Время Военной прокуратурыВремя Военной прокуратуры

Иван Капсамун.
Анатолий МАТИОС: «Сбор всех доказательств даст ответ на многие сложные вопросы…»

Российская агрессия наряду с большим горем и преступлениями, которые Кремль привнес в Украину, заставила власть в Киеве серьезно задуматься над коренным реформированием армии и правоохранительных структур. Разрушение силовых ведомств в течение многих предыдущих лет, а особенно во времена президентства Януковича, оказались настолько глубокими, что некоторые из них пришлось восстанавливать с нуля. Военная прокуратура — одна из таких структур. В 2012-м она была полностью ликвидирована. Но в связи с событиями в Украине, в частности с необходимостью соблюдения правопорядка в рядах Вооруженных Сил, Военную прокуратуру пришлось возрождать.

На интервью с главным военным прокурором страны мы приехали в Генеральную прокуратуру Украины. Именно там находится кабинет Анатолия Матиоса. Собственно, Анатолий Васильевич является заместителем генпрокурора Виктора Шокина, а Главная военная прокуратура — это структурное подразделение ГПУ. Функционирует оно с августа 2014 г. По словам Анатолия Матиоса, нагрузка на военных прокуроров колоссальная, а зарплаты маленькие. Кроме главного военного прокурора в кабинете нас встречают портреты Григория Сковороды и Василя Стуса с соответствующими авторскими цитатами. Анатолий Васильевич признается, что очень любит этих великих украинцев, поэтому именно их изображениями решил украсить свой кабинет.

Итак, об особенностях и сложностях работы Военной прокуратуры, правовом определении событий на востоке, расследовании известных трагедий, приведших к гибели военнослужащих, дисциплине в армии, расследованиях в отношении волонтеров — в интервью с Анатолием МАТИОСОМ.

«СОЗДАНИЕ ВОЕННОЙ ПРОКУРАТУРЫ ПРЕДОСТАВИЛО ВОЗМОЖНОСТЬ ДЕЙСТВЕННО ПРИНИМАТЬ АДМИНИСТРАТИВНЫЕ И КРИМИНАЛЬНО-КАРАТЕЛЬНЫЕ МЕРЫ»

— Военные прокуроры в Украине функционировали с 1992 года. Но во времена президентства Януковича в 2012-м их ликвидировали. В результате российской агрессии в 2014-м структуру военной прокуратуры пришлось восстанавливать. На каком этапе сегодня этот процесс? Какие сложности?

— Процесс восстановления начался фактически в конце июля 2014-го на итоговой полугодовой коллегии Генеральной прокуратуры. Перед Генпрокурором и Коллегией ГПУ я обосновал необходимость восстановления системы военных прокуратур. Результатом этой инициативы стало обращение к главе государства, который в свою очередь оперативно внес в парламент законопроект с изменениями к Закону «О прокуратуре». 14 августа в 2014 г. Верховная Рада утвердила их. Это был правильный и своевременный шаг. Он дал возможность: призвать на работу гражданских прокуроров, которые подписали контракт с Министерством обороны; создать в регионах военные прокуратуры гарнизонов согласно дислокации войск, в том числе военные прокуратуры в зоне антитеррористической операции, которые закреплены за секторами; создать управление военных прокуратур при Штабе АТО и так далее. Это рутинная работа — допуски новых сотрудников к государственной тайне, проведение спецпроверок, подписание контрактов и тому подобное.

Нам удалось буквально уже с сентября 2014-го достаточно активно запустить механизм работы Военной прокуратуры. Прежде всего, стать понятным субъектом непростых отношений между воинскими соединениями, подразделениями и теми, кто ответственен за соблюдение закона. Нам удалось усилить бесправную в то время военную службу правопорядка. Ведь во времена Януковича все инструменты государственного контроля и соблюдения воинской дисциплины в армии были нивелированы. Военная служба правопорядка и командир части, соединения или подразделения вообще кроме устного замечания фактически ничего не мог делать с нарушителем уставов Вооруженных сил Украины.

Таким образом, создание Военной прокуратуры предоставило возможность действенно употреблять административные и уголовные меры для тех, кто не выполняет боевые и другие уставы в условиях особого положения и привлечь к ответственности те лица, которые совершили преступления. Согласно кодексу — это 35 составов преступления, которые отнесены к исключительной подследственности Военной прокуратуры в отношении тех, кто проходит военную службу: Вооруженные силы, Национальная гвардия. Также это касается пограничников и работников СБУ, которые совершили служебные или военные преступления: дезертирство, превышение власти в отношении своих подчиненных и тому подобное.

— Можете назвать цифры относительно дезертиров?

— Есть разные составы преступления, которые подпадают под признаки не только дезертирства, а уклонения от службы другим способом или, например, невыполнение приказов. Цифры корректируются в силу того, что у нас постоянно поступают данные служебных проверок по поводу тех лиц, которые не вышли на континентальную территорию Украины из Крыма. На данный момент учтено уже больше 12 тыс. таких военнослужащих. Их действия, когда они перешли на службу Российской Федерации, дополнительно будут квалифицироваться как государственная измена.

Все другие дезертиры — это люди, которые были призваны во время нескольких волн мобилизации и находились в зоне АТО. Среди контрактников уклоняются от службы намного меньше военнослужащих.

Я бы охарактеризовал дезертирство как фактор среза нашего общества — это люди, которые например, учитывались на Бирже труда и вообще не представляли себе, что такое военная служба. Также не нужно забывать, что призывников с каждым годом у нас становилось все меньше, а, следовательно, институционная память общества выполнить свой долг перед государством стиралась.

402 и 407 статьи Уголовного кодекса, которые предусматривают ответственность за уклонение от службы, относятся к подследственности милиции. Но поскольку МВД и так нагружено, Генпрокурором было принято абсолютно своевременное и правильное решение о передаче таких дел органам Военной прокуратуры.

По цифрам. У нас был месяц (ноябрь в 2014 г.), когда дезертирами стали около 4 тыс. человек. Досадная статистика. Ведь эти цифры, на первый взгляд, абсолютно никакими факторами не могли быть вызваны, потому что в то время не проходили активные боевые действия. После того как военные прокуроры существенно активизировали расследование этих фактов, в декабре этот показатель упал уже до 500 человек. Цифра тоже тревожная, однако, она, безоговорочно, не является критической.

«ЛИКВИДАЦИЯ ВОЕННЫХ ПРОКУРАТУР — НЕПРАВИЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ…»

— Как известно, Военную прокуратуру ликвидировали в 2012-м. Вы тогда работали в Администрации Президента Виктора Януковича. Как проходили те процессы, ведь уже тогда были определенные сигналы, что россияне готовятся к агрессии?

— В 2012-ом такое решение принималось тогдашним составом Верховной Рады, а подписал его президент Янукович. Все-таки серьезный фактор подготовки к снижению обороноспособности нашего государства, общество которого сопротивлялось насильственной интеграции в азиатское пространство, учитывался нашим соседом, представителями нынешней гибридной агрессии. По роду своей деятельности я не имел никакого отношения к тому, какие решения принимались Януковичем и в парламенте. Я не работал, а проходил военную службу в СБУ с командировкой в АП в Главное контрольное управление, которое проверяло органы исполнительной власти. Акты этих проверок — это и к данному времени готовые уголовные производства в отношении представителей действующей тогда власти.

— Считаете ли это решение ошибочным?

— По предварительным подсчетам в мире больше 40 государств имеют военные прокуратуры, и никогда их не лишались. К ним относятся как постсоветские, так и европейские страны (Великобритания, Швеция, Дания, Польша). Соединенные Штаты Америки также имеют военную прокуратуру. Там, где есть насильственное или мотивируемое скопление или одновременное пребывание мужского населения с оружием в руках, государство должно иметь инструмент профессиональной реакции для квалификации их действий, если они являются незаконными.

