Сенаторы США разрешили предоставлять Украине летальное вооружениеСенаторы США разрешили предоставлять Украине летальное вооружение

Согласно принятому проекту закона, предполагается предоставить Украине военную помощь на сумму 300 млн долларов. Помощь будет включать радарные системы и противотанковые комплексы, отмечается в сообщении агентства AFP, передает Deutsche Welle.

Как известно, до сих пор Вашингтон оказывал Украине только нелетальное вооружение, например, внедорожники, оснащение, радарные системы и беспилотники.

Напомним, сенаторы США подавляющим большинством голосов позволили предоставлять Украине летальное вооружения. Такой пункт содержит принятый в четверг, 18 июня, большинством голосов Сената закон об оборонном бюджете на следующий фискальный год. Принятие финансового плана Пентагона в имеющейся редакции произошло несмотря на предостережения со стороны Белого дома.

Расходы Пентагона объемом 612 млрд долларов США поддержал своими голосами 71 сенатор. 25 членов верхней палаты американского парламента проголосовали против.

Новый фискальный год начинается с 1 октября текущего года.Согласно принятому проекту закона, предполагается предоставить Украине военную помощь на сумму 300 млн долларов. Помощь будет включать радарные системы и противотанковые комплексы, отмечается в сообщении агентства AFP, передает Deutsche Welle.

Как известно, до сих пор Вашингтон оказывал Украине только нелетальное вооружение, например, внедорожники, оснащение, радарные системы и беспилотники.

Напомним, сенаторы США подавляющим большинством голосов позволили предоставлять Украине летальное вооружения. Такой пункт содержит принятый в четверг, 18 июня, большинством голосов Сената закон об оборонном бюджете на следующий фискальный год. Принятие финансового плана Пентагона в имеющейся редакции произошло несмотря на предостережения со стороны Белого дома.

Расходы Пентагона объемом 612 млрд долларов США поддержал своими голосами 71 сенатор. 25 членов верхней палаты американского парламента проголосовали против.

Новый фискальный год начинается с 1 октября текущего года.

КОМАНДИР ОБОРОНЫ ДОНЕЦКОГО АЭРОПОРТА ГЕРОЙ УКРАИНЫ РЕДУТ: «Я НЕ КИБОРГ. МНЕ ТОЖЕ БЫЛО СТРАШНО»КОМАНДИР ОБОРОНЫ ДОНЕЦКОГО АЭРОПОРТА ГЕРОЙ УКРАИНЫ РЕДУТ: «Я НЕ КИБОРГ. МНЕ ТОЖЕ БЫЛО СТРАШНО»

Анастасия Береза, Цензор.НЕТ.
Лица этого человека не увидеть на бигбордах и календарях про защитников Донецкого аэропорта, но без него никакой героической обороны, возможно, и не было бы. Именно он, чье имя нельзя называть в целях безопасности, — командир отряда спецназа 3-его полка — в конце августа прошлого года превратил вялотекущее противостояние в аэропорту в ожесточенное сражение за свой собственный клочок земли. Именно в те сорок дней (от принятия объекта до эвакуации с ранением), что он командовал обороной, пораженные боевики и дали защитникам ДАП характеристику — «киборги».

К этому прозвищу офицер, которого в аэропорту называли «батей» или Сергеичем, относится с иронией и всячески старается избегать публичности. Своим главным заданием сейчас — во время восстановления после тяжелого ранения, полученного там же, полковник считает не общение с прессой, а комплектацию полка по новым принципам и помощь семьям погибших сослуживцев.
Интервью с ним мы записываем в Киеве, куда Героя Украины, награжденного Золотой Звездой в феврале, вызвали из Кировограда для встречи с президентом. Он рассказывает много и с юмором, а потом долго и придирчиво согласовывает текст по телефону, желая быть максимально точным и корректным в словах и оценках.

Война для меня началась еще в середине февраля, когда группы моего отряда начали работать в Крыму. Сам я на Донбасс впервые попал в апреле — был в составе группировки, которая взяла под контроль Донецкий аэропорт. Первое ранение — огнестрел в ногу — получил в июне под Артемовском. Второе — осколочное в руку — в октябре в аэропорту. С ним меня эвакуировали в госпиталь. Восстанавливаться придется еще долго. Поправлюсь — поеду обратно к своим на войну.
Я всю жизнь служу в разведке. Сперва — в разведроте пехотного полка. Потом — в дивизионном разведбате. В спецназе — с 2008 года. Это тоже один из видов разведки, просто название красивое. Кстати, символично, что только попав в 3-ий полк, я узнал о том, что мой покойный отец тоже имел отношение к спецназу — проходил там срочную службу.

Никогда не жалел, что пошел в армию. Не буду придумывать, что мечтал о военных подвигах в юности. Я был простой застенчивый скромный парень и авторитетом у девушек, как мне казалось, не пользовался. Ну а тут десантник, берет, романтика… А если серьезно, то отношения между офицерами в армии, за небольшим исключением, всегда казались мне особенно хорошими и настоящими. Не зря же именно среди военных, а не милиционеров, налоговиков или сбушников, оказалось так много достойных людей во время войны. За последний год я узнал, что таких и на гражданке очень много.

Два моих родных брата сейчас тоже в армии. Оба добровольцы. Средний записался в батальон территориальной обороны, а потом я забрал его в наш полк. Младший попал на флот в Одессу и в полном в восторге от моря и коллектива. Дай бог, чтобы это было взаимно.

Донецкий аэропорт — это тема не для одного текста и не для одного фильма, а, наверное, для целой серии мемуаров участников этих событий. Все меньшее будет вырванными из контекста фрагментами. Поэтому я ограничусь только тем, что скажу — оборона Донецкого аэропорта это не я, это все те, кто там был: 72-ая и 93-ая механизированные бригады, 25-ая и 79-ая десантные, часть ПВО (Зенит), «Правый сектор», «Днепр-1», мои пацаны и все, кто пришел туда после нас.
Возможно, я и стал там неким катализатором, но усилия были общими. Моя война была, в основном, по радиостанции. Конечно, много раз хотелось взять автомат и побежать вместе со всеми в атаку. Иногда это даже удавалось, но все-таки главная задача командира в другом.
Что касается прозвища, которым нас наградил противник, то важно не то, как они нас называли, а как относились. Относились со страхом. Я видел его в их глазах. И живых. И мертвых.
Я лично никогда не воспринимал Донецкий аэропорт просто как взлетную полосу и несколько зданий. Для меня он был обычным клочком украинской земли. Почему мы должны были его отдавать? Я кадровый офицер, и это был мой рубикон, моя ответственность и моя задача. Но я — не киборг, не железный. Мне тоже было страшно.
Я приехал в аэропорт в конце лета по просьбе начальника штаба нашего полка. Он вместе со своими людьми провел там четыре месяца в полном окружении и они все нуждались в ротации. Или хотя бы в отпуске на десять дней. В тот момент аэропорт был разблокирован, обстановка там царила более менее спокойная, а у меня в тот момент в Кировограде похороны были каждый день. Поэтому я сказал жене, что меня вызвали и согласился.

Редут — это позывной старшего на объекте. Под ним я и стал там работать. Начальника штаба полка в аэропорт больше не вернули.

Как только я принял командование, сепаратисты начали активно атаковать. Я спросил, почему мы не отвечаем, тем более, что разведка доложила нам о большом их скоплении в районе Спартака (ближайшая к аэропорту часть Донецка). «А мы никогда не отвечаем». А почему мы никогда не отвечаем? «Чтобы не провоцировать». А почему нельзя провоцировать? Словом, я приказал ответить. Так все и началось.
С тех пор я считаю, что на отсутствие приказа сверху ссылаются только трусы, чтобы оправдать свое бездействие и избежать ответственности. Не может военный, ссылаясь на это, смотреть, допустим, как через реку от него противник роет окопы. Мне никто не давал приказа обороняться в аэропорту. Но зачем тогда я, украинский офицер, был там, если не для того, чтобы делать мою работу?

Это был период, когда наша армия оставляла позиции, завоеванные ранее нашими парнями ценой собственной жизни — Амвросиевку, Саур-Могилу, Изварино, Иловайск. И тут они еще и на аэропорт полезли! Это обстоятельство, общая неблагоприятная обстановка на фронте, сыграли большую роль в мотивации даже самых немотивированных бойцов. Мы все решили: «Хер вам, а не аэропорт!» Даже плакат такой у нас был.
Кроме нас самих нами в аэропорту никто не интересовался.

Старший объекта, назначенный командованием сектора, все время прятался на вышке управления полетами, и обороной там командовал солдат Сережа — мобилизованный. В середине сентября этот целый подполковник вообще просто развернулся и уехал, устранился от командования. Генерал-майор Сергей Наев, новый руководитель сектора Б — первый человек, который проявил к нам интерес.

Стратегическое значение аэропорт имел только для тех, кто там воевал и погибал. Иначе бы с 7 апреля (даты взятия аэропорта под контроль 3-им полком спецназа. — Цензор.НЕТ) по 22 января (выхода ВСУ из аэропорта. — Цензор.НЕТ) там появились хоть какие-то фортификационные сооружения и от танков нам не приходилось бы прятаться в коридорах. Это не задачи армейского спецназа. Мы и так делали там все, что могли, а руководство не сумело предвидеть даже на шаг вперед. Младшие офицеры указывали, что нужно сделать, куда обратить внимание. Но как-то не было ни решения, ни решимости на это. И это так не только в аэропорту.
Я знал и контролировал весь аэропорт полностью: периметр, Пески, заход и выход колонн, всю артиллерию. Все замыкалось на мне. В этом был серьезный плюс — я владел всей ситуацией и информацией. Но был и минус — когда меня ранили и эвакуировали, некому было взять на себя управление всем аэропортом целиком. Первые сутки, пока новый человек не вошел в курс дела, артиллерия работала сама по себе по моим наработкам, на связь с ними никто не выходил. Только благодаря пришедшим нам на смену людям с характером — Женьке Патриоту, Богеме, Майку, Жене Маршалу и другим, удалось не растерять все то, что мы там построили.

Хоронить павших товарищей и смотреть в глаза их матерям и женам оказалось гораздо сложнее, чем даже воевать. Через две недели после того, как я вернулся домой с первым ранением, погибла одна наша группа под Изварино. Мы сутками сидели на телефоне — нужно было договариваться о вывозе тел из-под Луганска, искать рефрижератор, связываться со старшими Источник: http://censor.net.ua/r340362 на наших крайних блокпостах. А потом были похороны каждый день рядом с частью. После этого всего в аэропорту мне было легко.

Теперь похорон меньше, но появились новые сложности — матери и жены приходят и плачут, отказываются признавать результаты ДНК-экспертиз, делят между собой награды и детей, слушают гадалок и уверяют, что сын или муж жив, даже снимают таблички с именами с крестов на могилах — отказываются принимать правду.

