ЗАЧЕМ ПАЙЕТТ ПУБЛИЧНО «ОТСТЕГАЛ» ГЕНПРОКУРОРА ШОКИНА?ЗАЧЕМ ПАЙЕТТ ПУБЛИЧНО «ОТСТЕГАЛ» ГЕНПРОКУРОРА ШОКИНА?

Юрий Бутусов, «Цензор.НЕТ».

Посол США Пайетт высказал о генпрокуроре Шокине все, что не может как дипломат высказать в лицо президенту Порошенко. Почему Пайетт сделал беспрецедентно жесткое и откровенное заявление для дипломата — он дал убийственную оценку внутренней политики страны пребывания и персонально высшему руководителю прокуратуры — человеку Президента.

«Вместо того чтобы поддерживать реформы в Украине и работать на искоренение коррупции, коррумпированные чиновники в ГПУ делают хуже, открыто и агрессивно подрывая реформы» «Они регулярно препятствуют усилиям по расследованию и уголовному преследованию коррумпированных чиновников в Генеральной прокуратуре. Они запугивают и препятствуют усилиям тех, кто работает честно в рамках инициатив по реформированию ГПУ».

Почему это сделано публично? Потому что руководство Украины не изменило отношение к высокопоставленной коррупции, и не понимает, что Запад ждет от нас реальных СИСТЕМНЫХ перемен, а не болтовни в фейсбуке и на пресс-конференциях. Реформы требуют скорости, а не обещаний светлого будущего. Да, в Украине заметны изменения, но только скорость этих изменений недостаточна, чтобы мы двигались в одном темпе с демократическими странами. Надо быстрей, гораздо быстрей.

Президент Порошенко, премьер Яценюк и все украинское руководство думают, что борьба с коррупцией должна касаться только тех олигархов, которые конкурируют с властями в борьбе за финансовые потоки. Пайетт объясняет им, что это неправильный подход. Борьба с коррупцией необходима прежде всего в самой власти.

Предыдущий раз, когда посол США предоставил данные о коррупции украинских чиновников в Государственной фискальной службе, руководство ГФС отправили в отставку. И тогда Пайетт не стал делать публичных заявлений. А сейчас сделал.

Это плохой сигнал для Петра Порошенко. Потому что Пайетт отстегал Генпрокуратуру именно потому, что все знают — Виктор Шокин это ставленник Петра Алексеевича. Америка говорит Президенту — мы все видим, и мы не собираемся молчать, пока вы словами подменяете реальную борьбу с коррупцией в собственном окружении.

Но это хороший сигнал для Украины — США не ждут, пока мы сами выберемся из болота феодализма и коррупции, и стимулируют наших правителей ускорить процесс. Ответственная позиция для кредитора. Спасибо.

Я искренне надеюсь, что наш Президент сделает правильные выводы из этой истории. Шокина пора срочно убирать. О каких кредитах МВФ для проведения реформ можно говорить если США — основной казначей МВФ, заявляет о саботаже реформ Генеральным прокурором и его подчиненными?!

Пора назначать Генпрокурором принципиального человека, а не «чего изволите». Пора прекратить имитацию процессов, а оперировать стратегиями и результатами. Пора реально заменить кадры судов и прокуратуры, и надо начать давать судебные приговоры тем, кто разворовывал страну и довел Украину до революции, войны и многих тысяч жертв. Ничему другому никто не поверит.

Позже, пресс-служба Генпрокуратуры исказила выступление посла США Пайетта, и написала, что американский дипломат… похвалил Шокина! Защитники Шокина разгоняют эту смелую мысль по соцсетям.

Вот такая новость появилась на сайте ГПУ по результату выступления посла США Пайетта: Джеффрі Пайєтт: «Ми хочемо працювати з генеральним прокурором Шокіним»

Ряд українських ЗМІ поширили окремі тези з виступу посла США в Україні Джеффрі Пайєтта, які були озвучені в Одесі на фінансовому форумі. Звертаємо увагу громадськості та ЗМІ на те, що в поширених повідомленнях була відсутня важлива складова з виступу Джеффрі Пайєтта.

Зокрема, він сказав: «Ми хочемо працювати з генеральним прокурором Шокіним і бачити, що Генпрокуратура очолює боротьбу з корупцією». Крім того у своєму виступі посол зазначив: «Ми вже знаємо, що були часи, коли Генпрокуратура не тільки не підтримувала розслідування корупції, а й перешкоджали прокурорам, які працювали над справами з корупції».

Такая интерпретация выступления посла Генеральной прокуратурой является грубейшей манипуляцией. Вот полный текст выступления посла на сайте посольства США.

Как видно, Пайетт вначале подверг жесточайшей критике действия Генпрокуратуры — как это и процитировали все информационные агентства. Но на сайте ГПУ об этом не написали ни слова.

Вот ключевой фрагмент: «Ця проблема загрожує всьому, що Рада, Кабінет міністрів, Національна рада реформ та інші роблять, аби сприяти реалізації політичних та економічних реформ і зробити життя українців кращим, вона кидає виклик тому, чого намагається досягти Революція гідності.

Це перешкода — неможливість Генеральної прокурори України успішно боротися з внутрішньої корупцією. Замість того, щоб підтримувати реформи в Україні і працювати над викоріненням корупції, корумповані шкідники в Генпрокуратурі погіршують стан речей, відкрито й агресивно підриваючи реформи».

Критика убийственная, и ничего об этом на сайте Генпрокуратуры не появилось. Да, в конце он упомянул и самого Шокина — но полная цитата выглядит вот так: «Дуже важливо, щоб ці реформи здійснювалися відкрито і прозоро, відповідно до Закону про реформу прокуратури, міжнародних стандартів і за узгодженням з національними та міжнародними зацікавленими сторонами — таким чином, аби український народ мав повну довіру і впевненість у своїх законах і в тих людях, які поклялися забезпечити їх дотримання.

Є й інші випадки, наприклад, за участю колишнього заступника генерального прокурора Володимира Шапакіна і колишнього прокурора Корнійця, які наочно демонструють, що дуже важливо припинити залякування і розслідування слідчих, прокурорів і свідків.

Ми хочемо працювати з генеральним прокурором Шокіним і бачити, що Генпрокуратура очолює боротьбу з корупцією.

Ми хочемо, щоб український народ мав довіру до Генпрокуратури, бачити, що Генпрокуратура, як нова патрульна поліція, оновилася, аби саме служити громадянам України».

С Шокиным «хотят» сотрудничать. Но как же можно сотрудничать в условиях «агрессивного саботажа реформ» и «внутренней коррупции»? Господин Шокин, а кто же те руководители ГПУ, которые «запугивали» следователей, прокуроров и свидетелей по делу Корнийца и Шапакина?

Разве не вы угрожали Касько? Разве не вы приказали открыть дело против Сакварелидзе? Разве не вы возбудили дело против процессуального прокурора Опанасенко? Разве не вы семьями дружите с Шапакиным? Разве не вы собирались назначить Корнийца прокурором Киевской области? Разве фраза: «корумповані шкідники в Генпрокуратурі погіршують стан речей, відкрито й агресивно підриваючи реформи» — это не про вас с Гузырем, Грищенко, Шапакиным и Корнийцом сказано?

То, что выступление посла США о Генпрокуратуре так грубо и цинично искажено в пресс-службе ГПУ, то, что власть распространяет эту дезу по соцсетям, показывает, что Шокин и его защитники ничего не поняли и ничему не научились.Юрий Бутусов, «Цензор.НЕТ».

Посол США Пайетт высказал о генпрокуроре Шокине все, что не может как дипломат высказать в лицо президенту Порошенко. Почему Пайетт сделал беспрецедентно жесткое и откровенное заявление для дипломата — он дал убийственную оценку внутренней политики страны пребывания и персонально высшему руководителю прокуратуры — человеку Президента.

«Вместо того чтобы поддерживать реформы в Украине и работать на искоренение коррупции, коррумпированные чиновники в ГПУ делают хуже, открыто и агрессивно подрывая реформы» «Они регулярно препятствуют усилиям по расследованию и уголовному преследованию коррумпированных чиновников в Генеральной прокуратуре. Они запугивают и препятствуют усилиям тех, кто работает честно в рамках инициатив по реформированию ГПУ».

Почему это сделано публично? Потому что руководство Украины не изменило отношение к высокопоставленной коррупции, и не понимает, что Запад ждет от нас реальных СИСТЕМНЫХ перемен, а не болтовни в фейсбуке и на пресс-конференциях. Реформы требуют скорости, а не обещаний светлого будущего. Да, в Украине заметны изменения, но только скорость этих изменений недостаточна, чтобы мы двигались в одном темпе с демократическими странами. Надо быстрей, гораздо быстрей.

Президент Порошенко, премьер Яценюк и все украинское руководство думают, что борьба с коррупцией должна касаться только тех олигархов, которые конкурируют с властями в борьбе за финансовые потоки. Пайетт объясняет им, что это неправильный подход. Борьба с коррупцией необходима прежде всего в самой власти.

Предыдущий раз, когда посол США предоставил данные о коррупции украинских чиновников в Государственной фискальной службе, руководство ГФС отправили в отставку. И тогда Пайетт не стал делать публичных заявлений. А сейчас сделал.

Это плохой сигнал для Петра Порошенко. Потому что Пайетт отстегал Генпрокуратуру именно потому, что все знают — Виктор Шокин это ставленник Петра Алексеевича. Америка говорит Президенту — мы все видим, и мы не собираемся молчать, пока вы словами подменяете реальную борьбу с коррупцией в собственном окружении.

Но это хороший сигнал для Украины — США не ждут, пока мы сами выберемся из болота феодализма и коррупции, и стимулируют наших правителей ускорить процесс. Ответственная позиция для кредитора. Спасибо.

Я искренне надеюсь, что наш Президент сделает правильные выводы из этой истории. Шокина пора срочно убирать. О каких кредитах МВФ для проведения реформ можно говорить если США — основной казначей МВФ, заявляет о саботаже реформ Генеральным прокурором и его подчиненными?!

Пора назначать Генпрокурором принципиального человека, а не «чего изволите». Пора прекратить имитацию процессов, а оперировать стратегиями и результатами. Пора реально заменить кадры судов и прокуратуры, и надо начать давать судебные приговоры тем, кто разворовывал страну и довел Украину до революции, войны и многих тысяч жертв. Ничему другому никто не поверит.

Позже, пресс-служба Генпрокуратуры исказила выступление посла США Пайетта, и написала, что американский дипломат… похвалил Шокина! Защитники Шокина разгоняют эту смелую мысль по соцсетям.

Вот такая новость появилась на сайте ГПУ по результату выступления посла США Пайетта: Джеффрі Пайєтт: «Ми хочемо працювати з генеральним прокурором Шокіним»

Ряд українських ЗМІ поширили окремі тези з виступу посла США в Україні Джеффрі Пайєтта, які були озвучені в Одесі на фінансовому форумі. Звертаємо увагу громадськості та ЗМІ на те, що в поширених повідомленнях була відсутня важлива складова з виступу Джеффрі Пайєтта.

Зокрема, він сказав: «Ми хочемо працювати з генеральним прокурором Шокіним і бачити, що Генпрокуратура очолює боротьбу з корупцією». Крім того у своєму виступі посол зазначив: «Ми вже знаємо, що були часи, коли Генпрокуратура не тільки не підтримувала розслідування корупції, а й перешкоджали прокурорам, які працювали над справами з корупції».

Такая интерпретация выступления посла Генеральной прокуратурой является грубейшей манипуляцией. Вот полный текст выступления посла на сайте посольства США.

Как видно, Пайетт вначале подверг жесточайшей критике действия Генпрокуратуры — как это и процитировали все информационные агентства. Но на сайте ГПУ об этом не написали ни слова.

Вот ключевой фрагмент: «Ця проблема загрожує всьому, що Рада, Кабінет міністрів, Національна рада реформ та інші роблять, аби сприяти реалізації політичних та економічних реформ і зробити життя українців кращим, вона кидає виклик тому, чого намагається досягти Революція гідності.

Це перешкода — неможливість Генеральної прокурори України успішно боротися з внутрішньої корупцією. Замість того, щоб підтримувати реформи в Україні і працювати над викоріненням корупції, корумповані шкідники в Генпрокуратурі погіршують стан речей, відкрито й агресивно підриваючи реформи».

Критика убийственная, и ничего об этом на сайте Генпрокуратуры не появилось. Да, в конце он упомянул и самого Шокина — но полная цитата выглядит вот так: «Дуже важливо, щоб ці реформи здійснювалися відкрито і прозоро, відповідно до Закону про реформу прокуратури, міжнародних стандартів і за узгодженням з національними та міжнародними зацікавленими сторонами — таким чином, аби український народ мав повну довіру і впевненість у своїх законах і в тих людях, які поклялися забезпечити їх дотримання.

Є й інші випадки, наприклад, за участю колишнього заступника генерального прокурора Володимира Шапакіна і колишнього прокурора Корнійця, які наочно демонструють, що дуже важливо припинити залякування і розслідування слідчих, прокурорів і свідків.

Ми хочемо працювати з генеральним прокурором Шокіним і бачити, що Генпрокуратура очолює боротьбу з корупцією.

Ми хочемо, щоб український народ мав довіру до Генпрокуратури, бачити, що Генпрокуратура, як нова патрульна поліція, оновилася, аби саме служити громадянам України».

