Свежие рейтинги: как бы мог выглядеть новый парламент (ИНФОГРАФИКА)Свежие рейтинги: как бы мог выглядеть новый парламент (ИНФОГРАФИКА)

Пропрезидентская БПП Солидарность-«Удар» и политическая сила Юлии Тимошенко «Батькивщина» выиграли бы парламентские выборы, если бы они состоялись в следующее воскресенье. Об этом говорят данные социологического опроса, опубликованного группой «Рейтинг». Всего же 5% избирательный барьер преодолело бы семь политических сил. Кроме политических сил Порошенко и Тимошенко, в парламент бы прошли «Самопомич», «Оппозиционный блок», Радикальная партия, «Правый сектор» и «Свобода».

Ретийнг партии премьер-министра «Народный фронт» колеблется на уровне 1%,

Опрос проводился 7 – 21 сентября по всей территории Украины кроме Крыма и оккупированной части Донбасса методом личного интервью у респондента дома. Всего было опрошено 1200 человек старше 18 лет. Погрешность не превышает 2,8%.

Вся ИНФОГРАФИКА здесь.Пропрезидентская БПП Солидарность-«Удар» и политическая сила Юлии Тимошенко «Батькивщина» выиграли бы парламентские выборы, если бы они состоялись в следующее воскресенье. Об этом говорят данные социологического опроса, опубликованного группой «Рейтинг». Всего же 5% избирательный барьер преодолело бы семь политических сил. Кроме политических сил Порошенко и Тимошенко, в парламент бы прошли «Самопомич», «Оппозиционный блок», Радикальная партия, «Правый сектор» и «Свобода».

Ретийнг партии премьер-министра «Народный фронт» колеблется на уровне 1%,

Опрос проводился 7 – 21 сентября по всей территории Украины кроме Крыма и оккупированной части Донбасса методом личного интервью у респондента дома. Всего было опрошено 1200 человек старше 18 лет. Погрешность не превышает 2,8%.

Вся ИНФОГРАФИКА здесь.

Рейдерство при Порошенко: «МЫ НЕ ПЕРВАЯ ЖЕРТВА – ИНСТИТУТЫ ЗАХВАТЫВАЮТ ПО ВСЕЙ СТРАНЕ»Рейдерство при Порошенко: «МЫ НЕ ПЕРВАЯ ЖЕРТВА – ИНСТИТУТЫ ЗАХВАТЫВАЮТ ПО ВСЕЙ СТРАНЕ»

Юрий Зубченко.

Институт Укрметротоннельпроект до последнего времени был известен только узкому кругу специалистов, которые занимаются подземными коммуникациями. Еще многие слышали о принципиальном решении трудового коллектива института прекратить сотрудничество с заказчиками по строительству Московского метрополитена после агрессии России. Все. Но за последний месяц проектное учреждение уверенно фигурирует в новостях.

То сообщается о попытке вывезти архивы с государственными тайнами, то рассказывают о том, что здания института в престижном районе столицы заложили в банке за 5 млн гривен, чтобы передать под застройку очень дорогие участки. Чтобы разобраться в ситуации и расставить точки над і, мы обратились к заместителю директора по экономике Юрию Градову.

— Какая сейчас ситуация на предприятии?

— На сегодняшний день институт «Укрметротоннельпроект» находится практически на осадном положении. Сотрудники предприятия и администрация вместе приняли решение бороться за институт и не дать его уничтожить.

Институт «Укрметротоннельпроект» занимается проектированием метро, тоннелей, всех подземных коммуникаций. Все киевское метро спроектировано нашими специалистами. А также метро в Москве, метро в Софии, Праге и Варшаве. Но сейчас оказалось важно, что здания института расположены в историческом центре столицы. Здесь очень дорогая земля и практически нет свободных участков. Это приманка для многих.

— Как у института с заказами — он сейчас востребован?

— Ситуацию нельзя назвать простой. До 2013 года институт был загружен по двум направлениям. Практически 70% работы делались для проектирования метрополитена в Москве. Второе направление — работа для киевского метро. С 2001 года столица вводила в эксплуатацию в среднем одну станцию в год. По Киеву в 2013 году сдали станцию метро «Теремки» и работа над проектами была приостановлена. В то же время после начала российской агрессии директор института Попович, патриот Украины, принял волевое решение прекратить любое сотрудничество с московскими заказчиками. Разорвать все контракты. Решение поддержал коллектив, мы не видели тут других вариантов, но фактически потеряли основной объем работ.

С заказами сложно — за последние два года в Украине для нас не было работы. Практически ничего не строилось, подземная инфраструктура не развивалась. Был ряд небольших заказов, но их не хватало. Перспективы есть. Мы проводили переговоры в Казахстане, в Италии, Франции и Испании. Не все получается сразу, где-то есть прогресс, где-то пока на паузе. Договорились о нашем участии в строительстве метрополитена в Баку, там очень хороший контракт, его перенесли, но наше участие там неоспоримо. В самом Киеве глава КГГА Виталий Кличко принял решение развивать метро на Троещину. Нашлись инвесторы, которые готовы вкладывать средства. И есть вероятность, что уже в этом году начнется корректировка проекта по станции метро «Радужная» — первая станция, которая будет за Подольским мостом. Будет проведен тендер, в котором примем участие мы, еще одна киевская компания, 95% акций которой принадлежат России и европейские проектировщики. Но кто бы ни выиграл тендер, он все равно будет обращаться к нам для работы с архивом. Он уникален, и в открытом доступе этих материалов о проектах подземных коммуникаций в Киеве нет.

— Вы упомянули архив вашего института. На днях в некоторых интернет-изданиях появлялась информация, о том, что отключили сигнализацию, а этот архив чуть не вынесли из института?

— Это ложь. Такого просто не могло случиться. Что значит — отключили сигнализацию и пытались вынести? Институт вообще является режимным объектом. У нас есть спецотдел, который подчиняется напрямую Службе Безопасности Украины. Есть своя охрана, сигнализация — все очень серьезно. Архивы под замками, под печатями. Вынести невозможно. Туда даже попасть никто в одиночку не сможет. Чтобы открыть наши архивы, нужно одновременно присутствие двух уполномоченных на это лиц — работник с соответствующим допуском и начальник профильного отдела. Один человек просто не сможет его открыть — так предусмотрено установленной системой безопасности. То есть похитить архив института не так просто, как написать об этом в интернете. В последнее время очень много негативной и не имеющей никакого отношения к действительности информации поступило.

— Помимо этого была новость о том, что руководство заложило здания института в каком-то банке за 5 млн гривен, чтобы потом отдать землю за эту смешную цену в нужные руки.

— Эта новость тоже проходит по категории чистого вымысла. Мы не можем заложить здания института в банке. И землю не можем заложить. Нам ничего из этого не принадлежит и никогда не принадлежало — земля и помещения находятся в коммунальной собственности киевской громады. Так что ни один банк с нами не стал бы вести переговоры, потому что мы не собственники. Зданиями мы можем только управлять. То есть все, кто хотя бы немного в курсе ситуации, понимают, что это просто фантастические истории кто-то выдумывает про нас. Хотят дискредитировать руководство института, рассказать, что мы тут занимались грабежом и бандитизмом.