Ликвидация института военных прокуратур было неправильным решением, возможно, нужно было сократить их количество, но не уничтожать. Хочу отметить, что как в 2012-м, так и теперь количество военных прокуроров во всем государстве не превышает 500 человек.

— Кроме отмены института военных прокуратур, произошла еще и ликвидация военных судов. Нужно ли их возвращать?

— Нужно. Ныне это большая проблема. Поскольку сформировать специализированный суд — это трудная задача в части принятия, имплементации и процедуры прохождения решения согласно закону о судоустройстве. Специфика рассмотрения уголовных производств и обвинительных актов относительно военной сферы в суде имеет чрезвычайное значение. Мы во всех своих рекомендательных письмах в адрес СНБО и Верховного главнокомандующего обосновываем с помощью материалов и данных необходимость восстановления военных судов. Процесс пошел, но он очень трудный.

«НАЗРЕЛА НЕОБХОДИМОСТЬ ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО ПОДХОДА К СБОРУ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ»

— В одном из своих недавних интервью вы сказали: «Украина страдает от подмены понятий». С вами можно абсолютно согласиться, например, относительно следующей ситуации. В Украине официально уже год продолжается антитеррористическая операция, хотя, кажется, уже всем понятно, что Кремль является агрессором, который пошел войной на Украину. Почему, по вашему мнению, до сих пор нет правовой определенности нашей страны в этом конфликте?

— Есть те вопросы, которые я могу комментировать как законодатель и главный военный прокурор, а есть политические решения, которые принимает исключительно законодательный орган государства. По процедуре все уполномоченные органы — парламент и Президент — проводят соответствующие консультации и принимают решение по поводу наличия обоснованных оснований военной агрессии России.

Но стоит отметить, что мы имеем уникальную вещь — независимая Украина никогда не воевала, к тому же, нам сейчас никто не объявлял войну. Что касается завоевательного ноу-хау, придуманного главой смежного государства, в виде гибридной агрессии так называемых отпускников и экзальтированных националистической идеей представителей Российской Федерации, пока еще нет определенной международным законодательством формы объявления войны.

Верховная Рада приняла решение о признании российской агрессии. Как только законодатель примет решение, что у нас не АТО, а иная ситуация, все кто носит погоны, будут его выполнять. Дать же оценку той юридической конструкции, которая ныне существует, это точно не в моей компетенции.

— Уже более года продолжается российская вооруженная агрессия против Украины, результатом которой являются захваченные территории, убийство людей и уничтожение инфраструктуры. Насколько грамотно власть фиксирует, собирает и документирует преступления, чтобы обратиться в международные судебные инстанции? Например, известный юрист-международник, судья Международного уголовного трибунала из бывшей Югославии (2002-2005 гг.) Владимир Василенко в интервью «Дню» заявил, что власть в этом направлении работает не на должном уровне.

— Общество требует справедливости и считает, что четкое очерчивание задач или проблематики, дает кому-то (в этом случае Военной прокуратуре) возможность делать все и немедленно. Функции Военной прокуратуры четко регламентируются. Например, террористическая деятельность (ст.258 Уголовного кодекса) это подследственность Службы безопасности Украины, поэтому грамотный сбор, фиксация и документирование преступлений в этой сфере — это ее компетенция. Совершение преступлений, которые привели к смерти (ст.115 Уголовного кодекса) это уже подследственность органов внутренних дел.

Недавно я был на заседании Комитета Верховной Рады, где общался с Анной Гопко, с Сергеем Пашинским, другими депутатами. У нас единая позиция — назрела необходимость централизованного подхода к сбору доказательств. Но действующий Уголовно-процессуальный кодекс не предусматривает какой-то общей следственно-оперативной группы. В кодексе есть понятие — «следственный» и «процессуальный руководитель». Менять же что-то может только законодатель, он должен определить механизмы нашей работы. Также парламент должен четко регламентировать: категория каких преступлений подследственна тем или иным правоохранительным органам в условиях АТО или особого периода? Кроме этого, должна быть упрощена процедура сбора доказательств, так как мы имеем латентную ситуацию невозможности получения доказательств относительно преступлений, совершенных на неподконтрольной нам территории.

Я, например, также занимаюсь координацией деятельности управления и прокуратуры Крыма. Другие правоохранительные ведомства подразделений по вопросам оккупированного Крыма не имеют. Прокуратура — единственный орган в государстве, который занимается проблематикой соблюдения законности на территории аннексированного Крыма. На полуострове осталось достаточно много граждан, которые не поменяли паспорта и которые в силу объективных причин не смогли выехать на территорию континентальной Украины. Поэтому получается, что прокурор здесь фактически один на один в части сбора доказательств. Но он не имеет всех технических и других возможностей, тем более не все составы преступления являются подследственными прокуратуре. Я неоднократно затрагивал этот вопрос — его нужно решать. Тем не менее, следственные прокуратуры Крыма уже объявили подозрение 76-м депутатам АРК, которые проголосовали за аннексию полуострова. Мы также арестовали имущество этих депутатов на территории Украины. Кроме этого, на данный момент арестованы судоходные средства, незаконно пересекавшие наши границы в Крыму: одно — турецкое, одно — российское. Мы довольно плодотворно сотрудничаем с Меджлисом крымскотатарского народа.

Также необходимо учесть тот момент, что правительством было принято решение о сокращении зарплат работникам прокуратуры, об организационно-штатных изменениях. Сейчас зарплата рядового работника прокуратуры составляет 4-5 тыс. грн. С учетом инфляции вы сами понимаете, какую ценность имеют эти деньги. При этом объем работы увеличился. Если Кабмин решил, что следователям МВД можно платить 30 тыс., то где социальная и профессиональная справедливость? То есть мотивация для работника прокуратуры крайне низкая, а механизмы принуждения здесь работать не будут.

Вместе с тем хотел бы подчеркнуть, что у работников Военной прокуратуры существенно поднялся патриотический дух. Люди реально работают ради того, чтобы государство сохранилось, чтобы страна победила. Например, достаточно много работников прокуратуры, которые вышли из Крыма, оставив там все, сейчас сознательно перешли работать в Военную прокуратуру. Во многих случаях они являются мерилом справедливости. Но эти люди живут в чрезвычайно тяжелых условиях, и государство должно заниматься этими вопросами.

Все прокуроры Военной прокуратуры по ротации три месяца проходят службу в зоне АТО. У нас есть раненный военный прокурор, немалое количество из них принимали непосредственное участие в защите блокпостов, были под обстрелами. Это люди, которые точно так же несут службу, но при этом должны давать квалификацию действиям тех нарушителей, с которыми служат.

«ДОСУДЕБНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ ПО ИЛОВАЙСКУ НАХОДИТСЯ НА ЗАВЕРШАЮЩЕЙ СТАДИИ»

— Сбит самолет Ил-76 в Луганском аэропорту в июне 2014 г. Скоро уже будет год этой трагедии. В свое время арестовали генерала Назарова, но потом отпустили. Какие результаты расследования?

— Расследование дела закончено. На данный момент продолжается стадия ознакомления с материалами — ознакомление не может быть ограничено во времени, если подозреваемый, а в данном случае это бывший руководитель штаба АТО генерал-майор Назаров, не уклоняется от этого процесса. Надеюсь, что до конца апреля сторона защиты и подозреваемый ознакомятся с материалами дела, тогда обвинительный акт будет направлен в суд для рассмотрения по сути.

— Андрей Сенченко, который в предыдущем созыве Верховной Рады возглавлял парламентскую комиссию по расследованию Иловайской трагедии, недавно заявил, что эту трагедию нужно расследовать комплексно: «Все, что происходило на протяжении месяца в секторе «Д», во время наступления на Иловайск, в самом Иловайске, когда наши войска держались, что происходило во время попыток деблокирования Иловайска и непосредственно во время прорыва». Как расследуется эта трагедия?

