Точка в истории Крыма еще не поставлена — оккупация продлится 3-4 годаТочка в истории Крыма еще не поставлена — оккупация продлится 3-4 года

советник Президента Украины по делам крымскотатарского народа, народный депутат Мустафа Джемилев

Лидер крымскотатарского народа, советник Президента Украины по делам крымскотатарского народа, народный депутат Мустафа Джемилев дал эксклюзивное интервью для телеканала NewsOne.

Корреспондент: Сразу первый вопрос по текущей ситуации в стране: как вы оцениваете предвыборную кампанию?

Мустафа Джемилев: Нормально, без антагонизма. Правда, есть кое-какие там обострения, но в целом, по сравнению с другими предыдущими предвыборными кампаниями, идет все довольно спокойно и отмечается большая консолидация народа. Нет худа без добра. Это то, что выпало Украине, это сплотило народ, это дает основание надеяться на то, что будет все-таки в дальнейшем у нас лучше.

Накануне того, как президент подписал указ о проведении досрочных выборов, начались разговоры: нужны в такой ситуации выборы — не нужны. На ваш взгляд, нужны были внеочередные выборы в Раду?

Конечно, есть такая точка зрения. Когда страна в таком тяжелом положении, тратить огромные деньги на избирательную компанию, когда у нас не хватает средств на антитеррористическую операцию.. Отвлекать силы политические на, так сказать, разборки между собой… Были такие опасения, по большому счету, если подумать, ведь нужно очищать структуры власти, прямо скажем, от тех предателей, которые работали собственно не на свою страну. В том же самом военном ведомстве, в разведке, в прокуратуре — это только по предварительным данным. Это сведения Федерального Бюро Расследований Соединенных Штатов, они говорят: инфильтрация российских спецслужб в структуре власти — где-то на 30 процентов, причем, с самого верху. Без этой очистки, какие бы у нас средства не были, защита наших национальных интересов всегда будет под угрозой. Я не думаю, что вот эти выборы полностью очистят структуры власти, но тем не менее это будет шаг в нужном направлении.

Раз уж мы заговорили об очистке власти, ваше отношение к вот этой народной «мусорной» люстрации, когда 100 на одного, в мусорный ящик, в грязь, с зеленкой, с яйцами, со всеми делами. Просто человеческая оценка…

Это плохо. Конечно, не такими методами надо очищать власть; но если, скажем, власть не предпринимает нужных действий, реакцию людей тоже можно понять. Люди гибнут на фронте, и выясняется, что здесь все-таки работают люди, которые виновны в том, что другие (гибнут — ред.)… Не просто по своей бездарности, а именно в структурах власти есть силы, которые работают на другую страну. И среди депутатов тоже есть такие люди. Конечно, народ, толпа не может определять, до какой меры этот человек несет ответственность. Не знаю. Это неверно. Поэтому как раз такие, я думаю, выборы будут способствовать очищению власти, тому, чтобы таких вот самостоятельных расправ не было.

Теперь, возвращаясь к вашей должности сегодняшней: на данный момент какая ваша основная задача как уполномоченного по вопросам крымскотатарского народа, ваша главная задача на сегодняшний день, которая перед вами стоит основная?

Должность называется: уполномоченный президента по делам крымских татар. Почему по делам крымских татар, потому что крымские татары как коренной народ Крыма, оказались в Крыму в самом уязвимом положении. Собственно говоря, эта должность была еще нужна, наверное, и до оккупации, потому что с момента возвращения, да и вообще на своей родине крымские татары и при украинской власти были самыми дискриминируемыми. Не потому, что была политика Киева в отношении крымских татар дискриминационной, а так было на полуострове, что у власти были в основном сепаратистские силы, пророссийские; а поскольку крымские татары всегда были прогосударственными, они всегда подвергались дискриминации. Я вам такую цифру скажу: хотя крымские татары составляют сейчас 13 процентов полуострова населения, в структурах власти их было не более 3-4 процентов, ну сейчас еще меньше, может быть, около 1,5-2 процентов осталось. Потому что российские власти тоже проводят очень большую чистку. Правда, они пытаются заменить предыдущих людей в структурах власти на тех крымских татар, которые будут служить оккупационным властям, но поскольку их очень мало, то вот такое идет дальнейшее сокращение. Задача уполномоченного — давать рекомендации президенту, что нужно делать по решению проблем крымскотатарского народа. Также разрабатывают проекты, которые должны быть приняты, скажем, на уровне Верховной Рады Украины или как указы президента — в этом направлении. Мы проводим общий такой анализ ситуации, который тоже будет ложиться на стол президенту.

Когда Крым отошел к России, один из первых указов был, по-моему, закон о реабилитации крымскотатарского народа. Это каким-то образом, на ваш взгляд, положительно может сыграть в сегодняшней ситуации? — потому что такого закона не было при украинской власти.

Во-первых, я об этом уже заявлял: мы в реабилитации оккупантов не нуждаемся. Россия сама должна реабилитироваться перед крымскотатарским народом за то преступление, которое она совершила. Ведь Крым был в составе Российской Федерации, когда нас депортировали и подвергали геноциду. Поэтому оправдывать нас, что вот мы, дескать, не были виновны — в этом не было необходимости, это уже всему миру понятно. Другое дело, что нужно было предпринять какие-то меры для того, чтобы восстановить в правах крымскотатарский народ: решить его социально-экономические проблемы, решить вопросы о его представительстве в структурах власти, принять меры к тому, чтобы еще остающиеся в местах депортации крымские татары смогли вернуться на свою историческую родину, восстановить историческую топонимику. Но в этом направлении Россия ничего не делает: это просто голословное такое утверждение, что вот, дескать, крымские татары реабилитированы. В этом мы не нуждались. И причем этот указ составлен так безграмотно: реабилитировать крымскотатарский народ, немецкий народ или, там, греческий народ. Нет таких народов, есть отдельные группы. Одним словом, такая вот пустая, ни к чему не обязывающая такое указание.

Насколько сейчас сохраняется влияние Киева на какие-то процессы в Крыму, с учетом ваших рекомендаций? Что-то за собой будет иметь, скажем, физические последствия: физические не в плане именно физики, а в плане юридических каких-то вещей. Вы разрабатываете какой-то меморандум, я не знаю, рекомендацию какую-то, кладете на стол президенту. Дальше что с этим? Это как-то будет влиять на дальнейшую ситуацию в Крыму?

Влиять на ситуацию в Крыму в плане, скажем, возвращения, если вы имеете в виду, возвращения Крыма в состав Украины, то Киев — конечно, у него есть свои рычаги. Я не скажу, что на сто процентов принятие тех или иных мер вернет Крым. Там есть комплекс. Конечно, в первую очередь, мы возлагаем большие надежды на те санкции, которые будут применять западные страны. Здесь цель такая, чтобы привести Россию в такое состояние, которое вынудило бы освободить оккупированную территорию. Насколько это длительный процесс или короткий, никто сказать не может. Кто-то считает, что в течение нескольких месяцев вопрос будет решен; есть пессимисты, которые говорят, что это продлится три-четыре года. Посмотрим. Вот такая концепция была озвучена, в том числе и президентом, о том, что мы должны построить в Украине такое общество, что жителям Крыма стало бы завидно, чтобы они опять захотели в Украину. Я думаю, это не совсем правильно, потому, что от желания жителей Крыма сейчас ничего не зависит. Даже если гипотетически предположить, что все 100 процентов жителей Крыма скажут: мы хотим обратно в Украину, — это тоже ничего не решит. Никто там референдумов проводить не будет. Любые даже разговоры о том, что нужно провести референдум об определении статуса Крыма, это попадает, по-моему, под 209 статью уголовного кодекса Российской Федерации, как призыв к сепаратизму. Все, уже там этот вопрос закрылся, так сказать. Другое дело, что создать такие условия, что Россия вынуждена будет вернуть Крым.

Вы в этой области пессимист, реалист или оптимист — по возвращению Крыма обратно?

Я не такой пессимист, чтобы думать, что это продлится 3-4 года. Я думаю, раньше должно быть; но трудно сейчас сказать. Помню в 86-м году в лагере на Колыме начальник лагеря говорил, что вот ты напиши заявление о том, что «ты отказываешься от своих взглядов», иначе ты отсюда никогда не выйдешь, советская власть не таких, как ты, ломала». Прошло несколько лет, советской власти нет, а мы на родине. Поэтому что бы там сейчас не пыжилась Россия: вот, дескать, все, это установившийся факт, — точка еще не поставлена.

Как вы восприняли запрет на въезд в Крым? До 19-го, насколько я понял, да?

Знаете, конечно, когда столько лет боролся за возвращение на свою родину, и вот так вот нагло пришел кто-то на своем танке и решил, кому-то можно в этом Крыму, кому-то нет… В то же время это демонстрация бессилия России: если ты сильный, если ты прав, ты такие меры не должен предпринимать. А по большому счету, если говорить о том дискомфорте, что не можешь видеться с семьей, не можешь посетить и увидеть своих родственников, конечно, это очень неприятно. Когда каждый день у тебя здесь гибнут люди, верные сыны нашей страны, говорить об этом дискомфорте как-то некорректно. Здесь, по крайней мере, пользуешься уважением, везде люди встречают, приветствуют. Тем более для человека, который провел многие годы в камере, это, конечно…

Ничего страшного…

Ничего страшного, переживем.

Понятно. Тут в Крыму был юбилей самой древней мечети, в «Храме Узбека». Вы как-то это в своем кругу отпраздновали, как-то созванивались, потому что все-таки 700 лет, самая древняя мечеть.

Был указ, вернее, постановление Верховной Рады Украины еще до оккупации… Нет, по-моему, в первые дни оккупации это был мой проект, он прошел, и был комплекс мер, которые мы должны были проводить, но в оккупационной среде это было невозможно проводить. Там взялись оккупационные власти, в какой-то мере, отметить вместе с нашим муфтиятом. Муфтият отстранился и сказал: мы это потом отметим, потому что это было бы немного кощунственно, если бы оккупационные власти участвовали в этом мероприятии. Там, по большому счету конечно, нужны большие средства. Мы уже об этом говорили: должны были подключиться и Казахстан, и Турция для того, чтобы реставрировать, восстановить эту древнюю мечеть. Но сейчас все остановлено: там никаких движений нет. Есть опасение, что если оккупация продлится, то эти культурные ценности будут разрушаться, и ничего невозможно будет там делать.

Как вы оценили минские договоренности? Тоже ведь разные оценки: приехали, договорились, вроде перемирие, вроде не перемирие. Нарушения есть: вроде ОБСЕ работает, а вроде — не работает. Само по себе это событие, какую роль, на ваш взгляд, сыграло, сыграет ли?

Неприятно, конечно, особенно так, скажем, какого-то особого статуса тех территорий, где сейчас бандитизм. Но это не от хорошей жизни. Когда возмущаются, что вот этого не надо было делать, предательство национальных интересов, я говорю: слушайте, президенту, главнокомандующему лучше известна ситуация, чем людям на улице. Это легко здесь говорить сейчас, сидя у себя возле компьютера, что вот так надо делать, а когда люди гибнут… Нам нужно время, нам нужна передышка. А то, что никто не будет поступаться суверенитетом Украины, что мы не будем ни клочка земли уступать, это должно быть всем понятно. Президент сейчас делает все возможное, для того, чтобы сохранить жизни людей, стабилизировать как-то ситуацию. У нас в обороноспособности в последние месяцы сделаны большие шаги. Мы были в ужасном положении. Я знаю, что в первые дни после оккупации Крыма, министр обороны выступал в Верховной Раде, говорил, в каком состоянии мы находимся. Это просто нужно было довести до такого состояния страну: можно было просто любому, не то что России, там любое соседнее государство могло зайти и делать, что угодно. Армии практически не было, на 45-миллионную страну 40 тысяч вооруженных сил, и из них только 6 тысяч были в состоянии хоть как-то там выполнять свой долг, остальные все были… Одним словом, у меня такое создалось впечатление, что в течение многих лет велась подготовка к тому, что произошло в нашей стране. И главная ответственность, конечно, на этом беглом президентом и его команде.

Насколько, по-вашему, правомерно то, что в развале украинской армии обвинили всех предыдущих министров обороны и, грубо говоря, уголовные дела завели практически на всех? Насколько, на ваш взгляд, они действительно виноваты в том, что произошло: именно министры, а не государство в целом, в котором они тогда жили и в котором они тогда служили?

Самым главным в этом было разрушение всей обороноспособности — оно было при последнем президенте. Ведь вообще в стратегии обороны Украины не было вообще такого термина о том, что у нас может быть враг с другой стороны, это братская страна считалась. Вообще не принималось во внимание, что когда-то может Россия претендовать на какие-то наши территории. Я вам приведу даже такой пример, когда эти террористы захватили в Крыму Совмин и Верховную Раду автономии, а там было всего 110 этих террористов, «зеленых человечков», нейтрализовать их большого труда не составляло, потому что в 20 километрах от Симферополя «Альфа» была расположена. Но им не дали команды, они сидели в своих казармах. А потом они признавались нам, говорили, что «нас подготовили в основном для борьбы с крымскими татарами».

Это «Альфа» призналась.

Да, что основные сепаратисты, оказывается, эта вот угроза для Крыма, для страны — это крымские татары. А когда они увидели, что кроме крымских татар все сдались, у них немного глаза открылись. Это вот преднамеренно делалось, вот с подачи соседней страны это делалось, что главная угроза в Крыму — это, оказывается, крымские татары. Теперь-то уже понятно все стало, но время прошло.

Скажите, как так получилось, что ни времена, когда Крым был в Украине, ни сейчас, когда он уже отошел к России, что Меджлис татарского народа не был официально зарегистрирован? Ни тогда здесь в Киеве, ни сейчас в Минюсте России. Времени не было или не успели, или это не надо было, а теперь поздно?

