Боец добровольческого батальона «Донбасс» Евгений Шевченко дал эксклюзивное интервью для телеканала NewsOne.
Корреспондент: Женя, вы — человек оттуда, побывавший «там». Произошло такое достаточно знаковое событие — уволили министра обороны Гелетея. На ваш взгляд, пришедший на его смену Полторак меняет ли что-то в отношении к армии, в отношении к внутри армии? Поможет это как-то?
Евгений Шевченко, боец батальона «Донбасс»: Я считаю, что это хороший вариант в нашей сегодняшней жизни. Потому что изначально, когда назначили не военного человека министром обороны, во время войны, то мы, конечно, все мы — я, мои друзья — не очень хорошо это понимали, как такое может быть. Человек, который имеет достаточно темное прошлое, то есть коррупционное, тем более не военный, и — министр обороны… К сожалению, (произошли — ред.) большие потери у наших ребят. Я имею в виду не только батальон «Донбасс», а и вообще армейские подразделения. И я уверен в том, что большая часть этих потерь, к сожалению, произошла от того, что неграмотное руководство было. И то, что сейчас назначен Полторак, конечно, поменяет ситуацию. По крайней мере, на это очень надеюсь. Потому что это человек, который действительно армейский, военный человек, он знает, что такое нужда солдата, что такое в поле, что такое в окопе, под открытым небом, как обеспечить, чем обеспечить: начиная от сухпайков, амуниции и заканчивая вопросами безопасности.
Женя, насколько и что, в принципе, нужно на данном этапе сделать, чтобы переломить ситуацию в свою пользу?
Вы имеете в виду на фронте?
Да.
На сегодняшний день можно с уверенностью говорить, что мы научились воевать как профессиональные военные. Уже прошло достаточно серьезное боевое слаживание, если можно сказать, прошли уже достаточно суровые бои, и добровольческие батальоны в том числе. Хотя и понесли высокие потери, и наш батальон в Иловайске. Много ребят в плену сейчас находится. Но, тем не менее, уже обрели уверенность в том, что мы можем бить врага: будь то наркоманы-сепаратисты или профессиональная российская армия. Но то, чего не хватает, конечно, это современного вооружения. Например, в тех же танках российских тепловизоры стоят, до пяти километров работают. То есть ночью ты физически не можешь подобраться к нему на расстояние выстрела с гранатомета. Не хватает, конечно, современного вооружения, современных средств борьбы с бронетанковыми войсками, беспилотников. То есть такие вещи, конечно, могли бы достаточно серьезно повысить результативность нашей работы, если можно назвать это работой.
Жень, скажите, пожалуйста, изменилось на данный момент армейское снабжение? Потому что много было свидетельств и сюжетов о том, что парням привозят какой-то гнилой хлеб. Сейчас эта ситуация поменялась каким-то образом, или это меняется, но очень медленно?
Ну, в общем-то, по большей части, к сожалению, только после Иловайской трагедии наши заявки стали удовлетворять на БТРы. Например, если нам за первые три месяца боев выдали только три БТРа, а два из них фактически даже не дошли до линии фронта, то есть они дошли до Артемовска своим ходом и там сломались. На линии фронта у нас был, на Попасной-Лисичанске-Первомайске, на вот этом куске один еще повоевал. Сейчас нам дали 10 БТРов, и не 60-х годов, как первый раз, а это 80-ые. По крайней мере, техника, с которой можно воевать, на несколько порядков выше, чем та. По сухпайкам начали удовлетворять все заявки. На этой неделе должно прийти обмундирование зимнее, бушлаты. Как бы, вроде как, работа пошла. Но почему это произошло только после Иловайской трагедии, а не до? Хотя склады ломились и от оружия, и от обмундирования. Вопросов не было… Вопрос — достать что-то, оно же было в наличии. Вопрос — как его было нам передать? И почему-то за три месяца этот вопрос не был решен.
Говоря об Иловайской трагедии, было два закрытых, именно закрытых заседания. Тогдашний министр Гелетей ни слова не сказал, никто ничего не понял, Аваков ни слова не сказал, опять никто ничего не понял. Вскроется вообще правда о том, что там действительно произошло? Или это уже расскажут ребята, которые оттуда вернутся, дембельнутся, с них снимут гриф секретности или что-то, они заговорят?
Я вам скажу, что правда в любом случае рано или поздно всплывет, никуда она не денется от нас. Ребята, которые вернутся оттуда, дембельнутся, они вам ничего нового не расскажут. Потому что в любом случае эти фамилии нужно искать не там. Эти фамилии нужно искать в штабе. Потому что сейчас предварительные результаты комиссии, которые, по крайней мере, были озвучены, заключаются в том, что виноватым считают в этой ситуации батальон «Прикарпатье», который отошел. Это абсолютная чушь. Потому что… Ну да, они отошли. Это одна из причин. Но далеко не первая и далеко не самая главная. Они отошли 23-го, если не ошибаюсь. Это первый момент. Второй момент — российская армия массировано начала заходить на территорию Украины в ночь с 23 на 24-е. Штаб тоже об этом знал. То есть он знал два этих фактора: то, что у нас дырка на фронте, никем не закрытая, и второй фактор — то, что заходит российская армия, профессиональная, в каком объеме, с какой бронетехникой, в каком количестве. И вопрос в том, что 24-го Муженко и Гелетей принимали парад в Киеве в то время, когда заходила массировано российская армия. И вопрос заключается в том, почему не было принято решение об отводе войск. Нужно было прямое решение: или об усилении в течение одного, максимум двух дней, сколько понадобится российской армии, чтобы дойти до Иловайска, либо об отводе войск на линию Курахово, где мы сейчас находимся. Вопрос в том, что это решение принято не было. И нужно найти фамилию человека, который принял решение оставить все эти добровольческие батальоны и войсковые соединения в Иловайске, ожидая армию России. Поэтому… Кто-то же это решение принял.
Пока тишина. Минские договоренности — в принципе, тоже достаточно громкое событие. Сейчас, может быть, накануне встречи Порошенко с Путиным в Милане, может быть, еще по какой-либо причине, но сейчас политики первого эшелона в Киеве говорят о том, что нужно искать компромисс, нужно прекращать воевать, нужно восстанавливать страну. На ваш взгляд, насколько ребята разогнались на войне, и какова вероятность того, чтобы их затормозить, чтобы начать действительно какой-то поиск компромисса, принуждение к миру, что называется?
В общем-то, я скажу, что когда действительно после Иловайска было объявлено перемирие, мы не очень хорошо это восприняли. Потому что мы жили местью, желанием мести. Потому что одно дело воевать по-честному… У каждого из людей свои убеждения. У российской армии свои приказы, свои командиры и генералы. То есть, бог им судья. А второй вопрос, что была договоренность о «зеленом» коридоре, и все об этом знали. В том числе в колонне наших ребят, которые уходили, были и пленные россияне. И они открыли просто огонь прямой наводкой. Это нельзя ни понять, ни принять, ни простить. И погибло действительно очень много очень хороших ребят, золотых ребят на самом деле, героев. И мы не хотели перемирия. Но все-таки относишься с пониманием к этому. Потому что, знаете, уже кто-то говорит, что там не страшно на войне. Это неправда. Значит, он там не был. Потому что там действительно страшно. И когда первые пули, первые артобстрелы… Привыкаешь, конечно, к трупам и ко всему. Но, тем не менее, ты понимаешь, что ты сегодня жив, а завтра, может, уже и не жив. И что хуже — не знаю. Или не хуже, если ты без ноги, без руки. Это у каждого свое мнение. Я не знаю. Я не представляю свою жизнь инвалидом. Поэтому я думаю, что в любом случае, знаете, как дедушка говорил — лишь бы не было войны. Потому что действительно это страшно. И перемирие, пусть какое оно — никакое, но на сегодняшний день, мне кажется, это более-менее приемлемые условия. Пусть это будет какой-то кусочек территории, никем не признанный, понятно, но в составе Украины находятся. Не так, как Приднестровье. И я думаю, что люди все равно, рано или поздно, поймут, кому они поверили, поймут уровень пропаганды. Я надеюсь, что это будет не так, как ГДР и ФРГ, насколько они раздельно жили, а будет быстрее. Но, тем не менее, в правовом поле мирным путем, дипломатическим путем мы восстановим контроль над этими территориями, в том числе и над Крымом. Я в этом не сомневаюсь. Режим Путина не вечен. И у нас сейчас есть возможности и время сделать свою армию сильной, современной. И мы этим будем заниматься. И Крым тоже вернем.
Жень, комбаты пошли в Раду. Причем, строем таким мощным. Зачем им это надо — это вопрос другой. На ваш взгляд, перспективы у них какие? И вообще, нужны ли в Раде ребята, прошедшие линию фронта, что называется?