— По вашему мнению, кто и зачем распространяет эту информацию?

— Расскажу, как все началось, чтобы видна была вся картина. Месяца два назад на сайте Министерства регионального развития, которому мы подчиняемся, появилось сообщение о том, что на ряде предприятий были допущены нарушения, которые выявила проверка министерства. В том числе и у нас. Мы не придали этому особого значения, наверное, зря. Последняя министерская проверка, которая проводилась на нашем предприятии, была еще в феврале и каких-либо существенных нарушений не выявила. Кроме того нас проверяли не раз другие службы, включая прокуратуру и КРУ. Тоже, существенных нарушений не выявили. Но буквально через неделю у нас начались массовые проверки. Первым со встречной проверкой зашло КРУ, проверяли материалы по проектированию как раз ветки метро на Троещину, по которой в ближайшее время будет тендер. Работы велись с 2005 по 2010 год. Ревизия ничего не выявила, но после этого пришла комплексная проверка, которая начала изучать всю нашу деятельность с 2005 года по сегодняшний день.

Сказали, что работают по жалобам граждан. Вот такая была формулировка у них. Вместе с ними пришла проверка из министерства — финмониторинг. То есть месяц нам вообще не дают работать. Мы заняты исключительно тем, что даем ответы на запросы, проводим ревизии, инвентаризации, показываем документы.

Можно сказать, нас кошмарят по полной программе. И нам постоянно пытаются вменить в вину, что мы что-то скрываем, чего-то не даем, ставят сроки сегодня на вчера и нагоняют новые проверки. Все службы приходят, арестовали счета, мы не можем заплатить за свет, за другие коммунальные услуги, рассчитаться с работниками.
Есть предположение, что нас пытаются подвести к черте, за которой мы не выдержим. И либо институт будет закрыт, либо это сделает уже новое руководство института.

Есть несколько версий происходящего. Первое — цель этих акций поменять руководство института. Строительство ветки метро на Троещину достаточно крупный проект с доступом к бюджетным деньгам. Это выгодный контракт. На нем можно хорошо заработать. И для работы схем кому-то нужен управляемый и послушный директор нашего предприятия. С нами договариваться не рискнули, решили поставить своего человека. Второе — земля. Исторический центр города, земля стоит здесь очень дорого. Стоимость наших зданий на фоне цены участка вообще не играет никакой роли. Подконтрольное руководство института может сыграть свою роль в сценарии, по которому здания выведут из оборота как аварийные. Институт куда-то переведут, а здания снесут. И тогда появится возможность торговать освободившейся землей. Эта версия выглядит самой правдоподобной. И нужного человека на управление институтом уже завели. Это новый заместитель директора Наталья Гойло — бывший продавец в супермаркете и работник бригады «Макдональдс».

— Каким образом?

— Завели человека, про которого можно сказать, что это Фунт. Зиц-председатель из книги Ильфа и Петрова. Человек, который за всю свою жизнь никогда не занимался административной работой и никакого отношения к нашей специализации не имеет.

— Как можно провести человека без опыта и подготовки в руководство предприятием?

— Вся администрация, которая когда-либо работала в нашем институте, проходила строжайший многоступенчатый отбор. Директор у нас заслуженный метростроевец, он построил 12 километров туннелей. Как можно поручить подземные объекты пятой категории опасности неспециалисту? За что он сможет отвечать? Тут нужны знания и опыт. У нас чтобы инженеру первой категории подняться на одну ступеньку и стать ведущим инженером. требуется минимум три года работы. Каждая ступенька — три года. Чтобы полностью изучить свою сферу ответственности, чтобы во всем разбираться. То есть все наши замы, главный инженер — все с профильной специализацией.

29 сентября наш коллектив пригласили в министерство. Перед нами выступил начальник управления подведомственными организациями, произнес красивую речь о том, как будут помогать институту выйти из кризиса. Нарисовал красивые перспективы и представил нового заместителя директора — Наталью Гойло. Сказал, что она опытный специалист и кризисный менеджер и будет временно исполнять обязанности директора. Коллектив воспринял сообщение нормально — мы доверяли министерству и считали, что нам прислали опытного специалиста. Но когда специалист пришел оформляться, мы увидели его трудовую книжку и имели возможность пообщаться с этим кризисным менеджером. Который ничего не знает об администрировании вообще и о нашей специфике в частности. Вот тогда и появилась версия о зиц-председателе.

Мы предложили Наталье Николаевне собрать коллектив и рассказать о перспективах работы института. Она, естественно, отказалась. Видимо, потому что сказать ей по этой теме было нечего. Коллектив собрался отдельно в кабинете главного инженера, куда Наталью Николаевну тоже пригласили и она пришла. По результатам собрания был составлен протокол, в котором трудовой коллектив выразил недоверие новому заместителю директора. Сотрудники считают, что исполнять обязанности директора, пока тот на больничном, должен главный инженер, который проработал в институте более восемнадцати лет и знает метро вдоль и поперек. Опыт трудовой деятельности Натальи Николаевны не позволяет ей занять должность начальника любого отдела в институте. У нее нет ни одного месяца опыта административной работы. Самый длительный стаж — три года уборщицей.

Поэтому выразили недоверие и сделали обращение к министру, к премьеру, в СБУ — мы все-таки режимный объект и сотрудникам администрации необходим доступ к государственной тайне. У Натальи Николаевны такого доступа нет и не предвидится. Министерство уже отреагировало — на нас давят, требуют передать Гойло печать и уставные документы. Прислали специальную комиссию, а нас ежедневно вызывают на беседы в Минрегионстрой. Думаю, в ближайшее время нас постараются отстранить от работы. Всю администрацию или хотя бы тех, кто активно сопротивляется захвату института. Думаю, Наталью Николаевну после скандала уже не рискнут назначать, но для реализации плана найдут другого человека.

Мы написали несколько обращений своему министру, написали премьеру, обратились к депутатам. Остановить это может только огласка. Так что надеемся на журналистов и премьер-министра, который может все это остановить. Сейчас уже известно, что мы не первый институт, который захватывают с помощью таких зиц-председателей. Только по нашему министерству захватывали институты в Одессе и Днепропетровске, была такая попытка и в отношении института по Леси Украинки в Киеве. Это большой процесс и мы далеко не первая жертва из списка. Но огласка им мешает.Юрий Зубченко.

Институт Укрметротоннельпроект до последнего времени был известен только узкому кругу специалистов, которые занимаются подземными коммуникациями. Еще многие слышали о принципиальном решении трудового коллектива института прекратить сотрудничество с заказчиками по строительству Московского метрополитена после агрессии России. Все. Но за последний месяц проектное учреждение уверенно фигурирует в новостях.

То сообщается о попытке вывезти архивы с государственными тайнами, то рассказывают о том, что здания института в престижном районе столицы заложили в банке за 5 млн гривен, чтобы передать под застройку очень дорогие участки. Чтобы разобраться в ситуации и расставить точки над і, мы обратились к заместителю директора по экономике Юрию Градову.

— Какая сейчас ситуация на предприятии?

— На сегодняшний день институт «Укрметротоннельпроект» находится практически на осадном положении. Сотрудники предприятия и администрация вместе приняли решение бороться за институт и не дать его уничтожить.

