«СЕВЕР СТАЩИЛ ПОРОШЕНКО С ГРЕЙДЕРА 1 ДЕКАБРЯ, СТРЕЛЯЛ ИЗ «НАГАНА» В МЕНТОВ НА ИНСТИТУТСКОЙ, ПАЛИЛ БТРЫ НА КРЕЩАТИКЕ И ПОГИБ В БОЮ С ТАНКАМИ У БАШНИ ТЕРМИНАЛА ДАП»«СЕВЕР СТАЩИЛ ПОРОШЕНКО С ГРЕЙДЕРА 1 ДЕКАБРЯ, СТРЕЛЯЛ ИЗ «НАГАНА» В МЕНТОВ НА ИНСТИТУТСКОЙ, ПАЛИЛ БТРЫ НА КРЕЩАТИКЕ И ПОГИБ В БОЮ С ТАНКАМИ У БАШНИ ТЕРМИНАЛА ДАП»

Юрий Бутусов

Год назад, 6 ноября 2014 года, при обороне Донецкого аэропорта на самом опасном участке — в башне нового терминала — пал смертью храбрых самый юный его защитник — 18-летний доброволец «Правого сектора» Сергей Табала – позывной Север. Во время «перемирия» шел ожесточенный бой с танками противника… За свою короткую жизнь Сергей успел очень много, и его жизнь достойна нашей памяти, и достойна книг и кинофильмов. В Сумах прошли поминки на годовщину гибели Воина.

Памяти 18-летнего бойца «Правого сектора» Сергея Табалы, почетного гражданина города Сумы.

Рассказывает о Севере его товарищ Семен Салатенко — бывший воин-доброволец батальона «Днепр», который на минувших выборах стал депутатом областного совета от «Батькивщины».

«В 2013 году я был депутатом городского совета в Сумах, и возглавлял «Молодую Батькивщину». Это, наверное, не очень было типично для «Батькивщины», но наша молодежная организация была похожа не на структуру парламентской партии, а на боевую организацию. Это была дикость, нас было мало, но мы не занимались мирными акциями принципиально. Я был на судах по Тимошенко, видел, как власть готова бить и разгонять, так что иллюзий не было. К тому времени стало ясно, что в стране будет новый Майдан, потому что можно было защищать свои права только силой. Нас было немного, но мы готовились к открытой борьбе. Я познакомился с Севером весной 2013-го, ему было 17 лет. Он занимался войной с педофилами — у нас это была на местном уровне заметная проблема.

Север привлекал их «на живца» и жестко их пи…ил. У нас жестко к этому относились — отец Трифилий из московского патриархата был убит неизвестными именно за педофилию.

И вот Север пришел и сказал, что идеи «Батькивщины» он не поддерживает, но он хочет бороться за свободу Украины не на словах. Он молодой был, шебутной, очень красиво говорил по-украински, и никогда не использовал русский. У него была татуировка «Слава Україні! Героям слава!» на руках, причем он ее сделал еще до Майдана. Это был патриот, для которого Украина была живым человеком, он так к ней относился. Все было очень серьезно, никакой игры. Он верил, что впереди будет революция, и что за Украину придется сражаться. И он сражался.
В октябре 2013-го мы активно воевали с откровенно пророссийским проектом «Украинский выбор» Медведчука, сносили их палатки, разгоняли их мероприятия. Уже тогда было понятно, к чему все идет. Никто не говорил вслух — война. Говорил только один человек в моем окружении — Север. Да, так и говорил — «Мы будем воевать с Россией».

Все понимали, что эта вся федерализация, чего хочет Медведчук — кум Путина, ничем хорошим не закончится. Может в Киеве это воспринималось как предвыборный проект. Но это не был предвыборный проект. Это запускался механизм гражданской войны и уничтожения Украины. И нужно было тогда это в корне давить. Мы с Севером тогда пытались это давить, и огромнейшая заслуга нашего сумского молодняка (котят, как я их называл, которые выросли в тигров) — у нас в Сумах на границе с Россией не было никаких намеков на «ДНР». У нас было кому защищать Украину.

Если честно, настоящие герои — они не святые. Север еще в школе сколотил свою уличную группировку, чтобы контролировать свой район. Он был хулиганом. Он был лидером уже в школе и пытался решать вопросы в жизни своими методами. Он с детства ходил в лидерах. Он достаточно жесткий лидер был. Жесткий, неуступчивый. Может, это звучит немного диковато, но это Сумы.