С Шокиным «хотят» сотрудничать. Но как же можно сотрудничать в условиях «агрессивного саботажа реформ» и «внутренней коррупции»? Господин Шокин, а кто же те руководители ГПУ, которые «запугивали» следователей, прокуроров и свидетелей по делу Корнийца и Шапакина?

Разве не вы угрожали Касько? Разве не вы приказали открыть дело против Сакварелидзе? Разве не вы возбудили дело против процессуального прокурора Опанасенко? Разве не вы семьями дружите с Шапакиным? Разве не вы собирались назначить Корнийца прокурором Киевской области? Разве фраза: «корумповані шкідники в Генпрокуратурі погіршують стан речей, відкрито й агресивно підриваючи реформи» — это не про вас с Гузырем, Грищенко, Шапакиным и Корнийцом сказано?

То, что выступление посла США о Генпрокуратуре так грубо и цинично искажено в пресс-службе ГПУ, то, что власть распространяет эту дезу по соцсетям, показывает, что Шокин и его защитники ничего не поняли и ничему не научились.

Предстоящие выборы в Украине: Как Банковая и Коломойский ударили по Оппозиционному блоку Предстоящие выборы в Украине: Как Банковая и Коломойский ударили по Оппозиционному блоку

Виктор Огиенко.

Прохождение Оппозиционного блока в парламент после Майдана, формирование своей собственной фракции, а также высокие рейтинги ОБ на юге и востоке страны заставили Администрацию президента искать выходы для того, чтобы не дать ему возможности получить серьезный результат на предстоящих местных выборах
Помогают в этом АП ситуативно бывшие регионалы и, как ни странно, оппонент Банковой Игорь Коломойский.

Чтобы понять, что к чему, нужно обратить внимание на два новых общеукраинских проекта, которые очень резво стартовали в кампании на местных выборах – Наш край і Відродження. Их называют теми, кто призван отобрать голоса у Оппозиционного блока на востоке и юге страны. Есть еще и локальные, сугубо региональные партии вроде Морской партии одиозного регионала Сергея Кивалова, но мы поговорим о всеукраинском масштабе.

Відродження

Костяком Відродження стала одноименная депутатская группа в парламенте, львиную долю в которой составляют нардепы, входившие во фракцию Партии регионов и голосовавшие за «диктаторские законы» 16 января, такие как Виталий Хомутынник, Евгений Геллер, Валерий Писаренко, Антон Яценко, Игорь Шкиря, Владимир Кацуба.

Партию Відродження давно связывают с олигархом Игорем Коломойским.

«Еще в прошлом году те люди, которые создали эту депутатскую группу, ориентировались на союз с Коломойским. Там народ разный, там некое акционерное общество. Есть группа бывших донецких, тот же Хомутынник, Геллер. Есть харьковская группа. Но они увидели в прошлом году своим союзником Коломойского. Увидели в нем такую защиту своих интересов», — говорит политолог Владимир Фесенко.

Коломойскому Відродження помогает оттянуть голоса регионалов в базовой для него Днепропетровской области, где его команда бьется с командой Рината Ахметова и Александра Вилкула.

Несколько дней назад Відродження косвенно подтвердило свою связь с собственником ФК Днепр, когда одним из своих кандидатов на выборах в Днепропетровский облсовет назвала Святослава Олейника, бывшего заместителя главы Днепропетровской ОДА Коломойского.

На вопрос НВ одному из представителей Відродження, зачем этой кандидатурой Коломойский так открыто ассоциировал себя с этой политсилой, ответ был: Олейник нужен собственнику Привата в Днепропетровске в качестве человека с определенными депутатскими полномочиями.

«К тому же, мы ведь тоже не просто так его взяли – делали замер – у него оказалась хорошая поддержка», — говорит наш собеседник в партии.

Сам Олейник свой поход на местные выборы от Відродження без обиняков называет необходимостью противостоять Оппозиционному блоку.

«Практически единственный способ не потерять область – это идти на поле Оппоблока и забирать их голоса», — написал он в facebook.

Еще одно косвенное подтверждение связи с Коломойским – это поход Кернеса с Відродженням.

«Кернес, который выдвигается от этой группы, решил, что надо найти некий баланс интересов, понял, что надо дистанцироваться от Оппозиционного блока, чтобы не раздражать часть украинской власти и не ассоциироваться с политической силой, которая может и не пойти на выборы в Харькове. С другой стороны, он не хочет полностью лечь под президента и под президентскую команду», — говорит политолог Фесенко.

Один из депутатов Оппозиционного блока утверждает, что Кернес принял решение идти под флагами Відродження после того, как понял, что Оппозиционный блок не зарегистрируют в Харьковской области.

Помимо Коломойского Відродження связывают и с Администрацией президента.

«Есть негласная поддержка», — так прокомментировал это НВ один из нардепов Відродження.

«И Бондарь, и Хомутынник часто бывают на Банковой», — подтверждает один из сотрудников АП.

Сам Виктор Бондарь, лидер Відродження, в одном из комментариев говорил НВ, что бывает на Банковой, но исключительно как народный депутат и глава депутатской группы.

Наш край

В партию Наш Край вошли такие нардепы, бывшие во фракции Партии регионов и голосовавшие за «диктаторские законы» 16 января, как Александр Фельдман, Антон Киссе, экс-нардеп от ПР, бывший мэр Херсона, Владимир Сальдо. Также под флагом Нашего Края решил идти Владимир Макеенко, возглавлявший столицу с января по март 2014 года.

Создание политического проекта Наш Край приписывают заместителю главы АП Виталию Ковальчуку. Офрекордс это подтверждают даже в АП. Под Наш край подтянули часть депутатов-мажоритарщиков из бывших регионалов, которые остались не у дел и не попали ни в Оппоблок, ни в Відродження. А также местных региональных «царьков», которые не слишком одиозны.

Связи Нашего Края с Банковой и БПП дают о себе знать и в публичной плоскости. Так, на этой неделе разгорелся скандал вокруг того, что нардеп от БПП Александр Белинский возглавил попечительский совет Нашего края в Краматорске, а также агитировал за него на местных выборах.

«Совсем не парятся…», — написал в своем facebook журналист Александр Билинский, показывая ситилайты Нашего края в Краматорске.

Фесенко считает, что роль Ковальчука и Банковой в создании Нашего края преувеличена. «При всем уважении к Ковальчуку, он, конечно, набрался опыта, когда организационно занимался УДАРом. Набрался опыта в технологиях, в партстроительстве. Но Ковальчук – это не Клюев и не Левочкин. У тех были и огромные ресурсы, и опыт, и набор политтехнологов. Но то, что Банковой выгодно появление таких проектов, то, что они могли помогать или косвенно помогают – это, думаю, вполне возможно», — говорит Фесенко.

В то же время в самом БПП уже понимают, что с Нашим краем Банковая немного «перемудрила» – на востоке он способен откусить голоса регионалов, а вот в центре – потопчется на электоральном поле самого БПП. «Замеры показывают, что на юге и востоке они на одном электоральном поле с Оппозиционным блоком – это правда. Но в центре они забирают голоса у нас, тут, оказывается, у нас общее электоральное поле. И я боюсь, как бы мы тут себя не переиграли», — говорит НВ депутат БПП.Виктор Огиенко.

Прохождение Оппозиционного блока в парламент после Майдана, формирование своей собственной фракции, а также высокие рейтинги ОБ на юге и востоке страны заставили Администрацию президента искать выходы для того, чтобы не дать ему возможности получить серьезный результат на предстоящих местных выборах
Помогают в этом АП ситуативно бывшие регионалы и, как ни странно, оппонент Банковой Игорь Коломойский.

Чтобы понять, что к чему, нужно обратить внимание на два новых общеукраинских проекта, которые очень резво стартовали в кампании на местных выборах – Наш край і Відродження. Их называют теми, кто призван отобрать голоса у Оппозиционного блока на востоке и юге страны. Есть еще и локальные, сугубо региональные партии вроде Морской партии одиозного регионала Сергея Кивалова, но мы поговорим о всеукраинском масштабе.

Відродження

Костяком Відродження стала одноименная депутатская группа в парламенте, львиную долю в которой составляют нардепы, входившие во фракцию Партии регионов и голосовавшие за «диктаторские законы» 16 января, такие как Виталий Хомутынник, Евгений Геллер, Валерий Писаренко, Антон Яценко, Игорь Шкиря, Владимир Кацуба.

Партию Відродження давно связывают с олигархом Игорем Коломойским.

«Еще в прошлом году те люди, которые создали эту депутатскую группу, ориентировались на союз с Коломойским. Там народ разный, там некое акционерное общество. Есть группа бывших донецких, тот же Хомутынник, Геллер. Есть харьковская группа. Но они увидели в прошлом году своим союзником Коломойского. Увидели в нем такую защиту своих интересов», — говорит политолог Владимир Фесенко.

Коломойскому Відродження помогает оттянуть голоса регионалов в базовой для него Днепропетровской области, где его команда бьется с командой Рината Ахметова и Александра Вилкула.

Несколько дней назад Відродження косвенно подтвердило свою связь с собственником ФК Днепр, когда одним из своих кандидатов на выборах в Днепропетровский облсовет назвала Святослава Олейника, бывшего заместителя главы Днепропетровской ОДА Коломойского.

На вопрос НВ одному из представителей Відродження, зачем этой кандидатурой Коломойский так открыто ассоциировал себя с этой политсилой, ответ был: Олейник нужен собственнику Привата в Днепропетровске в качестве человека с определенными депутатскими полномочиями.

«К тому же, мы ведь тоже не просто так его взяли – делали замер – у него оказалась хорошая поддержка», — говорит наш собеседник в партии.

Сам Олейник свой поход на местные выборы от Відродження без обиняков называет необходимостью противостоять Оппозиционному блоку.

«Практически единственный способ не потерять область – это идти на поле Оппоблока и забирать их голоса», — написал он в facebook.

Еще одно косвенное подтверждение связи с Коломойским – это поход Кернеса с Відродженням.

«Кернес, который выдвигается от этой группы, решил, что надо найти некий баланс интересов, понял, что надо дистанцироваться от Оппозиционного блока, чтобы не раздражать часть украинской власти и не ассоциироваться с политической силой, которая может и не пойти на выборы в Харькове. С другой стороны, он не хочет полностью лечь под президента и под президентскую команду», — говорит политолог Фесенко.

Один из депутатов Оппозиционного блока утверждает, что Кернес принял решение идти под флагами Відродження после того, как понял, что Оппозиционный блок не зарегистрируют в Харьковской области.

Помимо Коломойского Відродження связывают и с Администрацией президента.

«Есть негласная поддержка», — так прокомментировал это НВ один из нардепов Відродження.

«И Бондарь, и Хомутынник часто бывают на Банковой», — подтверждает один из сотрудников АП.

Сам Виктор Бондарь, лидер Відродження, в одном из комментариев говорил НВ, что бывает на Банковой, но исключительно как народный депутат и глава депутатской группы.

Наш край

В партию Наш Край вошли такие нардепы, бывшие во фракции Партии регионов и голосовавшие за «диктаторские законы» 16 января, как Александр Фельдман, Антон Киссе, экс-нардеп от ПР, бывший мэр Херсона, Владимир Сальдо. Также под флагом Нашего Края решил идти Владимир Макеенко, возглавлявший столицу с января по март 2014 года.

Создание политического проекта Наш Край приписывают заместителю главы АП Виталию Ковальчуку. Офрекордс это подтверждают даже в АП. Под Наш край подтянули часть депутатов-мажоритарщиков из бывших регионалов, которые остались не у дел и не попали ни в Оппоблок, ни в Відродження. А также местных региональных «царьков», которые не слишком одиозны.

Связи Нашего Края с Банковой и БПП дают о себе знать и в публичной плоскости. Так, на этой неделе разгорелся скандал вокруг того, что нардеп от БПП Александр Белинский возглавил попечительский совет Нашего края в Краматорске, а также агитировал за него на местных выборах.

«Совсем не парятся…», — написал в своем facebook журналист Александр Билинский, показывая ситилайты Нашего края в Краматорске.

Фесенко считает, что роль Ковальчука и Банковой в создании Нашего края преувеличена. «При всем уважении к Ковальчуку, он, конечно, набрался опыта, когда организационно занимался УДАРом. Набрался опыта в технологиях, в партстроительстве. Но Ковальчук – это не Клюев и не Левочкин. У тех были и огромные ресурсы, и опыт, и набор политтехнологов. Но то, что Банковой выгодно появление таких проектов, то, что они могли помогать или косвенно помогают – это, думаю, вполне возможно», — говорит Фесенко.

В то же время в самом БПП уже понимают, что с Нашим краем Банковая немного «перемудрила» – на востоке он способен откусить голоса регионалов, а вот в центре – потопчется на электоральном поле самого БПП. «Замеры показывают, что на юге и востоке они на одном электоральном поле с Оппозиционным блоком – это правда. Но в центре они забирают голоса у нас, тут, оказывается, у нас общее электоральное поле. И я боюсь, как бы мы тут себя не переиграли», — говорит НВ депутат БПП.

Надежда Савченко: «Я не оставляю себе сил на обратный путь… »Надежда Савченко: «Я не оставляю себе сил на обратный путь… »

Ольга Мусафирова
Собственный корреспондент «Новой газеты» в Киеве.