В общем-то, когда приняли решение о выборах, понятно, что кто-то уже задумывался об этом. Я, например, не задумывался ни о выборах, ни о политике. Понятно. Ты там вообще живешь в таком пространстве… в другом, скажем так. Когда уже были объявлены выборы, совещались, думали, как и кто, оставаться нам на фронте или кому-то идти в политику. В общем-то, мы понимали, что по факту у нас два фронта. И никуда от этого не дется. Одно — здесь. «Сепары», россияне, дагестанцы, чеченцы… «кадыровцы»… Чеченцы иногда обижаются. «Кадыровцы». Потому что чеченцы воюют и на нашей стороне. Действительно, это правда. Я их видел. И другой фронт у нас, второй фронт — в Киеве. Огромное количество пророссийских политиков, пророссийских чиновников, так сказать, должностных лиц или просто коррумпированных. И Министерство обороны — в первую очередь. И мы понимали, что с таким обеспечением, с таким отношением мы еще будем 10 лет воевать, и только будут гибнуть наши ребята, патриоты, настоящие патриоты Украины, которые первые взяли оружие в руки и пошли защищать свою землю. И поэтому было принято решение: тех ребят, у кого есть опыт, знания, желание, прежде всего, направить в Верховную Раду. Потому что нужно навести порядок у себя в стране. Как говорил Сунь-цзы, «непобедимость заключена в тебе самом, возможность победы заключена в противнике». Поэтому мы в первую очередь должны обрести свою непобедимость. А пока у нас предатели через одного, что в Верховной Раде, что в Министерстве обороны на ключевых должностях, «Укрспецэкспорт» и далее все заводы бронетанковые и военные на сегодняшний день, где люди… У меня знакомые поставляют металл на бронетанковый завод один украинский. Они на сегодняшний день платят 30% отката. И нет ни одной компании, которая поставляет, является поставщиком продукции на этот завод, которая не оплачивает эти взносы. Поэтому мы с этим мириться не будем и не собираемся. И во избежание того, чтобы… Потому что люди поменялись, ситуация другая в стране. Я думаю, что если в самом ближайшем времени ситуация не изменится внутри страны, то мусорники уже люди заменят на столбы. И предатели — я их по-другому не могу назвать — они будут висеть просто на столбах, а не в мусорниках лежать. Поэтому сейчас стараемся в правовом поле навести порядок и двигаться дальше. Хотя мы понимаем… Уинстон Черчилль сказал: «Демократия — не лучшая форма правления, но ничего лучшего мы еще не придумали». Поэтому будем пытаться.
На ваш взгляд, у ребят, которые остаются на передовой, вне зависимости, какая там ситуация, обиды не будет на комбатов? Вроде как, все вместе были, а тут — раз… В Раде тепло, другие деньги, костюмы.
Я вам скажу, что в основном, преимущественное большинство батальона, конечно, поддерживает Семена, безусловно. Люди с пониманием относятся к тому, что нужно менять эту ситуацию. Вопрос этот извечный, который был с нами и на Майдане, и на войне — кто, если не мы? Кто, кроме нас, изменит эту ситуацию, кто ее поломает, кто поломает коррупционные схемы, кто сможет противодействовать воровству бюджетных денег? И так далее. Там список длинный, работы немерено. И в основном ребята с пониманием к этому относятся. Нет такого, что кто-то, комбат или другие ребята из нашего батальона, или я в том числе, кто идет и баллотируется, что мы оденем костюмы и будем заниматься…
Бюрократией.
Бюрократией. Бюрократия — это ладно. Но не лоббированием законов олигархов или финансово-промышленных групп. Нет, такого не будет. Такого не будет вообще. Потому что если какие-то депутаты, которые строили эту систему, жили в ней, начиная от представителей Партии регионов, которые на сегодняшний день массировано также идут в Верховную Раду, и другие депутаты, которые жили в этой системе и, как мне кажется, не собираются ее менять, то мы очень быстро дадим понять, что дальше так не будет. Что мы не будем терпеть еще 23 года такой жизни, такого отношения. И вопросы будут ставиться очень жестко. Никто не говорит, что мы будем с оружием приходить всем батальоном под Верховную Раду, но, тем не менее…
Вариант есть, да?
План Б. Потому что будем работать только на то, за что мы боролись, за что мы воевали.
Накануне перед Верховной Радой ребята веселились, что называется, побили стекла и прочее-прочее. С чего произошло — пока непонятно. Но эксперты говорят о том, что одна партия не проходит в Верховную Раду, поэтому она замутила такие вещи. С вашей точки зрения… Президент Порошенко однажды сказал, что Майдан Украину украшает. Будет еще один Майдан, если пойдет не так, как сейчас народ хочет?
Я думаю, что, учитывая то количество незарегистрированного оружия, которое есть на сегодняшний день, то Майдана такого уже не будет, мне кажется. То, о чем говорил Филатов еще месяц назад, по-моему, он сказал, что, вероятно, Украину ожидает волна политических убийств. Люди не будут терпеть уже. Терпеть никто не будет и не собирается. Поэтому просто начнется отстрел. Это то, чего я, ну, не то, чтобы побаиваюсь, но… В первую очередь, эти все политики, они в этом виноваты. Они выстроили эту систему, они привели Януковича к власти, они голосовали за законы 16 января. Насколько будет или не будет — все зависит от них и от нас, насколько мы сможем действительно сконсолидироваться, единой командой работать на построение нашей страны, о которой мы мечтаем. Если Польша смогла, Грузия смогла — чем мы хуже, чем наша страна хуже, чем наши люди хуже? Ни для кого не секрет, что Украина может кормить всю Европу. Одна страна может кормить всю Европу. Поэтому то, что произошло… Я тоже склоняюсь к мысли о том, что это определенный политический ход. Никаких вразумительных требований я особо не услышал. Я не изучал подробно ход событий того дня. Но я думаю, что это действительно…
Покричали и разошлись?
Ну да. Провокация. То, как я видел, что они там и как… Ну, не знаю, люди какие-то, не знаю, я их не поддерживаю.
Сейчас тоже сильно муссируются такие штуки о снятии внеблокового статуса Украины. При этом в Европе и в НАТО говорят: вы что, какая Украина? Пока нет, в ближайшие лет 5-7. Вам, как человеку военному, ваше отношение: НАТО — не НАТО, сами по себе или что-то придумаем и обойдемся?
Конечно, никто и никогда не забудет того факта, что страны Будапештского меморандума фактически нас ничем не поддержали, хотя обязаны были. И на сегодняшний день подобные документы не имеют правового статуса. Вопрос. Если они фактически ничем нам… Даже оружием. Ладно, санкции какие-то там. Если бы они нам дали современное оружие хотя бы, пусть не вводят свои войска или… Поэтому я не особо уверен, нужен ли нам статус участника НАТО или статус Евросоюза. На Майдане мы боролись за вступление в Евросоюз. Но так, как они относятся к нам на сегодняшний день, я даже не уверен, надо ли нам Евросоюз, нужен ли он нам вообще. Потому что Украина действительно может быть самостоятельным сильным игроком, ни от кого не зависящим, ни от блоков, ни от союзов. Поэтому… Ну, они не хотят этого. Да, действительно это было бы определенным плюсом для нас. Но если мы сможем сделать свою армию, создать ее, создать современную и сильную, то никакой нам блок не нужен, я считаю. С такими людьми, как у нас, с тем уровнем патриотизма…
Возвращаясь к выборам, с учетом того, что они совсем скоро, чуть-чуть осталось. Экономику никуда не денешь из нашей жизни. Так уж получилось, что, как говорил Миронов в том фильме, «деньги, товарищи, еще никто не отменял». Сейчас непонятно, что происходит внутри страны с экономикой, гривна скачет, газовый конфликт в разгаре, что называется, Стокгольм и прочее-прочее. Вы, комбаты, идущие в Раду, по экономике что предлагаете? Что предложите своим избирателям? Как решить эту проблему? Потому что зима, потому что пенсии, потому что бюджетники, потому что дети и все остальное. Разрушить коррупционную систему — это нормальная штука, пиар, скажем так. Но реальные вещи, которые вы с собой несете?
Я бы не назвал это пиаром — разрушение коррупционных схем. Потому что огромное количество денег выводится из бюджета и выносится. Вы можете примерно посчитать. Если 30% выплачивают поставщики отката, если один БТР стоит 680 тысяч долларов, то на самом деле, нужно уделить максимальное внимание разрушению схем. И, естественно, наказать тех, кто участвует во всех этих схемах, начиная от каких-то рядовых сотрудников, заканчивая прокурорами, судьями и всеми остальными.
Рядовые вряд ли в этой схеме.