Ну вот такой он был, это правда. У него была своя группировка. Но когда Сергей получил образование, он здорово изменился. В старших классах школы он твердо стал на путь украинского национализма,и пытался перевоспитать всех своих пацанов. Но у него это не получилось. Поэтому он оставил эту группировку, порвал с прошлым и стал искать таких товарищей, которые прежде всего были патриотами Украины. Достаточно интересные отношения у него были с религией. Он был родновером. Христианство его не привлекало — наверное, из-за того, что он видел официальную религию не с лучшей стороны.

Север был необычной личностью, и это бросалось в глаза. Он невысокого роста, любил таскать с собой пистолет Флобера. Пукалка такая, которая шариками стреляет. В кармане у него был всегда нож. На него когда-то в Сумах напала стая гопников, и он их этим пистолетом.

Был отчаянным бойцом. В стаю гопников разрядить пистолет — это Север, нож в кармане — это Север. А как по-другому в бандитском государстве, где твои права ничего не стоят? Сергей был хулиганом, но прежде всего он был очень идейным человеком. Он часто говорил — «Хто, як не ми, коли, як не зараз». Он мало чего в жизни боялся. И настолько горячий пацан был, что он зимой не мерз. Я помню, на Майдане зимой мы ходили закутанные один нос торчит — и то холодно. А он ходит — куртка, из-под куртки футболка торчит, даже свитер не надевал. И не болел. Ни бронхитом, ни воспалением легких. Вообще его ничего не брало.

На Майдан мы поехали с самого начала. С ноября. Север с самого начала подыскивал на Майдане таких же решительных парней, готовых идти до конца. У фонтана у них была тусовка. Но 30 ноября нас не было — мы накануне уехали в Сумы. И как узнали, так сразу поехали обратно в Киев.

Собралась нас делегация детворы, «Молодая Батькивщина», Север, несколько случайных людей. Ночью вернулись обратно в Киев. Приехали поздно ночью, пришли на Михайловскую площадь и там разместились. Север сразу побежал записываться в отряд самообороны. Он был среди тех, кто сразу начал отрабатывать борьбу с «Беркутом» с палками и щитами. Он с самого начала говорил, что надо сражаться с ментами и что впереди будут бои.

Помню, он для защиты сразу примотал себе 5-литровые пластиковые бутыли — чтобы вокруг голеней была защита. Я говорю — «А ну пробегись туда- назад». Он бежит — еле переваливается с ноги на ногу. Я ему говорю — Север, я больше переживаю, что тебя не менты убьют, а ты сам убьешься». Он таких замечаний не терпел. Нахохлился, надулся, перестал разговаривать, но бутылки, правда, эти поснимал. Но он абсолютно радикальный революционер. Я вначале, пока мы держались вместе, не раз отбирал у пацанов ножи — потому что они могли многое натворить.

1 декабря, когда после митинга вожди призвали идти блокировать правительственный квартал, я подошел к Кабмину, звоню Северу: «А ты где?» Он отвечает: «А мы взяли КМДА». Оказывается, он был среди тех нескольких пацанов, которые палками разбили окна КМДА и проникли в здание, спровоцировали его захват революционерами. Я даже видео смотрел — как двое малолеток в масках подбегают и бьют палками.

Второго, кстати, я тоже знаю.

Я подошел к ним, а потом мы уже вместе пошли туда, где было движение — под Администрацию президента. Прямо перед нами туда прошел Порошенко с охраной, залез на грейдер, и начал что-то вещать. Я стоял слева от Порошенко, а Север — справа, там еще несколько ребят таких радикальных стояло.

Порошенко залез на грейдер, начал кричать, что, мол, все надо тихо, мирно. Сначала рупора у него не было. Никто ничего не слышал. Потом взял какой-то мегафон.

Я ему кричу — если ты с нами, то пошли на Банковую. Впереди пойдешь. Народ начал в него мелочью бросаться. Порошенко говорит: «Хорошо, я пойду». И продолжает вещать. И тут несколько пацанов, и Север в том числе начали хватать Порошенко, и они его, такого здорового, прямо на моих глазах сдернули с грейдера! В общем, провалился он в толпу и убежал.

