) Что скрывать, если послушать, например, радио «Эхо Москвы», становится ясно, что действия партии «Право и справедливость» (PiS) не вызывают у этой части российской аудитории симпатии.

Исключение в определенной мере представляет Гарри Каспаров. Его проект «России без Путина» подразумевает необходимость введения «временной диктатуры» для проведения расчета с нынешней элитой власти и бизнеса. Бескомпромиссность нового польского руководства вписывается в такой проект идеально. Аналогичную логику усматривает «Независимая газета», которая обращает внимание на то, что у радикальных групп бывшей антикоммунистической оппозиции, которые в последнее время не пользовались в Центральной Европе поддержкой общества, родилась модель «антилиберальной демократии», внедряемая сейчас в Будапеште и Варшаве.

Между тем проевропейски настроенная часть российских элит пытается даже оправдать Польшу в ее спорах с Брюсселем. Например, Московский центр Карнеги в своем комментарии объясняет позицию Варшавы, обвиняя европейское руководство в создании отложенного венгерского эффекта, который вылился в чрезмерную реакцию на непоследовательные, а, значит, не угрожающие польской демократии реформы «Права и справедливости». Однако эксперты выражают озабоченность по поводу двух потенциально опасных факторов. Первый, это незакрепленная официальными должностями власть Ярослава Качиньского (Jarosław Kaczyński) и тот факт, что он управляет конституционными властными органами государства. Второй, это угроза уничтожения национального консенсуса и избирательного договора, поскольку, как пишет Центр Карнеги, поляки голосовали не за «Право и справедливость» и войну с ЕС, а за улучшение положения отдельных социальных групп. Несмотря на это российское гражданское общество продолжает верить, что поляки остаются евроэнтузиастами, а польская демократия настолько сильна, что скоро люди, голосовавшие за «Право и справедливость», призовут власть к ответу за невыполненные предвыборные обещания.
Пришла пора перейти к Украине.

Украинский мониторинг

С этим соседом дела обстоят несколько иначе, поскольку комментарии сводятся к двум важным темам: влиянию польских перемен на создающуюся на Украине правовую систему (то есть форму трансформации), и их последствиям для двусторонних отношений. Украинцы внимательно следили за польскими президентскими и парламентскими выборами, так как, что тут говорить, Киев несколько опасался прихода «Права и справедливости» к власти. Страхи были связаны с потенциальным влиянием национального патриотизма правой части польской политической сцены на отношения со страной, которая построила формирование современного общества на героизации УПА-ОУН.

Сегодняшняя ситуация несмотря на визит президента Анджея Дуды (Andrzej Duda) и заявления министров Ващиковского (Witold Waszczykowski) и Мацеревича (Antoni Macierewicz) остается для украинских элит не вполне ясной. Звучат мнения, что формальные отношения и уверения в польской поддержке для Украины остаются исключительно в плоскости слов. На практике вопрос ответственности УПА за преступления против поляков будет одним из ключевых препятствий для диалога. Тем более что системные законодательные решения перевели этот вопрос с регионального (Западная Украина) на государственный уровень.

Украинские опасения подпитывает продвигаемая Варшавой концепция Междуморья, то есть опоры одного из столпов нашей безопасности на «Вышеградской четверке», Латвии и Румынии. Особенную обеспокоенность Киева вызывает то, что более активными и тесными становятся польско-румынские отношения, ведь независимая Украина не питает симпатий к Бухаресту из-за территориальных споров и румынского меньшинства. Говоря прямо, Украина боится, что Румыния, член ЕС и НАТО, займет место стратегического партнера Польши в этой части Европы. Возможно, поэтому Киев интенсифицировал свои контакты с Берлином. Но еще интереснее выглядит украинская реакция на внутренние польские события.