Я имею в виду на уровне должностных лиц. Что касается в целом экономики, знаете, я изучал достаточно подробно, не думал, что понадобится этот опыт, просто было интересно, опыт становления Сингапура. Ли Куан Ю, который привел эту страну из третьего мира в первый. Так его книга и называется. Выстраивание послевоенной экономики в Германии Эрхарда. Плюс реформы Лешека Бальцеровича, опыт Грузии. Очевиден такой факт, что законы экономики, например, как законы физики. Условно, Коломойский, по-моему, приводил этот пример. Есть самолеты — они плюс-минус один на один похожи все, потому что есть законы физики. Они без крыльев взлететь не смогут. Точно так же и законы экономики. Они одинаково работают в любой стране. Если у них есть крылья, они могут лететь. А если крыльев нет, нет условий для их работы, нет свободной конкуренции, присутствует монополизация рынка, то, конечно, и законы работать не будут. Поэтому коррупционная составляющая — это очень серьезная составляющая, которая не дает возможности нормально работать законам экономики. А если будет сильная экономика, то, понятно, что и социальная сфера будет на достойном уровне. Потому что уже будет откуда брать расходы. Если будет понятная, простая система налогообложения, да… Там достаточно большой список и работы предстоит очень много. То есть никто не говорит, что мы за два-три дня построим сказку. Никто не говорит, что будет просто и легко. Я бы даже наоборот сказал бы словами того же Черчилля: «Я вам не могу обещать ничего, кроме пота, крови и тяжелого труда». Потому что у нас действительно экономика в очень плохом состоянии. Бюджет пустой. С газом много вопросов. И тяжелое предстоит время, действительно тяжелое. Два-три года. Если мы за два-три года сумеем выйти на хотя бы определенный уровень, поднять ВВП и двигаться дальше в том направлении, в котором мы это видим, то хотя бы через три года уже будут какие-то заметные результаты. Раньше вряд ли, мне кажется, объективно. Поэтому люди должны быть готовы к тому, что… Не ждать результат ни завтра, ни послезавтра, а работать — каждый на своем месте, каждый на своей должности. И, прежде всего, на этих должностях должны быть профессионалы. Потому что мы, например… Среди нас есть, понятно, и финансисты, и экономисты, и предприниматели. Добровольцы. Я еще на юридическом факультете учусь сейчас на заочном отделении. Но мы идем в первую очередь для того, чтобы навести порядок в стране, в Верховной Раде, прежде всего. Потому что самый коррупционный орган — законодательный орган страны. И дальше уже создать условия для работы специалистов, не коррумпированных, честных, патриотичных. Вот наша задача, основная задача. А специалисты уже будут, конечно, работать и над законопроектами, при нашей поддержке полной.
Возвращаясь к делам военным. Вы видели эту историю. Ребята, которые должны были демобилизоваться, их не отпускают. Был такой поход, что называется, к людям. Вот эту проблему сейчас решают, она решаема, или это тоже какая-то провокация и лучше было бы этого не делать?
Там, по-моему, было два момента. Я не очень понял. То ли они просто были против того, что их не демобилизуют, то ли они были против того, что их не демобилизуют, но они готовы служить дальше, но уже как контрактники. Я не очень понял ситуацию.
Там было именно о том, что их не демобилизуют.
Не демобилизуют, да? Ну, относиться нормально к этим людям я не могу. В то время, как кто-то добровольно бросает семью, бросает своих детей, идет добровольцем на фронт, да, не зарабатывая при этом вообще… Нам первую зарплату выдали 1100 гривен. Это на третий месяц боев уже было. И люди гибли, и семьи остаются без отца, без брата, без мужа, и дети остаются. И в это время какие-то, ну… не хочу их называть. Просто люди вопят и плачут о том, что их не демобилизуют… Бог им судья, это их дело. Но я бы на месте военных прокуроров обратил на это внимание очень пристально.
Там уже дело завели.
Правильно. Они все должны сидеть в тюрьме. Это мое мнение. Что это значит? Это война или… Ты должен защищать свою землю. Не хочешь — пожалуйста, езжай и в Европе живи. Как у меня была возможность остаться жить в Европе. По-английски более менее… Мог и в Италии остаться жить. Не проблема. Но я люблю свою землю, я люблю свой край. Здесь моя жизнь и мое будущее. Я его не вижу другим действительно. Я пошел воевать, потому что я должен был это сделать. Если не мы, то кто? Опять же. А в это время кто-то плачется о том, что их не демобилизуют, видите, им, бедным, страшно. Я считаю, что это предатели. Можно их к этому уровню. Потому что война идет. Какая демобилизация? О чем вы говорите, ребята?
Сейчас очень много пошло таких нехороших, что называется, слухов и фактов о том, что некоторые из батальонов начинают заниматься противоправными действиями в зоне АТО. «Айдар», «Азов»… Прокуратура открывает уголовные дела. Ваше к этому отношение.
Ситуации действительно бывают разные. Вы же понимаете, что срез общества, он такой же точно и в батальоне. И в «Донбасс», и в «Азов», и в «Айдар» попадают разные люди. И у нас, к сожалению, тоже в батальоне бывали случаи мародерства. Никуда не денешься. Естественно, мы этих людей удаляли из батальона. Бывали ситуации такие, что люди просто начинали пить. Психика не у всех выдерживала. Потому что там насмотреться можно разного. И люди начинали выпивать. Бывало, что покидали самовольно место дислокации с оружием. Опять же, вопрос реагирования, оперативного реагирования на подобные случаи. И в нашем батальоне тоже есть несколько уголовных дел. Комбат связывался с военной прокуратурой и заводили на конкретных бойцов. Никуда не денешься. Такие случаи бывают. Они не носят массовый характер, они не могут носить такой характер. Потому что в основном там патриоты, действительно патриоты собираются. И друг за другом ребята тоже присматривают. Вы же все время вместе находитесь. У меня во взводе, например, очень хорошие ребята все. Мы друг за друга в огонь и воду готовы пойти.
Как всегда, все зависит от командиров, по большому счету?
Да, в любом случае, от командира, насколько быстро реагирует. Потому что люди разные. И такие случаи бывают. Но такое что-то вопиющее, какие-то случаи жесткого беспредела какого-то — в нашем батальоне такого не было. Бывали случаи мародерства. Зашли в Лисичанск, начали из магазина выносить… Такое бывало. Но в любом случае, конечно, зависит от командира. Бывали случаи такие. Ну, машина стоит какая-то в ленточках всех этих георгиевских, так сказать. И ребята эту машину просто разбирали на запчасти. То есть, как бы, с одной стороны, они имеют моральное право — машина сепаратиста. Но, с другой стороны, да, это нарушение закона. Такие случаи не носили массовый характер. Так, посмеялись.
Вы хорошую фразу обронили — с учетом всего незарегистрированного оружия. Как теперь вернуть все это в законное русло? Объявить громко: ребята, несите пистолеты обратно и автоматы. Потому что это действительно беда.
Ну да, есть такой фактор. Власть должна думать об этом. Объявлять добровольную сдачу оружия, без понесения наказания какого-либо. Более того, с учетом вознаграждения за каждую единицу оружия, что в свое время, по-моему, еще Коломойский делал. По-моему, в начале лета ребята сдавали. И сепаратистов сдавали, и конкретно получали деньги за оружие. Поэтому, да… Мне кажется, только таким путем можно начать возвращать. Потому что действительно очень много, я даже не могу представить, сколько тысяч единиц. Потому что россияне… Мы их захватывали в таких количествах в том же Лисичанске. Фурами. И автоматы, и пулеметы, «Утесы», АГСы, ПЗРК даже были. Бывали моменты, что где-то кто-то из местных тихонько подходил: а можно у вас что-то прикупить в целях своей безопасности. Такие случаи тоже бывали.
Это все дело разошлось по стране теперь, по ходу дела?
Да. По факту — да. Оно разошлось по стране. Я знаю много случаев, когда арестовывали ребят из того же «Правого сектора», «Айдара», если не ошибаюсь, «Азова». Останавливали машины ребят, которые ехали в отпуск, и у них там были полные арсеналы оружия. Понятно, что далеко не все машины останавливали. И оно все сейчас осело по всей стране. И есть более-менее приемлемый вариант — сбор за вознаграждение. Я это так вижу. Плюс работа, конечно, правоохранительных органов по поиску такого оружия, поиску схронов этих. Есть чем заняться нашим органам.
На войне обычно возникают такие вот психологические отношения между противниками. Во время Великой Отечественной войны к фашистам можно было по-разному относиться, но с уважением все равно, потому что все воевали. Вы как относитесь, когда видите этих вот ребят, которые вам противостоят? Если убрать эмоции, исключительно просто человеческие эмоции, военные, они достойные противники?