Каждый командир должен относиться к этому с пониманием и вниманием. Это даже в уставе прописано. Я сам к этому только сейчас пришел.

Об этой стороне войны обычно мало говорят и знают, потому что редко кто из командиров подразделений ею занимается. Это можно понять, потому что все они, как правило, на войне. Но этим нельзя оправдаться перед семьями погибших товарищей. Я теперь считаю, что поддержка семей погибших и их социальная защита — это приоритет для командира.

Награда никак не повлияла на мою жизнь. Ну, вот разве что, меня теперь часто в Киев все время дергают. Приходится говорить «Извините, семья, но папе надо в Киев, потому что папа у вас герой». Они ну очень, очень рады. Льготами положенными я еще не пользовался ни разу. Может, возьму когда-то кредит на постройку дома. Если доживу.

На данный момент я один из трех героев Украины в Кировограде (первым был Виктор Чмиленко — погиб 20 февраля 2014-ого в Киеве, на Майдане, вторым офицер 3-ого полка. — Цензор.НЕТ). И пока единственный живой…
Зато война поменяла мои взгляд на жизнь и ценности.

Я понял,что самое важное — это семья, родители, друзья, полк. А остальное — это прах, пыль, в которую превращались на наших глазах дорогое оборудование, элитная мебель и стены аэропорта. Когда от попадания танкового снаряда на тебя падает стена и глаза ты после этого открываешь только потому, что удар смягчили стоящие возле нее стеллажи, то понимаешь, что все остальное просто — пыль. Аэропорт убил во мне страх перед всем ничтожным независимо от того, где это и на какой должности это ничтожество служит или работает — в Вооруженных силах или на г Источник: http://censor.net.ua/r340362осслужбе.

Изменился и мой подход к формированию отряда.

Я больше не обращаю внимания на возраст и физические данные. Смотрю в глаза и оцениваю мотивацию. На войне мне довелось повстречать много молодых и красивых, которые отказывались выполнять работу. И я видел взрослых обычных мужчин, которые очень достойно себя проявляли. Поэтому теперь я понимаю, что морально-волевые качества — это самое главное. Пусть человеку сорок лет и рост ниже нужного, если он готов воевать в спецназе за Украину — это наш человек.

Мы больше не собираем людей в подразделение, как карандаши в коробку — лишь бы подходили. Командир группы теперь выбирает себе семью. Ему с ними жить, ему с ними воевать, ему с ними умирать, если придется.

Война научила меня, что не экипировка и техника, а люди — это самое важное. Только они и важны, на самом деле.

Источник: http://censor.net.ua/resonance/340362/komandir_oborony_donetskogo_aeroporta_geroyi_ukrainy_redut_ya_ne_kiborg_mne_toje_bylo_strashnoАнастасия Береза, Цензор.НЕТ.
Лица этого человека не увидеть на бигбордах и календарях про защитников Донецкого аэропорта, но без него никакой героической обороны, возможно, и не было бы. Именно он, чье имя нельзя называть в целях безопасности, — командир отряда спецназа 3-его полка — в конце августа прошлого года превратил вялотекущее противостояние в аэропорту в ожесточенное сражение за свой собственный клочок земли. Именно в те сорок дней (от принятия объекта до эвакуации с ранением), что он командовал обороной, пораженные боевики и дали защитникам ДАП характеристику — «киборги».

К этому прозвищу офицер, которого в аэропорту называли «батей» или Сергеичем, относится с иронией и всячески старается избегать публичности. Своим главным заданием сейчас — во время восстановления после тяжелого ранения, полученного там же, полковник считает не общение с прессой, а комплектацию полка по новым принципам и помощь семьям погибших сослуживцев.
Интервью с ним мы записываем в Киеве, куда Героя Украины, награжденного Золотой Звездой в феврале, вызвали из Кировограда для встречи с президентом. Он рассказывает много и с юмором, а потом долго и придирчиво согласовывает текст по телефону, желая быть максимально точным и корректным в словах и оценках.

Война для меня началась еще в середине февраля, когда группы моего отряда начали работать в Крыму. Сам я на Донбасс впервые попал в апреле — был в составе группировки, которая взяла под контроль Донецкий аэропорт. Первое ранение — огнестрел в ногу — получил в июне под Артемовском. Второе — осколочное в руку — в октябре в аэропорту. С ним меня эвакуировали в госпиталь. Восстанавливаться придется еще долго. Поправлюсь — поеду обратно к своим на войну.
Я всю жизнь служу в разведке. Сперва — в разведроте пехотного полка. Потом — в дивизионном разведбате. В спецназе — с 2008 года. Это тоже один из видов разведки, просто название красивое. Кстати, символично, что только попав в 3-ий полк, я узнал о том, что мой покойный отец тоже имел отношение к спецназу — проходил там срочную службу.

Никогда не жалел, что пошел в армию. Не буду придумывать, что мечтал о военных подвигах в юности. Я был простой застенчивый скромный парень и авторитетом у девушек, как мне казалось, не пользовался. Ну а тут десантник, берет, романтика… А если серьезно, то отношения между офицерами в армии, за небольшим исключением, всегда казались мне особенно хорошими и настоящими. Не зря же именно среди военных, а не милиционеров, налоговиков или сбушников, оказалось так много достойных людей во время войны. За последний год я узнал, что таких и на гражданке очень много.

Два моих родных брата сейчас тоже в армии. Оба добровольцы. Средний записался в батальон территориальной обороны, а потом я забрал его в наш полк. Младший попал на флот в Одессу и в полном в восторге от моря и коллектива. Дай бог, чтобы это было взаимно.

Донецкий аэропорт — это тема не для одного текста и не для одного фильма, а, наверное, для целой серии мемуаров участников этих событий. Все меньшее будет вырванными из контекста фрагментами. Поэтому я ограничусь только тем, что скажу — оборона Донецкого аэропорта это не я, это все те, кто там был: 72-ая и 93-ая механизированные бригады, 25-ая и 79-ая десантные, часть ПВО (Зенит), «Правый сектор», «Днепр-1», мои пацаны и все, кто пришел туда после нас.
Возможно, я и стал там неким катализатором, но усилия были общими. Моя война была, в основном, по радиостанции. Конечно, много раз хотелось взять автомат и побежать вместе со всеми в атаку. Иногда это даже удавалось, но все-таки главная задача командира в другом.
Что касается прозвища, которым нас наградил противник, то важно не то, как они нас называли, а как относились. Относились со страхом. Я видел его в их глазах. И живых. И мертвых.
Я лично никогда не воспринимал Донецкий аэропорт просто как взлетную полосу и несколько зданий. Для меня он был обычным клочком украинской земли. Почему мы должны были его отдавать? Я кадровый офицер, и это был мой рубикон, моя ответственность и моя задача. Но я — не киборг, не железный. Мне тоже было страшно.
Я приехал в аэропорт в конце лета по просьбе начальника штаба нашего полка. Он вместе со своими людьми провел там четыре месяца в полном окружении и они все нуждались в ротации. Или хотя бы в отпуске на десять дней. В тот момент аэропорт был разблокирован, обстановка там царила более менее спокойная, а у меня в тот момент в Кировограде похороны были каждый день. Поэтому я сказал жене, что меня вызвали и согласился.

Редут — это позывной старшего на объекте. Под ним я и стал там работать. Начальника штаба полка в аэропорт больше не вернули.

Как только я принял командование, сепаратисты начали активно атаковать. Я спросил, почему мы не отвечаем, тем более, что разведка доложила нам о большом их скоплении в районе Спартака (ближайшая к аэропорту часть Донецка). «А мы никогда не отвечаем». А почему мы никогда не отвечаем? «Чтобы не провоцировать». А почему нельзя провоцировать? Словом, я приказал ответить. Так все и началось.
С тех пор я считаю, что на отсутствие приказа сверху ссылаются только трусы, чтобы оправдать свое бездействие и избежать ответственности. Не может военный, ссылаясь на это, смотреть, допустим, как через реку от него противник роет окопы. Мне никто не давал приказа обороняться в аэропорту. Но зачем тогда я, украинский офицер, был там, если не для того, чтобы делать мою работу?

Это был период, когда наша армия оставляла позиции, завоеванные ранее нашими парнями ценой собственной жизни — Амвросиевку, Саур-Могилу, Изварино, Иловайск. И тут они еще и на аэропорт полезли! Это обстоятельство, общая неблагоприятная обстановка на фронте, сыграли большую роль в мотивации даже самых немотивированных бойцов. Мы все решили: «Хер вам, а не аэропорт!» Даже плакат такой у нас был.
Кроме нас самих нами в аэропорту никто не интересовался.

Старший объекта, назначенный командованием сектора, все время прятался на вышке управления полетами, и обороной там командовал солдат Сережа — мобилизованный. В середине сентября этот целый подполковник вообще просто развернулся и уехал, устранился от командования. Генерал-майор Сергей Наев, новый руководитель сектора Б — первый человек, который проявил к нам интерес.

Стратегическое значение аэропорт имел только для тех, кто там воевал и погибал. Иначе бы с 7 апреля (даты взятия аэропорта под контроль 3-им полком спецназа. — Цензор.НЕТ) по 22 января (выхода ВСУ из аэропорта. — Цензор.НЕТ) там появились хоть какие-то фортификационные сооружения и от танков нам не приходилось бы прятаться в коридорах. Это не задачи армейского спецназа. Мы и так делали там все, что могли, а руководство не сумело предвидеть даже на шаг вперед. Младшие офицеры указывали, что нужно сделать, куда обратить внимание. Но как-то не было ни решения, ни решимости на это. И это так не только в аэропорту.
Я знал и контролировал весь аэропорт полностью: периметр, Пески, заход и выход колонн, всю артиллерию. Все замыкалось на мне. В этом был серьезный плюс — я владел всей ситуацией и информацией. Но был и минус — когда меня ранили и эвакуировали, некому было взять на себя управление всем аэропортом целиком. Первые сутки, пока новый человек не вошел в курс дела, артиллерия работала сама по себе по моим наработкам, на связь с ними никто не выходил. Только благодаря пришедшим нам на смену людям с характером — Женьке Патриоту, Богеме, Майку, Жене Маршалу и другим, удалось не растерять все то, что мы там построили.

Хоронить павших товарищей и смотреть в глаза их матерям и женам оказалось гораздо сложнее, чем даже воевать. Через две недели после того, как я вернулся домой с первым ранением, погибла одна наша группа под Изварино. Мы сутками сидели на телефоне — нужно было договариваться о вывозе тел из-под Луганска, искать рефрижератор, связываться со старшими Источник: http://censor.net.ua/r340362 на наших крайних блокпостах. А потом были похороны каждый день рядом с частью. После этого всего в аэропорту мне было легко.