— Политики имеют право выражать свое мнение по тем или иным процессам.

4 сентября 2014 г. по поводу событий в Иловайске было зарегистрировано производство, далее — срочно сформирована группа следователей, куда вошел и я лично, а затем все мы выехали в зону АТО, где отрабатывали «сектор Д» и «сектор Б», штаб АТО. В начале любого расследования определяются версии, планы и устанавливаются хронологические рамки того периода, который нужно исследовать криминально-процессуальным путем. То есть оценивать события сквозь призму сбора доказательств произошедших событий.
Следственная комиссия Верховной Рады фактически тоже пошла по нашему пути, поскольку мы задали вопрос определения причинно-следственной связи тех событий, которые произошли в августе. Я ничего не имею против бывшего народного депутата Андрея Сенченко — комиссия работала плодотворно, присутствовала в публичной плоскости, но я гарантирую, что следствие намного глубже, шире и скрупулезнее подошло к исследованию тех событий. Политические заявления и предоставление предварительного заключения комиссии — это право любой ТСК Верховной Рады, результаты работы которых, к сожалению, никогда ничем не заканчивались. Окончательным результатом должно быть решение суда.

В процессе расследования уголовного производства по Иловайску мы пошли не только путем сбора документов, вещественных доказательств и проведения экспертизы. Мы пошли по пути допросов людей следственным судьей на стадии досудебного расследования, чтобы не получилось так, что сначала кто-то говорил одно, потом другое, а в результате следователь не то понял. Это достаточно скрупулезный и тонкий вопрос — какая квалификация действий или бездеятельности тех, кто был ответственным за управленческие решения. Я бы не хотел забегать наперед, но только полный анализ и сопоставление документов, показаний очевидцев, собранных вещественных доказательств и профессиональных подходов, которые предоставят эксперты, проводящие экспертизу, даст возможность оценить — есть ли достаточно доказательств для объявления подозрения.

Сбор всех доказательств даст ответ на многие сложные вопросы, которыми Украина до сих пор никогда не занималась. Украина никогда не расследовала эффективность или неэффективность, правильность или неправильность боевых операций. У нас сидит целая группа следователей, которая в ежедневном режиме мониторит весь сегмент социальных сетей и СМИ по этому вопросу. И каждая найденная крупинка того, что мы не знали, отрабатывается следовательским путем. По этому делу было вживую допрошено более 800 человек — это довольно рутинное и тяжелое дело. Я не жалуюсь — мы обязательно выйдем на решение. В ближайшее время я жду результата экспертизы. Досудебное расследование по Иловайску сейчас на завершающей стадии.

С другой стороны, вы можете себе представить, чтобы такое сложное дело по военному преступлению рассматривал гражданский судья Печерского суда? Чтобы слушать дело по Иловайску, скорее, нужен военный суд, которого у нас пока нет.

«ПРОДОЛЖАЕТСЯ СЛУШАНИЕ ДЕЛА В ОТНОШЕНИИ ВОЕННЫХ В КОНСТАНТИНОВСКОМ СУДЕ»

— Еще одна известная трагедия — это ситуация вокруг Дебальцево. Ведутся ли тут расследования?

— Если есть убытки в виде техники или потери личного состава, санитарные или безвозвратные потери, все регистрируется и расследуется. Но подчеркиваю: на всю Украину (250 тыс. военных ВСУ, не считая Нацгвардию, пограничников и СБУ, где точно так же совершаются преступления) при нынешней ситуации всего лишь 98 следователей Военной прокуратуры. Нагрузка в среднем в месяц на одного следователя Военной прокуратуры составляет от 16 до 20 уголовных производств. Чтобы все сделать согласно закону, готовятся «километры» процессуальных документов, которые нужно напечатать, сходить в суд, отстоять очередь и получить разрешение на выписку, обыск, следственное действие у следственного судьи…

— Как коррелируют расследование тех преступлений, которые были совершены до возобновления Военной прокуратуры?

— Каждый факт преступления регистрируется в Едином реестре досудебных расследований. Например, трагедия с Ил-76 произошла 14 июня 2014 года, а фактически расследование началось в начале июля. На тот момент были гражданские следователи. Потом они подписали контракты, вступили на военную службу, прошли соответствующие дополнительные курсы. Очень много людей мы взяли путем приема на работу в Военную прокуратуру из юридического департамента и служб Министерства обороны, которые имеют реальные профессиональные знания.

— Есть ли уголовные производства относительно пограничников?

— Согласно положениям, которые выполняла Государственная пограничная служба, это был контроль за пунктами пропуска переезда граждан. Функции обороны на ДПСУ закон не возлагал. Относительно пограничников, совершивших государственную измену или военные преступления, есть производство. Но уголовных производств по поводу открытия границы у нас нет.

— Каковы результаты расследования преступления, совершенного нашими военными в Константиновке?

— Там была чрезвычайно острая ситуация. Я вылетел в Константиновку ночью, через 2 часа после того, как это произошло. До 11 часов утра МОУ уже оплатило заявленный гражданский иск родственникам погибшей девочки и женщине, попавшей в больницу. Через две недели мы расследовали это уголовное производство. В настоящий момент, начиная с 10 апреля, дело слушается в Константиновском городском суде — открыто. Обоим подозреваемым грозит от 5 до 7 лет. Они находились в состоянии алкогольного опьянения. Но государственный обвинитель занимает позицию, что ответственность командира здесь больше, чем водителя, который был за рулем. Сокращение субординационной дистанции между командиром и подчиненными и распивание спиртных напитков привело к данной трагедии. Поэтому наша позиция наступательная и жесткая — мы должны расследовать это преступление согласно закону, никто никого покрывать не будет.

«БОЛЕЕ 17 ТЫС. УКЛОНИВШИХСЯ ОТ СЛУЖБЫ, БОЛЕЕ 11 ТЫС. —ДЕЗЕРТИРОВАВШИХ»

— Сколько сейчас в целом ведется уголовных производств Военной прокуратурой? Какие?

— Военная прокуратура действует девять месяцев. Цифры крупные — более 17 тыс. уклонявшихся от службы, более 11 тыс. дезертировавших. Более чем по 12 тыс. человек у нас приняты процессуальные решения. Но мы столкнулись с другим — верхний предел санкций отдельных статей предусматривает порой довольно жесткие меры наказания, но судьи — 2/3 из которых составляют женщины, назначают штрафы.

Сейчас разработан и предложен именно военными прокурорами через нардепов ряд законодательных инициатив, призванных повысить дисциплину среди военнослужащих: «Усиление ответственности военнослужащих за совершение грубых нарушений военной дисциплины»; «Усиление санкций за совершение уголовных преступлений, которые связаны с уклонением от военной службы, хищение военного имущества»; «Введение уголовной ответственности за превышение военными власти и служебных полномочий». Мы также инициировали предоставление командирам права в условиях особого периода, в том числе во время военного положения, применять к военнослужащим, совершающим отдельные преступления, меры задержания и физического воздействия и спецмеры, в том числе оружие, без причинения смерти. Это все классические вещи, которые предусмотрены и работают во всех странах мира, а у нас были нивелированы или вообще отсутствовали в законодательстве.

Когда нет наказания, наступает полная анархия. А когда анархия с оружием в руках, то начинают стрелять друг в друга. Дистанция между командиром и подчиненным сокращается до предела панибратства или полного неповиновения. Есть и фактор человеческой психики — человек, который находится под постоянным стрессом, имеет посттравматический синдром. А когда он еще и не хочет самоорганизоваться и выполнять уставные требования, когда ему нужно окопаться или в определенных случаях делать другие необходимые дела, а он их не выполняет, — это заканчивается трагедией. Есть много уголовных производств, когда игнорирование элементарных правил уставов ВСУ приводило к смерти, а виновных, кроме самих погибших, нет.