Знаете, на самом деле больно об этом думать. Фактически никуда не деться. Больно думать о том, что это по факту украинцы. И ты просто понимаешь, что люди зазомбированы этой пропагандой. Людям дали идею о том, что они могут создать свое государство — первое. Второе — им вдолбили мысль, что в Киеве «хунта», «бандеры», «правосеки», «каратели». Третье — что Путин их всех спасет. И на этой почве, на этих трех постулатах люди начали защищать свою землю от «бандер», «Правого сектора» и так далее. Все эти страшилки. И это больно осознавать, действительно. Потому что, когда берешь в плен «сепаров», общаешься с ними, нормальные ребята, в общем-то. Знаете, половина — это действительно нормальные ребята, половина — это сброд. То есть наркоманы, алкоголики, судимые. Это срез общества такой. А половина — действительно нормальные ребята. И ты с ними общаешься. Я какое-то время отвечал за пленных «сепаров». И каждый день с ними общался. Мне было интересно… У меня позывной «Писатель» в батальоне. Я пишу и стихи, и рассказы, книгу. Поэтому интересно было и с этой точки зрения общаться, узнать их судьбы. Действительно, обычные ребята, нормальные. Поверили в эту информацию. Вообще некоторые верили: «Мы знали, что против нас воюют наемники — польские, американские…» Они в этом были уверены. Когда их уже взяли в плен, они увидели, что тут их же пацаны из Луганска, Донецка. Потому что большинство наших ребят — это как раз восточные области. Днепропетровская область, Харьковская, Запорожская. Они были в шоке. Реально. Подождите, а чего мы воюем тогда? Вот и все.
Воевать они умеют, я так понимаю, да?
Воюют. Так же, как и добровольческие батальоны. Учатся. Сказать, что с уважением к ним относишься… ну, с болью.
Это же плохо — друг на друге учиться.
Да. С болью к этому относишься. Не то, что есть уважение. Нет уважения. Потому что там действительно много таких, ну, просто подорванных людей. То, что я говорил. Наркоманы, алкоголики. В Попасной, например, проводили зачистку. Вскрыли одну квартиру. Местные жители нам сразу… Когда мы освобождаем город, и местные сразу сдают, что здесь «сепары» жили, здесь они были, вот этот носил им воду, а тот с автоматом стоял. В основном местные жители сразу дают эту информацию. И провели обыск на той квартире. Нашли много фотографий. И уже по этим фотографиям начали искать местных жителей. И нашли там двоих — стояли с автоматами на блокпосту. Попадают конкретно под статью о сепаратизме. Но по факту люди по 55-60 лет, алкоголики. Что с них взять? Реально. Ну, допрашивай их, не допрашивай — они ничего не знают, во-первых. Им дали автоматы, им платили 200 гривен в день и давали литр водки. И все. С такими воевать особо… ну, они стреляют куда-то, непонятно.
Есть действительно наемники. В частности, достаточно немалое количество наемников. Казаки. Хотя казаки показали себя достаточно трусливыми воинами. Из Попасной они ушли, особо не воевали, из Лисичанска, где мы с ними сталкивались. А наемники и плюс российские спецподразделения, еще до входа российской армии, да, честно говоря, больше всего я лично их боялся. Потому что ты понимаешь, что это профессиональные убийцы. И ты понимаешь, что где мы перемещаемся между городами, между Артемовском, Попасной, Лисичанском, ты на машине постоянно ездишь, боеприпасы, туда-сюда, свои задачи, и понимаешь, что в любом месте может быть засада. И ты реально адекватно оцениваешь свой уровень подготовки. Кто ты? Предприниматель мелкого пошиба, взял автомат и пошел воевать. И то, что эти люди профессиональные диверсанты, и ты понимаешь, что лучше в такие ситуации не попадать. Не то, что ты относишься к ним с уважением. Уважения — никакого. Они пришли на нашу землю нас убивать. Желание только — уничтожать их. Нет уважения реально как к военному. Я не считаю, что я их должен уважать. Я их ненавижу реально. Я их готов убивать до последней капли крови, уничтожать на своей земле. Поэтому говорить о каком-то уважении относительно россиян…
Жень, говоря об этих раскрученных ребятах — «Моторолы», «Беса», «Стрелка», все остальное — они реальные люди вообще? Судя по тому, что «Моторола» постоянно появляется на YouTube, то чувак, наверное, реальный. У вас, в вашей среде о них какие впечатления? Кто-то видел их где-то или когда-то, нет?
С горловскими, например, мы в Артемовске сталкивались.
Это «Бес»?
Да. Потому что когда мы были в Артемовске, они часто на нас нападали, устраивали засады. После очередной засады, она для них настолько плачевно закончилась, что это была последняя их вылазка в Артемовск. Это было еще где-то в середине июня, числа 14-го. Они устроили настолько бестолковую засаду, что у наших не было ни одного убитого, слава богу, а они понесли очень серьезные потери, хотя их было подавляющее большинство. Детали не буду рассказывать. Но факт есть факт — они потеряли порядка 7-8 человек убитыми. Крови были очень много, когда мы уже проводили зачистку. Мы не могли сделать сразу зачистку, потому что нас было мало. И пока шел бой, вышла группа оперативного реагирования. Пока она подошли, то они уже свалили. Там крови было немерено. Они оставили машины. Видно, в машине пули зашли четко в водителя, дырка идет на уровне… лобовое стекло, дальше через подголовник выходило. Пальцы валялись. Не суть важно. Я думаю, что там… После этого они к нам почему-то в гости больше не приходили. Что касается Безлера, да, он есть, время от времени происходит связь на уровне командиров по поводу наших заложников, бойцов, которые сейчас находятся в плену на сегодняшний день. Их очень много, к сожалению. И мы с большим трудом их вытаскиваем. Мы для них вообще как красная тряпка для быка, батальон «Донбасс». Для них это все. Тем не менее, это реальные люди. Насколько мы к ним относимся? Ну… чего там?
Что будет с Донецким аэропортом, на ваш взгляд, поменяют его? Потому что тоже говорят: то поменяют на какие-то территории, то его взяли, то его отбили обратно. Как вообще там ситуация?
Я стараюсь держать связь, день через день, со своими ребятами, друзьями, которые там находятся. Не нашего батальона, но… Знаете, уже все друг друга знают. Уже все побратимы. 95-я бригада, «Правый сектор». Ребята там очень хорошо воюют. Знаете, есть такое вполне понятное желание туда тоже поехать, отомстить, принять участие. Потому что вообще много таких, знаете, осталось незакрытых вопросов и несведенных счетов личных за наших ребят. И воюют они, конечно, очень успешно. Вообще вояки профи. Если взять 95-ю бригаду, в Лисичанске они были рядом с нами, я знаю, это действительно боги войны, это профессиональные военные. Так, как они воюют, на каком уровне — нам, добровольцам, еще учиться многому нужно, чтобы до такого мастерства… Тем обычным ребятам, то есть не военным, которые тоже есть в нашем батальоне. Действительно боги войны: как они воюют… Какова будет дальнейшая судьба аэропорта донецкого — сложно сказать. Вряд они его — я имею в виду россиян или «сепаров» — они его отобьют, учитывая тех ребят, которые там. «Киборги», как их сейчас называют, «терминаторы», блин. Так и есть. Не знаю. Очень много пленных реально.
Там уже ничего не осталось. За что они бьются? Высота, вроде, не стратегическая. Самолеты уже никакие там не сядут. Хотя Лысенко до сих пор говорит, что большие может принимать. Но в действительности там бьются за развалины. Зачем он нужен?
Честно, я не знаю, зачем он нужен сепаратистам. Может, они Путину обещали, что они его возьмут на день рождения. Не получилось. Такой урон нанесли. Честно, я не знаю. Я не владею… Я никогда не был в Донецком аэропорту. Я не знаю о стратегическом влиянии данного места, и за что они там реально бьются, чего они лезут на рожон. Столько убитых у них. Уже бы не беспокоились себе, уже бы жили дальше, строили свои ЛНР и ДНР. Кто им мешает? Нет, они уперлись в Донецкий аэропорт. Я не знаю просто. Не знаю, что сказать.
Последний у меня вопрос к вам. Ваше отношение к тому, что ЛНР и ДНР собираются выборы провести.
Пусть проводят. Знаете, как в песочнице дети играются, строят себе… Пусть проводят. Кто им мешает? Хотели — пожалуйста, нате. Посмотрим, как они поживут сейчас. Как Крым сейчас живет, мы все уже видим. Это только начало, мне кажется. Это только цветочки. Люди поймут, они прозреют. Хотя там, на самом деле, очень много проукраинских людей, действительно. И за них больно. Потому что они оказались в ситуации… Те, кто мог выехать — выехали. У кого было куда выехать — выехали. А те действительно украинцы, которые в Донецке еще в апреле выходили на демонстрации, проукраинские демонстрации, с украинскими флагами, им действительно там очень тяжело. И за них, конечно, больно. Но пока единственное, что могу сказать: ребята, держитесь. Пока так. Со временем поймут и остальные.
Понятно. Спасибо большое. Спасибо.