Книгу с названием «Сильное имя Надежда» тиражом 10 тысяч экземпляров выпустила в свет далеко не самая известная киевская издательская организация «Юстиниан». Деньги дали несколько директоров украинских предприятий. Художником-оформителем, автором рисунков, а, по признанию Нади, соавтором и цензором выступила младшая сестра Вера. Книгу презентовали на ХХII Международном форуме издателей во Львове. В Украине она стремительно превращается в бестселлер.

На самом деле, рука наемного литератора или редактора, чья задача — проследить, чтобы образ героя вышел героическим, текста не касалась. Править рентгеновский снимок жизни?

До сих пор подобным образом никто из политиков не рисковал и вряд ли повторит опыт. Иногда появляется ощущение, будто Савченко нарочно испытывает читателя: принимаешь таким депутата Рады и члена ПАСЕ — или хлопнешь сейчас по странице, потому что «это уж слишком»?

Очень поздний ребенок у родителей. Босячка. Мастер на все руки. Неистовое утверждение того, что называют гендерным равенством. Полное отсутствие романтической линии судьбы. Свобода — превыше здравого смысла и болевого порога. Честь — в черно-белом формате старого фильма «ЧП — Чрезвычайное происшествие»: как чанкайшисты захватили советский танкер. О фильме, «сделавшем» характер, Надежда вспоминает в книге несколько раз. Второе кино — «Побег из Шоушенка».

Хорошо, местами отлично прописанные диалоги, убойная точность деталей. Школа ВДВ, служба в Ираке, Харьковский институт воздушных сил, Майдан, Крым, начало войны, плен, похищение, российская тюрьма, голодовка. Не думаю, что умение излагать — следствие года заочного обучения на журфаке перед одиссеей военной карьеры. Просто дар, один из множества, которыми наделена Надежда. Много восклицательных знаков, смайликов и эмоционального мата. Видели молодую Украину без веночка, которая добьется всего, чего хочет? Ну так посмотрите.

Из главы «Похищение»

(В плен к боевикам батальона «Заря» Игоря Плотницкого офицер ВСУ Надежда Савченко попала 17 июня 2014 года, на территории Луганской области).

«… — Глаза завязать?

— Да, давай.

Надевают бандану «Самооборона Майдана», пересаживают в первую машину-внедорожник. Залезает туда с нами еще и замполит! И тот, что возле меня сидел. Едем еще минут двадцать. Преимущественно вверх. Дорога асфальтированная заканчивается, начинаются терриконовые полевые горы-ямы. Останавливаемся.

— Дальше я не поеду, там окопы.

— Ну, ждем здесь, они придут.

— Хлопцы, а окопы наши или ваши? :))

— И наши там есть, и ваши…

Интересно же, куда привезли. Отсчет времени веду по ощущениям, приблизительно.

— О! Они! Выходим!

Меня выводят в наручниках с мешком на голове, отводят в сторону, ставят боком к машине. Слышу: «Здорова, мужики!» А вот и москали! Акцент явно из России… Светотени хорошо играют на солнце, потому неплохо вижу все. Даже различаю пятна на камуфляже. Кепки, балаклавы, оружие.

Россиян двое. «Вещи ее передай!» — говорит один из автоматчиков, которые меня держат. Россияне подходят, берут меня под руки… Ковыляем по каким-то колдобинам, спотыкаюсь, справа поддерживает… Сажают в военный УАЗик.

Выехали на гравийный плацдарм. Слышу, как под колесами шуршит, знакомые звуки. Дальше, впереди, шумит трасса, машины ездят достаточно часто, но трассу лесополоса перекрывает. Выводят из машины, пересаживают в другую. По типу грузовой ГАЗели черного цвета, номера есть, белым светятся, но цифры рассмотреть не могу. Заводят через задние двери. Открыты обе стулки. Интересно, много они людей выкрали из Украины этой машиной?… Стало совсем темно. Но моим похитителям почему-то показалось, что я дохрена вижу. Перечирикиваются, перемигиваются. Тот, кто рядом, достает скотч. Заклеивает мне глаза поверх повязки, вокруг головы. Ну, молодец! Додумались сейчас!

Пока мотал — двинулись. Пошатнулась, оперлась ему на колено рукой. Таак… Ткань формы достаточно качественная, даже полушерстяная на ощупь, только у нас формы из такой ткани нет.

Ехали долго, часа три с половиной.

— Мне в туалет надо.

— Что?

— Ей в туалет.

Дальше без единого слова выводит один к лесополосе за заправку. То, что заправка, уже по освещению догадываюсь. Но либо какая-то закрытая или малопосещаемая… Ни наручники, ни повязку не снимает.

— Так сходишь?

— Ну, если ты отвернешься!

Чуть отвернулся. Хрен с тобой, у меня китель длинный. Приседаю… Слышу, притормозила еще какая-то машина, ведут переговоры. Ах ты ж твою, еще не конец? Одна стулка дверей открыта, но так, чтобы от дороги не видно было. Меня ставят за нее, начинают открывать наручники, ключ не подходит. Тихо чертыхаются, ковыряют минуты три. Не выдерживаю:

— Что, снять?

Быстро вырываю левую руку из наручников. Хлопцы прыскают смехом: «Вот это да!» Пробую стянуть правый. Не выходит. Уже сильно затянулся. «А вот так?» — спрашивает один и подливает мне на руку масла, да так щедро, что аж на берцы без шнурков течет…

Посадили в пятую по счету машину. Снимают повязку… «Жигуль», девятка. По капоту, в подсветке фар встречных машин, различаю цвет авто — темно-синий. В машине двое, гоповатой внешности, в спортивных костюмах.

— Куда везете?

— А? Че? (водитель)

— Спрашивает, куда везем. (сосед.)

— А, подарок атамана. Домой едешь. (водитель.)

Так, блин, я в России. Номера на машинах, указатели на дорогах — все российское. Указатель на дороге — Богучар — 56 километров назад. Т-образный перекресток. Впереди большая стела с железобетонными буквами, с названием какого-то колхоза. Прочитать не могу — совсем темно. Посреди перекрестка островок безопасности, стоят менты с машиной «ДПС». Двое. Менты российские. Хоть, может, это и хорошо? Хоть какие-то представители закона…

Водитель пошел «тереть», здоровается за руку. Значит, знакомые… Тут на всех парах подлетает еще одна машина, бусик цвета металлик. Двое в черной спецформе, в черных масках, с пистолетами, на поясе — палка, наручники, газовый баллончик, ни шевронов, ни надписей.

Выходит третий, вида забавного: деловой костюм, сорочка, галстук и маска-балаклава. Садимся в серебристый бусик. Едем в направлении Воронежа, 200 километров, часа два. По дороге общаемся. Темы все те же — Майдан, Украина, война. Мой украинский понимают, что не понимают — перевожу. Агрессивно не настроены. Перед тем, как в машину сажать, спросили:

— Боевыми искусствами владеешь?

— У меня рука ранена. С двумя вашими соколами точно не справлюсь.

Улыбнулись, посадили без наручников.

Доехали до Воронежа. Позвонили, куда дальше. Возле какого-то учреждения остановились. На выходе нас встретил какой-то хрен в штатском (позже выяснилось, аж целый подполковник! Начальник отдела следственного комитета РФ по фамилии Медведев!) Поднимаемся через все турникеты и ментовскую охрану на второй этаж учреждения, в кабинет 309.

— Садитесь, поговорим.

— Что я тут делаю?!

— Ну, к вам еще будут вопросы.

— А в Украине их задать нельзя было? Надо было меня в Россию переть?

— Но вы же знаете, что наши российские журналисты у вас там погибли?

— Вы понимаете, что это похищение человека?!

А то падло только лыбится… Куда-то вышел, я осталась с двумя «соколами» в черном. Следак предложил и сделал мне кофе, дали сигареты. Пью, курю. Уже светает. Выводят.

— До свидания, Надежда Викторовна…»

Ольга Мусафирова
Собственный корреспондент «Новой газеты» в Киеве.

Книгу с названием «Сильное имя Надежда» тиражом 10 тысяч экземпляров выпустила в свет далеко не самая известная киевская издательская организация «Юстиниан». Деньги дали несколько директоров украинских предприятий. Художником-оформителем, автором рисунков, а, по признанию Нади, соавтором и цензором выступила младшая сестра Вера. Книгу презентовали на ХХII Международном форуме издателей во Львове. В Украине она стремительно превращается в бестселлер.

На самом деле, рука наемного литератора или редактора, чья задача — проследить, чтобы образ героя вышел героическим, текста не касалась. Править рентгеновский снимок жизни?

До сих пор подобным образом никто из политиков не рисковал и вряд ли повторит опыт. Иногда появляется ощущение, будто Савченко нарочно испытывает читателя: принимаешь таким депутата Рады и члена ПАСЕ — или хлопнешь сейчас по странице, потому что «это уж слишком»?

Очень поздний ребенок у родителей. Босячка. Мастер на все руки. Неистовое утверждение того, что называют гендерным равенством. Полное отсутствие романтической линии судьбы. Свобода — превыше здравого смысла и болевого порога. Честь — в черно-белом формате старого фильма «ЧП — Чрезвычайное происшествие»: как чанкайшисты захватили советский танкер. О фильме, «сделавшем» характер, Надежда вспоминает в книге несколько раз. Второе кино — «Побег из Шоушенка».

Хорошо, местами отлично прописанные диалоги, убойная точность деталей. Школа ВДВ, служба в Ираке, Харьковский институт воздушных сил, Майдан, Крым, начало войны, плен, похищение, российская тюрьма, голодовка. Не думаю, что умение излагать — следствие года заочного обучения на журфаке перед одиссеей военной карьеры. Просто дар, один из множества, которыми наделена Надежда. Много восклицательных знаков, смайликов и эмоционального мата. Видели молодую Украину без веночка, которая добьется всего, чего хочет? Ну так посмотрите.

Из главы «Похищение»

(В плен к боевикам батальона «Заря» Игоря Плотницкого офицер ВСУ Надежда Савченко попала 17 июня 2014 года, на территории Луганской области).

«… — Глаза завязать?

— Да, давай.

Надевают бандану «Самооборона Майдана», пересаживают в первую машину-внедорожник. Залезает туда с нами еще и замполит! И тот, что возле меня сидел. Едем еще минут двадцать. Преимущественно вверх. Дорога асфальтированная заканчивается, начинаются терриконовые полевые горы-ямы. Останавливаемся.

— Дальше я не поеду, там окопы.

— Ну, ждем здесь, они придут.

— Хлопцы, а окопы наши или ваши? :))

— И наши там есть, и ваши…

Интересно же, куда привезли. Отсчет времени веду по ощущениям, приблизительно.

— О! Они! Выходим!

Меня выводят в наручниках с мешком на голове, отводят в сторону, ставят боком к машине. Слышу: «Здорова, мужики!» А вот и москали! Акцент явно из России… Светотени хорошо играют на солнце, потому неплохо вижу все. Даже различаю пятна на камуфляже. Кепки, балаклавы, оружие.

Россиян двое. «Вещи ее передай!» — говорит один из автоматчиков, которые меня держат. Россияне подходят, берут меня под руки… Ковыляем по каким-то колдобинам, спотыкаюсь, справа поддерживает… Сажают в военный УАЗик.

Выехали на гравийный плацдарм. Слышу, как под колесами шуршит, знакомые звуки. Дальше, впереди, шумит трасса, машины ездят достаточно часто, но трассу лесополоса перекрывает. Выводят из машины, пересаживают в другую. По типу грузовой ГАЗели черного цвета, номера есть, белым светятся, но цифры рассмотреть не могу. Заводят через задние двери. Открыты обе стулки. Интересно, много они людей выкрали из Украины этой машиной?… Стало совсем темно. Но моим похитителям почему-то показалось, что я дохрена вижу. Перечирикиваются, перемигиваются. Тот, кто рядом, достает скотч. Заклеивает мне глаза поверх повязки, вокруг головы. Ну, молодец! Додумались сейчас!

Пока мотал — двинулись. Пошатнулась, оперлась ему на колено рукой. Таак… Ткань формы достаточно качественная, даже полушерстяная на ощупь, только у нас формы из такой ткани нет.

Ехали долго, часа три с половиной.

— Мне в туалет надо.

— Что?

— Ей в туалет.

Дальше без единого слова выводит один к лесополосе за заправку. То, что заправка, уже по освещению догадываюсь. Но либо какая-то закрытая или малопосещаемая… Ни наручники, ни повязку не снимает.

— Так сходишь?

— Ну, если ты отвернешься!

Чуть отвернулся. Хрен с тобой, у меня китель длинный. Приседаю… Слышу, притормозила еще какая-то машина, ведут переговоры. Ах ты ж твою, еще не конец? Одна стулка дверей открыта, но так, чтобы от дороги не видно было. Меня ставят за нее, начинают открывать наручники, ключ не подходит. Тихо чертыхаются, ковыряют минуты три. Не выдерживаю:

— Что, снять?

Быстро вырываю левую руку из наручников. Хлопцы прыскают смехом: «Вот это да!» Пробую стянуть правый. Не выходит. Уже сильно затянулся. «А вот так?» — спрашивает один и подливает мне на руку масла, да так щедро, что аж на берцы без шнурков течет…

Посадили в пятую по счету машину. Снимают повязку… «Жигуль», девятка. По капоту, в подсветке фар встречных машин, различаю цвет авто — темно-синий. В машине двое, гоповатой внешности, в спортивных костюмах.

— Куда везете?

— А? Че? (водитель)

— Спрашивает, куда везем. (сосед.)

— А, подарок атамана. Домой едешь. (водитель.)