В отличие от московской пропаганды, которая активно пользуется польскими пертурбациями, украинские официальные органы придерживаются международного принципа, предписывающего не комментировать внутреннюю политику государства-союзника. Тем более что в Польше зарабатывает себе на жизнь примерно миллион украинских гастарбайтеров. Другое дело СМИ, которые, однако, сосредоточили внимание на конституционном и институциональном аспекте новаций «Права и справедливости». Это неудивительно, потому что два года назад на Майдане почти сто человек отдали жизнь в том числе за независимость судебной системы. Неудивительно это еще и потому, что Украина с огромным трудом, но тем не менее старается заложить основы собственной демократии и правового государства.

Как можно догадаться, гражданское общество, главная движущая сила украинской трансформации, оценивает польские события негативно. Причина проста: как убедить украинцев в необходимости сложных реформ, раз даже служившая образцом Польша поворачивает их вспять, особенно (в столь востребованных украинским обществом) сферах независимости судебной системы или правовых гарантий демократии в лице Конституционного суда. Так что польские потрясения не способствуют формированию демократии на Украине. В свою очередь местные олигархи могут теперь объяснять свои политические манипуляции примером, который подает Варшава, с оговоркой об ином уровне правовой культуры наших соседей. Хотя с другой стороны, принимая во внимание огромный опыт украинских олигархов, еще не ясно, кому в сфере «финляндизации права» стоит у кого учиться.

И, под конец, нельзя не упомянуть о реакции на реакцию, то есть о впечатлении, которое производит на Киев диалог между Варшавой и Москвой. Говорить о том, что Киев опасается польско-российского соглашения без его участия, будет преувеличением, так как наша внешняя политика придерживается в украинской политике своих аксиом. Однако если от визита заместителя министра иностранных дел в Москву невольно создалось такое впечатление, это может лишь помочь польско-украинским отношениям: нет ничего плохо в том, чтобы Киев пришел в тонус. С другой стороны, польским правящим элитам стоит помнить, что в интегрированном мире каждое действие на внутренней арене вызывает реальные международные последствия, а нашим национальным достоянием остается доброе имя и имидж Польши, на которые четверть века работало все общество, а не только власть. Это имеет и будет иметь огромное значение для поддержки демократии и гражданского общества у наших восточных соседей.

Wirtualna Polska, Польша

Дмитрий Быков: НасильноеДмитрий Быков: Насильное

Незаконно добывшие визу и проникшие в город Берлин, два мигранта насилуют Лизу, нашу русскую девочку, блин. Два насильника, мрачных садиста, за которых Европа — горой. Первый сверху на Лизу садится и подушкою душит второй. Нарастают крутые детали, подключается первый канал: умыкнули её, затолкали на матрас, что ужасно вонял… Накалённый до вопля, до визгу, надрывается хор голосов: два мигранта насилуют Лизу десять, двадцать, и тридцать часов! Дайте волю народному гневу! Слышь, Россия, страна-исполин: там насилуют русскую деву, хоть она и свалила в Берлин! Так скажи своё звонкое слово в этот тяжкий, решительный час. Неужели мы вытерпим снова, что повсюду насилуют нас? Почему мы уставились немо, почему не заявим, грозя: пусть мигранты насилуют немок, но насиловать русских нельзя! Чуть поднялись — и снова-здорово. Иль не жаль нам сестёр и невест? Привлеките министра Лаврова, пусть он выскажет резкий протест! До чего довели толерасты, либеральщики, черт их возьми. Почему этот случай ужасный игнорируют местные СМИ? Если честь вы забыли мундиров, а полиция сдохла, как класс, — пусть на месяц приедет Кадыров и порядок устроит у вас. Мы уже догадались в запале, мы постигли в порыве страстей: вы мигрантов затем и впускали, чтоб насиловать русских детей!