Всего следователями военных прокуратур в 2014 г. закончены расследования и направлены в суд обвинительные акты по 64 уголовным производствам о преступлении в сфере коррупции в отношении 68 человек, за первый квартал 2015-го 18 таких производств в отношении 20 подозреваемых. По направленным в суд протоколам об административных коррупционных правонарушениях 35 человек признаны виновными и привлечены к административной ответственности за коррупционные проявления.

В целом военными прокурорами привлечены к уголовной ответственности бывшие премьер-министр (Азаров Н. Я.) и министр обороны Украины (Ежель М. Б.), один Герой Украины (Бондарчук С. В.), в МО и ВСУ один генерал-майор (Назаров В. Н.), два адмирала, один контр-адмирал, в СБУ пять генерал-майоров (Якименко А. Г., Тоцкий В. В., Бик В. В., Ганжа С. В.), в СВР один генерал-майор и два работника (генерала) прокуратуры руководящего состава (Домбровский С.В., Бабенко В. И.) — перечень можно продолжать долго.

Например, в 2014 г. по результатам исковой работы военных прокуроров получены решения судов о взыскании в интересах государства средств на сумму — 365, 4 млн грн., в 2015 г. — 19,7 млн грн.

— Чувствуете ли вы политическую волю к реальным расследованиям, наведению порядка? Не ставят ли вам палки в колеса?

— Я не могу сказать, что все идеально и безоблачно, но мы делаем свою работу честно, профессионально и максимально быстро, учитывая реальные физические возможности людей. Пока критических вещей, которые можно было бы субъективно трактовать как какие-то целеустремленные негативные факторы для работы Военной прокуратуры, нет. Мои подчиненные — не те люди, которые будут создавать проблематику, чтобы ее решать натягиванием доказательств или коррупционным фактором. На войне это невозможно в принципе — это огромный грех. Например, чтобы установить каждый частный случай дезертирства, наши военные прокуроры назначают повторную судебно-медицинскую экспертизу. Ведь если экспертиза свидетельствует, что человек не пригоден к военной службе, это не является преступлением.

Но здесь встает вопрос — как этого человека призвали в ВСУ? Мы имели случаи, когда в армию призывали эпилептиков, бывших наркозависимых, людей с открытыми формами туберкулеза… Это говорит не о том, что нет политической воли — это отдельные люди, которые в отдельно взятой больнице или комиссии совершают преступления. К уголовной ответственности за взятки нами уже привлечены 30 военных комиссаров, в том числе областного уровня.

Более того, большой проблемой еще до недавнего времени было построение обороны государства по территориальному принципу: где живешь, там и служишь. Конечно, экстерриториальный подход к обороне государства — это дополнительные расходы, поэтому, чтобы их минимизировать, люди служили фактически там, где и проживали. А нормально было бы, если бы человек, например, родившийся в Одессе, служил на Западной Украине. И наоборот. А когда люди вообще никогда не выезжали за пределы Луганской и Донецкой областей, то откуда взяться этому патриотизму?

Все эти вещи мы отражаем в наших аналитических записках к политическому руководству государства.

«ВСЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ В ЗОНЕ АТО ПО НЕКОТОРЫМ ПОЗИЦИЯМ ОБЕСПЕЧЕНЫ НА 100%, А ПО НЕКОТОРЫМ — ПРИБЛИЖАЮТСЯ К 100%»

— Вы выступили против допуска волонтеров к распределению средств в Минобороны, побаиваясь возможных коррупционных скандалов, и заявили, что «очень скоро мы будем иметь грандиозный скандал в связи с этой ситуацией». Вы можете назвать конкретные факты злоупотреблений? Что вы имеете в виду, ведь Президент говорил, что сотрудничество волонтеров и Минобороны может быть примером и для других министерств?

— Наверное, меня не до конца поняли. Я преклоняюсь перед значительным волонтерским движением в Украине, которое патриотически опекает нашу армию. Но, как и в любом процессе, есть те, кто прибился к этому движению и пытается удовлетворить свои меркантильные интересы. Мы действительно проводим несколько серьезных расследований, связанных с исследованием фактов, которые были доказаны до нас в виде письменных заявлений со стороны представителей волонтерского движения по отношению к расследованию событий, где объектом возможного коррупционного посягательства являются сотни миллионов гривен. Нужно немного подождать.

— Насколько в таких условиях изменилось обеспечение войск?

— Несмотря на все проблемы, которые мы имели в армии и правоохранительных структурах, за год все-таки удалось удовлетворить первую степень потребностей Вооруженных Сил. Ранее по нормам ВСУ только для миротворцев, выезжавших в Ирак, Косово, другие страны, предусматривались бронежилеты, кевларовые каски и тому подобное. Теперь все подразделения в зоне АТО по некоторым позициям обеспечены на 100%, а по некоторым — приближаются к 100%. Конечно, проблемы остаются, но государство уже вступило в колею оборонных заказов. Военная прокуратура делает все, чтобы предотвратить злоупотребления. А волонтерские организации, поднимающие вопрос неэффективности или волокиты во время освоения государственных средств, — реально помогают нам решать эти проблемы.

— Вопрос контрабанды на территории АТО сегодня становится одной из острейших проблем. Как боретесь?

— Опять же, согласно законодательству, контрабанда — это незаконное перемещение товарно-материальных ценностей через административную границу Украины. То есть, с правовым определением есть проблемы. Тем не менее, в настоящий момент мы пришли к согласию, что эту большую проблему можно решить простым путем — запретить передвижение товаропотоков, грузового транспорта в темное время суток. Ведь в светлое время суток немногие рискнут брать взятку и делать это на публику. Я надеюсь, на днях будет принято данное решение и мы избавимся от сомнений, подозрений о «крышевании», контрабанде и тому подобное.

«НА ГОЛОМ ПАТРИОТИЗМЕ НЕВОЗМОЖНО ПОСТРОИТЬ РАЙ — ДОЛЖЕН БЫТЬ ПРОФЕССИОНАЛИЗМ В РАБОТЕ»

— После Майдана общество демонстрирует зрелость — добровольцы, волонтеры, высокий патриотизм и готовность к самопожертвованию. Но политики оказались абсолютно не готовыми или не проявили желания организовать общество на борьбу против внешней агрессии.

— Моисей водил народ по пустыне 40 лет. В настоящий момент мы имеем государство, которому 24 года. Если образно сравнивать, то это юнец, который еще не знает, как себя вести и на ком жениться.

— Придется быстрее взрослеть, потому что имеем агрессора.

— Мы не учитывали все факторы опасности в предыдущие годы нашего становления как государства. Поэтому сегодня вынуждены проходить через горнило всех проблем. Но мы и общество должны понять, что на голом патриотизме невозможно построить рай — должен быть профессионализм в работе. Если штурмовать оборонный военный объект, то это должна быть не Нацгвардия, а подразделение сцецопераций Минобороны. Если ехать воевать, то нужен не танк Т-64, а «Булат» последней модификации. Все это не одномоментный процесс.

То, что есть усталость от проблем, — это логично, ведь война никогда не порождает добро. Война порождает войну и трагические последствия. И я благодарен каждому, кто сегодня находится на востоке и защищает наше государство. Благодаря тому, что они там, мы сегодня здесь в Киеве имеем возможность свободно жить. На востоке, несмотря на тех, кто совершает правонарушения, находится генофонд нации. Чтобы россияне себе ни запланировали и куда бы они ни дошли, мы все равно победим.