Так, блин, я в России. Номера на машинах, указатели на дорогах — все российское. Указатель на дороге — Богучар — 56 километров назад. Т-образный перекресток. Впереди большая стела с железобетонными буквами, с названием какого-то колхоза. Прочитать не могу — совсем темно. Посреди перекрестка островок безопасности, стоят менты с машиной «ДПС». Двое. Менты российские. Хоть, может, это и хорошо? Хоть какие-то представители закона…

Водитель пошел «тереть», здоровается за руку. Значит, знакомые… Тут на всех парах подлетает еще одна машина, бусик цвета металлик. Двое в черной спецформе, в черных масках, с пистолетами, на поясе — палка, наручники, газовый баллончик, ни шевронов, ни надписей.

Выходит третий, вида забавного: деловой костюм, сорочка, галстук и маска-балаклава. Садимся в серебристый бусик. Едем в направлении Воронежа, 200 километров, часа два. По дороге общаемся. Темы все те же — Майдан, Украина, война. Мой украинский понимают, что не понимают — перевожу. Агрессивно не настроены. Перед тем, как в машину сажать, спросили:

— Боевыми искусствами владеешь?

— У меня рука ранена. С двумя вашими соколами точно не справлюсь.

Улыбнулись, посадили без наручников.

Доехали до Воронежа. Позвонили, куда дальше. Возле какого-то учреждения остановились. На выходе нас встретил какой-то хрен в штатском (позже выяснилось, аж целый подполковник! Начальник отдела следственного комитета РФ по фамилии Медведев!) Поднимаемся через все турникеты и ментовскую охрану на второй этаж учреждения, в кабинет 309.

— Садитесь, поговорим.

— Что я тут делаю?!

— Ну, к вам еще будут вопросы.

— А в Украине их задать нельзя было? Надо было меня в Россию переть?

— Но вы же знаете, что наши российские журналисты у вас там погибли?

— Вы понимаете, что это похищение человека?!

А то падло только лыбится… Куда-то вышел, я осталась с двумя «соколами» в черном. Следак предложил и сделал мне кофе, дали сигареты. Пью, курю. Уже светает. Выводят.

— До свидания, Надежда Викторовна…»

Новітня історія: «Прозорість» української влади (International Budget)Современность: «Прозрачность» украинской власти (International Budget)

Оксана Луцик для Українського Політика

За даними цьогорічного Рейтингу бюджетної прозорості, яку проводила всесвітня мережа International Budget, Україна посіла 56 місце зі 102 країн, які приймали в ньому участь. В порівнянні з попереднім роками, наша країна показала гірший результат (46 балів із максимальних 100).

International Budget Partnership є міжнародною мережею організацій, що займається питаннями бюджетної прозорості, яка виникла у 2009 року і започаткувала рейтинг – Open Budget Survey.

Власне, дослідження, яке проводилось цього року, складало 140 запитань, які об’єднали у 3 блоки – критерії звітності бюджету, таких як: прозорість бюджету, участь громадян у бюджетних процесах та вплив законодавчого і вищого органу аудиту кожної країни. Отже, проаналізуємо зазначені критерії.

За індексом відкритості бюджету Україна отримала 46 балів із 100, де середній світовий показник 45. Для цікавості, порівнюємо цей показник прозорості із минулими роками, так у 2008 році він складав – 55 балів, у 2010 – 62 та в 2012 – 54. Спад протягом років маємо яскраво виражений (перед Україною стоять такі країни як: Румунія, Чехія, Болгарія, Польща, Словаччина та Австрія). Бачимо, як наша влада працює в цьому напрямку.

Далі, за участю громадян у бюджетних процесах теж примарна картина, лише 23/100, а допустимий показник 25 балів. Тож, виконавча влада не дає оптимальної можливості брати участь у питаннях бюджету країни. Для порівняння, елементи прийняття участі громадян у виконавчій владі (24/100), законодавчому органі (20/100) та в головному контрольному органі (25/100). Тут помітна недостатня участь громадськості за цими показниками.
І останній критерій – нагляд за бюджетом: з боку законодавчого органу 79/100, а зі сторони контрольного органу 83/100 бали. За аналізом експертів ці дані можна вважати позитивним моментом порівняно із іншими.

Інформація про Україну, яка була використана для рейтингу, зібрана за 2013-й рік та перше півріччя 2014 року, хоч пройшло чимало часу, однак кардинальних покращень у сфері прозорості не відбулося. Протягом 4-х років, наша держава із 19 позиції опустилась на 56 місце – це болючий показник. Фактично Україна опинилась у оточенні африканських країн, адже попереду нас Танзанія, Намібія, Нікарагуа… Про що тут можна говорити? Все і без слів зрозуміло.

Найбільш прозорими та демократичними є розвинуті країни, а саме: США, Скандинавія та країни Центральної Європи. А чим ми гірше? Українська влада так показово прагне рухатися в Європу, що говорить про це на кожному кроці. То що ж відбувається? А відбувається наступне: влада не рахує наший народ за рівних собі, за однодумців і колег. Одним словом – не вважає за необхідне відкривати «таємниці», які народ повинен знати!!!

В Українській державі громадяни потрібні в 2-х випадках: під час виборів (обрання чергових «служителів народу») і відрізок часу до наступних виборів – як об’єкт керування в руках «розумної» еліти.

Інтелектуали та активісти заважають як локальній «еліті», так і загальнодержавній. Одним із головних механізмів протистояння виступають ЗМІ (оприлюднення незаконних дій, рішень) і згуртованість свідомих людей у певні об’єднання, організації та рухи.

Недоліком під час дослідження виступила недостатність інформації у проекті Державного бюджету України, який не містить показників середньострокового планування, відсутня інформація по нефінансові показники, а також інформація про позабюджетні фонди. Тобто бачимо, що інформація про бюджет та шляхи його використання залишаються для українського населення невідкритою. Не кожна людина зможе розібратися в економічних показниках, а політичні гравці не прагнуть пояснити громадянам суть, вони, навпаки, ще більше заплутують людей (як це роблять у питаннях із субсидією, цінами на газ та електроенергію).

Позитивним моментом, на мою думку, в питанні прозорості коштів стало 15 вересня, адже саме тоді Міністерство фінансів оприлюднило Єдиний веб-портал використання публічних коштів (http://spending.gov.ua/web/guest), який розроблений відповідно до Закону № 0949 «Про відкритість використання публічних коштів». Мета створення сайту – запобігання корупції через збільшення прозорості використання коштів та донесення громадянам бюджетної інформації у зрозумілій формі. На даний момент кожен може побачити платіжні транзакції Держказначейства і що головне, інформація швидко оновлюється, а за кілька місяців планується зібрати та презентувати весь звіт витрат публічних коштів в Україні.

Наступним етапом запуску порталу стане листопад цього року, коли почне оновлюватися інформація про використання коштів Державного бюджету та місцевих бюджетів, державного соціального страхування та Пенсійного фонду, з січня 2016 року Кабінет Міністрів планує розпочати оприлюднення про використання коштів підприємств державної та комунальної власності, а з серпня 2016 – інтегрувати до порталу Інформаційно-аналітичну систему «Прозорий бюджет».

З таким переломним моментом у питанні прозорості, ми зможемо впевнено крокувати в Європу і стати в подальшому поряд з західними партнерами.

Також надією на вагомі зрушення є Закон України № 2123а «Про внесення змін до деяких законодавчих актів України щодо запобігання і протидії політичній корупції». За законопроект в першому читанні (16 липня) проголосували 245 народних депутатів. Дана законодавча ініціатива передбачає удосконалення законодавства у сфері фінансування партій в передвиборній агітації і приведення законодавства до міжнародних стандартів.

Законопроект передбачає запровадження прямого державного фінансування партій з 2017 року, також пропонується здійснювати його у формі щорічного державного фінансування статутної діяльності партій, не пов’язаної з їх участю у виборах, передбачається часткове компенсування витрат партій на здійснення передвиборної агітації на виборах народних депутатів України. Контроль над законністю використання цих коштів планується надати Рахунковій палаті, ЦВК та Національному агентству з питань протидії корупції.

Планувалося розглянути цей законопроект в другому читанні (17 вересня), але через відомі обставини роботи Верховної Ради, так і задуманому не вдалося здійснитися. Підтримка державного фінансування партій покладе край політичній корупції або на початковому етапі сприятиме створенню механізму контролю, який закладе фундамент боротьби із хабарництвом!

Таким чином, я схиляюсь до думки, що все ж таки, «паростки» відкритості в нашій державі проростають й в подальшому сприятимуть руху по демократичному шляху.

Підсумовуючи, потрібно акцентувати увагу українській владі на таких аспектах: забезпечити інформацією громадян як про бюджет, так і про інші важливі галузі та сприяти участі громадян в державотворчих процесах країни; покращувати нагляд і контроль за рухом фінансів та чесність у бюджетній сфері. А Міністерству фінансів потрібно відшукати механізми адаптації бюджетної інформації для населення й посилити бюджетну дисципліну.
Оксана Луцик для Украинского Политика.

По данным нынешнего Рейтинга бюджетной прозрачности, которую проводила всемирная сеть International Budget, Украина заняла 56 место из 102 стран, которые принимали в нем участие. По сравнению с предыдущими годами, наша страна показала худший результат (46 баллов из максимальных 100).

International Budget Partnership является международной сетью организаций, занимающейся вопросами бюджетной прозрачности, которая возникла в 2009 году и основала рейтинг – Open Budget Survey.

Собственно, исследования, которое проводилось в этом году, составляло 140 вопросов, которые объединили в 3 блока – критерии отчетности бюджета, таких как: прозрачность бюджета, участие граждан в бюджетных процессах и влияние законодательного и высшего органа аудита каждой страны. Итак, проанализируем указанные критерии.

По индексу открытости бюджета Украины получила 46 баллов из 100, где средний мировой показатель 45. Для любопытства, сравниваем этот показатель прозрачности с прошлыми годами, так в 2008 году он составлял – 55 баллов, в 2010 – 62 и в 2012 – 54. Спад в течение лет имеем ярко выраженный (перед Украиной стоят такие страны как: Румыния, Чехия, Болгария, Польша, Словакия и Австрия). Видим, как наша власть работает в этом направлении.
Далее, за участием граждан в бюджетных процессах тоже призрачная картина, только 23/100, а допустимый показатель 25 баллов. Поэтому, исполнительная власть не дает оптимальной возможности участвовать в вопросах бюджета страны. Для сравнения, элементы принятия участия граждан в исполнительной власти (24/100), законодательном органе (20/100) и в главном контрольном органе (25/100). Здесь заметна недостаточное участие общественности по этим показателям.

И последний критерий – надзор за бюджетом: со стороны законодательного органа 79/100, а со стороны контролирующего органа 83/100 балла. По анализу экспертов эти данные можно считать положительным моментом по сравнению с другими.

Информация об Украине, которая была использована для рейтинга, собранная за 2013-й год и первое полугодие 2014 года, хотя прошло немало времени, однако кардинальных улучшений в сфере прозрачности не произошло. В течение 4-х лет, наше государство с 19 позиции опустилось на 56 место – это болезненный показатель. Фактически Украина оказалась в окружении африканских стран, ведь впереди нас Танзания, Намибия, Никарагуа… О чем тут можно говорить? Все и без слов понятно.

Наиболее прозрачными и демократическими есть развитые страны, а именно: США, Скандинавия и страны Центральной Европы. А чем мы хуже? Украинская власть так показательно стремится двигаться в Европу, что говорит об этом на каждом шагу. Так что же происходит? А происходит следующее: власть не считает нашей народ за равных себе, за единомышленников и коллег. Одним словом – не открывають «тайны», которые народ должен знать!!!

В Украинском государстве граждане нужны в 2-х случаях: во время выборов (избрание очередных «служителей народа») и отрезок времени до следующих выборов – как объект управления в руках «умной» элиты.
Интеллектуалы и активисты мешают как локальной «элите», так и общегосударственной. Одним из главных механизмов противостояния выступают СМИ (обнародования незаконных действий, решений) и сплоченность сознательных людей в определенные объединения, организации и движения.

Недостатком в ходе исследования выступила недостаточность информации в проекте Государственного бюджета Украины, которое не содержит показателей среднесрочного планирования, отсутствует информация по нефинансовые показатели, а также информация о внебюджетных фондах. То есть мы видим, что информация о бюджете и пути его использования остаются для украинского населения неоткрытой. Не каждый человек сможет разобраться в экономических показателях, а политические игроки не стремятся объяснить гражданам суть, они, наоборот, еще больше запутывают людей (как это делают в вопросах с субсидией, ценами на газ и электроэнергию).
Положительным моментом, по моему мнению, в вопросе прозрачности средств стало 15 сентября, ведь именно тогда Министерство финансов обнародовало Единственный веб-портал использования публичных средств (http://spending.gov.ua/web/guest), который разработан в соответствии с Законом № 0949 «Об открытости использования публичных средств». Цель создания сайта – предотвращение коррупции через увеличение прозрачности использования средств и донесения гражданам бюджетной информации в понятной форме. На данный момент каждый может увидеть платежные транзакции Госказначейства и главное, информация быстро обновляется, а через несколько месяцев планируется собрать и представить весь отчет расходов публичных средств в Украине.