Вообще позиция Киева в отношении крымских татар была такова. Когда возникала угроза сепаратизма пророссийского, вспоминали крымских татар. Скажем, 93-94 год — эта мешковщина. Тогда очень были тесные отношения с крымскими татарами, поскольку мы там противостояли вот этим сепаратистам. Но когда все утряслось, Киев вел дела только с официальной властью автономной республики, крымские татары отодвигались на другой план, чтобы не раздражать вот это большинство, русскоязычное большинство. И стратегия была такая, что вот если признать Меджлис крымскотатарского народа, это разозлит русскоязычных, и они там создадут проблемы. Только в 99-м году это были массовые акции крымских татар, шествие по всему Крыму с требованием, в числе главных требований — признать официально Меджлис крымскотатарского народа. И тогда президент Кучма собрал нас у себя, и тогда был еще спикером парламента Грач, небезызвестный лидер Коммунистической партии. И президент сказал: вот перед нами стоит задача в какой-то форме ввести в правовое поле Украины термин «Меджлис крымскотатарского народа». Грач сказал: это невозможно, потому что в Конституции нет такого термина, и если сейчас признавать Меджлис, то завтра другие народы захотят. И тогда, я очень хорошо помню, такие слова сказал Кучма, что в Конституции много чего нет, а вот Меджлис крымскотатарского народа есть, и надо придумать форму, чтобы ввести его в правовое поле. И отсюда никто не выйдет, пока мы не придумаем это решение. Собственно, проект этого решения уже нами был подготовлен компромиссный, и на следующий день президент подписал указ о создании Совета представителей крымскотатарского народа при президенте. Преамбула была такая: принимая во внимание, что Меджлис крымскотатарского народа, избираемый национальным съездом крымских татар (Курултаем), не введен в правовое поле Украины, создать Совет представителей крымскотатарского народа в составе — и весь состав Меджлиса. И в положении было указано, что этот Совет представителей избирается на национальном съезде крымских татар и утверждается президентом. Таким образом Меджлис был в какой-то форме введен в правовое поле. Это, конечно, не мешало пророссийским силам все равно повторять свою мантру о том, что это незаконная структура, но тем не менее это было так.

Когда пришел к власти Янукович, а мы за него не голосовали — мы голосовали за его оппонента, отношения осложнились. Правда, у него была попытка вести с нами переговоры. Мы сидели: я, Рафат Чубаров и президент, — и он говорил о том, что хотел бы, чтобы крымские татары были в его команде. А это означало, что я, как единственный народный депутат, должен был перейти в Партию регионов, в Крыму крымские татары тоже должны были быть в союзе с регионалами и все будет хорошо, дальше он будет решать наши проблемы. Мы сказали: мы как-то не привыкли по команде, у нас команду дает Национальный съезд. Мы голосовали не за вас, но тем не менее вы наш президент, мы будем с вами сотрудничать, но будем руководствоваться решением своего Национального съезда. И вот тогда они приняли решение — курс взяли на раскол крымских татар. Они переформатировали Совет представителей: из 33 человек, из которых состоял Совет представителей, они сократили до 19, из них 11 человек набрали из числа крымских татар по своему усмотрению, то есть большинство, 8 человек оставили членами Меджлиса. И тогда Меджлис сказал, что не признает такой Совет представителей и не участвует.

Таким образом, в течение 4 лет он был парализован. Они не могли собрать этот Совет представителей, и, если собирали, это было посмешищем для крымских татар, никто с ними не считался. Собственно говоря, сейчас вот примерно такую же позицию взяли на себя вот эти оккупационные власти. Была сначала попытка договориться с Меджлисом, в том числе мои переговоры телефонные с Путиным тоже к этому сводились: чтобы мы признали оккупацию, чтобы мы приветствовали вхождение Крыма в состав России, тогда, оказывается, будут все решены проблемы, в том числе и возвращение оставшихся в местах депортации, восстановление топонимики, не менее 20 процентов представителей крымских татар в структурах власти, решение всех социальных проблем. Ну, а поскольку договоренности не последовало, то решили уже курс репрессий, попытка опять-таки расколоть крымских татар. Вот такая сейчас политика.

Мы когда говорили про первый буквально захват Симферополя, вы сказали, что не сдались только крымские татары. Почему не пошли тогда?

Куда?

Если там было всего 110 человек, то «не сдались только крымские татары».

Сразу же из Киева нас просили, чтобы мы даже не выходили на площадь. Во-первых, у нас нет оружия, у нас всегда концепция — отстаивание своих прав ненасильственными методами. Мы единственное, что могли сделать, это вывести людей на площадь. Но из Киева нас настоятельно просили, чтобы не провоцировать этих людей, чтобы не было в Крыму кровопролития. А там действительно была опасная ситуация: вооруженные люди, они могли открыть огонь и по людям тоже. Сейчас у нас обсуждается вопрос, надо ли было все-таки собирать там народ; а с другой стороны, кто бы потом ответил за то кровопролитие, которое там могло произойти, ибо уже было понятно, что ползучая аннексия уже началась. И вряд ли, конечно, их остановило бы то, что на площади несколько тысяч крымских татар собралось. Но главным аргументом было то, что прямо из Киева нам звонили и говорили: пожалуйста, не выходите на площадь, мы постараемся это другими путями решить.

Вы на сегодняшний день это считаете, ошибкой или все-таки это было правильное решение?

Ошибок было много: и со стороны Киева, и с нашей стороны тоже. Нам не надо было слушаться Киев и надо было там собираться, это во-первых. Во-вторых, Киев, конечно, должен был предпринять необходимые меры для того, чтобы защитить свой суверенитет. Нейтрализовать 110 террористов большого труда не составляло. Надо было немедленно нейтрализовать вот этих людей и взять сразу же под контроль все государственные учреждения; но ничего этого не делалось. Да и не смогли это сделать, потому что, собственно говоря, и прокуратура, и милиция, и Служба Безопасности, да все структуры власти были нашпигованы их людьми. Я уж думал, в Службе Безопасности, по крайней мере, верные Киеву люди, но тоже на 99 процентов пошли с российскими флагами.

Завтра в Милане Порошенко встречается с Путиным. Все эксперты говорят о том, что большая вероятность того, что они договорятся все-таки о мире. Ваши прогнозы есть на этот счет?

Мир, конечно, нужен. Кстати говоря, гибнут же не, только, наши люди, значительно больше гибнет россиян. И там уже в России тоже растет волна, только с той разницей, что мы своих людей хороним как героев, а они — как зэков, с номерками, безымянные они на кладбище. И, наверное, надо договариваться. Но есть такая формула modus vivendi: мы не говорим о том, что договорились, мы по конкретным вопросам — о прекращении огня, отодвинуть там свои силы. На этом тоже может быть договоренность. Но я абсолютно уверен в том, что Порошенко никогда не пойдет на то, чтобы согласиться с тем статусом, с тем положением, которое сейчас сложилось, то есть с оккупацией Крыма, нахождением бандитов на территории Луганской и Донецкой областей. Временную такую меру о прекращении огня, чтобы там ввести наблюдателей ОБСЕ в достаточном количестве — на эту тему, наверное, можно договориться.

Китайцы говорят: нет ничего более постоянного, чем временное. Согласились бы с такой пословицей?

Нет, это не универсальная пословица. Иногда такие временные договоренности тоже нужны. Нам необходимо, очень необходимо время. Мы сейчас действительно наращиваем свою военную мощь. Я надеюсь, будет она в скором времени достаточной для того, чтобы обороняться, по крайней мере, от тех наскоков, которые у нас в восточных регионах страны, но не достаточной для того, чтобы, скажем, военным путем освободить оккупированную территорию. Это будет решаться другими методами. Но нам действительно нужно время для того, чтобы укрепить нашу обороноспособность.

Вы призывали в свое время НАТО, как раз после разговора с Путиным, помочь вернуть Крым и ввести туда миротворцев. Вы думаете, это спасло бы ситуацию?

Нет, я говорил о том, что — да, было бы целесообразно ввести миротворческие войска ООН на территорию Крыма. Но поскольку это решение принимается в Совете Безопасности ООН, а там Россия имеет право вето, это бесперспективно. Но, по крайней мере, надо это поставить на обсуждение. И говорил также о том, что в некоторых случаях вводятся войска НАТО, но вводятся они только тогда, когда идет массовое уничтожение народа, как, скажем, в Косово, в Боснии. Я еще тогда употребил такую фразу: а мы такие хитрые, мы хотим, чтобы это произошло до того, как нас начнут резать, вот отсюда пошло. Это, по-моему, было 14 марта. Мы там были все: 28 стран — членов НАТО присутствовали. Они говорили о том, какие меры будут приниматься для того, чтобы освободить Крым от оккупации. Они говорили об этапах санкций, но также они говорили о том, что они пока не рассматривают вопрос — военный аспект этого дела, потому что они имеют дело с ядерной стороной. А концепция НАТО сводится к тому, чтобы не сделать больше вреда. Кстати, этот вопрос, когда я в Брюсселе обсуждал во время русско-чеченской войны, я говорил о том, почему мы, скажем, в Югославии совершили такие-то действия для того, чтобы остановить кровопролитие, а почему в Чечне не можете? И они говорили о том, что если мы применим то же самое, скажем, что и в Югославии, в отношении России, мы можем тому же чеченскому народу значительно больше вреда нанести, потому что имеем дело с ядерной стороной. Поэтому у них такая вот концепция. Ну они говорили о тех этапах, которые все-таки вынудят Россию покинуть оккупированные территории без военного вмешательства. И когда я им сказал, что — да, в 1979 году, после оккупации Афганистана, вы ввели санкции против Советского союза, нам пришлось ждать 11 лет, пока распадется Советский союз, что, нам опять придется столько ждать? Они говорили, что — нет, сейчас события развиваются более динамично, поэтому это так много времени не займет.

Значит, вооруженного отбора Крыма назад не будет, я имею в виду, вооруженного противостояния. Наверное, удастся избежать?

Я надеюсь, потому что военные действия в Крыму в первую очередь будут означать гибель крымскотатарского народа. Я уже знаю, что там у них разговоры, что как только начнутся военные действия, будем в первую очередь уничтожать «5 колонну». 5 колонна — имеется в виду, крымские татары. Есть сведение также о тех списках людей, которые должны исчезнуть, как только начнутся какие-то действия. Собственно говоря, они и сейчас исчезают — 1-2, но если начнутся такие военные действия, я думаю, что это будет настоящий геноцид крымскотатарского народа.

Вы про список сейчас серьезно?

Да.

А студенты, которых нашли?

Они не входили в этот список. Правда, мы располагали списками по Бахчисарайскому району, по Судакскому у нас полного списка не было, там, в основном руководители местных региональных Меджлисов, активисты крымских татар. Поэтому я хочу сказать, что мы против военного решения этого вопроса.

У меня последний вопрос, чтобы вас не задерживать. Вы поддерживаете связи с российскими татарами? Потому что я знаю, у вас встреча была с Миннихановым, встречались, общались. Как они в этом плане?..

Там изначально у них была такая концепция, что нужно договориться с Меджлисом крымскотатарского народа, это самая влиятельная структура. Как ни как, а там более 80 процентов крымских татар считаются с тем, что решит Меджлис. Поэтому изначально, собственно говоря, и переговоры Путина со мной были в этом плане: мы вам то-то, то-то сделаем, вот только признайте нас. И вот с этой целью, как посредники, выдвигались на первый план Татарстан, потом еще муфтия Чечни подключили. И президент Татарстана, Рустам Минниханов уже 7 или 8 раз приезжает в Крым, приезжал. Сейчас россияне уже поняли, что толку от них нет.

А Гайнутдин приезжал же?

Гайнутдин приезжал один раз только, но — нет, он дважды приезжал… Концепция была такая. Там же вообще в российских структурах власти: одна сторона там Ястребы, они говорили, с крымскими татарами невозможно договориться, надо традиционными методами: давление и попытка расколоть; а вторая — вот именно в плане того, что договориться и для этого пытались использовать Татарстан. Они приезжали, говорили, что как хорошо теперь в нашей семье народов, мы вам будем помогать. Меджлис вежливо выслушивал и говорил: у нас своя точка зрения. Одним словом, не получилось диалога и теперь Татарстан отодвигается на второй план — вернее, вообще отодвигается. Они сейчас от тела отодвинуты, и в основном, действует ФСБ. И даже они пришли к выводу, что крымские татары дурно влияют на казанских татар: они что-то не по-русски начали рассуждать, и поэтому они полностью сейчас отстранены. И вот делают ставку именно на силовые методы.

Спасибо вам большое за ваше время.
По информации Сайта MIGnews.com.ua. www.mignews.com.uaсоветник Президента Украины по делам крымскотатарского народа, народный депутат Мустафа Джемилев

Лидер крымскотатарского народа, советник Президента Украины по делам крымскотатарского народа, народный депутат Мустафа Джемилев дал эксклюзивное интервью для телеканала NewsOne.

Корреспондент: Сразу первый вопрос по текущей ситуации в стране: как вы оцениваете предвыборную кампанию?

Мустафа Джемилев: Нормально, без антагонизма. Правда, есть кое-какие там обострения, но в целом, по сравнению с другими предыдущими предвыборными кампаниями, идет все довольно спокойно и отмечается большая консолидация народа. Нет худа без добра. Это то, что выпало Украине, это сплотило народ, это дает основание надеяться на то, что будет все-таки в дальнейшем у нас лучше.

Накануне того, как президент подписал указ о проведении досрочных выборов, начались разговоры: нужны в такой ситуации выборы — не нужны. На ваш взгляд, нужны были внеочередные выборы в Раду?

Конечно, есть такая точка зрения. Когда страна в таком тяжелом положении, тратить огромные деньги на избирательную компанию, когда у нас не хватает средств на антитеррористическую операцию.. Отвлекать силы политические на, так сказать, разборки между собой… Были такие опасения, по большому счету, если подумать, ведь нужно очищать структуры власти, прямо скажем, от тех предателей, которые работали собственно не на свою страну. В том же самом военном ведомстве, в разведке, в прокуратуре — это только по предварительным данным. Это сведения Федерального Бюро Расследований Соединенных Штатов, они говорят: инфильтрация российских спецслужб в структуре власти — где-то на 30 процентов, причем, с самого верху. Без этой очистки, какие бы у нас средства не были, защита наших национальных интересов всегда будет под угрозой. Я не думаю, что вот эти выборы полностью очистят структуры власти, но тем не менее это будет шаг в нужном направлении.

Раз уж мы заговорили об очистке власти, ваше отношение к вот этой народной «мусорной» люстрации, когда 100 на одного, в мусорный ящик, в грязь, с зеленкой, с яйцами, со всеми делами. Просто человеческая оценка…

Это плохо. Конечно, не такими методами надо очищать власть; но если, скажем, власть не предпринимает нужных действий, реакцию людей тоже можно понять. Люди гибнут на фронте, и выясняется, что здесь все-таки работают люди, которые виновны в том, что другие (гибнут — ред.)… Не просто по своей бездарности, а именно в структурах власти есть силы, которые работают на другую страну. И среди депутатов тоже есть такие люди. Конечно, народ, толпа не может определять, до какой меры этот человек несет ответственность. Не знаю. Это неверно. Поэтому как раз такие, я думаю, выборы будут способствовать очищению власти, тому, чтобы таких вот самостоятельных расправ не было.

Теперь, возвращаясь к вашей должности сегодняшней: на данный момент какая ваша основная задача как уполномоченного по вопросам крымскотатарского народа, ваша главная задача на сегодняшний день, которая перед вами стоит основная?