Теперь похорон меньше, но появились новые сложности — матери и жены приходят и плачут, отказываются признавать результаты ДНК-экспертиз, делят между собой награды и детей, слушают гадалок и уверяют, что сын или муж жив, даже снимают таблички с именами с крестов на могилах — отказываются принимать правду.

Каждый командир должен относиться к этому с пониманием и вниманием. Это даже в уставе прописано. Я сам к этому только сейчас пришел.

Об этой стороне войны обычно мало говорят и знают, потому что редко кто из командиров подразделений ею занимается. Это можно понять, потому что все они, как правило, на войне. Но этим нельзя оправдаться перед семьями погибших товарищей. Я теперь считаю, что поддержка семей погибших и их социальная защита — это приоритет для командира.

Награда никак не повлияла на мою жизнь. Ну, вот разве что, меня теперь часто в Киев все время дергают. Приходится говорить «Извините, семья, но папе надо в Киев, потому что папа у вас герой». Они ну очень, очень рады. Льготами положенными я еще не пользовался ни разу. Может, возьму когда-то кредит на постройку дома. Если доживу.

На данный момент я один из трех героев Украины в Кировограде (первым был Виктор Чмиленко — погиб 20 февраля 2014-ого в Киеве, на Майдане, вторым офицер 3-ого полка. — Цензор.НЕТ). И пока единственный живой…
Зато война поменяла мои взгляд на жизнь и ценности.

Я понял,что самое важное — это семья, родители, друзья, полк. А остальное — это прах, пыль, в которую превращались на наших глазах дорогое оборудование, элитная мебель и стены аэропорта. Когда от попадания танкового снаряда на тебя падает стена и глаза ты после этого открываешь только потому, что удар смягчили стоящие возле нее стеллажи, то понимаешь, что все остальное просто — пыль. Аэропорт убил во мне страх перед всем ничтожным независимо от того, где это и на какой должности это ничтожество служит или работает — в Вооруженных силах или на г Источник: http://censor.net.ua/r340362осслужбе.

Изменился и мой подход к формированию отряда.

Я больше не обращаю внимания на возраст и физические данные. Смотрю в глаза и оцениваю мотивацию. На войне мне довелось повстречать много молодых и красивых, которые отказывались выполнять работу. И я видел взрослых обычных мужчин, которые очень достойно себя проявляли. Поэтому теперь я понимаю, что морально-волевые качества — это самое главное. Пусть человеку сорок лет и рост ниже нужного, если он готов воевать в спецназе за Украину — это наш человек.

Мы больше не собираем людей в подразделение, как карандаши в коробку — лишь бы подходили. Командир группы теперь выбирает себе семью. Ему с ними жить, ему с ними воевать, ему с ними умирать, если придется.

Война научила меня, что не экипировка и техника, а люди — это самое важное. Только они и важны, на самом деле.

Источник: http://censor.net.ua/resonance/340362/komandir_oborony_donetskogo_aeroporta_geroyi_ukrainy_redut_ya_ne_kiborg_mne_toje_bylo_strashno

Запад сожалеет, что из России не получилась «большая Польша»Запад сожалеет, что из России не получилась «большая Польша»

Обзор прессы | InoPressa: тема дня.
По словам Путина, «только нездоровый человек» может представить, что «Россия нападет на НАТО». Так что же должен думать здоровый человек о резко участившихся военных учениях и постоянных провокациях у границ НАТО? — пишут СМИ. Глава CEPA считает: сегодня Россия — «замкнутая страна карательного толка, намеренная вести мстительную внешнюю политику». Британия и НАТО уже вступили в гонку вооружений в духе холодной войны, указал британский министр обороны.

Владимир Путин недавно заявил итальянской газете, что «только нездоровый человек, и то во сне, может себе представить, что Россия вдруг нападет на НАТО». «Так что же должен подумать здоровый человек о резко участившихся военных учениях, патрулях и нарушениях воздушного пространства, которые совершаются вдоль границ НАТО по указу Путина со времени его вторжения на Украину?» — говорится в редакционной статье The Washington Post.

«Все это можно было бы проигнорировать как блеф и позерство Путина. Но с учетом того, что российский лидер уже предпринял два военных проникновения через границы в Европе, весьма разумно, если НАТО будет готово к сценарию вторжения в страны Балтии или даже в государства бывшего Варшавского договора, такие как Польша», — рассуждают авторы статьи.

Издание называет новый план НАТО по размещению военной техники в странах Балтии, в Польше, Румынии, Болгарии и, возможно, в Венгрии, хорошей идеей: НАТО сможет сэкономить деньги, разместив военное оборудование ближе к учебным позициям, «в случае кризиса техника может быть быстро применена», а «кремлевские аналитики, даже наиболее страдающие паранойей, не смогут расценить военное оснащение для 5 тыс. солдат как угрозу нападения». «Но эта инициатива может заставить Путина дважды подумать, прежде чем отправлять спецназ и других «зеленых человечков» через границу НАТО, как он это сделал на Украине», — говорится в статье.

Наращивание присутствия США в Балтике принесет мало преимуществ, «если только США не строят реальных планов войны с Россией», пишет The Boston Globe. Потребуется укрепить инфраструктуру, а значит, сложится впечатление, будто НАТО строит военные базы на российской границе.

«Верно, что Россия уже нарушила соглашение НАТО-Россия от 1997 года и обстановка в плане безопасности кардинально изменилась с 1997 года ввиду агрессивных актов Путина. Но Путин больше всего страшится вторжения НАТО. Невозможно предсказать, как он отреагирует, если увидит, что его параноидальный кошмар воплощается в реальность», — говорится в редакционной статье.

Если же Россия действительно готовит полномасштабное вторжение на Украине (как заявил Порошенко), стоило бы не размещать танки в Латвии, а снабдить украинскую армию легкими вооружениями.

«Россия повела себя шокирующе, но и Киев не без греха», — признает The Boston Globe. Порошенко тоже не выполняет обязательства по Минским договоренностям, а назначение Саакашвили — ненужная «шпилька» в адрес Москвы. «В конечном итоге Украина и Россия должны найти способ сосуществования, приемлемый для обеих сторон», — заключает газета.

Военное ведомство США заключило контракт с организацией CEPA, ратующей за более агрессивную политику на Украине, в Европе, на Ближнем Востоке и в Азии, сообщает The USA TODAY. Глава CEPA Э.Весс Митчелл и другие научные сотрудники CEPA призывают придвинуть линии обороны ближе к границам России в Восточной Европе и Балтии, а также отказаться от курса «стратегической терпеливости».

В марте Митчелл написал: «По окончании холодной войны Запад, возможно, надеялся, что Россия в итоге сделается увеличенной версией Польши — страной с либеральными институтами и демилитаризованной внешней политикой. Но вместо этого мы получили современную версию Карфагена — замкнутую державу карательного толка, намеренную вести мстительную внешнюю политику, чтобы свергнуть систему, которую она винит в утрате былого величия».

Британия и ее союзники по НАТО вступили в гонку вооружений в духе холодной войны с Россией, указал британский министр обороны. Как сообщает The Times, Майкл Фэллон заявил: «Россия, очевидно, модернизирует свою противоядерную оборону, а также обычные вооружения, НАТО так же серьезно относится к своим обязательствам увеличить расходы на оборону и процент оборонных расходов, идущих на новое оборудование».

По словам Фэллона, военные учения, проходящие на этой неделе в Польше, посылают Москве сигнал, что альянс не запугать «бряцанием оружием». «Он сделал эти комментарии на фоне того, что несколько российских кораблей подошли слишком близко к отряду из четырех военных кораблей НАТО, в том числе к флагману ВМС Великобритании», — говорится в статье.
Источник: http://www.inopressa.ru/article/18Jun2015/inotheme/russia_nato_obzor.htmlОбзор прессы | InoPressa: тема дня.
По словам Путина, «только нездоровый человек» может представить, что «Россия нападет на НАТО». Так что же должен думать здоровый человек о резко участившихся военных учениях и постоянных провокациях у границ НАТО? — пишут СМИ. Глава CEPA считает: сегодня Россия — «замкнутая страна карательного толка, намеренная вести мстительную внешнюю политику». Британия и НАТО уже вступили в гонку вооружений в духе холодной войны, указал британский министр обороны.

Владимир Путин недавно заявил итальянской газете, что «только нездоровый человек, и то во сне, может себе представить, что Россия вдруг нападет на НАТО». «Так что же должен подумать здоровый человек о резко участившихся военных учениях, патрулях и нарушениях воздушного пространства, которые совершаются вдоль границ НАТО по указу Путина со времени его вторжения на Украину?» — говорится в редакционной статье The Washington Post.

«Все это можно было бы проигнорировать как блеф и позерство Путина. Но с учетом того, что российский лидер уже предпринял два военных проникновения через границы в Европе, весьма разумно, если НАТО будет готово к сценарию вторжения в страны Балтии или даже в государства бывшего Варшавского договора, такие как Польша», — рассуждают авторы статьи.

Издание называет новый план НАТО по размещению военной техники в странах Балтии, в Польше, Румынии, Болгарии и, возможно, в Венгрии, хорошей идеей: НАТО сможет сэкономить деньги, разместив военное оборудование ближе к учебным позициям, «в случае кризиса техника может быть быстро применена», а «кремлевские аналитики, даже наиболее страдающие паранойей, не смогут расценить военное оснащение для 5 тыс. солдат как угрозу нападения». «Но эта инициатива может заставить Путина дважды подумать, прежде чем отправлять спецназ и других «зеленых человечков» через границу НАТО, как он это сделал на Украине», — говорится в статье.

Наращивание присутствия США в Балтике принесет мало преимуществ, «если только США не строят реальных планов войны с Россией», пишет The Boston Globe. Потребуется укрепить инфраструктуру, а значит, сложится впечатление, будто НАТО строит военные базы на российской границе.

«Верно, что Россия уже нарушила соглашение НАТО-Россия от 1997 года и обстановка в плане безопасности кардинально изменилась с 1997 года ввиду агрессивных актов Путина. Но Путин больше всего страшится вторжения НАТО. Невозможно предсказать, как он отреагирует, если увидит, что его параноидальный кошмар воплощается в реальность», — говорится в редакционной статье.

Если же Россия действительно готовит полномасштабное вторжение на Украине (как заявил Порошенко), стоило бы не размещать танки в Латвии, а снабдить украинскую армию легкими вооружениями.

«Россия повела себя шокирующе, но и Киев не без греха», — признает The Boston Globe. Порошенко тоже не выполняет обязательства по Минским договоренностям, а назначение Саакашвили — ненужная «шпилька» в адрес Москвы. «В конечном итоге Украина и Россия должны найти способ сосуществования, приемлемый для обеих сторон», — заключает газета.