Начался штурм, но прорвать этот кордон вэвэшников мы уже просто не могли. Вначале их было немного, но потом их уплотнили, и «Беркут» подошел. Я загнал детвору на грейдер. Сказал всем залезть на грейдер, чтоб никого не задавили в драке, а сам бегал внизу. Пошли светошумовые, пошла возня. Я там с Оксаной Продан познакомился. Она бегала вся в слезах. Я ей говорю, бегите на Майдан за Кличко, пусть приходит, а то протанцует всю революцию. Когда массово полетели в народ гранаты, наша группа разбились. Помню, этот момент был для меня самый знаковый. В какой-то момент пошла волна газа и толпа присела. Полностью. Реально все сели на корточки. И вдруг выскакивает волынщик и играет гимн Украины, толпа синхронно одновременно встает и просто катится волной на беркут. Опять летят гранаты, волна откатывается, опять все садятся, снова выскакивает этот волынщик, играет гимн, все встают. И так несколько раз. Зрелище, достойное боевика. И тут нас сбили гранатами с грейдера, мы отбежали, спрятались за каким-то деревом. Я же за молодняк еще переживаю. В этот момент поднимаю глаза. Бежит Север, оторвал где-то огромнейшую трубу, больше его ростом. Я хватаю его за шкирку, забираю трубу, спрашиваю — кого ты собираешься ею бить? Оттянул его.

В той драке, когда били вэвэшников, наша группа не участвовала. У нас не было противогазов, петард и прочего. Мы больше действовали на правом фланге улицы, а били вэвэшников на левом.

Мы с вэвэшниками толкались. Я так и сказал пацанам: «Кого вы собираетесь бить? Это же «срочники». Продавить, выгнать — это одно дело. Если я видел у кого-то из своих трубу, палку, камень — я забирал. Единственный момент, когда мы вступили в бой — мы вступили в бой с «черными» («черная» рота киевского «Беркута» — специальное штурмовое антитеррористическое подразделение под командованием майора Садовника, которое 20 февраля расстреляло из автоматов «Небесную сотню». — Ю.Б.). Ранило одного нашего парня — Женю, я понял, что прорыва не удастся и говорю — пацаны надо отходить, потому что сейчас будет «ответка». И в этот момент отхода смотрю — Жека обмяк, я его тяну, разрывается граната и мне этими осколками по ногам.

И тут пошла одна контратака на Банковой, а вторая слева со стороны Нацбанка — там зашел отряд «черных». И когда мы увидели, с какой жестокостью они бьют людей (мы знали, что это «черная» сотня, мы с ними сталкивались под судами). Они еще в 2011 году говорили людям под Печерским судом по Тимошенко — «Будет Майдан — будем вас убивать».

Я увидел, как два «беркута» схватили одного пацаненка с рюкзачком и жестоко били его по ногам дубинками. Я не выдержал, кричу: «Вы что делаете, вы же убьете человека!» Они поворачиваются и начинают бежать за мной. Я отбегаю от них и стою — смотрю. Как раз прорывается эта «черная сотня». Мимо головы у меня пролетает булыжник — один, второй. Я не понимаю, откуда они летят. Поворачиваюсь и смотрю, что эти «беркута» не смогли меня догнать, хватают булыжники и кидают их в меня. А я без шлема, без ничего, а они еще и в голову так прицельно целились. В итоге я тоже начинаю в них кидать.

После Банковой мы с Севером разбежались. Север пошел в «Правый сектор», а я в Самооборону. Конечно, контакты сохранили и не раз общались. И в январе уже все поменялось — я тоже перешел в «Правый сектор». И если в Сумах я был старший, наша детвора меня слушалась, то в январе на Майдане уже мне пришлось стать подчиненным у Севера. Север быстро добыл себе авторитет в «ПС», он умел заставлять людей подчиняться. Стал в «Правом секторе» уважаемым командиром, его ценили, принимал участие во всех столкновениях.

На Грушевского в первый день столкновений в январе я видел, как Север ведет в бой с «Беркутом» отряд «правосеков», с еще одним нашим парнем из Сум. Идут без всякой защиты впереди строя. Я снял с себя каску, одел на Севера, второму одел очки. Я — тридцатилетний мужик, вроде в жизни состоявшийся, а детвора сейчас в бой идет, а я тут стою чего — на телефон фоткать? В общем, по их примеру не выдержал, побежал, встал среди них в первом ряду. Я бегал между двумя сгоревшими автобусами, там нам сильно досталось. Мы ментов оттуда забрасываем бутылками и они в ответ забрасывали нас. Я участвовал в боях в те дни, когда убили Нигояна, Жизневского.
Север базировался на пятом этаже в дом профсоюзов.

Они принимал участие в боях с милицией 18-го февраля на улице Институтской, когда «силовики» зачищали акцию протеста.