Иван КАПСАМУН
Источник: http://www.day.kiev.ua/ru/article/podrobnosti/vremya-voennoy-prokuratury

Иван Капсамун.
Анатолий МАТИОС: «Сбор всех доказательств даст ответ на многие сложные вопросы…»

Российская агрессия наряду с большим горем и преступлениями, которые Кремль привнес в Украину, заставила власть в Киеве серьезно задуматься над коренным реформированием армии и правоохранительных структур. Разрушение силовых ведомств в течение многих предыдущих лет, а особенно во времена президентства Януковича, оказались настолько глубокими, что некоторые из них пришлось восстанавливать с нуля. Военная прокуратура — одна из таких структур. В 2012-м она была полностью ликвидирована. Но в связи с событиями в Украине, в частности с необходимостью соблюдения правопорядка в рядах Вооруженных Сил, Военную прокуратуру пришлось возрождать.

На интервью с главным военным прокурором страны мы приехали в Генеральную прокуратуру Украины. Именно там находится кабинет Анатолия Матиоса. Собственно, Анатолий Васильевич является заместителем генпрокурора Виктора Шокина, а Главная военная прокуратура — это структурное подразделение ГПУ. Функционирует оно с августа 2014 г. По словам Анатолия Матиоса, нагрузка на военных прокуроров колоссальная, а зарплаты маленькие. Кроме главного военного прокурора в кабинете нас встречают портреты Григория Сковороды и Василя Стуса с соответствующими авторскими цитатами. Анатолий Васильевич признается, что очень любит этих великих украинцев, поэтому именно их изображениями решил украсить свой кабинет.

Итак, об особенностях и сложностях работы Военной прокуратуры, правовом определении событий на востоке, расследовании известных трагедий, приведших к гибели военнослужащих, дисциплине в армии, расследованиях в отношении волонтеров — в интервью с Анатолием МАТИОСОМ.

«СОЗДАНИЕ ВОЕННОЙ ПРОКУРАТУРЫ ПРЕДОСТАВИЛО ВОЗМОЖНОСТЬ ДЕЙСТВЕННО ПРИНИМАТЬ АДМИНИСТРАТИВНЫЕ И КРИМИНАЛЬНО-КАРАТЕЛЬНЫЕ МЕРЫ»

— Военные прокуроры в Украине функционировали с 1992 года. Но во времена президентства Януковича в 2012-м их ликвидировали. В результате российской агрессии в 2014-м структуру военной прокуратуры пришлось восстанавливать. На каком этапе сегодня этот процесс? Какие сложности?

— Процесс восстановления начался фактически в конце июля 2014-го на итоговой полугодовой коллегии Генеральной прокуратуры. Перед Генпрокурором и Коллегией ГПУ я обосновал необходимость восстановления системы военных прокуратур. Результатом этой инициативы стало обращение к главе государства, который в свою очередь оперативно внес в парламент законопроект с изменениями к Закону «О прокуратуре». 14 августа в 2014 г. Верховная Рада утвердила их. Это был правильный и своевременный шаг. Он дал возможность: призвать на работу гражданских прокуроров, которые подписали контракт с Министерством обороны; создать в регионах военные прокуратуры гарнизонов согласно дислокации войск, в том числе военные прокуратуры в зоне антитеррористической операции, которые закреплены за секторами; создать управление военных прокуратур при Штабе АТО и так далее. Это рутинная работа — допуски новых сотрудников к государственной тайне, проведение спецпроверок, подписание контрактов и тому подобное.

Нам удалось буквально уже с сентября 2014-го достаточно активно запустить механизм работы Военной прокуратуры. Прежде всего, стать понятным субъектом непростых отношений между воинскими соединениями, подразделениями и теми, кто ответственен за соблюдение закона. Нам удалось усилить бесправную в то время военную службу правопорядка. Ведь во времена Януковича все инструменты государственного контроля и соблюдения воинской дисциплины в армии были нивелированы. Военная служба правопорядка и командир части, соединения или подразделения вообще кроме устного замечания фактически ничего не мог делать с нарушителем уставов Вооруженных сил Украины.

Таким образом, создание Военной прокуратуры предоставило возможность действенно употреблять административные и уголовные меры для тех, кто не выполняет боевые и другие уставы в условиях особого положения и привлечь к ответственности те лица, которые совершили преступления. Согласно кодексу — это 35 составов преступления, которые отнесены к исключительной подследственности Военной прокуратуры в отношении тех, кто проходит военную службу: Вооруженные силы, Национальная гвардия. Также это касается пограничников и работников СБУ, которые совершили служебные или военные преступления: дезертирство, превышение власти в отношении своих подчиненных и тому подобное.

— Можете назвать цифры относительно дезертиров?

— Есть разные составы преступления, которые подпадают под признаки не только дезертирства, а уклонения от службы другим способом или, например, невыполнение приказов. Цифры корректируются в силу того, что у нас постоянно поступают данные служебных проверок по поводу тех лиц, которые не вышли на континентальную территорию Украины из Крыма. На данный момент учтено уже больше 12 тыс. таких военнослужащих. Их действия, когда они перешли на службу Российской Федерации, дополнительно будут квалифицироваться как государственная измена.

Все другие дезертиры — это люди, которые были призваны во время нескольких волн мобилизации и находились в зоне АТО. Среди контрактников уклоняются от службы намного меньше военнослужащих.

Я бы охарактеризовал дезертирство как фактор среза нашего общества — это люди, которые например, учитывались на Бирже труда и вообще не представляли себе, что такое военная служба. Также не нужно забывать, что призывников с каждым годом у нас становилось все меньше, а, следовательно, институционная память общества выполнить свой долг перед государством стиралась.

402 и 407 статьи Уголовного кодекса, которые предусматривают ответственность за уклонение от службы, относятся к подследственности милиции. Но поскольку МВД и так нагружено, Генпрокурором было принято абсолютно своевременное и правильное решение о передаче таких дел органам Военной прокуратуры.

По цифрам. У нас был месяц (ноябрь в 2014 г.), когда дезертирами стали около 4 тыс. человек. Досадная статистика. Ведь эти цифры, на первый взгляд, абсолютно никакими факторами не могли быть вызваны, потому что в то время не проходили активные боевые действия. После того как военные прокуроры существенно активизировали расследование этих фактов, в декабре этот показатель упал уже до 500 человек. Цифра тоже тревожная, однако, она, безоговорочно, не является критической.

«ЛИКВИДАЦИЯ ВОЕННЫХ ПРОКУРАТУР — НЕПРАВИЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ…»

— Как известно, Военную прокуратуру ликвидировали в 2012-м. Вы тогда работали в Администрации Президента Виктора Януковича. Как проходили те процессы, ведь уже тогда были определенные сигналы, что россияне готовятся к агрессии?

— В 2012-ом такое решение принималось тогдашним составом Верховной Рады, а подписал его президент Янукович. Все-таки серьезный фактор подготовки к снижению обороноспособности нашего государства, общество которого сопротивлялось насильственной интеграции в азиатское пространство, учитывался нашим соседом, представителями нынешней гибридной агрессии. По роду своей деятельности я не имел никакого отношения к тому, какие решения принимались Януковичем и в парламенте. Я не работал, а проходил военную службу в СБУ с командировкой в АП в Главное контрольное управление, которое проверяло органы исполнительной власти. Акты этих проверок — это и к данному времени готовые уголовные производства в отношении представителей действующей тогда власти.

— Считаете ли это решение ошибочным?

— По предварительным подсчетам в мире больше 40 государств имеют военные прокуратуры, и никогда их не лишались. К ним относятся как постсоветские, так и европейские страны (Великобритания, Швеция, Дания, Польша). Соединенные Штаты Америки также имеют военную прокуратуру. Там, где есть насильственное или мотивируемое скопление или одновременное пребывание мужского населения с оружием в руках, государство должно иметь инструмент профессиональной реакции для квалификации их действий, если они являются незаконными.

Ликвидация института военных прокуратур было неправильным решением, возможно, нужно было сократить их количество, но не уничтожать. Хочу отметить, что как в 2012-м, так и теперь количество военных прокуроров во всем государстве не превышает 500 человек.