Но узнали немецкие власти, обитатели чуждых систем: эти ужасы — правда отчасти, а точнее — неправда совсем. Подготовьте Лаврова к сюрпризу, пусть утешится ваш господин: наш мигрант не насиловал Лизу (плюс их было не два, а один). Успокойте родного гаранта и согретое им большинство: Лиза ночь провела у мигранта с разрешения мамы его. Спи спокойно, соседка-Россия, не настолько мигранты страшны: ни следа никакого насилья мы на Лизе твоей не нашли. Нагнетать напряженье бросай ты. Эту сплетню и крики «Атас!» размещали нацистские сайты, что припрятаны, кстати, у вас. Ваши карты, как видите, биты. Мы пойдём в независимый суд, ибо знаем, что ваши наймиты проводили наймитинги тут. Для российского телешедевра — впечатляющего, не таим, — вы платили по тысяче евро истеричкам наёмным своим: разговоры об этой оплате мы немедленно выложим в Сеть, мы считаем, что очень бы кстати этим записям там повисеть, как и фоткам, где нацик немецкий с чёрной бандой своей наряду по соседству с колонной донецкой марширует у всех на виду.

Что до Лизы, то бедная Лиза раскололась за несколько дней. От анамнеза до эпикриза всё сегодня известно о ней. Предков Лизиных вызвали в школу, предки стали её бичевать — и за это она, по приколу, не явилась домой ночевать. Стали делать над ней экспертизы — и узнали: с двенадцати лет два любовника было у Лизы, а насилия не было, нет. Так что символ невинности чистой оказался не чище, увы, чем нацисты, садисты, чекисты и другие кумиры Москвы.

О садистские эти фантазмы! Даже злоба порою берет, как подумаешь — сколько уж раз мы облажались публично за год. Как припомнится мальчик распятый, да его истреблённая мать, да плакаты с колонною пятой, да расстрелы беременных, ать… Это ж все наши тайные грёзы, потаенные влажные сны, донный пласт эротической прозы о свершениях русской весны, мастурбация тайных героев, воспалённого мозга цистит — что, кошмар на планете устроив, за своё одиночество мстит! Это вы, не видавшие воли, все орете, планете на смех: «Все насилуют нас!» — для того ли, чтоб вернее насиловать всех

Вы Россию, как бедную Лизу, героиню сплошных порнодрам, двадцать лет наклоняете книзу, чтоб насиловать в голову прям.
И она, обалдевши от боли, позабывшая все, кроме вас, возразить вам способна не боле, чем нимфетка, попав на матрас. Так и воет, не взвидевши свету, наплевавши на школу и честь…

И вдобавок полиции нету. А в Германии все-таки есть.

Новая ГазетаНезаконно добывшие визу и проникшие в город Берлин, два мигранта насилуют Лизу, нашу русскую девочку, блин. Два насильника, мрачных садиста, за которых Европа — горой. Первый сверху на Лизу садится и подушкою душит второй. Нарастают крутые детали, подключается первый канал: умыкнули её, затолкали на матрас, что ужасно вонял… Накалённый до вопля, до визгу, надрывается хор голосов: два мигранта насилуют Лизу десять, двадцать, и тридцать часов! Дайте волю народному гневу! Слышь, Россия, страна-исполин: там насилуют русскую деву, хоть она и свалила в Берлин! Так скажи своё звонкое слово в этот тяжкий, решительный час. Неужели мы вытерпим снова, что повсюду насилуют нас? Почему мы уставились немо, почему не заявим, грозя: пусть мигранты насилуют немок, но насиловать русских нельзя! Чуть поднялись — и снова-здорово. Иль не жаль нам сестёр и невест? Привлеките министра Лаврова, пусть он выскажет резкий протест! До чего довели толерасты, либеральщики, черт их возьми. Почему этот случай ужасный игнорируют местные СМИ? Если честь вы забыли мундиров, а полиция сдохла, как класс, — пусть на месяц приедет Кадыров и порядок устроит у вас. Мы уже догадались в запале, мы постигли в порыве страстей: вы мигрантов затем и впускали, чтоб насиловать русских детей!