Должность называется: уполномоченный президента по делам крымских татар. Почему по делам крымских татар, потому что крымские татары как коренной народ Крыма, оказались в Крыму в самом уязвимом положении. Собственно говоря, эта должность была еще нужна, наверное, и до оккупации, потому что с момента возвращения, да и вообще на своей родине крымские татары и при украинской власти были самыми дискриминируемыми. Не потому, что была политика Киева в отношении крымских татар дискриминационной, а так было на полуострове, что у власти были в основном сепаратистские силы, пророссийские; а поскольку крымские татары всегда были прогосударственными, они всегда подвергались дискриминации. Я вам такую цифру скажу: хотя крымские татары составляют сейчас 13 процентов полуострова населения, в структурах власти их было не более 3-4 процентов, ну сейчас еще меньше, может быть, около 1,5-2 процентов осталось. Потому что российские власти тоже проводят очень большую чистку. Правда, они пытаются заменить предыдущих людей в структурах власти на тех крымских татар, которые будут служить оккупационным властям, но поскольку их очень мало, то вот такое идет дальнейшее сокращение. Задача уполномоченного — давать рекомендации президенту, что нужно делать по решению проблем крымскотатарского народа. Также разрабатывают проекты, которые должны быть приняты, скажем, на уровне Верховной Рады Украины или как указы президента — в этом направлении. Мы проводим общий такой анализ ситуации, который тоже будет ложиться на стол президенту.

Когда Крым отошел к России, один из первых указов был, по-моему, закон о реабилитации крымскотатарского народа. Это каким-то образом, на ваш взгляд, положительно может сыграть в сегодняшней ситуации? — потому что такого закона не было при украинской власти.

Во-первых, я об этом уже заявлял: мы в реабилитации оккупантов не нуждаемся. Россия сама должна реабилитироваться перед крымскотатарским народом за то преступление, которое она совершила. Ведь Крым был в составе Российской Федерации, когда нас депортировали и подвергали геноциду. Поэтому оправдывать нас, что вот мы, дескать, не были виновны — в этом не было необходимости, это уже всему миру понятно. Другое дело, что нужно было предпринять какие-то меры для того, чтобы восстановить в правах крымскотатарский народ: решить его социально-экономические проблемы, решить вопросы о его представительстве в структурах власти, принять меры к тому, чтобы еще остающиеся в местах депортации крымские татары смогли вернуться на свою историческую родину, восстановить историческую топонимику. Но в этом направлении Россия ничего не делает: это просто голословное такое утверждение, что вот, дескать, крымские татары реабилитированы. В этом мы не нуждались. И причем этот указ составлен так безграмотно: реабилитировать крымскотатарский народ, немецкий народ или, там, греческий народ. Нет таких народов, есть отдельные группы. Одним словом, такая вот пустая, ни к чему не обязывающая такое указание.

Насколько сейчас сохраняется влияние Киева на какие-то процессы в Крыму, с учетом ваших рекомендаций? Что-то за собой будет иметь, скажем, физические последствия: физические не в плане именно физики, а в плане юридических каких-то вещей. Вы разрабатываете какой-то меморандум, я не знаю, рекомендацию какую-то, кладете на стол президенту. Дальше что с этим? Это как-то будет влиять на дальнейшую ситуацию в Крыму?

Влиять на ситуацию в Крыму в плане, скажем, возвращения, если вы имеете в виду, возвращения Крыма в состав Украины, то Киев — конечно, у него есть свои рычаги. Я не скажу, что на сто процентов принятие тех или иных мер вернет Крым. Там есть комплекс. Конечно, в первую очередь, мы возлагаем большие надежды на те санкции, которые будут применять западные страны. Здесь цель такая, чтобы привести Россию в такое состояние, которое вынудило бы освободить оккупированную территорию. Насколько это длительный процесс или короткий, никто сказать не может. Кто-то считает, что в течение нескольких месяцев вопрос будет решен; есть пессимисты, которые говорят, что это продлится три-четыре года. Посмотрим. Вот такая концепция была озвучена, в том числе и президентом, о том, что мы должны построить в Украине такое общество, что жителям Крыма стало бы завидно, чтобы они опять захотели в Украину. Я думаю, это не совсем правильно, потому, что от желания жителей Крыма сейчас ничего не зависит. Даже если гипотетически предположить, что все 100 процентов жителей Крыма скажут: мы хотим обратно в Украину, — это тоже ничего не решит. Никто там референдумов проводить не будет. Любые даже разговоры о том, что нужно провести референдум об определении статуса Крыма, это попадает, по-моему, под 209 статью уголовного кодекса Российской Федерации, как призыв к сепаратизму. Все, уже там этот вопрос закрылся, так сказать. Другое дело, что создать такие условия, что Россия вынуждена будет вернуть Крым.

Вы в этой области пессимист, реалист или оптимист — по возвращению Крыма обратно?

Я не такой пессимист, чтобы думать, что это продлится 3-4 года. Я думаю, раньше должно быть; но трудно сейчас сказать. Помню в 86-м году в лагере на Колыме начальник лагеря говорил, что вот ты напиши заявление о том, что «ты отказываешься от своих взглядов», иначе ты отсюда никогда не выйдешь, советская власть не таких, как ты, ломала». Прошло несколько лет, советской власти нет, а мы на родине. Поэтому что бы там сейчас не пыжилась Россия: вот, дескать, все, это установившийся факт, — точка еще не поставлена.

Как вы восприняли запрет на въезд в Крым? До 19-го, насколько я понял, да?

Знаете, конечно, когда столько лет боролся за возвращение на свою родину, и вот так вот нагло пришел кто-то на своем танке и решил, кому-то можно в этом Крыму, кому-то нет… В то же время это демонстрация бессилия России: если ты сильный, если ты прав, ты такие меры не должен предпринимать. А по большому счету, если говорить о том дискомфорте, что не можешь видеться с семьей, не можешь посетить и увидеть своих родственников, конечно, это очень неприятно. Когда каждый день у тебя здесь гибнут люди, верные сыны нашей страны, говорить об этом дискомфорте как-то некорректно. Здесь, по крайней мере, пользуешься уважением, везде люди встречают, приветствуют. Тем более для человека, который провел многие годы в камере, это, конечно…

Ничего страшного…

Ничего страшного, переживем.

Понятно. Тут в Крыму был юбилей самой древней мечети, в «Храме Узбека». Вы как-то это в своем кругу отпраздновали, как-то созванивались, потому что все-таки 700 лет, самая древняя мечеть.

Был указ, вернее, постановление Верховной Рады Украины еще до оккупации… Нет, по-моему, в первые дни оккупации это был мой проект, он прошел, и был комплекс мер, которые мы должны были проводить, но в оккупационной среде это было невозможно проводить. Там взялись оккупационные власти, в какой-то мере, отметить вместе с нашим муфтиятом. Муфтият отстранился и сказал: мы это потом отметим, потому что это было бы немного кощунственно, если бы оккупационные власти участвовали в этом мероприятии. Там, по большому счету конечно, нужны большие средства. Мы уже об этом говорили: должны были подключиться и Казахстан, и Турция для того, чтобы реставрировать, восстановить эту древнюю мечеть. Но сейчас все остановлено: там никаких движений нет. Есть опасение, что если оккупация продлится, то эти культурные ценности будут разрушаться, и ничего невозможно будет там делать.

Как вы оценили минские договоренности? Тоже ведь разные оценки: приехали, договорились, вроде перемирие, вроде не перемирие. Нарушения есть: вроде ОБСЕ работает, а вроде — не работает. Само по себе это событие, какую роль, на ваш взгляд, сыграло, сыграет ли?

Неприятно, конечно, особенно так, скажем, какого-то особого статуса тех территорий, где сейчас бандитизм. Но это не от хорошей жизни. Когда возмущаются, что вот этого не надо было делать, предательство национальных интересов, я говорю: слушайте, президенту, главнокомандующему лучше известна ситуация, чем людям на улице. Это легко здесь говорить сейчас, сидя у себя возле компьютера, что вот так надо делать, а когда люди гибнут… Нам нужно время, нам нужна передышка. А то, что никто не будет поступаться суверенитетом Украины, что мы не будем ни клочка земли уступать, это должно быть всем понятно. Президент сейчас делает все возможное, для того, чтобы сохранить жизни людей, стабилизировать как-то ситуацию. У нас в обороноспособности в последние месяцы сделаны большие шаги. Мы были в ужасном положении. Я знаю, что в первые дни после оккупации Крыма, министр обороны выступал в Верховной Раде, говорил, в каком состоянии мы находимся. Это просто нужно было довести до такого состояния страну: можно было просто любому, не то что России, там любое соседнее государство могло зайти и делать, что угодно. Армии практически не было, на 45-миллионную страну 40 тысяч вооруженных сил, и из них только 6 тысяч были в состоянии хоть как-то там выполнять свой долг, остальные все были… Одним словом, у меня такое создалось впечатление, что в течение многих лет велась подготовка к тому, что произошло в нашей стране. И главная ответственность, конечно, на этом беглом президентом и его команде.

Насколько, по-вашему, правомерно то, что в развале украинской армии обвинили всех предыдущих министров обороны и, грубо говоря, уголовные дела завели практически на всех? Насколько, на ваш взгляд, они действительно виноваты в том, что произошло: именно министры, а не государство в целом, в котором они тогда жили и в котором они тогда служили?

Самым главным в этом было разрушение всей обороноспособности — оно было при последнем президенте. Ведь вообще в стратегии обороны Украины не было вообще такого термина о том, что у нас может быть враг с другой стороны, это братская страна считалась. Вообще не принималось во внимание, что когда-то может Россия претендовать на какие-то наши территории. Я вам приведу даже такой пример, когда эти террористы захватили в Крыму Совмин и Верховную Раду автономии, а там было всего 110 этих террористов, «зеленых человечков», нейтрализовать их большого труда не составляло, потому что в 20 километрах от Симферополя «Альфа» была расположена. Но им не дали команды, они сидели в своих казармах. А потом они признавались нам, говорили, что «нас подготовили в основном для борьбы с крымскими татарами».

Это «Альфа» призналась.

Да, что основные сепаратисты, оказывается, эта вот угроза для Крыма, для страны — это крымские татары. А когда они увидели, что кроме крымских татар все сдались, у них немного глаза открылись. Это вот преднамеренно делалось, вот с подачи соседней страны это делалось, что главная угроза в Крыму — это, оказывается, крымские татары. Теперь-то уже понятно все стало, но время прошло.

Скажите, как так получилось, что ни времена, когда Крым был в Украине, ни сейчас, когда он уже отошел к России, что Меджлис татарского народа не был официально зарегистрирован? Ни тогда здесь в Киеве, ни сейчас в Минюсте России. Времени не было или не успели, или это не надо было, а теперь поздно?

Вообще позиция Киева в отношении крымских татар была такова. Когда возникала угроза сепаратизма пророссийского, вспоминали крымских татар. Скажем, 93-94 год — эта мешковщина. Тогда очень были тесные отношения с крымскими татарами, поскольку мы там противостояли вот этим сепаратистам. Но когда все утряслось, Киев вел дела только с официальной властью автономной республики, крымские татары отодвигались на другой план, чтобы не раздражать вот это большинство, русскоязычное большинство. И стратегия была такая, что вот если признать Меджлис крымскотатарского народа, это разозлит русскоязычных, и они там создадут проблемы. Только в 99-м году это были массовые акции крымских татар, шествие по всему Крыму с требованием, в числе главных требований — признать официально Меджлис крымскотатарского народа. И тогда президент Кучма собрал нас у себя, и тогда был еще спикером парламента Грач, небезызвестный лидер Коммунистической партии. И президент сказал: вот перед нами стоит задача в какой-то форме ввести в правовое поле Украины термин «Меджлис крымскотатарского народа». Грач сказал: это невозможно, потому что в Конституции нет такого термина, и если сейчас признавать Меджлис, то завтра другие народы захотят. И тогда, я очень хорошо помню, такие слова сказал Кучма, что в Конституции много чего нет, а вот Меджлис крымскотатарского народа есть, и надо придумать форму, чтобы ввести его в правовое поле. И отсюда никто не выйдет, пока мы не придумаем это решение. Собственно, проект этого решения уже нами был подготовлен компромиссный, и на следующий день президент подписал указ о создании Совета представителей крымскотатарского народа при президенте. Преамбула была такая: принимая во внимание, что Меджлис крымскотатарского народа, избираемый национальным съездом крымских татар (Курултаем), не введен в правовое поле Украины, создать Совет представителей крымскотатарского народа в составе — и весь состав Меджлиса. И в положении было указано, что этот Совет представителей избирается на национальном съезде крымских татар и утверждается президентом. Таким образом Меджлис был в какой-то форме введен в правовое поле. Это, конечно, не мешало пророссийским силам все равно повторять свою мантру о том, что это незаконная структура, но тем не менее это было так.

Когда пришел к власти Янукович, а мы за него не голосовали — мы голосовали за его оппонента, отношения осложнились. Правда, у него была попытка вести с нами переговоры. Мы сидели: я, Рафат Чубаров и президент, — и он говорил о том, что хотел бы, чтобы крымские татары были в его команде. А это означало, что я, как единственный народный депутат, должен был перейти в Партию регионов, в Крыму крымские татары тоже должны были быть в союзе с регионалами и все будет хорошо, дальше он будет решать наши проблемы. Мы сказали: мы как-то не привыкли по команде, у нас команду дает Национальный съезд. Мы голосовали не за вас, но тем не менее вы наш президент, мы будем с вами сотрудничать, но будем руководствоваться решением своего Национального съезда. И вот тогда они приняли решение — курс взяли на раскол крымских татар. Они переформатировали Совет представителей: из 33 человек, из которых состоял Совет представителей, они сократили до 19, из них 11 человек набрали из числа крымских татар по своему усмотрению, то есть большинство, 8 человек оставили членами Меджлиса. И тогда Меджлис сказал, что не признает такой Совет представителей и не участвует.

Таким образом, в течение 4 лет он был парализован. Они не могли собрать этот Совет представителей, и, если собирали, это было посмешищем для крымских татар, никто с ними не считался. Собственно говоря, сейчас вот примерно такую же позицию взяли на себя вот эти оккупационные власти. Была сначала попытка договориться с Меджлисом, в том числе мои переговоры телефонные с Путиным тоже к этому сводились: чтобы мы признали оккупацию, чтобы мы приветствовали вхождение Крыма в состав России, тогда, оказывается, будут все решены проблемы, в том числе и возвращение оставшихся в местах депортации, восстановление топонимики, не менее 20 процентов представителей крымских татар в структурах власти, решение всех социальных проблем. Ну, а поскольку договоренности не последовало, то решили уже курс репрессий, попытка опять-таки расколоть крымских татар. Вот такая сейчас политика.

Мы когда говорили про первый буквально захват Симферополя, вы сказали, что не сдались только крымские татары. Почему не пошли тогда?

Куда?

Если там было всего 110 человек, то «не сдались только крымские татары».