Следующим этапом запуска портала станет ноябрь этого года, когда начнет обновляться информация об использовании средств Государственного бюджета и местных бюджетов, государственного социального страхования и Пенсионного фонда, с января 2016 Кабинет Министров планирует начать обнародования об использовании средств предприятий государственной и коммунальной собственности, а с августа 2016 – интегрировать в портал Информационно-аналитическую систему «Прозрачный бюджет».

С таким переломным моментом в вопросе прозрачности, мы сможем уверенно шагать в Европу и стать в дальнейшем наряду с западными партнерами.

Также надеждой на весомые сдвиги есть Закон Украины № 2123 «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Украины относительно предотвращения и противодействия политической коррупции». За законопроект в первом чтении (16 июля) проголосовали 245 народных депутатов. Данная законодательная инициатива предусматривает усовершенствование законодательства в сфере финансирования партий в предвыборной агитации и приведения законодательства к международным стандартам.

Законопроект предусматривает введение прямого государственного финансирования партий с 2017 года, также предлагается осуществлять его в форме ежегодного государственного финансирования уставной деятельности партий, не связанной с их участием в выборах, предусматривается частичное компенсации расходов партий на осуществление предвыборной агитации на выборах народных депутатов Украины. Контроль за законностью использования этих средств планируется предоставить Счетной палате, ЦИК и Национальному агентству по вопросам противодействия коррупции.

Планировалось рассмотреть этот законопроект во втором чтении (17 сентября), но в силу известных обстоятельств работы Верховной Рады, так и задуманному не удалось осуществиться. Поддержка государственного финансирования партий положит конец политической коррупции или на начальном этапе будет способствовать созданию механизма контроля, заложит фундамент борьбы со взяточничеством!

Таким образом, я склоняюсь к мысли, что все-таки «ростки» открытости в нашем государстве прорастают и в дальнейшем будут способствовать движения по демократическому пути.

Подводя итоги, нужно акцентировать внимание украинской власти на следующих аспектах: обеспечить информацией граждан как о бюджете, так и о других важных области и содействовать участию граждан в процессах страны; улучшать надзор и контроль за движением финансов и честность в бюджетной сфере. А Министерству финансов нужно найти механизмы адаптации бюджетной информации для населения и усилить бюджетную дисциплину.

Политзаключенные ФСБ: Чтобы выжить там, надо стать каменнымПолитзаключенные ФСБ: Чтобы выжить там, надо стать каменным

Дмитрий Волчек.

В Чехии проходит курс реабилитации Юрий Яценко, который провел год в российских тюрьмах. Двадцатитрехлетний студент-юрист из Львова подрабатывал продажей электротоваров в России. В мае 2014 года Юрия и его товарища Богдана Яричевского задержали в гостинице города Обоянь Курской области. Пустяковая, на первый взгляд, проверка затянулась, а затем Юрием заинтересовалась ФСБ. Его жестоко пытали, узнав, что он был участником Майдана. В марте 2015-го российский суд приговорил его к двум годам колонии-поселения по сфабрикованному обвинению в незаконном хранении взрывчатых веществ. Международная кампания в его защиту оказалась успешной: в мае Юрий Яценко был освобожден и вернулся во Львов. Он окончил университет и сейчас борется за освобождение украинских политзаключенных, находящихся в российских тюрьмах. Юрий Яценко побывал в пражской штаб-квартире Радио Свобода и рассказал о том, что с ним случилось в России, и о своей жизни после освобождения.

– Хотя логики у российских спецслужб нет и искать смысл в их действиях сложно, но примерно можно представить, почему они схватили Надежду Савченко, почему они так обошлись с Сенцовым. Но зачем они вцепились в вас – полная загадка. У вас есть какие-то соображения о подоплеке вашего задержания?

– Расскажу, как меня задержали. Я был в номере отеля, с утра постучались работники уголовного розыска, сказали: пройдемте на проверку документов. Я уточнил, нарушал я что-нибудь или нет, они сказали: нет, это обычная формальность. Я понимал, что отказываться не будет возможности. Допускал, что, возможно, дело в моей львовской прописке, пропагандистская ситуация была такова, что к львовянам настороженно относились. Думал, что проверят, успокоятся, и все будет нормально. Когда прошел в городское управление полиции, они проверили по всем базам данных, отпечатки пальцев сняли, паспорт проверили. Уже собирались отпускать, но через несколько часов пришел работник ФСБ и показал фотографии, где я стою на Майдане.

– А как они их раздобыли? В социальных сетях?

– Меня тогда не было в социальных сетях, но были мои друзья. На Майдане я почти весь период был, еще с самого начала Евромайдана, мирных студенческих протестов, которые вскоре разогнали, и до самой активной фазы, до расстрела. Я тогда медиком был, в медслужбе волонтером работал.

– И ваши друзья выложили эти фотографии в социальные сети?

– Эти фотографии были в социальных сетях моих друзей. У ФСБ достаточно специалистов, чтобы выйти на такую информацию.

– А что чему предшествовало, как вы полагаете? Они обнаружили ваши фотографии в социальных сетях и пришли за вами в гостиницу или сначала вас задержали, а потом стали искать компромат?

– Думаю, сначала задержали. В этом городке всего два отеля. Я думаю, просто им захотелось проверить: парни со Львова приехали, давай проверим их. Это еще перед 9 мая было. Но это мое мнение, я не могу быть уверен.

– Думаете, это была случайность и они заинтересовались только украинской пропиской?

– По моим ощущениям, это случайность. Потом уже из ФСБ пришли с конкретным предложением: ты сотрудничаешь с нами, и тебе ничего не будет. То есть я должен был по телевизору выступать, сказать, что меня Украина направила, а я не хочу преступные приказы Украины исполнять и иду в ФСБ, чтобы эфэсбэшники мне помогли.

– Направила в качестве террориста или шпиона? Какую легенду они придумали?

– Один раз они говорили: скажи, что тебя прислал Ярош; в другом разговоре – что прислал Наливайченко, он тогда СБУ руководил. Третий разговор – что Украина прислала. Уточняющих вопросов, как именно должна звучать легенда, я не задавал, поскольку это бы могло быть воспринято ими как желание сотрудничать.

– Они как-то объясняли, почему вцепились именно в вас?

​– Да, были объяснения, поскольку разговоров очень много было. Был такой момент в управлении ФСБ по Курской области. Меня в это управление везли спецназовцы с мешком на голове и хорошенько побили перед разговором, сказали: ты будешь разговаривать с серьезными людьми, должен себя вести хорошо. Я сказал: буду себя вести хорошо. Серьезные люди – это были два мужчины в кабинете. Накрытый стол, поговорили про всю мою жизнь, всю мою биографию, все мои взгляды. Сказали: понимаешь, ты патриот своей страны, ты ее любишь, мы тоже любим вашу страну, Украина – это братский народ. Но пойми, у вас власть захватили американцы, исполняет их указания хунта, ты должен помочь своей стране. Мы помогаем твоей стране, и ты помоги своей стране. Я снова отказался, сказал – это мне неинтересно. После этого они дали мне понять, что они меня заставят. Зашли эфэсбэшники, спецназ, побили немного, подушили. Я сказал, что все равно не могу. Они сказали: уведите, поработайте с ним. Я понимал, что будут пытки применены ко мне, и попросился в туалет. В туалете разбил голову, потому что они старались так бить, чтобы не было следов, я себе голову об угол стены разбил. Но все-таки после этого залепили мне рану, вывезли в лес, подвесили на крюк в позе «ласточка», несколько часов били по гениталиям, в живот, мешком с песком по голове, то есть уже применялись жесткие пытки. Я теперь всегда могу понять людей, которые сознались в чем-либо под пытками. Каждого человека можно сломать, теперь я это знаю.

– Как же им удалось не сломать вас? Вы никогда не были в такой ситуации, не были готовы к ней, вы не политик, не борец, откуда такая стойкость?

​– Так получилось, что мне пригодился весь мой жизненный опыт. Мне повезло, что я человек более рациональный, чем эмоциональный, хорошо контролировал себя. Я все анализировал только с позиции разума. У меня юридическое образование, я понимал, что они могут делать со мной. Всегда у меня были планы, как реагировать на их действия. И когда ко мне применялись пытки, я понял, что у меня выхода нет, поскольку никто не знает, где я, я не могу ни у кого попросить помощи, я в изоляции был. Для этого я решил, что мне нужно довести организм до такого состояния, при котором меня пытать нельзя будет, и плюс заявить свой ультиматум. Я себе перерезал вены, разрезал живот, была очень быстрая кровопотеря. Я сказал, что не дам себя зашить, пока мне не дадут телефон позвонить. Поскольку кровь фонтаном била, мне дали телефон позвонить на Украину. Кроме этого, я сидел с самого начала с уголовниками, готовился, я всегда их спрашивал, как надо жить и выживать в этом мире. Через несколько месяцев я очень хорошо ориентировался в жизни в российской тюрьме, и это мне помогало. Конечно, уже с первых дней я понял, что, чтобы выжить там, надо стать каменным. У меня не было иного выхода: либо я вырабатываю в себе такие качества, которые помогут мне там выжить, либо иду на сотрудничество.

– Второй вариант вы исключали для себя абсолютно?

– Знаете, когда мне этот вопрос задают, я вспоминаю такой момент: ты висишь, и тебя бьют в пах. Мужчинам это легко понять. Через 20 минут это невыносимо, потому что, когда мешок на голове, не знаешь, когда следующий удар. Есть понимание, что они не остановятся, если они уже полчаса это делают, то они будут ломать до конца и не на что надеяться. Всегда в мыслях допускаешь, что ты сломаешься, не выдержишь, потому что надежды нет. Я именно об этом случае пыток говорю, потому что это тяжелее всего перенести. Я себе ставил задание не выдержать всё, а выдержать еще один удар, еще один, еще один, и так удар за ударом я думал: столько уже выдержал, еще один выдержку. Мне очень повезло, что они сделали перерыв, перенесли на завтра следующий этап пыток, и я догадался вскрыть себе вены, поскольку после этого меня нельзя было пытать.

– И больше ни разу не пытали?

– Сразу на следующий день, когда меня зашили, привезли назад в спецприемник. Как только заходил надзиратель в камеру, я сразу брал лезвие бритвы, там бритвы разрешены, и прикладывал его к сонной артерии, угрожая, что порежу себя. Конечно, ни о каком суициде речь не идет – это манипуляция с моей стороны была. Они не знали, они боялись, если я уже вскрывался, и так серьезно, что я смогу дальше с собой сделать, на что я пойду. Понимали, что, если я перережу себе сонную артерию, они меня не спасут. Поэтому, когда они заходили, сразу говорили: «Яценко, мы не к тебе, успокойся».

– Отобрать бритву нельзя было?

– Я допускал, что они могут резко подбежать. Я уже знал, как надо резать шею: надо оттянуть кожу, и потом оттянутая кожа режется, чтобы не повредить артерии. Не было попыток отобрать бритву. Это довольно сложно с их стороны, поскольку туда спецназ так легко не может зайти, нужны причины, там камеры видеонаблюдения в коридорах, обычные надзиратели на это не согласились бы, поскольку это был спецприемник для иностранцев, это еще было не СИЗО, им было не до этих проблем. Они не знали, успеют ли отобрать бритву, пока я себя не порежу, или не успеют, поэтому никто не отбирал.

– Вы говорили, что советовались с уголовниками. А как другие заключенные к вам относились? Понимали они, за что вы сидите?

– Если говорить о спецучреждении для иностранцев, там сидели, как правило, уголовники со всего СНГ, которые отбыли срок наказания на зонах, перемещались в спецприемник для дальнейшей депортации в свою родную страну. Там же сидели мигранты за нарушение миграционного законодательства. Условия содержания в этом спецприемнике были очень плохие, телефон не разрешали, телевизора не было, душ реже чем раз в неделю, камера 30 метров квадратных на 15 человек, антисанитария: я четыре месяца чесоткой проболел, а ей болеют при лечении неделю. Из-за этого мы организовывали протесты путем голодовки. Весь спецприемник, все иностранцы голодали. Когда администрация на второй-третий день голодовки начинала беспокоиться, они не шли на переговоры. Поскольку у меня юридическое образование, я мог лучше всех обосновать наши права, и так получилось, что все время я выступал защитником прав этих иностранцев. Они говорили: мы так хорошо, как ты, не скажем, так что давай ты будешь вести переговоры с администрацией. Как голодовка – сразу администрация ко мне. Поэтому у меня очень большая поддержка была. Когда меня вывозили оттуда эфэсбэшники на возбуждение уголовного дела, я не знал, куда меня вывозят и кричал: «Помогите, мне нужен адвокат!» Спецприемник поднял бунт, разбили окна. Меня тащат с заломленными руками эфэсбэшники, а иностранцы бросали всем, чем попало, по этим эфэсбэшникам с окон из-за решеток. Приятно было такую поддержку ощущать. Зато мне потом администрация спецприемника написала такую характеристику, что я «пронационалистически настроен к русскоговорящему населению и к территориям, которые оно занимает, все время подстрекаю к бунтам между администрацией и содержащимися гражданами». Формулировка – это цитата из официального документа.

– Были еще подобные случаи в этом спецприемнике, то есть украинцы, которых задержали с политической подоплекой?

– Был Дмитрий Резанович, белорусский анархист, который поехал из Белоруссии на Майдан. Когда он пересекал белорусскую границу, его тоже задержали за нарушение миграционного законодательства, он мне сам говорили, что эфэсбэшники к нему применяли силу из-за того, что он был на Майдане. Был случай, что поймали молдаванина на границе, он тоже со мной сидел. Он рассказывал, что действительно незаконно пересекал границу. Когда его поймали, его раздели, у него была наколка «Железный воин» на английском на спине, с детства наколка у него. Эфэсбэшники всячески старались его убедить, что он «железный воин» из «Правого сектора». Не знаю, как дальше его судьба сложилась, я не могу выйти с ним на связь, беспокоюсь, что у него.