— Кроме отмены института военных прокуратур, произошла еще и ликвидация военных судов. Нужно ли их возвращать?

— Нужно. Ныне это большая проблема. Поскольку сформировать специализированный суд — это трудная задача в части принятия, имплементации и процедуры прохождения решения согласно закону о судоустройстве. Специфика рассмотрения уголовных производств и обвинительных актов относительно военной сферы в суде имеет чрезвычайное значение. Мы во всех своих рекомендательных письмах в адрес СНБО и Верховного главнокомандующего обосновываем с помощью материалов и данных необходимость восстановления военных судов. Процесс пошел, но он очень трудный.

«НАЗРЕЛА НЕОБХОДИМОСТЬ ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО ПОДХОДА К СБОРУ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ»

— В одном из своих недавних интервью вы сказали: «Украина страдает от подмены понятий». С вами можно абсолютно согласиться, например, относительно следующей ситуации. В Украине официально уже год продолжается антитеррористическая операция, хотя, кажется, уже всем понятно, что Кремль является агрессором, который пошел войной на Украину. Почему, по вашему мнению, до сих пор нет правовой определенности нашей страны в этом конфликте?

— Есть те вопросы, которые я могу комментировать как законодатель и главный военный прокурор, а есть политические решения, которые принимает исключительно законодательный орган государства. По процедуре все уполномоченные органы — парламент и Президент — проводят соответствующие консультации и принимают решение по поводу наличия обоснованных оснований военной агрессии России.

Но стоит отметить, что мы имеем уникальную вещь — независимая Украина никогда не воевала, к тому же, нам сейчас никто не объявлял войну. Что касается завоевательного ноу-хау, придуманного главой смежного государства, в виде гибридной агрессии так называемых отпускников и экзальтированных националистической идеей представителей Российской Федерации, пока еще нет определенной международным законодательством формы объявления войны.

Верховная Рада приняла решение о признании российской агрессии. Как только законодатель примет решение, что у нас не АТО, а иная ситуация, все кто носит погоны, будут его выполнять. Дать же оценку той юридической конструкции, которая ныне существует, это точно не в моей компетенции.

— Уже более года продолжается российская вооруженная агрессия против Украины, результатом которой являются захваченные территории, убийство людей и уничтожение инфраструктуры. Насколько грамотно власть фиксирует, собирает и документирует преступления, чтобы обратиться в международные судебные инстанции? Например, известный юрист-международник, судья Международного уголовного трибунала из бывшей Югославии (2002-2005 гг.) Владимир Василенко в интервью «Дню» заявил, что власть в этом направлении работает не на должном уровне.

— Общество требует справедливости и считает, что четкое очерчивание задач или проблематики, дает кому-то (в этом случае Военной прокуратуре) возможность делать все и немедленно. Функции Военной прокуратуры четко регламентируются. Например, террористическая деятельность (ст.258 Уголовного кодекса) это подследственность Службы безопасности Украины, поэтому грамотный сбор, фиксация и документирование преступлений в этой сфере — это ее компетенция. Совершение преступлений, которые привели к смерти (ст.115 Уголовного кодекса) это уже подследственность органов внутренних дел.

Недавно я был на заседании Комитета Верховной Рады, где общался с Анной Гопко, с Сергеем Пашинским, другими депутатами. У нас единая позиция — назрела необходимость централизованного подхода к сбору доказательств. Но действующий Уголовно-процессуальный кодекс не предусматривает какой-то общей следственно-оперативной группы. В кодексе есть понятие — «следственный» и «процессуальный руководитель». Менять же что-то может только законодатель, он должен определить механизмы нашей работы. Также парламент должен четко регламентировать: категория каких преступлений подследственна тем или иным правоохранительным органам в условиях АТО или особого периода? Кроме этого, должна быть упрощена процедура сбора доказательств, так как мы имеем латентную ситуацию невозможности получения доказательств относительно преступлений, совершенных на неподконтрольной нам территории.

Я, например, также занимаюсь координацией деятельности управления и прокуратуры Крыма. Другие правоохранительные ведомства подразделений по вопросам оккупированного Крыма не имеют. Прокуратура — единственный орган в государстве, который занимается проблематикой соблюдения законности на территории аннексированного Крыма. На полуострове осталось достаточно много граждан, которые не поменяли паспорта и которые в силу объективных причин не смогли выехать на территорию континентальной Украины. Поэтому получается, что прокурор здесь фактически один на один в части сбора доказательств. Но он не имеет всех технических и других возможностей, тем более не все составы преступления являются подследственными прокуратуре. Я неоднократно затрагивал этот вопрос — его нужно решать. Тем не менее, следственные прокуратуры Крыма уже объявили подозрение 76-м депутатам АРК, которые проголосовали за аннексию полуострова. Мы также арестовали имущество этих депутатов на территории Украины. Кроме этого, на данный момент арестованы судоходные средства, незаконно пересекавшие наши границы в Крыму: одно — турецкое, одно — российское. Мы довольно плодотворно сотрудничаем с Меджлисом крымскотатарского народа.

Также необходимо учесть тот момент, что правительством было принято решение о сокращении зарплат работникам прокуратуры, об организационно-штатных изменениях. Сейчас зарплата рядового работника прокуратуры составляет 4-5 тыс. грн. С учетом инфляции вы сами понимаете, какую ценность имеют эти деньги. При этом объем работы увеличился. Если Кабмин решил, что следователям МВД можно платить 30 тыс., то где социальная и профессиональная справедливость? То есть мотивация для работника прокуратуры крайне низкая, а механизмы принуждения здесь работать не будут.

Вместе с тем хотел бы подчеркнуть, что у работников Военной прокуратуры существенно поднялся патриотический дух. Люди реально работают ради того, чтобы государство сохранилось, чтобы страна победила. Например, достаточно много работников прокуратуры, которые вышли из Крыма, оставив там все, сейчас сознательно перешли работать в Военную прокуратуру. Во многих случаях они являются мерилом справедливости. Но эти люди живут в чрезвычайно тяжелых условиях, и государство должно заниматься этими вопросами.

Все прокуроры Военной прокуратуры по ротации три месяца проходят службу в зоне АТО. У нас есть раненный военный прокурор, немалое количество из них принимали непосредственное участие в защите блокпостов, были под обстрелами. Это люди, которые точно так же несут службу, но при этом должны давать квалификацию действиям тех нарушителей, с которыми служат.

«ДОСУДЕБНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ ПО ИЛОВАЙСКУ НАХОДИТСЯ НА ЗАВЕРШАЮЩЕЙ СТАДИИ»

— Сбит самолет Ил-76 в Луганском аэропорту в июне 2014 г. Скоро уже будет год этой трагедии. В свое время арестовали генерала Назарова, но потом отпустили. Какие результаты расследования?

— Расследование дела закончено. На данный момент продолжается стадия ознакомления с материалами — ознакомление не может быть ограничено во времени, если подозреваемый, а в данном случае это бывший руководитель штаба АТО генерал-майор Назаров, не уклоняется от этого процесса. Надеюсь, что до конца апреля сторона защиты и подозреваемый ознакомятся с материалами дела, тогда обвинительный акт будет направлен в суд для рассмотрения по сути.

— Андрей Сенченко, который в предыдущем созыве Верховной Рады возглавлял парламентскую комиссию по расследованию Иловайской трагедии, недавно заявил, что эту трагедию нужно расследовать комплексно: «Все, что происходило на протяжении месяца в секторе «Д», во время наступления на Иловайск, в самом Иловайске, когда наши войска держались, что происходило во время попыток деблокирования Иловайска и непосредственно во время прорыва». Как расследуется эта трагедия?

— Политики имеют право выражать свое мнение по тем или иным процессам.