Институт «Укрметротоннельпроект» занимается проектированием метро, тоннелей, всех подземных коммуникаций. Все киевское метро спроектировано нашими специалистами. А также метро в Москве, метро в Софии, Праге и Варшаве. Но сейчас оказалось важно, что здания института расположены в историческом центре столицы. Здесь очень дорогая земля и практически нет свободных участков. Это приманка для многих.

— Как у института с заказами — он сейчас востребован?

— Ситуацию нельзя назвать простой. До 2013 года институт был загружен по двум направлениям. Практически 70% работы делались для проектирования метрополитена в Москве. Второе направление — работа для киевского метро. С 2001 года столица вводила в эксплуатацию в среднем одну станцию в год. По Киеву в 2013 году сдали станцию метро «Теремки» и работа над проектами была приостановлена. В то же время после начала российской агрессии директор института Попович, патриот Украины, принял волевое решение прекратить любое сотрудничество с московскими заказчиками. Разорвать все контракты. Решение поддержал коллектив, мы не видели тут других вариантов, но фактически потеряли основной объем работ.

С заказами сложно — за последние два года в Украине для нас не было работы. Практически ничего не строилось, подземная инфраструктура не развивалась. Был ряд небольших заказов, но их не хватало. Перспективы есть. Мы проводили переговоры в Казахстане, в Италии, Франции и Испании. Не все получается сразу, где-то есть прогресс, где-то пока на паузе. Договорились о нашем участии в строительстве метрополитена в Баку, там очень хороший контракт, его перенесли, но наше участие там неоспоримо. В самом Киеве глава КГГА Виталий Кличко принял решение развивать метро на Троещину. Нашлись инвесторы, которые готовы вкладывать средства. И есть вероятность, что уже в этом году начнется корректировка проекта по станции метро «Радужная» — первая станция, которая будет за Подольским мостом. Будет проведен тендер, в котором примем участие мы, еще одна киевская компания, 95% акций которой принадлежат России и европейские проектировщики. Но кто бы ни выиграл тендер, он все равно будет обращаться к нам для работы с архивом. Он уникален, и в открытом доступе этих материалов о проектах подземных коммуникаций в Киеве нет.

— Вы упомянули архив вашего института. На днях в некоторых интернет-изданиях появлялась информация, о том, что отключили сигнализацию, а этот архив чуть не вынесли из института?

— Это ложь. Такого просто не могло случиться. Что значит — отключили сигнализацию и пытались вынести? Институт вообще является режимным объектом. У нас есть спецотдел, который подчиняется напрямую Службе Безопасности Украины. Есть своя охрана, сигнализация — все очень серьезно. Архивы под замками, под печатями. Вынести невозможно. Туда даже попасть никто в одиночку не сможет. Чтобы открыть наши архивы, нужно одновременно присутствие двух уполномоченных на это лиц — работник с соответствующим допуском и начальник профильного отдела. Один человек просто не сможет его открыть — так предусмотрено установленной системой безопасности. То есть похитить архив института не так просто, как написать об этом в интернете. В последнее время очень много негативной и не имеющей никакого отношения к действительности информации поступило.

— Помимо этого была новость о том, что руководство заложило здания института в каком-то банке за 5 млн гривен, чтобы потом отдать землю за эту смешную цену в нужные руки.

— Эта новость тоже проходит по категории чистого вымысла. Мы не можем заложить здания института в банке. И землю не можем заложить. Нам ничего из этого не принадлежит и никогда не принадлежало — земля и помещения находятся в коммунальной собственности киевской громады. Так что ни один банк с нами не стал бы вести переговоры, потому что мы не собственники. Зданиями мы можем только управлять. То есть все, кто хотя бы немного в курсе ситуации, понимают, что это просто фантастические истории кто-то выдумывает про нас. Хотят дискредитировать руководство института, рассказать, что мы тут занимались грабежом и бандитизмом.

— По вашему мнению, кто и зачем распространяет эту информацию?

— Расскажу, как все началось, чтобы видна была вся картина. Месяца два назад на сайте Министерства регионального развития, которому мы подчиняемся, появилось сообщение о том, что на ряде предприятий были допущены нарушения, которые выявила проверка министерства. В том числе и у нас. Мы не придали этому особого значения, наверное, зря. Последняя министерская проверка, которая проводилась на нашем предприятии, была еще в феврале и каких-либо существенных нарушений не выявила. Кроме того нас проверяли не раз другие службы, включая прокуратуру и КРУ. Тоже, существенных нарушений не выявили. Но буквально через неделю у нас начались массовые проверки. Первым со встречной проверкой зашло КРУ, проверяли материалы по проектированию как раз ветки метро на Троещину, по которой в ближайшее время будет тендер. Работы велись с 2005 по 2010 год. Ревизия ничего не выявила, но после этого пришла комплексная проверка, которая начала изучать всю нашу деятельность с 2005 года по сегодняшний день.

Сказали, что работают по жалобам граждан. Вот такая была формулировка у них. Вместе с ними пришла проверка из министерства — финмониторинг. То есть месяц нам вообще не дают работать. Мы заняты исключительно тем, что даем ответы на запросы, проводим ревизии, инвентаризации, показываем документы.

Можно сказать, нас кошмарят по полной программе. И нам постоянно пытаются вменить в вину, что мы что-то скрываем, чего-то не даем, ставят сроки сегодня на вчера и нагоняют новые проверки. Все службы приходят, арестовали счета, мы не можем заплатить за свет, за другие коммунальные услуги, рассчитаться с работниками.
Есть предположение, что нас пытаются подвести к черте, за которой мы не выдержим. И либо институт будет закрыт, либо это сделает уже новое руководство института.

Есть несколько версий происходящего. Первое — цель этих акций поменять руководство института. Строительство ветки метро на Троещину достаточно крупный проект с доступом к бюджетным деньгам. Это выгодный контракт. На нем можно хорошо заработать. И для работы схем кому-то нужен управляемый и послушный директор нашего предприятия. С нами договариваться не рискнули, решили поставить своего человека. Второе — земля. Исторический центр города, земля стоит здесь очень дорого. Стоимость наших зданий на фоне цены участка вообще не играет никакой роли. Подконтрольное руководство института может сыграть свою роль в сценарии, по которому здания выведут из оборота как аварийные. Институт куда-то переведут, а здания снесут. И тогда появится возможность торговать освободившейся землей. Эта версия выглядит самой правдоподобной. И нужного человека на управление институтом уже завели. Это новый заместитель директора Наталья Гойло — бывший продавец в супермаркете и работник бригады «Макдональдс».

— Каким образом?

— Завели человека, про которого можно сказать, что это Фунт. Зиц-председатель из книги Ильфа и Петрова. Человек, который за всю свою жизнь никогда не занимался административной работой и никакого отношения к нашей специализации не имеет.

— Как можно провести человека без опыта и подготовки в руководство предприятием?