Сразу же из Киева нас просили, чтобы мы даже не выходили на площадь. Во-первых, у нас нет оружия, у нас всегда концепция — отстаивание своих прав ненасильственными методами. Мы единственное, что могли сделать, это вывести людей на площадь. Но из Киева нас настоятельно просили, чтобы не провоцировать этих людей, чтобы не было в Крыму кровопролития. А там действительно была опасная ситуация: вооруженные люди, они могли открыть огонь и по людям тоже. Сейчас у нас обсуждается вопрос, надо ли было все-таки собирать там народ; а с другой стороны, кто бы потом ответил за то кровопролитие, которое там могло произойти, ибо уже было понятно, что ползучая аннексия уже началась. И вряд ли, конечно, их остановило бы то, что на площади несколько тысяч крымских татар собралось. Но главным аргументом было то, что прямо из Киева нам звонили и говорили: пожалуйста, не выходите на площадь, мы постараемся это другими путями решить.

Вы на сегодняшний день это считаете, ошибкой или все-таки это было правильное решение?

Ошибок было много: и со стороны Киева, и с нашей стороны тоже. Нам не надо было слушаться Киев и надо было там собираться, это во-первых. Во-вторых, Киев, конечно, должен был предпринять необходимые меры для того, чтобы защитить свой суверенитет. Нейтрализовать 110 террористов большого труда не составляло. Надо было немедленно нейтрализовать вот этих людей и взять сразу же под контроль все государственные учреждения; но ничего этого не делалось. Да и не смогли это сделать, потому что, собственно говоря, и прокуратура, и милиция, и Служба Безопасности, да все структуры власти были нашпигованы их людьми. Я уж думал, в Службе Безопасности, по крайней мере, верные Киеву люди, но тоже на 99 процентов пошли с российскими флагами.

Завтра в Милане Порошенко встречается с Путиным. Все эксперты говорят о том, что большая вероятность того, что они договорятся все-таки о мире. Ваши прогнозы есть на этот счет?

Мир, конечно, нужен. Кстати говоря, гибнут же не, только, наши люди, значительно больше гибнет россиян. И там уже в России тоже растет волна, только с той разницей, что мы своих людей хороним как героев, а они — как зэков, с номерками, безымянные они на кладбище. И, наверное, надо договариваться. Но есть такая формула modus vivendi: мы не говорим о том, что договорились, мы по конкретным вопросам — о прекращении огня, отодвинуть там свои силы. На этом тоже может быть договоренность. Но я абсолютно уверен в том, что Порошенко никогда не пойдет на то, чтобы согласиться с тем статусом, с тем положением, которое сейчас сложилось, то есть с оккупацией Крыма, нахождением бандитов на территории Луганской и Донецкой областей. Временную такую меру о прекращении огня, чтобы там ввести наблюдателей ОБСЕ в достаточном количестве — на эту тему, наверное, можно договориться.

Китайцы говорят: нет ничего более постоянного, чем временное. Согласились бы с такой пословицей?

Нет, это не универсальная пословица. Иногда такие временные договоренности тоже нужны. Нам необходимо, очень необходимо время. Мы сейчас действительно наращиваем свою военную мощь. Я надеюсь, будет она в скором времени достаточной для того, чтобы обороняться, по крайней мере, от тех наскоков, которые у нас в восточных регионах страны, но не достаточной для того, чтобы, скажем, военным путем освободить оккупированную территорию. Это будет решаться другими методами. Но нам действительно нужно время для того, чтобы укрепить нашу обороноспособность.

Вы призывали в свое время НАТО, как раз после разговора с Путиным, помочь вернуть Крым и ввести туда миротворцев. Вы думаете, это спасло бы ситуацию?

Нет, я говорил о том, что — да, было бы целесообразно ввести миротворческие войска ООН на территорию Крыма. Но поскольку это решение принимается в Совете Безопасности ООН, а там Россия имеет право вето, это бесперспективно. Но, по крайней мере, надо это поставить на обсуждение. И говорил также о том, что в некоторых случаях вводятся войска НАТО, но вводятся они только тогда, когда идет массовое уничтожение народа, как, скажем, в Косово, в Боснии. Я еще тогда употребил такую фразу: а мы такие хитрые, мы хотим, чтобы это произошло до того, как нас начнут резать, вот отсюда пошло. Это, по-моему, было 14 марта. Мы там были все: 28 стран — членов НАТО присутствовали. Они говорили о том, какие меры будут приниматься для того, чтобы освободить Крым от оккупации. Они говорили об этапах санкций, но также они говорили о том, что они пока не рассматривают вопрос — военный аспект этого дела, потому что они имеют дело с ядерной стороной. А концепция НАТО сводится к тому, чтобы не сделать больше вреда. Кстати, этот вопрос, когда я в Брюсселе обсуждал во время русско-чеченской войны, я говорил о том, почему мы, скажем, в Югославии совершили такие-то действия для того, чтобы остановить кровопролитие, а почему в Чечне не можете? И они говорили о том, что если мы применим то же самое, скажем, что и в Югославии, в отношении России, мы можем тому же чеченскому народу значительно больше вреда нанести, потому что имеем дело с ядерной стороной. Поэтому у них такая вот концепция. Ну они говорили о тех этапах, которые все-таки вынудят Россию покинуть оккупированные территории без военного вмешательства. И когда я им сказал, что — да, в 1979 году, после оккупации Афганистана, вы ввели санкции против Советского союза, нам пришлось ждать 11 лет, пока распадется Советский союз, что, нам опять придется столько ждать? Они говорили, что — нет, сейчас события развиваются более динамично, поэтому это так много времени не займет.

Значит, вооруженного отбора Крыма назад не будет, я имею в виду, вооруженного противостояния. Наверное, удастся избежать?

Я надеюсь, потому что военные действия в Крыму в первую очередь будут означать гибель крымскотатарского народа. Я уже знаю, что там у них разговоры, что как только начнутся военные действия, будем в первую очередь уничтожать «5 колонну». 5 колонна — имеется в виду, крымские татары. Есть сведение также о тех списках людей, которые должны исчезнуть, как только начнутся какие-то действия. Собственно говоря, они и сейчас исчезают — 1-2, но если начнутся такие военные действия, я думаю, что это будет настоящий геноцид крымскотатарского народа.

Вы про список сейчас серьезно?

Да.

А студенты, которых нашли?

Они не входили в этот список. Правда, мы располагали списками по Бахчисарайскому району, по Судакскому у нас полного списка не было, там, в основном руководители местных региональных Меджлисов, активисты крымских татар. Поэтому я хочу сказать, что мы против военного решения этого вопроса.

У меня последний вопрос, чтобы вас не задерживать. Вы поддерживаете связи с российскими татарами? Потому что я знаю, у вас встреча была с Миннихановым, встречались, общались. Как они в этом плане?..

Там изначально у них была такая концепция, что нужно договориться с Меджлисом крымскотатарского народа, это самая влиятельная структура. Как ни как, а там более 80 процентов крымских татар считаются с тем, что решит Меджлис. Поэтому изначально, собственно говоря, и переговоры Путина со мной были в этом плане: мы вам то-то, то-то сделаем, вот только признайте нас. И вот с этой целью, как посредники, выдвигались на первый план Татарстан, потом еще муфтия Чечни подключили. И президент Татарстана, Рустам Минниханов уже 7 или 8 раз приезжает в Крым, приезжал. Сейчас россияне уже поняли, что толку от них нет.

А Гайнутдин приезжал же?

Гайнутдин приезжал один раз только, но — нет, он дважды приезжал… Концепция была такая. Там же вообще в российских структурах власти: одна сторона там Ястребы, они говорили, с крымскими татарами невозможно договориться, надо традиционными методами: давление и попытка расколоть; а вторая — вот именно в плане того, что договориться и для этого пытались использовать Татарстан. Они приезжали, говорили, что как хорошо теперь в нашей семье народов, мы вам будем помогать. Меджлис вежливо выслушивал и говорил: у нас своя точка зрения. Одним словом, не получилось диалога и теперь Татарстан отодвигается на второй план — вернее, вообще отодвигается. Они сейчас от тела отодвинуты, и в основном, действует ФСБ. И даже они пришли к выводу, что крымские татары дурно влияют на казанских татар: они что-то не по-русски начали рассуждать, и поэтому они полностью сейчас отстранены. И вот делают ставку именно на силовые методы.

Спасибо вам большое за ваше время.
По информации Сайта MIGnews.com.ua. www.mignews.com.ua

На информационном фронте: обзор за 3-16 октября 2014 годаНа информационном фронте: обзор за 3-16 октября 2014 года

Панченко В., эксперт по информационной безопасности (для ИАЦ СНБО Украины).
На фоне реализации мер по мирному урегулированию конфликта на Донбассе на информационном фронте продолжается противостояние спецслужб.

Так, Служба безопасности Украины накануне 14 октября предупреждала о возможных провокациях, организация и координация которых осуществлялась через аккаунты российской социальной сети ВКонтакте. Провокации были направлены на разжигание межконфессиональной вражды и захвата церковных зданий в день православного праздника.

Кроме того, украинская спецслужба собрала неопровержимые доказательства того, что т.н. “протесты нацгвардейцев” возле Администрации Президента Украины были не чем иным, как спланированной информационной операцией, которой руководили российские спецслужбы.

На территориях, прилегающих к зоне АТО, зафиксирована новая форма провокаций с целью дезинформации местного населения. В местах большого скопления людей или в общественном транспорте провокаторы рассказывают якобы правдивые истории о «событиях» в зоне проведения АТО. В частности, такие провокаторы были зафиксированы во время визита наблюдателей организации ОБСЕ в г. Счастье.

Также в г. Северодонецк Луганской области контрразведка СБ Украины задержала местного жителя, гражданина Украины, который проводил антиукраинскую агитацию в социальных сетях и подстрекал присоединяться к боевикам «ЛНР» для участия в террористической деятельности.

Пророссийские интернет-источники не прекращают распространение дезинформации. Неоднократно они сообщали о захвате боевиками Донецкого аэропорта, в то время как он остается под контролем украинских военных. Наибольшую огласку получили ложные факты о количестве погибших украинских воинов в Иловайске и о распределении границ в пределах т.н. буферной зоны.

Информационная война на территории Украины ведется с применением всех возможных, в том числе скрытых, методов борьбы. В этом контексте обращает на себя внимание антиукраинская направленность газеты “Вести”. Психолингвистическая экспертиза их содержания свидетельствует об отсутствии в публикациях непосредственных признаков противоправного контента. Вместе с тем, нет сомнений в предвзятости этого издания и вреде, который оно наносит общественному сознанию. В газете дискредитируются любые действия украинской власти и украинских военных, часто публикуются факты, которые просто невозможно проверить, боевиков называют “ополченцами”, а террористические группировки – “республиками”. Избегая прямых призывов к свержению конституционного строя, журналисты газеты, тем не менее, не гнушаются методами манипулирования: навешивают ярлыки, ссылающиеся на мнимых авторитетов и сомнительные источники информации и т.д. Вследствие этого, у читателей формируется ложное представление о событиях, происходящих в Украине. Заметим, что делается это целенаправленно. Зато деятельность российского правительства, даже такая, которая нарушает нормы международного права, редакционной политикой всячески поддерживается.

Но “кровавый почерк” России в украинских событиях уже не скрыть. Очень метко по этому поводу высказался министр иностранных дел Украины П. Климкин: “Без России этого конфликта просто не было бы”.

Между тем сам Путин не может определиться со своим отношением к Украине. То называет украинцев “братским народом”, то обвиняет в преступлениях против человечности. Такой же неоднозначной является государственная политика Кремля по обеспечению национальной безопасности РФ в информационной сфере. Во время заседания Совета Федерации, которое было посвящено этому вопросу, основными направлениями обеспечения информационной безопасности были определены:

качественное повышение защищенности отечественных сетей связи и информационных ресурсов, прежде всего, государственных;
обеспечение устойчивости и безопасности российского сегмента интернета;
развитие отечественных технологий, техники и информационных продуктов;
расширение сотрудничества в сфере обеспечения международной информационной безопасности с глобальными и региональными организациями.
Противоречивым выглядит, в частности, последний пункт, учитывая то, что наблюдается тенденция к информационной самоизоляции РФ, о которой мы говорили в предыдущих обзорах. Ведь только в этом году российским правительством принят ряд решений, которыми вводится цензура и ограничения для пользователей российского сегмента интернета.

Очевидно, что для российского правительства лучшая защита – это нападение. Поэтому российские хакеры использовали пробелы в системе защиты Microsoft Windows и ряде других программ, чтобы следить за компьютерами НАТО, ЕС и Украины. Доказательства того, что эта шпионская деятельность осуществлялась гражданами России, получили эксперты американской компании iSight Partners, хотя и не техническими средствами, а благодаря анализу выбора целей. Информация об уязвимости ОС передана Microsoft.

И немного позитива. Приятно отметить, что в сентябре этого года в Силиконовой долине состоялась первая украинская конференция по информационным технологиям Ukraine Tech Gem, во время которой американские и украинские лидеры отрасли вместе обсудили мировые тенденции и определили основные перспективы ИТ-индустрии для нашей страны. Такую конференцию Украина провела в США впервые, хотя ранее принимала участие в подобных мероприятиях, организованных Россией или другими странами. Но только не в этом году. Несмотря на войну и сложную ситуацию в экономике, для нас очень важно показать, что у нас мощные перспективы развития ИТ-отрасли, которые могут стать залогом информационной безопасности Украины.
http://www.donbass-info.com/content/view/16376/16387/Панченко В., эксперт по информационной безопасности (для ИАЦ СНБО Украины).
На фоне реализации мер по мирному урегулированию конфликта на Донбассе на информационном фронте продолжается противостояние спецслужб.

Так, Служба безопасности Украины накануне 14 октября предупреждала о возможных провокациях, организация и координация которых осуществлялась через аккаунты российской социальной сети ВКонтакте. Провокации были направлены на разжигание межконфессиональной вражды и захвата церковных зданий в день православного праздника.

Кроме того, украинская спецслужба собрала неопровержимые доказательства того, что т.н. “протесты нацгвардейцев” возле Администрации Президента Украины были не чем иным, как спланированной информационной операцией, которой руководили российские спецслужбы.

На территориях, прилегающих к зоне АТО, зафиксирована новая форма провокаций с целью дезинформации местного населения. В местах большого скопления людей или в общественном транспорте провокаторы рассказывают якобы правдивые истории о «событиях» в зоне проведения АТО. В частности, такие провокаторы были зафиксированы во время визита наблюдателей организации ОБСЕ в г. Счастье.

Также в г. Северодонецк Луганской области контрразведка СБ Украины задержала местного жителя, гражданина Украины, который проводил антиукраинскую агитацию в социальных сетях и подстрекал присоединяться к боевикам «ЛНР» для участия в террористической деятельности.