Но узнали немецкие власти, обитатели чуждых систем: эти ужасы — правда отчасти, а точнее — неправда совсем. Подготовьте Лаврова к сюрпризу, пусть утешится ваш господин: наш мигрант не насиловал Лизу (плюс их было не два, а один). Успокойте родного гаранта и согретое им большинство: Лиза ночь провела у мигранта с разрешения мамы его. Спи спокойно, соседка-Россия, не настолько мигранты страшны: ни следа никакого насилья мы на Лизе твоей не нашли. Нагнетать напряженье бросай ты. Эту сплетню и крики «Атас!» размещали нацистские сайты, что припрятаны, кстати, у вас. Ваши карты, как видите, биты. Мы пойдём в независимый суд, ибо знаем, что ваши наймиты проводили наймитинги тут. Для российского телешедевра — впечатляющего, не таим, — вы платили по тысяче евро истеричкам наёмным своим: разговоры об этой оплате мы немедленно выложим в Сеть, мы считаем, что очень бы кстати этим записям там повисеть, как и фоткам, где нацик немецкий с чёрной бандой своей наряду по соседству с колонной донецкой марширует у всех на виду.

Что до Лизы, то бедная Лиза раскололась за несколько дней. От анамнеза до эпикриза всё сегодня известно о ней. Предков Лизиных вызвали в школу, предки стали её бичевать — и за это она, по приколу, не явилась домой ночевать. Стали делать над ней экспертизы — и узнали: с двенадцати лет два любовника было у Лизы, а насилия не было, нет. Так что символ невинности чистой оказался не чище, увы, чем нацисты, садисты, чекисты и другие кумиры Москвы.

О садистские эти фантазмы! Даже злоба порою берет, как подумаешь — сколько уж раз мы облажались публично за год. Как припомнится мальчик распятый, да его истреблённая мать, да плакаты с колонною пятой, да расстрелы беременных, ать… Это ж все наши тайные грёзы, потаенные влажные сны, донный пласт эротической прозы о свершениях русской весны, мастурбация тайных героев, воспалённого мозга цистит — что, кошмар на планете устроив, за своё одиночество мстит! Это вы, не видавшие воли, все орете, планете на смех: «Все насилуют нас!» — для того ли, чтоб вернее насиловать всех

Вы Россию, как бедную Лизу, героиню сплошных порнодрам, двадцать лет наклоняете книзу, чтоб насиловать в голову прям.
И она, обалдевши от боли, позабывшая все, кроме вас, возразить вам способна не боле, чем нимфетка, попав на матрас. Так и воет, не взвидевши свету, наплевавши на школу и честь…

И вдобавок полиции нету. А в Германии все-таки есть.

Новая Газета

Владислав Иноземцев: Опасное заявлениеВладислав Иноземцев: Опасное заявление

На протяжении всего одной недели случилось как минимум три события, в той или иной степени бросающих тень на российского президента. Сначала в Лондоне судья Роберт Оуэн огласил результаты собственного расследования убийства Александра Литвиненко, заявив о наличии оснований подозревать, что Владимир Путин был как минимум в курсе данной операции. Затем появился 30-минутный фильм ВВС, говорящий о том, что российский лидер является богатейшим человеком в Европе и обязан своим состоянием отнюдь не умело инвестированной президентской зарплате. Наконец, с прямыми обвинениями в адрес президента выступил и. о. замминистра финансов США Адам Шубин, бóльшую часть своей карьеры специализировавшийся на борьбе с финансовыми преступлениями и отмыванием денег.

Все эти слова вызвали шквал злорадных комментариев, лейтмотивом которых была мысль о том, что Путину нанесен страшный удар и от него национальный лидер уже не оправится. Некоторые особо большие его почитатели, например журналист Андрей Шипилов, поспешили сказать, что теперь «по отношению к Путину и России снимаются понятийные ограничения и становится возможной куча “теневых” и “даже не теневых” акций, которые раньше были невозможны». На мой взгляд, столь радикальные прогнозы имеют мало шансов реализоваться, но это не значит, что опасаться нечего.

Отвечая на волну громких заявлений, пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков предложил «обидчикам» предъявить соответствующие аргументы: «Если они [министерство финансов США] оставят подобные официальные заявления без доказательств, то это бросает тень на репутацию этого ведомства, [и потому] теперь уже это задача этого ведомства представить какие-то доказательства и показать, что высказывания официального представителя не являются голословной клеветой». Между тем именно эти слова, как ни странно, выглядят намного более опасными, чем сами озвученные предположения.