— Вся администрация, которая когда-либо работала в нашем институте, проходила строжайший многоступенчатый отбор. Директор у нас заслуженный метростроевец, он построил 12 километров туннелей. Как можно поручить подземные объекты пятой категории опасности неспециалисту? За что он сможет отвечать? Тут нужны знания и опыт. У нас чтобы инженеру первой категории подняться на одну ступеньку и стать ведущим инженером. требуется минимум три года работы. Каждая ступенька — три года. Чтобы полностью изучить свою сферу ответственности, чтобы во всем разбираться. То есть все наши замы, главный инженер — все с профильной специализацией.

29 сентября наш коллектив пригласили в министерство. Перед нами выступил начальник управления подведомственными организациями, произнес красивую речь о том, как будут помогать институту выйти из кризиса. Нарисовал красивые перспективы и представил нового заместителя директора — Наталью Гойло. Сказал, что она опытный специалист и кризисный менеджер и будет временно исполнять обязанности директора. Коллектив воспринял сообщение нормально — мы доверяли министерству и считали, что нам прислали опытного специалиста. Но когда специалист пришел оформляться, мы увидели его трудовую книжку и имели возможность пообщаться с этим кризисным менеджером. Который ничего не знает об администрировании вообще и о нашей специфике в частности. Вот тогда и появилась версия о зиц-председателе.

Мы предложили Наталье Николаевне собрать коллектив и рассказать о перспективах работы института. Она, естественно, отказалась. Видимо, потому что сказать ей по этой теме было нечего. Коллектив собрался отдельно в кабинете главного инженера, куда Наталью Николаевну тоже пригласили и она пришла. По результатам собрания был составлен протокол, в котором трудовой коллектив выразил недоверие новому заместителю директора. Сотрудники считают, что исполнять обязанности директора, пока тот на больничном, должен главный инженер, который проработал в институте более восемнадцати лет и знает метро вдоль и поперек. Опыт трудовой деятельности Натальи Николаевны не позволяет ей занять должность начальника любого отдела в институте. У нее нет ни одного месяца опыта административной работы. Самый длительный стаж — три года уборщицей.

Поэтому выразили недоверие и сделали обращение к министру, к премьеру, в СБУ — мы все-таки режимный объект и сотрудникам администрации необходим доступ к государственной тайне. У Натальи Николаевны такого доступа нет и не предвидится. Министерство уже отреагировало — на нас давят, требуют передать Гойло печать и уставные документы. Прислали специальную комиссию, а нас ежедневно вызывают на беседы в Минрегионстрой. Думаю, в ближайшее время нас постараются отстранить от работы. Всю администрацию или хотя бы тех, кто активно сопротивляется захвату института. Думаю, Наталью Николаевну после скандала уже не рискнут назначать, но для реализации плана найдут другого человека.

Мы написали несколько обращений своему министру, написали премьеру, обратились к депутатам. Остановить это может только огласка. Так что надеемся на журналистов и премьер-министра, который может все это остановить. Сейчас уже известно, что мы не первый институт, который захватывают с помощью таких зиц-председателей. Только по нашему министерству захватывали институты в Одессе и Днепропетровске, была такая попытка и в отношении института по Леси Украинки в Киеве. Это большой процесс и мы далеко не первая жертва из списка. Но огласка им мешает.

Корупційне відомство Грицака: Журналісти оприлюднили зарплати і ціни автомобілів співробітників СБУКоррупционное ведомство Грицака: Журналисты обнародовали зарплаты и цены автомобилей сотрудников Службы Безопасности Украины

Співробітники Служби безпеки при скромних офіційних зарплатах користуються автомобілями вартістю від 30 до 100 тисяч доларів.
Про це йдеться в сюжеті-розслідуванні програми «Схеми».
Журналісти звернули увагу, що працівники СБУ пересуваються на коштовних автомобілях.
Зарплати в головному управлінні СБУ в Києві та Київській області варіюються від 4 до 16 000 гривень, йдеться в розслідуванні. При цьому деякі співробітники спецслужби щоранку приїжджають на роботу на автомобілях вартістю від 30 до 100 тисяч доларів.

Зокрема перший заступник голови СБУ, начальник головного управління у боротьбі з корупцією та організованою злочинністю центрального управління СБУ Віктор Трепак їздить на роботу на Toyota Land Cruiser Prado.
Журналісти поцікавилися декларацією Трепака, але він виявився єдиним в управлінні СБУ, хто не оприлюднив власні статки на офіційному сайті. Декларація з’явилася майже через тиждень після запиту журналістів. У документі вказано, що Toyota Land Cruiser знаходиться у власності родини Трепака, йдеться в сюжеті.
Начальник головного управління СБУ в Києві та Київській області Михайло Глуговський запевняв журналістів, що у його відомства немає парковки біля будівлі. Водночас журналісти з’ясували, що в розпорядженні співробітників СБУ є відразу кілька парковок, на яких чимало машин класу «люкс».

За словами Глуговського, за останні 3 місяці за підозрою в корупції було затримано 25 офіцерів СБУ і процес очищення відомства від корупції триває.
Як відомо, під час зйомок авто біля головного управління СБУ в Києві області на знімальну групу силовики вчинили напад.

«Голова служби Василь Грицак публічно пообіцяв свою допомогу в ідентифікації оперативних співробітників задля їхньої безпеки, проте – нічого не зробив», — зазначив Ткач.

«Ми надіслали офіційний запит до СБУ з проханням допомогти ідентифікувати героїв сюжету. Проте, відповідь від СБУ прийшла тоді, коли в сюжет технічно неможливо внести будь-які зміни», — додав він.

Водночас Служба безпеки намагалася зашкодити виходу в ефір сюжету.
«Наша редакція вважає такі дії СБУ новою спробою тиску на журналістів, а посилання на потенційну приналежність зафіксованих людей до учасників АТО – зухвалою спробою прикрити небажання викривати корупціонерів у власних лавах», — зазначив Ткач.Сотрудники Службы безопасности при скромных официальных зарплатах пользуются автомобилями стоимостью от 30 до 100 тысяч долларов.

Об этом говорится в сюжете-расследовании программы «Схемы».

Журналисты обратили внимание, что работники СБУ передвигаются на дорогих автомобилях.

Зарплаты в главном управлении СБУ в Киеве и Киевской области варьируются от 4 до 16 тысяч гривен, говорится в расследовании. При этом некоторые сотрудники спецслужбы каждое утро приезжают на работу на автомобилях стоимостью от 30 до 100 тысяч долларов.

В частности первый заместитель председателя СБУ, начальник главного управления по борьбе с коррупцией и организованной преступностью центрального управления СБУ Виктор Трепак ездит на работу на Toyota Land Cruiser Prado.

Журналисты поинтересовались декларацией Трепака, но он оказался единственным в управлении СБУ, кто не обнародовал собственные доходы на официальном сайте. Декларация появилась почти через неделю после запроса журналистов. В документе указано, что Toyota Land Cruiser находится в собственности семьи Трепака, говорится в сюжете.

Начальник главного управления СБУ в Киеве и Киевской области Михаил Глуговский уверял журналистов, что у его ведомства нет парковки у здания. В то же время журналисты выяснили, что в распоряжении сотрудников СБУ есть сразу несколько парковок, на которых немало машин класса «люкс».

По словам Глуговского, за последние 3 месяца по подозрению в коррупции были задержаны 25 офицеров СБУ и процесс очистки ведомства от коррупции продолжается.