Пророссийские интернет-источники не прекращают распространение дезинформации. Неоднократно они сообщали о захвате боевиками Донецкого аэропорта, в то время как он остается под контролем украинских военных. Наибольшую огласку получили ложные факты о количестве погибших украинских воинов в Иловайске и о распределении границ в пределах т.н. буферной зоны.

Информационная война на территории Украины ведется с применением всех возможных, в том числе скрытых, методов борьбы. В этом контексте обращает на себя внимание антиукраинская направленность газеты “Вести”. Психолингвистическая экспертиза их содержания свидетельствует об отсутствии в публикациях непосредственных признаков противоправного контента. Вместе с тем, нет сомнений в предвзятости этого издания и вреде, который оно наносит общественному сознанию. В газете дискредитируются любые действия украинской власти и украинских военных, часто публикуются факты, которые просто невозможно проверить, боевиков называют “ополченцами”, а террористические группировки – “республиками”. Избегая прямых призывов к свержению конституционного строя, журналисты газеты, тем не менее, не гнушаются методами манипулирования: навешивают ярлыки, ссылающиеся на мнимых авторитетов и сомнительные источники информации и т.д. Вследствие этого, у читателей формируется ложное представление о событиях, происходящих в Украине. Заметим, что делается это целенаправленно. Зато деятельность российского правительства, даже такая, которая нарушает нормы международного права, редакционной политикой всячески поддерживается.

Но “кровавый почерк” России в украинских событиях уже не скрыть. Очень метко по этому поводу высказался министр иностранных дел Украины П. Климкин: “Без России этого конфликта просто не было бы”.

Между тем сам Путин не может определиться со своим отношением к Украине. То называет украинцев “братским народом”, то обвиняет в преступлениях против человечности. Такой же неоднозначной является государственная политика Кремля по обеспечению национальной безопасности РФ в информационной сфере. Во время заседания Совета Федерации, которое было посвящено этому вопросу, основными направлениями обеспечения информационной безопасности были определены:

качественное повышение защищенности отечественных сетей связи и информационных ресурсов, прежде всего, государственных;
обеспечение устойчивости и безопасности российского сегмента интернета;
развитие отечественных технологий, техники и информационных продуктов;
расширение сотрудничества в сфере обеспечения международной информационной безопасности с глобальными и региональными организациями.
Противоречивым выглядит, в частности, последний пункт, учитывая то, что наблюдается тенденция к информационной самоизоляции РФ, о которой мы говорили в предыдущих обзорах. Ведь только в этом году российским правительством принят ряд решений, которыми вводится цензура и ограничения для пользователей российского сегмента интернета.

Очевидно, что для российского правительства лучшая защита – это нападение. Поэтому российские хакеры использовали пробелы в системе защиты Microsoft Windows и ряде других программ, чтобы следить за компьютерами НАТО, ЕС и Украины. Доказательства того, что эта шпионская деятельность осуществлялась гражданами России, получили эксперты американской компании iSight Partners, хотя и не техническими средствами, а благодаря анализу выбора целей. Информация об уязвимости ОС передана Microsoft.

И немного позитива. Приятно отметить, что в сентябре этого года в Силиконовой долине состоялась первая украинская конференция по информационным технологиям Ukraine Tech Gem, во время которой американские и украинские лидеры отрасли вместе обсудили мировые тенденции и определили основные перспективы ИТ-индустрии для нашей страны. Такую конференцию Украина провела в США впервые, хотя ранее принимала участие в подобных мероприятиях, организованных Россией или другими странами. Но только не в этом году. Несмотря на войну и сложную ситуацию в экономике, для нас очень важно показать, что у нас мощные перспективы развития ИТ-отрасли, которые могут стать залогом информационной безопасности Украины.
http://www.donbass-info.com/content/view/16376/16387/

Академик Ж.И. Алферов о текущем моментеАкадемик Ж.И. Алферов о текущем моменте

Бюджет РАН показывает невостребованность российской науки

Бюджет Российской академии наук на 2015 год составил лишь 3% от бюджета Федерального агентства научных организаций (ФАНО России), заявил лауреат Нобелевской премии по физике, депутат фракции КПРФ в Госдуме РФ Жорес Алферов.

«Бюджет ФАНО на 2015 год составил 94 млрд рублей, а бюджет Российской академии наук — 3,5 млрд», — сказал Ж.И. Алферов на пресс-конференции, посвященной проблемам развития науки и образования в России в четверг.

Физик считает, что такое распределение федерального бюджета доказывает, что «РАН как таковой сегодня нет».

«Это не пессимизм, это констатация факта. Академия наук сегодня — некая организация, члены которой получают стипендию, в которой из бюджета остались только старые программы президиума академии наук», — заявил Ж.И. Алферов.

Он отметил, что наука в России недофинансирована, и такая ситуация связана, в первую очередь, с экономическим развитием страны.

«Когда наука не востребована, у нее появляется масса проблем. Когда наука нужна власти, находятся деньги. Находятся возможности ее развивать», — сказал ученый.

«Основная проблема российской науки — невостребованность российских научных результатов экономикой и обществом», — добавил он.

Проект закона о федеральном бюджете на 2015 год и плановый период 2016-2017 гг. планируется вынести на рассмотрение Госдумы в первом чтении 24 октября.

ФАНО России было создано осенью прошлого года в рамках реформы российской науки, в подчинение новому федеральному ведомству перешли научно-исследовательские институты и другие организации РАН, РАМН и Россельхозакадемии.

ИНТЕРФАКС

***

Наука есть, а где практика?

По мнению Алферова, поднять промышленность может классическая, фундаментальная наука.

По словам Нобелевского лауреата Жореса Алферова, в области высоких технологий Россия отстала от остального мира на 20 лет

«И утечка мозгов, и недостаток финансирования — все это вторично для развития науки в России. Основная проблема сегодня — ее невостребованность обществом и экономикой», — сказал вчера на встрече в Центральном доме журналистов Жорес Алферов. Нобелевский лауреат, вице-президент Российской академии наук знает, где выход из этого тупика.

За время затеянных как будто во благо реформ мы оказались на обочине научно-технического прогресса. По словам академика, за четверть века в стране не создано ни одной прорывной технологии. «У нас есть труба, есть нефть и газ. Но в области высоких технологий Россия отстала от остального мира на 20 лет — и это отставание нужно срочно наверстывать».

Алферов называет себя противником образовательных реформ уже по той причине, что «под реформой у нас понимают одно: сломать — вместо того, чтобы развивать». Привел пример с «десяткой ВПК» — отраслевых промышленных министерств, которые были ликвидированы перестройкой. Алферов назвал их гениальным изобретением советской власти. Каждое на профессиональном уровне решало проблемы развития передовых направлений науки, технологии и промышленности. В каждом из них было главное научно-техническое управление, которое определяло стратегию научно-технического развития этих министерств.

Если бы реформы проводились по китайскому варианту, мы сегодня могли бы иметь десяток крупнейших транснациональных компаний.

По мнению Алферова, поднять промышленность может классическая, фундаментальная наука, которая десятками лет складывалась в стенах большой академии наук. Но и РАН понесла ощутимые потери. «Со времени основания ее Петром I еще не было такого, чтобы у Академии наук отнимали институты. Они всегда были вместе, от этого выигрывала и одна, и другая сторона. Сейчас и институты, и лаборатории, и музеи — все перешло к ФАНО (Федеральное агентство научных организаций). У него на 2015 год бюджет — 94 млрд рублей, а у Академии наук — 3,5 млрд. Чтобы получить финансирование оттуда, требуют составить и обосновать заявку. И что мне прикажете — изложить свою научную идею, чтобы ее сперли?»

Ежедневно из ФАНО поступает по 10-15 бумаг, на которые нужно сразу отвечать. Вводятся какие-то возрастные ограничения. «Ну что это за реформа? — возмущается нобелевский лауреат. — Какая польза, если в 65 лет уволили бы, допустим, режиссера, чтобы он не занимался режиссурой? Сколько бы мы потеряли за 30 лет его дальнейшей работы в театре!»

Все нанотехнологии, которыми занимаются сейчас ученые, основываются на прошлых открытиях.

Это, по оценке Жореса Алферова, атомное оружие и атомная энергетика, реактивные двигатели и космические технологии, создание ЭВМ, открытие транзистора и лазера, современные информационные технологии, прорыв в генетике.

«Мы сейчас постоянно говорим об инновациях и нанотехнологиях, — рассуждает Алферов. — Но, с моей точки зрения, в XX веке было всего два крупных инновационных проекта, которые послужили мощным толчком для развития новых технологий: советский атомный проект и Манхэттенский проект создания ядерного оружия в США. Кстати, и научно-технический прогресс в то время во многом определялся соревнованием между СССР и США. И жаль, что это соревнование завершилось: Америка потеряла в нашем лице серьезного конкурента».

Наш корреспондент спросил академика: может, нынешние санкции, которые ввели США и Евросоюз против России, станут неким стимулом для возрождения научной конкуренции между державами? Оказывается, это вряд ли. Ученые уезжают туда, где наукой хорошо заниматься. Уезжают отовсюду. Наука интернациональна. А доход национален.

По мнению Алферова, и школьное образование тоже теряет уровень: «Я против ЕГЭ. И большинство учителей, которые преподают в лицее при нашем физтехе, тоже. Там учатся дети с 8-го по 11-й класс, конкурс — 15 человек на место. Так вот учителя приходят ко мне и предлагают набирать ребят с пятого класса. Хуже стала подготовка».

«Нужно менять экономическую модель развития страны, — убежден Алферов. — Меня очень вдохновил лозунг президента: к 2020 году должно быть создано 25 млн высококвалифицированных рабочих мест. Без участия науки это невозможно. Например, наш университет сотрудничает с «Микроном» в Санкт-Петербурге — это единственное современное предприятие в микроэлектронике. И это та отрасль, которая определяет прогресс. Но государство должно определить, в чем мы отстаем, и поставить перед наукой цель».

«Есть ли в России на подходе какие-то фундаментальные исследования, которые смогут претендовать на Нобелевские премии?» — «Посмотрите: у нас сотни научных институтов, а нобелевские лауреаты в основном из трех (большинство по физике и один по химии), где есть серьезные научные школы. Я постоянно выдвигаю своих коллег на премии, но в основном за работы, сделанные еще в советское время. Я и сам получил премию за разработки, которыми занимался 40 лет назад. А потом эти исследования обеспечили прорыв нанотехнологий. Но в этом году премия по физике вручена ученому за продолжение тех исследований — за развитие гетероструктур по голубым светодиодам».

Естественно, не обошлось без вопроса о проекте Сколково. «Пока о нем вообще рано говорить, большей частью он на бумаге».

Впрочем, упреки в пессимистическом взгляде на отечественную науку академик решительно отверг: «Напротив, смотрю с оптимизмом. Уже по той одной причине, что все пессимисты уехали. И главное, что мне внушает оптимизм, — осознание, что у нас очень талантливый народ. Он может горы свернуть, надо только показать направление».

Источник: http://www.ras.ru/news/shownews.aspx?id=893be6d3-cfed-4133-9016-44e5a7f947c9#contentБюджет РАН показывает невостребованность российской науки

Бюджет Российской академии наук на 2015 год составил лишь 3% от бюджета Федерального агентства научных организаций (ФАНО России), заявил лауреат Нобелевской премии по физике, депутат фракции КПРФ в Госдуме РФ Жорес Алферов.

«Бюджет ФАНО на 2015 год составил 94 млрд рублей, а бюджет Российской академии наук — 3,5 млрд», — сказал Ж.И. Алферов на пресс-конференции, посвященной проблемам развития науки и образования в России в четверг.

Физик считает, что такое распределение федерального бюджета доказывает, что «РАН как таковой сегодня нет».

«Это не пессимизм, это констатация факта. Академия наук сегодня — некая организация, члены которой получают стипендию, в которой из бюджета остались только старые программы президиума академии наук», — заявил Ж.И. Алферов.

Он отметил, что наука в России недофинансирована, и такая ситуация связана, в первую очередь, с экономическим развитием страны.

«Когда наука не востребована, у нее появляется масса проблем. Когда наука нужна власти, находятся деньги. Находятся возможности ее развивать», — сказал ученый.

«Основная проблема российской науки — невостребованность российских научных результатов экономикой и обществом», — добавил он.

Проект закона о федеральном бюджете на 2015 год и плановый период 2016-2017 гг. планируется вынести на рассмотрение Госдумы в первом чтении 24 октября.

ФАНО России было создано осенью прошлого года в рамках реформы российской науки, в подчинение новому федеральному ведомству перешли научно-исследовательские институты и другие организации РАН, РАМН и Россельхозакадемии.

ИНТЕРФАКС

***

Наука есть, а где практика?

По мнению Алферова, поднять промышленность может классическая, фундаментальная наука.

По словам Нобелевского лауреата Жореса Алферова, в области высоких технологий Россия отстала от остального мира на 20 лет

«И утечка мозгов, и недостаток финансирования — все это вторично для развития науки в России. Основная проблема сегодня — ее невостребованность обществом и экономикой», — сказал вчера на встрече в Центральном доме журналистов Жорес Алферов. Нобелевский лауреат, вице-президент Российской академии наук знает, где выход из этого тупика.

За время затеянных как будто во благо реформ мы оказались на обочине научно-технического прогресса. По словам академика, за четверть века в стране не создано ни одной прорывной технологии. «У нас есть труба, есть нефть и газ. Но в области высоких технологий Россия отстала от остального мира на 20 лет — и это отставание нужно срочно наверстывать».

Алферов называет себя противником образовательных реформ уже по той причине, что «под реформой у нас понимают одно: сломать — вместо того, чтобы развивать». Привел пример с «десяткой ВПК» — отраслевых промышленных министерств, которые были ликвидированы перестройкой. Алферов назвал их гениальным изобретением советской власти. Каждое на профессиональном уровне решало проблемы развития передовых направлений науки, технологии и промышленности. В каждом из них было главное научно-техническое управление, которое определяло стратегию научно-технического развития этих министерств.

Если бы реформы проводились по китайскому варианту, мы сегодня могли бы иметь десяток крупнейших транснациональных компаний.

По мнению Алферова, поднять промышленность может классическая, фундаментальная наука, которая десятками лет складывалась в стенах большой академии наук. Но и РАН понесла ощутимые потери. «Со времени основания ее Петром I еще не было такого, чтобы у Академии наук отнимали институты. Они всегда были вместе, от этого выигрывала и одна, и другая сторона. Сейчас и институты, и лаборатории, и музеи — все перешло к ФАНО (Федеральное агентство научных организаций). У него на 2015 год бюджет — 94 млрд рублей, а у Академии наук — 3,5 млрд. Чтобы получить финансирование оттуда, требуют составить и обосновать заявку. И что мне прикажете — изложить свою научную идею, чтобы ее сперли?»