Военное ведомство США заключило контракт с организацией CEPA, ратующей за более агрессивную политику на Украине, в Европе, на Ближнем Востоке и в Азии, сообщает The USA TODAY. Глава CEPA Э.Весс Митчелл и другие научные сотрудники CEPA призывают придвинуть линии обороны ближе к границам России в Восточной Европе и Балтии, а также отказаться от курса «стратегической терпеливости».

В марте Митчелл написал: «По окончании холодной войны Запад, возможно, надеялся, что Россия в итоге сделается увеличенной версией Польши — страной с либеральными институтами и демилитаризованной внешней политикой. Но вместо этого мы получили современную версию Карфагена — замкнутую державу карательного толка, намеренную вести мстительную внешнюю политику, чтобы свергнуть систему, которую она винит в утрате былого величия».

Британия и ее союзники по НАТО вступили в гонку вооружений в духе холодной войны с Россией, указал британский министр обороны. Как сообщает The Times, Майкл Фэллон заявил: «Россия, очевидно, модернизирует свою противоядерную оборону, а также обычные вооружения, НАТО так же серьезно относится к своим обязательствам увеличить расходы на оборону и процент оборонных расходов, идущих на новое оборудование».

По словам Фэллона, военные учения, проходящие на этой неделе в Польше, посылают Москве сигнал, что альянс не запугать «бряцанием оружием». «Он сделал эти комментарии на фоне того, что несколько российских кораблей подошли слишком близко к отряду из четырех военных кораблей НАТО, в том числе к флагману ВМС Великобритании», — говорится в статье.
Источник: http://www.inopressa.ru/article/18Jun2015/inotheme/russia_nato_obzor.html

Как «БРСМ-нафта» экс-министра Ставицкого заработала 3,5 млрд. грн.Как «БРСМ-нафта» экс-министра Ставицкого заработала 3,5 млрд. грн.

Спустя четверо суток после начала пожара на базе «БРСМ-нафта» в селе Глеваха был задержан фактический руководитель предприятия Юрий Шквира. На самом деле задержанный Шквира — лишь вершина айсберга.

Глава СБУ Валентин Наливайченко сообщил и об открытии уголовного дела в отношении бывшего заместителя Генпрокурора Виталия Яремы, который участвовал в криминальных схемах «БРСМ-Нафты». Главные герои же нефтяных махинаций — Эдуард Ставицкий и Сергей Курченко.

Как «БРСМ-Нафта» заработала 3,5 млрд. грн.

Причина взрыва на нефтебазе в Глевахе еще устанавливается, но следствие склоняется к несоблюдению норм безопасности. 9 июня секретарь СНБО Украины Александр Турчинов заявил, что «БРСМ-нафта» в прошлом году фигурировала в уголовном деле, но никаких подробностей не указал. Теперь стало известно, что следствие действительно было, но в ноябре без всяких оснований его остановила Генпрокуратура.

По словам Валентина Наливайченко, бывший заместитель Генпрокурора, имя которого не назвали, получил взятку от руководства «БРСМ-Нафта». Более того, работник прокуратуры был совладельцем нефтебазы. «Это заместитель Генерального прокурора, который работал в октябре 2014 года. Через оффшоры, это я уже сегодня могу подтвердить, через другие аффилированные структуры фактически был совладельцем этой незаконной нефтебазы», — рассказал вчера Валентин Наливайченко.

В документах, которые опубликовал в Фейсбук на днях народный депутат Антон Геращенко, раскрывается схема, по которой работала группа компаний «БРСМ». В соцсеть Геращенко выложил информацию с отсутствием имен и фамилий, но «Четвертая Власть» получила доступ к полной версии.

В течении нескольких лет «БРСМ-Нафта» работала в связке с харьковским олигархом Сергеем Курченко. Согласно документам, разработал такой формат по обогащению именно он. В 2012-2014 гг. предприятия, входящие в группу «БРСМ», принимали активное участие в легализации и реализации горюче-смазочных материалов, ввезенных в Украину контрабандным путем.

Холдингом «БРСМ» была создана криминальная группа, которая незаконно изготавливала и реализовывала особо опасные нефтепродукты. На официальном сайте компании можно найти информацию, что топливо «БРСМ» — самого высокого качества. В расследовании МВД пришло к другому выводу.

Компания фальсифицировала бензин марки А-92 и горючее собственной разработки марки А-95е-50 Премиум Плюс. На заправках последнее продавали как бензин улучшенного качества. А-95е выдавали за альтернативное топливо, хотя таковым оно не являлось. Содержание одноатомных спиртов в альтернативных видах составляет не менее 30%. Причем, это должен быть биоэтанол — обезвоженный этиловый спирт, изготовленный из биологического сырья.

«БРСМ» нарушали все эти нормы. В бензин А-92 вместо 30% этилового спирта они подмешивали около 25% метилового спирта. Впоследствии исследования показали, что часть бензола в этих нефтепродуктах в 3 раза превышала допустимые нормы. В бензин марки А-95е вместо этилового добавляли метиловый спирт в размере 25% — а эта смесь уже не считается альтернативным топливом.

При производстве или импорте бензина должен оплачиваться акцизный сбор в размере 198 евро за тонну. При продаже альтернативного топлива продавцы от этой выплаты освобождаются, таким образом зарабатывая до 3,5 гривен на литре бензина. Именно на этом и строилась работа «БРСМ». Литр и 3,5 грн кажутся маленькой суммой, но если умножить это на тысячи, то финансовая схема выходит очень прибыльной.

Опасное сырье для продуктов нефтебазы группы «БРСМ», а их всего три — Переяславская, Васильковская и Козятинская — получают от семи поставщиков. Среди них — три украинские и четыре российские компании. Заправки компании разбросаны по всей Украине. Собственники «БРСМ» получают прибыль от каждой области. За 2 года группа компаний вывела в тень около 3,5 млрд. гривен. Вывод финансов реализовывался через банк ПАТ «Реал-Банк», принадлежащий Сергею Курченко.

После Евромайдана и исчезновения практически всех членов Семьи Януковича против «БРСМ-Нафты» открыли уголовное дело. 10 июля 2014 года компании предъявили обвинения по статьям Уголовного Кодекса «Выпуск или реализация недоброкачественной продукции» и «Незаконное изготовление, хранение, сбыт или транспортировка с целью сбыта подакцизных товаров». Фигурантами дела являлись как ООО «БРСМ-Нафта» в общем, так и подчиненные ей компании. 19 ноября 2014 года, за день до обыска, Генпрокуратура неожиданно закрывает дело.

Тем не менее, существует еще одно уголовное дело, открытое 5 марта 2014 года. В нем фигурируют полтавские фирмы «Интертехресурс-оил» и «Ресурс трейд оил», занимающиеся добычей сырой нефти и газа. В 2014 году они поставляли неучтенную нефть и газовый конденсат с нефтебазы «Нефтесбыт», связанной с ООО «Укртрансойл-2009» — одной из фирм, входящий в «БРСМ-Нафту». В рамках этого дела в течение нескольких месяцев проводились обыски на предприятиях «БРСМ». Была изъята документация, электронные носители информации, взяты образцы нефтепродуктов. В общем следствие получило 175 образцов. На нефтебазе в Глевахе взяли 89 образцов из каждой емкости. Обыски проводились еще 12 декабря 2014 года. Нефтебаза свободно работала до начала июня 2015 года.

В самой «БРСМ-Нафте» конечно же все аргументы о махинациях отрицают. «Основной версией произошедшей на нефтебазе трагедии считаем умышленную диверсию. Инцидент является очередным в цепочке террористических атак на автозаправочные комплексы нашей сети с апреля 2014 года. Ни один из 7 инцидентов с выявлением взрывчатых веществ на территории АЗК сети «БРСМ-Нафта» правоохранительными органами не был должным образом классифицирован и расследован, а виновные до сих пор не найдены и не привлечены к ответственности, вопреки многочисленным официальным обращениям нашей компании», — так звучит комментарий директора департамента стратегического маркетинга Александра Мельничука.

Тень сбежавшего Ставицкого

Компанию «БРСМ-Нафта» неоднократно связывали с экс-министром энергетики и угольной промышленности Эдуардом Ставицким. «Коррупция уже нанесла удар и создала экологическую катастрофу — Васильсковский район, нефтебаза. Почему она горела? Да потому что собственники позволили, бывший министр Ставицкий и все другие крышевали, получали преступные доходы», — говорил вчера Валентин Наливайченко. Имя Эдуарда Ставицкого как собственника «БРСМ-Нафта»обозначено и в документах МВД.

На официальном сайте «БРСМ» называет себя национальной сетью автозаправочных комплексов. Тем не менее, в группу компаний, кроме АЗС и трех нефтебаз, входит 7 предприятий. Все они занимаются оптовой и розничной торговлей горючего.

Как еще несколько лет назад писало «Слидство Инфо», «БРСМ-Нафта» создали два киевских предпринимателя Андрей Биба и Александр Полищук в начале 2000-х годов. К 2010 году в активах компании было всего около 20 заправок.

После того, как Виктор Янукович стал президентом Украины, Эдуарда Ставицкого восстановили в должности председателя правления НАК «Надра Украины». Вскоре в «БРСМ-Нафте» появляется новый совладелец — Валентина Ушакова. Она вместе с отцом и женой экс-министра была учредителем или директором компаний. Ушакову даже считают тещей Ставицкого. После ее вхождения в состав совладельцев начался бурный рост компании.

Фактические собственники нефтебазы в Глевахе, судя по документам, полученным «Четвертой Властью», — ООО «Киев-нефть» и ООО «Бытремстройматериалы». Основателем «Бытремстройматериалов» является Светлана Воронова-Лапицкая. По информации МВД, сейчас за этим именем скрывается жена Эдуарда Ставицкого Елена.

В Реестре физических и юридических лиц Воронова-Лапицкая как один из основателей не указана. Нет здесь уже и Валентины Ушаковой. Среди имен значится лишь Андрей Биба, а также компания «Мелиан Менеджмент ЛТД», зарегистрированная в Белизе — государстве в Центральной Америке. Белиз — одна из основных оффшорных зон. По первому же запросу пользователям в сети предлагают за 45 минут зарегистрировать оффшор в стране. Оба основателя внесли в статутный фонд ООО «Бытремстройматериалы» по 750 тысяч гривен.

Как писали «Наші гроші», раньше информация о собственниках фирмы была иная. «Мелиан Менеджмент ЛТД» вообще не фигурировала среди основателей. В 2013 году учредителями «Бытремстройматериалов» были нардеп от Партии регионов Василий Биба и его жена Светлана. После смерти Бибы фирму перерегистрировали на Николая Воронова-Лапицкого, а Светлана Биба стала директором компании. В сети на запрос «Андрей Биба» и «Светлана Воронова-Лапицкая» сейчас нет практически никакой информации. Что касается последней, кажется, женщины с таким именем не существует вообще. Судя по фамилиям-именам прошлых владельцев, это выглядит просто как игра слов.