Как известно, во время съемок авто у главного управления СБУ в Киеве области на съемочную группу силовики совершили нападение.

«Глава службы Василий Грицак публично пообещал свою помощь в идентификации оперативных сотрудников для их безопасности, но — ничего не сделал», — отметил Ткач.

«Мы направили официальный запрос в СБУ с просьбой помочь идентифицировать героев сюжета. Однако, ответ от СБУ пришла тогда, когда в сюжет технически невозможно внести какие-либо изменения», — добавил он.

В свою очередь Служба безопасности пыталась помешать выходу в эфир сюжета.

«Наша редакция считает такие действия СБУ новой попыткой давления на журналистов, а ссылки на потенциальную принадлежность зафиксированных людей к участникам АТО — дерзкой попыткой прикрыть нежелание разоблачать коррупционеров в собственных рядах», — отметил Ткач.

Путин: Спецоперация «Принуждение к миру террором и дипломатией»Путин: Спецоперация «Принуждение к миру террором и дипломатией»

Андрей Илларионов.

По просьбам читателей размещаю ранее обещанное.

Что достоверно известно на сегодняшний день?

Имеющаяся на сегодняшний день базовая информация о катастрофе рейса «Малайзийских авиалиний» МН-17 сводится к следующему:
— Это был спланированный террористический акт.
— Рейс МН-17 был сбит ракетой, выпущенной из ЗРК «Бук-М1».
— Место дислокации «Бука» во время пуска ракеты – район поселка Снежное южнее г. Торез Донецкой области.
— Экипаж «Бук-М1» прибыл с территории России и состоял из военнослужащих 53-й Курской бригады ПВО, находившихся на действительной военной службе в РФ.
— В день катастрофы 17 июля 2014 г. из 160 коммерческих рейсов, проследовавших через зону теракта, атаке и поражению подвергся лишь один из них – МН-17.
— После совершенного теракта «Бук-М1» вместе с экипажем вернулся на территорию России.

Что для непредвзятого читателя остается не до конца ясным?

— Кто именно отдал приказ на пуск ракеты и уничтожение МН-17?
— Какова была мотивация заказчиков и организаторов теракта?

Источники

Информация, представленная ниже, в основных чертах была изложена впервые 23 июля 2014 г. в тексте «Зачем был сбит амстердамский «Боинг»?, в разговоре в тот же день на «Эхе Москвы», затем в тексте от 5 августа 2015 г. «Ошибки не было», а также в многочисленных авторских письменных и устных комментариях.

За почти 15 месяцев, прошедших со времени первой публикации, не обнаружилось какой-либо принципиально новой информации, какая смогла бы опровергнуть выводы, сформулированные в июле прошлого года. Зато проявилось немало деталей, иллюстрирующих и уточняющих сделанные тогда наблюдения.

Важными работами, отсеивающими значительное количество дезинформационного мусора, распространявшегося и по-прежнему распространяемого российским властями, стали многочисленные публикации в российской блогосфере и зарубежных СМИ, а также доклады Беллингката и Совета безопасности Нидерландов «Крушение рейса МН-17».

Наиболее существенная базовая информация о совершенном теракте в концентрированном виде собрана здесь.

Нижеследующий текст частично воспроизводит уже известное, частично дополняет его некоторыми деталями.

Предыстория

Российская оккупация и аннексия Крыма – спецоперация «Крымская весна» (20 февраля – 18 марта 2014 г.), прошедшая довольно быстро, с относительной легкостью, ограниченным применением насилия и относительно небольшим количеством жертв, породила у ее авторов чувство невероятной эйфории. У них возникло стойкое ощущение, что успех «Крымской весны» может быть повторен без значительных проблем в рамках гораздо более масштабной операции на территории восьми регионов Украины, названных В.Путиным в его выступлении 17 апреля 2014 г. Новороссией.

В ночь с 6 на 7 апреля 2014 г. началась военная часть спецоперации «Русская весна», в рамках которой группы российского спецназа начали захваты административных зданий (СБУ, милиции, органов местной власти) в юго-восточных регионах Украины. Именно первоначальный (в течение первых десяти дней) успех этого этапа операции подвел В.Путина к весьма необычному шагу – публичному раскрытию ее конечной цели в виде создания пророссийской Новороссии, состоящей из 8 украинских областей.

Тем не менее завершить начатую спецоперацию в полном объеме не удалось. В последующие дни процесс расширения захваченной территории существенно замедлился, в Харькове создание местной «народной республики» было сорвано, а захватчики здания областной администрации были арестованы.

Коренной перелом в осуществлении спецоперации «Русская весна» наступил вечером 28 апреля в ходе разговора министра обороны России С.Шойгу с министром обороны США Ч.Хейгелом. Хейгел сообщил своему визави, что США начинают продвижение НАТОвской военной инфраструктуры к российским границам.

В такой ситуации в Кремле было принято решение перейти от стратегии расширения плацдарма к стратегии удержания уже захваченного. В последующие несколько суток были прекращены как захваты новых населенных пунктов, так и массовое нарушение российским военными самолетами украинского воздушного пространства, начался отвод части российских войск от российско-украинской границы, заметно снизились масштабы военной активности.

Украинские добровольческие батальоны и ВСУ, постепенно наращивавшие масштабы и эффективность своих действий, начали освобождение захваченной территории. Через некоторое время стало ясно, что ликвидация сепаратистских анклавов является вопросом времени, причем, очевидно, не слишком длительного.

Не обладая достаточными ресурсами для ведения полномасштабной войны против Украины и одновременно опасаясь вмешательства (пусть даже ограниченного) на ее стороне США и других членов НАТО, Кремль вынужден был радикально изменить свои стратегию и риторику, пытаясь уже не наступать, а лишь удерживать и защищать то, что ему удалось захватить в первые недели «Русской весны».

Исходя из собственного представления о зависимости «киевской хунты» от ее «западных покровителей» В.Путин начал спецоперацию «Принуждение к миру дипломатией», пытаясь уговорить западных лидеров оказать давление на украинские власти с целью прекращения ими военных действий против российских и пророссийских боевиков и обеспечить «мирное урегулирование конфликта на Юго-Востоке Украины». За два месяца с 30 апреля по 30 июня 2014 г. Путин предпринял не менее 50 попыток (примерно 0,8 попытки в среднем в сутки) убедить Б.Обаму, А.Меркель, Ф.Олланда, Д.Камерона, а также П.Порошенко остановить военные действия на востоке Украины. 24 июня Путин пошел даже на отзыв полученного им 1 марта разрешения Совета Федерации на использование российских войск в Украине. Однако все эти усилия не дали желаемого эффекта.

Военно-политическая ситуация радикально изменилась 30 июня, когда после десятидневной паузы возобновилось наступление ВСУ и добровольческих батальонов, в этот раз намного серьезнее подготовленное, чем их атаки в апреле и мае. В короткие сроки были освобождены Славянск, Краматорск, Константиновка, Амвросиевка, другие населенные пункты, во время одного из рейдов танки ВСУ достигли железнодорожного вокзала Донецка, украинские войска начали глубокий охват сепаратистского анклава, постепенно продвигаясь вдоль государственной границы с севера на юг и с запада на восток.