Обвинения в адрес президента России, откуда бы они ни прозвучали, не будут иметь для самого Владимира Путина последствий. Его не будут арестовывать по подозрению во мздоимстве, а спецслужбы не получат заказа на его устранение, похожего на тот, что, вероятно, был отдан в случае с Литвиненко. Однако весьма грозным последствием для российского президента может оказаться четкое следование «тех или иных ведомств» пожеланию, высказанному его пресс-секретарем.

Что, собственно, изменилось в мире за последние дни? На мой взгляд, только то, что «определенные ведомства», причем преднамеренно, поставили себя в положение, в котором не искать подтверждений своих собственных заявлений практически невозможно. Еще полмесяца назад можно было говорить, что все обвинения в адрес главы российского государства исходят от публицистов и политиков, но сейчас с ними выступили и судьи, и официальные лица, уполномоченные бороться с коррупцией и отмыванием денег. Это значит, что начинается по-настоящему серьезная игра.

Она, конечно же, будет развернута не в связи со смертью Литвиненко, а в контексте коррупционных обвинений. Сказать «пусть ищут доказательства» легко в России, где любые факты могут быть признаны Басманным судом не имеющими отношения к делу, если таковое касается «нужных» людей. Но в Америке к проблеме подходят иначе. Здесь доказательства умеют искать хорошо — достаточно, например, вспомнить «дело ФИФА», которое из Москвы тоже казалось гнусным шельмованием честнейшего г-на Блаттера, пока его подельники не начали сдаваться и соглашаться на экстрадицию в США, а швейцарские и прочие международные банки не стали раскрывать информацию по сомнительным финансовым трансакциям.

Соединенные Штаты сегодня de facto обладают глобальной юрисдикцией, определяемой ролью этой страны, причем прежде всего финансовой, в современном мире. Универсальность американского права задается двумя обстоятельствами.

С одной стороны, это готовность властей бороться за соблюдение принципов, на которых основана сама Америка, повсюду в мире. Если коррупция в США считается злом, то возникает Foreign Corrupt Practices Act, карающий американских предпринимателей за коррупцию в третьих странах, даже если ее результаты были выгодны Америке. И данный акт действует, потому что неприятие коррупции является чертой и самих США. Даже если в России примут закон, наказывающий за коррупцию, осуществляемую российскими предпринимателями за рубежом или коррумпирование наших чиновников за границей (о необходимости его совсем недавно говорил Путин), применяться он будет так же, как и антикоррупционные законы внутри страны.

С другой стороны, это вовлеченность США в бóльшую часть происходящих в мире коммерческих операций. Часть компаний ведет бизнес или торгует со Штатами, другие берут кредиты в американских банках, третьи кредитов не берут, но размещают акции на американских биржах или биржах, материнские компании которых находятся в США; четвертые просто держат счета в банках, которые ведут расчеты в долларах, национальной американской валюте. Во всех случаях компании и их руководители оказываются под американской юрисдикцией, и у властей США появляется множество аргументов при общении с ними. Если какому-то международному банку запретят работать с рублями, это, скорее всего, даже укрепит его реноме, но если он не сможет оперировать с долларом, ему придет конец.

Отдельно следует упомянуть и то, что Америка готова щедро платить за информацию и гарантировать сотрудничающим с ней защиту и убежище (в России не очень хочет жить даже г-н Сноуден, но нежелание остаться в западных странах — вещь довольно редкая).

Соответственно, можно предположить, что, если Соединенные Штаты действительно решили найти доказательства коррумпированности Владимира Путина, они их найдут, причем ничего не фальсифицируя. У российского президента много врагов — и еще больше таковых у его близких друзей. Случаи «слива» компрометирующей информации будут множиться — и начнутся проверки офшорных компаний и банков, через которые проходили те или иные операции. Если обвинения и. о. заместителя министра финансов воплотятся в формально возбужденное уголовное дело о коррупции, инструментарий работы американских специалистов станет намного шире — в первую очередь за счет сделок со следствием, заключить которые, вероятно, выстроится длинная очередь претендентов. По мере того, как будут находиться подтверждения, обвинения будут расти как снежный ком, а вместе с ними будет шириться и круг сообщников.