ООО «БРСМ-Нафта» имеет тех же основателей, что и «Бытремстройматериалы» — Андрея Бибу и оффшор в Белизе. Общий статутный фонд — 700 тысяч. Те же собственники и у ООО «Нефтесбыт», которое фигурирует в уголовном деле вместе с полтавскими предприятиями «Интертехресурс-оил» и «Ресурс трейд оил».

Что касается жены Эдуарда Ставицкого, то еще будучи под именем Елена ее связывали не с одной компанией. Как минимум, она была одним из учредителей ООО «Стройинвестсистем». Сейчас реестр даже не находит эту фирму.

По словам пользователей на форумах, Семья в свое время просто «отжала» «БРСМ-Нафту» у прежних двоих владельцев — Андрея Бибы и Александра Полищука. Учитывая, что компания переведена в оффшор, Андрей Биба вряд ли имеет на нее какое-либо влияние, несмотря на то, что его имя указано в реестрах.

Что касается самого Эдуарда Ставицкого, то ранее он категорически отрицал свою причастность к «БРСМ-Нафте». Теперь же экс-министр ничего не сможет ответить. Спустя год после побега и краха Семьи правоохранительные органы так и не нашли серьезных зацепок его местонахождения. Или же просто плохо искали.
По информации Інформаційного порталу Україна без корупції. www.coruption.netСпустя четверо суток после начала пожара на базе «БРСМ-нафта» в селе Глеваха был задержан фактический руководитель предприятия Юрий Шквира. На самом деле задержанный Шквира — лишь вершина айсберга.

Глава СБУ Валентин Наливайченко сообщил и об открытии уголовного дела в отношении бывшего заместителя Генпрокурора Виталия Яремы, который участвовал в криминальных схемах «БРСМ-Нафты». Главные герои же нефтяных махинаций — Эдуард Ставицкий и Сергей Курченко.

Как «БРСМ-Нафта» заработала 3,5 млрд. грн.

Причина взрыва на нефтебазе в Глевахе еще устанавливается, но следствие склоняется к несоблюдению норм безопасности. 9 июня секретарь СНБО Украины Александр Турчинов заявил, что «БРСМ-нафта» в прошлом году фигурировала в уголовном деле, но никаких подробностей не указал. Теперь стало известно, что следствие действительно было, но в ноябре без всяких оснований его остановила Генпрокуратура.

По словам Валентина Наливайченко, бывший заместитель Генпрокурора, имя которого не назвали, получил взятку от руководства «БРСМ-Нафта». Более того, работник прокуратуры был совладельцем нефтебазы. «Это заместитель Генерального прокурора, который работал в октябре 2014 года. Через оффшоры, это я уже сегодня могу подтвердить, через другие аффилированные структуры фактически был совладельцем этой незаконной нефтебазы», — рассказал вчера Валентин Наливайченко.

В документах, которые опубликовал в Фейсбук на днях народный депутат Антон Геращенко, раскрывается схема, по которой работала группа компаний «БРСМ». В соцсеть Геращенко выложил информацию с отсутствием имен и фамилий, но «Четвертая Власть» получила доступ к полной версии.

В течении нескольких лет «БРСМ-Нафта» работала в связке с харьковским олигархом Сергеем Курченко. Согласно документам, разработал такой формат по обогащению именно он. В 2012-2014 гг. предприятия, входящие в группу «БРСМ», принимали активное участие в легализации и реализации горюче-смазочных материалов, ввезенных в Украину контрабандным путем.

Холдингом «БРСМ» была создана криминальная группа, которая незаконно изготавливала и реализовывала особо опасные нефтепродукты. На официальном сайте компании можно найти информацию, что топливо «БРСМ» — самого высокого качества. В расследовании МВД пришло к другому выводу.

Компания фальсифицировала бензин марки А-92 и горючее собственной разработки марки А-95е-50 Премиум Плюс. На заправках последнее продавали как бензин улучшенного качества. А-95е выдавали за альтернативное топливо, хотя таковым оно не являлось. Содержание одноатомных спиртов в альтернативных видах составляет не менее 30%. Причем, это должен быть биоэтанол — обезвоженный этиловый спирт, изготовленный из биологического сырья.

«БРСМ» нарушали все эти нормы. В бензин А-92 вместо 30% этилового спирта они подмешивали около 25% метилового спирта. Впоследствии исследования показали, что часть бензола в этих нефтепродуктах в 3 раза превышала допустимые нормы. В бензин марки А-95е вместо этилового добавляли метиловый спирт в размере 25% — а эта смесь уже не считается альтернативным топливом.

При производстве или импорте бензина должен оплачиваться акцизный сбор в размере 198 евро за тонну. При продаже альтернативного топлива продавцы от этой выплаты освобождаются, таким образом зарабатывая до 3,5 гривен на литре бензина. Именно на этом и строилась работа «БРСМ». Литр и 3,5 грн кажутся маленькой суммой, но если умножить это на тысячи, то финансовая схема выходит очень прибыльной.

Опасное сырье для продуктов нефтебазы группы «БРСМ», а их всего три — Переяславская, Васильковская и Козятинская — получают от семи поставщиков. Среди них — три украинские и четыре российские компании. Заправки компании разбросаны по всей Украине. Собственники «БРСМ» получают прибыль от каждой области. За 2 года группа компаний вывела в тень около 3,5 млрд. гривен. Вывод финансов реализовывался через банк ПАТ «Реал-Банк», принадлежащий Сергею Курченко.

После Евромайдана и исчезновения практически всех членов Семьи Януковича против «БРСМ-Нафты» открыли уголовное дело. 10 июля 2014 года компании предъявили обвинения по статьям Уголовного Кодекса «Выпуск или реализация недоброкачественной продукции» и «Незаконное изготовление, хранение, сбыт или транспортировка с целью сбыта подакцизных товаров». Фигурантами дела являлись как ООО «БРСМ-Нафта» в общем, так и подчиненные ей компании. 19 ноября 2014 года, за день до обыска, Генпрокуратура неожиданно закрывает дело.

Тем не менее, существует еще одно уголовное дело, открытое 5 марта 2014 года. В нем фигурируют полтавские фирмы «Интертехресурс-оил» и «Ресурс трейд оил», занимающиеся добычей сырой нефти и газа. В 2014 году они поставляли неучтенную нефть и газовый конденсат с нефтебазы «Нефтесбыт», связанной с ООО «Укртрансойл-2009» — одной из фирм, входящий в «БРСМ-Нафту». В рамках этого дела в течение нескольких месяцев проводились обыски на предприятиях «БРСМ». Была изъята документация, электронные носители информации, взяты образцы нефтепродуктов. В общем следствие получило 175 образцов. На нефтебазе в Глевахе взяли 89 образцов из каждой емкости. Обыски проводились еще 12 декабря 2014 года. Нефтебаза свободно работала до начала июня 2015 года.

В самой «БРСМ-Нафте» конечно же все аргументы о махинациях отрицают. «Основной версией произошедшей на нефтебазе трагедии считаем умышленную диверсию. Инцидент является очередным в цепочке террористических атак на автозаправочные комплексы нашей сети с апреля 2014 года. Ни один из 7 инцидентов с выявлением взрывчатых веществ на территории АЗК сети «БРСМ-Нафта» правоохранительными органами не был должным образом классифицирован и расследован, а виновные до сих пор не найдены и не привлечены к ответственности, вопреки многочисленным официальным обращениям нашей компании», — так звучит комментарий директора департамента стратегического маркетинга Александра Мельничука.

Тень сбежавшего Ставицкого

Компанию «БРСМ-Нафта» неоднократно связывали с экс-министром энергетики и угольной промышленности Эдуардом Ставицким. «Коррупция уже нанесла удар и создала экологическую катастрофу — Васильсковский район, нефтебаза. Почему она горела? Да потому что собственники позволили, бывший министр Ставицкий и все другие крышевали, получали преступные доходы», — говорил вчера Валентин Наливайченко. Имя Эдуарда Ставицкого как собственника «БРСМ-Нафта»обозначено и в документах МВД.

На официальном сайте «БРСМ» называет себя национальной сетью автозаправочных комплексов. Тем не менее, в группу компаний, кроме АЗС и трех нефтебаз, входит 7 предприятий. Все они занимаются оптовой и розничной торговлей горючего.

Как еще несколько лет назад писало «Слидство Инфо», «БРСМ-Нафта» создали два киевских предпринимателя Андрей Биба и Александр Полищук в начале 2000-х годов. К 2010 году в активах компании было всего около 20 заправок.

После того, как Виктор Янукович стал президентом Украины, Эдуарда Ставицкого восстановили в должности председателя правления НАК «Надра Украины». Вскоре в «БРСМ-Нафте» появляется новый совладелец — Валентина Ушакова. Она вместе с отцом и женой экс-министра была учредителем или директором компаний. Ушакову даже считают тещей Ставицкого. После ее вхождения в состав совладельцев начался бурный рост компании.

Фактические собственники нефтебазы в Глевахе, судя по документам, полученным «Четвертой Властью», — ООО «Киев-нефть» и ООО «Бытремстройматериалы». Основателем «Бытремстройматериалов» является Светлана Воронова-Лапицкая. По информации МВД, сейчас за этим именем скрывается жена Эдуарда Ставицкого Елена.

В Реестре физических и юридических лиц Воронова-Лапицкая как один из основателей не указана. Нет здесь уже и Валентины Ушаковой. Среди имен значится лишь Андрей Биба, а также компания «Мелиан Менеджмент ЛТД», зарегистрированная в Белизе — государстве в Центральной Америке. Белиз — одна из основных оффшорных зон. По первому же запросу пользователям в сети предлагают за 45 минут зарегистрировать оффшор в стране. Оба основателя внесли в статутный фонд ООО «Бытремстройматериалы» по 750 тысяч гривен.

Как писали «Наші гроші», раньше информация о собственниках фирмы была иная. «Мелиан Менеджмент ЛТД» вообще не фигурировала среди основателей. В 2013 году учредителями «Бытремстройматериалов» были нардеп от Партии регионов Василий Биба и его жена Светлана. После смерти Бибы фирму перерегистрировали на Николая Воронова-Лапицкого, а Светлана Биба стала директором компании. В сети на запрос «Андрей Биба» и «Светлана Воронова-Лапицкая» сейчас нет практически никакой информации. Что касается последней, кажется, женщины с таким именем не существует вообще. Судя по фамилиям-именам прошлых владельцев, это выглядит просто как игра слов.

ООО «БРСМ-Нафта» имеет тех же основателей, что и «Бытремстройматериалы» — Андрея Бибу и оффшор в Белизе. Общий статутный фонд — 700 тысяч. Те же собственники и у ООО «Нефтесбыт», которое фигурирует в уголовном деле вместе с полтавскими предприятиями «Интертехресурс-оил» и «Ресурс трейд оил».