В тех боях, когда погибло несколько демонстрантов, Север впервые открыл огонь на поражение по тем ментам, которые жестоко избивали беззащитных людей. У него был «наган», и он говорит, что было два попадания по двум «ментам». Не знаю, точно ли это, я не был очевидцем. «Наган» он после боя выбросил.

В ночь с 18-го на 19-е февраля его отряд защищал баррикаду на Крещатике, на которой люди бутылками с горючей смесью сожгли два бронетранспортера. Он мне позвонил с баррикады и я раньше новостей узнал, что БТР сожгли. Кстати, тогда многие ушли с Майдана, в том числе некоторые командиры из «ПС», управление было потеряно, но Север и другие бойцы не ушли, просто каждый стал сам за себя, самоорганизовывались с товарищами, каждый сам выбирал, что делать.

Майдан спасло только то, что граждане начали стрелять по ментам в ответ. Менты говорят, не дали им приказ. Да не зачистили бы они ни хрена. Тогда пошла уже настоящая война. С убитыми, с ранеными. Они испугались, потому что у них пошли потери от огнестрельного оружия. Майдан спасли те, кто увидел зверское побоище в Мариинском парке, убитых евромайдановцев, и начал без всякой команды стрелять по убийцам

После Майдана «Север выглядел уже как такой полевой командир.

В начале войны я стал волонтером. Севера увидел уже в сентябре 2014-го — его тогда ранило первый раз, он лечился. Его ранило осколками гранаты в ближнем бою в Донецком аэропорту, когда там было самое пекло в сентябре, он туда пришел добровольно, и участвовал во всех боях. У меня даже было его медицинское заключение — я ему помогал получить статус участника боевых действий. Я тогда был советником городского головы и плюс волонтером.

Он приехал, попросил помочь со статусом, и с экипировкой — нужна форма, нужны наколенники, перчатки, очки. Купил ему наколенники, перчатки. Собрали ему все, он ни дня лишнего в городе не пробыл, спешил обратно в аэропорт, там каждый боец был на счету, тяжело было. Как только выписали его он сразу уехал. Накануне отъезда я повел его пивом угостить в хорошую пивную. Как сейчас помню, говорит: «Никогда такого вкусного пива не пил». Конечно, что он успел попробовать… Сказал ему: «Береги себя. Мертвых героев много, а живых не хватает. И он уехал, а я поехал в Днепр следом. Потому что подумал как на Грушевского — Север воюет, пацаненок, а я, взрослый мужик, дома сижу. И вот я помню, прохожу медкомиссию, оформляюсь в батальон «Днепр», и тут звонок — Севера уже нет…. Меня из-за этого чуть психиатр не срезал. Не то, чтоб я там окна бил, но неприятно было. Ночью мне приснился сон, что мы сидим с ним пьем пиво, он говорит — «Классное пиво!» А я говорю — «Как хорошо, Север, что ты жив». Больше во сне он ко мне не приходил. Там три дня была эпопея с его телом. Он лежал на нейтралке, и мы уже собирались ехать его отбивать. Поехал в Сумы, на похоронах у него был…

А после похорон я увидел, что наш местный судья-коррупционер творит…

Каждый украинец должен знать, почему такие парни, как Север, погибли и гибнут сейчас. Их убили не только российские снаряды и пули. Их даже не сепаратисты убили. Их убили продажные политики, судьи, прокуроры, менты, которые столько лет грабят нашу Родину, и потому 18-летние гибнут на этой страшной войне. Каждое вранье, каждая ложь, каждая взятка — это убитый человек.

Из сумской «Молодой Батькивщины», из нашего костяка оборванцев-революционеров, практически все воевали — 90%. А сейчас трое стали депутатами облсовета, один — горсовета. Мы не забываем нашего друга Севера.
Север был героем. Это без вопросов. Он умел располагать к себе людей. И в бою на него всегда можно было положиться. Он действительно любил свою страну. Татуировку «Слава Україні, героям слава» он постоянно дополнял и украшал. И как раз закончил за несколько дней до своей смерти.

Я встречался на фронте с «правосеками», которые с ним воевали, и все они говорили, что он для них был братом. К сожалению, я так и не смог ему выбить УБД до сих пор. Он не награжден орденами. С моей подачи горсовет ум проголосовал за присвоение Сергею звания «почетный гражданин города Сумы», на его школе открыта мемориальная таблица. А был ли он ангелом в свои 18 лет? Если бывают такие ангелы, которые прошли Майдан и войну, с автоматом, гранатометом и наколкой «Слава Україні» — то он среди них первый….»