Повторю еще раз: самому российскому президенту ничего не грозит — нет даже прецедентов того, чтобы глав государств, пусть и бывших, судили не в их странах за коррупцию. Самый коррумпированный диктатор в истории, заирский лидер Мобуту Сесе Секо, умер от тяжелой болезни во Франции после бегства из страны. Но многие близкие друзья национального лидера, а также некоторые из тех, кто не слишком хотел таковыми считаться, но оказывали друзьям и друзьям друзей важные услуги, окажутся под ударом. Если же учесть, что в принятии решений об аннексии Крыма участвовали только единицы из нынешней властной элиты, а к коррупции причастны почти все, можно понять, какое количество влиятельных лиц будут затронуты самым громким антикоррупционным делом в истории, лишась свободы передвижения, финансовых средств и имущества. Страшно сказать, но не спасет даже репатриация накопленных за годы миллионов в рамках «национализации элит»: ведь и депозит в Сбербанке не слишком надежен, так как в случае чего это финансовое учреждение может узнать о блокировке соответствующих сумм на своих долларовых корсчетах за границей. Можно предположить, что «цена вопроса» окажется в разы больше «дела ЮКОСа», «закона Магнитского» и крымских санкций, вместе взятых, и тогда уже неясно, насколько российская «элита» сохранит верность своему вождю.

Предлагая американцам и европейцам «доказать» существование коррупции в окружении российского президента, отечественные чиновники поступают поистине безрассудно, просто потому, что образ жизни большинства наших министров, депутатов и губернаторов не соответствует никаким понятным в этих странах представлениям о том, что дозволено государственным служащим. И если пока никто в тех же США не попытался собрать последовательно и строго юридически используемые подтверждения таковой, лучше «не будить лиха». Все доказательства давно имеются в наличии — недостает только инстанций, которые смогли бы возбудить антикоррупционные дела и приобщить к ним факты и показания, в которых нет недостатка. Но буде таковые найдутся (чего, замечу вновь, прежде никогда не происходило), то за прочность российской политической системы, боюсь, никто не сможет поручиться.

Если же подойти к делу серьезнее, то, думаю, вообще не нужно реагировать на обвинения руководства нашей страны в коррупции. Не зря в недавно принятой Стратегии национальной безопасности Российской Федерации сказано, что «стратегической целью обеспечения национальной безопасности является сохранение и приумножение традиционных российских духовно-нравственных ценностей» (ст. 76), а опасной угрозой — их «размывание» (ст. 79). Но разве коррупция, воровство и местничество, о которых в стране только ленивый не говорил и не писал не одну сотню лет, не могут квалифицироваться как фундаментальные «традиционные российские духовно-нравственные ценности» — такие же традиционные, как для Америки демократия и свободы граждан? И если в моде разговоры о равенстве культур и мультикультурализме, не стоит ли признать, что борьба с коррупцией для нас не более актуальна, чем защита секс-меньшинств? Да, мы такие, и не надо притворяться, что Россия является нормальной страной. Тогда, глядишь, и поводов нас уязвить будет намного меньше.

СнобНа протяжении всего одной недели случилось как минимум три события, в той или иной степени бросающих тень на российского президента. Сначала в Лондоне судья Роберт Оуэн огласил результаты собственного расследования убийства Александра Литвиненко, заявив о наличии оснований подозревать, что Владимир Путин был как минимум в курсе данной операции. Затем появился 30-минутный фильм ВВС, говорящий о том, что российский лидер является богатейшим человеком в Европе и обязан своим состоянием отнюдь не умело инвестированной президентской зарплате. Наконец, с прямыми обвинениями в адрес президента выступил и. о. замминистра финансов США Адам Шубин, бóльшую часть своей карьеры специализировавшийся на борьбе с финансовыми преступлениями и отмыванием денег.