Что касается жены Эдуарда Ставицкого, то еще будучи под именем Елена ее связывали не с одной компанией. Как минимум, она была одним из учредителей ООО «Стройинвестсистем». Сейчас реестр даже не находит эту фирму.

По словам пользователей на форумах, Семья в свое время просто «отжала» «БРСМ-Нафту» у прежних двоих владельцев — Андрея Бибы и Александра Полищука. Учитывая, что компания переведена в оффшор, Андрей Биба вряд ли имеет на нее какое-либо влияние, несмотря на то, что его имя указано в реестрах.

Что касается самого Эдуарда Ставицкого, то ранее он категорически отрицал свою причастность к «БРСМ-Нафте». Теперь же экс-министр ничего не сможет ответить. Спустя год после побега и краха Семьи правоохранительные органы так и не нашли серьезных зацепок его местонахождения. Или же просто плохо искали.
По информации Інформаційного порталу Україна без корупції. www.coruption.net

Павел Каныгин: «Ты за мир, значит?!» — и меня ударили в глазПавел Каныгин: «Ты за мир, значит?!» — и меня ударили в глаз

Отчет специального корреспондента «Новой газеты» Павла Каныгина о задержании в Донецке, допросе в МГБ и насильственной депортации.

На допрос меня увезли на следующий же день после антивоенного митинга у дома правительства в Донецке. События, которого власти «ДНР» совершенно не ожидали. Не ожидали его и журналисты, которых в городе в тот день оказалось немного. Да и сами жители вышли на улицы стихийно, не до конца понимая, чем этот их порыв может закончиться. Большая толпа народа просила главу «ДНР» Александра Захарченко прекратить войну, каждый что-то выкрикивал, многие хотели прорваться к нему со своей гневной репликой. А прорвавшись и увидев, что тот, вспотевший, еле стоит на костылях, — желали ему выздоровления. Захарченко выслушал людей, но сразу после митинга заявил, что протест «кем-то организован», «все это неспроста» и «есть некие силы…». Силовикам было поручено разобраться.
На следующий день в 14:00 меня забрали в «Министерство государственной безопасности ДНР» — прямо из кафе в центре Донецка, где я встречался с сотрудницей «республиканского пресс-офиса» Татьяной Егоровой. Девушка пригласила меня на беседу и неожиданно пообещала выдать аккредитацию для работы в «ДНР» — притом, что ее я не мог получить уже неделю. Выдавать бумагу без проведения некоего собеседования мне отказывались, дату собеседования также никак не назначали. И все это несмотря на наши телефонные и письменные обращения к «министру информации ДНР» Елене Никитиной, которая сначала обещала помочь, но затем тоже перестала отвечать.

— Ты мне не скажешь, почему наше руководство так вас боится? — спросила меня Татьяна.

— Понятия не имею.

— Не хотят, чтобы вы здесь работали.

— Почему?

— Ну говорят, необъективно освещаете события, которые у нас происходят… Но я тебе сразу скажу, что тут не согласна [c такой точкой зрения]. Я тебе сегодня помогу с аккредитацией. Но у руководства ДНР позиция четкая: нет вообще [не давать аккредитацию]. И не только тебе, вообще всей «Новой газете».

— А кто принимал такое решение?

— […] Ну, я так подозреваю, на уровне Захарченко.

— Он про нас знает?

— Кто же не знает «Новую газету»! — сказал Таня.

В эту минуту к нашему столику подошли двое автоматчиков в камуфляже и двое в штатском. «Вы Павел Каныгин?» — спросил в штатском. «Да, это я». «Отлично. Давно вас ищем. Вставайте! Вы задержаны госбезопасностью Донецкой республики».

Автоматчик направил на меня дуло автомата, его коллега взял меня под руку и повел в микроавтобус. Татьяна допивала лимонад.

Меня вели к машине. Молодой парень — сотрудник в штатском — подгонял меня в спину своей барсеткой и говорил: «Давай быстрее иди! Ты же у нас спортсмен!» — и хохотал.
В салоне микроавтобуса один из людей в камуфляже поставил автомат себе между ног и достал из кобуры пистолет. Передернув затвор, мужчина в бандане цвета хаки сказал: «Я псих и параноик. Дернешься или ляпнешь что-то — урою тут же, ты понял?!». «Хорошо», — сказал я. Второй автоматчик сел в кресло водителя и протер платком пот со лба. На меня надели наручники.

— Ты за кого воюешь? За кого ты вообще — за нас или, сука, за укропов? — спросил мужчина в бандане, направляя пистолет в мою сторону.

— Я ни а кого не воюю. Я за мир.

— За мир, сука?! — разозлился он. — За мир, значит?! Он за мир у нас, …, Сань!

После этого автоматчик ударил меня в глаз.

— За мир он, …! А дети гибнут за что?! — сказал Саня.

— Куда ты капаешь, …? Диван весь закапаешь! Платок на возьми.

— Кажется, вы мне вышибли линзу.

— Что?! — сказал автоматчик в бандане.

— Да линза у него была в глазу, на … Теперь искать надо, — сказал Саня и вздохнул.

— Где она тут?! — сказал «псих и параноик» и полез на диван микроавтобуса. — Иди отсюда, сейчас все найдем. Саня, фонарик есть? Еще диван, сука, закапал, а.
В наручниках меня завели в здание МГБ на улице Шевченко. Там меня встречал полноватый мужчина невысокого роста, который руководил допросом все последующие 4 часа. С вещами меня завели в один из кабинетов.

— Вы догадываетесь, за что вас задержали, Павел Юрьевич? — спросил полноватый мужчина.

— Совсем не понимаю.

— А вы подумайте.

— Вот у вас в вещах обнаружена визитка Мацуки. Вы работаете на него?

— Я не понимаю, о чем вы.

— Ну конечно! — сказал полноватый мужчина. — Вы на него работаете, у вас его визитка. А это известный подрывник, враг ДНР, за американские деньги очерняет республики и Россию. И вы с ним заодно. С Мацукой!

— Мы виделись один раз в жизни, он дал мне свою визитку, люди часто обмениваются визитками при знакомстве…

— Да хватит врать! — не выдержал полноватый. — Он американский наймит, к тому же гей. Вы знали об этом?

— Мне все равно, кто он.

— Он тебе просто наркотиками платит, — сказал оперативник с кривым носом. — Вместе нюхаете?

— Да, Паш, ты уж признайся — кокс-то нюхаешь? — поменял тему допроса полноватый.

Я спросил, как его зовут, и в каком я нахожусь статусе.

— Ну Вячеслав, к примеру, зовут — сказал полноватый. — А статус? Ну какой у тебя может быть статус. Ты обнюханный!

Я спросил, могу ли сделать один звонок в Москву.

— Или в Вашингтон? — засмеялся Вячеслав. — Ладно, мы тебе предлагаем два варианта. Или ты говоришь нам, что нам нужно, и мы тебя отпускаем в Россию или можешь дальше тут умничать и пойдешь, минимум, на 30 суток подвала.
— Что вы хотите услышать?

— Про Мацуку, про наркоту, что там еще у нас?

— Я же вам все сказал.

— Ну а мы сейчас поедем к тебе в гостиницу, проведем обыск и, я уверен, мы там точно что-нибудь найдем, — сказал Вячеслав.

— Хорошо, давайте.

— Какой смелый, — сказал Вячеслав. — На тест его давайте! Пусть мочу сдаст.

— В наручниках, Михаил Юрьевич? — спросил оперативник с кривым носом.

— Да, да, ведите прямо так его, — ответил «Вячеслав» Михаил Юрьевич.

Меня повели на этаж ниже в кабинет с надписью «медпункт». Женщины перебирали лекарства, упакованные в коробки с украинскими надписями. Оперетивник распорядился, чтобы мне обработали глаз. Вокруг засуетились эти самые женщины.

— Еще ухаживаем за тобой, — сказал кривоносый. — А потом напишешь, что только мучили.

— Не надо было ни того, ни другого, — сказал я.

— А почему у него акцент такой, Игореша? — спросила одна из женщин.

— Россиян он. Но работает на американцев.

— А, пятая колонна, — ответила та. — Что же вы так Путина не любите своего?

— Да если б не Россия, нас бы задавили вообще, ты понял!? — сказал Игорь. — Иди пописай в банку.

Я сказал, что не хочу. «Значит, хочешь снова по-плохому?» — спросил Игорь. Получилось совсем немного. Одна из санитарок разглядывала банку: «Маловато, но посмотрим».

При мне она начала капать мочу на полоски «качественного теста». «Сейчас все про тебя узнаем», — говорил Игорь. «Да у него тут полный набор, — сказала санитарка. — Амфетамины, морфины, травка, синтетика. Все на свете употребляешь?», — засмеялась она. «Что и требовалось доказать, — сказал Игорь. — Подготовьте заключение».
Меня снова повели в кабинет. «Вячеслав» крутил в руках мой лэптоп и телефон: «Как он тут включается…». «Нужен пароль, Михаил Юрьевич». «Говори пароль», — потребовал Михаил Юрьевич. Я отказался. «Ты говори, а то получишь по … (грубо: лицу — Ред.)».

Я попросил сообщить, за что меня задерживают.

— Для беседы, — сказал Михаил Юрьевич. — Мы знаем, что ты сотрудничаешь с «Громадским телевидением» этим украинским, передаешь им информацию, а также Мацуке передаешь.

— Ничего не передаю, я рассказываю открыто, что вижу.

— В этом и проблема — рассказывать врагам, что у нас происходит, — сказал Михаил Юрьевич. — Ты же российский журналист, должен давать позитивную картинку.

— Я даю ту, которую вижу.

— Да-да, но позитивную, которую видишь.

Я сказал, что так не работаю.

— Значит, плохо работаешь! Вот ты сообщил там, что люди выходили на митинг против войны. Но ведь люди требовали и наступления. Надо было сообщать это!

Я сказал, что требовали и то, и другое.

— Эта твоя объективность так называемая вредит и России, и нам, понимаешь? — ответил Михаил Юрьевич. — Зачем ты писал, что «Боинг» сбили из Снежного? Ездил, опрашивал людей. Зачем раскачивать эту лодку?! А ваша эта Костюченко про бурята написала, с ней бы тоже поговорить. Вот это все большой вред.

Я сказал, что думаю по-другому.

— Не надо умничать, этот Мацука и «Громадское» у нас запрещены! Значит, ты нарушаешь наш закон, совершаешь преступление. Игорь, что у него по наркоте?

— Да там полный букет! Эх, журналист, ну ты вообще!

Оперы — их в кабинете было человек пять — стали хохотать.

— А мы сейчас это еще и выложим куда-нибудь в интернет, — сказал Михаил Юрьевич. — Что ты скажешь на это нам?

— Выкладывайте.