«Цензор.Нет» просит откликнуться товарищей Севера по «Правому сектору», которые были с ним на Майдане и в Донецком аэропорту, чтобы восстановить больше деталей жизни героя.

Герої не вмирають, доки ми їх пам’ятаємо.

Юрий Бутусов, Цензор.НЕТЮрий Бутусов

Год назад, 6 ноября 2014 года, при обороне Донецкого аэропорта на самом опасном участке — в башне нового терминала — пал смертью храбрых самый юный его защитник — 18-летний доброволец «Правого сектора» Сергей Табала – позывной Север. Во время «перемирия» шел ожесточенный бой с танками противника… За свою короткую жизнь Сергей успел очень много, и его жизнь достойна нашей памяти, и достойна книг и кинофильмов. В Сумах прошли поминки на годовщину гибели Воина.

Памяти 18-летнего бойца «Правого сектора» Сергея Табалы, почетного гражданина города Сумы.

Рассказывает о Севере его товарищ Семен Салатенко — бывший воин-доброволец батальона «Днепр», который на минувших выборах стал депутатом областного совета от «Батькивщины».

«В 2013 году я был депутатом городского совета в Сумах, и возглавлял «Молодую Батькивщину». Это, наверное, не очень было типично для «Батькивщины», но наша молодежная организация была похожа не на структуру парламентской партии, а на боевую организацию. Это была дикость, нас было мало, но мы не занимались мирными акциями принципиально. Я был на судах по Тимошенко, видел, как власть готова бить и разгонять, так что иллюзий не было. К тому времени стало ясно, что в стране будет новый Майдан, потому что можно было защищать свои права только силой. Нас было немного, но мы готовились к открытой борьбе. Я познакомился с Севером весной 2013-го, ему было 17 лет. Он занимался войной с педофилами — у нас это была на местном уровне заметная проблема.

Север привлекал их «на живца» и жестко их пи…ил. У нас жестко к этому относились — отец Трифилий из московского патриархата был убит неизвестными именно за педофилию.

И вот Север пришел и сказал, что идеи «Батькивщины» он не поддерживает, но он хочет бороться за свободу Украины не на словах. Он молодой был, шебутной, очень красиво говорил по-украински, и никогда не использовал русский. У него была татуировка «Слава Україні! Героям слава!» на руках, причем он ее сделал еще до Майдана. Это был патриот, для которого Украина была живым человеком, он так к ней относился. Все было очень серьезно, никакой игры. Он верил, что впереди будет революция, и что за Украину придется сражаться. И он сражался.
В октябре 2013-го мы активно воевали с откровенно пророссийским проектом «Украинский выбор» Медведчука, сносили их палатки, разгоняли их мероприятия. Уже тогда было понятно, к чему все идет. Никто не говорил вслух — война. Говорил только один человек в моем окружении — Север. Да, так и говорил — «Мы будем воевать с Россией».

Все понимали, что эта вся федерализация, чего хочет Медведчук — кум Путина, ничем хорошим не закончится. Может в Киеве это воспринималось как предвыборный проект. Но это не был предвыборный проект. Это запускался механизм гражданской войны и уничтожения Украины. И нужно было тогда это в корне давить. Мы с Севером тогда пытались это давить, и огромнейшая заслуга нашего сумского молодняка (котят, как я их называл, которые выросли в тигров) — у нас в Сумах на границе с Россией не было никаких намеков на «ДНР». У нас было кому защищать Украину.

Если честно, настоящие герои — они не святые. Север еще в школе сколотил свою уличную группировку, чтобы контролировать свой район. Он был хулиганом. Он был лидером уже в школе и пытался решать вопросы в жизни своими методами. Он с детства ходил в лидерах. Он достаточно жесткий лидер был. Жесткий, неуступчивый. Может, это звучит немного диковато, но это Сумы.

Ну вот такой он был, это правда. У него была своя группировка. Но когда Сергей получил образование, он здорово изменился. В старших классах школы он твердо стал на путь украинского национализма,и пытался перевоспитать всех своих пацанов. Но у него это не получилось. Поэтому он оставил эту группировку, порвал с прошлым и стал искать таких товарищей, которые прежде всего были патриотами Украины. Достаточно интересные отношения у него были с религией. Он был родновером. Христианство его не привлекало — наверное, из-за того, что он видел официальную религию не с лучшей стороны.

Север был необычной личностью, и это бросалось в глаза. Он невысокого роста, любил таскать с собой пистолет Флобера. Пукалка такая, которая шариками стреляет. В кармане у него был всегда нож. На него когда-то в Сумах напала стая гопников, и он их этим пистолетом.