Мотивация

В этих условиях у кремлевских руководителей осталось, похоже, лишь два инструмента, способные, с их точки зрения, остановить движение ВСУ, – террор в сочетании с дипломатией и прямое вторжение регулярных войск. Использование второго инструмента представлялось в тот момент не слишком желательным, поскольку из-за невозможности скрыть массовое вторжение регулярных войск неприемлемо возрастал бы риск объявления таких действий агрессией, являющейся по междунардному праву тягчайшим преступлением – со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Оставался террор – как средство управления западными лидерами, полномочными и способными принимать необходимые решения. Согласно кремлевским представлениям о подчиненности киевских властей их западным союзникам следовало так шокировать последних, чтобы те смогли заставить Украину прекратить вести военные действия. Такого можно было добиться, очевидно, только в том случае, если погибло бы значительное количество граждан европейских стран. Ни территория самой Западной Европы, ни морские просторы для осуществления такого теракта не были пригодны. Оставалось лишь воздушное пространство над районом ведения боевых действий.

Далее необходимо было выбрать рейс, уничтожение которого могло бы привести к максимально желаемому эффекту и в то же время минимизировать возможные нежелательные последствия. На роль жертвы не годились самолеты авиакомпаний, принадлежавшие государствам – постоянным членам Совбеза ООН и Группы 7 (США, Британии, Франции, Германии, Японии, Италии, Канады), а также рейсы, вылетавшие из аэропортов, находившихся в этих странах, или же летевшие туда. Также не годились самолеты авиакомпаний из небольших и периферийных европейских стран. Идеальным кандидатом представлялся самолет, вылетавший из Амстердама – как одного из «наиболее европейских» городов, расположенного между двумя главными спонсорами «нормандского процесса» (Германии и Франции), столицы Гейропы, мэр которого к тому же незадолго до этого успел оскорбить высокого зарубежного гостя, отказав в проведении приема по случаю его официального визита в Королевство.

Выбор времени

Из-за высокой скорости продвижения частей ВСУ на востоке Украины осуществление спецоперации откладывать надолго было недопустимо. В то же время для обеспечения того, что можно было бы расценивать в качестве если не полноценного алиби, то хотя бы какого-то прикрытия, необходимо было проводить спецоперацию тогда, когда главный подозреваемый не находился бы на территории России. За шесть лет до этого – в августе 2008 г. – полномасштабное вторжение росийских войск в Грузию было начато в ночь с 7 на 8 августа, когда главный организатор агрессии уже находился в Пекине для участия в торжественном открытии Олимпиады.

В июле 2014 г. идеальное прикрытие для аналогичных действий представляла шестидневная поездка по странам Латинской Америки с 11 по 17 июля. При этом время осуществления спецоперации не должно было быть смещено слишком к началу этой поездки, поскольку в случае развития каких-либо непредвиденных событий пришлось бы оказаться слишком далеко от удобной и безопасной базы принятия решений и/или же срывать программу официального визита (как это пришлось делать в 2008 г., возвращаясь из Пекина во Владикавказ). Поэтому идеальный срок для осуществления теракта – это время полета домой, желательно незадолго до приземления в Москве.

Интерпретация месседжа

Важнейшим условием успеха спецоперации является правильная интерпретация ее месседжа – что именно по ее осуществлении делать тем, кому она была адресована? С вечера 17 июля в течение последующих 10 дней Путин провел не менее 24 разговоров с лидерами западных стран (2,4 беседы в день), в которых (а также в публичном пространстве) отстаивал по сути лишь один ключевой тезис:
«…этой трагедии не произошло бы, если бы на этой земле был мир, во всяком случае, не были бы возобновлены боевые действия на юго-востоке Украины».

«Мы неоднократно призывали все противоборствующие стороны немедленно прекратить кровопролитие и сесть за стол переговоров. С уверенностью можно сказать, что если бы 28 июня боевые действия на востоке Украины не были возобновлены, то и этой трагедии наверняка бы не произошло… Со своей стороны Россия сделает всё, что от нас зависит, чтобы конфликт на востоке Украины перешёл из сегодняшней военной фазы в фазу обсуждения за столом переговоров мирными и исключительно дипломатическими средствами».

Степень личной вовлеченности

Интенсивности личного участия В.Путина в обсуждении с зарубежными лидерами катастрофы МН-17 нет аналогов. Разговоры на высшем уровне шли регулярно, ежедневно, практически в режиме нон-стоп. Было проведено шесть разговоров с премьером Нидерландов М.Рютте, по три – с А.Меркель и премьером Австралии Т.Эбботом. 22 июля случилась совершенно небывалая ситуация, когда российский президент разговаривал с М.Рютте дважды в течение одного дня. Такая невероятная активность руководителя государства, формально никоим образом не причастного к катастрофе (авиакомпания, к которой принадлежал самолет, не являлась российской; погибших российских граждан не было; самолет не вылетал из российского аэропорта и не направлялся в российский аэропорт; катастрофа произошла не над территорией России), беспрецедентна.

На этом фоне совершенно фрейдистским оказался официальный комментарий пресс-службы Кремля о телефонном разговоре В.Путина с тем же М.Рютте 23 июля 2014 г.: «В этой связи была акцентирована важность учёта мнений всех заинтересованных сторон». Спрашивается, из-за каких своих действий Россия, по настоянию ее президента, стала заинтересованной стороной, если официально никакого отношения ни к катастрофе «Боинга», ни к вооруженному конфликту на Востоке Украины она не имела? И какое мнение именно этой заинтересованной стороны следовало, по настоянию Путина, учесть голландскому премьеру?

Увлеченность, с какой кремлевский руководитель занялся катастрофой МН-17, кричаще контрастировала с почти тотальным безразличием к другим авиакатастрофам, случившихся в том же году и практически в то же время. Когда 24 июля (через неделю после крушения МН-17) произошла авиакатастрофа MD-83 в Мали, то, очевидно, для создания впечатления о равном отношений ко всем жертвам зарубежных авиакатастроф, дежурные телеграммы соболезнования были направлены президентам Алжира и Франции. В спешке, правда, не были посланы соболезнования руководителям государств, потерявших в той аварии больше граждан, чем Алжир, – Буркина Фасо и Ливана. А жертвы сопоставимых по масштабам авиакатастроф того же года – С-130 в Алжире 11 февраля, ATR-72 в Тайване 23 июля (через 6 дней после катастрофы МН-17), А-320 в Индонезии 28 декабря – были проигнорированы полностью. Очевидно, в этих случаях, в отличие от МН-17, Кремль и не скрывал, что являлся совершенно незаинтересованной стороной.

Неудача спецоперации

Несмотря на тщательную подготовку, плотное информационное сопровождение, активное личное участие – несмотря на все предпринятые усилия – спецоперация «Принуждение к миру террором и дипломатией» не привела к желанному результату. Шок от гибели пассажирского лайнера в Европе и мире действительно оказался катастрофическим. Однако его направленность оказалась не вполне соответствовавшей ожиданиям авторов спецоперации. Западные лидеры не смогли (или не захотели) оказать необходимого давления на украинские власти, и украинские войска продолжили действия по освобождению востока страны.