— Ну ты же нюхаешь? Ну признайся, наконец. Ну употреблял же? Ну вот давай честно. Ну хоть граммулечку, а?

— Я же вам сказал, что нет. Нельзя по здоровью.

— Надо тогда все же поискать в гостинице, — расстроился Михаил Юрьевич. — Переберем все вещи, в носках поищем, трусах, тебя разденем. Найдем-найдем.

Я спросил, могут ли мне снять наручники, потому что затекли ладони.

— Если затекли — это плохо, — сказал Михаил Юрьевич. — Вот скажи, ты понимаешь, что у нас война, мы воюем тут с Америкой, а такие, как ты, на нее работают? Получаете еще бабки оттуда!

Я сказал, что работаю на свою редакцию и читателей.

— Давай быстро пароль к телефону!

В телефоне мгбшники первым делом открыли фотографии.

— Европу с какой целью так часто посещаешь? — спросил Игорь.

— Езжу в отпуск.

— А проживаешь где? В самой Москве?

-— …, жрете, живете, путешествуете! — заключил опер. — А мы тут как живем, на хрен, знаешь? Да у нас вообще ничего нет! А такие, как ты, еще в этой Москве что-то тявкают еще!
— Я вот к Путину нормально отношусь. Может, он не лучший, но единственный. Наш человек, — сказал Игорь.

— Вы раньше работали в СБУ Донецкой области?

— Это неважно. Важно, что мы все русские люди, — сказал Михаил Юрьевич.

— Мне в рапорте что писать? — спросил Игорь.

— Что такой-то такой-то был в состоянии наркотического опьянения. Адекватно отвечать на вопросы не мог, спутанное вот это сознание, — сказал Михаил Юрьевич.

Я предположил, что как офицеру ему должно быть где-то в глубине, наверное, неудобно. «За что?». «За вот эту ложь». «А что такое ложь? У нас война, мы должны победить».

В эту минуту в кабинет зашел еще один человек в штатском.

— Шеф сказал: ничего не изымать, выдворять. А я думал, оставят его здесь на 30 суток.

Я поинтересовался, кто принимал решение о задержании, допросе и прохождении теста.

— Наше руководство, конечно.

— Лукашевич (глава «МГБ» — П.К.) решил? — уточнил.

— Ну да, непосредственно, как бы, больше некому.

— А Захарченко в курсе?

— Все в курсе. Но формально ты, как бы, работал без аккредитации, ты нарушил закон, к тому же передавал информацию украинским СМИ. Они ее использовали в своих целях, переврали.

Я сказал, что это интернет, и невозможно запретить кому-то что-то использовать. Попросил посмотреть видео, почитать мои репортажи: «У вас тут есть интернет?»

— Здесь нету, но я сейчас пойду и посмотрю, — сказал один из оперов и зашагал куда-то по коридору.

Другой его коллега снова погрузился в мой телефон «Он тут кому-то пишет: «МГБшники за мной следят целый день…». В кабинете захохотали. «Борзый заметил нас». «Можно было бы и так встретиться, без принуждения». «Это неинтересно», — сказал Игорь. «Телефон твой надо бы изъять, по-хорошему». «Сколько он стоит? Новый себе купишь». «Да и компьютер». «Да нет, потом точно скажет, что отобрали». «Я бы тоже квартиру себе в Москве купил». «Да ты эту сначала отработай!». Все хохочут. Наконец, опер, ушедший в кабинет с интернетом, вернулся.

— Короче, решение такое. Нормально все освещаешь в принципе, но твою информацию использовали вражеские СМИ, все переврали. Это, как бы, преступление. Мы не против «Новой газеты», «Дождя» вашего, но есть распоряжение…
В это время на мой телефон стали один за другим поступать звонки. «МГБшники» немного засуетились. Михаил Юрьевич сказал, что перед выдворением все-таки надо осмотреть номер в гостинице. Молодые опера Игорь и Иван отвезли меня в отель.

На столике в номере был чайный бокс с пакетиками растворимого кофе и чая: «А можно их взять?», — сказал Иван.

— Шампунь тоже бесплатный здесь по ходу, — сказал Игорь из ванной комнаты.

— Наркоты реально нет.

Закончив с обыском, Ваня и Игорь отдали мне рюкзак с вещами и документы.

Посадили на переднее кресло машины старой «Шкоды фабия». Ехали к границе часа два.

— Я вот рэп американский люблю, — сказал Иван, включив приемник. — Ты любишь?

— Ты пойми, у нас работа такая, — сказал мне Игорь.

Я сказал, что, по мне, их работа — не очень.

— Мне 23 года, а что я еще буду делать?! — обиделся оперативник.

Тогда я спросил, что он еще умеет. «Вот именно, — сказал Игорь. — Только это и умею».

— Слушай, у нас еще просьба, — сказал Иван, когда мы подъезжали к границе. — Ты когда в следующий раз приедешь, можешь привезти бутылочку виски хорошего?
Я спросил, разве меня «не депортировали из ДНР»?

— Да ну. Как бы, считай, что мы с тобой даже любезно побеседовали, — сказал Иван. — Ну приложили слегка. Хотя про нас обычно такое рассказывают! Была у нас одна главный бухгалтер, сидит сейчас, она себе специально лицо часами расцарапала, чтобы нас выставить зверьми.

— Ну мы естественно, ей дали за это, — добавил Игорь.

Проезжаем украинский КПП «Успенка». Дальше опер Игорь ведет меня 100 метров пешком на российский пост «Матвеев Курган», где нас уже встречает капитан пограничного службы ФСБ. Они здороваются за руки. Затем капитан говорит, что задаст мне несколько вопросов и отпустит. Например, он спрашивает, везу ли я оружие или боеприпасы. «Может, вы воевали, — говорит капитан. — Мало ли».

Через пять минут меня выводят за пределы КПП и отпускают. Впереди и по сторонам пшеничные поля.
P.S. Просим Следственный комитет РФ, Генпрокуратуру Украины и прокуратуру города Донецка считать данный материал официальным заявлением о совершении преступления.
Источник: http://www.novayagazeta.ru/society/68871.htmlОтчет специального корреспондента «Новой газеты» Павла Каныгина о задержании в Донецке, допросе в МГБ и насильственной депортации.

На допрос меня увезли на следующий же день после антивоенного митинга у дома правительства в Донецке. События, которого власти «ДНР» совершенно не ожидали. Не ожидали его и журналисты, которых в городе в тот день оказалось немного. Да и сами жители вышли на улицы стихийно, не до конца понимая, чем этот их порыв может закончиться. Большая толпа народа просила главу «ДНР» Александра Захарченко прекратить войну, каждый что-то выкрикивал, многие хотели прорваться к нему со своей гневной репликой. А прорвавшись и увидев, что тот, вспотевший, еле стоит на костылях, — желали ему выздоровления. Захарченко выслушал людей, но сразу после митинга заявил, что протест «кем-то организован», «все это неспроста» и «есть некие силы…». Силовикам было поручено разобраться.
На следующий день в 14:00 меня забрали в «Министерство государственной безопасности ДНР» — прямо из кафе в центре Донецка, где я встречался с сотрудницей «республиканского пресс-офиса» Татьяной Егоровой. Девушка пригласила меня на беседу и неожиданно пообещала выдать аккредитацию для работы в «ДНР» — притом, что ее я не мог получить уже неделю. Выдавать бумагу без проведения некоего собеседования мне отказывались, дату собеседования также никак не назначали. И все это несмотря на наши телефонные и письменные обращения к «министру информации ДНР» Елене Никитиной, которая сначала обещала помочь, но затем тоже перестала отвечать.

— Ты мне не скажешь, почему наше руководство так вас боится? — спросила меня Татьяна.

— Понятия не имею.

— Не хотят, чтобы вы здесь работали.

— Почему?

— Ну говорят, необъективно освещаете события, которые у нас происходят… Но я тебе сразу скажу, что тут не согласна [c такой точкой зрения]. Я тебе сегодня помогу с аккредитацией. Но у руководства ДНР позиция четкая: нет вообще [не давать аккредитацию]. И не только тебе, вообще всей «Новой газете».

— А кто принимал такое решение?

— […] Ну, я так подозреваю, на уровне Захарченко.

— Он про нас знает?

— Кто же не знает «Новую газету»! — сказал Таня.

В эту минуту к нашему столику подошли двое автоматчиков в камуфляже и двое в штатском. «Вы Павел Каныгин?» — спросил в штатском. «Да, это я». «Отлично. Давно вас ищем. Вставайте! Вы задержаны госбезопасностью Донецкой республики».

Автоматчик направил на меня дуло автомата, его коллега взял меня под руку и повел в микроавтобус. Татьяна допивала лимонад.

Меня вели к машине. Молодой парень — сотрудник в штатском — подгонял меня в спину своей барсеткой и говорил: «Давай быстрее иди! Ты же у нас спортсмен!» — и хохотал.
В салоне микроавтобуса один из людей в камуфляже поставил автомат себе между ног и достал из кобуры пистолет. Передернув затвор, мужчина в бандане цвета хаки сказал: «Я псих и параноик. Дернешься или ляпнешь что-то — урою тут же, ты понял?!». «Хорошо», — сказал я. Второй автоматчик сел в кресло водителя и протер платком пот со лба. На меня надели наручники.

— Ты за кого воюешь? За кого ты вообще — за нас или, сука, за укропов? — спросил мужчина в бандане, направляя пистолет в мою сторону.

— Я ни а кого не воюю. Я за мир.

— За мир, сука?! — разозлился он. — За мир, значит?! Он за мир у нас, …, Сань!

После этого автоматчик ударил меня в глаз.

— За мир он, …! А дети гибнут за что?! — сказал Саня.

— Куда ты капаешь, …? Диван весь закапаешь! Платок на возьми.

— Кажется, вы мне вышибли линзу.

— Что?! — сказал автоматчик в бандане.

— Да линза у него была в глазу, на … Теперь искать надо, — сказал Саня и вздохнул.

— Где она тут?! — сказал «псих и параноик» и полез на диван микроавтобуса. — Иди отсюда, сейчас все найдем. Саня, фонарик есть? Еще диван, сука, закапал, а.
В наручниках меня завели в здание МГБ на улице Шевченко. Там меня встречал полноватый мужчина невысокого роста, который руководил допросом все последующие 4 часа. С вещами меня завели в один из кабинетов.

— Вы догадываетесь, за что вас задержали, Павел Юрьевич? — спросил полноватый мужчина.

— Совсем не понимаю.

— А вы подумайте.

— Вот у вас в вещах обнаружена визитка Мацуки. Вы работаете на него?

— Я не понимаю, о чем вы.

— Ну конечно! — сказал полноватый мужчина. — Вы на него работаете, у вас его визитка. А это известный подрывник, враг ДНР, за американские деньги очерняет республики и Россию. И вы с ним заодно. С Мацукой!