Был отчаянным бойцом. В стаю гопников разрядить пистолет — это Север, нож в кармане — это Север. А как по-другому в бандитском государстве, где твои права ничего не стоят? Сергей был хулиганом, но прежде всего он был очень идейным человеком. Он часто говорил — «Хто, як не ми, коли, як не зараз». Он мало чего в жизни боялся. И настолько горячий пацан был, что он зимой не мерз. Я помню, на Майдане зимой мы ходили закутанные один нос торчит — и то холодно. А он ходит — куртка, из-под куртки футболка торчит, даже свитер не надевал. И не болел. Ни бронхитом, ни воспалением легких. Вообще его ничего не брало.

На Майдан мы поехали с самого начала. С ноября. Север с самого начала подыскивал на Майдане таких же решительных парней, готовых идти до конца. У фонтана у них была тусовка. Но 30 ноября нас не было — мы накануне уехали в Сумы. И как узнали, так сразу поехали обратно в Киев.

Собралась нас делегация детворы, «Молодая Батькивщина», Север, несколько случайных людей. Ночью вернулись обратно в Киев. Приехали поздно ночью, пришли на Михайловскую площадь и там разместились. Север сразу побежал записываться в отряд самообороны. Он был среди тех, кто сразу начал отрабатывать борьбу с «Беркутом» с палками и щитами. Он с самого начала говорил, что надо сражаться с ментами и что впереди будут бои.

Помню, он для защиты сразу примотал себе 5-литровые пластиковые бутыли — чтобы вокруг голеней была защита. Я говорю — «А ну пробегись туда- назад». Он бежит — еле переваливается с ноги на ногу. Я ему говорю — Север, я больше переживаю, что тебя не менты убьют, а ты сам убьешься». Он таких замечаний не терпел. Нахохлился, надулся, перестал разговаривать, но бутылки, правда, эти поснимал. Но он абсолютно радикальный революционер. Я вначале, пока мы держались вместе, не раз отбирал у пацанов ножи — потому что они могли многое натворить.

1 декабря, когда после митинга вожди призвали идти блокировать правительственный квартал, я подошел к Кабмину, звоню Северу: «А ты где?» Он отвечает: «А мы взяли КМДА». Оказывается, он был среди тех нескольких пацанов, которые палками разбили окна КМДА и проникли в здание, спровоцировали его захват революционерами. Я даже видео смотрел — как двое малолеток в масках подбегают и бьют палками.

Второго, кстати, я тоже знаю.

Я подошел к ним, а потом мы уже вместе пошли туда, где было движение — под Администрацию президента. Прямо перед нами туда прошел Порошенко с охраной, залез на грейдер, и начал что-то вещать. Я стоял слева от Порошенко, а Север — справа, там еще несколько ребят таких радикальных стояло.

Порошенко залез на грейдер, начал кричать, что, мол, все надо тихо, мирно. Сначала рупора у него не было. Никто ничего не слышал. Потом взял какой-то мегафон.

Я ему кричу — если ты с нами, то пошли на Банковую. Впереди пойдешь. Народ начал в него мелочью бросаться. Порошенко говорит: «Хорошо, я пойду». И продолжает вещать. И тут несколько пацанов, и Север в том числе начали хватать Порошенко, и они его, такого здорового, прямо на моих глазах сдернули с грейдера! В общем, провалился он в толпу и убежал.

Начался штурм, но прорвать этот кордон вэвэшников мы уже просто не могли. Вначале их было немного, но потом их уплотнили, и «Беркут» подошел. Я загнал детвору на грейдер. Сказал всем залезть на грейдер, чтоб никого не задавили в драке, а сам бегал внизу. Пошли светошумовые, пошла возня. Я там с Оксаной Продан познакомился. Она бегала вся в слезах. Я ей говорю, бегите на Майдан за Кличко, пусть приходит, а то протанцует всю революцию. Когда массово полетели в народ гранаты, наша группа разбились. Помню, этот момент был для меня самый знаковый. В какой-то момент пошла волна газа и толпа присела. Полностью. Реально все сели на корточки. И вдруг выскакивает волынщик и играет гимн Украины, толпа синхронно одновременно встает и просто катится волной на беркут. Опять летят гранаты, волна откатывается, опять все садятся, снова выскакивает этот волынщик, играет гимн, все встают. И так несколько раз. Зрелище, достойное боевика. И тут нас сбили гранатами с грейдера, мы отбежали, спрятались за каким-то деревом. Я же за молодняк еще переживаю. В этот момент поднимаю глаза. Бежит Север, оторвал где-то огромнейшую трубу, больше его ростом. Я хватаю его за шкирку, забираю трубу, спрашиваю — кого ты собираешься ею бить? Оттянул его.