Ежедневно из ФАНО поступает по 10-15 бумаг, на которые нужно сразу отвечать. Вводятся какие-то возрастные ограничения. «Ну что это за реформа? — возмущается нобелевский лауреат. — Какая польза, если в 65 лет уволили бы, допустим, режиссера, чтобы он не занимался режиссурой? Сколько бы мы потеряли за 30 лет его дальнейшей работы в театре!»

Все нанотехнологии, которыми занимаются сейчас ученые, основываются на прошлых открытиях.

Это, по оценке Жореса Алферова, атомное оружие и атомная энергетика, реактивные двигатели и космические технологии, создание ЭВМ, открытие транзистора и лазера, современные информационные технологии, прорыв в генетике.

«Мы сейчас постоянно говорим об инновациях и нанотехнологиях, — рассуждает Алферов. — Но, с моей точки зрения, в XX веке было всего два крупных инновационных проекта, которые послужили мощным толчком для развития новых технологий: советский атомный проект и Манхэттенский проект создания ядерного оружия в США. Кстати, и научно-технический прогресс в то время во многом определялся соревнованием между СССР и США. И жаль, что это соревнование завершилось: Америка потеряла в нашем лице серьезного конкурента».

Наш корреспондент спросил академика: может, нынешние санкции, которые ввели США и Евросоюз против России, станут неким стимулом для возрождения научной конкуренции между державами? Оказывается, это вряд ли. Ученые уезжают туда, где наукой хорошо заниматься. Уезжают отовсюду. Наука интернациональна. А доход национален.

По мнению Алферова, и школьное образование тоже теряет уровень: «Я против ЕГЭ. И большинство учителей, которые преподают в лицее при нашем физтехе, тоже. Там учатся дети с 8-го по 11-й класс, конкурс — 15 человек на место. Так вот учителя приходят ко мне и предлагают набирать ребят с пятого класса. Хуже стала подготовка».

«Нужно менять экономическую модель развития страны, — убежден Алферов. — Меня очень вдохновил лозунг президента: к 2020 году должно быть создано 25 млн высококвалифицированных рабочих мест. Без участия науки это невозможно. Например, наш университет сотрудничает с «Микроном» в Санкт-Петербурге — это единственное современное предприятие в микроэлектронике. И это та отрасль, которая определяет прогресс. Но государство должно определить, в чем мы отстаем, и поставить перед наукой цель».

«Есть ли в России на подходе какие-то фундаментальные исследования, которые смогут претендовать на Нобелевские премии?» — «Посмотрите: у нас сотни научных институтов, а нобелевские лауреаты в основном из трех (большинство по физике и один по химии), где есть серьезные научные школы. Я постоянно выдвигаю своих коллег на премии, но в основном за работы, сделанные еще в советское время. Я и сам получил премию за разработки, которыми занимался 40 лет назад. А потом эти исследования обеспечили прорыв нанотехнологий. Но в этом году премия по физике вручена ученому за продолжение тех исследований — за развитие гетероструктур по голубым светодиодам».

Естественно, не обошлось без вопроса о проекте Сколково. «Пока о нем вообще рано говорить, большей частью он на бумаге».

Впрочем, упреки в пессимистическом взгляде на отечественную науку академик решительно отверг: «Напротив, смотрю с оптимизмом. Уже по той одной причине, что все пессимисты уехали. И главное, что мне внушает оптимизм, — осознание, что у нас очень талантливый народ. Он может горы свернуть, надо только показать направление».

Источник: http://www.ras.ru/news/shownews.aspx?id=893be6d3-cfed-4133-9016-44e5a7f947c9#content

Вторая «холодная»Вторая «холодная»

Из серии: как «они» мыслят — Украинский Политик.
Николай Патрушев: «Отрезвление» украинцев будет жестким и болезненным.
Текст: Иван Егоров.
Секретарь российского Совета безопасности в интервью «РГ» рассказал о том, как российские аналитики еще год назад прогнозировали развитие ситуации на Украине. А также дал оценку роли США и НАТО в событиях на Востоке Украины, объяснил, почему эти события являются продолжением плана Збигнева Бжезинского по развалу СССР и России, оценил перспективы развития многополярного мира и возможность будущей борьбы за углеводородные ресурсы.
Николай Платонович, реалии последних месяцев — государственный переворот на Украине, военные действия украинских властей против жителей Донецкой и Луганской областей, оголтелый антироссийский курс Киева. Можно ли было прогнозировать себе такое развитие событий всего лишь год назад?

Николай Патрушев: Наши специалисты предупреждали о большой вероятности обострения ситуации на Украине в условиях политико-экономической нестабильности, особенно под внешним воздействием. Вместе с тем следует признать, что вероятность близкого одномоментного захвата власти в Киеве с опорой на боевые группы откровенных нацистов тогда не просматривалась. Напомню, что до упомянутого переворота Москва полностью выполняла все свои партнерские обязательства перед Киевом.

Мы непрерывно оказывали материальную и финансовую помощь, без которой Украина была не в состоянии справляться с экономическими трудностями, принявшими хронический характер. Для поддержки соседей были мобилизованы материальные и финансовые ресурсы на десятки миллиардов долларов. К сожалению, для многих на Украине эта помощь со временем стала настолько привычной, что ее значение для выживания страны попросту забывалось.

Если говорить о более длительных сроках прогнозирования, то украинский кризис стал вполне ожидаемым итогом системной деятельности США и их ближайших союзников.

Последние четверть века эта деятельность была направлена на полный отрыв Украины и других республик бывшего СССР от России, тотальное переформатирование постсоветского пространства под американские интересы. Создавались условия и предлоги для цветных революций, что обеспечивалось щедрым государственным финансированием.

Так, помощник госсекретаря США по делам Европы и Евразии Виктория Нуланд неоднократно заявляла, что Вашингтон в период с 1991 по 2013 годы потратил 5 миллиардов долларов США на «поддержку стремления народа Украины к более сильному, демократическому правительству». По данным только открытых источников, например, документов конгресса США, общий объем государственного финансирования различных американских программ «помощи» Украине за период с 2001 по 2012 год составил не менее 2,4 миллиарда долларов США. Это сравнимо с годовым бюджетом некоторых небольших государств. Агентство США по международному развитию израсходовало около полутора миллиардов долларов, госдепартамент — без малого полмиллиарда, Пентагон — более 370 миллионов долларов.

Украинский кризис стал вполне ожидаемым итогом системной деятельности США и их ближайших союзников
Согласно отчетам конгресса, в программах помощи Украине, помимо известного АМР и других ведомств, участвовали такие организации, как Millennium Challenge Corporation, Корпус мира и Центр «Открытый мир». Нетрудно догадаться, для кого и зачем «открывали мир» американские волонтеры и сотрудники дипмиссий все 23 года, прошедшие после распада Советского Союза.

Может быть, эти деньги шли на благое дело и помогали выстроить на Украине в понимании американцев настоящее «демократичное» общество?

Николай Патрушев: Не знаю, о каком благом деле можно говорить, если в результате этой деятельности на Украине было выращено целое поколение, совершенно отравленное ненавистью к России и мифологией «европейских ценностей». Оно пока не осознает, что эти ценности, даже в позитивном понимании данного термина, для украинцев на самом деле не предназначены. Никто не собирается заниматься подъемом уровня жизни на Украине или устраивать эту молодежь в Европе, которая сама с большим трудом справляется с весьма серьезными вызовами и угрозами.

Думаю, что «отрезвление» украинцев будет жестким и болезненным. Остается надеяться, что это произойдет относительно быстро, чему может поспособствовать целый ряд объективных причин. Хочу отметить еще один фактор, который имеет принципиальное значение. Независимо от дальнейшего развития событий, значимость друг для друга — России и Украины — сохранится. Украина просто не сможет успешно развиваться без России, нравится это кому-то или нет.
Такова объективная взаимозависимость экономических, логистических и других связей, которая складывалась столетиями. Но, если для России полный разрыв этих связей станет болезненным ударом, то для Украины обернется катастрофой. Не случайно нынешний президент Петр Порошенко вынужден был вслед за своим свергнутым предшественником ставить вопрос об отсрочке имплементации экономической части уже подписанного соглашения об ассоциации Украины с ЕС. Следует ожидать, что победная эйфория у других киевских правителей также сменится более трезвой оценкой реального положения дел.

Некоторые эксперты считают, что украинский кризис был лишь поводом для нового обострения отношений Запада с Россией. Так ли это?

Николай Патрушев: Действительно, если бы катастрофы на Украине не произошло, нашелся бы другой повод для активизации политики «сдерживания» нашей страны. Этот курс неукоснительно проводится многие десятки лет, меняются лишь формы и тактика его реализации.

Как известно, после Второй мировой войны конфронтация между СССР и Западом во главе с Соединенными Штатами приняла форму «холодной войны». Военно-политическая составляющая этого противостояния была возложена на Организацию Североатлантического договора (НАТО), созданную по инициативе США 4 апреля 1949 года. Анализ практической деятельности НАТО свидетельствует, что, создавая альянс, США преследовали две основные цели.

Во-первых, под американским руководством сформировался военный блок, направленный против СССР.

Во-вторых, Вашингтон упредил возникновение в Западной Европе самостоятельной группировки государств, которая могла бы конкурировать с Соединенными Штатами. Следует напомнить, что территория самих США, установивших, по сути дела, односторонний военный контроль над союзниками, в зону ответственности НАТО не включена.

После распада СССР и прекращения действия Варшавского договора, который объединял социалистические страны Европы и по определению представлял для НАТО основную опасность, блок не только не был расформирован, но начал еще больше расширяться в численном и военном отношении.

Но ведь НАТО не было тем единственным фактором, который повлиял на развал Советского Союза?

Николай Патрушев: В период «холодной войны» на Западе появился целый ряд идеологических доктрин, служивших обоснованием антисоветского политического курса. Одним из авторов подобных разработок стал американский политолог и государственный деятель польского происхождения Збигнев Бжезинский. Он обосновал так называемую стратегию «уязвимых мест», суть которой заключалась в выявлении слабостей потенциального противника и превращения их в серьезные проблемы. Реализация стратегии позволяла отвлечь основные силы противника от реального противоборства с США и заставить его сосредоточить все ресурсы на разрешении собственных растущих затруднений.

В 70-х годах прошлого века Бжезинский разработал вариант стратегии «уязвимых мест» применительно к СССР, который при президенте Рейгане стал основой американской политики в отношении нашей страны. Реализацией стратегии руководил Совет национальной безопасности во главе с президентом Соединенных Штатов. Выявление и уточнение «уязвимых мест», а также организация путей их трансформации в существенные для СССР проблемы были возложены на Центральное разведывательное управление США.

Примечательно, что тогдашний директор ЦРУ Уильям Кейси решил привлечь к работе видных ученых, прежде всего экономистов, а также специалистов из делового мира, имевших реальный опыт бизнес-войн с конкурентами. В результате широкомасштабной аналитической работы были определены и системно изучены «уязвимые места» СССР в политической, экономической, идеологической и иных областях.

Главным «уязвимым местом» нашей страны, как определило ЦРУ, была ее экономика. После детального моделирования американские специалисты выявили ее самое «слабое звено», а именно — высочайшую зависимость бюджета СССР от экспорта энергоресурсов. Была сформирована стратегия провоцирования финансово-экономического банкротства советского государства, предусматривающая две взаимосвязанные цели: организацию резкого снижения доходов в бюджет СССР от внешней торговли в сочетании с существенным ростом расходов на разрешение организуемых извне проблем.

В качестве основной меры сокращения доходной части бюджета рассматривалось снижение мировых цен на нефть. Этого удалось добиться к середине 80-х годов, когда в результате сговора США с правителями ряда нефтедобывающих стран на рынке образовался искусственный излишек сырья и цены на нефть упали почти в 4 раза.

Рост расходов Советского Союза провоцировался по нескольким направлениям: переход от стратегии американского противодействия СССР в Афганистане к стратегии глубокого втягивания его в афганскую войну; разжигание антиправительственных выступлений в Польше и других государствах социалистического лагеря в целях побуждения Москвы к дополнительным расходам на стабилизацию положения в Восточной Европе; раскручивание гонки вооружений, в том числе путем внедрения блефа с СОИ и так далее.

Следует сказать, что американцам удалось тогда добиться поставленных целей. Итогом их деятельности стало существенное превышение расходов СССР над доходами, что в конечном итоге спровоцировало глубокий экономический кризис, распространившийся на политическую и идеологическую сферы. Недальновидные попытки советского руководства облегчить ситуацию за счет внешней финансовой помощи дали Вашингтону дополнительные рычаги воздействия на Москву. Предложенные Западом и реализуемые через МВФ и Всемирный банк «оздоровительные» меры по либерализации внешней торговли без плавного отхода от прежней монопольной системы привели к окончательному коллапсу экономики.

По оценкам американских экспертов, именно стратегия «уязвимых мест», продемонстрировавшая колоссальную эффективность экономической разновидности «холодной» войны по сравнению с войной «горячей», в решающей степени способствовала ликвидации СССР и Варшавского договора.

После развала СССР Россия еще могла как-то противостоять новому переделу мира или сдача своих позиций и бывших союзников, например Югославии, уже была предопределена?

Николай Патрушев: К концу ХХ века в этом регионе сформировался некий социально-политический «разлом», наиболее рельефно проявившийся в развале многонациональной и многоконфессиональной Социалистической Федеративной Республики Югославии. Руководители США и ведущих стран НАТО использовали благоприятно складывающуюся для них военно-политическую ситуацию с тем, чтобы реализовать свои долгосрочные цели в Юго-Восточной Европе.

Вице-президент США Джо Байден и его сын Хантер, который вошел в руководство компании по добыче сланцевого газа на Востоке Украины, знают, как «правильно» использовать территории этой страны. Фото: REUTERS.
В 90-е годы Российская Федерация вследствие известных причин внутреннего и внешнего характера утратила на Балканах доминирующее влияние, которым располагал Советский Союз, и шла по пути соглашательства с Западом. Именно на Балканах особенно отчетливо проявилась односторонняя, ничем не компенсированная сдача Россией своих позиций на международной арене. В 1991-1996 годах у структур, формировавших внешнюю политику нашей страны, официально не было даже такого понятия, как «национальный интерес». Они пребывали в беспочвенных ожиданиях благодарности за послушание от западных партнеров и какой-то особой пользы для нашей страны от тесного и безоговорочного сотрудничества с США. На деле американские партнеры почти сразу перестали воспринимать нас всерьез и лишь время от времени как бы снисходительно «похлопывали по плечу».