По информации Сайта MIGnews.com.ua. www.mignews.com.ua
Боец добровольческого батальона «Донбасс» Евгений Шевченко дал эксклюзивное интервью для телеканала NewsOne.
Корреспондент: Женя, вы — человек оттуда, побывавший «там». Произошло такое достаточно знаковое событие — уволили министра обороны Гелетея. На ваш взгляд, пришедший на его смену Полторак меняет ли что-то в отношении к армии, в отношении к внутри армии? Поможет это как-то?
Евгений Шевченко, боец батальона «Донбасс»: Я считаю, что это хороший вариант в нашей сегодняшней жизни. Потому что изначально, когда назначили не военного человека министром обороны, во время войны, то мы, конечно, все мы — я, мои друзья — не очень хорошо это понимали, как такое может быть. Человек, который имеет достаточно темное прошлое, то есть коррупционное, тем более не военный, и — министр обороны… К сожалению, (произошли — ред.) большие потери у наших ребят. Я имею в виду не только батальон «Донбасс», а и вообще армейские подразделения. И я уверен в том, что большая часть этих потерь, к сожалению, произошла от того, что неграмотное руководство было. И то, что сейчас назначен Полторак, конечно, поменяет ситуацию. По крайней мере, на это очень надеюсь. Потому что это человек, который действительно армейский, военный человек, он знает, что такое нужда солдата, что такое в поле, что такое в окопе, под открытым небом, как обеспечить, чем обеспечить: начиная от сухпайков, амуниции и заканчивая вопросами безопасности.
Женя, насколько и что, в принципе, нужно на данном этапе сделать, чтобы переломить ситуацию в свою пользу?
Вы имеете в виду на фронте?
Да.
На сегодняшний день можно с уверенностью говорить, что мы научились воевать как профессиональные военные. Уже прошло достаточно серьезное боевое слаживание, если можно сказать, прошли уже достаточно суровые бои, и добровольческие батальоны в том числе. Хотя и понесли высокие потери, и наш батальон в Иловайске. Много ребят в плену сейчас находится. Но, тем не менее, уже обрели уверенность в том, что мы можем бить врага: будь то наркоманы-сепаратисты или профессиональная российская армия. Но то, чего не хватает, конечно, это современного вооружения. Например, в тех же танках российских тепловизоры стоят, до пяти километров работают. То есть ночью ты физически не можешь подобраться к нему на расстояние выстрела с гранатомета. Не хватает, конечно, современного вооружения, современных средств борьбы с бронетанковыми войсками, беспилотников. То есть такие вещи, конечно, могли бы достаточно серьезно повысить результативность нашей работы, если можно назвать это работой.
Жень, скажите, пожалуйста, изменилось на данный момент армейское снабжение? Потому что много было свидетельств и сюжетов о том, что парням привозят какой-то гнилой хлеб. Сейчас эта ситуация поменялась каким-то образом, или это меняется, но очень медленно?
Ну, в общем-то, по большей части, к сожалению, только после Иловайской трагедии наши заявки стали удовлетворять на БТРы. Например, если нам за первые три месяца боев выдали только три БТРа, а два из них фактически даже не дошли до линии фронта, то есть они дошли до Артемовска своим ходом и там сломались. На линии фронта у нас был, на Попасной-Лисичанске-Первомайске, на вот этом куске один еще повоевал. Сейчас нам дали 10 БТРов, и не 60-х годов, как первый раз, а это 80-ые. По крайней мере, техника, с которой можно воевать, на несколько порядков выше, чем та. По сухпайкам начали удовлетворять все заявки. На этой неделе должно прийти обмундирование зимнее, бушлаты. Как бы, вроде как, работа пошла. Но почему это произошло только после Иловайской трагедии, а не до? Хотя склады ломились и от оружия, и от обмундирования. Вопросов не было… Вопрос — достать что-то, оно же было в наличии. Вопрос — как его было нам передать? И почему-то за три месяца этот вопрос не был решен.
Говоря об Иловайской трагедии, было два закрытых, именно закрытых заседания. Тогдашний министр Гелетей ни слова не сказал, никто ничего не понял, Аваков ни слова не сказал, опять никто ничего не понял. Вскроется вообще правда о том, что там действительно произошло? Или это уже расскажут ребята, которые оттуда вернутся, дембельнутся, с них снимут гриф секретности или что-то, они заговорят?
Я вам скажу, что правда в любом случае рано или поздно всплывет, никуда она не денется от нас. Ребята, которые вернутся оттуда, дембельнутся, они вам ничего нового не расскажут. Потому что в любом случае эти фамилии нужно искать не там. Эти фамилии нужно искать в штабе. Потому что сейчас предварительные результаты комиссии, которые, по крайней мере, были озвучены, заключаются в том, что виноватым считают в этой ситуации батальон «Прикарпатье», который отошел. Это абсолютная чушь. Потому что… Ну да, они отошли. Это одна из причин. Но далеко не первая и далеко не самая главная. Они отошли 23-го, если не ошибаюсь. Это первый момент. Второй момент — российская армия массировано начала заходить на территорию Украины в ночь с 23 на 24-е. Штаб тоже об этом знал. То есть он знал два этих фактора: то, что у нас дырка на фронте, никем не закрытая, и второй фактор — то, что заходит российская армия, профессиональная, в каком объеме, с какой бронетехникой, в каком количестве. И вопрос в том, что 24-го Муженко и Гелетей принимали парад в Киеве в то время, когда заходила массировано российская армия. И вопрос заключается в том, почему не было принято решение об отводе войск. Нужно было прямое решение: или об усилении в течение одного, максимум двух дней, сколько понадобится российской армии, чтобы дойти до Иловайска, либо об отводе войск на линию Курахово, где мы сейчас находимся. Вопрос в том, что это решение принято не было. И нужно найти фамилию человека, который принял решение оставить все эти добровольческие батальоны и войсковые соединения в Иловайске, ожидая армию России. Поэтому… Кто-то же это решение принял.
Пока тишина. Минские договоренности — в принципе, тоже достаточно громкое событие. Сейчас, может быть, накануне встречи Порошенко с Путиным в Милане, может быть, еще по какой-либо причине, но сейчас политики первого эшелона в Киеве говорят о том, что нужно искать компромисс, нужно прекращать воевать, нужно восстанавливать страну. На ваш взгляд, насколько ребята разогнались на войне, и какова вероятность того, чтобы их затормозить, чтобы начать действительно какой-то поиск компромисса, принуждение к миру, что называется?
В общем-то, я скажу, что когда действительно после Иловайска было объявлено перемирие, мы не очень хорошо это восприняли. Потому что мы жили местью, желанием мести. Потому что одно дело воевать по-честному… У каждого из людей свои убеждения. У российской армии свои приказы, свои командиры и генералы. То есть, бог им судья. А второй вопрос, что была договоренность о «зеленом» коридоре, и все об этом знали. В том числе в колонне наших ребят, которые уходили, были и пленные россияне. И они открыли просто огонь прямой наводкой. Это нельзя ни понять, ни принять, ни простить. И погибло действительно очень много очень хороших ребят, золотых ребят на самом деле, героев. И мы не хотели перемирия. Но все-таки относишься с пониманием к этому. Потому что, знаете, уже кто-то говорит, что там не страшно на войне. Это неправда. Значит, он там не был. Потому что там действительно страшно. И когда первые пули, первые артобстрелы… Привыкаешь, конечно, к трупам и ко всему. Но, тем не менее, ты понимаешь, что ты сегодня жив, а завтра, может, уже и не жив. И что хуже — не знаю. Или не хуже, если ты без ноги, без руки. Это у каждого свое мнение. Я не знаю. Я не представляю свою жизнь инвалидом. Поэтому я думаю, что в любом случае, знаете, как дедушка говорил — лишь бы не было войны. Потому что действительно это страшно. И перемирие, пусть какое оно — никакое, но на сегодняшний день, мне кажется, это более-менее приемлемые условия. Пусть это будет какой-то кусочек территории, никем не признанный, понятно, но в составе Украины находятся. Не так, как Приднестровье. И я думаю, что люди все равно, рано или поздно, поймут, кому они поверили, поймут уровень пропаганды. Я надеюсь, что это будет не так, как ГДР и ФРГ, насколько они раздельно жили, а будет быстрее. Но, тем не менее, в правовом поле мирным путем, дипломатическим путем мы восстановим контроль над этими территориями, в том числе и над Крымом. Я в этом не сомневаюсь. Режим Путина не вечен. И у нас сейчас есть возможности и время сделать свою армию сильной, современной. И мы этим будем заниматься. И Крым тоже вернем.
Жень, комбаты пошли в Раду. Причем, строем таким мощным. Зачем им это надо — это вопрос другой. На ваш взгляд, перспективы у них какие? И вообще, нужны ли в Раде ребята, прошедшие линию фронта, что называется?