— Мы виделись один раз в жизни, он дал мне свою визитку, люди часто обмениваются визитками при знакомстве…

— Да хватит врать! — не выдержал полноватый. — Он американский наймит, к тому же гей. Вы знали об этом?

— Мне все равно, кто он.

— Он тебе просто наркотиками платит, — сказал оперативник с кривым носом. — Вместе нюхаете?

— Да, Паш, ты уж признайся — кокс-то нюхаешь? — поменял тему допроса полноватый.

Я спросил, как его зовут, и в каком я нахожусь статусе.

— Ну Вячеслав, к примеру, зовут — сказал полноватый. — А статус? Ну какой у тебя может быть статус. Ты обнюханный!

Я спросил, могу ли сделать один звонок в Москву.

— Или в Вашингтон? — засмеялся Вячеслав. — Ладно, мы тебе предлагаем два варианта. Или ты говоришь нам, что нам нужно, и мы тебя отпускаем в Россию или можешь дальше тут умничать и пойдешь, минимум, на 30 суток подвала.
— Что вы хотите услышать?

— Про Мацуку, про наркоту, что там еще у нас?

— Я же вам все сказал.

— Ну а мы сейчас поедем к тебе в гостиницу, проведем обыск и, я уверен, мы там точно что-нибудь найдем, — сказал Вячеслав.

— Хорошо, давайте.

— Какой смелый, — сказал Вячеслав. — На тест его давайте! Пусть мочу сдаст.

— В наручниках, Михаил Юрьевич? — спросил оперативник с кривым носом.

— Да, да, ведите прямо так его, — ответил «Вячеслав» Михаил Юрьевич.

Меня повели на этаж ниже в кабинет с надписью «медпункт». Женщины перебирали лекарства, упакованные в коробки с украинскими надписями. Оперетивник распорядился, чтобы мне обработали глаз. Вокруг засуетились эти самые женщины.

— Еще ухаживаем за тобой, — сказал кривоносый. — А потом напишешь, что только мучили.

— Не надо было ни того, ни другого, — сказал я.

— А почему у него акцент такой, Игореша? — спросила одна из женщин.

— Россиян он. Но работает на американцев.

— А, пятая колонна, — ответила та. — Что же вы так Путина не любите своего?

— Да если б не Россия, нас бы задавили вообще, ты понял!? — сказал Игорь. — Иди пописай в банку.

Я сказал, что не хочу. «Значит, хочешь снова по-плохому?» — спросил Игорь. Получилось совсем немного. Одна из санитарок разглядывала банку: «Маловато, но посмотрим».

При мне она начала капать мочу на полоски «качественного теста». «Сейчас все про тебя узнаем», — говорил Игорь. «Да у него тут полный набор, — сказала санитарка. — Амфетамины, морфины, травка, синтетика. Все на свете употребляешь?», — засмеялась она. «Что и требовалось доказать, — сказал Игорь. — Подготовьте заключение».
Меня снова повели в кабинет. «Вячеслав» крутил в руках мой лэптоп и телефон: «Как он тут включается…». «Нужен пароль, Михаил Юрьевич». «Говори пароль», — потребовал Михаил Юрьевич. Я отказался. «Ты говори, а то получишь по … (грубо: лицу — Ред.)».

Я попросил сообщить, за что меня задерживают.

— Для беседы, — сказал Михаил Юрьевич. — Мы знаем, что ты сотрудничаешь с «Громадским телевидением» этим украинским, передаешь им информацию, а также Мацуке передаешь.

— Ничего не передаю, я рассказываю открыто, что вижу.

— В этом и проблема — рассказывать врагам, что у нас происходит, — сказал Михаил Юрьевич. — Ты же российский журналист, должен давать позитивную картинку.

— Я даю ту, которую вижу.

— Да-да, но позитивную, которую видишь.

Я сказал, что так не работаю.

— Значит, плохо работаешь! Вот ты сообщил там, что люди выходили на митинг против войны. Но ведь люди требовали и наступления. Надо было сообщать это!

Я сказал, что требовали и то, и другое.

— Эта твоя объективность так называемая вредит и России, и нам, понимаешь? — ответил Михаил Юрьевич. — Зачем ты писал, что «Боинг» сбили из Снежного? Ездил, опрашивал людей. Зачем раскачивать эту лодку?! А ваша эта Костюченко про бурята написала, с ней бы тоже поговорить. Вот это все большой вред.

Я сказал, что думаю по-другому.

— Не надо умничать, этот Мацука и «Громадское» у нас запрещены! Значит, ты нарушаешь наш закон, совершаешь преступление. Игорь, что у него по наркоте?

— Да там полный букет! Эх, журналист, ну ты вообще!

Оперы — их в кабинете было человек пять — стали хохотать.

— А мы сейчас это еще и выложим куда-нибудь в интернет, — сказал Михаил Юрьевич. — Что ты скажешь на это нам?

— Выкладывайте.

— Ну ты же нюхаешь? Ну признайся, наконец. Ну употреблял же? Ну вот давай честно. Ну хоть граммулечку, а?

— Я же вам сказал, что нет. Нельзя по здоровью.

— Надо тогда все же поискать в гостинице, — расстроился Михаил Юрьевич. — Переберем все вещи, в носках поищем, трусах, тебя разденем. Найдем-найдем.

Я спросил, могут ли мне снять наручники, потому что затекли ладони.

— Если затекли — это плохо, — сказал Михаил Юрьевич. — Вот скажи, ты понимаешь, что у нас война, мы воюем тут с Америкой, а такие, как ты, на нее работают? Получаете еще бабки оттуда!

Я сказал, что работаю на свою редакцию и читателей.

— Давай быстро пароль к телефону!

В телефоне мгбшники первым делом открыли фотографии.

— Европу с какой целью так часто посещаешь? — спросил Игорь.

— Езжу в отпуск.

— А проживаешь где? В самой Москве?

-— …, жрете, живете, путешествуете! — заключил опер. — А мы тут как живем, на хрен, знаешь? Да у нас вообще ничего нет! А такие, как ты, еще в этой Москве что-то тявкают еще!
— Я вот к Путину нормально отношусь. Может, он не лучший, но единственный. Наш человек, — сказал Игорь.

— Вы раньше работали в СБУ Донецкой области?

— Это неважно. Важно, что мы все русские люди, — сказал Михаил Юрьевич.

— Мне в рапорте что писать? — спросил Игорь.

— Что такой-то такой-то был в состоянии наркотического опьянения. Адекватно отвечать на вопросы не мог, спутанное вот это сознание, — сказал Михаил Юрьевич.

Я предположил, что как офицеру ему должно быть где-то в глубине, наверное, неудобно. «За что?». «За вот эту ложь». «А что такое ложь? У нас война, мы должны победить».

В эту минуту в кабинет зашел еще один человек в штатском.

— Шеф сказал: ничего не изымать, выдворять. А я думал, оставят его здесь на 30 суток.

Я поинтересовался, кто принимал решение о задержании, допросе и прохождении теста.

— Наше руководство, конечно.

— Лукашевич (глава «МГБ» — П.К.) решил? — уточнил.

— Ну да, непосредственно, как бы, больше некому.

— А Захарченко в курсе?

— Все в курсе. Но формально ты, как бы, работал без аккредитации, ты нарушил закон, к тому же передавал информацию украинским СМИ. Они ее использовали в своих целях, переврали.

Я сказал, что это интернет, и невозможно запретить кому-то что-то использовать. Попросил посмотреть видео, почитать мои репортажи: «У вас тут есть интернет?»

— Здесь нету, но я сейчас пойду и посмотрю, — сказал один из оперов и зашагал куда-то по коридору.

Другой его коллега снова погрузился в мой телефон «Он тут кому-то пишет: «МГБшники за мной следят целый день…». В кабинете захохотали. «Борзый заметил нас». «Можно было бы и так встретиться, без принуждения». «Это неинтересно», — сказал Игорь. «Телефон твой надо бы изъять, по-хорошему». «Сколько он стоит? Новый себе купишь». «Да и компьютер». «Да нет, потом точно скажет, что отобрали». «Я бы тоже квартиру себе в Москве купил». «Да ты эту сначала отработай!». Все хохочут. Наконец, опер, ушедший в кабинет с интернетом, вернулся.

— Короче, решение такое. Нормально все освещаешь в принципе, но твою информацию использовали вражеские СМИ, все переврали. Это, как бы, преступление. Мы не против «Новой газеты», «Дождя» вашего, но есть распоряжение…
В это время на мой телефон стали один за другим поступать звонки. «МГБшники» немного засуетились. Михаил Юрьевич сказал, что перед выдворением все-таки надо осмотреть номер в гостинице. Молодые опера Игорь и Иван отвезли меня в отель.

На столике в номере был чайный бокс с пакетиками растворимого кофе и чая: «А можно их взять?», — сказал Иван.

— Шампунь тоже бесплатный здесь по ходу, — сказал Игорь из ванной комнаты.

— Наркоты реально нет.

Закончив с обыском, Ваня и Игорь отдали мне рюкзак с вещами и документы.

Посадили на переднее кресло машины старой «Шкоды фабия». Ехали к границе часа два.

— Я вот рэп американский люблю, — сказал Иван, включив приемник. — Ты любишь?

— Ты пойми, у нас работа такая, — сказал мне Игорь.

Я сказал, что, по мне, их работа — не очень.

— Мне 23 года, а что я еще буду делать?! — обиделся оперативник.

Тогда я спросил, что он еще умеет. «Вот именно, — сказал Игорь. — Только это и умею».

— Слушай, у нас еще просьба, — сказал Иван, когда мы подъезжали к границе. — Ты когда в следующий раз приедешь, можешь привезти бутылочку виски хорошего?
Я спросил, разве меня «не депортировали из ДНР»?

— Да ну. Как бы, считай, что мы с тобой даже любезно побеседовали, — сказал Иван. — Ну приложили слегка. Хотя про нас обычно такое рассказывают! Была у нас одна главный бухгалтер, сидит сейчас, она себе специально лицо часами расцарапала, чтобы нас выставить зверьми.

— Ну мы естественно, ей дали за это, — добавил Игорь.

Проезжаем украинский КПП «Успенка». Дальше опер Игорь ведет меня 100 метров пешком на российский пост «Матвеев Курган», где нас уже встречает капитан пограничного службы ФСБ. Они здороваются за руки. Затем капитан говорит, что задаст мне несколько вопросов и отпустит. Например, он спрашивает, везу ли я оружие или боеприпасы. «Может, вы воевали, — говорит капитан. — Мало ли».

Через пять минут меня выводят за пределы КПП и отпускают. Впереди и по сторонам пшеничные поля.
P.S. Просим Следственный комитет РФ, Генпрокуратуру Украины и прокуратуру города Донецка считать данный материал официальным заявлением о совершении преступления.
Источник: http://www.novayagazeta.ru/society/68871.html