Все эти слова вызвали шквал злорадных комментариев, лейтмотивом которых была мысль о том, что Путину нанесен страшный удар и от него национальный лидер уже не оправится. Некоторые особо большие его почитатели, например журналист Андрей Шипилов, поспешили сказать, что теперь «по отношению к Путину и России снимаются понятийные ограничения и становится возможной куча “теневых” и “даже не теневых” акций, которые раньше были невозможны». На мой взгляд, столь радикальные прогнозы имеют мало шансов реализоваться, но это не значит, что опасаться нечего.

Отвечая на волну громких заявлений, пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков предложил «обидчикам» предъявить соответствующие аргументы: «Если они [министерство финансов США] оставят подобные официальные заявления без доказательств, то это бросает тень на репутацию этого ведомства, [и потому] теперь уже это задача этого ведомства представить какие-то доказательства и показать, что высказывания официального представителя не являются голословной клеветой». Между тем именно эти слова, как ни странно, выглядят намного более опасными, чем сами озвученные предположения.

Обвинения в адрес президента России, откуда бы они ни прозвучали, не будут иметь для самого Владимира Путина последствий. Его не будут арестовывать по подозрению во мздоимстве, а спецслужбы не получат заказа на его устранение, похожего на тот, что, вероятно, был отдан в случае с Литвиненко. Однако весьма грозным последствием для российского президента может оказаться четкое следование «тех или иных ведомств» пожеланию, высказанному его пресс-секретарем.

Что, собственно, изменилось в мире за последние дни? На мой взгляд, только то, что «определенные ведомства», причем преднамеренно, поставили себя в положение, в котором не искать подтверждений своих собственных заявлений практически невозможно. Еще полмесяца назад можно было говорить, что все обвинения в адрес главы российского государства исходят от публицистов и политиков, но сейчас с ними выступили и судьи, и официальные лица, уполномоченные бороться с коррупцией и отмыванием денег. Это значит, что начинается по-настоящему серьезная игра.

Она, конечно же, будет развернута не в связи со смертью Литвиненко, а в контексте коррупционных обвинений. Сказать «пусть ищут доказательства» легко в России, где любые факты могут быть признаны Басманным судом не имеющими отношения к делу, если таковое касается «нужных» людей. Но в Америке к проблеме подходят иначе. Здесь доказательства умеют искать хорошо — достаточно, например, вспомнить «дело ФИФА», которое из Москвы тоже казалось гнусным шельмованием честнейшего г-на Блаттера, пока его подельники не начали сдаваться и соглашаться на экстрадицию в США, а швейцарские и прочие международные банки не стали раскрывать информацию по сомнительным финансовым трансакциям.

Соединенные Штаты сегодня de facto обладают глобальной юрисдикцией, определяемой ролью этой страны, причем прежде всего финансовой, в современном мире. Универсальность американского права задается двумя обстоятельствами.

С одной стороны, это готовность властей бороться за соблюдение принципов, на которых основана сама Америка, повсюду в мире. Если коррупция в США считается злом, то возникает Foreign Corrupt Practices Act, карающий американских предпринимателей за коррупцию в третьих странах, даже если ее результаты были выгодны Америке. И данный акт действует, потому что неприятие коррупции является чертой и самих США. Даже если в России примут закон, наказывающий за коррупцию, осуществляемую российскими предпринимателями за рубежом или коррумпирование наших чиновников за границей (о необходимости его совсем недавно говорил Путин), применяться он будет так же, как и антикоррупционные законы внутри страны.

С другой стороны, это вовлеченность США в бóльшую часть происходящих в мире коммерческих операций. Часть компаний ведет бизнес или торгует со Штатами, другие берут кредиты в американских банках, третьи кредитов не берут, но размещают акции на американских биржах или биржах, материнские компании которых находятся в США; четвертые просто держат счета в банках, которые ведут расчеты в долларах, национальной американской валюте. Во всех случаях компании и их руководители оказываются под американской юрисдикцией, и у властей США появляется множество аргументов при общении с ними. Если какому-то международному банку запретят работать с рублями, это, скорее всего, даже укрепит его реноме, но если он не сможет оперировать с долларом, ему придет конец.