В общем-то, когда приняли решение о выборах, понятно, что кто-то уже задумывался об этом. Я, например, не задумывался ни о выборах, ни о политике. Понятно. Ты там вообще живешь в таком пространстве… в другом, скажем так. Когда уже были объявлены выборы, совещались, думали, как и кто, оставаться нам на фронте или кому-то идти в политику. В общем-то, мы понимали, что по факту у нас два фронта. И никуда от этого не дется. Одно — здесь. «Сепары», россияне, дагестанцы, чеченцы… «кадыровцы»… Чеченцы иногда обижаются. «Кадыровцы». Потому что чеченцы воюют и на нашей стороне. Действительно, это правда. Я их видел. И другой фронт у нас, второй фронт — в Киеве. Огромное количество пророссийских политиков, пророссийских чиновников, так сказать, должностных лиц или просто коррумпированных. И Министерство обороны — в первую очередь. И мы понимали, что с таким обеспечением, с таким отношением мы еще будем 10 лет воевать, и только будут гибнуть наши ребята, патриоты, настоящие патриоты Украины, которые первые взяли оружие в руки и пошли защищать свою землю. И поэтому было принято решение: тех ребят, у кого есть опыт, знания, желание, прежде всего, направить в Верховную Раду. Потому что нужно навести порядок у себя в стране. Как говорил Сунь-цзы, «непобедимость заключена в тебе самом, возможность победы заключена в противнике». Поэтому мы в первую очередь должны обрести свою непобедимость. А пока у нас предатели через одного, что в Верховной Раде, что в Министерстве обороны на ключевых должностях, «Укрспецэкспорт» и далее все заводы бронетанковые и военные на сегодняшний день, где люди… У меня знакомые поставляют металл на бронетанковый завод один украинский. Они на сегодняшний день платят 30% отката. И нет ни одной компании, которая поставляет, является поставщиком продукции на этот завод, которая не оплачивает эти взносы. Поэтому мы с этим мириться не будем и не собираемся. И во избежание того, чтобы… Потому что люди поменялись, ситуация другая в стране. Я думаю, что если в самом ближайшем времени ситуация не изменится внутри страны, то мусорники уже люди заменят на столбы. И предатели — я их по-другому не могу назвать — они будут висеть просто на столбах, а не в мусорниках лежать. Поэтому сейчас стараемся в правовом поле навести порядок и двигаться дальше. Хотя мы понимаем… Уинстон Черчилль сказал: «Демократия — не лучшая форма правления, но ничего лучшего мы еще не придумали». Поэтому будем пытаться.
На ваш взгляд, у ребят, которые остаются на передовой, вне зависимости, какая там ситуация, обиды не будет на комбатов? Вроде как, все вместе были, а тут — раз… В Раде тепло, другие деньги, костюмы.
Я вам скажу, что в основном, преимущественное большинство батальона, конечно, поддерживает Семена, безусловно. Люди с пониманием относятся к тому, что нужно менять эту ситуацию. Вопрос этот извечный, который был с нами и на Майдане, и на войне — кто, если не мы? Кто, кроме нас, изменит эту ситуацию, кто ее поломает, кто поломает коррупционные схемы, кто сможет противодействовать воровству бюджетных денег? И так далее. Там список длинный, работы немерено. И в основном ребята с пониманием к этому относятся. Нет такого, что кто-то, комбат или другие ребята из нашего батальона, или я в том числе, кто идет и баллотируется, что мы оденем костюмы и будем заниматься…
Бюрократией.
Бюрократией. Бюрократия — это ладно. Но не лоббированием законов олигархов или финансово-промышленных групп. Нет, такого не будет. Такого не будет вообще. Потому что если какие-то депутаты, которые строили эту систему, жили в ней, начиная от представителей Партии регионов, которые на сегодняшний день массировано также идут в Верховную Раду, и другие депутаты, которые жили в этой системе и, как мне кажется, не собираются ее менять, то мы очень быстро дадим понять, что дальше так не будет. Что мы не будем терпеть еще 23 года такой жизни, такого отношения. И вопросы будут ставиться очень жестко. Никто не говорит, что мы будем с оружием приходить всем батальоном под Верховную Раду, но, тем не менее…
Вариант есть, да?
План Б. Потому что будем работать только на то, за что мы боролись, за что мы воевали.
Накануне перед Верховной Радой ребята веселились, что называется, побили стекла и прочее-прочее. С чего произошло — пока непонятно. Но эксперты говорят о том, что одна партия не проходит в Верховную Раду, поэтому она замутила такие вещи. С вашей точки зрения… Президент Порошенко однажды сказал, что Майдан Украину украшает. Будет еще один Майдан, если пойдет не так, как сейчас народ хочет?
Я думаю, что, учитывая то количество незарегистрированного оружия, которое есть на сегодняшний день, то Майдана такого уже не будет, мне кажется. То, о чем говорил Филатов еще месяц назад, по-моему, он сказал, что, вероятно, Украину ожидает волна политических убийств. Люди не будут терпеть уже. Терпеть никто не будет и не собирается. Поэтому просто начнется отстрел. Это то, чего я, ну, не то, чтобы побаиваюсь, но… В первую очередь, эти все политики, они в этом виноваты. Они выстроили эту систему, они привели Януковича к власти, они голосовали за законы 16 января. Насколько будет или не будет — все зависит от них и от нас, насколько мы сможем действительно сконсолидироваться, единой командой работать на построение нашей страны, о которой мы мечтаем. Если Польша смогла, Грузия смогла — чем мы хуже, чем наша страна хуже, чем наши люди хуже? Ни для кого не секрет, что Украина может кормить всю Европу. Одна страна может кормить всю Европу. Поэтому то, что произошло… Я тоже склоняюсь к мысли о том, что это определенный политический ход. Никаких вразумительных требований я особо не услышал. Я не изучал подробно ход событий того дня. Но я думаю, что это действительно…
Покричали и разошлись?
Ну да. Провокация. То, как я видел, что они там и как… Ну, не знаю, люди какие-то, не знаю, я их не поддерживаю.
Сейчас тоже сильно муссируются такие штуки о снятии внеблокового статуса Украины. При этом в Европе и в НАТО говорят: вы что, какая Украина? Пока нет, в ближайшие лет 5-7. Вам, как человеку военному, ваше отношение: НАТО — не НАТО, сами по себе или что-то придумаем и обойдемся?
Конечно, никто и никогда не забудет того факта, что страны Будапештского меморандума фактически нас ничем не поддержали, хотя обязаны были. И на сегодняшний день подобные документы не имеют правового статуса. Вопрос. Если они фактически ничем нам… Даже оружием. Ладно, санкции какие-то там. Если бы они нам дали современное оружие хотя бы, пусть не вводят свои войска или… Поэтому я не особо уверен, нужен ли нам статус участника НАТО или статус Евросоюза. На Майдане мы боролись за вступление в Евросоюз. Но так, как они относятся к нам на сегодняшний день, я даже не уверен, надо ли нам Евросоюз, нужен ли он нам вообще. Потому что Украина действительно может быть самостоятельным сильным игроком, ни от кого не зависящим, ни от блоков, ни от союзов. Поэтому… Ну, они не хотят этого. Да, действительно это было бы определенным плюсом для нас. Но если мы сможем сделать свою армию, создать ее, создать современную и сильную, то никакой нам блок не нужен, я считаю. С такими людьми, как у нас, с тем уровнем патриотизма…
Возвращаясь к выборам, с учетом того, что они совсем скоро, чуть-чуть осталось. Экономику никуда не денешь из нашей жизни. Так уж получилось, что, как говорил Миронов в том фильме, «деньги, товарищи, еще никто не отменял». Сейчас непонятно, что происходит внутри страны с экономикой, гривна скачет, газовый конфликт в разгаре, что называется, Стокгольм и прочее-прочее. Вы, комбаты, идущие в Раду, по экономике что предлагаете? Что предложите своим избирателям? Как решить эту проблему? Потому что зима, потому что пенсии, потому что бюджетники, потому что дети и все остальное. Разрушить коррупционную систему — это нормальная штука, пиар, скажем так. Но реальные вещи, которые вы с собой несете?
Я бы не назвал это пиаром — разрушение коррупционных схем. Потому что огромное количество денег выводится из бюджета и выносится. Вы можете примерно посчитать. Если 30% выплачивают поставщики отката, если один БТР стоит 680 тысяч долларов, то на самом деле, нужно уделить максимальное внимание разрушению схем. И, естественно, наказать тех, кто участвует во всех этих схемах, начиная от каких-то рядовых сотрудников, заканчивая прокурорами, судьями и всеми остальными.
Рядовые вряд ли в этой схеме.