В той драке, когда били вэвэшников, наша группа не участвовала. У нас не было противогазов, петард и прочего. Мы больше действовали на правом фланге улицы, а били вэвэшников на левом.

Мы с вэвэшниками толкались. Я так и сказал пацанам: «Кого вы собираетесь бить? Это же «срочники». Продавить, выгнать — это одно дело. Если я видел у кого-то из своих трубу, палку, камень — я забирал. Единственный момент, когда мы вступили в бой — мы вступили в бой с «черными» («черная» рота киевского «Беркута» — специальное штурмовое антитеррористическое подразделение под командованием майора Садовника, которое 20 февраля расстреляло из автоматов «Небесную сотню». — Ю.Б.). Ранило одного нашего парня — Женю, я понял, что прорыва не удастся и говорю — пацаны надо отходить, потому что сейчас будет «ответка». И в этот момент отхода смотрю — Жека обмяк, я его тяну, разрывается граната и мне этими осколками по ногам.

И тут пошла одна контратака на Банковой, а вторая слева со стороны Нацбанка — там зашел отряд «черных». И когда мы увидели, с какой жестокостью они бьют людей (мы знали, что это «черная» сотня, мы с ними сталкивались под судами). Они еще в 2011 году говорили людям под Печерским судом по Тимошенко — «Будет Майдан — будем вас убивать».

Я увидел, как два «беркута» схватили одного пацаненка с рюкзачком и жестоко били его по ногам дубинками. Я не выдержал, кричу: «Вы что делаете, вы же убьете человека!» Они поворачиваются и начинают бежать за мной. Я отбегаю от них и стою — смотрю. Как раз прорывается эта «черная сотня». Мимо головы у меня пролетает булыжник — один, второй. Я не понимаю, откуда они летят. Поворачиваюсь и смотрю, что эти «беркута» не смогли меня догнать, хватают булыжники и кидают их в меня. А я без шлема, без ничего, а они еще и в голову так прицельно целились. В итоге я тоже начинаю в них кидать.

После Банковой мы с Севером разбежались. Север пошел в «Правый сектор», а я в Самооборону. Конечно, контакты сохранили и не раз общались. И в январе уже все поменялось — я тоже перешел в «Правый сектор». И если в Сумах я был старший, наша детвора меня слушалась, то в январе на Майдане уже мне пришлось стать подчиненным у Севера. Север быстро добыл себе авторитет в «ПС», он умел заставлять людей подчиняться. Стал в «Правом секторе» уважаемым командиром, его ценили, принимал участие во всех столкновениях.

На Грушевского в первый день столкновений в январе я видел, как Север ведет в бой с «Беркутом» отряд «правосеков», с еще одним нашим парнем из Сум. Идут без всякой защиты впереди строя. Я снял с себя каску, одел на Севера, второму одел очки. Я — тридцатилетний мужик, вроде в жизни состоявшийся, а детвора сейчас в бой идет, а я тут стою чего — на телефон фоткать? В общем, по их примеру не выдержал, побежал, встал среди них в первом ряду. Я бегал между двумя сгоревшими автобусами, там нам сильно досталось. Мы ментов оттуда забрасываем бутылками и они в ответ забрасывали нас. Я участвовал в боях в те дни, когда убили Нигояна, Жизневского.
Север базировался на пятом этаже в дом профсоюзов.

Они принимал участие в боях с милицией 18-го февраля на улице Институтской, когда «силовики» зачищали акцию протеста.

В тех боях, когда погибло несколько демонстрантов, Север впервые открыл огонь на поражение по тем ментам, которые жестоко избивали беззащитных людей. У него был «наган», и он говорит, что было два попадания по двум «ментам». Не знаю, точно ли это, я не был очевидцем. «Наган» он после боя выбросил.

В ночь с 18-го на 19-е февраля его отряд защищал баррикаду на Крещатике, на которой люди бутылками с горючей смесью сожгли два бронетранспортера. Он мне позвонил с баррикады и я раньше новостей узнал, что БТР сожгли. Кстати, тогда многие ушли с Майдана, в том числе некоторые командиры из «ПС», управление было потеряно, но Север и другие бойцы не ушли, просто каждый стал сам за себя, самоорганизовывались с товарищами, каждый сам выбирал, что делать.