– Вообще эта паранойя вокруг «Правого сектора» захватила в России всех…

– Когда меня освобождали из СИЗО, надо у начальника подписать справку об освобождении. Мне начальник говорит: ты знаешь, вчера Яценюк дал тебе орден героя Украины. Я говорю: за какие такие заслуги? Он говорит: за то, что ты лучший шпион в Российской Федерации. Эфэсбэшники сказали сизошным руководителям, что я действительно шпион с Украины, ко мне так и относились. Я сидел в спецблоке, там самые опасные преступники в СИЗО содержатся, у которых предполагаемые сроки от 15 лет, и злостные нарушители режима. У меня в Белгороде суточное видеонаблюдение было, круглосуточная прослушка. Было три-четыре обыска полных в день. Даже сами надзиратели из-за такой моей репутации боялись, поскольку эфэсбэшники сказали, что я шпион с Украины.

– Бритвы тогда уже не было?

– Бритва – это когда я был в спецприемнике для иностранцев, тогда на меня фальсифицировали административное дело. Потом через три месяца на меня возбудили уголовное дело и перевели в СИЗО. Появился свидетель, который сказал, что в 2013 году я ему оставил сумку на хранение. Что в этой сумке находится, он не знает, и делает добровольную выдачу этих вещей. С точки зрения юриспруденции невозможно за такое возбудить дело. Это 30-е годы сталинские. Он делает добровольную выдачу, говорит, что сумка была моя, на меня возбуждают дело за контрабанду взрывчатки за 2013 год. Потом это дело закрыли. Что интересно, в суде этот свидетель сказал, что он впервые меня видит.

– Вы сейчас пытаетесь получить полную реабилитацию. Вас же выпустили не потому, что признали невиновным…

– Интересный момент: они возбудили дело, фальсифицировали, но сфальсифицировали неправильно. Меня обвинили в хранении взрывчатого вещества – охотничьего пороха. А в уголовном кодексе РФ хранение охотничьего пороха уже давным-давно декриминализованное действие, то есть там прямо указано: хранение оружия, взрывчатых веществ, кроме охотничьего оружия, боеприпасов к нему и составных частей боеприпасов. 222-я статья: за охотничий порох возбудить дело нельзя. Кроме этого, там достаточно решений судов, Верховного суда, разъяснений, что это не является преступлением. Это то же самое, что возбудить дело за сахар.

– И как вы сейчас пытаетесь добиться справедливости?

– Для того чтобы мне жаловаться в Европейский суд по правам человека, нужно пройти внутрироссийские инстанции, то есть кассация, апелляция у меня уже была, потом Верховный суд, и только после Верховного суда, если меня все же будут дальше признавать виновным, я уже буду подавать в Европейский суд по правам человека.

– Не лень вам этим заниматься, ведь ясно, что российский суд все равно будет подтверждать прежние решения?

– Все-таки я надеюсь, что российский суд изменит свое решение. Но даже если он будет подтверждать, то Европейский суд, думаю, объективно отнесется к этому делу.

– Сейчас вы проходите реабилитацию в Чехии по приглашению чешской организации…

– Это организация «Человек в беде», она занималась моей поддержкой, поддерживали меня, когда я в СИЗО сидел, давали деньги на адвоката. Украинское государство не давало денег на юридическую помощь ни мне, ни теперь нашим политзаключенным, которые сейчас находятся в России, государство денег не дает. Помогла чешская организация «Человек в беде». Теперь они меня еще пригласили на реабилитацию и конференцию. Психологически и физически я себя чувствую хорошо, единственное, порезы на руке, но они уже более-менее зажили, нет нужды в лечении, я думаю. В первые дни, конечно, очень тяжело было, поскольку я писал даже кровью после этих пыток, ходить сложно было, в паху болело. Но год прошел, я уже отошел от этого.

– И сейчас вы помогаете тоже украинским политзаключенным, находящимся в России, участвуете в кампании?

– Да, я участвую в кампании гражданской организации «Евромайдан SOS», благодаря деятельности которой я вышел. Они очень хорошо меня поддерживали, стучали во все двери, искали денег на адвоката, искали международной поддержки, поддержки со стороны российских гражданских организаций, у украинской власти. Сейчас у меня моральная обязанность заниматься тем же, стараться подключаться к работе по освобождению украинских политзаключенных.

– Все знают имена Сенцова, Савченко, Кольченко, Афанасьева, но ведь есть и другие, о которых гораздо меньше известно.

– И в этом проблема. Думаю, наше государство ведет недостаточную информационную политику в освещении менее известных дел украинских политзаключенных. Нужно об этом говорить больше. Нет согласованных действий разных структур, Министерства иностранных дел, Службы безопасности, Генеральной прокуратуры, Администрации президента по освобождению политзаключенных. Нет ответственного человека, который бы сказал, что конкретно делается. Как правило, все заканчивается общими заявлениями в СМИ и, как я сказал, нет даже денег на адвокатов для украинских политзаключенных. Эту ситуацию надо исправлять. Меня очень печалит ситуация с людьми, к которым нет доступа украинского консула и адвоката. Например, история Николая Карпюка. Он уже год сидит, а к нему не было доступа ни адвоката, ни украинского консула. Что там с человеком происходит, можно себе представить.

– Когда вас задержали, вы далеко не в первый раз приезжали в Россию, у вас там был бизнес. Как эта история изменила ваше отношение к России, к российской власти, к русским вообще?

– Очень многие мне часто говорят: ты теперь, наверное, русских сильно не любишь. Я говорю: да нет. Дело в том, что не имеет значения, какой национальности преступник. Если преступление сделала российская правоохранительная система, притом с самого верху, потому что по моему делу указания давала Москва, а потом эфэсбэшники на местах исполняли это, то это преступление надо наказывать. И тут дело не в личностном моем отношении, у меня нет ненависти к этим людям, но я знаю, что преступник, который ненаказуем, будет совершать еще больше преступлений. Чтобы такого не повторялось, нужно таких людей наказывать.

– А почему вы уверены, что Москва давала указания?

– Был такой случай в прошлом году как раз перед моим днем рождения: сказали украинской стороне, что меня будут отпускать эфэсбэшники, не делали продления срока содержания по стражей. Меня везут в последний день срока содержания в СИЗО в управление ФСБ. Следователь говорит: ты знаешь, я думаю, мы тебя сегодня отпустим, так что будет всё у тебя хорошо. Единственное, начальство сейчас говорит с Москвой. Начальство – это начальник следственного отдела территориального управления ФСБ. Ведет переговоры с Москвой, сейчас посмотрим, как Москва решит. Москва в последний момент говорит: нет, держать дальше. Мне следователь говорит: извини, ничего личного, меня самого ставят в позу, будешь дальше сидеть.

– Думаете, что они готовили крупный процесс по образу процесса Сенцова?

​– Я думаю, у них было несколько вариантов. Больше всего они надеялись, что я все-таки пойду на сотрудничество. Они надеялись после пыток мня сломать более «законными» методами. Я сидел в одиночных камерах – это очень тяжело, три месяца в одиночке, с психически больными людьми, с провокаторами. Пытались сломать карцерами – это помещение строгого наказания для зэков, где нет кроватей, не проветриваемое, слабая лампочка, не пропускают литературу, все время надо ходить, поскольку если приляжешь, то простудишь внутренние органы. Старались меня сломать несколько месяцев. Но поскольку увидели, что я не поддаюсь и скандал уже назревает, – наверное, из-за этого они меня отпустили.

– Согласитесь, что 90% людей, оказавшихся в вашей ситуации, наверное, сломались бы и пошли на сотрудничество. Поразительно, что вы все это выдержали.

– Знаете, я сам удивляюсь, что я это выдержал. Я сейчас воспринимаю мир как обычный человек, и для меня большое удивление, что у меня получилось. Там настолько много было разных подстав, провокаций – это очень опасная среда. Там все время шестеро оперативников ФСБ думают над тем, как бы тебе хуже сделать, как тебя сломать. Я себя считаю очень счастливым человеком, поскольку мне десятки раз сильно везло, удавалось выходить из самых разных ситуаций.

– Надеюсь, что никто из наших слушателей не окажется в тюрьме в такой ситуации, но вдруг… Какой бы вы главный совет дали?

– Воспринимать мир только рационально, ни в коем случае не эмоционально, контролировать свои мысли. Самая большая опасность там после пыток – это психологическое давление. Я видел людей, которые сходили с ума после карцеров: они впадали в депрессию, у них были нервные срывы, а потом они сходили с ума. Надо работать над собой каждый день, вырабатывать характер. Мне очень сильно помогла молитва и поддержка родственников извне. Я составил план и всегда его придерживался, всегда наперед старался прогнозировать всевозможные варианты действий со стороны эфэсбэшников. Как правило, они уже не могли удивить, все их действия я планировал наперед.

– Какие у вас планы? Понятно, что уже торговать электроникой с Россией вряд ли получится. Есть какие-то идеи?

– В этом году после освобождения я защитил магистерскую работу, окончил университет. Я в прошлом году сел как раз перед защитой. Кстати, мне то, что я юрист, тоже очень помогло выживать в этой среде. На данный момент у меня есть моральная обязанность рассказывать, что происходило, дабы это не происходило с другими людьми, и всячески привлекать внимание к проблеме украинских политзаключенных в России, стараться помочь им. В дальнейшем мне интересно было бы работать в сфере защиты прав человека или в сфере контроля за деятельностью и злоупотреблениями в украинских правоохранительных органах – это мне по душе. Так что я хотел бы правозащитной деятельностью заниматься.

– Спрошу вас как участника Майдана. Многие в Украине говорят, что они разочарованы, реформы не идут, преступники не наказаны. Есть ли у вас такое уныние, или считаете, что всё, пусть и медленно, идет в правильную сторону?

– Я считаю, что какая бы ситуация ни была, сначала надо вопрос себе задать, не что государство для меня делает, а что я делаю для того, чтобы изменить и улучшить это государство. В Украине сейчас такой период, когда есть возможность реально формировать гражданское общество, которое могло бы влиять на власть, контролировать ее. Сейчас страна стала более свободной. Очень многое будет зависеть от людей, насколько они будут активными, насколько каждый на своем месте, в своем городе, в своей области будет включаться в контроль за деятельностью власти. Недоработки нашей власти всем известны. Но я такой человек, что хотел бы сам что-то делать, а не разочаровываться в ком-то.

– Во Львове многое изменилось за год, который прошел после революции?

​– Я когда сидел в тюрьме, целый год слушал русское радио, там больше радио не было, и информационная политика русского радио на меня подействовала. Как только меня задержали, меня спрашивали: почему у вас во Львове запрещают на русском говорить? Почему у вас со стариков георгиевские ленточки срывают? Я говорил: да нет никаких проблем, у меня соседи на первом этаже все по-русски говорят, много русских знакомых, туристов русскоязычных. Стариков с георгиевскими ленточками я вообще никогда во Львове не видел. Через год, когда меня судебный пристав спрашивал: скажите, почему вы, львовяне, нас так русских не любите, обижаете во Львове наших стариков, освободителей? Правда, что у вас во Львове нельзя на русском говорить? Как у вас к русскоязычным относятся? Я уже год русское радио слушал и говорю: до войны никаких проблем с этим не было, но сейчас война, накалились страсти, не знаю, как население реагирует на русский язык во Львове, но всякое возможно. Вернулся во Львов, а во Львове по-русски стали в три раза больше говорить, поскольку, во-первых, политика демонстративной лояльности к русскоговорящим, во-вторых, беженцев очень много с востока, реально Львов намного более русскоязычным стал. Я даже хотел провести урок патриотического воспитания в своей школе на русском языке. По сути, что изменилось: у нас хорошо развивается город, больше сделанных дорог, больше новых зданий, новая полиция, действительно полностью независимые, не заангажированные полицейские, люди высоких моральных качеств. Это я сужу по тому, что я знаю, как туда отбор проводился, какие люди туда попали, я лично этих людей знаю – выпускники нашего университета. Львовский юридический считается одним из лучших в Украине, там очень качественный отбор.

– Можно представить ситуацию в Украине, похожую на вашу, что спецслужбы будут пытать в тюрьме кого-нибудь?

​– Я думаю, что можно, но я об этом не слышал. Во-первых, в зоне боевых действий возможно что угодно, даже это не спецслужбы, а полностью неконтролируемо это можно сделать. Если говорить о пенитенциарной системе Украины после Майдана, раньше было ужасно, сейчас я знаю, что людей, которых задерживают, даже преступников, не бьют в райотделах. Они сами удивлены, говорят: ты знаешь, сейчас полицейские извиняются и никто никого не бьет, очень редко, если кого-то побьют, сразу скандал на целую область. Поэтому демократические изменения в пенитенциарных заведениях произошли, но очень много что нужно менять. Украина далеко еще не демократическое государство. Например, с той же полицией: если на низовом уровне полицейский, задерживая преступника, не берет взятки, а дальше дело продвигается в вышестоящую полицию, прокуратуру, суд, там спокойно люди замазывают эти дела взятками, решают дальше все по-старому. Так что есть и позитивные изменения, есть и много оставшихся негативных следствий.