Убедившись в том, что спецоперация «Принуждение к миру террором и дипломатией» не привела к остановке военных действий в Донбассе, Кремль 26 июля 2014 г. начал подготовку спецоперации «Принуждение к миру военной силой» – подготовку прямого (хотя и по возможности скрытного) вторжения регулярных российских войск в Восточную Украину. Уровень принятия решения о проведении этой спецоперации, равно как и его мотивация, принципиально не отличались от уровня и мотивации при принятии решения о начале предшествовавшей ей спецоперации.Андрей Илларионов.

По просьбам читателей размещаю ранее обещанное.

Что достоверно известно на сегодняшний день?

Имеющаяся на сегодняшний день базовая информация о катастрофе рейса «Малайзийских авиалиний» МН-17 сводится к следующему:
— Это был спланированный террористический акт.
— Рейс МН-17 был сбит ракетой, выпущенной из ЗРК «Бук-М1».
— Место дислокации «Бука» во время пуска ракеты – район поселка Снежное южнее г. Торез Донецкой области.
— Экипаж «Бук-М1» прибыл с территории России и состоял из военнослужащих 53-й Курской бригады ПВО, находившихся на действительной военной службе в РФ.
— В день катастрофы 17 июля 2014 г. из 160 коммерческих рейсов, проследовавших через зону теракта, атаке и поражению подвергся лишь один из них – МН-17.
— После совершенного теракта «Бук-М1» вместе с экипажем вернулся на территорию России.

Что для непредвзятого читателя остается не до конца ясным?

— Кто именно отдал приказ на пуск ракеты и уничтожение МН-17?
— Какова была мотивация заказчиков и организаторов теракта?

Источники

Информация, представленная ниже, в основных чертах была изложена впервые 23 июля 2014 г. в тексте «Зачем был сбит амстердамский «Боинг»?, в разговоре в тот же день на «Эхе Москвы», затем в тексте от 5 августа 2015 г. «Ошибки не было», а также в многочисленных авторских письменных и устных комментариях.

За почти 15 месяцев, прошедших со времени первой публикации, не обнаружилось какой-либо принципиально новой информации, какая смогла бы опровергнуть выводы, сформулированные в июле прошлого года. Зато проявилось немало деталей, иллюстрирующих и уточняющих сделанные тогда наблюдения.

Важными работами, отсеивающими значительное количество дезинформационного мусора, распространявшегося и по-прежнему распространяемого российским властями, стали многочисленные публикации в российской блогосфере и зарубежных СМИ, а также доклады Беллингката и Совета безопасности Нидерландов «Крушение рейса МН-17».

Наиболее существенная базовая информация о совершенном теракте в концентрированном виде собрана здесь.

Нижеследующий текст частично воспроизводит уже известное, частично дополняет его некоторыми деталями.

Предыстория

Российская оккупация и аннексия Крыма – спецоперация «Крымская весна» (20 февраля – 18 марта 2014 г.), прошедшая довольно быстро, с относительной легкостью, ограниченным применением насилия и относительно небольшим количеством жертв, породила у ее авторов чувство невероятной эйфории. У них возникло стойкое ощущение, что успех «Крымской весны» может быть повторен без значительных проблем в рамках гораздо более масштабной операции на территории восьми регионов Украины, названных В.Путиным в его выступлении 17 апреля 2014 г. Новороссией.

В ночь с 6 на 7 апреля 2014 г. началась военная часть спецоперации «Русская весна», в рамках которой группы российского спецназа начали захваты административных зданий (СБУ, милиции, органов местной власти) в юго-восточных регионах Украины. Именно первоначальный (в течение первых десяти дней) успех этого этапа операции подвел В.Путина к весьма необычному шагу – публичному раскрытию ее конечной цели в виде создания пророссийской Новороссии, состоящей из 8 украинских областей.

Тем не менее завершить начатую спецоперацию в полном объеме не удалось. В последующие дни процесс расширения захваченной территории существенно замедлился, в Харькове создание местной «народной республики» было сорвано, а захватчики здания областной администрации были арестованы.

Коренной перелом в осуществлении спецоперации «Русская весна» наступил вечером 28 апреля в ходе разговора министра обороны России С.Шойгу с министром обороны США Ч.Хейгелом. Хейгел сообщил своему визави, что США начинают продвижение НАТОвской военной инфраструктуры к российским границам.

В такой ситуации в Кремле было принято решение перейти от стратегии расширения плацдарма к стратегии удержания уже захваченного. В последующие несколько суток были прекращены как захваты новых населенных пунктов, так и массовое нарушение российским военными самолетами украинского воздушного пространства, начался отвод части российских войск от российско-украинской границы, заметно снизились масштабы военной активности.

Украинские добровольческие батальоны и ВСУ, постепенно наращивавшие масштабы и эффективность своих действий, начали освобождение захваченной территории. Через некоторое время стало ясно, что ликвидация сепаратистских анклавов является вопросом времени, причем, очевидно, не слишком длительного.

Не обладая достаточными ресурсами для ведения полномасштабной войны против Украины и одновременно опасаясь вмешательства (пусть даже ограниченного) на ее стороне США и других членов НАТО, Кремль вынужден был радикально изменить свои стратегию и риторику, пытаясь уже не наступать, а лишь удерживать и защищать то, что ему удалось захватить в первые недели «Русской весны».

Исходя из собственного представления о зависимости «киевской хунты» от ее «западных покровителей» В.Путин начал спецоперацию «Принуждение к миру дипломатией», пытаясь уговорить западных лидеров оказать давление на украинские власти с целью прекращения ими военных действий против российских и пророссийских боевиков и обеспечить «мирное урегулирование конфликта на Юго-Востоке Украины». За два месяца с 30 апреля по 30 июня 2014 г. Путин предпринял не менее 50 попыток (примерно 0,8 попытки в среднем в сутки) убедить Б.Обаму, А.Меркель, Ф.Олланда, Д.Камерона, а также П.Порошенко остановить военные действия на востоке Украины. 24 июня Путин пошел даже на отзыв полученного им 1 марта разрешения Совета Федерации на использование российских войск в Украине. Однако все эти усилия не дали желаемого эффекта.

Военно-политическая ситуация радикально изменилась 30 июня, когда после десятидневной паузы возобновилось наступление ВСУ и добровольческих батальонов, в этот раз намного серьезнее подготовленное, чем их атаки в апреле и мае. В короткие сроки были освобождены Славянск, Краматорск, Константиновка, Амвросиевка, другие населенные пункты, во время одного из рейдов танки ВСУ достигли железнодорожного вокзала Донецка, украинские войска начали глубокий охват сепаратистского анклава, постепенно продвигаясь вдоль государственной границы с севера на юг и с запада на восток.