Майдан спасло только то, что граждане начали стрелять по ментам в ответ. Менты говорят, не дали им приказ. Да не зачистили бы они ни хрена. Тогда пошла уже настоящая война. С убитыми, с ранеными. Они испугались, потому что у них пошли потери от огнестрельного оружия. Майдан спасли те, кто увидел зверское побоище в Мариинском парке, убитых евромайдановцев, и начал без всякой команды стрелять по убийцам

После Майдана «Север выглядел уже как такой полевой командир.

В начале войны я стал волонтером. Севера увидел уже в сентябре 2014-го — его тогда ранило первый раз, он лечился. Его ранило осколками гранаты в ближнем бою в Донецком аэропорту, когда там было самое пекло в сентябре, он туда пришел добровольно, и участвовал во всех боях. У меня даже было его медицинское заключение — я ему помогал получить статус участника боевых действий. Я тогда был советником городского головы и плюс волонтером.

Он приехал, попросил помочь со статусом, и с экипировкой — нужна форма, нужны наколенники, перчатки, очки. Купил ему наколенники, перчатки. Собрали ему все, он ни дня лишнего в городе не пробыл, спешил обратно в аэропорт, там каждый боец был на счету, тяжело было. Как только выписали его он сразу уехал. Накануне отъезда я повел его пивом угостить в хорошую пивную. Как сейчас помню, говорит: «Никогда такого вкусного пива не пил». Конечно, что он успел попробовать… Сказал ему: «Береги себя. Мертвых героев много, а живых не хватает. И он уехал, а я поехал в Днепр следом. Потому что подумал как на Грушевского — Север воюет, пацаненок, а я, взрослый мужик, дома сижу. И вот я помню, прохожу медкомиссию, оформляюсь в батальон «Днепр», и тут звонок — Севера уже нет…. Меня из-за этого чуть психиатр не срезал. Не то, чтоб я там окна бил, но неприятно было. Ночью мне приснился сон, что мы сидим с ним пьем пиво, он говорит — «Классное пиво!» А я говорю — «Как хорошо, Север, что ты жив». Больше во сне он ко мне не приходил. Там три дня была эпопея с его телом. Он лежал на нейтралке, и мы уже собирались ехать его отбивать. Поехал в Сумы, на похоронах у него был…

А после похорон я увидел, что наш местный судья-коррупционер творит…

Каждый украинец должен знать, почему такие парни, как Север, погибли и гибнут сейчас. Их убили не только российские снаряды и пули. Их даже не сепаратисты убили. Их убили продажные политики, судьи, прокуроры, менты, которые столько лет грабят нашу Родину, и потому 18-летние гибнут на этой страшной войне. Каждое вранье, каждая ложь, каждая взятка — это убитый человек.

Из сумской «Молодой Батькивщины», из нашего костяка оборванцев-революционеров, практически все воевали — 90%. А сейчас трое стали депутатами облсовета, один — горсовета. Мы не забываем нашего друга Севера.
Север был героем. Это без вопросов. Он умел располагать к себе людей. И в бою на него всегда можно было положиться. Он действительно любил свою страну. Татуировку «Слава Україні, героям слава» он постоянно дополнял и украшал. И как раз закончил за несколько дней до своей смерти.

Я встречался на фронте с «правосеками», которые с ним воевали, и все они говорили, что он для них был братом. К сожалению, я так и не смог ему выбить УБД до сих пор. Он не награжден орденами. С моей подачи горсовет ум проголосовал за присвоение Сергею звания «почетный гражданин города Сумы», на его школе открыта мемориальная таблица. А был ли он ангелом в свои 18 лет? Если бывают такие ангелы, которые прошли Майдан и войну, с автоматом, гранатометом и наколкой «Слава Україні» — то он среди них первый….»

«Цензор.Нет» просит откликнуться товарищей Севера по «Правому сектору», которые были с ним на Майдане и в Донецком аэропорту, чтобы восстановить больше деталей жизни героя.

Герої не вмирають, доки ми їх пам’ятаємо.

Юрий Бутусов, Цензор.НЕТ

Автор

Олег Базалук

Oleg Bazaluk (February 5, 1968, Lozova, Kharkiv Region, Ukraine) is a Doctor of Philosophical Sciences, Professor, philosopher, political analyst and write. His research interests include interdisciplinary studies in the fields of neurobiology, cognitive psychology, neurophilosophy, and cosmology.