Блок НАТО, под прикрытием миротворчества и не встречая серьезных возражений с нашей стороны, все увереннее действовал вне зоны своей ответственности, добивался права аренды стратегических объектов инфраструктуры на длительные сроки, различными путями фактически подчинил себе органы военного управления ряда балканских стран. Подразделения альянса прочно утвердились в регионе. Другие государства, участвовавшие в миротворческих миссиях, в том числе Россия, перед собой подобных задач не ставили, смирившись с ролью младших партнеров и не желая видеть очевидного факта: война на Балканах вполне могла рассматриваться в качестве репетиции и пролога для более масштабных шагов по переделу мира.

Вероятно, именно эти шаги и привели к столкновению интересов западных стран и России уже на всем постсоветском пространстве?

Николай Патрушев: Особенно напористо и беспардонно в последние двадцать лет вели себя на этом пространстве и вокруг него Соединенные Штаты. Воодушевленные ослаблением, а затем и ликвидацией СССР американские правящие круги сделали все возможное, чтобы обеспечить господство над крупнейшими источниками сырьевых ресурсов нашей страны и Центральной Азии, а также транзитными путями их экспорта. Вашингтон планировал распространить сферу своего прямого влияния на районы Черного моря, Кавказа и Каспия.

Все эти территории были названы зоной стратегических национальных интересов США. Единственным препятствием для реализации планов американцев по взятию под полный контроль соответствующих месторождений и транспортных коридоров оставалась Россия, сохранившая военные возможности нанесения неприемлемого ущерба Соединенным Штатам.

Разрешение этой трудности американские стратеги видели в окончательном развале системы государственной власти и последующем расчленении нашей страны. Первым регионом, который должен был отойти от России, считался Северный Кавказ.
Особое значение придавалось заявившей о своей независимости Чечне, на время оказавшейся под фактическим контролем Запада. Экстремистам и их сторонникам в России была предоставлена поддержка спецслужб Великобритании, США, а также союзников в Европе и исламском мире.

В этих условиях российское руководство заняло твердую, принципиальную позицию защиты единства государства. В конечном итоге в результате проявленной президентом России Владимиром Путиным твердой политической воли, ценой огромных усилий удалось пресечь попытки отрыва Чечни от России, а затем закрепить республику в составе Федерации.

После 11 сентября 2001 года мировое сообщество признало террористическую угрозу в качестве основной и глобальной, достигнув понимания, что противодействие этой угрозе требует общих усилий. В результате были, в частности, несколько ослаблены нападки Запада на Россию из-за ее кампании против международных террористов на Кавказе, а мы не возражали против операции американцев и их союзников в Афганистане. Последовало объявление о формировании широкой антитеррористической коалиции.

В то время Вашингтон демонстрировал определенную готовность к взаимодействию, хотя на самом деле не собирался отказываться от политики «сдерживания» в отношении России. К нашим границам придвигались все новые объекты НАТО. Международное право подменялось правом силы (вспомним уже упомянутое расчленение Югославии, а затем и Сербии, оккупацию Ирака, вторжение так называемых коалиционных сил в Афганистан).

После 7-8 августа 2008 года, когда руководство Грузии при поддержке США попыталось уничтожить Южную Осетию, мир в очередной раз существенно изменился. Впервые за многие десятилетия Вашингтон оказал прямую поддержку иностранному государству, осуществившему нападение на российских граждан и миротворцев.

Война на Балканах могла рассматриваться как репетиция и пролог для масштабных шагов по переделу мира
Ставка была сделана на внезапность. Грузинский диктатор полагал, что военное вторжение в день открытия Всемирных Олимпийских игр поставит Россию в сложное положение, а грузины, воспользовавшись этим, реализуют свой «блицкриг». Однако российское руководство оперативно отреагировало на резкое обострение ситуации и были приняты необходимые меры, чтобы остановить агрессию.

Именно в это время заговорили о формировании новой геополитической реалии — многополярности современного мира. Как на это прореагировали в США?

Николай Патрушев: После августовских событий на Кавказе Вашингтон был явно встревожен откровенным намерением России занять место среди мировых держав XXI века, отстоять принцип равных возможностей, полной самостоятельности в глобальной политике. А также конвертировать финансовые доходы государства от эксплуатации природных ресурсов в реальный экономический и оборонный потенциал, в человеческий капитал.

Американскому руководству явно не по душе пришлись и перспективы взаимодействия России с Китаем и Индией, введения практики саммитов в формате БРИКС, успешная деятельность других организаций, в которых Россия занимает лидирующие позиции (ОДКБ, ШОС и ЕврАзЭС), а также формирование Таможенного союза.

В условиях разрастающегося мирового финансово-экономического кризиса все более значимыми для США стали факторы таких новых крупных игроков на международной арене, как КНР, Индия, Бразилия, Иран, а также растущих экономик Юго-Восточной Азии и Южной Кореи. Отсюда, кстати, появление новых концептуальных установок типа особого американо-китайского партнерства, стратегического взаимодействия США с Индией, налаживания прямого диалога Вашингтона с Ираном и так далее.

От новой администрации президента Барака Обамы стали поступать сигналы о необходимости возобновления взаимовыгодного диалога с Россией по целому ряду вопросов. Такой позитивный настрой американских властей нельзя было не приветствовать.

Однако вскоре выяснилось, что Вашингтон не настроен на настоящее сотрудничество. Он ограничился лишь заявлениями о дружелюбии и изобретением некоторых переговорных треков, польза от которых для России в итоге оказалась почти нулевой. Еще через некоторое время даже такие ни к чему не обязывающие позитивные диалоги прекратились, и отношение США к нашей стране стало вновь напоминать о временах «холодной» войны.

На Украине выращено целое поколение, отравленное ненавистью к России и мифологией «европейских ценностей»
Логическим завершением такой политики и стал украинский кризис?

Николай Патрушев: Государственный переворот в Киеве, совершенный при явной поддержке США, проведен по классической схеме, опробованной в Латинской Америке, Африке и на Ближнем Востоке. Но никогда еще подобная схема не затрагивала столь глубоко российские интересы.

Анализ показывает, что, провоцируя Россию на ответные шаги, американцы преследуют те же самые цели, что и в 80-е годы ХХ века в отношении СССР. Как и тогда, они пытаются определить «уязвимые места» нашей страны. Одновременно, кстати, решается задача по нейтрализации европейских экономических конкурентов, излишне, по мнению Вашингтона, сблизившихся с Москвой.

Хочу напомнить о том, что Вашингтон всегда стремился иметь рычаги давления на Россию. Так, в 1974 году была принята знаменитая поправка Джексона-Вэника, ограничивавшая торговые отношения с нашей страной. Казалось бы, она полностью утратила свою актуальность сразу после развала СССР, но все же действовала вплоть до 2012 года, когда вместо нее тут же был принят так называемый «список Магнитского».

Нынешние санкции из той же серии. Деятельность администрации Соединенных Штатов на украинском направлении реализуется в рамках обновленного внешнеполитического курса Белого дома, направленного на удержание американского лидерства в мире путем стратегического сдерживания растущего влияния Российской Федерации и других центров силы. При этом Вашингтон активно использует на своих условиях потенциал НАТО, стремясь посредством политического и экономического давления не допустить каких-либо колебаний со стороны своих союзников и партнеров.

Почему американская элита столь упорно цепляется за право контроля над чужими природными ресурсами, когда в западном экспертном сообществе декларируется важность развития альтернативных источников энергии, якобы способных в кратчайшие сроки заместить собой нефть и газ?

Николай Патрушев: На самом деле у специалистов есть уверенность, что в ближайшие десятилетия не появится реальная замена углеводородов как основы энергетики. Более того, на Западе превалирует понимание, что совокупная мощность атомных, гидро-, ветряных, солнечных и иных станций удовлетворит не более одной пятой части мировых потребностей.

Не следует забывать и еще об одном важном аспекте. В современном мире отмечается устойчивое нарастание дефицита продовольствия и питьевой воды для увеличивающегося населения планеты. Отсутствие самых элементарных средств существования толкает отчаявшихся людей к экстремистским проявлениям, участию в терроре, пиратстве, криминале. Это же является одной из причин острых противоречий между странами и регионами, а также массовой миграции.

Нехватка воды и орошаемых земель нередко становится причиной раздоров, например, между республиками Средней Азии. Проблема водных ресурсов остро стоит в ряде других стран Азии и особенно в Африке.

Многие американские эксперты, в частности бывшая госсекретарь США Мадлен Олбрайт, утверждают, что «под властью Москвы» оказались такие огромные территории, которые она не в состоянии освоить и которые, таким образом, «не служат интересам всего человечества». Продолжают звучать утверждения относительно «несправедливого» распределения природных ресурсов и о необходимости обеспечить так называемый «свободный доступ» к ним иных государств.

Американцы уверены, что подобным образом должны рассуждать и во многих других, особенно в соседних с Россией государствах, которые в перспективе и как теперь водится, «коалиционно» поддержат соответствующие претензии к нашей стране. Как и в случае с Украиной, предлагается решать проблемы за счет России, но без учета ее интересов.

Даже в периоды относительного потепления в отношениях России (СССР) и США американские партнеры всегда оставались верны подобным представлениям.

Поэтому, независимо от нюансов в поведении американцев и их союзников, перед российским руководством в качестве постоянной остается задача: гарантированно обеспечивать территориальную целостность и суверенитет Родины, защищать и приумножать ее богатства, правильно распоряжаться
Источник: http://www.rg.ru/2014/10/15/patrushev.htmlИз серии: как «они» мыслят — Украинский Политик.
Николай Патрушев: «Отрезвление» украинцев будет жестким и болезненным.
Текст: Иван Егоров.
Секретарь российского Совета безопасности в интервью «РГ» рассказал о том, как российские аналитики еще год назад прогнозировали развитие ситуации на Украине. А также дал оценку роли США и НАТО в событиях на Востоке Украины, объяснил, почему эти события являются продолжением плана Збигнева Бжезинского по развалу СССР и России, оценил перспективы развития многополярного мира и возможность будущей борьбы за углеводородные ресурсы.
Николай Платонович, реалии последних месяцев — государственный переворот на Украине, военные действия украинских властей против жителей Донецкой и Луганской областей, оголтелый антироссийский курс Киева. Можно ли было прогнозировать себе такое развитие событий всего лишь год назад?

Николай Патрушев: Наши специалисты предупреждали о большой вероятности обострения ситуации на Украине в условиях политико-экономической нестабильности, особенно под внешним воздействием. Вместе с тем следует признать, что вероятность близкого одномоментного захвата власти в Киеве с опорой на боевые группы откровенных нацистов тогда не просматривалась. Напомню, что до упомянутого переворота Москва полностью выполняла все свои партнерские обязательства перед Киевом.

Мы непрерывно оказывали материальную и финансовую помощь, без которой Украина была не в состоянии справляться с экономическими трудностями, принявшими хронический характер. Для поддержки соседей были мобилизованы материальные и финансовые ресурсы на десятки миллиардов долларов. К сожалению, для многих на Украине эта помощь со временем стала настолько привычной, что ее значение для выживания страны попросту забывалось.

Если говорить о более длительных сроках прогнозирования, то украинский кризис стал вполне ожидаемым итогом системной деятельности США и их ближайших союзников.

Последние четверть века эта деятельность была направлена на полный отрыв Украины и других республик бывшего СССР от России, тотальное переформатирование постсоветского пространства под американские интересы. Создавались условия и предлоги для цветных революций, что обеспечивалось щедрым государственным финансированием.

Так, помощник госсекретаря США по делам Европы и Евразии Виктория Нуланд неоднократно заявляла, что Вашингтон в период с 1991 по 2013 годы потратил 5 миллиардов долларов США на «поддержку стремления народа Украины к более сильному, демократическому правительству». По данным только открытых источников, например, документов конгресса США, общий объем государственного финансирования различных американских программ «помощи» Украине за период с 2001 по 2012 год составил не менее 2,4 миллиарда долларов США. Это сравнимо с годовым бюджетом некоторых небольших государств. Агентство США по международному развитию израсходовало около полутора миллиардов долларов, госдепартамент — без малого полмиллиарда, Пентагон — более 370 миллионов долларов.

Украинский кризис стал вполне ожидаемым итогом системной деятельности США и их ближайших союзников
Согласно отчетам конгресса, в программах помощи Украине, помимо известного АМР и других ведомств, участвовали такие организации, как Millennium Challenge Corporation, Корпус мира и Центр «Открытый мир». Нетрудно догадаться, для кого и зачем «открывали мир» американские волонтеры и сотрудники дипмиссий все 23 года, прошедшие после распада Советского Союза.

Может быть, эти деньги шли на благое дело и помогали выстроить на Украине в понимании американцев настоящее «демократичное» общество?

Николай Патрушев: Не знаю, о каком благом деле можно говорить, если в результате этой деятельности на Украине было выращено целое поколение, совершенно отравленное ненавистью к России и мифологией «европейских ценностей». Оно пока не осознает, что эти ценности, даже в позитивном понимании данного термина, для украинцев на самом деле не предназначены. Никто не собирается заниматься подъемом уровня жизни на Украине или устраивать эту молодежь в Европе, которая сама с большим трудом справляется с весьма серьезными вызовами и угрозами.

Думаю, что «отрезвление» украинцев будет жестким и болезненным. Остается надеяться, что это произойдет относительно быстро, чему может поспособствовать целый ряд объективных причин. Хочу отметить еще один фактор, который имеет принципиальное значение. Независимо от дальнейшего развития событий, значимость друг для друга — России и Украины — сохранится. Украина просто не сможет успешно развиваться без России, нравится это кому-то или нет.
Такова объективная взаимозависимость экономических, логистических и других связей, которая складывалась столетиями. Но, если для России полный разрыв этих связей станет болезненным ударом, то для Украины обернется катастрофой. Не случайно нынешний президент Петр Порошенко вынужден был вслед за своим свергнутым предшественником ставить вопрос об отсрочке имплементации экономической части уже подписанного соглашения об ассоциации Украины с ЕС. Следует ожидать, что победная эйфория у других киевских правителей также сменится более трезвой оценкой реального положения дел.

Некоторые эксперты считают, что украинский кризис был лишь поводом для нового обострения отношений Запада с Россией. Так ли это?

Николай Патрушев: Действительно, если бы катастрофы на Украине не произошло, нашелся бы другой повод для активизации политики «сдерживания» нашей страны. Этот курс неукоснительно проводится многие десятки лет, меняются лишь формы и тактика его реализации.

Как известно, после Второй мировой войны конфронтация между СССР и Западом во главе с Соединенными Штатами приняла форму «холодной войны». Военно-политическая составляющая этого противостояния была возложена на Организацию Североатлантического договора (НАТО), созданную по инициативе США 4 апреля 1949 года. Анализ практической деятельности НАТО свидетельствует, что, создавая альянс, США преследовали две основные цели.

Во-первых, под американским руководством сформировался военный блок, направленный против СССР.