Мотивация

В этих условиях у кремлевских руководителей осталось, похоже, лишь два инструмента, способные, с их точки зрения, остановить движение ВСУ, – террор в сочетании с дипломатией и прямое вторжение регулярных войск. Использование второго инструмента представлялось в тот момент не слишком желательным, поскольку из-за невозможности скрыть массовое вторжение регулярных войск неприемлемо возрастал бы риск объявления таких действий агрессией, являющейся по междунардному праву тягчайшим преступлением – со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Оставался террор – как средство управления западными лидерами, полномочными и способными принимать необходимые решения. Согласно кремлевским представлениям о подчиненности киевских властей их западным союзникам следовало так шокировать последних, чтобы те смогли заставить Украину прекратить вести военные действия. Такого можно было добиться, очевидно, только в том случае, если погибло бы значительное количество граждан европейских стран. Ни территория самой Западной Европы, ни морские просторы для осуществления такого теракта не были пригодны. Оставалось лишь воздушное пространство над районом ведения боевых действий.

Далее необходимо было выбрать рейс, уничтожение которого могло бы привести к максимально желаемому эффекту и в то же время минимизировать возможные нежелательные последствия. На роль жертвы не годились самолеты авиакомпаний, принадлежавшие государствам – постоянным членам Совбеза ООН и Группы 7 (США, Британии, Франции, Германии, Японии, Италии, Канады), а также рейсы, вылетавшие из аэропортов, находившихся в этих странах, или же летевшие туда. Также не годились самолеты авиакомпаний из небольших и периферийных европейских стран. Идеальным кандидатом представлялся самолет, вылетавший из Амстердама – как одного из «наиболее европейских» городов, расположенного между двумя главными спонсорами «нормандского процесса» (Германии и Франции), столицы Гейропы, мэр которого к тому же незадолго до этого успел оскорбить высокого зарубежного гостя, отказав в проведении приема по случаю его официального визита в Королевство.

Выбор времени

Из-за высокой скорости продвижения частей ВСУ на востоке Украины осуществление спецоперации откладывать надолго было недопустимо. В то же время для обеспечения того, что можно было бы расценивать в качестве если не полноценного алиби, то хотя бы какого-то прикрытия, необходимо было проводить спецоперацию тогда, когда главный подозреваемый не находился бы на территории России. За шесть лет до этого – в августе 2008 г. – полномасштабное вторжение росийских войск в Грузию было начато в ночь с 7 на 8 августа, когда главный организатор агрессии уже находился в Пекине для участия в торжественном открытии Олимпиады.

В июле 2014 г. идеальное прикрытие для аналогичных действий представляла шестидневная поездка по странам Латинской Америки с 11 по 17 июля. При этом время осуществления спецоперации не должно было быть смещено слишком к началу этой поездки, поскольку в случае развития каких-либо непредвиденных событий пришлось бы оказаться слишком далеко от удобной и безопасной базы принятия решений и/или же срывать программу официального визита (как это пришлось делать в 2008 г., возвращаясь из Пекина во Владикавказ). Поэтому идеальный срок для осуществления теракта – это время полета домой, желательно незадолго до приземления в Москве.

Интерпретация месседжа

Важнейшим условием успеха спецоперации является правильная интерпретация ее месседжа – что именно по ее осуществлении делать тем, кому она была адресована? С вечера 17 июля в течение последующих 10 дней Путин провел не менее 24 разговоров с лидерами западных стран (2,4 беседы в день), в которых (а также в публичном пространстве) отстаивал по сути лишь один ключевой тезис:
«…этой трагедии не произошло бы, если бы на этой земле был мир, во всяком случае, не были бы возобновлены боевые действия на юго-востоке Украины».

«Мы неоднократно призывали все противоборствующие стороны немедленно прекратить кровопролитие и сесть за стол переговоров. С уверенностью можно сказать, что если бы 28 июня боевые действия на востоке Украины не были возобновлены, то и этой трагедии наверняка бы не произошло… Со своей стороны Россия сделает всё, что от нас зависит, чтобы конфликт на востоке Украины перешёл из сегодняшней военной фазы в фазу обсуждения за столом переговоров мирными и исключительно дипломатическими средствами».

Степень личной вовлеченности

Интенсивности личного участия В.Путина в обсуждении с зарубежными лидерами катастрофы МН-17 нет аналогов. Разговоры на высшем уровне шли регулярно, ежедневно, практически в режиме нон-стоп. Было проведено шесть разговоров с премьером Нидерландов М.Рютте, по три – с А.Меркель и премьером Австралии Т.Эбботом. 22 июля случилась совершенно небывалая ситуация, когда российский президент разговаривал с М.Рютте дважды в течение одного дня. Такая невероятная активность руководителя государства, формально никоим образом не причастного к катастрофе (авиакомпания, к которой принадлежал самолет, не являлась российской; погибших российских граждан не было; самолет не вылетал из российского аэропорта и не направлялся в российский аэропорт; катастрофа произошла не над территорией России), беспрецедентна.

На этом фоне совершенно фрейдистским оказался официальный комментарий пресс-службы Кремля о телефонном разговоре В.Путина с тем же М.Рютте 23 июля 2014 г.: «В этой связи была акцентирована важность учёта мнений всех заинтересованных сторон». Спрашивается, из-за каких своих действий Россия, по настоянию ее президента, стала заинтересованной стороной, если официально никакого отношения ни к катастрофе «Боинга», ни к вооруженному конфликту на Востоке Украины она не имела? И какое мнение именно этой заинтересованной стороны следовало, по настоянию Путина, учесть голландскому премьеру?

Увлеченность, с какой кремлевский руководитель занялся катастрофой МН-17, кричаще контрастировала с почти тотальным безразличием к другим авиакатастрофам, случившихся в том же году и практически в то же время. Когда 24 июля (через неделю после крушения МН-17) произошла авиакатастрофа MD-83 в Мали, то, очевидно, для создания впечатления о равном отношений ко всем жертвам зарубежных авиакатастроф, дежурные телеграммы соболезнования были направлены президентам Алжира и Франции. В спешке, правда, не были посланы соболезнования руководителям государств, потерявших в той аварии больше граждан, чем Алжир, – Буркина Фасо и Ливана. А жертвы сопоставимых по масштабам авиакатастроф того же года – С-130 в Алжире 11 февраля, ATR-72 в Тайване 23 июля (через 6 дней после катастрофы МН-17), А-320 в Индонезии 28 декабря – были проигнорированы полностью. Очевидно, в этих случаях, в отличие от МН-17, Кремль и не скрывал, что являлся совершенно незаинтересованной стороной.

Неудача спецоперации

Несмотря на тщательную подготовку, плотное информационное сопровождение, активное личное участие – несмотря на все предпринятые усилия – спецоперация «Принуждение к миру террором и дипломатией» не привела к желанному результату. Шок от гибели пассажирского лайнера в Европе и мире действительно оказался катастрофическим. Однако его направленность оказалась не вполне соответствовавшей ожиданиям авторов спецоперации. Западные лидеры не смогли (или не захотели) оказать необходимого давления на украинские власти, и украинские войска продолжили действия по освобождению востока страны.

Убедившись в том, что спецоперация «Принуждение к миру террором и дипломатией» не привела к остановке военных действий в Донбассе, Кремль 26 июля 2014 г. начал подготовку спецоперации «Принуждение к миру военной силой» – подготовку прямого (хотя и по возможности скрытного) вторжения регулярных российских войск в Восточную Украину. Уровень принятия решения о проведении этой спецоперации, равно как и его мотивация, принципиально не отличались от уровня и мотивации при принятии решения о начале предшествовавшей ей спецоперации.