4 сентября 2014 г. по поводу событий в Иловайске было зарегистрировано производство, далее — срочно сформирована группа следователей, куда вошел и я лично, а затем все мы выехали в зону АТО, где отрабатывали «сектор Д» и «сектор Б», штаб АТО. В начале любого расследования определяются версии, планы и устанавливаются хронологические рамки того периода, который нужно исследовать криминально-процессуальным путем. То есть оценивать события сквозь призму сбора доказательств произошедших событий.
Следственная комиссия Верховной Рады фактически тоже пошла по нашему пути, поскольку мы задали вопрос определения причинно-следственной связи тех событий, которые произошли в августе. Я ничего не имею против бывшего народного депутата Андрея Сенченко — комиссия работала плодотворно, присутствовала в публичной плоскости, но я гарантирую, что следствие намного глубже, шире и скрупулезнее подошло к исследованию тех событий. Политические заявления и предоставление предварительного заключения комиссии — это право любой ТСК Верховной Рады, результаты работы которых, к сожалению, никогда ничем не заканчивались. Окончательным результатом должно быть решение суда.

В процессе расследования уголовного производства по Иловайску мы пошли не только путем сбора документов, вещественных доказательств и проведения экспертизы. Мы пошли по пути допросов людей следственным судьей на стадии досудебного расследования, чтобы не получилось так, что сначала кто-то говорил одно, потом другое, а в результате следователь не то понял. Это достаточно скрупулезный и тонкий вопрос — какая квалификация действий или бездеятельности тех, кто был ответственным за управленческие решения. Я бы не хотел забегать наперед, но только полный анализ и сопоставление документов, показаний очевидцев, собранных вещественных доказательств и профессиональных подходов, которые предоставят эксперты, проводящие экспертизу, даст возможность оценить — есть ли достаточно доказательств для объявления подозрения.

Сбор всех доказательств даст ответ на многие сложные вопросы, которыми Украина до сих пор никогда не занималась. Украина никогда не расследовала эффективность или неэффективность, правильность или неправильность боевых операций. У нас сидит целая группа следователей, которая в ежедневном режиме мониторит весь сегмент социальных сетей и СМИ по этому вопросу. И каждая найденная крупинка того, что мы не знали, отрабатывается следовательским путем. По этому делу было вживую допрошено более 800 человек — это довольно рутинное и тяжелое дело. Я не жалуюсь — мы обязательно выйдем на решение. В ближайшее время я жду результата экспертизы. Досудебное расследование по Иловайску сейчас на завершающей стадии.

С другой стороны, вы можете себе представить, чтобы такое сложное дело по военному преступлению рассматривал гражданский судья Печерского суда? Чтобы слушать дело по Иловайску, скорее, нужен военный суд, которого у нас пока нет.

«ПРОДОЛЖАЕТСЯ СЛУШАНИЕ ДЕЛА В ОТНОШЕНИИ ВОЕННЫХ В КОНСТАНТИНОВСКОМ СУДЕ»

— Еще одна известная трагедия — это ситуация вокруг Дебальцево. Ведутся ли тут расследования?

— Если есть убытки в виде техники или потери личного состава, санитарные или безвозвратные потери, все регистрируется и расследуется. Но подчеркиваю: на всю Украину (250 тыс. военных ВСУ, не считая Нацгвардию, пограничников и СБУ, где точно так же совершаются преступления) при нынешней ситуации всего лишь 98 следователей Военной прокуратуры. Нагрузка в среднем в месяц на одного следователя Военной прокуратуры составляет от 16 до 20 уголовных производств. Чтобы все сделать согласно закону, готовятся «километры» процессуальных документов, которые нужно напечатать, сходить в суд, отстоять очередь и получить разрешение на выписку, обыск, следственное действие у следственного судьи…

— Как коррелируют расследование тех преступлений, которые были совершены до возобновления Военной прокуратуры?

— Каждый факт преступления регистрируется в Едином реестре досудебных расследований. Например, трагедия с Ил-76 произошла 14 июня 2014 года, а фактически расследование началось в начале июля. На тот момент были гражданские следователи. Потом они подписали контракты, вступили на военную службу, прошли соответствующие дополнительные курсы. Очень много людей мы взяли путем приема на работу в Военную прокуратуру из юридического департамента и служб Министерства обороны, которые имеют реальные профессиональные знания.

— Есть ли уголовные производства относительно пограничников?

— Согласно положениям, которые выполняла Государственная пограничная служба, это был контроль за пунктами пропуска переезда граждан. Функции обороны на ДПСУ закон не возлагал. Относительно пограничников, совершивших государственную измену или военные преступления, есть производство. Но уголовных производств по поводу открытия границы у нас нет.

— Каковы результаты расследования преступления, совершенного нашими военными в Константиновке?

— Там была чрезвычайно острая ситуация. Я вылетел в Константиновку ночью, через 2 часа после того, как это произошло. До 11 часов утра МОУ уже оплатило заявленный гражданский иск родственникам погибшей девочки и женщине, попавшей в больницу. Через две недели мы расследовали это уголовное производство. В настоящий момент, начиная с 10 апреля, дело слушается в Константиновском городском суде — открыто. Обоим подозреваемым грозит от 5 до 7 лет. Они находились в состоянии алкогольного опьянения. Но государственный обвинитель занимает позицию, что ответственность командира здесь больше, чем водителя, который был за рулем. Сокращение субординационной дистанции между командиром и подчиненными и распивание спиртных напитков привело к данной трагедии. Поэтому наша позиция наступательная и жесткая — мы должны расследовать это преступление согласно закону, никто никого покрывать не будет.

«БОЛЕЕ 17 ТЫС. УКЛОНИВШИХСЯ ОТ СЛУЖБЫ, БОЛЕЕ 11 ТЫС. —ДЕЗЕРТИРОВАВШИХ»

— Сколько сейчас в целом ведется уголовных производств Военной прокуратурой? Какие?

— Военная прокуратура действует девять месяцев. Цифры крупные — более 17 тыс. уклонявшихся от службы, более 11 тыс. дезертировавших. Более чем по 12 тыс. человек у нас приняты процессуальные решения. Но мы столкнулись с другим — верхний предел санкций отдельных статей предусматривает порой довольно жесткие меры наказания, но судьи — 2/3 из которых составляют женщины, назначают штрафы.

Сейчас разработан и предложен именно военными прокурорами через нардепов ряд законодательных инициатив, призванных повысить дисциплину среди военнослужащих: «Усиление ответственности военнослужащих за совершение грубых нарушений военной дисциплины»; «Усиление санкций за совершение уголовных преступлений, которые связаны с уклонением от военной службы, хищение военного имущества»; «Введение уголовной ответственности за превышение военными власти и служебных полномочий». Мы также инициировали предоставление командирам права в условиях особого периода, в том числе во время военного положения, применять к военнослужащим, совершающим отдельные преступления, меры задержания и физического воздействия и спецмеры, в том числе оружие, без причинения смерти. Это все классические вещи, которые предусмотрены и работают во всех странах мира, а у нас были нивелированы или вообще отсутствовали в законодательстве.

Когда нет наказания, наступает полная анархия. А когда анархия с оружием в руках, то начинают стрелять друг в друга. Дистанция между командиром и подчиненным сокращается до предела панибратства или полного неповиновения. Есть и фактор человеческой психики — человек, который находится под постоянным стрессом, имеет посттравматический синдром. А когда он еще и не хочет самоорганизоваться и выполнять уставные требования, когда ему нужно окопаться или в определенных случаях делать другие необходимые дела, а он их не выполняет, — это заканчивается трагедией. Есть много уголовных производств, когда игнорирование элементарных правил уставов ВСУ приводило к смерти, а виновных, кроме самих погибших, нет.