Во-вторых, Вашингтон упредил возникновение в Западной Европе самостоятельной группировки государств, которая могла бы конкурировать с Соединенными Штатами. Следует напомнить, что территория самих США, установивших, по сути дела, односторонний военный контроль над союзниками, в зону ответственности НАТО не включена.

После распада СССР и прекращения действия Варшавского договора, который объединял социалистические страны Европы и по определению представлял для НАТО основную опасность, блок не только не был расформирован, но начал еще больше расширяться в численном и военном отношении.

Но ведь НАТО не было тем единственным фактором, который повлиял на развал Советского Союза?

Николай Патрушев: В период «холодной войны» на Западе появился целый ряд идеологических доктрин, служивших обоснованием антисоветского политического курса. Одним из авторов подобных разработок стал американский политолог и государственный деятель польского происхождения Збигнев Бжезинский. Он обосновал так называемую стратегию «уязвимых мест», суть которой заключалась в выявлении слабостей потенциального противника и превращения их в серьезные проблемы. Реализация стратегии позволяла отвлечь основные силы противника от реального противоборства с США и заставить его сосредоточить все ресурсы на разрешении собственных растущих затруднений.

В 70-х годах прошлого века Бжезинский разработал вариант стратегии «уязвимых мест» применительно к СССР, который при президенте Рейгане стал основой американской политики в отношении нашей страны. Реализацией стратегии руководил Совет национальной безопасности во главе с президентом Соединенных Штатов. Выявление и уточнение «уязвимых мест», а также организация путей их трансформации в существенные для СССР проблемы были возложены на Центральное разведывательное управление США.

Примечательно, что тогдашний директор ЦРУ Уильям Кейси решил привлечь к работе видных ученых, прежде всего экономистов, а также специалистов из делового мира, имевших реальный опыт бизнес-войн с конкурентами. В результате широкомасштабной аналитической работы были определены и системно изучены «уязвимые места» СССР в политической, экономической, идеологической и иных областях.

Главным «уязвимым местом» нашей страны, как определило ЦРУ, была ее экономика. После детального моделирования американские специалисты выявили ее самое «слабое звено», а именно — высочайшую зависимость бюджета СССР от экспорта энергоресурсов. Была сформирована стратегия провоцирования финансово-экономического банкротства советского государства, предусматривающая две взаимосвязанные цели: организацию резкого снижения доходов в бюджет СССР от внешней торговли в сочетании с существенным ростом расходов на разрешение организуемых извне проблем.

В качестве основной меры сокращения доходной части бюджета рассматривалось снижение мировых цен на нефть. Этого удалось добиться к середине 80-х годов, когда в результате сговора США с правителями ряда нефтедобывающих стран на рынке образовался искусственный излишек сырья и цены на нефть упали почти в 4 раза.

Рост расходов Советского Союза провоцировался по нескольким направлениям: переход от стратегии американского противодействия СССР в Афганистане к стратегии глубокого втягивания его в афганскую войну; разжигание антиправительственных выступлений в Польше и других государствах социалистического лагеря в целях побуждения Москвы к дополнительным расходам на стабилизацию положения в Восточной Европе; раскручивание гонки вооружений, в том числе путем внедрения блефа с СОИ и так далее.

Следует сказать, что американцам удалось тогда добиться поставленных целей. Итогом их деятельности стало существенное превышение расходов СССР над доходами, что в конечном итоге спровоцировало глубокий экономический кризис, распространившийся на политическую и идеологическую сферы. Недальновидные попытки советского руководства облегчить ситуацию за счет внешней финансовой помощи дали Вашингтону дополнительные рычаги воздействия на Москву. Предложенные Западом и реализуемые через МВФ и Всемирный банк «оздоровительные» меры по либерализации внешней торговли без плавного отхода от прежней монопольной системы привели к окончательному коллапсу экономики.

По оценкам американских экспертов, именно стратегия «уязвимых мест», продемонстрировавшая колоссальную эффективность экономической разновидности «холодной» войны по сравнению с войной «горячей», в решающей степени способствовала ликвидации СССР и Варшавского договора.

После развала СССР Россия еще могла как-то противостоять новому переделу мира или сдача своих позиций и бывших союзников, например Югославии, уже была предопределена?

Николай Патрушев: К концу ХХ века в этом регионе сформировался некий социально-политический «разлом», наиболее рельефно проявившийся в развале многонациональной и многоконфессиональной Социалистической Федеративной Республики Югославии. Руководители США и ведущих стран НАТО использовали благоприятно складывающуюся для них военно-политическую ситуацию с тем, чтобы реализовать свои долгосрочные цели в Юго-Восточной Европе.

Вице-президент США Джо Байден и его сын Хантер, который вошел в руководство компании по добыче сланцевого газа на Востоке Украины, знают, как «правильно» использовать территории этой страны. Фото: REUTERS.
В 90-е годы Российская Федерация вследствие известных причин внутреннего и внешнего характера утратила на Балканах доминирующее влияние, которым располагал Советский Союз, и шла по пути соглашательства с Западом. Именно на Балканах особенно отчетливо проявилась односторонняя, ничем не компенсированная сдача Россией своих позиций на международной арене. В 1991-1996 годах у структур, формировавших внешнюю политику нашей страны, официально не было даже такого понятия, как «национальный интерес». Они пребывали в беспочвенных ожиданиях благодарности за послушание от западных партнеров и какой-то особой пользы для нашей страны от тесного и безоговорочного сотрудничества с США. На деле американские партнеры почти сразу перестали воспринимать нас всерьез и лишь время от времени как бы снисходительно «похлопывали по плечу».

Блок НАТО, под прикрытием миротворчества и не встречая серьезных возражений с нашей стороны, все увереннее действовал вне зоны своей ответственности, добивался права аренды стратегических объектов инфраструктуры на длительные сроки, различными путями фактически подчинил себе органы военного управления ряда балканских стран. Подразделения альянса прочно утвердились в регионе. Другие государства, участвовавшие в миротворческих миссиях, в том числе Россия, перед собой подобных задач не ставили, смирившись с ролью младших партнеров и не желая видеть очевидного факта: война на Балканах вполне могла рассматриваться в качестве репетиции и пролога для более масштабных шагов по переделу мира.

Вероятно, именно эти шаги и привели к столкновению интересов западных стран и России уже на всем постсоветском пространстве?

Николай Патрушев: Особенно напористо и беспардонно в последние двадцать лет вели себя на этом пространстве и вокруг него Соединенные Штаты. Воодушевленные ослаблением, а затем и ликвидацией СССР американские правящие круги сделали все возможное, чтобы обеспечить господство над крупнейшими источниками сырьевых ресурсов нашей страны и Центральной Азии, а также транзитными путями их экспорта. Вашингтон планировал распространить сферу своего прямого влияния на районы Черного моря, Кавказа и Каспия.

Все эти территории были названы зоной стратегических национальных интересов США. Единственным препятствием для реализации планов американцев по взятию под полный контроль соответствующих месторождений и транспортных коридоров оставалась Россия, сохранившая военные возможности нанесения неприемлемого ущерба Соединенным Штатам.

Разрешение этой трудности американские стратеги видели в окончательном развале системы государственной власти и последующем расчленении нашей страны. Первым регионом, который должен был отойти от России, считался Северный Кавказ.
Особое значение придавалось заявившей о своей независимости Чечне, на время оказавшейся под фактическим контролем Запада. Экстремистам и их сторонникам в России была предоставлена поддержка спецслужб Великобритании, США, а также союзников в Европе и исламском мире.

В этих условиях российское руководство заняло твердую, принципиальную позицию защиты единства государства. В конечном итоге в результате проявленной президентом России Владимиром Путиным твердой политической воли, ценой огромных усилий удалось пресечь попытки отрыва Чечни от России, а затем закрепить республику в составе Федерации.

После 11 сентября 2001 года мировое сообщество признало террористическую угрозу в качестве основной и глобальной, достигнув понимания, что противодействие этой угрозе требует общих усилий. В результате были, в частности, несколько ослаблены нападки Запада на Россию из-за ее кампании против международных террористов на Кавказе, а мы не возражали против операции американцев и их союзников в Афганистане. Последовало объявление о формировании широкой антитеррористической коалиции.

В то время Вашингтон демонстрировал определенную готовность к взаимодействию, хотя на самом деле не собирался отказываться от политики «сдерживания» в отношении России. К нашим границам придвигались все новые объекты НАТО. Международное право подменялось правом силы (вспомним уже упомянутое расчленение Югославии, а затем и Сербии, оккупацию Ирака, вторжение так называемых коалиционных сил в Афганистан).

После 7-8 августа 2008 года, когда руководство Грузии при поддержке США попыталось уничтожить Южную Осетию, мир в очередной раз существенно изменился. Впервые за многие десятилетия Вашингтон оказал прямую поддержку иностранному государству, осуществившему нападение на российских граждан и миротворцев.

Война на Балканах могла рассматриваться как репетиция и пролог для масштабных шагов по переделу мира
Ставка была сделана на внезапность. Грузинский диктатор полагал, что военное вторжение в день открытия Всемирных Олимпийских игр поставит Россию в сложное положение, а грузины, воспользовавшись этим, реализуют свой «блицкриг». Однако российское руководство оперативно отреагировало на резкое обострение ситуации и были приняты необходимые меры, чтобы остановить агрессию.

Именно в это время заговорили о формировании новой геополитической реалии — многополярности современного мира. Как на это прореагировали в США?

Николай Патрушев: После августовских событий на Кавказе Вашингтон был явно встревожен откровенным намерением России занять место среди мировых держав XXI века, отстоять принцип равных возможностей, полной самостоятельности в глобальной политике. А также конвертировать финансовые доходы государства от эксплуатации природных ресурсов в реальный экономический и оборонный потенциал, в человеческий капитал.

Американскому руководству явно не по душе пришлись и перспективы взаимодействия России с Китаем и Индией, введения практики саммитов в формате БРИКС, успешная деятельность других организаций, в которых Россия занимает лидирующие позиции (ОДКБ, ШОС и ЕврАзЭС), а также формирование Таможенного союза.

В условиях разрастающегося мирового финансово-экономического кризиса все более значимыми для США стали факторы таких новых крупных игроков на международной арене, как КНР, Индия, Бразилия, Иран, а также растущих экономик Юго-Восточной Азии и Южной Кореи. Отсюда, кстати, появление новых концептуальных установок типа особого американо-китайского партнерства, стратегического взаимодействия США с Индией, налаживания прямого диалога Вашингтона с Ираном и так далее.

От новой администрации президента Барака Обамы стали поступать сигналы о необходимости возобновления взаимовыгодного диалога с Россией по целому ряду вопросов. Такой позитивный настрой американских властей нельзя было не приветствовать.

Однако вскоре выяснилось, что Вашингтон не настроен на настоящее сотрудничество. Он ограничился лишь заявлениями о дружелюбии и изобретением некоторых переговорных треков, польза от которых для России в итоге оказалась почти нулевой. Еще через некоторое время даже такие ни к чему не обязывающие позитивные диалоги прекратились, и отношение США к нашей стране стало вновь напоминать о временах «холодной» войны.

На Украине выращено целое поколение, отравленное ненавистью к России и мифологией «европейских ценностей»
Логическим завершением такой политики и стал украинский кризис?

Николай Патрушев: Государственный переворот в Киеве, совершенный при явной поддержке США, проведен по классической схеме, опробованной в Латинской Америке, Африке и на Ближнем Востоке. Но никогда еще подобная схема не затрагивала столь глубоко российские интересы.

Анализ показывает, что, провоцируя Россию на ответные шаги, американцы преследуют те же самые цели, что и в 80-е годы ХХ века в отношении СССР. Как и тогда, они пытаются определить «уязвимые места» нашей страны. Одновременно, кстати, решается задача по нейтрализации европейских экономических конкурентов, излишне, по мнению Вашингтона, сблизившихся с Москвой.

Хочу напомнить о том, что Вашингтон всегда стремился иметь рычаги давления на Россию. Так, в 1974 году была принята знаменитая поправка Джексона-Вэника, ограничивавшая торговые отношения с нашей страной. Казалось бы, она полностью утратила свою актуальность сразу после развала СССР, но все же действовала вплоть до 2012 года, когда вместо нее тут же был принят так называемый «список Магнитского».

Нынешние санкции из той же серии. Деятельность администрации Соединенных Штатов на украинском направлении реализуется в рамках обновленного внешнеполитического курса Белого дома, направленного на удержание американского лидерства в мире путем стратегического сдерживания растущего влияния Российской Федерации и других центров силы. При этом Вашингтон активно использует на своих условиях потенциал НАТО, стремясь посредством политического и экономического давления не допустить каких-либо колебаний со стороны своих союзников и партнеров.

Почему американская элита столь упорно цепляется за право контроля над чужими природными ресурсами, когда в западном экспертном сообществе декларируется важность развития альтернативных источников энергии, якобы способных в кратчайшие сроки заместить собой нефть и газ?

Николай Патрушев: На самом деле у специалистов есть уверенность, что в ближайшие десятилетия не появится реальная замена углеводородов как основы энергетики. Более того, на Западе превалирует понимание, что совокупная мощность атомных, гидро-, ветряных, солнечных и иных станций удовлетворит не более одной пятой части мировых потребностей.

Не следует забывать и еще об одном важном аспекте. В современном мире отмечается устойчивое нарастание дефицита продовольствия и питьевой воды для увеличивающегося населения планеты. Отсутствие самых элементарных средств существования толкает отчаявшихся людей к экстремистским проявлениям, участию в терроре, пиратстве, криминале. Это же является одной из причин острых противоречий между странами и регионами, а также массовой миграции.

Нехватка воды и орошаемых земель нередко становится причиной раздоров, например, между республиками Средней Азии. Проблема водных ресурсов остро стоит в ряде других стран Азии и особенно в Африке.

Многие американские эксперты, в частности бывшая госсекретарь США Мадлен Олбрайт, утверждают, что «под властью Москвы» оказались такие огромные территории, которые она не в состоянии освоить и которые, таким образом, «не служат интересам всего человечества». Продолжают звучать утверждения относительно «несправедливого» распределения природных ресурсов и о необходимости обеспечить так называемый «свободный доступ» к ним иных государств.

Американцы уверены, что подобным образом должны рассуждать и во многих других, особенно в соседних с Россией государствах, которые в перспективе и как теперь водится, «коалиционно» поддержат соответствующие претензии к нашей стране. Как и в случае с Украиной, предлагается решать проблемы за счет России, но без учета ее интересов.

Даже в периоды относительного потепления в отношениях России (СССР) и США американские партнеры всегда оставались верны подобным представлениям.

Поэтому, независимо от нюансов в поведении американцев и их союзников, перед российским руководством в качестве постоянной остается задача: гарантированно обеспечивать территориальную целостность и суверенитет Родины, защищать и приумножать ее богатства, правильно распоряжаться
Источник: http://www.rg.ru/2014/10/15/patrushev.html