Я имею в виду на уровне должностных лиц. Что касается в целом экономики, знаете, я изучал достаточно подробно, не думал, что понадобится этот опыт, просто было интересно, опыт становления Сингапура. Ли Куан Ю, который привел эту страну из третьего мира в первый. Так его книга и называется. Выстраивание послевоенной экономики в Германии Эрхарда. Плюс реформы Лешека Бальцеровича, опыт Грузии. Очевиден такой факт, что законы экономики, например, как законы физики. Условно, Коломойский, по-моему, приводил этот пример. Есть самолеты — они плюс-минус один на один похожи все, потому что есть законы физики. Они без крыльев взлететь не смогут. Точно так же и законы экономики. Они одинаково работают в любой стране. Если у них есть крылья, они могут лететь. А если крыльев нет, нет условий для их работы, нет свободной конкуренции, присутствует монополизация рынка, то, конечно, и законы работать не будут. Поэтому коррупционная составляющая — это очень серьезная составляющая, которая не дает возможности нормально работать законам экономики. А если будет сильная экономика, то, понятно, что и социальная сфера будет на достойном уровне. Потому что уже будет откуда брать расходы. Если будет понятная, простая система налогообложения, да… Там достаточно большой список и работы предстоит очень много. То есть никто не говорит, что мы за два-три дня построим сказку. Никто не говорит, что будет просто и легко. Я бы даже наоборот сказал бы словами того же Черчилля: «Я вам не могу обещать ничего, кроме пота, крови и тяжелого труда». Потому что у нас действительно экономика в очень плохом состоянии. Бюджет пустой. С газом много вопросов. И тяжелое предстоит время, действительно тяжелое. Два-три года. Если мы за два-три года сумеем выйти на хотя бы определенный уровень, поднять ВВП и двигаться дальше в том направлении, в котором мы это видим, то хотя бы через три года уже будут какие-то заметные результаты. Раньше вряд ли, мне кажется, объективно. Поэтому люди должны быть готовы к тому, что… Не ждать результат ни завтра, ни послезавтра, а работать — каждый на своем месте, каждый на своей должности. И, прежде всего, на этих должностях должны быть профессионалы. Потому что мы, например… Среди нас есть, понятно, и финансисты, и экономисты, и предприниматели. Добровольцы. Я еще на юридическом факультете учусь сейчас на заочном отделении. Но мы идем в первую очередь для того, чтобы навести порядок в стране, в Верховной Раде, прежде всего. Потому что самый коррупционный орган — законодательный орган страны. И дальше уже создать условия для работы специалистов, не коррумпированных, честных, патриотичных. Вот наша задача, основная задача. А специалисты уже будут, конечно, работать и над законопроектами, при нашей поддержке полной.
Возвращаясь к делам военным. Вы видели эту историю. Ребята, которые должны были демобилизоваться, их не отпускают. Был такой поход, что называется, к людям. Вот эту проблему сейчас решают, она решаема, или это тоже какая-то провокация и лучше было бы этого не делать?
Там, по-моему, было два момента. Я не очень понял. То ли они просто были против того, что их не демобилизуют, то ли они были против того, что их не демобилизуют, но они готовы служить дальше, но уже как контрактники. Я не очень понял ситуацию.
Там было именно о том, что их не демобилизуют.
Не демобилизуют, да? Ну, относиться нормально к этим людям я не могу. В то время, как кто-то добровольно бросает семью, бросает своих детей, идет добровольцем на фронт, да, не зарабатывая при этом вообще… Нам первую зарплату выдали 1100 гривен. Это на третий месяц боев уже было. И люди гибли, и семьи остаются без отца, без брата, без мужа, и дети остаются. И в это время какие-то, ну… не хочу их называть. Просто люди вопят и плачут о том, что их не демобилизуют… Бог им судья, это их дело. Но я бы на месте военных прокуроров обратил на это внимание очень пристально.
Там уже дело завели.
Правильно. Они все должны сидеть в тюрьме. Это мое мнение. Что это значит? Это война или… Ты должен защищать свою землю. Не хочешь — пожалуйста, езжай и в Европе живи. Как у меня была возможность остаться жить в Европе. По-английски более менее… Мог и в Италии остаться жить. Не проблема. Но я люблю свою землю, я люблю свой край. Здесь моя жизнь и мое будущее. Я его не вижу другим действительно. Я пошел воевать, потому что я должен был это сделать. Если не мы, то кто? Опять же. А в это время кто-то плачется о том, что их не демобилизуют, видите, им, бедным, страшно. Я считаю, что это предатели. Можно их к этому уровню. Потому что война идет. Какая демобилизация? О чем вы говорите, ребята?
Сейчас очень много пошло таких нехороших, что называется, слухов и фактов о том, что некоторые из батальонов начинают заниматься противоправными действиями в зоне АТО. «Айдар», «Азов»… Прокуратура открывает уголовные дела. Ваше к этому отношение.
Ситуации действительно бывают разные. Вы же понимаете, что срез общества, он такой же точно и в батальоне. И в «Донбасс», и в «Азов», и в «Айдар» попадают разные люди. И у нас, к сожалению, тоже в батальоне бывали случаи мародерства. Никуда не денешься. Естественно, мы этих людей удаляли из батальона. Бывали ситуации такие, что люди просто начинали пить. Психика не у всех выдерживала. Потому что там насмотреться можно разного. И люди начинали выпивать. Бывало, что покидали самовольно место дислокации с оружием. Опять же, вопрос реагирования, оперативного реагирования на подобные случаи. И в нашем батальоне тоже есть несколько уголовных дел. Комбат связывался с военной прокуратурой и заводили на конкретных бойцов. Никуда не денешься. Такие случаи бывают. Они не носят массовый характер, они не могут носить такой характер. Потому что в основном там патриоты, действительно патриоты собираются. И друг за другом ребята тоже присматривают. Вы же все время вместе находитесь. У меня во взводе, например, очень хорошие ребята все. Мы друг за друга в огонь и воду готовы пойти.
Как всегда, все зависит от командиров, по большому счету?
Да, в любом случае, от командира, насколько быстро реагирует. Потому что люди разные. И такие случаи бывают. Но такое что-то вопиющее, какие-то случаи жесткого беспредела какого-то — в нашем батальоне такого не было. Бывали случаи мародерства. Зашли в Лисичанск, начали из магазина выносить… Такое бывало. Но в любом случае, конечно, зависит от командира. Бывали случаи такие. Ну, машина стоит какая-то в ленточках всех этих георгиевских, так сказать. И ребята эту машину просто разбирали на запчасти. То есть, как бы, с одной стороны, они имеют моральное право — машина сепаратиста. Но, с другой стороны, да, это нарушение закона. Такие случаи не носили массовый характер. Так, посмеялись.
Вы хорошую фразу обронили — с учетом всего незарегистрированного оружия. Как теперь вернуть все это в законное русло? Объявить громко: ребята, несите пистолеты обратно и автоматы. Потому что это действительно беда.
Ну да, есть такой фактор. Власть должна думать об этом. Объявлять добровольную сдачу оружия, без понесения наказания какого-либо. Более того, с учетом вознаграждения за каждую единицу оружия, что в свое время, по-моему, еще Коломойский делал. По-моему, в начале лета ребята сдавали. И сепаратистов сдавали, и конкретно получали деньги за оружие. Поэтому, да… Мне кажется, только таким путем можно начать возвращать. Потому что действительно очень много, я даже не могу представить, сколько тысяч единиц. Потому что россияне… Мы их захватывали в таких количествах в том же Лисичанске. Фурами. И автоматы, и пулеметы, «Утесы», АГСы, ПЗРК даже были. Бывали моменты, что где-то кто-то из местных тихонько подходил: а можно у вас что-то прикупить в целях своей безопасности. Такие случаи тоже бывали.
Это все дело разошлось по стране теперь, по ходу дела?
Да. По факту — да. Оно разошлось по стране. Я знаю много случаев, когда арестовывали ребят из того же «Правого сектора», «Айдара», если не ошибаюсь, «Азова». Останавливали машины ребят, которые ехали в отпуск, и у них там были полные арсеналы оружия. Понятно, что далеко не все машины останавливали. И оно все сейчас осело по всей стране. И есть более-менее приемлемый вариант — сбор за вознаграждение. Я это так вижу. Плюс работа, конечно, правоохранительных органов по поиску такого оружия, поиску схронов этих. Есть чем заняться нашим органам.
На войне обычно возникают такие вот психологические отношения между противниками. Во время Великой Отечественной войны к фашистам можно было по-разному относиться, но с уважением все равно, потому что все воевали. Вы как относитесь, когда видите этих вот ребят, которые вам противостоят? Если убрать эмоции, исключительно просто человеческие эмоции, военные, они достойные противники?