Отдельно следует упомянуть и то, что Америка готова щедро платить за информацию и гарантировать сотрудничающим с ней защиту и убежище (в России не очень хочет жить даже г-н Сноуден, но нежелание остаться в западных странах — вещь довольно редкая).

Соответственно, можно предположить, что, если Соединенные Штаты действительно решили найти доказательства коррумпированности Владимира Путина, они их найдут, причем ничего не фальсифицируя. У российского президента много врагов — и еще больше таковых у его близких друзей. Случаи «слива» компрометирующей информации будут множиться — и начнутся проверки офшорных компаний и банков, через которые проходили те или иные операции. Если обвинения и. о. заместителя министра финансов воплотятся в формально возбужденное уголовное дело о коррупции, инструментарий работы американских специалистов станет намного шире — в первую очередь за счет сделок со следствием, заключить которые, вероятно, выстроится длинная очередь претендентов. По мере того, как будут находиться подтверждения, обвинения будут расти как снежный ком, а вместе с ними будет шириться и круг сообщников.

Повторю еще раз: самому российскому президенту ничего не грозит — нет даже прецедентов того, чтобы глав государств, пусть и бывших, судили не в их странах за коррупцию. Самый коррумпированный диктатор в истории, заирский лидер Мобуту Сесе Секо, умер от тяжелой болезни во Франции после бегства из страны. Но многие близкие друзья национального лидера, а также некоторые из тех, кто не слишком хотел таковыми считаться, но оказывали друзьям и друзьям друзей важные услуги, окажутся под ударом. Если же учесть, что в принятии решений об аннексии Крыма участвовали только единицы из нынешней властной элиты, а к коррупции причастны почти все, можно понять, какое количество влиятельных лиц будут затронуты самым громким антикоррупционным делом в истории, лишась свободы передвижения, финансовых средств и имущества. Страшно сказать, но не спасет даже репатриация накопленных за годы миллионов в рамках «национализации элит»: ведь и депозит в Сбербанке не слишком надежен, так как в случае чего это финансовое учреждение может узнать о блокировке соответствующих сумм на своих долларовых корсчетах за границей. Можно предположить, что «цена вопроса» окажется в разы больше «дела ЮКОСа», «закона Магнитского» и крымских санкций, вместе взятых, и тогда уже неясно, насколько российская «элита» сохранит верность своему вождю.

Предлагая американцам и европейцам «доказать» существование коррупции в окружении российского президента, отечественные чиновники поступают поистине безрассудно, просто потому, что образ жизни большинства наших министров, депутатов и губернаторов не соответствует никаким понятным в этих странах представлениям о том, что дозволено государственным служащим. И если пока никто в тех же США не попытался собрать последовательно и строго юридически используемые подтверждения таковой, лучше «не будить лиха». Все доказательства давно имеются в наличии — недостает только инстанций, которые смогли бы возбудить антикоррупционные дела и приобщить к ним факты и показания, в которых нет недостатка. Но буде таковые найдутся (чего, замечу вновь, прежде никогда не происходило), то за прочность российской политической системы, боюсь, никто не сможет поручиться.

Если же подойти к делу серьезнее, то, думаю, вообще не нужно реагировать на обвинения руководства нашей страны в коррупции. Не зря в недавно принятой Стратегии национальной безопасности Российской Федерации сказано, что «стратегической целью обеспечения национальной безопасности является сохранение и приумножение традиционных российских духовно-нравственных ценностей» (ст. 76), а опасной угрозой — их «размывание» (ст. 79). Но разве коррупция, воровство и местничество, о которых в стране только ленивый не говорил и не писал не одну сотню лет, не могут квалифицироваться как фундаментальные «традиционные российские духовно-нравственные ценности» — такие же традиционные, как для Америки демократия и свободы граждан? И если в моде разговоры о равенстве культур и мультикультурализме, не стоит ли признать, что борьба с коррупцией для нас не более актуальна, чем защита секс-меньшинств? Да, мы такие, и не надо притворяться, что Россия является нормальной страной. Тогда, глядишь, и поводов нас уязвить будет намного меньше.

Сноб