Всего следователями военных прокуратур в 2014 г. закончены расследования и направлены в суд обвинительные акты по 64 уголовным производствам о преступлении в сфере коррупции в отношении 68 человек, за первый квартал 2015-го 18 таких производств в отношении 20 подозреваемых. По направленным в суд протоколам об административных коррупционных правонарушениях 35 человек признаны виновными и привлечены к административной ответственности за коррупционные проявления.

В целом военными прокурорами привлечены к уголовной ответственности бывшие премьер-министр (Азаров Н. Я.) и министр обороны Украины (Ежель М. Б.), один Герой Украины (Бондарчук С. В.), в МО и ВСУ один генерал-майор (Назаров В. Н.), два адмирала, один контр-адмирал, в СБУ пять генерал-майоров (Якименко А. Г., Тоцкий В. В., Бик В. В., Ганжа С. В.), в СВР один генерал-майор и два работника (генерала) прокуратуры руководящего состава (Домбровский С.В., Бабенко В. И.) — перечень можно продолжать долго.

Например, в 2014 г. по результатам исковой работы военных прокуроров получены решения судов о взыскании в интересах государства средств на сумму — 365, 4 млн грн., в 2015 г. — 19,7 млн грн.

— Чувствуете ли вы политическую волю к реальным расследованиям, наведению порядка? Не ставят ли вам палки в колеса?

— Я не могу сказать, что все идеально и безоблачно, но мы делаем свою работу честно, профессионально и максимально быстро, учитывая реальные физические возможности людей. Пока критических вещей, которые можно было бы субъективно трактовать как какие-то целеустремленные негативные факторы для работы Военной прокуратуры, нет. Мои подчиненные — не те люди, которые будут создавать проблематику, чтобы ее решать натягиванием доказательств или коррупционным фактором. На войне это невозможно в принципе — это огромный грех. Например, чтобы установить каждый частный случай дезертирства, наши военные прокуроры назначают повторную судебно-медицинскую экспертизу. Ведь если экспертиза свидетельствует, что человек не пригоден к военной службе, это не является преступлением.

Но здесь встает вопрос — как этого человека призвали в ВСУ? Мы имели случаи, когда в армию призывали эпилептиков, бывших наркозависимых, людей с открытыми формами туберкулеза… Это говорит не о том, что нет политической воли — это отдельные люди, которые в отдельно взятой больнице или комиссии совершают преступления. К уголовной ответственности за взятки нами уже привлечены 30 военных комиссаров, в том числе областного уровня.

Более того, большой проблемой еще до недавнего времени было построение обороны государства по территориальному принципу: где живешь, там и служишь. Конечно, экстерриториальный подход к обороне государства — это дополнительные расходы, поэтому, чтобы их минимизировать, люди служили фактически там, где и проживали. А нормально было бы, если бы человек, например, родившийся в Одессе, служил на Западной Украине. И наоборот. А когда люди вообще никогда не выезжали за пределы Луганской и Донецкой областей, то откуда взяться этому патриотизму?

Все эти вещи мы отражаем в наших аналитических записках к политическому руководству государства.

«ВСЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ В ЗОНЕ АТО ПО НЕКОТОРЫМ ПОЗИЦИЯМ ОБЕСПЕЧЕНЫ НА 100%, А ПО НЕКОТОРЫМ — ПРИБЛИЖАЮТСЯ К 100%»

— Вы выступили против допуска волонтеров к распределению средств в Минобороны, побаиваясь возможных коррупционных скандалов, и заявили, что «очень скоро мы будем иметь грандиозный скандал в связи с этой ситуацией». Вы можете назвать конкретные факты злоупотреблений? Что вы имеете в виду, ведь Президент говорил, что сотрудничество волонтеров и Минобороны может быть примером и для других министерств?

— Наверное, меня не до конца поняли. Я преклоняюсь перед значительным волонтерским движением в Украине, которое патриотически опекает нашу армию. Но, как и в любом процессе, есть те, кто прибился к этому движению и пытается удовлетворить свои меркантильные интересы. Мы действительно проводим несколько серьезных расследований, связанных с исследованием фактов, которые были доказаны до нас в виде письменных заявлений со стороны представителей волонтерского движения по отношению к расследованию событий, где объектом возможного коррупционного посягательства являются сотни миллионов гривен. Нужно немного подождать.

— Насколько в таких условиях изменилось обеспечение войск?

— Несмотря на все проблемы, которые мы имели в армии и правоохранительных структурах, за год все-таки удалось удовлетворить первую степень потребностей Вооруженных Сил. Ранее по нормам ВСУ только для миротворцев, выезжавших в Ирак, Косово, другие страны, предусматривались бронежилеты, кевларовые каски и тому подобное. Теперь все подразделения в зоне АТО по некоторым позициям обеспечены на 100%, а по некоторым — приближаются к 100%. Конечно, проблемы остаются, но государство уже вступило в колею оборонных заказов. Военная прокуратура делает все, чтобы предотвратить злоупотребления. А волонтерские организации, поднимающие вопрос неэффективности или волокиты во время освоения государственных средств, — реально помогают нам решать эти проблемы.

— Вопрос контрабанды на территории АТО сегодня становится одной из острейших проблем. Как боретесь?

— Опять же, согласно законодательству, контрабанда — это незаконное перемещение товарно-материальных ценностей через административную границу Украины. То есть, с правовым определением есть проблемы. Тем не менее, в настоящий момент мы пришли к согласию, что эту большую проблему можно решить простым путем — запретить передвижение товаропотоков, грузового транспорта в темное время суток. Ведь в светлое время суток немногие рискнут брать взятку и делать это на публику. Я надеюсь, на днях будет принято данное решение и мы избавимся от сомнений, подозрений о «крышевании», контрабанде и тому подобное.

«НА ГОЛОМ ПАТРИОТИЗМЕ НЕВОЗМОЖНО ПОСТРОИТЬ РАЙ — ДОЛЖЕН БЫТЬ ПРОФЕССИОНАЛИЗМ В РАБОТЕ»

— После Майдана общество демонстрирует зрелость — добровольцы, волонтеры, высокий патриотизм и готовность к самопожертвованию. Но политики оказались абсолютно не готовыми или не проявили желания организовать общество на борьбу против внешней агрессии.

— Моисей водил народ по пустыне 40 лет. В настоящий момент мы имеем государство, которому 24 года. Если образно сравнивать, то это юнец, который еще не знает, как себя вести и на ком жениться.

— Придется быстрее взрослеть, потому что имеем агрессора.

— Мы не учитывали все факторы опасности в предыдущие годы нашего становления как государства. Поэтому сегодня вынуждены проходить через горнило всех проблем. Но мы и общество должны понять, что на голом патриотизме невозможно построить рай — должен быть профессионализм в работе. Если штурмовать оборонный военный объект, то это должна быть не Нацгвардия, а подразделение сцецопераций Минобороны. Если ехать воевать, то нужен не танк Т-64, а «Булат» последней модификации. Все это не одномоментный процесс.

То, что есть усталость от проблем, — это логично, ведь война никогда не порождает добро. Война порождает войну и трагические последствия. И я благодарен каждому, кто сегодня находится на востоке и защищает наше государство. Благодаря тому, что они там, мы сегодня здесь в Киеве имеем возможность свободно жить. На востоке, несмотря на тех, кто совершает правонарушения, находится генофонд нации. Чтобы россияне себе ни запланировали и куда бы они ни дошли, мы все равно победим.

Иван КАПСАМУН
Источник: http://www.day.kiev.ua/ru/article/podrobnosti/vremya-voennoy-prokuratury

Автор

Олег Базалук

Oleg Bazaluk (February 5, 1968, Lozova, Kharkiv Region, Ukraine) is a Doctor of Philosophical Sciences, Professor, philosopher, political analyst and write. His research interests include interdisciplinary studies in the fields of neurobiology, cognitive psychology, neurophilosophy, and cosmology.