Знаете, на самом деле больно об этом думать. Фактически никуда не деться. Больно думать о том, что это по факту украинцы. И ты просто понимаешь, что люди зазомбированы этой пропагандой. Людям дали идею о том, что они могут создать свое государство — первое. Второе — им вдолбили мысль, что в Киеве «хунта», «бандеры», «правосеки», «каратели». Третье — что Путин их всех спасет. И на этой почве, на этих трех постулатах люди начали защищать свою землю от «бандер», «Правого сектора» и так далее. Все эти страшилки. И это больно осознавать, действительно. Потому что, когда берешь в плен «сепаров», общаешься с ними, нормальные ребята, в общем-то. Знаете, половина — это действительно нормальные ребята, половина — это сброд. То есть наркоманы, алкоголики, судимые. Это срез общества такой. А половина — действительно нормальные ребята. И ты с ними общаешься. Я какое-то время отвечал за пленных «сепаров». И каждый день с ними общался. Мне было интересно… У меня позывной «Писатель» в батальоне. Я пишу и стихи, и рассказы, книгу. Поэтому интересно было и с этой точки зрения общаться, узнать их судьбы. Действительно, обычные ребята, нормальные. Поверили в эту информацию. Вообще некоторые верили: «Мы знали, что против нас воюют наемники — польские, американские…» Они в этом были уверены. Когда их уже взяли в плен, они увидели, что тут их же пацаны из Луганска, Донецка. Потому что большинство наших ребят — это как раз восточные области. Днепропетровская область, Харьковская, Запорожская. Они были в шоке. Реально. Подождите, а чего мы воюем тогда? Вот и все.
Воевать они умеют, я так понимаю, да?
Воюют. Так же, как и добровольческие батальоны. Учатся. Сказать, что с уважением к ним относишься… ну, с болью.
Это же плохо — друг на друге учиться.
Да. С болью к этому относишься. Не то, что есть уважение. Нет уважения. Потому что там действительно много таких, ну, просто подорванных людей. То, что я говорил. Наркоманы, алкоголики. В Попасной, например, проводили зачистку. Вскрыли одну квартиру. Местные жители нам сразу… Когда мы освобождаем город, и местные сразу сдают, что здесь «сепары» жили, здесь они были, вот этот носил им воду, а тот с автоматом стоял. В основном местные жители сразу дают эту информацию. И провели обыск на той квартире. Нашли много фотографий. И уже по этим фотографиям начали искать местных жителей. И нашли там двоих — стояли с автоматами на блокпосту. Попадают конкретно под статью о сепаратизме. Но по факту люди по 55-60 лет, алкоголики. Что с них взять? Реально. Ну, допрашивай их, не допрашивай — они ничего не знают, во-первых. Им дали автоматы, им платили 200 гривен в день и давали литр водки. И все. С такими воевать особо… ну, они стреляют куда-то, непонятно.
Есть действительно наемники. В частности, достаточно немалое количество наемников. Казаки. Хотя казаки показали себя достаточно трусливыми воинами. Из Попасной они ушли, особо не воевали, из Лисичанска, где мы с ними сталкивались. А наемники и плюс российские спецподразделения, еще до входа российской армии, да, честно говоря, больше всего я лично их боялся. Потому что ты понимаешь, что это профессиональные убийцы. И ты понимаешь, что где мы перемещаемся между городами, между Артемовском, Попасной, Лисичанском, ты на машине постоянно ездишь, боеприпасы, туда-сюда, свои задачи, и понимаешь, что в любом месте может быть засада. И ты реально адекватно оцениваешь свой уровень подготовки. Кто ты? Предприниматель мелкого пошиба, взял автомат и пошел воевать. И то, что эти люди профессиональные диверсанты, и ты понимаешь, что лучше в такие ситуации не попадать. Не то, что ты относишься к ним с уважением. Уважения — никакого. Они пришли на нашу землю нас убивать. Желание только — уничтожать их. Нет уважения реально как к военному. Я не считаю, что я их должен уважать. Я их ненавижу реально. Я их готов убивать до последней капли крови, уничтожать на своей земле. Поэтому говорить о каком-то уважении относительно россиян…
Жень, говоря об этих раскрученных ребятах — «Моторолы», «Беса», «Стрелка», все остальное — они реальные люди вообще? Судя по тому, что «Моторола» постоянно появляется на YouTube, то чувак, наверное, реальный. У вас, в вашей среде о них какие впечатления? Кто-то видел их где-то или когда-то, нет?
С горловскими, например, мы в Артемовске сталкивались.
Это «Бес»?
Да. Потому что когда мы были в Артемовске, они часто на нас нападали, устраивали засады. После очередной засады, она для них настолько плачевно закончилась, что это была последняя их вылазка в Артемовск. Это было еще где-то в середине июня, числа 14-го. Они устроили настолько бестолковую засаду, что у наших не было ни одного убитого, слава богу, а они понесли очень серьезные потери, хотя их было подавляющее большинство. Детали не буду рассказывать. Но факт есть факт — они потеряли порядка 7-8 человек убитыми. Крови были очень много, когда мы уже проводили зачистку. Мы не могли сделать сразу зачистку, потому что нас было мало. И пока шел бой, вышла группа оперативного реагирования. Пока она подошли, то они уже свалили. Там крови было немерено. Они оставили машины. Видно, в машине пули зашли четко в водителя, дырка идет на уровне… лобовое стекло, дальше через подголовник выходило. Пальцы валялись. Не суть важно. Я думаю, что там… После этого они к нам почему-то в гости больше не приходили. Что касается Безлера, да, он есть, время от времени происходит связь на уровне командиров по поводу наших заложников, бойцов, которые сейчас находятся в плену на сегодняшний день. Их очень много, к сожалению. И мы с большим трудом их вытаскиваем. Мы для них вообще как красная тряпка для быка, батальон «Донбасс». Для них это все. Тем не менее, это реальные люди. Насколько мы к ним относимся? Ну… чего там?
Что будет с Донецким аэропортом, на ваш взгляд, поменяют его? Потому что тоже говорят: то поменяют на какие-то территории, то его взяли, то его отбили обратно. Как вообще там ситуация?
Я стараюсь держать связь, день через день, со своими ребятами, друзьями, которые там находятся. Не нашего батальона, но… Знаете, уже все друг друга знают. Уже все побратимы. 95-я бригада, «Правый сектор». Ребята там очень хорошо воюют. Знаете, есть такое вполне понятное желание туда тоже поехать, отомстить, принять участие. Потому что вообще много таких, знаете, осталось незакрытых вопросов и несведенных счетов личных за наших ребят. И воюют они, конечно, очень успешно. Вообще вояки профи. Если взять 95-ю бригаду, в Лисичанске они были рядом с нами, я знаю, это действительно боги войны, это профессиональные военные. Так, как они воюют, на каком уровне — нам, добровольцам, еще учиться многому нужно, чтобы до такого мастерства… Тем обычным ребятам, то есть не военным, которые тоже есть в нашем батальоне. Действительно боги войны: как они воюют… Какова будет дальнейшая судьба аэропорта донецкого — сложно сказать. Вряд они его — я имею в виду россиян или «сепаров» — они его отобьют, учитывая тех ребят, которые там. «Киборги», как их сейчас называют, «терминаторы», блин. Так и есть. Не знаю. Очень много пленных реально.
Там уже ничего не осталось. За что они бьются? Высота, вроде, не стратегическая. Самолеты уже никакие там не сядут. Хотя Лысенко до сих пор говорит, что большие может принимать. Но в действительности там бьются за развалины. Зачем он нужен?
Честно, я не знаю, зачем он нужен сепаратистам. Может, они Путину обещали, что они его возьмут на день рождения. Не получилось. Такой урон нанесли. Честно, я не знаю. Я не владею… Я никогда не был в Донецком аэропорту. Я не знаю о стратегическом влиянии данного места, и за что они там реально бьются, чего они лезут на рожон. Столько убитых у них. Уже бы не беспокоились себе, уже бы жили дальше, строили свои ЛНР и ДНР. Кто им мешает? Нет, они уперлись в Донецкий аэропорт. Я не знаю просто. Не знаю, что сказать.
Последний у меня вопрос к вам. Ваше отношение к тому, что ЛНР и ДНР собираются выборы провести.
Пусть проводят. Знаете, как в песочнице дети играются, строят себе… Пусть проводят. Кто им мешает? Хотели — пожалуйста, нате. Посмотрим, как они поживут сейчас. Как Крым сейчас живет, мы все уже видим. Это только начало, мне кажется. Это только цветочки. Люди поймут, они прозреют. Хотя там, на самом деле, очень много проукраинских людей, действительно. И за них больно. Потому что они оказались в ситуации… Те, кто мог выехать — выехали. У кого было куда выехать — выехали. А те действительно украинцы, которые в Донецке еще в апреле выходили на демонстрации, проукраинские демонстрации, с украинскими флагами, им действительно там очень тяжело. И за них, конечно, больно. Но пока единственное, что могу сказать: ребята, держитесь. Пока так. Со временем поймут и остальные.
Понятно. Спасибо большое. Спасибо.
По информации Сайта MIGnews.com.ua. www.mignews.com.ua