– Как вас встретили в Украине власти? Вам сказали в российской тюрьме, что вам орден Героя Украины дали… Встречался с вами кто-нибудь, выслушал?

– Я надеялся, что хотя бы украинское СБУ придет и проведет со мной беседу, не шпион ли я. Даже этого не произошло. Что приятно было, на самой границе готовились. Пограничник посмотрел мой паспорт и говорит: «Человек, которого мы ждали, прибыл. Поздравляю вас, Юрий Сергеевич». Пришел сразу начальник погранотряда, сказал: мне дали указание помочь вам во всем, что нужно. Приятно встретил. Активисты встретили дальше, и на этом участие украинской власти закончилось.

– То есть ни депутаты, ни тем более президент не интересовались вашей судьбой?

– Два раза я выступал в Верховной Раде, и то это была инициатива не самих депутатов, а организации «Евромайдан SOS», которая старалась поднимать вопрос об украинских политзаключенных. Познакомили меня с министром иностранных дел, коротенький разговор у нас был. Познакомился с губернатором, также коротенький разговор. Вот и вся история.Дмитрий Волчек.

В Чехии проходит курс реабилитации Юрий Яценко, который провел год в российских тюрьмах. Двадцатитрехлетний студент-юрист из Львова подрабатывал продажей электротоваров в России. В мае 2014 года Юрия и его товарища Богдана Яричевского задержали в гостинице города Обоянь Курской области. Пустяковая, на первый взгляд, проверка затянулась, а затем Юрием заинтересовалась ФСБ. Его жестоко пытали, узнав, что он был участником Майдана. В марте 2015-го российский суд приговорил его к двум годам колонии-поселения по сфабрикованному обвинению в незаконном хранении взрывчатых веществ. Международная кампания в его защиту оказалась успешной: в мае Юрий Яценко был освобожден и вернулся во Львов. Он окончил университет и сейчас борется за освобождение украинских политзаключенных, находящихся в российских тюрьмах. Юрий Яценко побывал в пражской штаб-квартире Радио Свобода и рассказал о том, что с ним случилось в России, и о своей жизни после освобождения.

– Хотя логики у российских спецслужб нет и искать смысл в их действиях сложно, но примерно можно представить, почему они схватили Надежду Савченко, почему они так обошлись с Сенцовым. Но зачем они вцепились в вас – полная загадка. У вас есть какие-то соображения о подоплеке вашего задержания?

– Расскажу, как меня задержали. Я был в номере отеля, с утра постучались работники уголовного розыска, сказали: пройдемте на проверку документов. Я уточнил, нарушал я что-нибудь или нет, они сказали: нет, это обычная формальность. Я понимал, что отказываться не будет возможности. Допускал, что, возможно, дело в моей львовской прописке, пропагандистская ситуация была такова, что к львовянам настороженно относились. Думал, что проверят, успокоятся, и все будет нормально. Когда прошел в городское управление полиции, они проверили по всем базам данных, отпечатки пальцев сняли, паспорт проверили. Уже собирались отпускать, но через несколько часов пришел работник ФСБ и показал фотографии, где я стою на Майдане.

– А как они их раздобыли? В социальных сетях?

– Меня тогда не было в социальных сетях, но были мои друзья. На Майдане я почти весь период был, еще с самого начала Евромайдана, мирных студенческих протестов, которые вскоре разогнали, и до самой активной фазы, до расстрела. Я тогда медиком был, в медслужбе волонтером работал.

– И ваши друзья выложили эти фотографии в социальные сети?

– Эти фотографии были в социальных сетях моих друзей. У ФСБ достаточно специалистов, чтобы выйти на такую информацию.

– А что чему предшествовало, как вы полагаете? Они обнаружили ваши фотографии в социальных сетях и пришли за вами в гостиницу или сначала вас задержали, а потом стали искать компромат?

– Думаю, сначала задержали. В этом городке всего два отеля. Я думаю, просто им захотелось проверить: парни со Львова приехали, давай проверим их. Это еще перед 9 мая было. Но это мое мнение, я не могу быть уверен.

– Думаете, это была случайность и они заинтересовались только украинской пропиской?

– По моим ощущениям, это случайность. Потом уже из ФСБ пришли с конкретным предложением: ты сотрудничаешь с нами, и тебе ничего не будет. То есть я должен был по телевизору выступать, сказать, что меня Украина направила, а я не хочу преступные приказы Украины исполнять и иду в ФСБ, чтобы эфэсбэшники мне помогли.

– Направила в качестве террориста или шпиона? Какую легенду они придумали?

– Один раз они говорили: скажи, что тебя прислал Ярош; в другом разговоре – что прислал Наливайченко, он тогда СБУ руководил. Третий разговор – что Украина прислала. Уточняющих вопросов, как именно должна звучать легенда, я не задавал, поскольку это бы могло быть воспринято ими как желание сотрудничать.

– Они как-то объясняли, почему вцепились именно в вас?

​– Да, были объяснения, поскольку разговоров очень много было. Был такой момент в управлении ФСБ по Курской области. Меня в это управление везли спецназовцы с мешком на голове и хорошенько побили перед разговором, сказали: ты будешь разговаривать с серьезными людьми, должен себя вести хорошо. Я сказал: буду себя вести хорошо. Серьезные люди – это были два мужчины в кабинете. Накрытый стол, поговорили про всю мою жизнь, всю мою биографию, все мои взгляды. Сказали: понимаешь, ты патриот своей страны, ты ее любишь, мы тоже любим вашу страну, Украина – это братский народ. Но пойми, у вас власть захватили американцы, исполняет их указания хунта, ты должен помочь своей стране. Мы помогаем твоей стране, и ты помоги своей стране. Я снова отказался, сказал – это мне неинтересно. После этого они дали мне понять, что они меня заставят. Зашли эфэсбэшники, спецназ, побили немного, подушили. Я сказал, что все равно не могу. Они сказали: уведите, поработайте с ним. Я понимал, что будут пытки применены ко мне, и попросился в туалет. В туалете разбил голову, потому что они старались так бить, чтобы не было следов, я себе голову об угол стены разбил. Но все-таки после этого залепили мне рану, вывезли в лес, подвесили на крюк в позе «ласточка», несколько часов били по гениталиям, в живот, мешком с песком по голове, то есть уже применялись жесткие пытки. Я теперь всегда могу понять людей, которые сознались в чем-либо под пытками. Каждого человека можно сломать, теперь я это знаю.

– Как же им удалось не сломать вас? Вы никогда не были в такой ситуации, не были готовы к ней, вы не политик, не борец, откуда такая стойкость?

​– Так получилось, что мне пригодился весь мой жизненный опыт. Мне повезло, что я человек более рациональный, чем эмоциональный, хорошо контролировал себя. Я все анализировал только с позиции разума. У меня юридическое образование, я понимал, что они могут делать со мной. Всегда у меня были планы, как реагировать на их действия. И когда ко мне применялись пытки, я понял, что у меня выхода нет, поскольку никто не знает, где я, я не могу ни у кого попросить помощи, я в изоляции был. Для этого я решил, что мне нужно довести организм до такого состояния, при котором меня пытать нельзя будет, и плюс заявить свой ультиматум. Я себе перерезал вены, разрезал живот, была очень быстрая кровопотеря. Я сказал, что не дам себя зашить, пока мне не дадут телефон позвонить. Поскольку кровь фонтаном била, мне дали телефон позвонить на Украину. Кроме этого, я сидел с самого начала с уголовниками, готовился, я всегда их спрашивал, как надо жить и выживать в этом мире. Через несколько месяцев я очень хорошо ориентировался в жизни в российской тюрьме, и это мне помогало. Конечно, уже с первых дней я понял, что, чтобы выжить там, надо стать каменным. У меня не было иного выхода: либо я вырабатываю в себе такие качества, которые помогут мне там выжить, либо иду на сотрудничество.

– Второй вариант вы исключали для себя абсолютно?

– Знаете, когда мне этот вопрос задают, я вспоминаю такой момент: ты висишь, и тебя бьют в пах. Мужчинам это легко понять. Через 20 минут это невыносимо, потому что, когда мешок на голове, не знаешь, когда следующий удар. Есть понимание, что они не остановятся, если они уже полчаса это делают, то они будут ломать до конца и не на что надеяться. Всегда в мыслях допускаешь, что ты сломаешься, не выдержишь, потому что надежды нет. Я именно об этом случае пыток говорю, потому что это тяжелее всего перенести. Я себе ставил задание не выдержать всё, а выдержать еще один удар, еще один, еще один, и так удар за ударом я думал: столько уже выдержал, еще один выдержку. Мне очень повезло, что они сделали перерыв, перенесли на завтра следующий этап пыток, и я догадался вскрыть себе вены, поскольку после этого меня нельзя было пытать.

– И больше ни разу не пытали?

– Сразу на следующий день, когда меня зашили, привезли назад в спецприемник. Как только заходил надзиратель в камеру, я сразу брал лезвие бритвы, там бритвы разрешены, и прикладывал его к сонной артерии, угрожая, что порежу себя. Конечно, ни о каком суициде речь не идет – это манипуляция с моей стороны была. Они не знали, они боялись, если я уже вскрывался, и так серьезно, что я смогу дальше с собой сделать, на что я пойду. Понимали, что, если я перережу себе сонную артерию, они меня не спасут. Поэтому, когда они заходили, сразу говорили: «Яценко, мы не к тебе, успокойся».

– Отобрать бритву нельзя было?

– Я допускал, что они могут резко подбежать. Я уже знал, как надо резать шею: надо оттянуть кожу, и потом оттянутая кожа режется, чтобы не повредить артерии. Не было попыток отобрать бритву. Это довольно сложно с их стороны, поскольку туда спецназ так легко не может зайти, нужны причины, там камеры видеонаблюдения в коридорах, обычные надзиратели на это не согласились бы, поскольку это был спецприемник для иностранцев, это еще было не СИЗО, им было не до этих проблем. Они не знали, успеют ли отобрать бритву, пока я себя не порежу, или не успеют, поэтому никто не отбирал.

– Вы говорили, что советовались с уголовниками. А как другие заключенные к вам относились? Понимали они, за что вы сидите?

– Если говорить о спецучреждении для иностранцев, там сидели, как правило, уголовники со всего СНГ, которые отбыли срок наказания на зонах, перемещались в спецприемник для дальнейшей депортации в свою родную страну. Там же сидели мигранты за нарушение миграционного законодательства. Условия содержания в этом спецприемнике были очень плохие, телефон не разрешали, телевизора не было, душ реже чем раз в неделю, камера 30 метров квадратных на 15 человек, антисанитария: я четыре месяца чесоткой проболел, а ей болеют при лечении неделю. Из-за этого мы организовывали протесты путем голодовки. Весь спецприемник, все иностранцы голодали. Когда администрация на второй-третий день голодовки начинала беспокоиться, они не шли на переговоры. Поскольку у меня юридическое образование, я мог лучше всех обосновать наши права, и так получилось, что все время я выступал защитником прав этих иностранцев. Они говорили: мы так хорошо, как ты, не скажем, так что давай ты будешь вести переговоры с администрацией. Как голодовка – сразу администрация ко мне. Поэтому у меня очень большая поддержка была. Когда меня вывозили оттуда эфэсбэшники на возбуждение уголовного дела, я не знал, куда меня вывозят и кричал: «Помогите, мне нужен адвокат!» Спецприемник поднял бунт, разбили окна. Меня тащат с заломленными руками эфэсбэшники, а иностранцы бросали всем, чем попало, по этим эфэсбэшникам с окон из-за решеток. Приятно было такую поддержку ощущать. Зато мне потом администрация спецприемника написала такую характеристику, что я «пронационалистически настроен к русскоговорящему населению и к территориям, которые оно занимает, все время подстрекаю к бунтам между администрацией и содержащимися гражданами». Формулировка – это цитата из официального документа.

– Были еще подобные случаи в этом спецприемнике, то есть украинцы, которых задержали с политической подоплекой?

– Был Дмитрий Резанович, белорусский анархист, который поехал из Белоруссии на Майдан. Когда он пересекал белорусскую границу, его тоже задержали за нарушение миграционного законодательства, он мне сам говорили, что эфэсбэшники к нему применяли силу из-за того, что он был на Майдане. Был случай, что поймали молдаванина на границе, он тоже со мной сидел. Он рассказывал, что действительно незаконно пересекал границу. Когда его поймали, его раздели, у него была наколка «Железный воин» на английском на спине, с детства наколка у него. Эфэсбэшники всячески старались его убедить, что он «железный воин» из «Правого сектора». Не знаю, как дальше его судьба сложилась, я не могу выйти с ним на связь, беспокоюсь, что у него.

– Вообще эта паранойя вокруг «Правого сектора» захватила в России всех…

– Когда меня освобождали из СИЗО, надо у начальника подписать справку об освобождении. Мне начальник говорит: ты знаешь, вчера Яценюк дал тебе орден героя Украины. Я говорю: за какие такие заслуги? Он говорит: за то, что ты лучший шпион в Российской Федерации. Эфэсбэшники сказали сизошным руководителям, что я действительно шпион с Украины, ко мне так и относились. Я сидел в спецблоке, там самые опасные преступники в СИЗО содержатся, у которых предполагаемые сроки от 15 лет, и злостные нарушители режима. У меня в Белгороде суточное видеонаблюдение было, круглосуточная прослушка. Было три-четыре обыска полных в день. Даже сами надзиратели из-за такой моей репутации боялись, поскольку эфэсбэшники сказали, что я шпион с Украины.

– Бритвы тогда уже не было?

– Бритва – это когда я был в спецприемнике для иностранцев, тогда на меня фальсифицировали административное дело. Потом через три месяца на меня возбудили уголовное дело и перевели в СИЗО. Появился свидетель, который сказал, что в 2013 году я ему оставил сумку на хранение. Что в этой сумке находится, он не знает, и делает добровольную выдачу этих вещей. С точки зрения юриспруденции невозможно за такое возбудить дело. Это 30-е годы сталинские. Он делает добровольную выдачу, говорит, что сумка была моя, на меня возбуждают дело за контрабанду взрывчатки за 2013 год. Потом это дело закрыли. Что интересно, в суде этот свидетель сказал, что он впервые меня видит.

– Вы сейчас пытаетесь получить полную реабилитацию. Вас же выпустили не потому, что признали невиновным…

– Интересный момент: они возбудили дело, фальсифицировали, но сфальсифицировали неправильно. Меня обвинили в хранении взрывчатого вещества – охотничьего пороха. А в уголовном кодексе РФ хранение охотничьего пороха уже давным-давно декриминализованное действие, то есть там прямо указано: хранение оружия, взрывчатых веществ, кроме охотничьего оружия, боеприпасов к нему и составных частей боеприпасов. 222-я статья: за охотничий порох возбудить дело нельзя. Кроме этого, там достаточно решений судов, Верховного суда, разъяснений, что это не является преступлением. Это то же самое, что возбудить дело за сахар.

– И как вы сейчас пытаетесь добиться справедливости?

– Для того чтобы мне жаловаться в Европейский суд по правам человека, нужно пройти внутрироссийские инстанции, то есть кассация, апелляция у меня уже была, потом Верховный суд, и только после Верховного суда, если меня все же будут дальше признавать виновным, я уже буду подавать в Европейский суд по правам человека.

– Не лень вам этим заниматься, ведь ясно, что российский суд все равно будет подтверждать прежние решения?

– Все-таки я надеюсь, что российский суд изменит свое решение. Но даже если он будет подтверждать, то Европейский суд, думаю, объективно отнесется к этому делу.

– Сейчас вы проходите реабилитацию в Чехии по приглашению чешской организации…

– Это организация «Человек в беде», она занималась моей поддержкой, поддерживали меня, когда я в СИЗО сидел, давали деньги на адвоката. Украинское государство не давало денег на юридическую помощь ни мне, ни теперь нашим политзаключенным, которые сейчас находятся в России, государство денег не дает. Помогла чешская организация «Человек в беде». Теперь они меня еще пригласили на реабилитацию и конференцию. Психологически и физически я себя чувствую хорошо, единственное, порезы на руке, но они уже более-менее зажили, нет нужды в лечении, я думаю. В первые дни, конечно, очень тяжело было, поскольку я писал даже кровью после этих пыток, ходить сложно было, в паху болело. Но год прошел, я уже отошел от этого.

– И сейчас вы помогаете тоже украинским политзаключенным, находящимся в России, участвуете в кампании?

– Да, я участвую в кампании гражданской организации «Евромайдан SOS», благодаря деятельности которой я вышел. Они очень хорошо меня поддерживали, стучали во все двери, искали денег на адвоката, искали международной поддержки, поддержки со стороны российских гражданских организаций, у украинской власти. Сейчас у меня моральная обязанность заниматься тем же, стараться подключаться к работе по освобождению украинских политзаключенных.

– Все знают имена Сенцова, Савченко, Кольченко, Афанасьева, но ведь есть и другие, о которых гораздо меньше известно.

– И в этом проблема. Думаю, наше государство ведет недостаточную информационную политику в освещении менее известных дел украинских политзаключенных. Нужно об этом говорить больше. Нет согласованных действий разных структур, Министерства иностранных дел, Службы безопасности, Генеральной прокуратуры, Администрации президента по освобождению политзаключенных. Нет ответственного человека, который бы сказал, что конкретно делается. Как правило, все заканчивается общими заявлениями в СМИ и, как я сказал, нет даже денег на адвокатов для украинских политзаключенных. Эту ситуацию надо исправлять. Меня очень печалит ситуация с людьми, к которым нет доступа украинского консула и адвоката. Например, история Николая Карпюка. Он уже год сидит, а к нему не было доступа ни адвоката, ни украинского консула. Что там с человеком происходит, можно себе представить.

– Когда вас задержали, вы далеко не в первый раз приезжали в Россию, у вас там был бизнес. Как эта история изменила ваше отношение к России, к российской власти, к русским вообще?

– Очень многие мне часто говорят: ты теперь, наверное, русских сильно не любишь. Я говорю: да нет. Дело в том, что не имеет значения, какой национальности преступник. Если преступление сделала российская правоохранительная система, притом с самого верху, потому что по моему делу указания давала Москва, а потом эфэсбэшники на местах исполняли это, то это преступление надо наказывать. И тут дело не в личностном моем отношении, у меня нет ненависти к этим людям, но я знаю, что преступник, который ненаказуем, будет совершать еще больше преступлений. Чтобы такого не повторялось, нужно таких людей наказывать.

– А почему вы уверены, что Москва давала указания?

– Был такой случай в прошлом году как раз перед моим днем рождения: сказали украинской стороне, что меня будут отпускать эфэсбэшники, не делали продления срока содержания по стражей. Меня везут в последний день срока содержания в СИЗО в управление ФСБ. Следователь говорит: ты знаешь, я думаю, мы тебя сегодня отпустим, так что будет всё у тебя хорошо. Единственное, начальство сейчас говорит с Москвой. Начальство – это начальник следственного отдела территориального управления ФСБ. Ведет переговоры с Москвой, сейчас посмотрим, как Москва решит. Москва в последний момент говорит: нет, держать дальше. Мне следователь говорит: извини, ничего личного, меня самого ставят в позу, будешь дальше сидеть.

– Думаете, что они готовили крупный процесс по образу процесса Сенцова?

​– Я думаю, у них было несколько вариантов. Больше всего они надеялись, что я все-таки пойду на сотрудничество. Они надеялись после пыток мня сломать более «законными» методами. Я сидел в одиночных камерах – это очень тяжело, три месяца в одиночке, с психически больными людьми, с провокаторами. Пытались сломать карцерами – это помещение строгого наказания для зэков, где нет кроватей, не проветриваемое, слабая лампочка, не пропускают литературу, все время надо ходить, поскольку если приляжешь, то простудишь внутренние органы. Старались меня сломать несколько месяцев. Но поскольку увидели, что я не поддаюсь и скандал уже назревает, – наверное, из-за этого они меня отпустили.

– Согласитесь, что 90% людей, оказавшихся в вашей ситуации, наверное, сломались бы и пошли на сотрудничество. Поразительно, что вы все это выдержали.

– Знаете, я сам удивляюсь, что я это выдержал. Я сейчас воспринимаю мир как обычный человек, и для меня большое удивление, что у меня получилось. Там настолько много было разных подстав, провокаций – это очень опасная среда. Там все время шестеро оперативников ФСБ думают над тем, как бы тебе хуже сделать, как тебя сломать. Я себя считаю очень счастливым человеком, поскольку мне десятки раз сильно везло, удавалось выходить из самых разных ситуаций.

– Надеюсь, что никто из наших слушателей не окажется в тюрьме в такой ситуации, но вдруг… Какой бы вы главный совет дали?

– Воспринимать мир только рационально, ни в коем случае не эмоционально, контролировать свои мысли. Самая большая опасность там после пыток – это психологическое давление. Я видел людей, которые сходили с ума после карцеров: они впадали в депрессию, у них были нервные срывы, а потом они сходили с ума. Надо работать над собой каждый день, вырабатывать характер. Мне очень сильно помогла молитва и поддержка родственников извне. Я составил план и всегда его придерживался, всегда наперед старался прогнозировать всевозможные варианты действий со стороны эфэсбэшников. Как правило, они уже не могли удивить, все их действия я планировал наперед.

– Какие у вас планы? Понятно, что уже торговать электроникой с Россией вряд ли получится. Есть какие-то идеи?

– В этом году после освобождения я защитил магистерскую работу, окончил университет. Я в прошлом году сел как раз перед защитой. Кстати, мне то, что я юрист, тоже очень помогло выживать в этой среде. На данный момент у меня есть моральная обязанность рассказывать, что происходило, дабы это не происходило с другими людьми, и всячески привлекать внимание к проблеме украинских политзаключенных в России, стараться помочь им. В дальнейшем мне интересно было бы работать в сфере защиты прав человека или в сфере контроля за деятельностью и злоупотреблениями в украинских правоохранительных органах – это мне по душе. Так что я хотел бы правозащитной деятельностью заниматься.

– Спрошу вас как участника Майдана. Многие в Украине говорят, что они разочарованы, реформы не идут, преступники не наказаны. Есть ли у вас такое уныние, или считаете, что всё, пусть и медленно, идет в правильную сторону?

– Я считаю, что какая бы ситуация ни была, сначала надо вопрос себе задать, не что государство для меня делает, а что я делаю для того, чтобы изменить и улучшить это государство. В Украине сейчас такой период, когда есть возможность реально формировать гражданское общество, которое могло бы влиять на власть, контролировать ее. Сейчас страна стала более свободной. Очень многое будет зависеть от людей, насколько они будут активными, насколько каждый на своем месте, в своем городе, в своей области будет включаться в контроль за деятельностью власти. Недоработки нашей власти всем известны. Но я такой человек, что хотел бы сам что-то делать, а не разочаровываться в ком-то.

– Во Львове многое изменилось за год, который прошел после революции?

​– Я когда сидел в тюрьме, целый год слушал русское радио, там больше радио не было, и информационная политика русского радио на меня подействовала. Как только меня задержали, меня спрашивали: почему у вас во Львове запрещают на русском говорить? Почему у вас со стариков георгиевские ленточки срывают? Я говорил: да нет никаких проблем, у меня соседи на первом этаже все по-русски говорят, много русских знакомых, туристов русскоязычных. Стариков с георгиевскими ленточками я вообще никогда во Львове не видел. Через год, когда меня судебный пристав спрашивал: скажите, почему вы, львовяне, нас так русских не любите, обижаете во Львове наших стариков, освободителей? Правда, что у вас во Львове нельзя на русском говорить? Как у вас к русскоязычным относятся? Я уже год русское радио слушал и говорю: до войны никаких проблем с этим не было, но сейчас война, накалились страсти, не знаю, как население реагирует на русский язык во Львове, но всякое возможно. Вернулся во Львов, а во Львове по-русски стали в три раза больше говорить, поскольку, во-первых, политика демонстративной лояльности к русскоговорящим, во-вторых, беженцев очень много с востока, реально Львов намного более русскоязычным стал. Я даже хотел провести урок патриотического воспитания в своей школе на русском языке. По сути, что изменилось: у нас хорошо развивается город, больше сделанных дорог, больше новых зданий, новая полиция, действительно полностью независимые, не заангажированные полицейские, люди высоких моральных качеств. Это я сужу по тому, что я знаю, как туда отбор проводился, какие люди туда попали, я лично этих людей знаю – выпускники нашего университета. Львовский юридический считается одним из лучших в Украине, там очень качественный отбор.

– Можно представить ситуацию в Украине, похожую на вашу, что спецслужбы будут пытать в тюрьме кого-нибудь?

​– Я думаю, что можно, но я об этом не слышал. Во-первых, в зоне боевых действий возможно что угодно, даже это не спецслужбы, а полностью неконтролируемо это можно сделать. Если говорить о пенитенциарной системе Украины после Майдана, раньше было ужасно, сейчас я знаю, что людей, которых задерживают, даже преступников, не бьют в райотделах. Они сами удивлены, говорят: ты знаешь, сейчас полицейские извиняются и никто никого не бьет, очень редко, если кого-то побьют, сразу скандал на целую область. Поэтому демократические изменения в пенитенциарных заведениях произошли, но очень много что нужно менять. Украина далеко еще не демократическое государство. Например, с той же полицией: если на низовом уровне полицейский, задерживая преступника, не берет взятки, а дальше дело продвигается в вышестоящую полицию, прокуратуру, суд, там спокойно люди замазывают эти дела взятками, решают дальше все по-старому. Так что есть и позитивные изменения, есть и много оставшихся негативных следствий.

– Как вас встретили в Украине власти? Вам сказали в российской тюрьме, что вам орден Героя Украины дали… Встречался с вами кто-нибудь, выслушал?

– Я надеялся, что хотя бы украинское СБУ придет и проведет со мной беседу, не шпион ли я. Даже этого не произошло. Что приятно было, на самой границе готовились. Пограничник посмотрел мой паспорт и говорит: «Человек, которого мы ждали, прибыл. Поздравляю вас, Юрий Сергеевич». Пришел сразу начальник погранотряда, сказал: мне дали указание помочь вам во всем, что нужно. Приятно встретил. Активисты встретили дальше, и на этом участие украинской власти закончилось.

– То есть ни депутаты, ни тем более президент не интересовались вашей судьбой?

– Два раза я выступал в Верховной Раде, и то это была инициатива не самих депутатов, а организации «Евромайдан SOS», которая старалась поднимать вопрос об украинских политзаключенных. Познакомили меня с министром иностранных дел, коротенький разговор у нас был. Познакомился с губернатором, также коротенький разговор. Вот и вся история.